— Доверься мне. — Он сощурился, открывая бутылку. Пробка выскочила с хлопком и отлетела в другой конец каюты. — Дж. Т. бы одобрил.
— Алекс…
— Опля! — Он засмеялся, когда прохладный напиток, пенясь, перелился через край бокала. — Вот. Глотни и скажи, что ты об этом думаешь.
Она взяла у него бокал и глотнула бледно-золотое вино.
— Замечательно.
— Да. Для моей невесты — все самое лучшее, вот что я скажу. — Он широко улыбался, поднимая бокал. — За что мы будем пить?
Она заколебалась, а потом решительно взглянула ему в глаза.
— За нас. Алекс кивнул.
— Хорошо. За нас. — (Их бокалы мелодично зазвенели.) — И за покер, в который играют повсюду.
Улыбка слетела с губ Уитни.
— Алекс…
— Виноват. — Он тихо рассмеялся. — Интимная шутка.
— Алекс, я в самом деле считаю, что нам нужно поговорить.
— Черт, как тут жарко. — Он ослабил узел своего галстука и расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. — Тебе не жарко, дорогая?
— Алекс, пожалуйста. Нам нужно…
— Говори. Я тебя слушаю. — Он улыбнулся. — Но сперва выпей. Давай, давай. А то оно выдохнется.
Он выплеснул остатки вина и заново наполнил свой бокал. Она протянула ему свой, и он наполнил его до краев.
— Теперь-то мы можем поговорить? — спросила она тихо.
— Медовый месяц не для разговоров, моя сладкая. Тебе разве этого никто не говорил?
— Да. Но нам нужно… Что ты делаешь? Алекс посмеивался.
— Ты догадливая девочка, Уитни. Как ты думаешь, что я делаю?
«Что он делает, — ее охватила неожиданная паника, — он меня раздевает». А он взял бокал с шампанским из, ее руки и поставил его на столик рядом со своим бокалом. И теперь сражался с пуговицами на ее жакете.
— Подожди, пожалуйста.
— Я ждал достаточно. — В его голосе послышалась резкая нотка. — Я ждал девять лет. И теперь у меня нет настроения ждать.
— Алекс! — Уитни судорожно вздохнула. — Я… я не думаю, что готова прямо сейчас.
Он тихо рассмеялся.
— Черт побери, ты была готова уже девять лет назад.
— Я не то… я… пожалуйста, давай сперва поговорим.
— Мы достаточно наговорились. — Он стянул жакет с ее плеч и бросил его на пол.
— Нет.
Он отступил на шаг и посмотрел на нее.
— Нет? — Улыбка, вовсе не похожая на улыбку, скривила его рот. — Ты сказала «нет», Уитни?
— Черт возьми, Алекс. Я не знаю, что ты…
— Неправда, ты знаешь. — Его дыхание коснулось ее кожи, когда он наклонился и притронулся губами чуть пониже уха. Непроизвольная дрожь пробежала по ее телу, и он тихо засмеялся. — Уверен, что знаешь. Это все игра, Уитни, игра, в которую ты играешь лучше, чем любая из женщин, которых мне довелось знать.
— Не надо, — выдохнула она. Его губы медленно ласкали ее шею, спускаясь все ниже и ниже. У нее вырвался стон, когда он прижался губами к ямке между ключицами, где под кожей пульсировала жилка.
— Не надо — что? — Он стал прокладывать поцелуями путь вверх по шее, потом по щеке, к ее рту. — Не надо целовать тебя? — прошептал он, легонько прикусив зубами ее нижнюю губу. — Не надо ласкать тебя? — Она застонала, когда его рука скользнула вверх и накрыла грудь. — Ты же знаешь, что тебе именно этого хочется.
В его словах была настойчивость, от которой ей стало не по себе. Но она не могла собраться с мыслями, особенно когда его рука ласкала ее легкими прикосновениями. У нее перехватило дыхание, когда его ладонь легла ей на бедро, прижимая ее тело к себе.
Он напрягся в возбуждении, и, ощутив его рядом, она тихо вскрикнула.
— Обними меня, — невнятно произнес он. Она хотела оттолкнуть его, сказать: «Я не стану этого делать, пока мы не поговорим».
Но голова у нее закружилась. Его губы касались ее шеи, щеки, ее губ, большой палец легко поглаживал ее обтянутую шелком грудь — и она совершенно перестала владеть собой.
Ее словно затягивало в самое сердце водоворота. Его поцелуи, прикосновение его тела, запах кожи затягивали ее в кружащуюся бездну, из которой не было спасенья.
Именно так у них было в те далекие годы. Стоило только Алексу прикоснуться к ней, и она вся превращалась в сгусток дикого желания — и любви. Ах, если бы она могла просто сказать: «Я хочу отдать тебе всю мою любовь…» Но ему этого не нужно. Во всяком случае, сейчас. Единственное, что она могла сейчас сделать, — это своими поцелуями и страстной реакцией своего тела показать ему, что она чувствует.
Ее руки скользнули по его груди к плечам, и она прошептала его имя.
Он тихо застонал:
— Да. Прикоснись ко мне! Господи! Прикоснись ко мне!
Она судорожно задышала, когда его руки проникли под ее топ.
— Ох, — шептала она, — о Алекс!
— Ты такая горячая, — услышала она его нетерпеливый шепот, — Такая нежная. Ты словно создана для меня. Для всего этого.
Она застонала, когда он теснее прижался к ней.
— Подожди, — взмолилась она.
Слегка отстранившись, она расстегнула пуговицы на его рубашке. Алекс не отрывал от нее глаз, взгляд его был темным и непроницаемым. Когда рубашка наконец распахнулась, он сдернул ее и бросил на пол.
Грудь его была широкой, с сильными мышцами и с легким пушком песочных волос.
Она подняла на него глаза.
— Ты красивый, — сказала она тихо.
Щека его слегка дернулась.
— Правда?
— Да. — Она склонила голову и прижалась губами к его коже. Под ее поцелуем быстро забилось его сердце.
— Уитни. — Он взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза. — Ты правда этого хочешь?
Краска залила ее щеки, но она встретилась с его взглядом, не отводя глаз. — Да. Его щека снова задергалась.
— Несмотря ни на что?
Она поняла, что он имел в виду. То, что произошло между ними девять лет назад, было ужасно. Такое предательство невозможно забыть.
Но разве этот мужчина может быть в ответе за то, что сделал мальчик, которым он был когда-то? Его руки мешали ей сосредоточиться, делали невозможными любые возражения. Нет, она не забудет. Но она простит. Уитни вздохнула и ответила ему робкой улыбкой.
Она ожидала увидеть его ответную улыбку. Но вместо этого…
— Черт возьми, почему бы нет? Это приятная сделка. Папочка получает свой заем. А Уитни получает удовольствие.
Она остолбенела. Глаза ее расширились, лицо побледнело. Несколько секунд она смотрела на него не отрываясь, а потом размахнулась и ударила по лицу с такой силой, что голова его откинулась назад.
Наступила тишина, нарушаемая только ударами волн о нос яхты.
— Как ты смеешь говорить со мной в подобном тоне? — Голос ее дрожал.
— Похоже, единственный, кто от этой сделки не получил ничего, — это я. — Губы его скривились. — Или же ты всерьез думаешь, что достаточно тебе забраться ко мне в постель — и я забуду, что меня провели, как мальчишку?
— Ты еще пожалеешь об этом, Алекс. Потому что все, что ты сейчас сказал…
— Помнишь, Уитни, я рассказывал тебе об игре в покер? Всегда за столом находится парень, который поджидает простофилю, решившего, что у него в руках все козыри. — Его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья. — И вот теперь ты и Дж. Т. повышаете ставки, а я — с козырями, которые разобьют вас в пух и прах.
Она подняла голову.
— Мне нет до этого дела. Он холодно 'ухмыльнулся.
— Позволь мне разъяснить это тебе, любовь моя. Когда твой папочка придет ко мне за денежками, я пошлю его ко всем чертям.
— Меня это не удивляет. Если вспомнить о том, что произошло девять лет назад…
— Считай, что я потерял память. — Зубы его блеснули в быстрой улыбке. — В этом что-то есть, если ты в состоянии меня понять.
— Да. Ты не смог устоять против того, чтобы не отыграться на нас. Знаешь, ты не скажешь ничего нового, о чем бы я сама не догадалась.
— Тут дело несколько иного рода. Черт, мне просто хотелось посмотреть, как высоко вы с Дж. Т. поднимете ставки. — Он осклабился. — И сейчас я знаю. Нет большей жертвы. Если ставкой является первый ребенок из рода Тернеров — пусть будет так.
Уитни окаменела.
— Так вот что ты задумал!
— Какая, черт возьми, разница, что я думаю? Тернеры могут быть нищими, но имя все еще имеет некоторый вес.
Она зажала уши.
— Я… я не желаю все это выслушивать
— Я полагаю, что в некотором роде это смешно. Я хочу сказать, это что-то вроде двойного креста. Тернеры, perre etfille (отец и дочь), вознамерились воспользоваться всем, на что этот простофиля способен. — Рука сжалась сильнее. — И им так и не пришло в голову, что простачок-то решил отплатить им той же монетой.
— . Пожалуйста, Алекс. — Голос ее дрожал, она с трудом переводила дыхание. — Я умоляю тебя, не надо больше.
— Как я могу упустить такую возможность? Конечно, Дж. Т. — у моих ног. И удар был впечатляющим. Я хотел обосноваться на островах вот уже пару лет, а что может этому помочь лучше, чем имя Тернеров?
— Имя Тернеров? Зачем оно тебе? Алекс небрежно повел плечами.
— Жители материков не понимают, какое это закрытое общество. Как ваши люди называют высший класс? Ali'f! Дьявол, я никогда бы не смог конкурировать с таким разряженным слоем общества. Но когда ты рядом со мной, Сезам откроет его для меня.
Уитни покачала головой.
— Нет; — прошептала она.
Алекс протянул руку и слегка провел пальцами по ее щеке.
— И кроме того, дополнительное вознаграждение — иметь драгоценную доченьку Дж. Т. в собственной постели. — Он засмеялся. — Ну, почти в постели. Ведь мы уже все уладили.
От его слов она похолодела, словно сердце сдавила ледяная рука. Ей хотелось бы измолотить его кулаками, расцарапать ногтями его лицо. И одновременно хотелось разразиться неудержимыми рыданиями, броситься к нему в объятия и умолять его сказать, что все это — неправда.
Но, к сожалению, это правда. Одного взгляда в его холодные светлые глаза было достаточно, чтобы убедиться в этом.
Ей оставалось только спасать свою гордость. Она надеялась, что воспитание в семье Тернеров теперь поможет ей, и собрала все свое достоинство, которым гордились ее предки.
— Нет, — сказала она холодно. — Боюсь, что мы ничего не уладили. — Она вырвала свою руку и сделала шаг назад. — И если уж я проиграла, зачем же платить?
Лицо его потемнело.
— Я купил тебя, — процедил он ледяным шепотом. — И черт подери, я собираюсь получить то, за что заплатил.
Уитни сглотнула. В пересохшем горле стоял кислый привкус страха. Но она понимала, что ей любым способом нужно выстоять, если она хочет освободиться от этого ночного кошмара.
— Ты что, собираешься изнасиловать меня? — Ее голос был полон презрения. — Потому что только так ты можешь овладеть мною.
Алекс шагнул к ней.
— Тебе бы этого хотелось, не так ли? — прошипел он. — Разрази меня гром, это только лишний раз докажет, что я — то самое животное, которым ты меня всегда считала.
Уитни высоко подняла голову.
— Прощай, Алекс.
Она развернулась и пошла к выходу. Она надеялась, что он даст ей уйти, но на полпути к дверям его голос ударил ее словно хлыстом:
— Уитни! Куда, черт побери, ты собралась? Она замерла.
— Домой.
Он рассмеялся.
— Ты дома, любовь моя. «Куда иголка, туда и нитка», помнишь?
— Не смеши меня, — сказала она, медленно оборачиваясь. — Этот брак — сплошной фарс.
— Люди питают слабость к своим деньгам, Уитни. Они готовы вкладывать их в очень рискованные предприятия — пока тот, кто принимает вложения, является душой общества.
— Что это значит? Губы его сжались.
— Это значит, что я не собираюсь объяснять моим сослуживцам и клиентам, почему мой брак распался меньше чем за двадцать четыре часа. Ты — моя жена. И ты останешься моей женой столько, сколько я сочту нужным.
У нее встал комок в горле. — Нет.
Алекс взял бутылку шампанского и наполнил свой бокал.
— У тебя нет выбора.
— Ты не сможешь заставить меня.
Он поднял бокал и выпил одним махом, как будто это было не шампанское, а виски.
— Не смогу? — Он хитро улыбнулся. — Ты знаешь о земле, которую собирается продать Дж. Т. в Оаху? Ну же, не смотри так изумленно. Он собирается поиграть с судьбой, продав ее цепи отелей, чтобы, получив достаточно денег и выплатив ссуду, которую я ему дал, снова вернуть себе расположение банкиров, вспомнила?
Дж. Т. и вправду что-то говорил о земельной сделке, но она тогда была так расстроена, что почти не обратила внимания на его слова.
— Ну и что из того?
Алекс самодовольно засмеялся.
— Это очко в мою пользу, дорогая. — Он разлил остатки шампанского в бокалы и протянул один ей. — Видишь ли, цепь отелей — это я.
Она уставилась на него. — Что?
— Барон владеет той компанией, которая хочет купить землю. Если Барон скажет «покупайте», Дж. Т. выпутается из этого положения. Если Барон скажет «нет, благодарю…», — он пожал плечами, — тогда, боюсь, у твоего папочки будут проблемы.
Глаза Уитни расширились.
— Ты не сделаешь этого…
Улыбка тронула его губы, но глаза оставались холодными.
— Не сделаю?
Она пристально посмотрела на него в полном молчании, а потом прошла через каюту и выбила из его руки бокал с шампанским, который он протягивал.
— Чтоб ты провалился, Алекс Барон!
Алекс посмотрел на осколки хрусталя, разлетевшиеся по полу, и рассмеялся.
— В свое время, любовь моя. Но сейчас, кажется, чаша моего терпения переполнилась.
Он осторожно поставил свой бокал на столик, подошел к двери и открыл ее.
Уитни отвернулась и закрыла лицо ладонями. Когда она наконец опустила руки, она была одна.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
— Алекс…
— Опля! — Он засмеялся, когда прохладный напиток, пенясь, перелился через край бокала. — Вот. Глотни и скажи, что ты об этом думаешь.
Она взяла у него бокал и глотнула бледно-золотое вино.
— Замечательно.
— Да. Для моей невесты — все самое лучшее, вот что я скажу. — Он широко улыбался, поднимая бокал. — За что мы будем пить?
Она заколебалась, а потом решительно взглянула ему в глаза.
— За нас. Алекс кивнул.
— Хорошо. За нас. — (Их бокалы мелодично зазвенели.) — И за покер, в который играют повсюду.
Улыбка слетела с губ Уитни.
— Алекс…
— Виноват. — Он тихо рассмеялся. — Интимная шутка.
— Алекс, я в самом деле считаю, что нам нужно поговорить.
— Черт, как тут жарко. — Он ослабил узел своего галстука и расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. — Тебе не жарко, дорогая?
— Алекс, пожалуйста. Нам нужно…
— Говори. Я тебя слушаю. — Он улыбнулся. — Но сперва выпей. Давай, давай. А то оно выдохнется.
Он выплеснул остатки вина и заново наполнил свой бокал. Она протянула ему свой, и он наполнил его до краев.
— Теперь-то мы можем поговорить? — спросила она тихо.
— Медовый месяц не для разговоров, моя сладкая. Тебе разве этого никто не говорил?
— Да. Но нам нужно… Что ты делаешь? Алекс посмеивался.
— Ты догадливая девочка, Уитни. Как ты думаешь, что я делаю?
«Что он делает, — ее охватила неожиданная паника, — он меня раздевает». А он взял бокал с шампанским из, ее руки и поставил его на столик рядом со своим бокалом. И теперь сражался с пуговицами на ее жакете.
— Подожди, пожалуйста.
— Я ждал достаточно. — В его голосе послышалась резкая нотка. — Я ждал девять лет. И теперь у меня нет настроения ждать.
— Алекс! — Уитни судорожно вздохнула. — Я… я не думаю, что готова прямо сейчас.
Он тихо рассмеялся.
— Черт побери, ты была готова уже девять лет назад.
— Я не то… я… пожалуйста, давай сперва поговорим.
— Мы достаточно наговорились. — Он стянул жакет с ее плеч и бросил его на пол.
— Нет.
Он отступил на шаг и посмотрел на нее.
— Нет? — Улыбка, вовсе не похожая на улыбку, скривила его рот. — Ты сказала «нет», Уитни?
— Черт возьми, Алекс. Я не знаю, что ты…
— Неправда, ты знаешь. — Его дыхание коснулось ее кожи, когда он наклонился и притронулся губами чуть пониже уха. Непроизвольная дрожь пробежала по ее телу, и он тихо засмеялся. — Уверен, что знаешь. Это все игра, Уитни, игра, в которую ты играешь лучше, чем любая из женщин, которых мне довелось знать.
— Не надо, — выдохнула она. Его губы медленно ласкали ее шею, спускаясь все ниже и ниже. У нее вырвался стон, когда он прижался губами к ямке между ключицами, где под кожей пульсировала жилка.
— Не надо — что? — Он стал прокладывать поцелуями путь вверх по шее, потом по щеке, к ее рту. — Не надо целовать тебя? — прошептал он, легонько прикусив зубами ее нижнюю губу. — Не надо ласкать тебя? — Она застонала, когда его рука скользнула вверх и накрыла грудь. — Ты же знаешь, что тебе именно этого хочется.
В его словах была настойчивость, от которой ей стало не по себе. Но она не могла собраться с мыслями, особенно когда его рука ласкала ее легкими прикосновениями. У нее перехватило дыхание, когда его ладонь легла ей на бедро, прижимая ее тело к себе.
Он напрягся в возбуждении, и, ощутив его рядом, она тихо вскрикнула.
— Обними меня, — невнятно произнес он. Она хотела оттолкнуть его, сказать: «Я не стану этого делать, пока мы не поговорим».
Но голова у нее закружилась. Его губы касались ее шеи, щеки, ее губ, большой палец легко поглаживал ее обтянутую шелком грудь — и она совершенно перестала владеть собой.
Ее словно затягивало в самое сердце водоворота. Его поцелуи, прикосновение его тела, запах кожи затягивали ее в кружащуюся бездну, из которой не было спасенья.
Именно так у них было в те далекие годы. Стоило только Алексу прикоснуться к ней, и она вся превращалась в сгусток дикого желания — и любви. Ах, если бы она могла просто сказать: «Я хочу отдать тебе всю мою любовь…» Но ему этого не нужно. Во всяком случае, сейчас. Единственное, что она могла сейчас сделать, — это своими поцелуями и страстной реакцией своего тела показать ему, что она чувствует.
Ее руки скользнули по его груди к плечам, и она прошептала его имя.
Он тихо застонал:
— Да. Прикоснись ко мне! Господи! Прикоснись ко мне!
Она судорожно задышала, когда его руки проникли под ее топ.
— Ох, — шептала она, — о Алекс!
— Ты такая горячая, — услышала она его нетерпеливый шепот, — Такая нежная. Ты словно создана для меня. Для всего этого.
Она застонала, когда он теснее прижался к ней.
— Подожди, — взмолилась она.
Слегка отстранившись, она расстегнула пуговицы на его рубашке. Алекс не отрывал от нее глаз, взгляд его был темным и непроницаемым. Когда рубашка наконец распахнулась, он сдернул ее и бросил на пол.
Грудь его была широкой, с сильными мышцами и с легким пушком песочных волос.
Она подняла на него глаза.
— Ты красивый, — сказала она тихо.
Щека его слегка дернулась.
— Правда?
— Да. — Она склонила голову и прижалась губами к его коже. Под ее поцелуем быстро забилось его сердце.
— Уитни. — Он взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза. — Ты правда этого хочешь?
Краска залила ее щеки, но она встретилась с его взглядом, не отводя глаз. — Да. Его щека снова задергалась.
— Несмотря ни на что?
Она поняла, что он имел в виду. То, что произошло между ними девять лет назад, было ужасно. Такое предательство невозможно забыть.
Но разве этот мужчина может быть в ответе за то, что сделал мальчик, которым он был когда-то? Его руки мешали ей сосредоточиться, делали невозможными любые возражения. Нет, она не забудет. Но она простит. Уитни вздохнула и ответила ему робкой улыбкой.
Она ожидала увидеть его ответную улыбку. Но вместо этого…
— Черт возьми, почему бы нет? Это приятная сделка. Папочка получает свой заем. А Уитни получает удовольствие.
Она остолбенела. Глаза ее расширились, лицо побледнело. Несколько секунд она смотрела на него не отрываясь, а потом размахнулась и ударила по лицу с такой силой, что голова его откинулась назад.
Наступила тишина, нарушаемая только ударами волн о нос яхты.
— Как ты смеешь говорить со мной в подобном тоне? — Голос ее дрожал.
— Похоже, единственный, кто от этой сделки не получил ничего, — это я. — Губы его скривились. — Или же ты всерьез думаешь, что достаточно тебе забраться ко мне в постель — и я забуду, что меня провели, как мальчишку?
— Ты еще пожалеешь об этом, Алекс. Потому что все, что ты сейчас сказал…
— Помнишь, Уитни, я рассказывал тебе об игре в покер? Всегда за столом находится парень, который поджидает простофилю, решившего, что у него в руках все козыри. — Его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья. — И вот теперь ты и Дж. Т. повышаете ставки, а я — с козырями, которые разобьют вас в пух и прах.
Она подняла голову.
— Мне нет до этого дела. Он холодно 'ухмыльнулся.
— Позволь мне разъяснить это тебе, любовь моя. Когда твой папочка придет ко мне за денежками, я пошлю его ко всем чертям.
— Меня это не удивляет. Если вспомнить о том, что произошло девять лет назад…
— Считай, что я потерял память. — Зубы его блеснули в быстрой улыбке. — В этом что-то есть, если ты в состоянии меня понять.
— Да. Ты не смог устоять против того, чтобы не отыграться на нас. Знаешь, ты не скажешь ничего нового, о чем бы я сама не догадалась.
— Тут дело несколько иного рода. Черт, мне просто хотелось посмотреть, как высоко вы с Дж. Т. поднимете ставки. — Он осклабился. — И сейчас я знаю. Нет большей жертвы. Если ставкой является первый ребенок из рода Тернеров — пусть будет так.
Уитни окаменела.
— Так вот что ты задумал!
— Какая, черт возьми, разница, что я думаю? Тернеры могут быть нищими, но имя все еще имеет некоторый вес.
Она зажала уши.
— Я… я не желаю все это выслушивать
— Я полагаю, что в некотором роде это смешно. Я хочу сказать, это что-то вроде двойного креста. Тернеры, perre etfille (отец и дочь), вознамерились воспользоваться всем, на что этот простофиля способен. — Рука сжалась сильнее. — И им так и не пришло в голову, что простачок-то решил отплатить им той же монетой.
— . Пожалуйста, Алекс. — Голос ее дрожал, она с трудом переводила дыхание. — Я умоляю тебя, не надо больше.
— Как я могу упустить такую возможность? Конечно, Дж. Т. — у моих ног. И удар был впечатляющим. Я хотел обосноваться на островах вот уже пару лет, а что может этому помочь лучше, чем имя Тернеров?
— Имя Тернеров? Зачем оно тебе? Алекс небрежно повел плечами.
— Жители материков не понимают, какое это закрытое общество. Как ваши люди называют высший класс? Ali'f! Дьявол, я никогда бы не смог конкурировать с таким разряженным слоем общества. Но когда ты рядом со мной, Сезам откроет его для меня.
Уитни покачала головой.
— Нет; — прошептала она.
Алекс протянул руку и слегка провел пальцами по ее щеке.
— И кроме того, дополнительное вознаграждение — иметь драгоценную доченьку Дж. Т. в собственной постели. — Он засмеялся. — Ну, почти в постели. Ведь мы уже все уладили.
От его слов она похолодела, словно сердце сдавила ледяная рука. Ей хотелось бы измолотить его кулаками, расцарапать ногтями его лицо. И одновременно хотелось разразиться неудержимыми рыданиями, броситься к нему в объятия и умолять его сказать, что все это — неправда.
Но, к сожалению, это правда. Одного взгляда в его холодные светлые глаза было достаточно, чтобы убедиться в этом.
Ей оставалось только спасать свою гордость. Она надеялась, что воспитание в семье Тернеров теперь поможет ей, и собрала все свое достоинство, которым гордились ее предки.
— Нет, — сказала она холодно. — Боюсь, что мы ничего не уладили. — Она вырвала свою руку и сделала шаг назад. — И если уж я проиграла, зачем же платить?
Лицо его потемнело.
— Я купил тебя, — процедил он ледяным шепотом. — И черт подери, я собираюсь получить то, за что заплатил.
Уитни сглотнула. В пересохшем горле стоял кислый привкус страха. Но она понимала, что ей любым способом нужно выстоять, если она хочет освободиться от этого ночного кошмара.
— Ты что, собираешься изнасиловать меня? — Ее голос был полон презрения. — Потому что только так ты можешь овладеть мною.
Алекс шагнул к ней.
— Тебе бы этого хотелось, не так ли? — прошипел он. — Разрази меня гром, это только лишний раз докажет, что я — то самое животное, которым ты меня всегда считала.
Уитни высоко подняла голову.
— Прощай, Алекс.
Она развернулась и пошла к выходу. Она надеялась, что он даст ей уйти, но на полпути к дверям его голос ударил ее словно хлыстом:
— Уитни! Куда, черт побери, ты собралась? Она замерла.
— Домой.
Он рассмеялся.
— Ты дома, любовь моя. «Куда иголка, туда и нитка», помнишь?
— Не смеши меня, — сказала она, медленно оборачиваясь. — Этот брак — сплошной фарс.
— Люди питают слабость к своим деньгам, Уитни. Они готовы вкладывать их в очень рискованные предприятия — пока тот, кто принимает вложения, является душой общества.
— Что это значит? Губы его сжались.
— Это значит, что я не собираюсь объяснять моим сослуживцам и клиентам, почему мой брак распался меньше чем за двадцать четыре часа. Ты — моя жена. И ты останешься моей женой столько, сколько я сочту нужным.
У нее встал комок в горле. — Нет.
Алекс взял бутылку шампанского и наполнил свой бокал.
— У тебя нет выбора.
— Ты не сможешь заставить меня.
Он поднял бокал и выпил одним махом, как будто это было не шампанское, а виски.
— Не смогу? — Он хитро улыбнулся. — Ты знаешь о земле, которую собирается продать Дж. Т. в Оаху? Ну же, не смотри так изумленно. Он собирается поиграть с судьбой, продав ее цепи отелей, чтобы, получив достаточно денег и выплатив ссуду, которую я ему дал, снова вернуть себе расположение банкиров, вспомнила?
Дж. Т. и вправду что-то говорил о земельной сделке, но она тогда была так расстроена, что почти не обратила внимания на его слова.
— Ну и что из того?
Алекс самодовольно засмеялся.
— Это очко в мою пользу, дорогая. — Он разлил остатки шампанского в бокалы и протянул один ей. — Видишь ли, цепь отелей — это я.
Она уставилась на него. — Что?
— Барон владеет той компанией, которая хочет купить землю. Если Барон скажет «покупайте», Дж. Т. выпутается из этого положения. Если Барон скажет «нет, благодарю…», — он пожал плечами, — тогда, боюсь, у твоего папочки будут проблемы.
Глаза Уитни расширились.
— Ты не сделаешь этого…
Улыбка тронула его губы, но глаза оставались холодными.
— Не сделаю?
Она пристально посмотрела на него в полном молчании, а потом прошла через каюту и выбила из его руки бокал с шампанским, который он протягивал.
— Чтоб ты провалился, Алекс Барон!
Алекс посмотрел на осколки хрусталя, разлетевшиеся по полу, и рассмеялся.
— В свое время, любовь моя. Но сейчас, кажется, чаша моего терпения переполнилась.
Он осторожно поставил свой бокал на столик, подошел к двери и открыл ее.
Уитни отвернулась и закрыла лицо ладонями. Когда она наконец опустила руки, она была одна.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Уитни была уверена, что команде «Островной принцессы» не привыкать к эксцентричным пассажирам. И все же она сомневалась, видел ли хоть один из них, чтобы свадебное путешествие началось и закончилось в течение одного утра.
Стюард ничем не выдал своего удивления, когда Алекс позвонил ему и сказал, чтобы их багаж отнесли на палубу.
— И закажите такси по телефону, пожалуйста. Стюард кивнул.
— Конечно, сэр.
Уитни показалось было, что она видела гримасу лукавого удовольствия на его лице, но та так быстро исчезла, что Уитни решила, что ей, должно быть, это только показалось, пока Алекс не сделал шаг вперед, заслонив ее собой.
— Я что, сказал что-нибудь смешное? — спросил он, сжав губы в жесткую линию.
Стюард смешался.
— Сэр?
Жесткая линия превратилась в уничижительную усмешку.
— Мне показалось, что вы нашли нечто занимательное в моем приказе минуту назад. Я подумал, что вы могли бы поделиться этим с нами.
— Нет, сэр. Я… просто… я… — Мужчина откашлялся. — Я просто собирался отнести эти вещи на палубу, сэр, можно?
Последовало продолжительное молчание, и наконец Алекс с' шумом выдохнул и отвернулся.
— Выполняйте.
В такси он сидел неподвижно, спина его одеревенела, руки были сложены точно так же, как во время полета на вертолете, который привез их на яхту. Уитни не слышала его распоряжений шоферу. Ей очень хотелось спросить, куда они едут, но гордость не позволяла ей заговорить первой.
В отель, сообразила она, в один из дюжины пышных дворцов, которые выстроились вдоль пляжа в Вайкики. Алекс упоминал, что он владеет одним из них, хотя она не могла припомнить каким. Или же в офис Тернеров на Кинг-стрит. Это тоже было возможно.
Но такси отвезло их к посадочной площадке вертолетов. Изумление заставило ее нарушить молчание.
— Куда мы направляемся? — спросила она. Зубы Алекса блеснули в быстрой улыбке.
— В наш новый дом, дорогая. Куда еще может вести жених свою невесту?
Она подозрительно посмотрела на него, сбитая с толку.
— Что еще за новый дом?
— Твой отец спросил нас, что мы хотим в качестве свадебного подарка, помнишь? «Все, что захотите», — сказал он. Это был продуманный жест и совершенно безопасный, потому что он не ожидал, что мы у него что-нибудь попросим. — Холодная усмешка снова пробежала по его лицу. — Но он ошибся.
— Я не понимаю.
Алекс посмотрел ей прямо в глаза.
— Подарок, который я захотел, — сказал он тихо, почти ласково, — это ранчо Тернеров.
Мысль была такой абсурдной, что Уитни рассмеялась.
— Господи, он же не имел в виду…
— А мне совершенно безразлично, что он имел в виду. — Голос его был резок, он бил словами, как хлыстом. — Я хотел ранчо. И я его получил.
Уитни сжала руки в кулаки.
— Ты не успокоишься, пока не получишь ранчо, ведь так?
Взгляд Алекса стал бесстрастным.
— Правильно, сердце мое. Все совершенно верно. Полет, казалось, никогда не кончится. Уитни молчала всю дорогу, пока они не совершили посадку и не подъехали к дому. Когда они добрались до него, Уитни отказалась войти туда вместе с Алексом.
— Ты достаточно поиздевался над Тернерами, — сказала она с горькой злостью. — Если тебе хочется лишить моего отца последнего, что он может назвать своим, обойдешься без зрителей.
Час спустя Дж. Т. вышел из дома. Его багровое лицо было зловещим.
— Сукин сын! — Увидев Уитни, он окаменел. — Как ты могла допустить это?
— Папа, я не…
Дж. Т. поморщился и чуть не сбил ее с ног, ринувшись к джипу, который приближался в облаке пыли.
— Я буду в своих владеньях в Гонолулу. Если негодяй, за которого ты вышла замуж, захочет видеть меня, пусть ищет там.
Алекс встретил ее в прихожей.
— Дом, родной дом, — процитировал он с изящным поклоном. — Я бы предложил показать тебе его, но уверен, что ты и сама тут все знаешь.
Уитни нахмурилась.
— Что ты наговорил моему отцу?
— Только правду, любовь моя, — что в глубине своего холодного сердца ты всегда останешься представительницей семейства Тернер и что ты никогда не будешь чувствовать себя дома ни в одном из зданий, которые можно купить на мои деньги. — Он замолчал и встретился с ней взглядом. — Ведь это правда, не так ли?
— Да, — сказала она, поколебавшись, — совершенно верно.
Алекс кивнул и отвернулся.
— Говоришь как настоящая леди — владелица поместья. Теперь, с твоего позволения…
— Алекс, — она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, — где мой багаж?
Он остановился и через несколько секунд обернулся к ней. Когда он заговорил, голос его был шелковым.
— Где он, как ты думаешь, Уитни?
— Я… я бы хотела, чтобы он оказался в моей прежней комнате.
— Мне даже в голову не пришло поставить его где-то еще.
Сердце ее замерло.
— А где твой? Он рассмеялся.
— Да, вот существенный вопрос, не так ли?
— Где он? — требовательно повторила она.
Он молча смотрел на нее. Странное чувство охватило Уитни. «Тревога? — не поняла она. — Или гнев? Или… или что-то еще?..»
— Я занял комнаты твоего отца.
Меньше всего она ожидала такого ответа. Алекс — в этих темных комнатах, заставленных мрачной дубовой адебелью, которая была привезена на острова в трюме торгового корабля из Новой Англии в восемнадцатом веке?
Это невозможно представить.
— Нет, — сказала она медленно, — это… это…
— Абсурдно? Невероятно? Немыслимо? — Губы его сжались. — Я уверен, что именно так ты и думаешь. Но ведь я тут — новый хозяин. И советую тебе не забывать об этом.
Ее била дрожь. Это было слишком! Дом Тернеров, владения Тернеров, да и Тернеры сами попали в его железные тиски.
Как она могла вообразить, что любит его?
Алекс насмешливо ей улыбнулся.
— И не говори мне, что у тебя нет слов, дорогая. Это было бы слишком хорошо.
Она заморгала, прогоняя набежавшие слезы.
— Ты ошибаешься, — прошептала она. — Ты никогда не станешь тут хозяином, как бы ни старался.
— Я понимаю, что в этой маленькой речи есть некий скрытый смысл. Но боюсь, мне просто не интересно доискиваться до него.
— Мой отец был абсолютно прав. — Голос Уитни задрожал. — Ты совершенно не изменился.
— А вот тут ты ошибаешься. — Улыбка его исчезла, на ее месте появилось холодное презрение. — А это значит, ты теряешь свое преимущество.
Она с вызовом подняла подбородок.
— Я никогда…
— Девять лет назад, — прервал он тихо, — я шел к твоей постели как по горячим углям. Теперь единственный способ тебе попасть в мою — это умолять, чтобы я тебя туда позвал.
От гнева, быстрого и яростного, она потеряла всякую осторожность. Уитни тряхнула головой.
— Скорее ад покроется льдом, чем я…
Слова застряли у нее в горле, когда он направился к ней. Она попятилась, испугавшись того, что неожиданно увидела в его лице, но наткнулась спиной на стену. Алекс оперся руками по обе стороны ее тела, и она оказалась в ловушке.
— Ты так и не научилась, да? А я ведь повторял тебе, чтобы ты не давала поспешных обещаний, которые не можешь выполнить.
— Верно, — сказала она. Ее сердце отчаянно билось, но она заставила себя смотреть прямо ему в лицо. — Хочешь доказать, что сильнее меня?
Щека его задергалась.
— А это и не надо доказывать. — Он слегка подвинулся, прижав ее к стене своим телом. — Вот тебе доказательство, — сказал он, касаясь ртом ее губ.
Она ничего не ощутила. Осознав это, она сразу почувствовала облегчение.
Наконец-то она свободна от него!
Когда он отодвинулся, она обдала его ледяным взглядом.
— Ты закончил?
Это было ошибкой. Она поняла это по тому, как помрачнело его лицо.
— Не нужно, — взмолилась она, но было слишком поздно. Его руки уже обнимали ее, все сильнее и сильнее прижимая к себе.
— Нет, — прорычал он. — Я не закончил. Да и ты тоже.
Рука его запуталась в ее волосах, он отклонил ее голову и накрыл ее губы своим ртом.
— Прекрати, — потребовала она. — Алекс… Позднее она утешала себя тем, что его поцелуй лишил ее способности защищаться. Она готовилась к его гневу, к демонстрации силы — была готова даже к насилию. Чего она не ожидала — это медленного сладкого прикосновения его губ, ласковой игры его языка, мягких движений его тела, прикасающегося к ней.
— Поцелуй меня, — прошептал он, отрываясь от ее губ. — Ты же тоже этого хочешь.
Нет, она не хотела. Она…
Его рука скользнула к ее груди. Она почувствовала, как под его ладонью набухли соски, почувствовала, как кости будто начали таять.
— Я так и не смог забыть твой вкус, — сказал он, — вкус твоих губ, шеи, мягкость плоти вот тут…
О Господи! Как она могла предаваться таким чувствам в его объятиях? Она ненавидела его, ненавидела все, что было ему дорого, но, казалось, ее ненависть совсем не была связана с тем, что она чувствует, когда он прикасается к ней.
Слабый стон вырвался из ее горла, и она подняла ослепшее лицо, признавая свое поражение. Алекс засмеялся тихо, победно.
— Да, — прошептал он и, легко прижав ее к себе, стал целовать снова и снова, пока все вокруг не закружилось.
Должно быть, прошло не менее часа, прежде чем он наконец отпустил ее. Она потеряла счет времени. Она только смотрела на него, пока переводила дыхание, потом вытерла тыльной стороной ладони свой рот.
— Ты даже не представляешь, как я тебя ненавижу, — сказала она прерывающимся шепотом.
Глаза его потемнели, но лицо оставалось бесстрастным.
— Не представляю?
— Нет. Если бы ты знал, если бы ты только знал, ты бы сейчас вышел через эту дверь и больше никогда не вернулся.
Алекс кивнул головой.
— Да. Вероятно, так должен поступить любой интеллигентный человек. — Он посмотрел на нее и замер, не отрывая взгляда от ее губ. Казалось, прошла целая вечность, пока ой взглянул ей в глаза. — Значит, я наделал глупостей, не так ли? И если все, что связывает нас, называется ненавистью, нам лучше научиться извлекать из этого пользу.
Он повернулся и вышел.
За несколько дней он сделал дом своим. Было трудно не восхищаться его энергией. Уитни поняла, как он действовал, создавая свою корпорацию. Библиотека отца стала его рабочим кабинетом. Туда-то он и пригласил всех немногочисленных слуг.
— Вы можете остаться — за более высокую плату, — сказал он вежливо. — Или же уйти с чеками выходного пособия и рекомендательными письмами.
Выбор за вами. Однако если вы останетесь, то должны знать, что обязаны преданно служить Александру Барону, а не Дж. Т. Тернеру.
Никто не уволился. Не прошло и недели, как на подмогу старому персоналу был нанят новый. Перл была счастлива стать экономкой, что освобождало место для нового повара — женщины, которая прошла обучение в «Ле Кордон Блю» и самых лучших ресторанах на островах.
Посыпались заказы в самые изысканные продовольственные лавки и поставщикам тонких вин. Истощенные запасы кладовых и холодильников огромной кухни были пополнены, а винный погреб снова мог похвастаться 'вином из лучших в мире виноделен.
Уитни безучастно наблюдала за всем этим. Алекс не привлекал ее ко всем делам, да и зачем? Теперь это был его дом, а не ее — как будто он никогда и не принадлежал ей, — и он мог делать все, что ему заблагорассудится. Она была удивлена, когда однажды утром он позвал ее в библиотеку и объявил, что для нее есть два дела.
Первым заданием было проверить серебро, фарфор и хрусталь и. посмотреть, что необходимо заменить.
— Ничего не нужно, — сказала она. Глаза ее встретились со взглядом Алекса, это был хороший повод, чтобы отказаться. — Возможно, ты забыл, сколько поколений Тернеров жило здесь. — Она вежливо улыбнулась. — Во всяком случае, в доме полно столовых приборов.
— Возможно, ты обнаружишь, что финансовые потрясения Дж. Т. повлекли за собой некоторые изменения. И поскольку я намерен часто приглашать гостей, важно, чтобы у нас было достаточно хрусталя, фарфора и столового серебра. — Его улыбка была такой же фальшиво-вежливой, как и ее. — Мы же не хотим, чтобы наши гости пили из разностильных бокалов, не так ли?
Стюард ничем не выдал своего удивления, когда Алекс позвонил ему и сказал, чтобы их багаж отнесли на палубу.
— И закажите такси по телефону, пожалуйста. Стюард кивнул.
— Конечно, сэр.
Уитни показалось было, что она видела гримасу лукавого удовольствия на его лице, но та так быстро исчезла, что Уитни решила, что ей, должно быть, это только показалось, пока Алекс не сделал шаг вперед, заслонив ее собой.
— Я что, сказал что-нибудь смешное? — спросил он, сжав губы в жесткую линию.
Стюард смешался.
— Сэр?
Жесткая линия превратилась в уничижительную усмешку.
— Мне показалось, что вы нашли нечто занимательное в моем приказе минуту назад. Я подумал, что вы могли бы поделиться этим с нами.
— Нет, сэр. Я… просто… я… — Мужчина откашлялся. — Я просто собирался отнести эти вещи на палубу, сэр, можно?
Последовало продолжительное молчание, и наконец Алекс с' шумом выдохнул и отвернулся.
— Выполняйте.
В такси он сидел неподвижно, спина его одеревенела, руки были сложены точно так же, как во время полета на вертолете, который привез их на яхту. Уитни не слышала его распоряжений шоферу. Ей очень хотелось спросить, куда они едут, но гордость не позволяла ей заговорить первой.
В отель, сообразила она, в один из дюжины пышных дворцов, которые выстроились вдоль пляжа в Вайкики. Алекс упоминал, что он владеет одним из них, хотя она не могла припомнить каким. Или же в офис Тернеров на Кинг-стрит. Это тоже было возможно.
Но такси отвезло их к посадочной площадке вертолетов. Изумление заставило ее нарушить молчание.
— Куда мы направляемся? — спросила она. Зубы Алекса блеснули в быстрой улыбке.
— В наш новый дом, дорогая. Куда еще может вести жених свою невесту?
Она подозрительно посмотрела на него, сбитая с толку.
— Что еще за новый дом?
— Твой отец спросил нас, что мы хотим в качестве свадебного подарка, помнишь? «Все, что захотите», — сказал он. Это был продуманный жест и совершенно безопасный, потому что он не ожидал, что мы у него что-нибудь попросим. — Холодная усмешка снова пробежала по его лицу. — Но он ошибся.
— Я не понимаю.
Алекс посмотрел ей прямо в глаза.
— Подарок, который я захотел, — сказал он тихо, почти ласково, — это ранчо Тернеров.
Мысль была такой абсурдной, что Уитни рассмеялась.
— Господи, он же не имел в виду…
— А мне совершенно безразлично, что он имел в виду. — Голос его был резок, он бил словами, как хлыстом. — Я хотел ранчо. И я его получил.
Уитни сжала руки в кулаки.
— Ты не успокоишься, пока не получишь ранчо, ведь так?
Взгляд Алекса стал бесстрастным.
— Правильно, сердце мое. Все совершенно верно. Полет, казалось, никогда не кончится. Уитни молчала всю дорогу, пока они не совершили посадку и не подъехали к дому. Когда они добрались до него, Уитни отказалась войти туда вместе с Алексом.
— Ты достаточно поиздевался над Тернерами, — сказала она с горькой злостью. — Если тебе хочется лишить моего отца последнего, что он может назвать своим, обойдешься без зрителей.
Час спустя Дж. Т. вышел из дома. Его багровое лицо было зловещим.
— Сукин сын! — Увидев Уитни, он окаменел. — Как ты могла допустить это?
— Папа, я не…
Дж. Т. поморщился и чуть не сбил ее с ног, ринувшись к джипу, который приближался в облаке пыли.
— Я буду в своих владеньях в Гонолулу. Если негодяй, за которого ты вышла замуж, захочет видеть меня, пусть ищет там.
Алекс встретил ее в прихожей.
— Дом, родной дом, — процитировал он с изящным поклоном. — Я бы предложил показать тебе его, но уверен, что ты и сама тут все знаешь.
Уитни нахмурилась.
— Что ты наговорил моему отцу?
— Только правду, любовь моя, — что в глубине своего холодного сердца ты всегда останешься представительницей семейства Тернер и что ты никогда не будешь чувствовать себя дома ни в одном из зданий, которые можно купить на мои деньги. — Он замолчал и встретился с ней взглядом. — Ведь это правда, не так ли?
— Да, — сказала она, поколебавшись, — совершенно верно.
Алекс кивнул и отвернулся.
— Говоришь как настоящая леди — владелица поместья. Теперь, с твоего позволения…
— Алекс, — она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, — где мой багаж?
Он остановился и через несколько секунд обернулся к ней. Когда он заговорил, голос его был шелковым.
— Где он, как ты думаешь, Уитни?
— Я… я бы хотела, чтобы он оказался в моей прежней комнате.
— Мне даже в голову не пришло поставить его где-то еще.
Сердце ее замерло.
— А где твой? Он рассмеялся.
— Да, вот существенный вопрос, не так ли?
— Где он? — требовательно повторила она.
Он молча смотрел на нее. Странное чувство охватило Уитни. «Тревога? — не поняла она. — Или гнев? Или… или что-то еще?..»
— Я занял комнаты твоего отца.
Меньше всего она ожидала такого ответа. Алекс — в этих темных комнатах, заставленных мрачной дубовой адебелью, которая была привезена на острова в трюме торгового корабля из Новой Англии в восемнадцатом веке?
Это невозможно представить.
— Нет, — сказала она медленно, — это… это…
— Абсурдно? Невероятно? Немыслимо? — Губы его сжались. — Я уверен, что именно так ты и думаешь. Но ведь я тут — новый хозяин. И советую тебе не забывать об этом.
Ее била дрожь. Это было слишком! Дом Тернеров, владения Тернеров, да и Тернеры сами попали в его железные тиски.
Как она могла вообразить, что любит его?
Алекс насмешливо ей улыбнулся.
— И не говори мне, что у тебя нет слов, дорогая. Это было бы слишком хорошо.
Она заморгала, прогоняя набежавшие слезы.
— Ты ошибаешься, — прошептала она. — Ты никогда не станешь тут хозяином, как бы ни старался.
— Я понимаю, что в этой маленькой речи есть некий скрытый смысл. Но боюсь, мне просто не интересно доискиваться до него.
— Мой отец был абсолютно прав. — Голос Уитни задрожал. — Ты совершенно не изменился.
— А вот тут ты ошибаешься. — Улыбка его исчезла, на ее месте появилось холодное презрение. — А это значит, ты теряешь свое преимущество.
Она с вызовом подняла подбородок.
— Я никогда…
— Девять лет назад, — прервал он тихо, — я шел к твоей постели как по горячим углям. Теперь единственный способ тебе попасть в мою — это умолять, чтобы я тебя туда позвал.
От гнева, быстрого и яростного, она потеряла всякую осторожность. Уитни тряхнула головой.
— Скорее ад покроется льдом, чем я…
Слова застряли у нее в горле, когда он направился к ней. Она попятилась, испугавшись того, что неожиданно увидела в его лице, но наткнулась спиной на стену. Алекс оперся руками по обе стороны ее тела, и она оказалась в ловушке.
— Ты так и не научилась, да? А я ведь повторял тебе, чтобы ты не давала поспешных обещаний, которые не можешь выполнить.
— Верно, — сказала она. Ее сердце отчаянно билось, но она заставила себя смотреть прямо ему в лицо. — Хочешь доказать, что сильнее меня?
Щека его задергалась.
— А это и не надо доказывать. — Он слегка подвинулся, прижав ее к стене своим телом. — Вот тебе доказательство, — сказал он, касаясь ртом ее губ.
Она ничего не ощутила. Осознав это, она сразу почувствовала облегчение.
Наконец-то она свободна от него!
Когда он отодвинулся, она обдала его ледяным взглядом.
— Ты закончил?
Это было ошибкой. Она поняла это по тому, как помрачнело его лицо.
— Не нужно, — взмолилась она, но было слишком поздно. Его руки уже обнимали ее, все сильнее и сильнее прижимая к себе.
— Нет, — прорычал он. — Я не закончил. Да и ты тоже.
Рука его запуталась в ее волосах, он отклонил ее голову и накрыл ее губы своим ртом.
— Прекрати, — потребовала она. — Алекс… Позднее она утешала себя тем, что его поцелуй лишил ее способности защищаться. Она готовилась к его гневу, к демонстрации силы — была готова даже к насилию. Чего она не ожидала — это медленного сладкого прикосновения его губ, ласковой игры его языка, мягких движений его тела, прикасающегося к ней.
— Поцелуй меня, — прошептал он, отрываясь от ее губ. — Ты же тоже этого хочешь.
Нет, она не хотела. Она…
Его рука скользнула к ее груди. Она почувствовала, как под его ладонью набухли соски, почувствовала, как кости будто начали таять.
— Я так и не смог забыть твой вкус, — сказал он, — вкус твоих губ, шеи, мягкость плоти вот тут…
О Господи! Как она могла предаваться таким чувствам в его объятиях? Она ненавидела его, ненавидела все, что было ему дорого, но, казалось, ее ненависть совсем не была связана с тем, что она чувствует, когда он прикасается к ней.
Слабый стон вырвался из ее горла, и она подняла ослепшее лицо, признавая свое поражение. Алекс засмеялся тихо, победно.
— Да, — прошептал он и, легко прижав ее к себе, стал целовать снова и снова, пока все вокруг не закружилось.
Должно быть, прошло не менее часа, прежде чем он наконец отпустил ее. Она потеряла счет времени. Она только смотрела на него, пока переводила дыхание, потом вытерла тыльной стороной ладони свой рот.
— Ты даже не представляешь, как я тебя ненавижу, — сказала она прерывающимся шепотом.
Глаза его потемнели, но лицо оставалось бесстрастным.
— Не представляю?
— Нет. Если бы ты знал, если бы ты только знал, ты бы сейчас вышел через эту дверь и больше никогда не вернулся.
Алекс кивнул головой.
— Да. Вероятно, так должен поступить любой интеллигентный человек. — Он посмотрел на нее и замер, не отрывая взгляда от ее губ. Казалось, прошла целая вечность, пока ой взглянул ей в глаза. — Значит, я наделал глупостей, не так ли? И если все, что связывает нас, называется ненавистью, нам лучше научиться извлекать из этого пользу.
Он повернулся и вышел.
За несколько дней он сделал дом своим. Было трудно не восхищаться его энергией. Уитни поняла, как он действовал, создавая свою корпорацию. Библиотека отца стала его рабочим кабинетом. Туда-то он и пригласил всех немногочисленных слуг.
— Вы можете остаться — за более высокую плату, — сказал он вежливо. — Или же уйти с чеками выходного пособия и рекомендательными письмами.
Выбор за вами. Однако если вы останетесь, то должны знать, что обязаны преданно служить Александру Барону, а не Дж. Т. Тернеру.
Никто не уволился. Не прошло и недели, как на подмогу старому персоналу был нанят новый. Перл была счастлива стать экономкой, что освобождало место для нового повара — женщины, которая прошла обучение в «Ле Кордон Блю» и самых лучших ресторанах на островах.
Посыпались заказы в самые изысканные продовольственные лавки и поставщикам тонких вин. Истощенные запасы кладовых и холодильников огромной кухни были пополнены, а винный погреб снова мог похвастаться 'вином из лучших в мире виноделен.
Уитни безучастно наблюдала за всем этим. Алекс не привлекал ее ко всем делам, да и зачем? Теперь это был его дом, а не ее — как будто он никогда и не принадлежал ей, — и он мог делать все, что ему заблагорассудится. Она была удивлена, когда однажды утром он позвал ее в библиотеку и объявил, что для нее есть два дела.
Первым заданием было проверить серебро, фарфор и хрусталь и. посмотреть, что необходимо заменить.
— Ничего не нужно, — сказала она. Глаза ее встретились со взглядом Алекса, это был хороший повод, чтобы отказаться. — Возможно, ты забыл, сколько поколений Тернеров жило здесь. — Она вежливо улыбнулась. — Во всяком случае, в доме полно столовых приборов.
— Возможно, ты обнаружишь, что финансовые потрясения Дж. Т. повлекли за собой некоторые изменения. И поскольку я намерен часто приглашать гостей, важно, чтобы у нас было достаточно хрусталя, фарфора и столового серебра. — Его улыбка была такой же фальшиво-вежливой, как и ее. — Мы же не хотим, чтобы наши гости пили из разностильных бокалов, не так ли?