— Я задал вопрос. Что означает этот маскарад? — И после секундной паузы сказал:
— Я жду…
«Какая она глупая! Зачем пришла? Ведь Софи страдает провалами памяти? Да чего там — просто маразматичка!.. Для того ее и наняли, чтобы быть с Софи рядом… Явилась, поверила бредням этой старой женщины… Вырядилась, как последняя дура…»
— Давай, Миранда, выкладывай, что стряслось, — настойчиво спросил Дэниел.
— Дэниел, — Миранда вздохнула. — Я… извини меня. Я все время…
Зазвонил телефон. Он пошел в спальню, бросив на ходу что-то резкое и грубое.
— Стой здесь и ни с места, — добавил он со злостью.
Миранда прислонилась к стене. Он вернется, она ему все объяснит, и все будет, как прежде.
— Софи? — услышала она, как всегда, нежный и заботливый голос. — Я занят. Позже позвоню…
«Зачем она звонит? Предупредить его? „Не говорите Дэниелу о нашем разговоре…“ — сама же просила.
— Чем это она расстроена? — донеслось из спальни.
Миранда задержала дыхание. Так и есть! Рассказывает…
— Понял, — голос мрачный. — Понимаю, — голос приглушенный.
Наверно, пошел с аппаратом в ванную. Миранда сделала шаг, другой. Тихо подошла к дверям спальни. Сердце стучало так, что, казалось, слышно было и ему.
— Софи, — загремел его голос. — Какого черта ты мне это говоришь. Я сам знаю, что такую, как она, больше не встречу. Я же не идиот! Ты не должна была ей этого говорить, — сказал он и резко положил трубку.
Ну вот и все! Миранда закрыла лицо руками. Все, что рассказала Софи, — все правда.
— Миранда! — Дэниел стоял в дверном проеме. Внимательно посмотрела на него. Лицо застыло, никаких эмоций.
— Софи звонила.
Кивнула. Говорить не могла.
— Ты слышала? — он сделал шаг в ее сторону.
— Слышала, — она подняла голову.
— Ну тогда незачем делать вид, будто я не догадываюсь, почему ты здесь, — сказал он резко, даже слишком резко.
— Незачем! — прошептала девушка.
— Посмотри на меня, Миранда! — подошел, грубо взял за подбородок. Миранда вскрикнула. — Не делай этого!
— Неужели ты так самоуверен? — слезы застилали глаза, было трудно говорить, но его искаженное лицо, ставшее вдруг чужим, придало ей силы. — Не думай, что я когда-нибудь забуду о том…
— Не будь дурой, — он положил руки на плечи. — Это пройдет. У нас все будет хорошо.
— Нет. У нас не будет все хорошо. Я это знала с самого начала.
— Не говори чушь, черт подери, — он с силой притянул ее к себе. — То, что есть между нами, кое-что да значит!
— Между нами ничего нет, — не то рыдание, не то нервный смех вырвался из ее груди. — Ты ничего не понял и не поймешь через миллион лет, — она резко отстранилась. — Прощай, Дэниел.
— Миранда! — остановил он ее у дверей, пытался обнять. — Ты не можешь уйти от меня.
— Ты, наверно, думаешь, что я вечная дура, — бросила она ему холодно. — Так вот, то лучшее, что свойственно мне, то, что никому не подвластно, кроме меня, поможет мне забыть тебя.
Миранда повернулась, открыла дверь и быстро ушла, навсегда вычеркнув Дэниела из своей жизни.
Глава 12
— Я жду…
«Какая она глупая! Зачем пришла? Ведь Софи страдает провалами памяти? Да чего там — просто маразматичка!.. Для того ее и наняли, чтобы быть с Софи рядом… Явилась, поверила бредням этой старой женщины… Вырядилась, как последняя дура…»
— Давай, Миранда, выкладывай, что стряслось, — настойчиво спросил Дэниел.
— Дэниел, — Миранда вздохнула. — Я… извини меня. Я все время…
Зазвонил телефон. Он пошел в спальню, бросив на ходу что-то резкое и грубое.
— Стой здесь и ни с места, — добавил он со злостью.
Миранда прислонилась к стене. Он вернется, она ему все объяснит, и все будет, как прежде.
— Софи? — услышала она, как всегда, нежный и заботливый голос. — Я занят. Позже позвоню…
«Зачем она звонит? Предупредить его? „Не говорите Дэниелу о нашем разговоре…“ — сама же просила.
— Чем это она расстроена? — донеслось из спальни.
Миранда задержала дыхание. Так и есть! Рассказывает…
— Понял, — голос мрачный. — Понимаю, — голос приглушенный.
Наверно, пошел с аппаратом в ванную. Миранда сделала шаг, другой. Тихо подошла к дверям спальни. Сердце стучало так, что, казалось, слышно было и ему.
— Софи, — загремел его голос. — Какого черта ты мне это говоришь. Я сам знаю, что такую, как она, больше не встречу. Я же не идиот! Ты не должна была ей этого говорить, — сказал он и резко положил трубку.
Ну вот и все! Миранда закрыла лицо руками. Все, что рассказала Софи, — все правда.
— Миранда! — Дэниел стоял в дверном проеме. Внимательно посмотрела на него. Лицо застыло, никаких эмоций.
— Софи звонила.
Кивнула. Говорить не могла.
— Ты слышала? — он сделал шаг в ее сторону.
— Слышала, — она подняла голову.
— Ну тогда незачем делать вид, будто я не догадываюсь, почему ты здесь, — сказал он резко, даже слишком резко.
— Незачем! — прошептала девушка.
— Посмотри на меня, Миранда! — подошел, грубо взял за подбородок. Миранда вскрикнула. — Не делай этого!
— Неужели ты так самоуверен? — слезы застилали глаза, было трудно говорить, но его искаженное лицо, ставшее вдруг чужим, придало ей силы. — Не думай, что я когда-нибудь забуду о том…
— Не будь дурой, — он положил руки на плечи. — Это пройдет. У нас все будет хорошо.
— Нет. У нас не будет все хорошо. Я это знала с самого начала.
— Не говори чушь, черт подери, — он с силой притянул ее к себе. — То, что есть между нами, кое-что да значит!
— Между нами ничего нет, — не то рыдание, не то нервный смех вырвался из ее груди. — Ты ничего не понял и не поймешь через миллион лет, — она резко отстранилась. — Прощай, Дэниел.
— Миранда! — остановил он ее у дверей, пытался обнять. — Ты не можешь уйти от меня.
— Ты, наверно, думаешь, что я вечная дура, — бросила она ему холодно. — Так вот, то лучшее, что свойственно мне, то, что никому не подвластно, кроме меня, поможет мне забыть тебя.
Миранда повернулась, открыла дверь и быстро ушла, навсегда вычеркнув Дэниела из своей жизни.
Глава 12
«Извините, но ничего не получилось», — Миранда снова перечитала записку, положила ее на письменный стол Софи, взяла два чемодана со своими вещами и вышла из дома. Была глубокая ночь.
Когда Миранда вышла из вагона поезда в Амстердаме, силы ее были на пределе. Их хватило только на то, чтобы позвонить Майне.
— Это я, — тихо сказала Миранда в трубку. — Я на Центральном вокзале. Майна поняла все.
— Ты сама доберешься, или мне за тобой приехать? — тревожно спросила она.
Миранда прислонилась лбом к стеклу телефонной будки. «Майна… Добрая славная Майна…» Миранда справилась с рыданиями, подкатившими к горлу. «Зачем взваливать свое горе на плечи другого? Сама… Во всем должна разобраться сама».
— Доберусь, — ответила Миранда.
В комнате, такой родной — до боли, до щемящей сердце грусти — Миранда подошла к старенькому дивану с выпирающими пружинами и, свернувшись на нем калачиком, застыла.
— Ложись на мою кровать, — настаивала Майна.
— Я так устала, что засну даже на гвоздях, — ответила Миранда со слабой улыбкой.
Она долго не могла уснуть. Забылась в тревожном сне перед самым рассветом. Проснулась, увидела Майну, которая стояла рядом с чашкой какао в руках и не сводила глаз с зареванного лица подруги.
— Миранда, у меня хорошая новость. Девочка, с которой я жила в комнате, когда ты уехала, только что заходила и сказала, что переезжает на другую квартиру.
— Ты что, выставила ее? — спросила Миранда.
— Да, что ты, побойся Бога! Она все последнее время решала, переезжать ей к своему парню или нет. Сегодня утром говорит мне: «Как ты думаешь, почему он перестал меня уговаривать?» Ну, а я ей: «Наверно, нашел тебе замену», — засмеялась Майна. — Тогда она быстро собрала свои шмотки — и была такова!
— Ты в своем репертуаре, — Миранда хотела засмеяться, но вместо этого горько заплакала.
— Не плачь! Пожалуйста, не плачь, — утешала ее Майна, а у самой сердце рвалось на части. — Слезами горю не поможешь!
— Не должна я была… не должна была уезжать с ним, — всхлипывала Миранда.
— Брось! Он не стоит твоих слез, — Майна обняла ее за плечи.
— Миранда и сама понимала это: «Так поступить с ней! Так подло обмануть… И все же, и все же!..»
Она внушала себе, что не любит его и никогда не любила и что это надо пережить, как солнечный удар, это всего-навсего было обыкновенное влечение полов… Стараясь забыть Дэниела, она с головой ушла в работу. Преподаватели тепло отнеслись к возвращению Миранды. Они всегда были высокого мнения о ее таланте и трудолюбии, теперь же, посещая классы, она поражала их не только количеством этюдов, зарисовок, набросков, но и тем, как глубоко лаконично и мощно они были написаны.
— Ваша манера письма изменилась неузнаваемо, — говорил профессор, глядя на нее с восхищением. — Ваш талант, фрейлейн Стюарт, и раньше радовал меня, но теперь, должен признать, у вас появилась та самая зрелость, которая идет только из глубины души.
Скажи он ей это несколько недель назад, она бы от гордости вознеслась на небо. Теперь душевная боль притупила все ее чувства.
«Она любила Дэниела, а он ее предал… Но все равно она его любит!.. Любит мужчину, которого узнала в Париже в те дни и в ту сладкую ночь, мужчину, который целовал ее под дождем, купил ей простенький сувенир — крохотную Эйфелеву башню на булавке, — сказав, что этой несчастненькой башне, как каждому убогому, необходим дом. Помнит его объятия, он разбудил в ней чувства, о которых она прежде ничего не знала. Его лицо неотступно стояло перед ее глазами, где бы она ни была и что бы ни делала, его голос слышался ей в ночи».
Миранда хотела его забыть, но не смогла. Его больше нет и никогда не будет. Она узнала, как болит душа, порой эти страдания становились просто невыносимыми.
Кроны деревьев в Вонделпарке покрылись пышной листвой и было по-летнему тепло, когда от Дэниела пришло письмо. Увидев знакомый почерк на конверте, Миранда побледнела и, не читая, бросила в корзину для мусора.
— И прочитать не хочешь? — Майна достала письмо из корзины.
— Незачем, — покачала головой Миранда.
Майна поразилась выражению лица подруги и больше ни слова не сказала.
Бежали дни, недели, но забыть Дэниела Миранда не могла. Думала о нем все время и презирала себя за это. «Ну что за бабство такое, любить того, кто причинил ей столько зла, так больно обидел!.. Работать нужно, работать…»
В один из жарких дней на излете лета в комнату вбежала взволнованная Майна:
— Знаешь, кого я сегодня встретила в Художественном музее, ни за что не угадаешь!
— Призрак Рембрандта? — сказала Миранда, подняв голову от этюдника.
— Почти, — засмеялась Майна. — Помнишь, я рассказывала тебе о парне, которому позировала несколько раз?
— Помню, — Миранда выдавила из тюбика немножко краски. — И что?
— И, — Майна лукаво посмотрела на подругу, — он мне предложил работу.
— Позировать?
— Настоящую работу! Три дня в неделю. У какого-то креза в поместье тьма картин. Нужно все каталогизировать. Представляешь? До нашего отъезда в Нью-Йорк работы хватит!
— Здорово, Майна! — Миранда отбросила прядь волос. — Я рада за тебя.
— До нашего отъезда! Сечешь? Радуйся за нас обеих. Ему нужны две девочки, — радовалась Майна. — Скоро у нас будут бешеные бабки, и тогда:
«Гудбай, фрау да Врис, покидаем ваш дворец ужасов. Мы сняли себе шикарную квартиру». Клево? А?
Осенью, когда с моря задул холодный ветер, они справили новоселье в крохотной трехкомнатной квартирке на берегу Гудзонстраат.
Миранда была вся в делах: она часами пропадала в лавках старьевщиков, покупая по дешевке всякие мелочи, которые, по ее мнению, облагораживали их новое жилище. С поразительной быстротой писала картины, некоторые удавалось продать, и тогда она отправлялась бродить по лавкам. Мало-помалу время и любимая работа делали свое дело, жизнь ее обретала зримые формы, и она уже не терзала себя воспоминаниями о Дэниеле.
«Прошло лето, оно всегда кончается очень быстро, скоро зима… А потом снова весна. И так всю жизнь!» Миранда вздохнула. Взглянула на часы. «Начало седьмого». Они договорились с Майной поужинать в маленьком кафе на Лейдесплайн.
В кафе было весело. Звучала гитара, длинноволосые барды изливали душу. У стойки бара негде приткнуться. Кто-то входил, кто-то уходил. Туристы посещали это кафе, любили потолкаться среди молодежи, выпить рюмочку, другую.
Они поужинали. Миранда уговаривала Майну идти домой, но той нравилась эта веселая кутерьма, и она не хотела уходить.
Внезапно Миранда засобиралась домой. «Дэниел приехал. Дэниел здесь», — сердце-вещун беспокойно стучало.
Смех и песенки рвали душу. Она встала и незаметно вышла из кафе. Какая-то неведомая сила гнала ее к дому. Она уже подходила к дому, когда услышала:
— Миранда!
— Дэниел, — прошептала она.
Но это был не он, это был Питер, живший этажом выше. Такого же роста, темноволосый и статный, но не Дэниел…
Миранда сидела в кресле, укутавшись в плед, и огня не зажигала.
— Который час? Уже поздно? — спросила она вялым голосом, когда пришла Майна и щелкнула выключателем.
— Для разговора с тобой — в самый раз! — сказала та, внимательно посмотрев на подругу.
— Пожалуйста. Прошу тебя, не надо, я не хочу, — Миранда встала с кресла.
— Знаю, что не хочешь. Я тебя ни о чем и не расспрашиваю. Понятия не имею, что там у тебя произошло с этим Торпом, — говорила Майна.
— Я тебе благодарна за это. Не спрашивай меня и сейчас, ничего не спрашивай.
— И не собираюсь. — Майна села на тахту. — Послушай, что я скажу. Посмотри на себя. На кого ты стала похожа. Ты гибнешь, вот что! Я больше не могу смотреть, как ты себя изводишь.
— Со мной все в порядке, — ответила Миранда.
— Ничего себе порядок! Ты выглядишь, как черт знает кто.
— Спасибо за комплимент, — Миранда улыбнулась.
— Давай, давай! Ты же стала плоской, как доска. Скоро придется подкладывать кое-куда подушки.
— Но это не означает, что я гибну. Просто-просто я похудела, — вяло отбивалась Миранда.
— Миранда, — Майна осторожно взглянула на нее. — Ты говоришь по ночам и зовешь его.
— Не выдумывай, — лицо Миранды исказила мука. — Не может этого быть!
— Я не могу спать. Ты и меня сведешь с ума! — повысила голос Майна.
— Не пугай меня, умоляю! — молила Миранда.
— Что это такое? — голос Майны звучал все громче и резче. — За что ни возьмусь, везде этот Дэниел. Ты наводнила квартиру его портретами. Рисуешь какого-нибудь Карла, а получается он.
— Что же мне делать? — Миранда закрыла лицо ладонями. — Я не могу вырвать его из сердца. Любила вчера, люблю сейчас и буду любить вечно. А он… — плакала она.
— А он? Что он? — спросила Майна ласково.
— А он не любил меня никогда, — слезы ручьем бежали по ее лицу. — Никогда! Он… он… в корыстных целях.
— Успокойся! — сказала Майна. — Ты уверена в том, что говоришь? Я хочу сказать, ты исключаешь, что и он тебя любит?
— Ты не слышала, что я сказала? Ему до меня дела нет. Он лгал мне. Я ненавижу, презираю его, — Миранда рыдала в голос.
— Фантастика, — сказала Майна. — Тайна, покрытая мраком. Эту загадку следует решить. Как ты думаешь?
Миранда кивнула. В тот момент она не обратила внимания на то, что Майна упомянула, будто бы невзначай, о какой-то тайне.
Прошла неделя. И как-то вечером Миранде передали, что ее хочет видеть господин Дорфман. Дома она сообщила об этом Майне.
— Что бы это значило? — говорила Миранда. Стипендию я только что получила… Ну что ж, завтра узнаю.
«Фонд гордится вами!» — этими словами начал Дорфман беседу. Миранда со своей стороны поблагодарила его и сказала, что она гордится тем, что фонд так отметил ее старания. Очень довольный Дорфман склонил голову. Затем заметил, что она, наверное, не откажется помочь фонду. «Да или нет?» Миранда смутилась, сказала, что да, и робко улыбнулась.
— Но если вы умаете, что я могу оказать финансовую помощь, то боюсь…
— Не об этом речь, дорогая! Это наш долг оказывать помощь. Я вас пригласил, чтобы выяснить ваше мнение на этот счет, — улыбался глазами Дорфман.
— Меня? — она посмотрела на него. — Почему меня?
— Потому что мы можем получить сто тысяч долларов для помощи студентам, обучающимся в Голландии по линии Харрингтонского центра.
— Замечательно, — Миранда была в замешательстве. — Но почему вы со мной обсуждаете этот вопрос?
— Потому что взнос сделан одним из ваших друзей, фрейлейн Стюарт. Это же лицо предоставило вам возможность съездить в Париж.
Миранда застыла. «Дэниел!.. Каким образом? Почему?..»
— Это лицо ставит одно условие, — продолжал Дорфман.
— Какое же? — испугалась Миранда.
— Вы должны явиться с чеком в банк и получить всю сумму.
— Но это невозможно. Я не хочу. Передайте мистеру Торпу…
— Торпу? — удивился Дорфман.
— Да. Передайте, пожалуйста, ему… — у Миранды перехватило дыхание от ярости.
— Дорогая фрейлейн Стюарт, деньги жертвует Софи Прескотт.
«Софи? Она так легко расстается с такой значительной суммой?..» — изумилась девушка.
Дорфман объяснил Миранде, что фрау Прескотт уведомила его шефов о своем желании помочь фонду, с деятельностью которого она давно знакома, следит за его успехами и прочее, и прочее.
— Она настаивает на том, чтобы деньги по чеку получили именно вы.
— Но почему я? — настало время удивляться Миранде.
— Ну что мне ответить вам, фрейлейн Стюарт? Старая дама, немножко эксцентрична… Простим ей это. Не правда ли? — улыбался Дорфман.
«Что-то здесь не то! Какой-то подвох!..»
— Герр Дорфман, считаю необходимым сообщить следующее. Есть ряд обстоятельств личного свойства, которые осложняют ситуацию. Дело в том, что племянник миссис Прескотт… ее племянник и я… — решила все выложить начистоту Миранда.
— Фрейлейн Стюарт, я не хочу знать этого, поскольку вы не считаете возможным получить деньги для оказания помощи фонду.
«Сто тысяч долларов! Это сколько стипендий, сколько чьих-то надежд. Это… А Майна, а она сама, как берегли каждый гульден!..»
— Я сделаю это. Но у меня тоже есть одно условие. Я хочу встретиться с ней лично, не уведомляя ее об этом предварительно. Только с ней, прошу вас, и ни с кем другим.
Дорфман согласился организовать встречу. Спустя неделю Миранде сообщили, что ее ждут в том самом первоклассном отеле, где она когда-то впервые познакомилась с Софи.
— Я уверена, что все будет хорошо, — успокаивала ее Майна, но было заметно, что и она очень волнуется. — Ты правильно решила. С ней следует повидаться. Ну иди!
Перед тем как отправиться в отель, Миранда подошла и обняла подругу.
«Вот отель. Вот нужный номер. Что ж! Самое главное — не волноваться. Она разрушила планы Софи, конечно, та попытается начать разговор о Дэниеле. Но нужно до конца сохранить твердость и помнить… о бедных студентах».
Постучала. Дверь сразу же открылась.
— Софи, — сказала Миранда и осеклась.
В дверном проеме стоял Дэниел. Его холодные, как лед, глаза соответствовали выражению на лице, если можно сравнить человеческое лицо с ледяной глыбой.
«Нет, дорогая Миранда, ты ни капли не поумнела! Разве могла Софи додуматься до каких-то там трюков с чеками?» — с ужасом подумала Миранда.
Она резко повернулась и хотела было уйти, но забыла, что он был намного сильнее ее…
— Нет! — крикнула она, почувствовав, как ее подняли в воздух и благополучно поставили посреди номера. Потом дверь захлопнулась, и щелкнул замок.
Они стояли друг против друга и молчали. Дэниел, подбоченясь, а она, вся трясясь, боясь, что ее сердце вот-вот вырвется из груди и упадет на ковер…
— В чем дело, Дэниел? — Миранда первая нарушила молчание. — Что все это значит?
— Что собственно, тебя удивляет? ТЫ же обожаешь представления. В цыганском стиле, добавил бы я.
— Где Софи? — резко спросила Миранда.
— Где же еще? В Нью-Йорке, конечно, — хмыкнул Дэниел. — Посмотрел на часы. — Спит!
— Значит, снова обман, — сказала она резко.
— И тебе не стыдно обижать старую женщину! Подумай, зачем ей было лгать Дорфману? — сказал Дэниел. — Видишь чек? Сто тысяч долларов. Посмотри, если хочешь.
Она не шевельнулась. Просто не могла. Она смотрела на него.
— Ты плохо выглядишь, — сказал Дэниел.
— Спасибо, — ответила ему в тон. — То же самое могу сказать и о тебе.
— Ты сильно похудела, — продолжал он.
— Я хотела похудеть. Это сейчас модно. Разве ты уже за модой не следишь? — парировала она.
— Зато у тебя есть определенные сдвиги, — сказал Дэниел, взглянул на ее ноги в изящных лодочках. Охватил глазом всю ее фигуру и задумчиво повторил:
— Да, есть определенные сдвиги.
— Дэниел, я пришла от имени фонда, а не по своей инициативе, — попыталась Миранда не отвлекаться от цели визита.
— Понимаю! Для друзей-приятелей тратим себя без остатка… как и прежде. Второй визит в этот отель по одной и той же причине, — усмехнулся Дэниел.
— Может, лучше объяснишь, для чего ты сюда приехал? Каким это образом удалось убедить Софи дать чек на такую сумму? — строго спросила она.
— Это мой дар фонду, — он посмотрел на нее. — Надеюсь, эти деньги помогут какой-нибудь очередной дурочке держаться на плаву, вместо того, чтобы раздеваться перед Эрнстом Мюллером или еще перед кем-нибудь, — язвительно заметил он.
— Чек дала Софи! А вы у нее обыкновенный распорядитель, — попыталась она побольнее задеть его самолюбие.
— Это не так! Во всем этом — ее лишь идея вручить чек в твои руки. Могла бы, конечно, и сама сообразить, — сказал Дэниел.
— Не нужно притворяться. Я знаю правду, Дэниел. Софи мне все рассказала. И про картины, и про Мюллера…
— Она тебе рассказывала? — его брови поднялись вверх. — Я удивлен.
— Есть чему! Ты что же думал, что она не расскажет? — продолжила она неприятный разговор.
— Но Софи никого кроме меня не посвятила в детали этого грязного дела. Я ее понимаю. Кому захочется признать, что ее сын — вор, — мрачно произнес Дэниел.
— Что ты сказал? — Миранда смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— То, что слышала! Ее сын Арон продал Мюллеру две картины Вермера.
— Как Арон? Она сказала, что… — изумилась Миранда.
— И не только их. «Маленькую танцовщицу»
Дега и многое другое, — продолжал перечислять Дэниел.
— Но почему? Почему он сделал это? — воскликнула девушка.
Дэниел подошел к ней и погладил по голове:
— Не переживай. Нам только этого не хватает, чтобы здесь покойному Арону кости перемывать.
— Дэниел, скажи, почему Арон сделал это? — спросила Миранда.
— Наверно, деньги были нужны. Я не вдавался в эти подробности. Насколько знаю, он влип в историю. Связался с какими-то подонками. Художники… Так, во всяком случае, они себя называли, — он сделал оговорку, поняв, что мог задеть и ее самолюбие. — Пропащие люди, наркоманы, пьяницы и бродяги. Большинство из них жили одним днем.
«Господи! Ведь он именно эти обвинения швырял ей в лицо тогда, у Мюллера?»
— Он был конченый человек. Героин, кокаин, крэк… — Дэниел подошел к окну. — Арон и себе покупал, и своих дружков снабжал. Поначалу хватало. Он имел право подписи на ее чеках. — Дэниел оперся ладонями о подоконник, как тогда, в то их единственное счастливое утро в Париже. — Промотал все ее деньги и стал все без разбора тянуть из дома.
— Так она теперь совсем разорена? — Миранда смотрела на него с ужасом.
— Я же тебе сказал! Арон все пустил по ветру… — раздраженно повторил Дэниел.
— У нее же есть поместье! И ты там управляющий, — сказала Миранда.
— Это у нас игра такая. Я думаю, она даже не догадывается, что я содержу ее.
— Ты? — опять Миранде настало время вновь удивляться.
— Возможно, ей нравится делать вид, что ее сынок не все спустил. — Дэниел обернулся и улыбнулся ей. — Но все это чепуха. Она приняла мою поддержку. И это — главное.
— Почему? — прошептала Миранда, опускаясь на диван.
— Нас обоих это устраивает. Ей есть на кого опереться, а мне.. — он вздохнул, — есть о ком заботиться.
«Почему Дэниелу необходимо заботиться о тетке?
И если у него так много денег, то откуда они взялись?»
— Я ничего не понимаю, — сказала Миранда.
— Ничего сложного, уверяю тебя. Когда я вернулся из Бразилии, Арона уже не было в живых. Врачи сказали, что он принял слишком большую дозу наркотика. Я отправился к Софи, чтобы выразить соболезнование. Когда вошел, она бросилась ко мне. Она была, как безумная. На столе — гора, буквально гора неоплаченных счетов. Все требовали денег, начиная от булочника и кончая инспектором по уплате налогов.
— Но что ты мог сделать? У тебя у самого ничего не было, — спросила Миранда.
— Не скажи! В банковском сейфе у меня был… мешок с изумрудами…
— С изумрудами? Но ты же говорил, что Бразилия не принесла тебе удачи?
— Ты не так поняла меня. Я говорил, что не нашел себя. Это другое дело. С тяжелым чувством уезжал я в эту Бразилию. Отец — неудачник, мать сживала его со света, я обвинял ее Бог знает в чем. Думал, обрету там душевное равновесие. Ни черта! Стал еще несчастнее. Только и перемен, что целое состояние — эти изумруды. И, как ни странно, они мне жизнь не облегчили, — продолжил он свою исповедь.
— Как же так? — смущению Миранды не было предела.
— Очень просто. Может, это покажется странным, но я постоянно стал думать о том, что виноват перед матерью, променял ее на эти камушки, — Дэниел горько усмехнулся.
— Ты не прав, Дэниел. Одно с другим никак не связано, — попыталась она как-то успокоить его.
— Знаю. Теперь знаю. Но я не люблю обо всем этом вспоминать.
Миранда подошла к нему и положила свою ладонь на его руку:
— Помнишь, ты тогда сказал Софи по телефону, что тебе больше не представится другой возможности:
— Что я мог еще сказать? Разве часто мужчина и женщина находят друг друга? Любовь — это редкость, — сказал Дэниел.
Глаза Миранды наполнились слезами.
— Софи напомнила мне об этом в тот день, — продолжал он. — Вы еще разговаривали с ней, помнишь, когда ты вернулась от Ранфре? Ее предупреждение, к сожалению, опоздало…
— Разве она тебе не рассказала, о чем мы говорили? — спросила Миранда.
— Нет. Сказала, что это тайна. Секрет. И что вы договорились молчать. Я и предположить не мог, что ты так поступишь. Когда Софи сказала, что ты уехала… — ответил он удрученно, но не договорил.
— Ах, Дэниел! — прошептала Миранда. — Ты же ничего не знаешь!
— Я мог бы догадаться! Вместо того чтобы сказать, что люблю тебя, что могу жить с тобой хоть в шалаше, я нес какую-то околесицу.
— Милый, любимый мой! — слезы катились по лицу Миранды.
— Вместо того чтобы сказать, что мне плевать на эти тряпки, будь они хоть с блошиного рынка, хоть от Диора, что я понял, что ты ничего общего не имеешь с этими художниками из окружения Арона, я стоял на своем, как последний дурак, и позволил тебе уйти. — Он обнял ее, прижал к себе. — А ты? Как ты могла оставить меня? Ты же любила меня. Я знаю, любила, — его голос перешел на шепот.
— Я думала, что не нужна тебе, — улыбалась Миранда сквозь слезы. — Это все было так нелепо, но я знаю одно, когда я уезжала в ту ночь, я была ни жива ни мертва.
— Скажи-ка, почему ты выбросила мое письмо?
Я писал его кровью сердца, писал, что люблю тебя одну, что мне никто не нужен, — обнимал он ее, целуя ее руки.
— Откуда ты знаешь, что я его выбросила? — она посмотрела на него. — Майна! Майна, конечно. Я помню, она доставала письмо из корзины.
— Майна не читала его. Она прелестная девочка. Поняла, что мы загнали себя в угол, и написала письмо Софи.
— Ты никогда не поймешь, как я страдала, — сказала Миранда.
— Знаю. Я все знаю. Софи показала мне ее письмо. Она догадалась, поняла, что случилось с нами в Париже, — он нежно обхватил ладонями ее лицо. — Милая моя, ты любишь меня?
— Нет, — встав на цыпочки, нежно поцеловала она его в губы, — я обожаю тебя.
Дэниел застонал так, словно видел плохой сон, и проснулся, и нашел любимую рядом. Он целовал ее, и поцелуи становились все жарче, и невозможно было дышать.
— Миранда, дорогая, выйдешь ли ты за меня замуж? — спросил он, ни на что не надеясь.
— О, Дэниел, любимый мой! — простонала она в ответ.
— Миранда, — лицо его стало торжественным, отчего еще более значительным и красивым. — Я хочу, чтобы все было, как того требует обычай. Хочу поехать к твоим родителям, хочу у отца просить твоей руки. Понимаю, что это вышло из моды, но…
— Милый, — Миранда коснулась ладошкой его губ, — любовь никогда не выйдет из моды. Он поцеловал ее в ладонь:
— Мы сегодня же полетим в Штаты. Я закажу чартерный рейс, и вечером мы улетим, — горячо произнес Дэниел.
— Нет, милый! — нежно ответила Миранда.
— Нет? Но ты же сказала… — на его лице опять мелькнуло сомнение.
— Я не могу сегодня лететь. Я должна выспаться. Не спала много недель. Ты можешь представить такое?
Он зарылся лицом в ее волосы и не дышал, а потом, как ребенка, взял ее на руки, понес и осторожно положил на кровать.
— Я буду охранять твой сон. Уж теперь-то я за тобой присмотрю! Тебя нельзя оставлять одну ни на минуту. Должен же кто-то всегда быть при тебе и следить, чтобы ты вовремя поела, вовремя спать легла, одевать тебя, как маленькую девочку.
— Но это займет целый рабочий день, — засмеялась Миранда.
— Он будет долгим-долгим, всю нашу жизнь, — улыбнулся он ей.
А потом им было не до смеха… Потому что любовь — это очень серьезная вещь!..
Когда Миранда вышла из вагона поезда в Амстердаме, силы ее были на пределе. Их хватило только на то, чтобы позвонить Майне.
— Это я, — тихо сказала Миранда в трубку. — Я на Центральном вокзале. Майна поняла все.
— Ты сама доберешься, или мне за тобой приехать? — тревожно спросила она.
Миранда прислонилась лбом к стеклу телефонной будки. «Майна… Добрая славная Майна…» Миранда справилась с рыданиями, подкатившими к горлу. «Зачем взваливать свое горе на плечи другого? Сама… Во всем должна разобраться сама».
— Доберусь, — ответила Миранда.
В комнате, такой родной — до боли, до щемящей сердце грусти — Миранда подошла к старенькому дивану с выпирающими пружинами и, свернувшись на нем калачиком, застыла.
— Ложись на мою кровать, — настаивала Майна.
— Я так устала, что засну даже на гвоздях, — ответила Миранда со слабой улыбкой.
Она долго не могла уснуть. Забылась в тревожном сне перед самым рассветом. Проснулась, увидела Майну, которая стояла рядом с чашкой какао в руках и не сводила глаз с зареванного лица подруги.
— Миранда, у меня хорошая новость. Девочка, с которой я жила в комнате, когда ты уехала, только что заходила и сказала, что переезжает на другую квартиру.
— Ты что, выставила ее? — спросила Миранда.
— Да, что ты, побойся Бога! Она все последнее время решала, переезжать ей к своему парню или нет. Сегодня утром говорит мне: «Как ты думаешь, почему он перестал меня уговаривать?» Ну, а я ей: «Наверно, нашел тебе замену», — засмеялась Майна. — Тогда она быстро собрала свои шмотки — и была такова!
— Ты в своем репертуаре, — Миранда хотела засмеяться, но вместо этого горько заплакала.
— Не плачь! Пожалуйста, не плачь, — утешала ее Майна, а у самой сердце рвалось на части. — Слезами горю не поможешь!
— Не должна я была… не должна была уезжать с ним, — всхлипывала Миранда.
— Брось! Он не стоит твоих слез, — Майна обняла ее за плечи.
— Миранда и сама понимала это: «Так поступить с ней! Так подло обмануть… И все же, и все же!..»
Она внушала себе, что не любит его и никогда не любила и что это надо пережить, как солнечный удар, это всего-навсего было обыкновенное влечение полов… Стараясь забыть Дэниела, она с головой ушла в работу. Преподаватели тепло отнеслись к возвращению Миранды. Они всегда были высокого мнения о ее таланте и трудолюбии, теперь же, посещая классы, она поражала их не только количеством этюдов, зарисовок, набросков, но и тем, как глубоко лаконично и мощно они были написаны.
— Ваша манера письма изменилась неузнаваемо, — говорил профессор, глядя на нее с восхищением. — Ваш талант, фрейлейн Стюарт, и раньше радовал меня, но теперь, должен признать, у вас появилась та самая зрелость, которая идет только из глубины души.
Скажи он ей это несколько недель назад, она бы от гордости вознеслась на небо. Теперь душевная боль притупила все ее чувства.
«Она любила Дэниела, а он ее предал… Но все равно она его любит!.. Любит мужчину, которого узнала в Париже в те дни и в ту сладкую ночь, мужчину, который целовал ее под дождем, купил ей простенький сувенир — крохотную Эйфелеву башню на булавке, — сказав, что этой несчастненькой башне, как каждому убогому, необходим дом. Помнит его объятия, он разбудил в ней чувства, о которых она прежде ничего не знала. Его лицо неотступно стояло перед ее глазами, где бы она ни была и что бы ни делала, его голос слышался ей в ночи».
Миранда хотела его забыть, но не смогла. Его больше нет и никогда не будет. Она узнала, как болит душа, порой эти страдания становились просто невыносимыми.
Кроны деревьев в Вонделпарке покрылись пышной листвой и было по-летнему тепло, когда от Дэниела пришло письмо. Увидев знакомый почерк на конверте, Миранда побледнела и, не читая, бросила в корзину для мусора.
— И прочитать не хочешь? — Майна достала письмо из корзины.
— Незачем, — покачала головой Миранда.
Майна поразилась выражению лица подруги и больше ни слова не сказала.
Бежали дни, недели, но забыть Дэниела Миранда не могла. Думала о нем все время и презирала себя за это. «Ну что за бабство такое, любить того, кто причинил ей столько зла, так больно обидел!.. Работать нужно, работать…»
В один из жарких дней на излете лета в комнату вбежала взволнованная Майна:
— Знаешь, кого я сегодня встретила в Художественном музее, ни за что не угадаешь!
— Призрак Рембрандта? — сказала Миранда, подняв голову от этюдника.
— Почти, — засмеялась Майна. — Помнишь, я рассказывала тебе о парне, которому позировала несколько раз?
— Помню, — Миранда выдавила из тюбика немножко краски. — И что?
— И, — Майна лукаво посмотрела на подругу, — он мне предложил работу.
— Позировать?
— Настоящую работу! Три дня в неделю. У какого-то креза в поместье тьма картин. Нужно все каталогизировать. Представляешь? До нашего отъезда в Нью-Йорк работы хватит!
— Здорово, Майна! — Миранда отбросила прядь волос. — Я рада за тебя.
— До нашего отъезда! Сечешь? Радуйся за нас обеих. Ему нужны две девочки, — радовалась Майна. — Скоро у нас будут бешеные бабки, и тогда:
«Гудбай, фрау да Врис, покидаем ваш дворец ужасов. Мы сняли себе шикарную квартиру». Клево? А?
Осенью, когда с моря задул холодный ветер, они справили новоселье в крохотной трехкомнатной квартирке на берегу Гудзонстраат.
Миранда была вся в делах: она часами пропадала в лавках старьевщиков, покупая по дешевке всякие мелочи, которые, по ее мнению, облагораживали их новое жилище. С поразительной быстротой писала картины, некоторые удавалось продать, и тогда она отправлялась бродить по лавкам. Мало-помалу время и любимая работа делали свое дело, жизнь ее обретала зримые формы, и она уже не терзала себя воспоминаниями о Дэниеле.
«Прошло лето, оно всегда кончается очень быстро, скоро зима… А потом снова весна. И так всю жизнь!» Миранда вздохнула. Взглянула на часы. «Начало седьмого». Они договорились с Майной поужинать в маленьком кафе на Лейдесплайн.
В кафе было весело. Звучала гитара, длинноволосые барды изливали душу. У стойки бара негде приткнуться. Кто-то входил, кто-то уходил. Туристы посещали это кафе, любили потолкаться среди молодежи, выпить рюмочку, другую.
Они поужинали. Миранда уговаривала Майну идти домой, но той нравилась эта веселая кутерьма, и она не хотела уходить.
Внезапно Миранда засобиралась домой. «Дэниел приехал. Дэниел здесь», — сердце-вещун беспокойно стучало.
Смех и песенки рвали душу. Она встала и незаметно вышла из кафе. Какая-то неведомая сила гнала ее к дому. Она уже подходила к дому, когда услышала:
— Миранда!
— Дэниел, — прошептала она.
Но это был не он, это был Питер, живший этажом выше. Такого же роста, темноволосый и статный, но не Дэниел…
Миранда сидела в кресле, укутавшись в плед, и огня не зажигала.
— Который час? Уже поздно? — спросила она вялым голосом, когда пришла Майна и щелкнула выключателем.
— Для разговора с тобой — в самый раз! — сказала та, внимательно посмотрев на подругу.
— Пожалуйста. Прошу тебя, не надо, я не хочу, — Миранда встала с кресла.
— Знаю, что не хочешь. Я тебя ни о чем и не расспрашиваю. Понятия не имею, что там у тебя произошло с этим Торпом, — говорила Майна.
— Я тебе благодарна за это. Не спрашивай меня и сейчас, ничего не спрашивай.
— И не собираюсь. — Майна села на тахту. — Послушай, что я скажу. Посмотри на себя. На кого ты стала похожа. Ты гибнешь, вот что! Я больше не могу смотреть, как ты себя изводишь.
— Со мной все в порядке, — ответила Миранда.
— Ничего себе порядок! Ты выглядишь, как черт знает кто.
— Спасибо за комплимент, — Миранда улыбнулась.
— Давай, давай! Ты же стала плоской, как доска. Скоро придется подкладывать кое-куда подушки.
— Но это не означает, что я гибну. Просто-просто я похудела, — вяло отбивалась Миранда.
— Миранда, — Майна осторожно взглянула на нее. — Ты говоришь по ночам и зовешь его.
— Не выдумывай, — лицо Миранды исказила мука. — Не может этого быть!
— Я не могу спать. Ты и меня сведешь с ума! — повысила голос Майна.
— Не пугай меня, умоляю! — молила Миранда.
— Что это такое? — голос Майны звучал все громче и резче. — За что ни возьмусь, везде этот Дэниел. Ты наводнила квартиру его портретами. Рисуешь какого-нибудь Карла, а получается он.
— Что же мне делать? — Миранда закрыла лицо ладонями. — Я не могу вырвать его из сердца. Любила вчера, люблю сейчас и буду любить вечно. А он… — плакала она.
— А он? Что он? — спросила Майна ласково.
— А он не любил меня никогда, — слезы ручьем бежали по ее лицу. — Никогда! Он… он… в корыстных целях.
— Успокойся! — сказала Майна. — Ты уверена в том, что говоришь? Я хочу сказать, ты исключаешь, что и он тебя любит?
— Ты не слышала, что я сказала? Ему до меня дела нет. Он лгал мне. Я ненавижу, презираю его, — Миранда рыдала в голос.
— Фантастика, — сказала Майна. — Тайна, покрытая мраком. Эту загадку следует решить. Как ты думаешь?
Миранда кивнула. В тот момент она не обратила внимания на то, что Майна упомянула, будто бы невзначай, о какой-то тайне.
Прошла неделя. И как-то вечером Миранде передали, что ее хочет видеть господин Дорфман. Дома она сообщила об этом Майне.
— Что бы это значило? — говорила Миранда. Стипендию я только что получила… Ну что ж, завтра узнаю.
«Фонд гордится вами!» — этими словами начал Дорфман беседу. Миранда со своей стороны поблагодарила его и сказала, что она гордится тем, что фонд так отметил ее старания. Очень довольный Дорфман склонил голову. Затем заметил, что она, наверное, не откажется помочь фонду. «Да или нет?» Миранда смутилась, сказала, что да, и робко улыбнулась.
— Но если вы умаете, что я могу оказать финансовую помощь, то боюсь…
— Не об этом речь, дорогая! Это наш долг оказывать помощь. Я вас пригласил, чтобы выяснить ваше мнение на этот счет, — улыбался глазами Дорфман.
— Меня? — она посмотрела на него. — Почему меня?
— Потому что мы можем получить сто тысяч долларов для помощи студентам, обучающимся в Голландии по линии Харрингтонского центра.
— Замечательно, — Миранда была в замешательстве. — Но почему вы со мной обсуждаете этот вопрос?
— Потому что взнос сделан одним из ваших друзей, фрейлейн Стюарт. Это же лицо предоставило вам возможность съездить в Париж.
Миранда застыла. «Дэниел!.. Каким образом? Почему?..»
— Это лицо ставит одно условие, — продолжал Дорфман.
— Какое же? — испугалась Миранда.
— Вы должны явиться с чеком в банк и получить всю сумму.
— Но это невозможно. Я не хочу. Передайте мистеру Торпу…
— Торпу? — удивился Дорфман.
— Да. Передайте, пожалуйста, ему… — у Миранды перехватило дыхание от ярости.
— Дорогая фрейлейн Стюарт, деньги жертвует Софи Прескотт.
«Софи? Она так легко расстается с такой значительной суммой?..» — изумилась девушка.
Дорфман объяснил Миранде, что фрау Прескотт уведомила его шефов о своем желании помочь фонду, с деятельностью которого она давно знакома, следит за его успехами и прочее, и прочее.
— Она настаивает на том, чтобы деньги по чеку получили именно вы.
— Но почему я? — настало время удивляться Миранде.
— Ну что мне ответить вам, фрейлейн Стюарт? Старая дама, немножко эксцентрична… Простим ей это. Не правда ли? — улыбался Дорфман.
«Что-то здесь не то! Какой-то подвох!..»
— Герр Дорфман, считаю необходимым сообщить следующее. Есть ряд обстоятельств личного свойства, которые осложняют ситуацию. Дело в том, что племянник миссис Прескотт… ее племянник и я… — решила все выложить начистоту Миранда.
— Фрейлейн Стюарт, я не хочу знать этого, поскольку вы не считаете возможным получить деньги для оказания помощи фонду.
«Сто тысяч долларов! Это сколько стипендий, сколько чьих-то надежд. Это… А Майна, а она сама, как берегли каждый гульден!..»
— Я сделаю это. Но у меня тоже есть одно условие. Я хочу встретиться с ней лично, не уведомляя ее об этом предварительно. Только с ней, прошу вас, и ни с кем другим.
Дорфман согласился организовать встречу. Спустя неделю Миранде сообщили, что ее ждут в том самом первоклассном отеле, где она когда-то впервые познакомилась с Софи.
— Я уверена, что все будет хорошо, — успокаивала ее Майна, но было заметно, что и она очень волнуется. — Ты правильно решила. С ней следует повидаться. Ну иди!
Перед тем как отправиться в отель, Миранда подошла и обняла подругу.
«Вот отель. Вот нужный номер. Что ж! Самое главное — не волноваться. Она разрушила планы Софи, конечно, та попытается начать разговор о Дэниеле. Но нужно до конца сохранить твердость и помнить… о бедных студентах».
Постучала. Дверь сразу же открылась.
— Софи, — сказала Миранда и осеклась.
В дверном проеме стоял Дэниел. Его холодные, как лед, глаза соответствовали выражению на лице, если можно сравнить человеческое лицо с ледяной глыбой.
«Нет, дорогая Миранда, ты ни капли не поумнела! Разве могла Софи додуматься до каких-то там трюков с чеками?» — с ужасом подумала Миранда.
Она резко повернулась и хотела было уйти, но забыла, что он был намного сильнее ее…
— Нет! — крикнула она, почувствовав, как ее подняли в воздух и благополучно поставили посреди номера. Потом дверь захлопнулась, и щелкнул замок.
Они стояли друг против друга и молчали. Дэниел, подбоченясь, а она, вся трясясь, боясь, что ее сердце вот-вот вырвется из груди и упадет на ковер…
— В чем дело, Дэниел? — Миранда первая нарушила молчание. — Что все это значит?
— Что собственно, тебя удивляет? ТЫ же обожаешь представления. В цыганском стиле, добавил бы я.
— Где Софи? — резко спросила Миранда.
— Где же еще? В Нью-Йорке, конечно, — хмыкнул Дэниел. — Посмотрел на часы. — Спит!
— Значит, снова обман, — сказала она резко.
— И тебе не стыдно обижать старую женщину! Подумай, зачем ей было лгать Дорфману? — сказал Дэниел. — Видишь чек? Сто тысяч долларов. Посмотри, если хочешь.
Она не шевельнулась. Просто не могла. Она смотрела на него.
— Ты плохо выглядишь, — сказал Дэниел.
— Спасибо, — ответила ему в тон. — То же самое могу сказать и о тебе.
— Ты сильно похудела, — продолжал он.
— Я хотела похудеть. Это сейчас модно. Разве ты уже за модой не следишь? — парировала она.
— Зато у тебя есть определенные сдвиги, — сказал Дэниел, взглянул на ее ноги в изящных лодочках. Охватил глазом всю ее фигуру и задумчиво повторил:
— Да, есть определенные сдвиги.
— Дэниел, я пришла от имени фонда, а не по своей инициативе, — попыталась Миранда не отвлекаться от цели визита.
— Понимаю! Для друзей-приятелей тратим себя без остатка… как и прежде. Второй визит в этот отель по одной и той же причине, — усмехнулся Дэниел.
— Может, лучше объяснишь, для чего ты сюда приехал? Каким это образом удалось убедить Софи дать чек на такую сумму? — строго спросила она.
— Это мой дар фонду, — он посмотрел на нее. — Надеюсь, эти деньги помогут какой-нибудь очередной дурочке держаться на плаву, вместо того, чтобы раздеваться перед Эрнстом Мюллером или еще перед кем-нибудь, — язвительно заметил он.
— Чек дала Софи! А вы у нее обыкновенный распорядитель, — попыталась она побольнее задеть его самолюбие.
— Это не так! Во всем этом — ее лишь идея вручить чек в твои руки. Могла бы, конечно, и сама сообразить, — сказал Дэниел.
— Не нужно притворяться. Я знаю правду, Дэниел. Софи мне все рассказала. И про картины, и про Мюллера…
— Она тебе рассказывала? — его брови поднялись вверх. — Я удивлен.
— Есть чему! Ты что же думал, что она не расскажет? — продолжила она неприятный разговор.
— Но Софи никого кроме меня не посвятила в детали этого грязного дела. Я ее понимаю. Кому захочется признать, что ее сын — вор, — мрачно произнес Дэниел.
— Что ты сказал? — Миранда смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— То, что слышала! Ее сын Арон продал Мюллеру две картины Вермера.
— Как Арон? Она сказала, что… — изумилась Миранда.
— И не только их. «Маленькую танцовщицу»
Дега и многое другое, — продолжал перечислять Дэниел.
— Но почему? Почему он сделал это? — воскликнула девушка.
Дэниел подошел к ней и погладил по голове:
— Не переживай. Нам только этого не хватает, чтобы здесь покойному Арону кости перемывать.
— Дэниел, скажи, почему Арон сделал это? — спросила Миранда.
— Наверно, деньги были нужны. Я не вдавался в эти подробности. Насколько знаю, он влип в историю. Связался с какими-то подонками. Художники… Так, во всяком случае, они себя называли, — он сделал оговорку, поняв, что мог задеть и ее самолюбие. — Пропащие люди, наркоманы, пьяницы и бродяги. Большинство из них жили одним днем.
«Господи! Ведь он именно эти обвинения швырял ей в лицо тогда, у Мюллера?»
— Он был конченый человек. Героин, кокаин, крэк… — Дэниел подошел к окну. — Арон и себе покупал, и своих дружков снабжал. Поначалу хватало. Он имел право подписи на ее чеках. — Дэниел оперся ладонями о подоконник, как тогда, в то их единственное счастливое утро в Париже. — Промотал все ее деньги и стал все без разбора тянуть из дома.
— Так она теперь совсем разорена? — Миранда смотрела на него с ужасом.
— Я же тебе сказал! Арон все пустил по ветру… — раздраженно повторил Дэниел.
— У нее же есть поместье! И ты там управляющий, — сказала Миранда.
— Это у нас игра такая. Я думаю, она даже не догадывается, что я содержу ее.
— Ты? — опять Миранде настало время вновь удивляться.
— Возможно, ей нравится делать вид, что ее сынок не все спустил. — Дэниел обернулся и улыбнулся ей. — Но все это чепуха. Она приняла мою поддержку. И это — главное.
— Почему? — прошептала Миранда, опускаясь на диван.
— Нас обоих это устраивает. Ей есть на кого опереться, а мне.. — он вздохнул, — есть о ком заботиться.
«Почему Дэниелу необходимо заботиться о тетке?
И если у него так много денег, то откуда они взялись?»
— Я ничего не понимаю, — сказала Миранда.
— Ничего сложного, уверяю тебя. Когда я вернулся из Бразилии, Арона уже не было в живых. Врачи сказали, что он принял слишком большую дозу наркотика. Я отправился к Софи, чтобы выразить соболезнование. Когда вошел, она бросилась ко мне. Она была, как безумная. На столе — гора, буквально гора неоплаченных счетов. Все требовали денег, начиная от булочника и кончая инспектором по уплате налогов.
— Но что ты мог сделать? У тебя у самого ничего не было, — спросила Миранда.
— Не скажи! В банковском сейфе у меня был… мешок с изумрудами…
— С изумрудами? Но ты же говорил, что Бразилия не принесла тебе удачи?
— Ты не так поняла меня. Я говорил, что не нашел себя. Это другое дело. С тяжелым чувством уезжал я в эту Бразилию. Отец — неудачник, мать сживала его со света, я обвинял ее Бог знает в чем. Думал, обрету там душевное равновесие. Ни черта! Стал еще несчастнее. Только и перемен, что целое состояние — эти изумруды. И, как ни странно, они мне жизнь не облегчили, — продолжил он свою исповедь.
— Как же так? — смущению Миранды не было предела.
— Очень просто. Может, это покажется странным, но я постоянно стал думать о том, что виноват перед матерью, променял ее на эти камушки, — Дэниел горько усмехнулся.
— Ты не прав, Дэниел. Одно с другим никак не связано, — попыталась она как-то успокоить его.
— Знаю. Теперь знаю. Но я не люблю обо всем этом вспоминать.
Миранда подошла к нему и положила свою ладонь на его руку:
— Помнишь, ты тогда сказал Софи по телефону, что тебе больше не представится другой возможности:
— Что я мог еще сказать? Разве часто мужчина и женщина находят друг друга? Любовь — это редкость, — сказал Дэниел.
Глаза Миранды наполнились слезами.
— Софи напомнила мне об этом в тот день, — продолжал он. — Вы еще разговаривали с ней, помнишь, когда ты вернулась от Ранфре? Ее предупреждение, к сожалению, опоздало…
— Разве она тебе не рассказала, о чем мы говорили? — спросила Миранда.
— Нет. Сказала, что это тайна. Секрет. И что вы договорились молчать. Я и предположить не мог, что ты так поступишь. Когда Софи сказала, что ты уехала… — ответил он удрученно, но не договорил.
— Ах, Дэниел! — прошептала Миранда. — Ты же ничего не знаешь!
— Я мог бы догадаться! Вместо того чтобы сказать, что люблю тебя, что могу жить с тобой хоть в шалаше, я нес какую-то околесицу.
— Милый, любимый мой! — слезы катились по лицу Миранды.
— Вместо того чтобы сказать, что мне плевать на эти тряпки, будь они хоть с блошиного рынка, хоть от Диора, что я понял, что ты ничего общего не имеешь с этими художниками из окружения Арона, я стоял на своем, как последний дурак, и позволил тебе уйти. — Он обнял ее, прижал к себе. — А ты? Как ты могла оставить меня? Ты же любила меня. Я знаю, любила, — его голос перешел на шепот.
— Я думала, что не нужна тебе, — улыбалась Миранда сквозь слезы. — Это все было так нелепо, но я знаю одно, когда я уезжала в ту ночь, я была ни жива ни мертва.
— Скажи-ка, почему ты выбросила мое письмо?
Я писал его кровью сердца, писал, что люблю тебя одну, что мне никто не нужен, — обнимал он ее, целуя ее руки.
— Откуда ты знаешь, что я его выбросила? — она посмотрела на него. — Майна! Майна, конечно. Я помню, она доставала письмо из корзины.
— Майна не читала его. Она прелестная девочка. Поняла, что мы загнали себя в угол, и написала письмо Софи.
— Ты никогда не поймешь, как я страдала, — сказала Миранда.
— Знаю. Я все знаю. Софи показала мне ее письмо. Она догадалась, поняла, что случилось с нами в Париже, — он нежно обхватил ладонями ее лицо. — Милая моя, ты любишь меня?
— Нет, — встав на цыпочки, нежно поцеловала она его в губы, — я обожаю тебя.
Дэниел застонал так, словно видел плохой сон, и проснулся, и нашел любимую рядом. Он целовал ее, и поцелуи становились все жарче, и невозможно было дышать.
— Миранда, дорогая, выйдешь ли ты за меня замуж? — спросил он, ни на что не надеясь.
— О, Дэниел, любимый мой! — простонала она в ответ.
— Миранда, — лицо его стало торжественным, отчего еще более значительным и красивым. — Я хочу, чтобы все было, как того требует обычай. Хочу поехать к твоим родителям, хочу у отца просить твоей руки. Понимаю, что это вышло из моды, но…
— Милый, — Миранда коснулась ладошкой его губ, — любовь никогда не выйдет из моды. Он поцеловал ее в ладонь:
— Мы сегодня же полетим в Штаты. Я закажу чартерный рейс, и вечером мы улетим, — горячо произнес Дэниел.
— Нет, милый! — нежно ответила Миранда.
— Нет? Но ты же сказала… — на его лице опять мелькнуло сомнение.
— Я не могу сегодня лететь. Я должна выспаться. Не спала много недель. Ты можешь представить такое?
Он зарылся лицом в ее волосы и не дышал, а потом, как ребенка, взял ее на руки, понес и осторожно положил на кровать.
— Я буду охранять твой сон. Уж теперь-то я за тобой присмотрю! Тебя нельзя оставлять одну ни на минуту. Должен же кто-то всегда быть при тебе и следить, чтобы ты вовремя поела, вовремя спать легла, одевать тебя, как маленькую девочку.
— Но это займет целый рабочий день, — засмеялась Миранда.
— Он будет долгим-долгим, всю нашу жизнь, — улыбнулся он ей.
А потом им было не до смеха… Потому что любовь — это очень серьезная вещь!..