К досаде Уитни, он оказался прав. Остались только отдельные предметы от Ватерфорда, столовое серебро Горхама уменьшилось до шести приборов, а лучший набор от Ленокса исчез полностью.
Она пришла к Алексу со списком необходимых покупок, но он отмахнулся от него.
Он слишком занят для подобной ерунды, сообщил он. Пусть она покупает все, что захочет, и запишет все покупки на его счет — это напомнило ему о второй задаче, которую он перед ней поставил.
От жены Александра Барона ожидают, что она будет одета соответствующим образом. Единственный чемодан с одеждой, который она привезла с собой на острова, и вещи, которые остались в доме с тех пор, как она уехала отсюда девять лет назад, не годятся.
Ей нужно поехать в любые магазины по своему выбору и купить все, что нужно, — и конечно, тоже записать на его счет.
Ответ Уитни был холоден:
— У меня есть свои деньги.
Глаза Алекса потемнели от подступающего гнева.
— Ты — моя жена. И пока ты будешь ею, я оплачиваю твои счета.
Это означало, что он заплатил и будет платить за нее. Именно так он и сказал в день их свадьбы. Она была его собственностью, как дом и земли Тернеров.
— Хорошо, — согласилась она и с вызовом задрала подбородок. — Я полагаю, мне следует спросить, что ты предпочитаешь. Я хочу сказать — стиль или цвет. Ты можешь получить все, что тебе…
Выражение его лица заставило ее замолкнуть на полуслове.
— Покупай все, что понравится. Просто я хочу быть уверен, что ты будешь выглядеть, как подобает жене Александра Барона.
И она начала покупать. Платья от лучших модельеров, шелковые блузки, спортивную одежду — самую модную, мягкие кожаные туфли и подходящие к ним сумочки; она платила со злорадным пренебрежением к ценам, как будто праздновала маленькую победу над человеком, который одержал над ней верх.
Она продолжала покупать, даже когда ее шкафы были полны. Но вскоре ей это надоело. Какой смысл в ее экстравагантных приобретениях? Алекс не сказал ей ни слова, как бы велики ни были счета.
Единственное, что его интересовало, — как она выглядит, когда спускается по лестнице, чтобы поприветствовать его гостей. Они устраивали приемы почти каждый вечер, и если новоиспеченная миссис Барон и была несколько скованна, это легко было отнести на счет застенчивости молодой жены, у которой такой любящий, преданный муж.
Любопытно, что сказали бы клиенты ее мужа, если бы увидели окончание этого спектакля, когда с последними прощальными словами рука Алекса падает с ее талии, а потом миссис и мистер Барон, поднявшись по лестнице, молча расходятся по разным спальням? Вероятно, это зрелище изумило бы их, а может быть, даже шокировало.
Правда, иногда она замечала, как Алекс наблюдает за ней с потемневшим лицом и пылающими глазами, и тогда ее сердце замирало.
Взять хотя бы прошлый вечер.
Алекс настоял, и она пошла с ним на коктейль в Мауна-Кеа. Она решила, что это будет встреча с его деловыми партнерами, и оделась соответственно: в черный шелковый костюм от Лагерфелъда с глубоким V-образным вырезом.
Но, к ее удивлению, они были там одни, а потом Алекс предложил вернуться домой на обед.
Обед без гостей был редким событием. Они ели в молчании: она — за одним концом полированного стола, Алекс — за другим. Только в середине обеда он неожиданно произнес ее имя, и она посмотрела на него с удивлением.
— Вот, — сказал он, бросая ей через стол коробочку из черного бархата.
Она поймала ее и уставилась на него.
— Что это?
Он откинулся на спинку стула.
— Открой — и увидишь.
«Драгоценности, — подумала она, щелкнув замком коробочки и открывая ее. — Что-то золотое и дорогое, напоказ».
У нее перехватило дыхание, когда она увидела сияющее на черном сапфировое ожерелье.
Она подняла восхищенные глаза, лишившись от восторга дара речи, и Алекс заулыбался.
— Тебе нравится? Уитни облизнула губы.
— Это… это прекрасно. Но…
— Надень его.
— Не могу…
Его дыхание участилось.
— Что значит «не могу»? Надень его, Уитни. Я хочу посмотреть, как ты выглядишь.
Не отрывая глаз, смотрела она на ожерелье, восхищаясь его красотой, и вдруг отчетливо поняла, что этот нежный водопад золотого и синего огня — совсем не то, что он ей раньше покупал. Одежда, домашняя утварь, даже золотое обручальное кольцо, которое она носила на левой руке, — все это было в порядке вещей.
Но это — это был подарок любимой женщине. А Алекс совсем не любил ее. Никогда не любил.
К своему ужасу, она почувствовала, что слезы вот-вот брызнут из глаз. Она помотала головой, и ее светлые волосы облепили лицо, как вуаль.
Послышался звук отодвигаемого Алексом стула.
— Не возражай мне, черт побери. — Он пересек комнату и выхватил ожерелье из футляра. — Приподними волосы.
Руки ее дрожали, когда она выполняла его приказ, и задрожали сильнее от легкого прикосновения его пальцев к шее.
— Вот так. — Он отодвинул ее стул. — А теперь встань. Я хочу посмотреть…
И внезапно умолк, когда она встала перед ним. В какой-то момент ей показалось, что он разочарован. Но когда она, поколебавшись, подняла на него глаза, сердце ее часто забилось.
Он смотрел на нее с таким внутренним напряжением, с такой страстью, что сам взгляд был похож на ласку.
— Да, — сказал он тихо. — Сапфиры — правильный выбор. Ювелир уговаривал меня купить изумруды или бриллианты. — Он протянул руку и откинул локон ее шелковых волос со щеки. — Но я сказал ему, что твои глаза сами как сапфиры, что они синие, как море.
Комнату словно наполнило молчание. «Он собирается поцеловать меня», — поняла Уитни. Она чувствовала это. И… и если он сделает это, если он это сделает…
Что с ней творится? Алекс же хочет унизить ее — вот для чего этот подарок. Или, может быть, он этим думает купить ее? Поэтому и подарил ей ожерелье?
Она ожидала, что привычный гнев охватит ее. Но вместо этого она почувствовала такое сильное и всепоглощающее отчаянье, что у нее перехватило горло.
Алекс подошел к ней ближе.
— Мне хотелось, чтобы оно подошло тебе, — сказал он тихо. — Я объяснил это ювелиру. Я сказал ему, что…
— …что ты хочешь что-то экстравагантное и впечатляющее. — «Неужели это действительно мой голос?» Она набрала побольше воздуха и подняла на него глаза. — Да, он угадал. И, даже если это вовсе не мой стиль, я уверена, что все поймут, какое оно дорогое.
Ее слова произвели именно то впечатление, на которое она рассчитывала. Алекс отшатнулся, как от удара. Его глаза, только что такие темные от желания, стали непроницаемыми. Когда он заговорил, тон его был ледяным.
— Если подумать, изумруды и бриллианты тоже бы сошли. Я оставлю карточку ювелира на столе в холле. Обменяй сапфиры на все, что пожелаешь. — Он бросил взгляд на часы и нахмурился. — Мне пора заняться делом. Ты не попросишь Перл принести мне кофе в библиотеку?
Карточка лежала там, где он сказал. Но Уитни не стала обменивать сапфировое ожерелье. Какой в этом прок, решила она: что ни взять взамен, это лишний раз докажет, что она — собственность Алекса. '
И все же в то утро она пошла в свою комнату, открыла бархатный футляр и долго смотрела на сапфиры. Их цвет был глубоким и естественным. Вот если бы… если бы только слова Алекса были такими же.
Когда он позвонил и передал, что приведет домой на обед гостей, которые приехали неожиданно, она все еще держала драгоценности в руке.
— Менеджер из моего лос-анджелесского офиса прилетел сюда пару дней назад со своей женой, и я их привезу сегодня вечером на обед. Это не создаст никаких проблем?
Его тон был безличным и вежливым, как будто он делал спешный заказ в хорошем ресторане, и Уитни ответила ему с такой же учтивостью.
И вот теперь, одетая в вечернее маленькое платье из черного шелка от Диора, которое подчеркивало линии ее тела, она, поколебавшись, вытащила сапфировое ожерелье из футляра, приложила его к шее и взглянула в зеркало.
Камни горели на темном шелке, как звезды на полуночном небе. Она сделала шаг вперед, чтобы увидеть свое отражение полностью — от уложенных дорогим парикмахером волос до кончиков туфель от Мод-Фризона, — и в горле у нее застрял комок. Она выглядела так, как и должна была выглядеть, — дорогим трофеем. Александра Барона.
Дрожащими руками она расстегнула ожерелье и положила его назад в футляр. Есть кое-что в этом мире, что не продается. Пришло время преподать Алексу этот урок.
Следующие три часа она была такой, какой хотел ее видеть Алекс, — очаровательной, любезной хозяйкой.
— А вот и моя жена! — воскликнул он, когда она вошла в гостиную. — Уитни, познакомься с Дональдсонами.
Он улыбался, протягивая к ней руку. Но его улыбка была фальшивой — она видела, как он посмотрел на ее шею, потом заметила, как сжались его губы, когда он понял, что она надела жемчуга Тернеров вместо его ожерелья.
— Привет, — сказала она любезно. Рука Алекса обвилась вокруг ее талии и осталась там, тяжелая, как камень. — Сегодня замечательный вечер — не выпить ли нам на вина?
Вечер шел как по маслу — Дональдсоны были уроженцами Южной Калифорнии, и через мгновенье Глория Дональдсон уже болтала, как будто они знали друг друга много лет.
Но впервые Уитни пришлось принять несколько большее, чем обычно, участие в разговоре. Алекс, наоборот, был разговорчив менее обычного. Он наблюдал за ней.
Она подумала, что он сердится из-за сапфиров. Но он не выглядел сердитым. Он выглядел… он выглядел…
— …совершенно великолепно, Уитни. Вы должны дать мне рецепт.
Уитни заморгала и повернулась к гостье. Глория Дональдсон счастливо улыбалась.
— Простите, Глория. Какой рецепт?
— Заправки для салата. Это восхитительно, Я поняла, что там были кунжутные зернышки, но что еще? Имбирь?
Уитни улыбнулась.
— Думаю, что да.
— А главное блюдо! Удивительно! Меч-рыба, правда?
— На самом деле это был марлинь. Он называется а/у. Если понравилось, я спрошу у повара рецепт и пошлю его вам.
Глория, взглянула на своего мужа и закатила глаза.
— Только посмотри, Бэрри. Она прекрасна и талантлива — но и скромна тоже.
Бэрри Донатьдсон поморщился.
— Послушай, Глория…
— Вы можете доверять мне. — Глория хихикнула. — Я не скажу никому — за исключением Союза молодежи. Мы составляем поваренную книгу для нашей ежегодной благотворительной ярмарки, и я не сомневаюсь, что им хотелось бы сунуть нос в список ингредиентов маринада для этого марлиня.
— Я и в самом деле не знаю. Но я спрошу у повара…
— Вы хотите сказать, что это не ваш рецепт?
— Мой? — Уитни покачала головой. — Нет. Почему вы подумали…
Глория Дональдсон заерзала на стуле от неловкости.
— Господи! Простите. Просто Алекс так много о вас рассказывал…
Уитни уставилась на женщину. — Обо мне?
— Ну конечно. Он так гордится вашим бизнесом в сфере общественного питания — как вы начинали с нуля, как вы все создали своими руками. Я просто подумала — я хотела сказать, я просто…
Уитни посмотрела через стол. Лицо Алекса было невозмутимым, он держал бокал с вином и разглядывал его, как будто хотел найти там какой-то секрет.
— Неужели он рассказывал вам? — спросила она тихо.
Глория улыбнулась.
— Почему это мужчины никогда не ставят своих жен в известность ^ том, что они о них говорят? Не то чтобы я жаловалась. Бэрри — настоящий романтик. — Она одарила своего мужа улыбкой. — Вот почему он взял меня с собой в эту поездку. Из-за нашей годовщины.
Уитни отвела взгляд от Алекса.
— Как… как мило.
— Угу. Теперь мы женаты вот уже два года. А вы? Ее муж вздохнул.
— Глория, ради Бога, они же — молодожены.
— Ой, верно-верно. Вы женаты… вот уже… два месяца?
— Всего немногим больше месяца. Мы…
— Вчера как раз исполнился месяц. — Голос Алекса был тих, но отчетлив. Уитни взглянула на него. Теперь он напряженно смотрел на нее, глаза его потемнели. Деланная улыбка скривила его губы. — Можно сказать, вчера был наш первый юбилей.
У Уитни перехватило дыхание. Вот почему он купил ей ожерелье? Это был подарок к дате?
Бэрри Дональдсон отодвинул свой стул.
— Мне жаль уходить, — сказал он, — но если мы не проверим все эти цифры, Алекс…
— Да. — Алекс откашлялся. — Конечно. — Он взглянул на часы. — Вертолет заберет нас через полчаса.
Уитни уставилась на него.
— Ты… вы уезжаете? Он кивнул.
— Нам с Дональдсоном нужно проверить несколько цифр. Мы летим в Оаху — я не вернусь до утра. — Щека его задергалась. — Разве я тебе не говорил?
Она покачала головой.
— Нет, не говорил.
— Я думал, что сказал. — Его стул жалобно заскрипел, когда он вставал из-за стола.
Все поднялись, и Глория Дональдсон подошла к своему мужу.
— Посмотри, — сказала она радостно. — Разве эта статуэтка не tikf! О, мы точно такую же видели в том магазине…
Дональдсоны отошли в другой конец комнаты, а Алекс медленно подошел к Уитни.
— Ты не надела сапфиры, — сказал он тихо, в то время как высокий голос Глории раздавался по всей комнате.
Уитни сглотнула.
— Нет.
Он кивнул.
— Очевидно, ты еще не успела их обменять.
— Я… я не собираюсь их менять.
— Не собираешься?
— Нет. Мне нравятся сапфиры. Мне они очень нравятся.
Глаза Алекса потемнели. — Уитни. — Да?
Он подошел к ней ближе.
— Мне нужно ехать в Сан-Франциско завтра. Меня не будет неделю. — Он заколебался. — Ты поедешь со мной?
«Ты поедешь со мной?» Такая простая просьба. Но все так усложняется, особенно, когда он на нее смотрит такими глазами.
Уитни облизнула губы.
— Алекс, я… я…
Он улыбнулся и коснулся рукой ее щеки.
— Пожалуйста, — попросил он.
А вот это уж было самое простое слово, но оно совсем сломило сопротивление Уитни. Глаза их встретились, и ее сердце радостно забилось.
— Да, — прошептала она.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Она пришла к Алексу со списком необходимых покупок, но он отмахнулся от него.
Он слишком занят для подобной ерунды, сообщил он. Пусть она покупает все, что захочет, и запишет все покупки на его счет — это напомнило ему о второй задаче, которую он перед ней поставил.
От жены Александра Барона ожидают, что она будет одета соответствующим образом. Единственный чемодан с одеждой, который она привезла с собой на острова, и вещи, которые остались в доме с тех пор, как она уехала отсюда девять лет назад, не годятся.
Ей нужно поехать в любые магазины по своему выбору и купить все, что нужно, — и конечно, тоже записать на его счет.
Ответ Уитни был холоден:
— У меня есть свои деньги.
Глаза Алекса потемнели от подступающего гнева.
— Ты — моя жена. И пока ты будешь ею, я оплачиваю твои счета.
Это означало, что он заплатил и будет платить за нее. Именно так он и сказал в день их свадьбы. Она была его собственностью, как дом и земли Тернеров.
— Хорошо, — согласилась она и с вызовом задрала подбородок. — Я полагаю, мне следует спросить, что ты предпочитаешь. Я хочу сказать — стиль или цвет. Ты можешь получить все, что тебе…
Выражение его лица заставило ее замолкнуть на полуслове.
— Покупай все, что понравится. Просто я хочу быть уверен, что ты будешь выглядеть, как подобает жене Александра Барона.
И она начала покупать. Платья от лучших модельеров, шелковые блузки, спортивную одежду — самую модную, мягкие кожаные туфли и подходящие к ним сумочки; она платила со злорадным пренебрежением к ценам, как будто праздновала маленькую победу над человеком, который одержал над ней верх.
Она продолжала покупать, даже когда ее шкафы были полны. Но вскоре ей это надоело. Какой смысл в ее экстравагантных приобретениях? Алекс не сказал ей ни слова, как бы велики ни были счета.
Единственное, что его интересовало, — как она выглядит, когда спускается по лестнице, чтобы поприветствовать его гостей. Они устраивали приемы почти каждый вечер, и если новоиспеченная миссис Барон и была несколько скованна, это легко было отнести на счет застенчивости молодой жены, у которой такой любящий, преданный муж.
Любопытно, что сказали бы клиенты ее мужа, если бы увидели окончание этого спектакля, когда с последними прощальными словами рука Алекса падает с ее талии, а потом миссис и мистер Барон, поднявшись по лестнице, молча расходятся по разным спальням? Вероятно, это зрелище изумило бы их, а может быть, даже шокировало.
Правда, иногда она замечала, как Алекс наблюдает за ней с потемневшим лицом и пылающими глазами, и тогда ее сердце замирало.
Взять хотя бы прошлый вечер.
Алекс настоял, и она пошла с ним на коктейль в Мауна-Кеа. Она решила, что это будет встреча с его деловыми партнерами, и оделась соответственно: в черный шелковый костюм от Лагерфелъда с глубоким V-образным вырезом.
Но, к ее удивлению, они были там одни, а потом Алекс предложил вернуться домой на обед.
Обед без гостей был редким событием. Они ели в молчании: она — за одним концом полированного стола, Алекс — за другим. Только в середине обеда он неожиданно произнес ее имя, и она посмотрела на него с удивлением.
— Вот, — сказал он, бросая ей через стол коробочку из черного бархата.
Она поймала ее и уставилась на него.
— Что это?
Он откинулся на спинку стула.
— Открой — и увидишь.
«Драгоценности, — подумала она, щелкнув замком коробочки и открывая ее. — Что-то золотое и дорогое, напоказ».
У нее перехватило дыхание, когда она увидела сияющее на черном сапфировое ожерелье.
Она подняла восхищенные глаза, лишившись от восторга дара речи, и Алекс заулыбался.
— Тебе нравится? Уитни облизнула губы.
— Это… это прекрасно. Но…
— Надень его.
— Не могу…
Его дыхание участилось.
— Что значит «не могу»? Надень его, Уитни. Я хочу посмотреть, как ты выглядишь.
Не отрывая глаз, смотрела она на ожерелье, восхищаясь его красотой, и вдруг отчетливо поняла, что этот нежный водопад золотого и синего огня — совсем не то, что он ей раньше покупал. Одежда, домашняя утварь, даже золотое обручальное кольцо, которое она носила на левой руке, — все это было в порядке вещей.
Но это — это был подарок любимой женщине. А Алекс совсем не любил ее. Никогда не любил.
К своему ужасу, она почувствовала, что слезы вот-вот брызнут из глаз. Она помотала головой, и ее светлые волосы облепили лицо, как вуаль.
Послышался звук отодвигаемого Алексом стула.
— Не возражай мне, черт побери. — Он пересек комнату и выхватил ожерелье из футляра. — Приподними волосы.
Руки ее дрожали, когда она выполняла его приказ, и задрожали сильнее от легкого прикосновения его пальцев к шее.
— Вот так. — Он отодвинул ее стул. — А теперь встань. Я хочу посмотреть…
И внезапно умолк, когда она встала перед ним. В какой-то момент ей показалось, что он разочарован. Но когда она, поколебавшись, подняла на него глаза, сердце ее часто забилось.
Он смотрел на нее с таким внутренним напряжением, с такой страстью, что сам взгляд был похож на ласку.
— Да, — сказал он тихо. — Сапфиры — правильный выбор. Ювелир уговаривал меня купить изумруды или бриллианты. — Он протянул руку и откинул локон ее шелковых волос со щеки. — Но я сказал ему, что твои глаза сами как сапфиры, что они синие, как море.
Комнату словно наполнило молчание. «Он собирается поцеловать меня», — поняла Уитни. Она чувствовала это. И… и если он сделает это, если он это сделает…
Что с ней творится? Алекс же хочет унизить ее — вот для чего этот подарок. Или, может быть, он этим думает купить ее? Поэтому и подарил ей ожерелье?
Она ожидала, что привычный гнев охватит ее. Но вместо этого она почувствовала такое сильное и всепоглощающее отчаянье, что у нее перехватило горло.
Алекс подошел к ней ближе.
— Мне хотелось, чтобы оно подошло тебе, — сказал он тихо. — Я объяснил это ювелиру. Я сказал ему, что…
— …что ты хочешь что-то экстравагантное и впечатляющее. — «Неужели это действительно мой голос?» Она набрала побольше воздуха и подняла на него глаза. — Да, он угадал. И, даже если это вовсе не мой стиль, я уверена, что все поймут, какое оно дорогое.
Ее слова произвели именно то впечатление, на которое она рассчитывала. Алекс отшатнулся, как от удара. Его глаза, только что такие темные от желания, стали непроницаемыми. Когда он заговорил, тон его был ледяным.
— Если подумать, изумруды и бриллианты тоже бы сошли. Я оставлю карточку ювелира на столе в холле. Обменяй сапфиры на все, что пожелаешь. — Он бросил взгляд на часы и нахмурился. — Мне пора заняться делом. Ты не попросишь Перл принести мне кофе в библиотеку?
Карточка лежала там, где он сказал. Но Уитни не стала обменивать сапфировое ожерелье. Какой в этом прок, решила она: что ни взять взамен, это лишний раз докажет, что она — собственность Алекса. '
И все же в то утро она пошла в свою комнату, открыла бархатный футляр и долго смотрела на сапфиры. Их цвет был глубоким и естественным. Вот если бы… если бы только слова Алекса были такими же.
Когда он позвонил и передал, что приведет домой на обед гостей, которые приехали неожиданно, она все еще держала драгоценности в руке.
— Менеджер из моего лос-анджелесского офиса прилетел сюда пару дней назад со своей женой, и я их привезу сегодня вечером на обед. Это не создаст никаких проблем?
Его тон был безличным и вежливым, как будто он делал спешный заказ в хорошем ресторане, и Уитни ответила ему с такой же учтивостью.
И вот теперь, одетая в вечернее маленькое платье из черного шелка от Диора, которое подчеркивало линии ее тела, она, поколебавшись, вытащила сапфировое ожерелье из футляра, приложила его к шее и взглянула в зеркало.
Камни горели на темном шелке, как звезды на полуночном небе. Она сделала шаг вперед, чтобы увидеть свое отражение полностью — от уложенных дорогим парикмахером волос до кончиков туфель от Мод-Фризона, — и в горле у нее застрял комок. Она выглядела так, как и должна была выглядеть, — дорогим трофеем. Александра Барона.
Дрожащими руками она расстегнула ожерелье и положила его назад в футляр. Есть кое-что в этом мире, что не продается. Пришло время преподать Алексу этот урок.
Следующие три часа она была такой, какой хотел ее видеть Алекс, — очаровательной, любезной хозяйкой.
— А вот и моя жена! — воскликнул он, когда она вошла в гостиную. — Уитни, познакомься с Дональдсонами.
Он улыбался, протягивая к ней руку. Но его улыбка была фальшивой — она видела, как он посмотрел на ее шею, потом заметила, как сжались его губы, когда он понял, что она надела жемчуга Тернеров вместо его ожерелья.
— Привет, — сказала она любезно. Рука Алекса обвилась вокруг ее талии и осталась там, тяжелая, как камень. — Сегодня замечательный вечер — не выпить ли нам на вина?
Вечер шел как по маслу — Дональдсоны были уроженцами Южной Калифорнии, и через мгновенье Глория Дональдсон уже болтала, как будто они знали друг друга много лет.
Но впервые Уитни пришлось принять несколько большее, чем обычно, участие в разговоре. Алекс, наоборот, был разговорчив менее обычного. Он наблюдал за ней.
Она подумала, что он сердится из-за сапфиров. Но он не выглядел сердитым. Он выглядел… он выглядел…
— …совершенно великолепно, Уитни. Вы должны дать мне рецепт.
Уитни заморгала и повернулась к гостье. Глория Дональдсон счастливо улыбалась.
— Простите, Глория. Какой рецепт?
— Заправки для салата. Это восхитительно, Я поняла, что там были кунжутные зернышки, но что еще? Имбирь?
Уитни улыбнулась.
— Думаю, что да.
— А главное блюдо! Удивительно! Меч-рыба, правда?
— На самом деле это был марлинь. Он называется а/у. Если понравилось, я спрошу у повара рецепт и пошлю его вам.
Глория, взглянула на своего мужа и закатила глаза.
— Только посмотри, Бэрри. Она прекрасна и талантлива — но и скромна тоже.
Бэрри Донатьдсон поморщился.
— Послушай, Глория…
— Вы можете доверять мне. — Глория хихикнула. — Я не скажу никому — за исключением Союза молодежи. Мы составляем поваренную книгу для нашей ежегодной благотворительной ярмарки, и я не сомневаюсь, что им хотелось бы сунуть нос в список ингредиентов маринада для этого марлиня.
— Я и в самом деле не знаю. Но я спрошу у повара…
— Вы хотите сказать, что это не ваш рецепт?
— Мой? — Уитни покачала головой. — Нет. Почему вы подумали…
Глория Дональдсон заерзала на стуле от неловкости.
— Господи! Простите. Просто Алекс так много о вас рассказывал…
Уитни уставилась на женщину. — Обо мне?
— Ну конечно. Он так гордится вашим бизнесом в сфере общественного питания — как вы начинали с нуля, как вы все создали своими руками. Я просто подумала — я хотела сказать, я просто…
Уитни посмотрела через стол. Лицо Алекса было невозмутимым, он держал бокал с вином и разглядывал его, как будто хотел найти там какой-то секрет.
— Неужели он рассказывал вам? — спросила она тихо.
Глория улыбнулась.
— Почему это мужчины никогда не ставят своих жен в известность ^ том, что они о них говорят? Не то чтобы я жаловалась. Бэрри — настоящий романтик. — Она одарила своего мужа улыбкой. — Вот почему он взял меня с собой в эту поездку. Из-за нашей годовщины.
Уитни отвела взгляд от Алекса.
— Как… как мило.
— Угу. Теперь мы женаты вот уже два года. А вы? Ее муж вздохнул.
— Глория, ради Бога, они же — молодожены.
— Ой, верно-верно. Вы женаты… вот уже… два месяца?
— Всего немногим больше месяца. Мы…
— Вчера как раз исполнился месяц. — Голос Алекса был тих, но отчетлив. Уитни взглянула на него. Теперь он напряженно смотрел на нее, глаза его потемнели. Деланная улыбка скривила его губы. — Можно сказать, вчера был наш первый юбилей.
У Уитни перехватило дыхание. Вот почему он купил ей ожерелье? Это был подарок к дате?
Бэрри Дональдсон отодвинул свой стул.
— Мне жаль уходить, — сказал он, — но если мы не проверим все эти цифры, Алекс…
— Да. — Алекс откашлялся. — Конечно. — Он взглянул на часы. — Вертолет заберет нас через полчаса.
Уитни уставилась на него.
— Ты… вы уезжаете? Он кивнул.
— Нам с Дональдсоном нужно проверить несколько цифр. Мы летим в Оаху — я не вернусь до утра. — Щека его задергалась. — Разве я тебе не говорил?
Она покачала головой.
— Нет, не говорил.
— Я думал, что сказал. — Его стул жалобно заскрипел, когда он вставал из-за стола.
Все поднялись, и Глория Дональдсон подошла к своему мужу.
— Посмотри, — сказала она радостно. — Разве эта статуэтка не tikf! О, мы точно такую же видели в том магазине…
Дональдсоны отошли в другой конец комнаты, а Алекс медленно подошел к Уитни.
— Ты не надела сапфиры, — сказал он тихо, в то время как высокий голос Глории раздавался по всей комнате.
Уитни сглотнула.
— Нет.
Он кивнул.
— Очевидно, ты еще не успела их обменять.
— Я… я не собираюсь их менять.
— Не собираешься?
— Нет. Мне нравятся сапфиры. Мне они очень нравятся.
Глаза Алекса потемнели. — Уитни. — Да?
Он подошел к ней ближе.
— Мне нужно ехать в Сан-Франциско завтра. Меня не будет неделю. — Он заколебался. — Ты поедешь со мной?
«Ты поедешь со мной?» Такая простая просьба. Но все так усложняется, особенно, когда он на нее смотрит такими глазами.
Уитни облизнула губы.
— Алекс, я… я…
Он улыбнулся и коснулся рукой ее щеки.
— Пожалуйста, — попросил он.
А вот это уж было самое простое слово, но оно совсем сломило сопротивление Уитни. Глаза их встретились, и ее сердце радостно забилось.
— Да, — прошептала она.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Кажется, Марк Твен однажды сказал, что самой холодной зимой, которую ему довелось узнать, было лето, которое он провел в Сан-Франциско.
«Возможно, это правда», — думала Уитни, сидя в такси, мчащемся из аэропорта к дому Алекса. Город у прибоя может заставить вас замерзнуть от сырости, а потом довести до солнечного удара, и можно с уверенностью сказать, что следующее утро вам придется встречать среди обрывков плывущего тумана.
Обычно ничто не могло омрачить ее приятных впечатлений от этого города на севере Калифорнии.
До сих пор Сан-Франциско казался ей покрытым блестящей позолотой.
Однако сегодня позолота почему-то сошла с небоскребов из стекла и стали на Юнион-сквер, с аккуратных маленьких домиков, примыкающих к холмам, где виднелись «американские горки». Даже белые шапки прибоя казались скучными и покрытыми бензиновой пленкой.
Вздохнув, Уитни откинулась на спинку сиденья, когда такси остановилось на красный свет светофора. Она понимала, что с Сан-Франциско все в порядке.
Это с ней не все в порядке.
Ей не нужно было приезжать сюда с Алексом. И как она позволила последним минутам вечера с Дональдсонами совершенно ослепить себя?
Брак без любви, на который они оба согласились, — это одно. Но брак, основанный на мести и ненависти, — совершенно другое.
А ведь Алекс женился на ней именно из-за этого, хотя она и позволила себе одно время об этом позабыть.
К тому времени, когда вертолет, уносящий его и его гостей, взмыл над домом, Уитни уже поняла, что не должна ехать с ним в Сан-Франциско. Она совершила ошибку, и первое, что она сделает следующим утром, — позвонит ему и все объяснит.
Но Алекс вернулся рано, когда она как раз заканчивала свой утренний кофе.
Она ожидала, что он улыбнется, когда ее увидит. Но он был молчалив, почти груб и едва взглянул на нее.
— Я опаздываю, — сказал он. — Наверно, мне нужно было позвонить и предупредить, к какому времени тебе следует быть готовой.
— Вообще-то это мне следовало позвонить тебе. Относительно планов, которые мы составили прошлым вечером…
— Наш самолет отправляется через час. — Он смотрел мимо нее в прихожую. — Багаж еще не отнесли вниз?
— Я еще не собиралась.
— Ну, времени на это не остается. Ты можешь купить все, что тебе понадобится, в Сан-Франциско.
— Алекс, я не думаю…
Он нетерпеливо нахмурился.
— Послушай, я не собираюсь стоять тут и обсуждать такую чепуху. У меня встреча сегодня вечером — мне нужно ехать, пока не поздно. Ты можешь пройтись по магазинам сразу же или подождать до завтра.
— Ты не понял, — сказала она поспешно. — Дело не в том. Просто…
Алекс взял кофейную чашку у нее из руки и поставил на стол.
— Пошли.
Она недоверчиво рассмеялась, когда он отодвигал ее стул.
— Ты только досмотри на меня, — сказала она. — Я ведь даже не одета.
Он окинул взглядом ее вылинявшие джинсы и бледно-розовую шелковую блузку.
— Ты отлично выглядишь, — бросил он равнодушно, когда взял ее под локоть и торопливо потащил к двери.
Во время полета Уитни сообразила, что не только она передумала насчет этой поездки. Очевидно, Алекс тоже взвесил все еще раз. Он был достаточно внимателен, проследил, чтобы второй пилот принес ей легкое одеяло, спросил, не хочет ли она шампанского вместо белого вина за обедом, но большей частью не обращал на нее никакого внимания. Все часы полета между Гавайями и Сан-Франциско он хмурился над клавиатурой переносного компьютера фирмы «Копаг», в то время как она притворялась, что читает последние номера «Тайм» и «Харперс».
Теперь, все еще не прерывая молчания, они сидели на заднем сиденье такси в разных углах. Куда и зачем она едет?
Уитни вздохнула. Это какое-то сумасшествие, пора кому-нибудь из них положить этому конец. Как только они с Алексом войдут в дом…
Она посмотрела в окно и увидела, что машина въехала на пешеходную дорожку на Русском Холме прямо напротив низкого белого дома.
Алекс натянуто ей улыбнулся.
— Приехали, — сказал он. Она облизнула губы.
— Алекс… может, мы попросим шофера…
— Прости, что перебиваю тебя. Но моя встреча назначена через полчаса..« — Он залез в карман и протянул ей медный ключ. — Чувствуй себя как дома. Я заранее позвонил своей экономке — она пообещала забежать пораньше и загрузить холодильник всем необходимым.
— Ты хочешь сказать, что даже не войдешь? Он покачал головой.
— Боюсь, что не успею.
— Но… когда же ты вернешься?
— В десять или одиннадцать. Еще не уверен. — Он поправил манжету и посмотрел на часы. — Уитни, я опаздываю.
— Да. Но… но… — Она выдохнула. Сейчас не время для долгих объяснений. Хорошо, это подождет, конечно же, это может подождать еще несколько часов.
Алекс потянулся через нее, чтобы открыть дверцу.
— Может, ты попозже возьмешь такси и проедешься вдоль Юнионсквер? Я позвоню в «Магнин» и скажу, что ты пользуешься моим счетом.
Она покачала головой и ступила на тротуар.
— Спасибо, но… Он взял ее за руку.
— Ты останешься здесь, пока я не вернусь. Были ли эти тихие слова приказанием или просьбой? Не важно — она подождет. Ведь она некоторым образом ему обязана.
Она кивнула. Он испытующе посмотрел ей в глаза и только после этого отпустил ее руку и откинулся на сиденье.
— Отель «Марк Хопкинс», — сказал он шоферу, и такси вырулило на мостовую.
Уитни часто хотелось узнать, как жил Алекс в Сан-Франциско. Она знала, что его офис находится на Калифорния-стрит и что у него есть дом на Русском Холме. Но дом туманно рисовался в ее воображении. Единственно, в чем она была твердо уверена, — что дом обставлен скорее аскетически, чем красиво, и отличается тем особым шиком, который придала ему рука профессионального декоратора высшего класса.
Но она ошиблась. В этом очаровательном, залитом солнцем доме, не было ничего шикарного или аскетического. Он был удобный, уютный и носил безошибочный отпечаток своего владельца.
Медленно прохаживаясь по комнатам, она сначала чувствовала себя незваным гостем. Но через некоторое время она начала с интересом разглядывать обстановку. У нее возникло чувство, будто она видит незнакомого Алекса, без всего наносного, нарочитого.
И это было захватывающее зрелище.
Он жил не только бизнесом. Это удивило ее — она почему-то думала, что он из тех людей, которые посвящают работе все двадцать четыре часа в сутки.
Но нет. В холле стоял приоткрытый шкаф. Внутри его на полке она увидела теннисные ракетки, а внизу стояли лыжные ботинки.
И самое удивительное — он коллекционировал картины, в основном абстрактные, яркие вспышки красок, которые слепили глаза и поднимали настроение. Уитни вгляделась в подписи на холстах. Некоторые из них были знакомы, другие ни о чем ей не говорили. Было ясно, что Алекс покупал картины, потому что они ему нравились, а не из-за того, что они представляли собой какую-то ценность.
Она медленно вошла в комнату в конце коридора. Его кабинет, поняла она, прошлась по комнате, машинально дотронувшись до полированной поверхности орехового письменного стола и покрытого черной кожей массивного кресла, которое стояло за ним. На столе она увидела причудливую металлическую скульптуру, представляющую собой несколько серебряных шариков, подвешенных на тонких серебряных нитях к балансирам. Улыбка осветила ее лицо, она коснулась первого шарика, заставляя двигаться все остальные каждый в своем ритме. Невероятно, но точно такая же игрушка для взрослых стояла на столе в ее офисе в Лос-Анджелесе.
Она вышла из кабинета и пошла в гостиную, где на стеклянных полках стояло собрание маленьких фигурок. Не удивительно, что Алекс посмеялся над примитивными статуэтками Дж. Т., — его коллекция была намного интересней. Уитни узнала некоторые фигурки — терракотовых богинь доколумбовой эпохи, первобытных охотников из слоновой кости и мыльного камня, явно до Всемирного потопа. О происхождении остальных она могла только догадываться — этрусские или римские, а возможно, классические греческие.
Кроме того, там была стереосистема — сложный агрегат из аудиоаппаратуры и микрофонов, который стоял на полках вместе с кассетами и компакт-дисками. Она улыбнулась, когда увидела, что его музыкальные вкусы распространялись от Майлза Дэвисатти «Роллинг Стоунз» до Верди и Дебюсси. Когда они разговаривали о музыке много лет назад, выяснилось, что музыкальные вкусы Алекса были еще более эклектичные, чем ее собственные.
«По крайней мере в этом отношении он был честен», — подумала она, вынимая из футляра диск «Четыре времени года». Он не лгал, чтобы пустить пыль в глаза впечатлительной молоденькой девчонке. И отчего-то ей это было приятно.
Она поставила диск в проигрыватель и нажала кнопку. Ласковые звуки Вивальди заполнили пространство, и она снова вышла в холл.
Кухня была без единого пятнышка и оборудована всевозможными приспособлениями и аппаратами. Уитни заглянула в холодильник. Да, экономка точно побывала тут. Готовит ему эта женщина или он заказывает обеды? — подумала она. Уитни улыбнулась: если в этом доме и была комната, не носившая на себе отпечатка мужчины, то это кухня.
Подойдя к лестнице, она заколебалась, а потом, поглубже вздохнув для храбрости, пошла наверх. Она уже все осмотрела на нижнем этаже, уговаривала себя Уитни, она просто быстренько заглянет в верхние комнаты и тут же спустится в кабинет, найдет что-нибудь почитать и устроится в кресле в гостиной ждать Алекса.
Наверху было всего две спальни. Одна, сразу было видно, служила комнатой для гостей. Другая принадлежала Алексу.
Она долго стояла в дверях, потом наконец медленно переступила порог, остановилась и позволила тишине комнаты окружить себя.
Пол был натерт до блеска, и по нему разбросаны пледы индейцев навахо. На кровать королевских размеров тоже было наброшено покрывало из пледов. Она смущенно отвела глаза.
На створках встроенных шкафов ничего не было. На стенах тоже не висело ни одной картины, и даже фотографий.
Это была приятная, но совершенно безликая комната. В такой комнате надолго не остаются. Взгляд ее вернулся к постели. Трудно было представить в ней женщину, хотя за эти годы их тут перебывало немало. Алекс — зрелый мужчина и очень привлекательный, он…
— Уитни?
У нее оборвалось сердце. Она резко обернулась — он стоял на последней ступеньке и наблюдал за ней.
— Алекс! — Она нервно засмеялась и приложила руку к груди. — Боже мой, ты перепугал меня до смерти. — Она сглотнула. — Я просто… я просто осматривала дом. Ты сказал, чтобы я чувствовала себя как до… А что ты тут делаешь? Я думала, твоя встреча продлится долго.
Он пожал плечами и подошел к ней поближе.
— Я ее отложил.
У нее перехватило дыхание, когда он задел ее, проходя в комнату.
— Отложил? — повторила она. Когда он был тут, спальня[ больше не казалась ей безликой.
Он снял пиджак и повесил его на стул.
— Да. Оказалось, что я не могу сосредоточиться на делах.
Наступило неловкое молчание, и она нервно хихикнула.
— Ну, кто бы смог? Полет был долгим и…
— Дело тут вовсе не в полете.
Она снова взглянула на него. На щеке у него заходил желвак, и было слышно, как громко и часто билось сердце.
«Возможно, это правда», — думала Уитни, сидя в такси, мчащемся из аэропорта к дому Алекса. Город у прибоя может заставить вас замерзнуть от сырости, а потом довести до солнечного удара, и можно с уверенностью сказать, что следующее утро вам придется встречать среди обрывков плывущего тумана.
Обычно ничто не могло омрачить ее приятных впечатлений от этого города на севере Калифорнии.
До сих пор Сан-Франциско казался ей покрытым блестящей позолотой.
Однако сегодня позолота почему-то сошла с небоскребов из стекла и стали на Юнион-сквер, с аккуратных маленьких домиков, примыкающих к холмам, где виднелись «американские горки». Даже белые шапки прибоя казались скучными и покрытыми бензиновой пленкой.
Вздохнув, Уитни откинулась на спинку сиденья, когда такси остановилось на красный свет светофора. Она понимала, что с Сан-Франциско все в порядке.
Это с ней не все в порядке.
Ей не нужно было приезжать сюда с Алексом. И как она позволила последним минутам вечера с Дональдсонами совершенно ослепить себя?
Брак без любви, на который они оба согласились, — это одно. Но брак, основанный на мести и ненависти, — совершенно другое.
А ведь Алекс женился на ней именно из-за этого, хотя она и позволила себе одно время об этом позабыть.
К тому времени, когда вертолет, уносящий его и его гостей, взмыл над домом, Уитни уже поняла, что не должна ехать с ним в Сан-Франциско. Она совершила ошибку, и первое, что она сделает следующим утром, — позвонит ему и все объяснит.
Но Алекс вернулся рано, когда она как раз заканчивала свой утренний кофе.
Она ожидала, что он улыбнется, когда ее увидит. Но он был молчалив, почти груб и едва взглянул на нее.
— Я опаздываю, — сказал он. — Наверно, мне нужно было позвонить и предупредить, к какому времени тебе следует быть готовой.
— Вообще-то это мне следовало позвонить тебе. Относительно планов, которые мы составили прошлым вечером…
— Наш самолет отправляется через час. — Он смотрел мимо нее в прихожую. — Багаж еще не отнесли вниз?
— Я еще не собиралась.
— Ну, времени на это не остается. Ты можешь купить все, что тебе понадобится, в Сан-Франциско.
— Алекс, я не думаю…
Он нетерпеливо нахмурился.
— Послушай, я не собираюсь стоять тут и обсуждать такую чепуху. У меня встреча сегодня вечером — мне нужно ехать, пока не поздно. Ты можешь пройтись по магазинам сразу же или подождать до завтра.
— Ты не понял, — сказала она поспешно. — Дело не в том. Просто…
Алекс взял кофейную чашку у нее из руки и поставил на стол.
— Пошли.
Она недоверчиво рассмеялась, когда он отодвигал ее стул.
— Ты только досмотри на меня, — сказала она. — Я ведь даже не одета.
Он окинул взглядом ее вылинявшие джинсы и бледно-розовую шелковую блузку.
— Ты отлично выглядишь, — бросил он равнодушно, когда взял ее под локоть и торопливо потащил к двери.
Во время полета Уитни сообразила, что не только она передумала насчет этой поездки. Очевидно, Алекс тоже взвесил все еще раз. Он был достаточно внимателен, проследил, чтобы второй пилот принес ей легкое одеяло, спросил, не хочет ли она шампанского вместо белого вина за обедом, но большей частью не обращал на нее никакого внимания. Все часы полета между Гавайями и Сан-Франциско он хмурился над клавиатурой переносного компьютера фирмы «Копаг», в то время как она притворялась, что читает последние номера «Тайм» и «Харперс».
Теперь, все еще не прерывая молчания, они сидели на заднем сиденье такси в разных углах. Куда и зачем она едет?
Уитни вздохнула. Это какое-то сумасшествие, пора кому-нибудь из них положить этому конец. Как только они с Алексом войдут в дом…
Она посмотрела в окно и увидела, что машина въехала на пешеходную дорожку на Русском Холме прямо напротив низкого белого дома.
Алекс натянуто ей улыбнулся.
— Приехали, — сказал он. Она облизнула губы.
— Алекс… может, мы попросим шофера…
— Прости, что перебиваю тебя. Но моя встреча назначена через полчаса..« — Он залез в карман и протянул ей медный ключ. — Чувствуй себя как дома. Я заранее позвонил своей экономке — она пообещала забежать пораньше и загрузить холодильник всем необходимым.
— Ты хочешь сказать, что даже не войдешь? Он покачал головой.
— Боюсь, что не успею.
— Но… когда же ты вернешься?
— В десять или одиннадцать. Еще не уверен. — Он поправил манжету и посмотрел на часы. — Уитни, я опаздываю.
— Да. Но… но… — Она выдохнула. Сейчас не время для долгих объяснений. Хорошо, это подождет, конечно же, это может подождать еще несколько часов.
Алекс потянулся через нее, чтобы открыть дверцу.
— Может, ты попозже возьмешь такси и проедешься вдоль Юнионсквер? Я позвоню в «Магнин» и скажу, что ты пользуешься моим счетом.
Она покачала головой и ступила на тротуар.
— Спасибо, но… Он взял ее за руку.
— Ты останешься здесь, пока я не вернусь. Были ли эти тихие слова приказанием или просьбой? Не важно — она подождет. Ведь она некоторым образом ему обязана.
Она кивнула. Он испытующе посмотрел ей в глаза и только после этого отпустил ее руку и откинулся на сиденье.
— Отель «Марк Хопкинс», — сказал он шоферу, и такси вырулило на мостовую.
Уитни часто хотелось узнать, как жил Алекс в Сан-Франциско. Она знала, что его офис находится на Калифорния-стрит и что у него есть дом на Русском Холме. Но дом туманно рисовался в ее воображении. Единственно, в чем она была твердо уверена, — что дом обставлен скорее аскетически, чем красиво, и отличается тем особым шиком, который придала ему рука профессионального декоратора высшего класса.
Но она ошиблась. В этом очаровательном, залитом солнцем доме, не было ничего шикарного или аскетического. Он был удобный, уютный и носил безошибочный отпечаток своего владельца.
Медленно прохаживаясь по комнатам, она сначала чувствовала себя незваным гостем. Но через некоторое время она начала с интересом разглядывать обстановку. У нее возникло чувство, будто она видит незнакомого Алекса, без всего наносного, нарочитого.
И это было захватывающее зрелище.
Он жил не только бизнесом. Это удивило ее — она почему-то думала, что он из тех людей, которые посвящают работе все двадцать четыре часа в сутки.
Но нет. В холле стоял приоткрытый шкаф. Внутри его на полке она увидела теннисные ракетки, а внизу стояли лыжные ботинки.
И самое удивительное — он коллекционировал картины, в основном абстрактные, яркие вспышки красок, которые слепили глаза и поднимали настроение. Уитни вгляделась в подписи на холстах. Некоторые из них были знакомы, другие ни о чем ей не говорили. Было ясно, что Алекс покупал картины, потому что они ему нравились, а не из-за того, что они представляли собой какую-то ценность.
Она медленно вошла в комнату в конце коридора. Его кабинет, поняла она, прошлась по комнате, машинально дотронувшись до полированной поверхности орехового письменного стола и покрытого черной кожей массивного кресла, которое стояло за ним. На столе она увидела причудливую металлическую скульптуру, представляющую собой несколько серебряных шариков, подвешенных на тонких серебряных нитях к балансирам. Улыбка осветила ее лицо, она коснулась первого шарика, заставляя двигаться все остальные каждый в своем ритме. Невероятно, но точно такая же игрушка для взрослых стояла на столе в ее офисе в Лос-Анджелесе.
Она вышла из кабинета и пошла в гостиную, где на стеклянных полках стояло собрание маленьких фигурок. Не удивительно, что Алекс посмеялся над примитивными статуэтками Дж. Т., — его коллекция была намного интересней. Уитни узнала некоторые фигурки — терракотовых богинь доколумбовой эпохи, первобытных охотников из слоновой кости и мыльного камня, явно до Всемирного потопа. О происхождении остальных она могла только догадываться — этрусские или римские, а возможно, классические греческие.
Кроме того, там была стереосистема — сложный агрегат из аудиоаппаратуры и микрофонов, который стоял на полках вместе с кассетами и компакт-дисками. Она улыбнулась, когда увидела, что его музыкальные вкусы распространялись от Майлза Дэвисатти «Роллинг Стоунз» до Верди и Дебюсси. Когда они разговаривали о музыке много лет назад, выяснилось, что музыкальные вкусы Алекса были еще более эклектичные, чем ее собственные.
«По крайней мере в этом отношении он был честен», — подумала она, вынимая из футляра диск «Четыре времени года». Он не лгал, чтобы пустить пыль в глаза впечатлительной молоденькой девчонке. И отчего-то ей это было приятно.
Она поставила диск в проигрыватель и нажала кнопку. Ласковые звуки Вивальди заполнили пространство, и она снова вышла в холл.
Кухня была без единого пятнышка и оборудована всевозможными приспособлениями и аппаратами. Уитни заглянула в холодильник. Да, экономка точно побывала тут. Готовит ему эта женщина или он заказывает обеды? — подумала она. Уитни улыбнулась: если в этом доме и была комната, не носившая на себе отпечатка мужчины, то это кухня.
Подойдя к лестнице, она заколебалась, а потом, поглубже вздохнув для храбрости, пошла наверх. Она уже все осмотрела на нижнем этаже, уговаривала себя Уитни, она просто быстренько заглянет в верхние комнаты и тут же спустится в кабинет, найдет что-нибудь почитать и устроится в кресле в гостиной ждать Алекса.
Наверху было всего две спальни. Одна, сразу было видно, служила комнатой для гостей. Другая принадлежала Алексу.
Она долго стояла в дверях, потом наконец медленно переступила порог, остановилась и позволила тишине комнаты окружить себя.
Пол был натерт до блеска, и по нему разбросаны пледы индейцев навахо. На кровать королевских размеров тоже было наброшено покрывало из пледов. Она смущенно отвела глаза.
На створках встроенных шкафов ничего не было. На стенах тоже не висело ни одной картины, и даже фотографий.
Это была приятная, но совершенно безликая комната. В такой комнате надолго не остаются. Взгляд ее вернулся к постели. Трудно было представить в ней женщину, хотя за эти годы их тут перебывало немало. Алекс — зрелый мужчина и очень привлекательный, он…
— Уитни?
У нее оборвалось сердце. Она резко обернулась — он стоял на последней ступеньке и наблюдал за ней.
— Алекс! — Она нервно засмеялась и приложила руку к груди. — Боже мой, ты перепугал меня до смерти. — Она сглотнула. — Я просто… я просто осматривала дом. Ты сказал, чтобы я чувствовала себя как до… А что ты тут делаешь? Я думала, твоя встреча продлится долго.
Он пожал плечами и подошел к ней поближе.
— Я ее отложил.
У нее перехватило дыхание, когда он задел ее, проходя в комнату.
— Отложил? — повторила она. Когда он был тут, спальня[ больше не казалась ей безликой.
Он снял пиджак и повесил его на стул.
— Да. Оказалось, что я не могу сосредоточиться на делах.
Наступило неловкое молчание, и она нервно хихикнула.
— Ну, кто бы смог? Полет был долгим и…
— Дело тут вовсе не в полете.
Она снова взглянула на него. На щеке у него заходил желвак, и было слышно, как громко и часто билось сердце.