Страница:
Не теряя времени даром, Джудит нанесла первый удар:
— Джулиан рассказал, что тебя выкинули из мультфильма.
Брат аккомпанировал резкому высказыванию виноватым взглядом. Он прекрасно знал, как нейтрализовать любого из существующих видеоврагов, но против Джудит, Всемогущей Воинственной Матери с ее арсеналом безжалостного оружия уничтожения человеческой личности, чувствовал себя совершенно бессильным. Бедный ребенок.
Карли решила экономить боеприпасы и не открывать ответный огонь.
— А Стейси говорит, что ты финансируешь какой-то фильм.
Самая младшая в семье уставилась на кончики собственных туфель. Тактику самообороны она заимствовала у опоссума: замри, не двигайся, не дыши, и тогда, возможно, тебя не заметят. Наверное, когда-нибудь она достигнет следующей ступени: «убегай и прячься».
Карли не реагировала.
— Если бы только ты окончила колледж и получила диплом! — воскликнула Джудит. — Но ведь ты никогда и ничего не желаешь слушать! Теперь, когда работы больше нет…
— Всего лишь одной из работ. — Конечно, надо было бы смолчать, но Карли не смогла. Нельзя давать Джудит завоевывать очки.
— Очередной работы. — Неудачи Джудит помнила вечно. — Я так и знала, что это долго не продлится. Вот теперь ты потеряла свои пятнадцать минут на экране. И что же ты делаешь? Швыряешь деньги на какой-то дурацкий фильм. Ничего глупее просто невозможно придумать!
Да, живи матушка в позапрошлом веке, она с удовольствием вышивала бы на корсажах падших женщин алые буквы «А» и исправно посещала церемонии сожжения ведьм.
— Скажи же что-нибудь! — наконец не выдержала Джудит. — Не сиди, как идиотка.
Ну вот и пришла очередь Карли палить в ответ, однако на эту бесполезную войну у нее просто не хватало сил. Эван не верит, что она всего лишь хочет ему помочь. Мать не верит, что старшая дочь способна на что-либо, кроме откровенных неудач. И оба не сомневаются в собственной правоте. А, к черту обоих!
— Мне на все наплевать, мам! — произнесла наконец Карли, крепко сжав кулаки. — Пожалуйста, побереги свою любовь и заботу. Я и сама могу за себя ответить. Больше не нуждаюсь ни в талисманах, ни в заступничестве. Я сама себе талисман, и что бы ты ни делала, изменить это не сможешь.
Моя карьера развивается прекрасно. Больше того, блестяще! Сказочно! Так было и так будет. Круто, правда?
Слова слетали с губ, словно золотые монеты. Казалось, свыше снизошло просветление. Постоянное брюзжание и недовольство матери лишили дочь уверенности в себе, заставив все время сомневаться, волноваться и трястись от страха. Однако жизнь рядом с Всемогущей Воинственной Матерью не прошла даром, а принесла свои плоды. Карли Бек вышла из испытания крепкой, сильной и гибкой. Никаких поражений. Карли и есть сама принцесса ниндзя Огненный Дракон. Это уж точно, ведь у них на двоих один голос.
— Спасибо, — заключила Карли, мило улыбаясь мамочке.
— За что же? — Джудит удивленно подняла брови.
— За то, что ты такая, как есть.
Из окна ресторана открывался потрясающий вид. Спокойный ярко-синий океан, безмятежный мягкий ковер, заполняющий бескрайнее пространство до самого горизонта. Дана пришла пораньше, чтобы занять столик в первом ряду. Девушки сидели в маленьком мексиканском ресторанчике под названием «У Шарки», немного севернее Голливудского бульвара. Сегодня там праздновали свой день пожарники.
— Значит, так, — подытожила Дана, с аппетитом приканчивая тако с мясом. — Выгнала Джудит и приказала Эвану катиться куда подальше…
— Примерно так, — кивнула Карли. В отличие от подруги она ковыряла в тарелке без всякого энтузиазма.
— Тебе необходимо встряхнуться. — Дана в сотый раз внимательно оглядела зал, оценивая обстановку. Мужчины тесными, дружными компаниями сидели за маленькими столиками. Ели, пили и шутили, то ли случайно, то ли нарочно соприкасаясь широкими плечами.
— Набери 911, найди себе друга.
— Ага, — ответила Карли. — Тогда уж лучше прямо в тюрьму — так будет вернее.
Дана пожала плечами.
— А можешь сходить к автоматам и наполнить наши стаканы, а на обратном пути прихватить с собой сразу дюжину приятелей. Разнообразие еще никому не вредило. Просто улыбнись, Карли, и все. Улыбнись! Помнишь, как это делается?
Карли со вздохом направилась к автоматам с напитками и мгновенно попала в невидимое, но ясно ощутимое облако тестостерона. Даже в том мрачном настроении, в котором она пребывала все последнее время, оказалось невозможно удержаться от улыбки в ответ на жизнерадостные приветливые взгляды симпатичных лиц. Несомненно, каждый из этих людей заслуживал самого пристального внимания, но ни один из них не был Эваном. Случилось так, что любовь многое разрушила в жизни Карли: еще теплое, только из духовки, печенье, интересные поездки, целую страну Мексику, сон, еду, жизнь вообще, а вот теперь еще и День пожарника.
— Говорят, ты вернулась в «Компостную кучу»? — уточнила Дана, когда Карли вернулась с полными стаканами.
— Да, представляешь? Расстроенные детишки начали писать на студию сердитые письма, и в результате я вернулась в образе двойняшек — дождевых червячков Эллы и Элл и.
— Так, может быть, детишки и Эвану что-нибудь напишут?
— Эвану наплевать на общественное мнение. Чтобы он передумал, нужны куда более радикальные меры, чем письма дошколят.
— А может быть, он уже передумал. Почему бы тебе ему не позвонить?
— Представь себе, эта мысль приходила мне в голову уже раз сто, — призналась Карли, грустно качая головой. — Но если бы он вдруг изменил мнение и внезапно поверил в меня, как в самую надежную крепость, то давно позвонил бы сам. Или явился. Раньше он никогда не стеснялся делать то, что считал нужным.
— Может быть, еще не все кончено. — Дана всегда отличалась тем, что до последнего момента верила в возрождение ушедшей любви. — На днях я встретила Декса, и он рассказал, что работа над фильмом дается Эвану совсем не легко — ему больно и трудно слушать твой голосок.
По взаимному молчаливому соглашению и фильм, и сам режиссер стали для Карли и Декса запретной темой.
— Скорее всего мистер Маклиш счастлив, что это всего лишь запись, а не я собственной персоной. Когда я просто читала тот текст, который он написал, ему было куда легче со мной общаться. А взбесился он, когда я стала высказывать свое мнение.
Дана открыла было рот, чтобы возразить, но Карли жестом попросила помолчать.
— Любовь — дрянь, — изрекла она. — Больше ни за что, никогда и ни в кого не влюблюсь. И больше никогда и ни с кем не буду заниматься сексом.
При этих словах Дана едва не поперхнулась.
— Просто игра не стоит свеч, — пояснила Карли, подавая подруге салфетку. — А если честно, то Эван убил меня для других мужчин.
— Тебе не кажется, что ты немного преувеличиваешь? Слегка впадаешь в крайность? — Дана искренне встревожилась.
— Заниматься сексом с Эваном все равно что пить драгоценное выдержанное вино. Чуть лучше, чуть хуже, но всегда великолепно. По сравнению с этим секс с любым другим мужчиной напоминает дешевое пойло в пластиковом стаканчике.
Дана сочувственно, но с явным любопытством посмотрела на страдающую подругу.
— А нельзя ли поточнее, в деталях?
Глава 19
— Джулиан рассказал, что тебя выкинули из мультфильма.
Брат аккомпанировал резкому высказыванию виноватым взглядом. Он прекрасно знал, как нейтрализовать любого из существующих видеоврагов, но против Джудит, Всемогущей Воинственной Матери с ее арсеналом безжалостного оружия уничтожения человеческой личности, чувствовал себя совершенно бессильным. Бедный ребенок.
Карли решила экономить боеприпасы и не открывать ответный огонь.
— А Стейси говорит, что ты финансируешь какой-то фильм.
Самая младшая в семье уставилась на кончики собственных туфель. Тактику самообороны она заимствовала у опоссума: замри, не двигайся, не дыши, и тогда, возможно, тебя не заметят. Наверное, когда-нибудь она достигнет следующей ступени: «убегай и прячься».
Карли не реагировала.
— Если бы только ты окончила колледж и получила диплом! — воскликнула Джудит. — Но ведь ты никогда и ничего не желаешь слушать! Теперь, когда работы больше нет…
— Всего лишь одной из работ. — Конечно, надо было бы смолчать, но Карли не смогла. Нельзя давать Джудит завоевывать очки.
— Очередной работы. — Неудачи Джудит помнила вечно. — Я так и знала, что это долго не продлится. Вот теперь ты потеряла свои пятнадцать минут на экране. И что же ты делаешь? Швыряешь деньги на какой-то дурацкий фильм. Ничего глупее просто невозможно придумать!
Да, живи матушка в позапрошлом веке, она с удовольствием вышивала бы на корсажах падших женщин алые буквы «А» и исправно посещала церемонии сожжения ведьм.
— Скажи же что-нибудь! — наконец не выдержала Джудит. — Не сиди, как идиотка.
Ну вот и пришла очередь Карли палить в ответ, однако на эту бесполезную войну у нее просто не хватало сил. Эван не верит, что она всего лишь хочет ему помочь. Мать не верит, что старшая дочь способна на что-либо, кроме откровенных неудач. И оба не сомневаются в собственной правоте. А, к черту обоих!
— Мне на все наплевать, мам! — произнесла наконец Карли, крепко сжав кулаки. — Пожалуйста, побереги свою любовь и заботу. Я и сама могу за себя ответить. Больше не нуждаюсь ни в талисманах, ни в заступничестве. Я сама себе талисман, и что бы ты ни делала, изменить это не сможешь.
Моя карьера развивается прекрасно. Больше того, блестяще! Сказочно! Так было и так будет. Круто, правда?
Слова слетали с губ, словно золотые монеты. Казалось, свыше снизошло просветление. Постоянное брюзжание и недовольство матери лишили дочь уверенности в себе, заставив все время сомневаться, волноваться и трястись от страха. Однако жизнь рядом с Всемогущей Воинственной Матерью не прошла даром, а принесла свои плоды. Карли Бек вышла из испытания крепкой, сильной и гибкой. Никаких поражений. Карли и есть сама принцесса ниндзя Огненный Дракон. Это уж точно, ведь у них на двоих один голос.
— Спасибо, — заключила Карли, мило улыбаясь мамочке.
— За что же? — Джудит удивленно подняла брови.
— За то, что ты такая, как есть.
Из окна ресторана открывался потрясающий вид. Спокойный ярко-синий океан, безмятежный мягкий ковер, заполняющий бескрайнее пространство до самого горизонта. Дана пришла пораньше, чтобы занять столик в первом ряду. Девушки сидели в маленьком мексиканском ресторанчике под названием «У Шарки», немного севернее Голливудского бульвара. Сегодня там праздновали свой день пожарники.
— Значит, так, — подытожила Дана, с аппетитом приканчивая тако с мясом. — Выгнала Джудит и приказала Эвану катиться куда подальше…
— Примерно так, — кивнула Карли. В отличие от подруги она ковыряла в тарелке без всякого энтузиазма.
— Тебе необходимо встряхнуться. — Дана в сотый раз внимательно оглядела зал, оценивая обстановку. Мужчины тесными, дружными компаниями сидели за маленькими столиками. Ели, пили и шутили, то ли случайно, то ли нарочно соприкасаясь широкими плечами.
— Набери 911, найди себе друга.
— Ага, — ответила Карли. — Тогда уж лучше прямо в тюрьму — так будет вернее.
Дана пожала плечами.
— А можешь сходить к автоматам и наполнить наши стаканы, а на обратном пути прихватить с собой сразу дюжину приятелей. Разнообразие еще никому не вредило. Просто улыбнись, Карли, и все. Улыбнись! Помнишь, как это делается?
Карли со вздохом направилась к автоматам с напитками и мгновенно попала в невидимое, но ясно ощутимое облако тестостерона. Даже в том мрачном настроении, в котором она пребывала все последнее время, оказалось невозможно удержаться от улыбки в ответ на жизнерадостные приветливые взгляды симпатичных лиц. Несомненно, каждый из этих людей заслуживал самого пристального внимания, но ни один из них не был Эваном. Случилось так, что любовь многое разрушила в жизни Карли: еще теплое, только из духовки, печенье, интересные поездки, целую страну Мексику, сон, еду, жизнь вообще, а вот теперь еще и День пожарника.
— Говорят, ты вернулась в «Компостную кучу»? — уточнила Дана, когда Карли вернулась с полными стаканами.
— Да, представляешь? Расстроенные детишки начали писать на студию сердитые письма, и в результате я вернулась в образе двойняшек — дождевых червячков Эллы и Элл и.
— Так, может быть, детишки и Эвану что-нибудь напишут?
— Эвану наплевать на общественное мнение. Чтобы он передумал, нужны куда более радикальные меры, чем письма дошколят.
— А может быть, он уже передумал. Почему бы тебе ему не позвонить?
— Представь себе, эта мысль приходила мне в голову уже раз сто, — призналась Карли, грустно качая головой. — Но если бы он вдруг изменил мнение и внезапно поверил в меня, как в самую надежную крепость, то давно позвонил бы сам. Или явился. Раньше он никогда не стеснялся делать то, что считал нужным.
— Может быть, еще не все кончено. — Дана всегда отличалась тем, что до последнего момента верила в возрождение ушедшей любви. — На днях я встретила Декса, и он рассказал, что работа над фильмом дается Эвану совсем не легко — ему больно и трудно слушать твой голосок.
По взаимному молчаливому соглашению и фильм, и сам режиссер стали для Карли и Декса запретной темой.
— Скорее всего мистер Маклиш счастлив, что это всего лишь запись, а не я собственной персоной. Когда я просто читала тот текст, который он написал, ему было куда легче со мной общаться. А взбесился он, когда я стала высказывать свое мнение.
Дана открыла было рот, чтобы возразить, но Карли жестом попросила помолчать.
— Любовь — дрянь, — изрекла она. — Больше ни за что, никогда и ни в кого не влюблюсь. И больше никогда и ни с кем не буду заниматься сексом.
При этих словах Дана едва не поперхнулась.
— Просто игра не стоит свеч, — пояснила Карли, подавая подруге салфетку. — А если честно, то Эван убил меня для других мужчин.
— Тебе не кажется, что ты немного преувеличиваешь? Слегка впадаешь в крайность? — Дана искренне встревожилась.
— Заниматься сексом с Эваном все равно что пить драгоценное выдержанное вино. Чуть лучше, чуть хуже, но всегда великолепно. По сравнению с этим секс с любым другим мужчиной напоминает дешевое пойло в пластиковом стаканчике.
Дана сочувственно, но с явным любопытством посмотрела на страдающую подругу.
— А нельзя ли поточнее, в деталях?
Глава 19
Просматривая список деловых предложений, Карли могла с уверенностью сказать, что жизнь вернулась к тому уровню благосостояния, если не счастья, о котором можно было говорить до похищения туфель. Ночные кошмары канули в прошлое, а «ауди» по имени Силвер снова обрел былую безупречность. Не зря Куинн любил говорить: «Ты идешь вверх. Потом вниз. Потом снова вверх. Бог к этому привык». Привыкла и Карли. Она верила, что где-то впереди непременно ждет новая интересная работа.
Эван тоже оказался прав. Карли признала его правоту неохотно, с грустью, вовсе не желая слишком высоко оценивать проницательность этого человека. Но она относилась к себе честно, а потому не могла отрицать правду. Туфли на самом деле были всего лишь магическим успокоительным лекарством, дублером ее собственных талантов и способностей. Раньше казалось гораздо легче довериться наделенным магической силой красным шпилькам, чем себе самой. Теперь же Карли поняла, что готова к встрече с будущим, каким бы оно ни оказалось: хорошим, плохим или поистине ужасным. Чем стоять пассивно, ожидая выигрыша в жизненной лотерее, куда лучше действовать и идти вперед.
Последний заказ от «Тайм-Код» едва не остался незамеченным. На завтрашний вечер Куинн назначил работу над рекламным роликом какого-то фильма — всего один час. Вполне обычное дело, ничего подозрительного, если не считать, что в заявке не указано ни название фильма, ни имя продюсера. Такое тоже случалось, но на сей раз в голове Карли почему-то прозвучал сигнал тревоги. Несмотря на новое прагматичное мировоззрение, вера в силу предчувствий все-таки сохранилась. Некоторые предзнаменования, в частности найденный на крыльце мертвый голубь, могли оказаться судьбоносными, а потому игнорировать их было просто недопустимо. Несмотря на поздний час, Карли набралась смелости и позвонила агенту.
— Надеюсь, вы с хорошими вестями? — раздраженно поинтересовался Куинн.
— Это Карли.
— О!
— О? — Подозрение росло с каждой секундой. — Что это за рекламная запись завтра вечером?
— И ради этого ты звонишь в одиннадцать часов?
— Что это за заказ, Куинн? — настаивала Карли.
— Переработка твоего бесплатного документального фильма.
— Что?
— Я предупреждал, что идея безнадежная, — пробормотал Куинн в сторону кому-то рядом с собой, пока Карли облегчала душу избранными выражениями, которые, как правило, не употребляла.
— Карли, это Глен. — Тот самый «кто-то», кто находился рядом с Куинном, взял трубку.
— Глен, что же, черт возьми, происходит? С какой стати у меня сессия с Эваном?
— Все произошло так, — вежливо пояснил Глен. — Мистер Маклиш позвонил Куинну…
— Он должен был это сделать еще в первый раз! — закричал Куинн в трубку.
— Заткнись, — любезно успокоил Глен партнера. — Видишь ли, Карли, случилось так, что Эвану потребовалась переработка, и он решил, что это лучший способ ее устроить.
— Да уж, — фыркнула Карли. — А кому принадлежит гениальная идея не указывать в заявке имя режиссера?
— Мне, — виновато признался Глен.
— Бесполезно, — одновременно произнесли Карли и Куинн.
— Мне кажется, он просто скучает по тебе, — предположил Глен.
— Прекрасно! — горячо ответила Карли. — Завтра он сможет продолжить это занятие!
— Вы позвонили Эвану Маклишу. Оставьте, пожалуйста, ваше имя и номер телефона, и я при первой же возможности перезвоню.
Би-и-ип!
— Нет, — произнесла Карли.
— Что значит «нет»? — поинтересовался Эван, взяв трубку.
— «Нет» означает просто «нет». Никогда и ни за что.
— Ты не можешь так говорить.
— Что значит, я не могу так говорить? — возмутилась Карли. — Тебе не дано управлять моей жизнью. Хочу и говорю «нет». Ты не вправе мне запретить. Понял? Нет, нет и еще раз нет!
— Но я подал на тебя заявку!
— Ну и что? Я ее отменяю.
— Но ты должна это сделать, Карли, — попытался убедить Эван. — Иначе я просто не смогу закончить работу.
— Какая страшная трагедия, — спокойно заметила Карли.
— Мне казалось, фильм тебе небезразличен.
— Ты прав. Но однажды я предложила тебе посильную помощь, и ты набросился на меня, как на лютого врага. Я не до такой степени влюблена в Арлин Барлоу, чтобы все забыть.
— Но я прошу не об одолжении. На этот раз работа будет оплачена.
— Вот потому-то я за нее и не возьмусь.
— Подожди секунду! Сначала ты бесилась, потому что я не мог тебе заплатить, а теперь бесишься, потому что я готов платить.
— Точно.
— Ничего не точно. Это полная бессмыслица.
— Ты изволил заявить, что мне не удастся тебя купить. Так вот, тебе меня купить тоже не удастся.
— Сейчас ты занимаешься сведением счетов.
— А ты поступил просто непорядочно! — Карли театральным жестом воздела палец, словно оппонент сидел в кресле напротив. — Устроил все за моей спиной!
Эван презрительно фыркнул:
— Так что же, договор с твоим агентом теперь называется «устроил за моей спиной»? А я-то, дурак, всю жизнь считал, что в этом заключается его работа.
— Эван, почему ты не обратился ко мне? Не к агенту, а ко мне самой?
— Вот сейчас я как раз к тебе и обращаюсь, — почти прорычал режиссер.
— Слишком поздно. — Карли повесила трубку как раз в тот момент, когда в ней раздался душераздирающий вопль.
На следующий день, когда Карли вернулась домой, на автоответчике ее ждали голоса Глена, Даны, Декса и еще нескольких человек. Целый греческий хор, дружно призывавший согласиться на работу с Эваном. Предатели. Все и каждый — просто предатели. Карли мысленно вычеркнула их из списка постоянных претендентов на свежее печенье. Они вполне могут есть согретые солнцем камни — ей плевать!
— Мяу! — Один смотрел на любимую хозяйку с сочувствием и надеждой.
— Если ты тоже о фильме, — Карли наклонилась, чтобы почесать любимца за ухом, — то я даже слышать ничего не хочу!
Она начала со звонка самому злостному из обидчиков.
— Рудольф слушает.
— Пап, ну как ты только мог?
— Мог что? — словно не понимая, о чем идет речь, переспросил Бек. Голос прозвучал, пожалуй, слишком невинно. Было слышно, что в комнате включен телевизор.
— Ты прекрасно знаешь, о чем я. — Карли встала перед камином, на котором хранила отцовскую фотографию. — Как ты мог позволить Эвану впутать себя в эту историю? Ведь этот человек даже не вызвал у тебя симпатии.
— И сейчас не вызывает, — согласился отец. — И все же мне кажется, что ты просто обязана довести работу до конца. Ты видела фильм?
— Больше не имею никакого отношения к его созданию, — отрезала Карли.
— Это очень похоже на официальное заявление, если я правильно понимаю.
— Без комментариев.
— Эван вскользь упомянул, что вы разошлись во мнениях.
— Можно сказать и так. Мое мнение заключается в том, что Эван Маклиш — дурак и болван. Но зато он считает себя почти богом.
В ответ Бек рассмеялся.
— Не вижу ничего смешного, пап.
— Прекрасно понимаю тебя, детка. А смеюсь потому, что сам годами веду подобный спор со своим редактором.
— Тогда ты способен понять ситуацию, — заключила Карли. Наконец-то отец перестал делать вид, что ничего не знает.
— Существенная разница, правда, заключается в том, что мой редактор не снимает трубку, когда звонят мне домой.
— Это случилось лишь однажды.
— Но в будний день и рано утром.
— Это здесь совсем ни при чем, — огрызнулась Карли.
— Совершенно верно. — Где-то в глубине отцовской комнаты запела Арлин Барлоу. — Ты просто обязана совладать с чувствами, Карли. Посмотри фильм. Честное слово, ради него не жалко протопать лишнюю милю!
Карли услышала в трубке собственный голос:
— Ты как раз сейчас его смотришь, так ведь?
— Эван решил, что надо немного укрепить мою уверенность, чтобы я, в свою очередь, смог убедить тебя. Работа просто потрясающая, а ты поистине великолепна. Боюсь, что ты пожалеешь, если откажешься закончить.
— Я уже и так жалею, — почти про себя пробурчала Карли. Комплименты отца немного укротили гнев.
— Ну же, Карли, — ворковал Бек, — постарайся быть выше мелочности и сделай дело. Ведь профессионализм в этом и заключается.
Карли состроила упрямую физиономию.
— А йотом сможешь послать этого сукина сына ко всем чертям.
— Пап!
— Да-да, именно так я всегда отвечаю своему редактору, — пояснил Бек Рудольф с улыбкой в голосе. — Самооценка от этого просто расцветает. Но опять же — мой редактор никогда не снимает трубку, когда звонят мне домой.
— Лишь однажды!
Дорога в адскую студию оказалась вымощена благими намерениями тех, кого Эван постарался любыми средствами переманить на свою сторону и заставить повлиять на Карли. Друзья и знакомые просто осаждали, требуя записать новый материал. В конце концов она сдалась — в какой-то мере от расстройства, а главным образом потому, что хотела поступить «профессионально», как советовал отец. Во всяком случае, прежде чем встать перед микрофоном, она убеждала себя именно в этом. Но сейчас, глядя на Эвана сквозь толстое стекло аппаратной, Карли поняла, что профессиональная этика в общем-то ни при чем. Она оказалась здесь просто потому, что скучала по этому человеку.
Несмотря на все катастрофические события, ее до сих пор тянуло к нему. Влюбленность что-то безвозвратно изменила в душе, и Эван превратился в подобие наркотика. С таким трудом завоеванная независимость оказалась просто фикцией, чем-то эфемерным и неосязаемым. Одного взгляда хватило, чтобы с таким трудом возведенная стена рухнула и погребла ее под своими развалинами.
— Привет. Меня зовут Карли, и я эваноголик, — едва слышно прошептала девушка. — Понимаете, ребята, все началось с пары красных туфель…
— Что это? — удивленно спросил Деке. В наушниках его голос прозвучал, словно сирена.
Карли сморщилась. Барабанные перепонки молили о пощаде.
— Можешь сделать потише?
— Извини. — Деке убавил громкость. — Что ты сказала?
— Ничего. Просто так, разминалась.
Эван поднял голову от экрана своего компьютера и взглянул на Карли холодными, бесстрастными, ничего не говорящими глазами. С момента появления Карли в студии эти двое вели себя сдержанно и вежливо, как общаются разведенные родители, кое-как поддерживающие отношения ради ребенка.
— Готова? — уточнил Эван. Карли кивнула.
— Нам предстоит переписать отмеченные в тексте куски. Чтобы ты смогла подобрать голос, Деке будет включать запись заранее.
Они кропотливо работали целый час, внося изменения по фразе, а то и по слову. Подчиняясь указаниям Эвана, Карли слегка изменяла окраску и ударения. Режиссер же вслушивался в каждый дубль так, как вслушивается в звучание рояля одержимый своей работой настройщик. Дубли перемежались подробными комментариями. Время текло медленно, и терпение Карли постепенно истощалось. На ее взгляд, изменения оказались настолько мелкими, что не играли никакой роли. Оставалось одно из двух: или Эван намеренно издевается, пытаясь вывести ее из себя, или он сам сошел с ума.
— Ну ладно, Маклиш, — не выдержала Карли, едва пытка закончилась и ей позволили выйти из кабины. — Что все это значит?
— Что значит «что все это значит»? — переспросил Эван, выключая компьютер.
— О, ради Бога! — Карли почти в отчаянии воздела руки. — Мы только что провели целый час, переписывая такие мелочи, которые звучат точно так же, как звучали раньше.
— Для тебя, может быть, и мелочи, — спокойно ответил Эван. — Но ведь это мое дело, правда?
— Ничего себе! — воскликнула Карли. — Значит, демонстрация силы, так, что ли? Ты безжалостно меня преследовал и навел страху на всех моих друзей лишь ради нескольких фраз и десятка отдельных слов? Ну и самомнение!
Эван поднял брови:
— Похоже излишним самомнением страдаешь как раз ты. А у меня есть занятия поинтереснее, чем гоняться за тобой.
— Я так разозлилась, что вычеркнула всех из кулинарного списка! Это тебя радует?
— Ненормальная, — любезно заметил Эван.
Оказалось, впрочем, что Деке вовсе не обрадовался.
— Ты хочешь сказать, что больше не дашь мне печенья? — почти с отчаянием закричал он.
— Да, — гордо и решительно заявила Карли. Она повернулась к предателю и торжествующе сложила на груди руки. — Да, потому что ты делишь постель с врагом.
— Прошу прощения? — негодующе вставил Эван.
— Один звонок! — возопил Деке. — Всего лишь один короткий звонок! И вот, смотрите, меня уже лишают такого вкусного, такого привычного печенья! Это слишком жестоко!
— Печенье для друзей, — пояснила Карли. Она сурово взглянула и решила добить несчастного: — Для настоящих друзей.
— Но я настоящий друг! — взмолился Деке. — Самый верный!
— Черт возьми, помолчите минуту! — взревел Эван. — Когда это я успел превратиться во врага?
— Печенья больше не будет! — кричала Карли. Ее голос перекрыл мужские голоса и взорвался, словно целый пучок хлопушек.
В эту минуту дверь студии распахнулась. На пороге стоял доведенный до бешенства звукорежиссер из соседней студии и потрясал кулаками:
— Я пытаюсь работать рядом, но слышу ваш крик лучше, чем собственных актеров. Или заткнитесь, или валите орать на улицу!
Сосед сердито потопал к себе, а троица пристыжено замолчала и уставилась в пол. Крики в аппаратной считались среди профессионалов самым дурным тоном, ведь звукоизоляция там не предусмотрена.
— А как насчет блинчиков? — едва придя в себя, шепотом поинтересовался Деке. — Блинчиков мне тоже больше не испекут?
— К черту блинчики! — снова заорал Эван, но тут же перенес гнев на Карли: — Что это за чушь насчет врага? С какой стати ты все переводишь на личности?
— Это лучше, чем быть таким холодным сукиным сыном, как ты!
— А мне дадут блинчиков?
— Нет! — набросился Эван на Декса. — Больше никаких блинчиков! Даже и не проси! Вернее, даже и не мечтай о блинчиках, которые печет Карли. Просто выкинь их из головы!
— А ты не распоряжайся ее блинчиками! — нахохлился Деке. — Ты им не хозяин!
— Отцепитесь от моих блинчиков оба! — Карли схватила сумочку. — А ты, Эван, и вообще катись к черту!
Эван встал, выпрямился во весь рост, а потом наклонился к самому лицу Карли.
— И что же, вот так разговаривают с человеком, которого любят?
В дальнейшем мысль не участвовала — все естество сосредоточилось в движении, быстром, резком и почти смертельном. Яростный удар носком туфли по ноге оставил на голени Эвана синяк на несколько недель.
Под аккомпанемент теперь уже вполне оправданных необузданных криков снова появился сосед-звукорежиссер. Однако вид с воплями прыгающего на одной ноге мастера документального кино заставил его остановиться. А уже через мгновение коллега отступил, чтобы не оказаться на пути Карли, охваченной острым приступом ярости.
С воинственным кличем она выскочила из студии.
В начале декабря по почте пришло приглашение на премьеру документального фильма об Арлин Барлоу. Карли сидела на крыльце в фуфайке Эвана, которую после истории со спасением Одина так и не вернула. Она долго-долго рассматривала красиво напечатанную открытку, а потом встала и вошла в дом. Изнуряющая летняя жара отступила, оставив о себе воспоминание в виде засохшей жёлтой травы и неопрятных серо-коричневых кустов. Осень, которую принесли порывистые, резкие юго-западные ветры, закончила свое правление несколькими небольшими штормами в Тихом океане, водой на улицах и снежными шапками на вершинах далеких гор. Потом повсюду, даже на пальмах, появились рождественские огни, гирлянды и украшения. Бикини заняли место в ящиках комодов, а на смену доскам для серфинга пришли доски для сноуборда. Жизнь продолжалась, а вместе с ней шла своим путем и Карли.
Ее пульс больше не подскакивал от одного лишь звонка в дверь. Возвращаясь домой, она уже не смотрела на дорожку, надеясь увидеть машину Эвана, — или почти не смотрела. Все друзья, пусть даже и не до конца прощенные, снова исправно получали пакеты с вкусным свежим печеньем. Как чистится и отстраивается после землетрясения город, очистила и отстроила свою душу Карли. Внешне все выглядело так, словно и не произошло эмоциональной катастрофы, но, что ни говори, а земля заколебалась и сдвинулась, а вместе с ней дрогнула и наша маленькая актриса. В глубине сердца залегли глубокие шрамы — трещины, которые не замажешь никакой косметикой.
Прежде чем войти в фойе кинотеатра, Карли старательно нацепила безмятежную любезную улыбочку. Она вступала в вечер, полный иронии. Именно здесь они с Эваном когда-то впервые увидели друг друга. Тогда на ней были туфли, которые перевернули весь мир. Теперь они уже утратили способность приносить удачу, но тем не менее оставались красивыми и любимыми.
Длинное платье из красного бархата при каждом движении струилось и обтекало фигуру, ласкало и радовало, словно цветок. День прошел в салоне красоты, где ни одна, даже самая мелкая, деталь внешности не осталась без внимания. Полного совершенства достигли каждый ноготок, каждый завиток и каждый сантиметр тела. Кожа сияла, улыбка ослепляла жемчужным блеском, и даже брови и мочки ушей рвались к триумфу. К этому вечеру Карли готовилась, словно к последней битве, и определенно собиралась выглядеть на миллион долларов, пусть даже пришлось бы заплатить за вход почти такую же сумму.
— Ну так что же, надумали выйти за меня замуж?
Карли встретила танцующие карие глаза приветливой улыбкой:
— Добрый вечер, Реймонд. Как хорошо, что вам удалось приехать!
— Исключительно ради вас, — любезно заверил старый музыкант, с удовольствием принимая поцелуй. Одет он был по-зимнему: белая водолазка, голубые брюки, кремовый пиджак. — Так что же скажете?
Эван тоже оказался прав. Карли признала его правоту неохотно, с грустью, вовсе не желая слишком высоко оценивать проницательность этого человека. Но она относилась к себе честно, а потому не могла отрицать правду. Туфли на самом деле были всего лишь магическим успокоительным лекарством, дублером ее собственных талантов и способностей. Раньше казалось гораздо легче довериться наделенным магической силой красным шпилькам, чем себе самой. Теперь же Карли поняла, что готова к встрече с будущим, каким бы оно ни оказалось: хорошим, плохим или поистине ужасным. Чем стоять пассивно, ожидая выигрыша в жизненной лотерее, куда лучше действовать и идти вперед.
Последний заказ от «Тайм-Код» едва не остался незамеченным. На завтрашний вечер Куинн назначил работу над рекламным роликом какого-то фильма — всего один час. Вполне обычное дело, ничего подозрительного, если не считать, что в заявке не указано ни название фильма, ни имя продюсера. Такое тоже случалось, но на сей раз в голове Карли почему-то прозвучал сигнал тревоги. Несмотря на новое прагматичное мировоззрение, вера в силу предчувствий все-таки сохранилась. Некоторые предзнаменования, в частности найденный на крыльце мертвый голубь, могли оказаться судьбоносными, а потому игнорировать их было просто недопустимо. Несмотря на поздний час, Карли набралась смелости и позвонила агенту.
— Надеюсь, вы с хорошими вестями? — раздраженно поинтересовался Куинн.
— Это Карли.
— О!
— О? — Подозрение росло с каждой секундой. — Что это за рекламная запись завтра вечером?
— И ради этого ты звонишь в одиннадцать часов?
— Что это за заказ, Куинн? — настаивала Карли.
— Переработка твоего бесплатного документального фильма.
— Что?
— Я предупреждал, что идея безнадежная, — пробормотал Куинн в сторону кому-то рядом с собой, пока Карли облегчала душу избранными выражениями, которые, как правило, не употребляла.
— Карли, это Глен. — Тот самый «кто-то», кто находился рядом с Куинном, взял трубку.
— Глен, что же, черт возьми, происходит? С какой стати у меня сессия с Эваном?
— Все произошло так, — вежливо пояснил Глен. — Мистер Маклиш позвонил Куинну…
— Он должен был это сделать еще в первый раз! — закричал Куинн в трубку.
— Заткнись, — любезно успокоил Глен партнера. — Видишь ли, Карли, случилось так, что Эвану потребовалась переработка, и он решил, что это лучший способ ее устроить.
— Да уж, — фыркнула Карли. — А кому принадлежит гениальная идея не указывать в заявке имя режиссера?
— Мне, — виновато признался Глен.
— Бесполезно, — одновременно произнесли Карли и Куинн.
— Мне кажется, он просто скучает по тебе, — предположил Глен.
— Прекрасно! — горячо ответила Карли. — Завтра он сможет продолжить это занятие!
— Вы позвонили Эвану Маклишу. Оставьте, пожалуйста, ваше имя и номер телефона, и я при первой же возможности перезвоню.
Би-и-ип!
— Нет, — произнесла Карли.
— Что значит «нет»? — поинтересовался Эван, взяв трубку.
— «Нет» означает просто «нет». Никогда и ни за что.
— Ты не можешь так говорить.
— Что значит, я не могу так говорить? — возмутилась Карли. — Тебе не дано управлять моей жизнью. Хочу и говорю «нет». Ты не вправе мне запретить. Понял? Нет, нет и еще раз нет!
— Но я подал на тебя заявку!
— Ну и что? Я ее отменяю.
— Но ты должна это сделать, Карли, — попытался убедить Эван. — Иначе я просто не смогу закончить работу.
— Какая страшная трагедия, — спокойно заметила Карли.
— Мне казалось, фильм тебе небезразличен.
— Ты прав. Но однажды я предложила тебе посильную помощь, и ты набросился на меня, как на лютого врага. Я не до такой степени влюблена в Арлин Барлоу, чтобы все забыть.
— Но я прошу не об одолжении. На этот раз работа будет оплачена.
— Вот потому-то я за нее и не возьмусь.
— Подожди секунду! Сначала ты бесилась, потому что я не мог тебе заплатить, а теперь бесишься, потому что я готов платить.
— Точно.
— Ничего не точно. Это полная бессмыслица.
— Ты изволил заявить, что мне не удастся тебя купить. Так вот, тебе меня купить тоже не удастся.
— Сейчас ты занимаешься сведением счетов.
— А ты поступил просто непорядочно! — Карли театральным жестом воздела палец, словно оппонент сидел в кресле напротив. — Устроил все за моей спиной!
Эван презрительно фыркнул:
— Так что же, договор с твоим агентом теперь называется «устроил за моей спиной»? А я-то, дурак, всю жизнь считал, что в этом заключается его работа.
— Эван, почему ты не обратился ко мне? Не к агенту, а ко мне самой?
— Вот сейчас я как раз к тебе и обращаюсь, — почти прорычал режиссер.
— Слишком поздно. — Карли повесила трубку как раз в тот момент, когда в ней раздался душераздирающий вопль.
На следующий день, когда Карли вернулась домой, на автоответчике ее ждали голоса Глена, Даны, Декса и еще нескольких человек. Целый греческий хор, дружно призывавший согласиться на работу с Эваном. Предатели. Все и каждый — просто предатели. Карли мысленно вычеркнула их из списка постоянных претендентов на свежее печенье. Они вполне могут есть согретые солнцем камни — ей плевать!
— Мяу! — Один смотрел на любимую хозяйку с сочувствием и надеждой.
— Если ты тоже о фильме, — Карли наклонилась, чтобы почесать любимца за ухом, — то я даже слышать ничего не хочу!
Она начала со звонка самому злостному из обидчиков.
— Рудольф слушает.
— Пап, ну как ты только мог?
— Мог что? — словно не понимая, о чем идет речь, переспросил Бек. Голос прозвучал, пожалуй, слишком невинно. Было слышно, что в комнате включен телевизор.
— Ты прекрасно знаешь, о чем я. — Карли встала перед камином, на котором хранила отцовскую фотографию. — Как ты мог позволить Эвану впутать себя в эту историю? Ведь этот человек даже не вызвал у тебя симпатии.
— И сейчас не вызывает, — согласился отец. — И все же мне кажется, что ты просто обязана довести работу до конца. Ты видела фильм?
— Больше не имею никакого отношения к его созданию, — отрезала Карли.
— Это очень похоже на официальное заявление, если я правильно понимаю.
— Без комментариев.
— Эван вскользь упомянул, что вы разошлись во мнениях.
— Можно сказать и так. Мое мнение заключается в том, что Эван Маклиш — дурак и болван. Но зато он считает себя почти богом.
В ответ Бек рассмеялся.
— Не вижу ничего смешного, пап.
— Прекрасно понимаю тебя, детка. А смеюсь потому, что сам годами веду подобный спор со своим редактором.
— Тогда ты способен понять ситуацию, — заключила Карли. Наконец-то отец перестал делать вид, что ничего не знает.
— Существенная разница, правда, заключается в том, что мой редактор не снимает трубку, когда звонят мне домой.
— Это случилось лишь однажды.
— Но в будний день и рано утром.
— Это здесь совсем ни при чем, — огрызнулась Карли.
— Совершенно верно. — Где-то в глубине отцовской комнаты запела Арлин Барлоу. — Ты просто обязана совладать с чувствами, Карли. Посмотри фильм. Честное слово, ради него не жалко протопать лишнюю милю!
Карли услышала в трубке собственный голос:
— Ты как раз сейчас его смотришь, так ведь?
— Эван решил, что надо немного укрепить мою уверенность, чтобы я, в свою очередь, смог убедить тебя. Работа просто потрясающая, а ты поистине великолепна. Боюсь, что ты пожалеешь, если откажешься закончить.
— Я уже и так жалею, — почти про себя пробурчала Карли. Комплименты отца немного укротили гнев.
— Ну же, Карли, — ворковал Бек, — постарайся быть выше мелочности и сделай дело. Ведь профессионализм в этом и заключается.
Карли состроила упрямую физиономию.
— А йотом сможешь послать этого сукина сына ко всем чертям.
— Пап!
— Да-да, именно так я всегда отвечаю своему редактору, — пояснил Бек Рудольф с улыбкой в голосе. — Самооценка от этого просто расцветает. Но опять же — мой редактор никогда не снимает трубку, когда звонят мне домой.
— Лишь однажды!
Дорога в адскую студию оказалась вымощена благими намерениями тех, кого Эван постарался любыми средствами переманить на свою сторону и заставить повлиять на Карли. Друзья и знакомые просто осаждали, требуя записать новый материал. В конце концов она сдалась — в какой-то мере от расстройства, а главным образом потому, что хотела поступить «профессионально», как советовал отец. Во всяком случае, прежде чем встать перед микрофоном, она убеждала себя именно в этом. Но сейчас, глядя на Эвана сквозь толстое стекло аппаратной, Карли поняла, что профессиональная этика в общем-то ни при чем. Она оказалась здесь просто потому, что скучала по этому человеку.
Несмотря на все катастрофические события, ее до сих пор тянуло к нему. Влюбленность что-то безвозвратно изменила в душе, и Эван превратился в подобие наркотика. С таким трудом завоеванная независимость оказалась просто фикцией, чем-то эфемерным и неосязаемым. Одного взгляда хватило, чтобы с таким трудом возведенная стена рухнула и погребла ее под своими развалинами.
— Привет. Меня зовут Карли, и я эваноголик, — едва слышно прошептала девушка. — Понимаете, ребята, все началось с пары красных туфель…
— Что это? — удивленно спросил Деке. В наушниках его голос прозвучал, словно сирена.
Карли сморщилась. Барабанные перепонки молили о пощаде.
— Можешь сделать потише?
— Извини. — Деке убавил громкость. — Что ты сказала?
— Ничего. Просто так, разминалась.
Эван поднял голову от экрана своего компьютера и взглянул на Карли холодными, бесстрастными, ничего не говорящими глазами. С момента появления Карли в студии эти двое вели себя сдержанно и вежливо, как общаются разведенные родители, кое-как поддерживающие отношения ради ребенка.
— Готова? — уточнил Эван. Карли кивнула.
— Нам предстоит переписать отмеченные в тексте куски. Чтобы ты смогла подобрать голос, Деке будет включать запись заранее.
Они кропотливо работали целый час, внося изменения по фразе, а то и по слову. Подчиняясь указаниям Эвана, Карли слегка изменяла окраску и ударения. Режиссер же вслушивался в каждый дубль так, как вслушивается в звучание рояля одержимый своей работой настройщик. Дубли перемежались подробными комментариями. Время текло медленно, и терпение Карли постепенно истощалось. На ее взгляд, изменения оказались настолько мелкими, что не играли никакой роли. Оставалось одно из двух: или Эван намеренно издевается, пытаясь вывести ее из себя, или он сам сошел с ума.
— Ну ладно, Маклиш, — не выдержала Карли, едва пытка закончилась и ей позволили выйти из кабины. — Что все это значит?
— Что значит «что все это значит»? — переспросил Эван, выключая компьютер.
— О, ради Бога! — Карли почти в отчаянии воздела руки. — Мы только что провели целый час, переписывая такие мелочи, которые звучат точно так же, как звучали раньше.
— Для тебя, может быть, и мелочи, — спокойно ответил Эван. — Но ведь это мое дело, правда?
— Ничего себе! — воскликнула Карли. — Значит, демонстрация силы, так, что ли? Ты безжалостно меня преследовал и навел страху на всех моих друзей лишь ради нескольких фраз и десятка отдельных слов? Ну и самомнение!
Эван поднял брови:
— Похоже излишним самомнением страдаешь как раз ты. А у меня есть занятия поинтереснее, чем гоняться за тобой.
— Я так разозлилась, что вычеркнула всех из кулинарного списка! Это тебя радует?
— Ненормальная, — любезно заметил Эван.
Оказалось, впрочем, что Деке вовсе не обрадовался.
— Ты хочешь сказать, что больше не дашь мне печенья? — почти с отчаянием закричал он.
— Да, — гордо и решительно заявила Карли. Она повернулась к предателю и торжествующе сложила на груди руки. — Да, потому что ты делишь постель с врагом.
— Прошу прощения? — негодующе вставил Эван.
— Один звонок! — возопил Деке. — Всего лишь один короткий звонок! И вот, смотрите, меня уже лишают такого вкусного, такого привычного печенья! Это слишком жестоко!
— Печенье для друзей, — пояснила Карли. Она сурово взглянула и решила добить несчастного: — Для настоящих друзей.
— Но я настоящий друг! — взмолился Деке. — Самый верный!
— Черт возьми, помолчите минуту! — взревел Эван. — Когда это я успел превратиться во врага?
— Печенья больше не будет! — кричала Карли. Ее голос перекрыл мужские голоса и взорвался, словно целый пучок хлопушек.
В эту минуту дверь студии распахнулась. На пороге стоял доведенный до бешенства звукорежиссер из соседней студии и потрясал кулаками:
— Я пытаюсь работать рядом, но слышу ваш крик лучше, чем собственных актеров. Или заткнитесь, или валите орать на улицу!
Сосед сердито потопал к себе, а троица пристыжено замолчала и уставилась в пол. Крики в аппаратной считались среди профессионалов самым дурным тоном, ведь звукоизоляция там не предусмотрена.
— А как насчет блинчиков? — едва придя в себя, шепотом поинтересовался Деке. — Блинчиков мне тоже больше не испекут?
— К черту блинчики! — снова заорал Эван, но тут же перенес гнев на Карли: — Что это за чушь насчет врага? С какой стати ты все переводишь на личности?
— Это лучше, чем быть таким холодным сукиным сыном, как ты!
— А мне дадут блинчиков?
— Нет! — набросился Эван на Декса. — Больше никаких блинчиков! Даже и не проси! Вернее, даже и не мечтай о блинчиках, которые печет Карли. Просто выкинь их из головы!
— А ты не распоряжайся ее блинчиками! — нахохлился Деке. — Ты им не хозяин!
— Отцепитесь от моих блинчиков оба! — Карли схватила сумочку. — А ты, Эван, и вообще катись к черту!
Эван встал, выпрямился во весь рост, а потом наклонился к самому лицу Карли.
— И что же, вот так разговаривают с человеком, которого любят?
В дальнейшем мысль не участвовала — все естество сосредоточилось в движении, быстром, резком и почти смертельном. Яростный удар носком туфли по ноге оставил на голени Эвана синяк на несколько недель.
Под аккомпанемент теперь уже вполне оправданных необузданных криков снова появился сосед-звукорежиссер. Однако вид с воплями прыгающего на одной ноге мастера документального кино заставил его остановиться. А уже через мгновение коллега отступил, чтобы не оказаться на пути Карли, охваченной острым приступом ярости.
С воинственным кличем она выскочила из студии.
В начале декабря по почте пришло приглашение на премьеру документального фильма об Арлин Барлоу. Карли сидела на крыльце в фуфайке Эвана, которую после истории со спасением Одина так и не вернула. Она долго-долго рассматривала красиво напечатанную открытку, а потом встала и вошла в дом. Изнуряющая летняя жара отступила, оставив о себе воспоминание в виде засохшей жёлтой травы и неопрятных серо-коричневых кустов. Осень, которую принесли порывистые, резкие юго-западные ветры, закончила свое правление несколькими небольшими штормами в Тихом океане, водой на улицах и снежными шапками на вершинах далеких гор. Потом повсюду, даже на пальмах, появились рождественские огни, гирлянды и украшения. Бикини заняли место в ящиках комодов, а на смену доскам для серфинга пришли доски для сноуборда. Жизнь продолжалась, а вместе с ней шла своим путем и Карли.
Ее пульс больше не подскакивал от одного лишь звонка в дверь. Возвращаясь домой, она уже не смотрела на дорожку, надеясь увидеть машину Эвана, — или почти не смотрела. Все друзья, пусть даже и не до конца прощенные, снова исправно получали пакеты с вкусным свежим печеньем. Как чистится и отстраивается после землетрясения город, очистила и отстроила свою душу Карли. Внешне все выглядело так, словно и не произошло эмоциональной катастрофы, но, что ни говори, а земля заколебалась и сдвинулась, а вместе с ней дрогнула и наша маленькая актриса. В глубине сердца залегли глубокие шрамы — трещины, которые не замажешь никакой косметикой.
Прежде чем войти в фойе кинотеатра, Карли старательно нацепила безмятежную любезную улыбочку. Она вступала в вечер, полный иронии. Именно здесь они с Эваном когда-то впервые увидели друг друга. Тогда на ней были туфли, которые перевернули весь мир. Теперь они уже утратили способность приносить удачу, но тем не менее оставались красивыми и любимыми.
Длинное платье из красного бархата при каждом движении струилось и обтекало фигуру, ласкало и радовало, словно цветок. День прошел в салоне красоты, где ни одна, даже самая мелкая, деталь внешности не осталась без внимания. Полного совершенства достигли каждый ноготок, каждый завиток и каждый сантиметр тела. Кожа сияла, улыбка ослепляла жемчужным блеском, и даже брови и мочки ушей рвались к триумфу. К этому вечеру Карли готовилась, словно к последней битве, и определенно собиралась выглядеть на миллион долларов, пусть даже пришлось бы заплатить за вход почти такую же сумму.
— Ну так что же, надумали выйти за меня замуж?
Карли встретила танцующие карие глаза приветливой улыбкой:
— Добрый вечер, Реймонд. Как хорошо, что вам удалось приехать!
— Исключительно ради вас, — любезно заверил старый музыкант, с удовольствием принимая поцелуй. Одет он был по-зимнему: белая водолазка, голубые брюки, кремовый пиджак. — Так что же скажете?