Страница:
– Подожди! – крикнула я торопливо. – Что бы это ни было, это будет разрушено!
Как они любят доводить до озноба! Даже вспыхнувшим нескрываемой радостью лицом. Он несколько мгновений пристально изучал меня, выворачивая наизнанку. Я подсунула ему отдельный, специально отведенный для выворачивания карманчик.
Наконец, он откинулся, посветлев:
– Да, ты меня порадовала. Мы можем выиграть этот бой. Может быть, я и не ошибся в тебе. Если даже сейчас ты сумела припрятать самое себя.
И неожиданно улыбнулся.
– Дозволь спросить! – воспользовалась я таянием снегов.
Он кивнул, дозволяя.
– Как маме удалось скрыться даже от тебя, Владыка?
– Ее спрятала Братчина. У нас возникли некоторые… разногласия.
– Из-за того, что я – натх?
Глаза его расширились. Величественное лицо исказилось тревогой и, внезапно, искренней жалостью. Он махнул рукой, то ли пытаясь меня поймать, то ли прогнать, и исказился, рассыпаясь…
Новоявленный опекун тревожно посматривал в глубь леса. Рандр потускнел, снова превратившись в комок грязи, и Ресс приладил его в ту же складку на голенище сапога.
– Извините, госпожа, – пробормотал он торопливо. – Я вынужден был свернуть рандр: герцог слишком близко, а нам надо еще кое-что успеть. Вы не возражаете, если я вас снова свяжу, раз уж вместо Гарса нам с вами в Цитадель отправляться?
Я не возражала. Ресс аккуратно упаковал меня, обойдясь на этот раз без мешков и кляпов. Потом полез за пазуху, вытащил старую потрескавшуюся трубку, отколупнул донышко, и на его ладони тускло блеснула еще одна безликая кругляшка.
– Это ваш рандр. У нас одна минута, чтобы пристроить его так, чтобы был легко доступен для вас и незаметен прочим… ну, вы видели. За неимением других идей, положим в туфлю. Если вытряхнется, не бойтесь, найти сможете только вы. Нет. Лучше заклепкой на туфле. – Мгновенно кругляшка уменьшилась до размера кнопки, приобрела серебристый блеск и, пришлепнутая быстрым движением, затерялась в ряду таких же заклепок. – Только вашему слову откликнется. Всегда. Надо только позвать. Его имя Должно быть тайной.
Ха! Как будто он не телепат!
Ресс улыбнулся:
– Имя рандра невозможно услышать. Оно дается сердцем. Теперь главное. Вы попадете на церемонию отбора Избранной. Тяните время, сколько возможно. Хотя сегодня в Цитадели может быть все иначе. Сегодня они призовут Тварь. Нига. Чем он… или оно… будет, мы не знаем. И будет ли в привычном смысле этого слова. Я буду рядом, но мельтешить и высовываться мне нельзя. Моя роль – прикрывать вас от телепатов Бужды. Если, мало ли, меня разоблачат, не отчаивайтесь: подхватят другие. Мы на вас очень надеемся, госпожа. Главное, вовремя призовите рандр, он уже настроен и создаст вход для владыки. Только он сможет изгнать нига.
Он шептал уже едва слышно, потом мгновенно натянул личину туповатого разбойника и перешел на бормотание:
– Эва, щечки-то как мешковиной нацарапало. Щас протру водичкой эльфийской, быстро все пройдет, так и еще краше будет. А вы поспите-таки, барышня, глазки закройте и спите себе.
Я замотала головой: ни за что! Непроявленный оборотень Ресс умоляюще глянул:
– Надо! Вритар приказал держать вас в бессознательном состоянии, пока не отъедем подальше от берега. Чтобы телепатов на след не навести. Он же погони боится.
В нос ударило чем-то дубиновым, и сознание начало мутиться. Как мне везет сегодня на насильственное засыпание! Обидно. Не так уж много у меня осталось времени, чтобы вот так бездарно его проспать по чужой воле!
Вновь ожить мне довелось в обстановке не менее удручающей. Меня качало так, что желудок выворачивало. Уложена я была лицом вниз, чтобы не захлебнулась. Ремни с рук и ног были сняты. Приподнявшись на локтях, я оглядела комнату. Похожа на корабельную каюту. Мебель – ложе и стол – намертво прикручены к половым доскам. Покрывало из козьих шкур и я сама – все, что было в помещении из движимого имущества. Кироновы башмачки исчезли. Заставив себя подняться и забыть о существовании снова разболевшейся правой ноги, я потащила себя к двери. И вовремя, ибо та распахнулась, и мне довелось встретить вошедших, не распластавшись носом вниз на козьей постели, а гордо стоя на одной левой.
Передо мной явились трое пробужденных. Впереди – невиданно мрачный тип со зверской физиономией палача, с черным смоляным чубом на макушке, маленькими поросячьими глазками и крючковатым массивным носом. Почти такое же жуткое лицо я видела совсем недавно, не далее как утром. Судя по всему, явился герцог Вритар собственной персоной, весь в черном, разбавленном массивной золотой цепью на груди. Цепь своими размерами более годилась бы для подъемного моста неприступного замка.
Ошуюю и одесную этого мостоподобного сооружения громоздились два еще более мрачных типа, отягощенных, правда, не цепями, а всем содержимым оружейной лавки. Если бы они обременили себя еще и тараном, то никакая крепость не устояла бы. Что говорить о маленькой пифии. Тем более что пол предательски качнулся, ударил по последней оставшейся в живых ноге, метнул меня ядром на палача и удалился строго вверх, дерзнув поменяться местами с потолком.
Я страшно испугалась, что разобью остатки тела о цепкую палаческую грудь. Но обошлось. Стражники, решив, что мне сдуру взбрело напасть на палача, выметнулись вперед, перехватили в полете и подвесили перед собой на заломленных за спину руках. Суток не прошло, как я лишилась аж трех всего лишь из четырех отпущенных мне всевышним конечностей.
Палач расцвел хищной ухмылкой, оценивающим взглядом знатока ощупывая тело подвешенной, затем коснулся поникшего подбородка жертвы, силой приподнимая, заставляя взглянуть в черную жуть непроницаемых глаз. Мозг вспорол шипящий свист: «Я долго ждал, пиф-ф-фия. И не напрас-с-сно. Ты даже превз-зошла мои ожидания… Поторопись, Вритар! Я ус-с-стал ждать». Последние фразы явно были свистнуты уже не мне.
– Господин доволен! – громогласно, но несколько скрипуче осклабился палач.
Уже вечерело, и предзакатное солнце заглянуло, наконец, в грязное окошечко каютки, проверяя, как я тут поживаю. На жалобы оно не отреагировало никак: не омрачилось тучкой, не затмилось и даже не погасло. Всего лишь неуклонно закатывалось.
Меня извлекли из запертой каюты, снова связали и поволокли, словно тюк с заморскими пряностями, не давая коснуться ни палубы, ни трапа, ни земли. Армия встречавших приветствовала Вритара многозевным ревом. Поверх многочисленных голов, запрудивших причал, неприступной черной скалой царила громада Цитадели, подавляя саму землю массивностью, а небо – чернотой. Рассыпанные по острову здания были по сравнению с угольной горой крошечными, как хлебные крошки.
Не дав вволю полюбоваться на мощь сердца Бужды, мне завязали глаза. Повязку сняли уже в просторном беломраморном помещении, обставленном с царственной роскошью. На меня накинулись десятка два бессловесных рабынь. С лихорадочной поспешностью я была вымыта, упакована в белое одеяние, причесана и почти вылизана. Обувь мне вернули собственную, и я обрадовалась неприметной заклепочке, как родному дому.
Не меньше десятка столь же молчаливых стражников извлекли почищенную и разве что еще не выпотрошенную жертву из беломраморного зала и, проведя по коридорам, сложенным из крупных глыб, подогнанных до волоса, втолкнули в черномраморный склеп. Когда глаза привыкли к темноте, оказалось, что стены слабо светятся, словно покрыты мерцающей сетью. Наученная гарсийским подземельем, я прикоснулась к ней более осторожно, и все-таки палец опять чуть не вырвало из ладони.
– Не трудись, пифия, тебе эту сеть не пробить, – напугал меня скрипучий голос Вритара. – И защита ваших телепатов сюда тоже не пробьется, даже если они успели проникнуть в Цитадель. Здесь ты полностью беззащитна! Сюда никто не проникнет.
И расхохотался.
– Даже твой хозяин? – Несмотря на все усилия, мой голос дрогнул.
Смешливое похрюкивание захлебнулось.
– Слишком много болтаешь, пифия! – рыкнул он. – Начинайте, магистр!
В непроницаемо-темном углу кто-то шевельнулся. И я сразу осознала, под какой твердокаменной скорлупой хранила меня Лига все эти годы. Сознание мгновенно размякло, как вытащенная на берег медуза. Я ничего не могла сделать, даже прикрыться маячком. Они высасывали все. Как бы пригодилось сейчас полное неведение! Последнее, что мне осталось, – найти хотя бы одну каплю, чтобы утонуть, одну золотистую точку, как назло куда-то запропавшую. Вспыхнула синяя. Я не стала привередничать…
– Этой пифии далеко до ведуньи, – всколыхнул тишину женский голос. – И Наследия в ней нет. Она пуста.
– Жаль, – разочарованно скрипнул герцог. – Но она сойдет за Истинную провидицу?
– Вряд ли, – усомнилась телепатка. – Есть кое-какие способности, но долго не протянет.
– Сойдет для сегодняшней церемонии! – недовольно пробрюзжал Вритар. – И волки будут сыты, и… нам хорошо. Благодарю вас, магистр.
Дверь открылась, и невысокая фигурка выскользнула из склепа.
– Насколько верна оценка магистра, дорогой Крон? – тут же спросил невидимый в темноте герцог.
Шевельнулось еще одно пятно, перекрывающее сияние защитной сетки. Ну, мы уже знаем, как бороться с этой напастью. Шепелявый старческий голос подтвердил безнадежный диагноз. Вритар скрипнул зубами:
– А я думал, телепатка решила нас провести. С этими союзниками держи ухо востро. Но ошибки быть не могло, лорд Крон! Мы точно знаем, что наследницу прячут в Гарсе!
– Я вас предупреждал, милорд: вряд ли они станут привлекать внимание к наследнице. А эту пифию они громогласно назначили Верховной и особо не охраняли. Она даже постоянно разъезжала, путаясь у нас под ногами. Вспомните хотя бы Арим и Рагор!
– Может, кто-то из учениц гарсийской школы?
– Госпожа Лен Шратхр сообщала о некоей Ребах. Девушке тоже семнадцать лет. Очень туманное прошлое, родители неизвестны. И ее с рождения сопровождает телепат, хотя она не пифия. Известно также, что Владыка регулярно запрашивает о ней отчеты. И совершенно непонятно, чем она так ценна для Лиги. В замке играет роль камеристки при Верховной пифии. Но это только прикрытие. Ребах не служанка. Соглядатаи почуяли очень большие способности, но девушка никогда их не демонстрирует. Она всегда в тени. В школе Лиги Ребах официально не обучалась. Из Гарса никогда не выезжала. Никогда не бывает одна. Охраняют ее, как принцессу, даже когда она идет на прогулку в город, что случается очень редко. Не так ли, пифия?
Я забарахталась, застигнутая врасплох неожиданным натиском.
– Ага! – возбужденно воскликнул Крон. – Милорд, память пифии подтверждает сведения!
– Да черт с ней! Эти сведения подтверждают гораздо более надежные источники! Только мы внимания на них не обращали, что Лиге и надо было. Как же мы так опростоволосились?! Пифию выставляли как куклу и прикрывали ею настоящую Наследницу! Да, Лиге в уме не откажешь…
– Не стоит переживать, мой лорд, никуда Ребах от нас не уйдет. А сегодня мы скормим Господину эту овечку.
– Господину! – фыркнул герцог, вскакивая. – Этого ли мы добивались? Время уходит, дорогой Крон! Тварь все более требовательна, и, если мы в ближайшее время не найдем Наследницу, ниг поработит нас.
– Бриго уже испугался.
– Он подлец и глупец! – вскипел яростью Вритар, бегая тенью на мерцающих стенах. – Не упоминай при мне даже имени мерзавца! Кто разбудил Тварь без нашего ведома?! Она бы дрыхла и дрыхла, а мы спокойно искали бы способ ее связать и использовать в наших целях, и только тогда можно было будить! Так нет же, этот недоумок захотел меня устранить. Единоличной власти захотел! И что? В штаны наложил князек, как увидел, кого он вызвал! Всех нас под смерть подвел и сбежал, гад!
– Далеко не сбежит! – мстительно прошипел его собеседник. – Я отправил по его следу не меньше полусотни Псов.
Они говорили свободно, не смущаясь присутствием свидетеля, словно уже приговорили меня к смерти. Я испугалась, что так и сгину в этом каземате, не добравшись до цели. Вритар почти орал:
– А нам расхлебывать все это дерьмо! Хоть с проклятой Лигой вступай в переговоры! Немедленно отправьте за Ребах!
– Слушаюсь, господин.
Герцог успокоился и вспомнил о моем присутствии:
– Это даже хорошо, что пифия оказалась пустышкой. Твари ненадолго хватит ее сил, будет повод созвать внеочередной Вечит.
– Продолжить допрос или вычистить память? – спросил Крон.
– В чистку!
Я вовремя легла на дно синя моря. Надо будет при первой же возможности предупредить Ресса, он найдет способ передать Лиге, что Ребах в опасности.
ГЛАВА 9
Как они любят доводить до озноба! Даже вспыхнувшим нескрываемой радостью лицом. Он несколько мгновений пристально изучал меня, выворачивая наизнанку. Я подсунула ему отдельный, специально отведенный для выворачивания карманчик.
Наконец, он откинулся, посветлев:
– Да, ты меня порадовала. Мы можем выиграть этот бой. Может быть, я и не ошибся в тебе. Если даже сейчас ты сумела припрятать самое себя.
И неожиданно улыбнулся.
– Дозволь спросить! – воспользовалась я таянием снегов.
Он кивнул, дозволяя.
– Как маме удалось скрыться даже от тебя, Владыка?
– Ее спрятала Братчина. У нас возникли некоторые… разногласия.
– Из-за того, что я – натх?
Глаза его расширились. Величественное лицо исказилось тревогой и, внезапно, искренней жалостью. Он махнул рукой, то ли пытаясь меня поймать, то ли прогнать, и исказился, рассыпаясь…
Новоявленный опекун тревожно посматривал в глубь леса. Рандр потускнел, снова превратившись в комок грязи, и Ресс приладил его в ту же складку на голенище сапога.
– Извините, госпожа, – пробормотал он торопливо. – Я вынужден был свернуть рандр: герцог слишком близко, а нам надо еще кое-что успеть. Вы не возражаете, если я вас снова свяжу, раз уж вместо Гарса нам с вами в Цитадель отправляться?
Я не возражала. Ресс аккуратно упаковал меня, обойдясь на этот раз без мешков и кляпов. Потом полез за пазуху, вытащил старую потрескавшуюся трубку, отколупнул донышко, и на его ладони тускло блеснула еще одна безликая кругляшка.
– Это ваш рандр. У нас одна минута, чтобы пристроить его так, чтобы был легко доступен для вас и незаметен прочим… ну, вы видели. За неимением других идей, положим в туфлю. Если вытряхнется, не бойтесь, найти сможете только вы. Нет. Лучше заклепкой на туфле. – Мгновенно кругляшка уменьшилась до размера кнопки, приобрела серебристый блеск и, пришлепнутая быстрым движением, затерялась в ряду таких же заклепок. – Только вашему слову откликнется. Всегда. Надо только позвать. Его имя Должно быть тайной.
Ха! Как будто он не телепат!
Ресс улыбнулся:
– Имя рандра невозможно услышать. Оно дается сердцем. Теперь главное. Вы попадете на церемонию отбора Избранной. Тяните время, сколько возможно. Хотя сегодня в Цитадели может быть все иначе. Сегодня они призовут Тварь. Нига. Чем он… или оно… будет, мы не знаем. И будет ли в привычном смысле этого слова. Я буду рядом, но мельтешить и высовываться мне нельзя. Моя роль – прикрывать вас от телепатов Бужды. Если, мало ли, меня разоблачат, не отчаивайтесь: подхватят другие. Мы на вас очень надеемся, госпожа. Главное, вовремя призовите рандр, он уже настроен и создаст вход для владыки. Только он сможет изгнать нига.
Он шептал уже едва слышно, потом мгновенно натянул личину туповатого разбойника и перешел на бормотание:
– Эва, щечки-то как мешковиной нацарапало. Щас протру водичкой эльфийской, быстро все пройдет, так и еще краше будет. А вы поспите-таки, барышня, глазки закройте и спите себе.
Я замотала головой: ни за что! Непроявленный оборотень Ресс умоляюще глянул:
– Надо! Вритар приказал держать вас в бессознательном состоянии, пока не отъедем подальше от берега. Чтобы телепатов на след не навести. Он же погони боится.
В нос ударило чем-то дубиновым, и сознание начало мутиться. Как мне везет сегодня на насильственное засыпание! Обидно. Не так уж много у меня осталось времени, чтобы вот так бездарно его проспать по чужой воле!
Вновь ожить мне довелось в обстановке не менее удручающей. Меня качало так, что желудок выворачивало. Уложена я была лицом вниз, чтобы не захлебнулась. Ремни с рук и ног были сняты. Приподнявшись на локтях, я оглядела комнату. Похожа на корабельную каюту. Мебель – ложе и стол – намертво прикручены к половым доскам. Покрывало из козьих шкур и я сама – все, что было в помещении из движимого имущества. Кироновы башмачки исчезли. Заставив себя подняться и забыть о существовании снова разболевшейся правой ноги, я потащила себя к двери. И вовремя, ибо та распахнулась, и мне довелось встретить вошедших, не распластавшись носом вниз на козьей постели, а гордо стоя на одной левой.
Передо мной явились трое пробужденных. Впереди – невиданно мрачный тип со зверской физиономией палача, с черным смоляным чубом на макушке, маленькими поросячьими глазками и крючковатым массивным носом. Почти такое же жуткое лицо я видела совсем недавно, не далее как утром. Судя по всему, явился герцог Вритар собственной персоной, весь в черном, разбавленном массивной золотой цепью на груди. Цепь своими размерами более годилась бы для подъемного моста неприступного замка.
Ошуюю и одесную этого мостоподобного сооружения громоздились два еще более мрачных типа, отягощенных, правда, не цепями, а всем содержимым оружейной лавки. Если бы они обременили себя еще и тараном, то никакая крепость не устояла бы. Что говорить о маленькой пифии. Тем более что пол предательски качнулся, ударил по последней оставшейся в живых ноге, метнул меня ядром на палача и удалился строго вверх, дерзнув поменяться местами с потолком.
Я страшно испугалась, что разобью остатки тела о цепкую палаческую грудь. Но обошлось. Стражники, решив, что мне сдуру взбрело напасть на палача, выметнулись вперед, перехватили в полете и подвесили перед собой на заломленных за спину руках. Суток не прошло, как я лишилась аж трех всего лишь из четырех отпущенных мне всевышним конечностей.
Палач расцвел хищной ухмылкой, оценивающим взглядом знатока ощупывая тело подвешенной, затем коснулся поникшего подбородка жертвы, силой приподнимая, заставляя взглянуть в черную жуть непроницаемых глаз. Мозг вспорол шипящий свист: «Я долго ждал, пиф-ф-фия. И не напрас-с-сно. Ты даже превз-зошла мои ожидания… Поторопись, Вритар! Я ус-с-стал ждать». Последние фразы явно были свистнуты уже не мне.
– Господин доволен! – громогласно, но несколько скрипуче осклабился палач.
Уже вечерело, и предзакатное солнце заглянуло, наконец, в грязное окошечко каютки, проверяя, как я тут поживаю. На жалобы оно не отреагировало никак: не омрачилось тучкой, не затмилось и даже не погасло. Всего лишь неуклонно закатывалось.
Меня извлекли из запертой каюты, снова связали и поволокли, словно тюк с заморскими пряностями, не давая коснуться ни палубы, ни трапа, ни земли. Армия встречавших приветствовала Вритара многозевным ревом. Поверх многочисленных голов, запрудивших причал, неприступной черной скалой царила громада Цитадели, подавляя саму землю массивностью, а небо – чернотой. Рассыпанные по острову здания были по сравнению с угольной горой крошечными, как хлебные крошки.
Не дав вволю полюбоваться на мощь сердца Бужды, мне завязали глаза. Повязку сняли уже в просторном беломраморном помещении, обставленном с царственной роскошью. На меня накинулись десятка два бессловесных рабынь. С лихорадочной поспешностью я была вымыта, упакована в белое одеяние, причесана и почти вылизана. Обувь мне вернули собственную, и я обрадовалась неприметной заклепочке, как родному дому.
Не меньше десятка столь же молчаливых стражников извлекли почищенную и разве что еще не выпотрошенную жертву из беломраморного зала и, проведя по коридорам, сложенным из крупных глыб, подогнанных до волоса, втолкнули в черномраморный склеп. Когда глаза привыкли к темноте, оказалось, что стены слабо светятся, словно покрыты мерцающей сетью. Наученная гарсийским подземельем, я прикоснулась к ней более осторожно, и все-таки палец опять чуть не вырвало из ладони.
– Не трудись, пифия, тебе эту сеть не пробить, – напугал меня скрипучий голос Вритара. – И защита ваших телепатов сюда тоже не пробьется, даже если они успели проникнуть в Цитадель. Здесь ты полностью беззащитна! Сюда никто не проникнет.
И расхохотался.
– Даже твой хозяин? – Несмотря на все усилия, мой голос дрогнул.
Смешливое похрюкивание захлебнулось.
– Слишком много болтаешь, пифия! – рыкнул он. – Начинайте, магистр!
В непроницаемо-темном углу кто-то шевельнулся. И я сразу осознала, под какой твердокаменной скорлупой хранила меня Лига все эти годы. Сознание мгновенно размякло, как вытащенная на берег медуза. Я ничего не могла сделать, даже прикрыться маячком. Они высасывали все. Как бы пригодилось сейчас полное неведение! Последнее, что мне осталось, – найти хотя бы одну каплю, чтобы утонуть, одну золотистую точку, как назло куда-то запропавшую. Вспыхнула синяя. Я не стала привередничать…
– Этой пифии далеко до ведуньи, – всколыхнул тишину женский голос. – И Наследия в ней нет. Она пуста.
– Жаль, – разочарованно скрипнул герцог. – Но она сойдет за Истинную провидицу?
– Вряд ли, – усомнилась телепатка. – Есть кое-какие способности, но долго не протянет.
– Сойдет для сегодняшней церемонии! – недовольно пробрюзжал Вритар. – И волки будут сыты, и… нам хорошо. Благодарю вас, магистр.
Дверь открылась, и невысокая фигурка выскользнула из склепа.
– Насколько верна оценка магистра, дорогой Крон? – тут же спросил невидимый в темноте герцог.
Шевельнулось еще одно пятно, перекрывающее сияние защитной сетки. Ну, мы уже знаем, как бороться с этой напастью. Шепелявый старческий голос подтвердил безнадежный диагноз. Вритар скрипнул зубами:
– А я думал, телепатка решила нас провести. С этими союзниками держи ухо востро. Но ошибки быть не могло, лорд Крон! Мы точно знаем, что наследницу прячут в Гарсе!
– Я вас предупреждал, милорд: вряд ли они станут привлекать внимание к наследнице. А эту пифию они громогласно назначили Верховной и особо не охраняли. Она даже постоянно разъезжала, путаясь у нас под ногами. Вспомните хотя бы Арим и Рагор!
– Может, кто-то из учениц гарсийской школы?
– Госпожа Лен Шратхр сообщала о некоей Ребах. Девушке тоже семнадцать лет. Очень туманное прошлое, родители неизвестны. И ее с рождения сопровождает телепат, хотя она не пифия. Известно также, что Владыка регулярно запрашивает о ней отчеты. И совершенно непонятно, чем она так ценна для Лиги. В замке играет роль камеристки при Верховной пифии. Но это только прикрытие. Ребах не служанка. Соглядатаи почуяли очень большие способности, но девушка никогда их не демонстрирует. Она всегда в тени. В школе Лиги Ребах официально не обучалась. Из Гарса никогда не выезжала. Никогда не бывает одна. Охраняют ее, как принцессу, даже когда она идет на прогулку в город, что случается очень редко. Не так ли, пифия?
Я забарахталась, застигнутая врасплох неожиданным натиском.
– Ага! – возбужденно воскликнул Крон. – Милорд, память пифии подтверждает сведения!
– Да черт с ней! Эти сведения подтверждают гораздо более надежные источники! Только мы внимания на них не обращали, что Лиге и надо было. Как же мы так опростоволосились?! Пифию выставляли как куклу и прикрывали ею настоящую Наследницу! Да, Лиге в уме не откажешь…
– Не стоит переживать, мой лорд, никуда Ребах от нас не уйдет. А сегодня мы скормим Господину эту овечку.
– Господину! – фыркнул герцог, вскакивая. – Этого ли мы добивались? Время уходит, дорогой Крон! Тварь все более требовательна, и, если мы в ближайшее время не найдем Наследницу, ниг поработит нас.
– Бриго уже испугался.
– Он подлец и глупец! – вскипел яростью Вритар, бегая тенью на мерцающих стенах. – Не упоминай при мне даже имени мерзавца! Кто разбудил Тварь без нашего ведома?! Она бы дрыхла и дрыхла, а мы спокойно искали бы способ ее связать и использовать в наших целях, и только тогда можно было будить! Так нет же, этот недоумок захотел меня устранить. Единоличной власти захотел! И что? В штаны наложил князек, как увидел, кого он вызвал! Всех нас под смерть подвел и сбежал, гад!
– Далеко не сбежит! – мстительно прошипел его собеседник. – Я отправил по его следу не меньше полусотни Псов.
Они говорили свободно, не смущаясь присутствием свидетеля, словно уже приговорили меня к смерти. Я испугалась, что так и сгину в этом каземате, не добравшись до цели. Вритар почти орал:
– А нам расхлебывать все это дерьмо! Хоть с проклятой Лигой вступай в переговоры! Немедленно отправьте за Ребах!
– Слушаюсь, господин.
Герцог успокоился и вспомнил о моем присутствии:
– Это даже хорошо, что пифия оказалась пустышкой. Твари ненадолго хватит ее сил, будет повод созвать внеочередной Вечит.
– Продолжить допрос или вычистить память? – спросил Крон.
– В чистку!
Я вовремя легла на дно синя моря. Надо будет при первой же возможности предупредить Ресса, он найдет способ передать Лиге, что Ребах в опасности.
ГЛАВА 9
Меня распяли между двух стражей, как между двух одушевленных и вооруженных мечами столбов, в зале под гигантским куполом, придавившем массивные колонны.
По размерам зал годился на роль городской площади. Добрую четверть огромного помещения занимало возвышение в три ступени, увенчанное массивным троном из белого материала, тронутого желтизной. Костяной желтизной. И я тут же запретила себе знать, чьи кости утилизованы таким образом.
Слева от пустующего трона черным монументом возвышался герцог Вритар. Цепь на груди сподобилась за это время усохнуть до тоненькой цепочки, зато оставшееся от прежней цепочной массы золото перетекло в неоправданно громоздкий орден. Гигантомания оказалась непоколебима.
Справа, вся в белом (с костяным оттенком), топорщилась нелепая фигурка карлицы. Ни цепей, ни иных вопиющих украшений не наблюдалось. Только жезл, в два раза длиннее обладательницы, возносил под купол алмаз неимоверной величины, цапнутый золотой скрюченной лапой. Да еще драгоценная диадема восседала на макушке непропорционально большой головы. Из-под скромной полоски золота целой сворой болонок лохматились неожиданно легкомысленные соломенные кудряшки, преданно лижущие морщинистые пергаментные щеки и весело прыгающие в хозяйские белесые глаза все того же костяного цвета. Она была древнее древности, эта слепая карлица.
Пока я разглядывала кошмарную парочку, зал бесшумно заполнился черно-белыми фигурами и стал напоминать шахматную доску с явным перевесом белых. Сотни фигур в белых с костяной желтизной балахонах, со спрятанными под капюшоны лицами стеной окружили место действия. Малый круг составило воинство в черном, с демонстративно обнаженными бицепсами, зримо вооруженное всего лишь тонкими тросточками. В черные же ризы было одето еще несколько фигур, сгрудившихся в центре вокруг трона.
Я оказалась внутри черного круга. Безмолвие, с которым горизонт моей жизни безнадежно затягивался тучами без единой бреши, становилось все гуще, все напряженнее. И, наконец, когда публика уже изрядно заскучала, грянуло.
Старуха вскинула руки, алмаз в лапе на кончике жезла ослепительно вспыхнул, и мозг взорвался свистом. Однако шипение и свист были совсем не те, что недавно звучали в любезно предоставленной мне для путешествия одноместной каюте. Как бы масть не та, помельче да повизгливее, словно свору болонок одновременно дернули за хвосты. Карлица верещала:
– Твои слуги здесь, Господине!
Зал синхронно зашипел нарастающим свистящим эхом.
Это были единственные слова, которые я разобрала в речи, моментально перешедшей в нечленораздельную. Пассы посохом и мантры свистом ускорялись, темп возрастал, алмазные сполохи стали уже непрерывными, свист дребезжал на пределе слышимости, и внезапно карлица ткнула разжавшейся лапой жезла в сторону пустого трона. Камень полыхнул, из когтей вырвалась черная искра и взвилась в купол. Дрожь пробрала Цитадель до основания. Зал взревел. Уши заложило. Освобожденные от алмаза когти поскребли пустоту и скрючились дохлой куриной лапой.
Трон наполненнее не стал, но Вритар согнул колено перед пустым местом, демонстрируя всем, что свято место пусто не бывает.
– Свершилось! – восторженно сообщила карлица оцепенело умолкшей публике.
Тишина взбулькнула тысячезевным оргазмическим стоном и вновь сгустилась. И в этой стоячей тишине завибрировал пробирающий до костей, до мозга, до последней жилки звук, шедший отовсюду, дошедший до центра и отпрянувший от трона эхом, сложившимся в слова:
– Я с вами!
Белые фигуры пали ниц. Черные остались невозмутимо стоять, и державшие меня столбы, к счастью, тоже не пали. Звук повторился, смягченный, впрочем, несколько деловой интонацией:
– Фс-се з-здес-сь… Готова ли Избранная?
Судя по удвоенным свистящим звукам, невидимый обладатель трона то ли слегка заикался, то ли его произношение страдало из-за отсутствия зубов на отсутствующей голове.
Карлица рухнула в сторону трона, звякнув намертво вцепившейся в болонок диадемой.
– Господин! Смилуйся! – Она приподнялась, обличающе ткнула в мою сторону когтистым пальцем. – Она даже не пифия!
– С-сам с-слыш-шал, что не пиф-фия! – огрызнулся Невидимый как-то даже несколько виновато. – И нас-сколько верны с-слухи? Кто-нибудь потрудился проверить?
Последний вопрос Голос уже прорычал. Карлица притворилась контуженной щукой: выкатила белесые глаза и широко разинула рот с неожиданно крепкими для своего возраста клыками.
Герцог Вритар поклонился:
– Мой господин, ваш слуга имеет самые свежие сведения о вашей избраннице. Предлагаю выслушать свидетелей.
Узнать вошедших можно было с трудом. Лица на Дункане не было, а то, что находилось выше плеч, заплыло багровыми синяками, волосы слиплись от крови, стоял он с трудом, слегка покачиваясь от напряжения, а левая рука болталась так неестественно, как будто была сломана. Утренняя повязка на ладони была содрана, и рана опять сочилась кровью. О Дункане, кроме приметной раны, напомнил только пронзительный синеокий свет, вспыхнувший на меня из багровых щелей. Значит, еще зряч, вздохнула я с некоторым облегчением. Разительный контраст с бывшим приятелем по псарне составляла Иби, в роскошном черном одеянии выглядевшая довольно царственно. В ее облике не было и следа вчерашней болезни. Я опять засомневалась в идентификации личностей вновь прибывших, но кто-то вроде дворецкого представил их присутствующим:
– Ее высочество принцесса Ибиссина, герцогиня Вретсия Органре Ибхтор и лен Шратхр и магистр…
И так далее, мне второй раз было неинтересно.
Изувеченного Дункана вытолкнули к трону, но он умудрился не только не упасть, но избежать и намека на поклон. Вритар явно мечтал добить гордеца и нетерпеливо теребил черный жезл, а зал зароптал еще громче.
– Ах-х, иц-щенок вс-се еще с-скалит зубы! – скучающе прошипел Трон. – А Вритар недостаточно с-строг со с-своими псами! Ну-с-с-с, как там тебя… Дункан? Твое молчание будет дорого с-с-стоитьтебе…
Дункан упрямился, молча посверкивая глазами. Потом вдруг задергался в судороге, как жук, пришпиленный булавкой. Внезапно открылись его раны, и на помост закапала кровь. Даже со стороны ощутимо было, как волна чудовищной боли прокатилась по его телу. Но он молчал. Голос продолжил после паузы:
– Чтобы ты не с-скучал в раздумье, твое одиночес-ство кое-кто разделит… С-советую говорить… С-с-слуш-ш-шаю!
На этот раз свист хлестнул меня невидимой розгой. Бесконечной иглой вонзился не только в уши, но медленно прошил позвоночник, выскреб череп. От внезапной мучительной боли заорал бы и камень. И я заорала. Когда боль схлынула, оказалось, что Голос пытал и магистра, судя по тому, как вновь скорчилось в конвульсии его тело. Остальные наблюдали с оживленным удовольствием.
– Не надо! – прохрипел Дункан. – Я и не собирался от тебя ничего скрывать, мой господин…
– С-с-смотри-ка, заговорил, – развеселился Невидимый, – не без-знадежен. А ты жаловался, Вритар!
Палач хмыкнул, пинком поднял Дункана и, ударив сзади палкой по ногам, заставил его встать на колени перед Ничем на троне.
– Ну-с-с, человечек, и з-зачем было упираться, вынуждать меня к крайним мерам?
– Меня оклеветали, выгнали из ордена без суда и следствия, отняли жезл и регалии. Я оскорблен!
Трон – и тот растерялся от такой беззастенчивой наглости, забыл о заикании:
– Страж, верни ему жезл!
Недовольный герцог поджал губы, но возразить не посмел. А Дункан, воспользовавшись замешательством, умудрился встать с колен и выпрямиться с бесподобной гордыней.
Стражники с поклоном вручили магистру короткий жезл и цепь на шею. Допрашиваемый не стал упорствовать и выложил, что знал. А знал он, оказывается, все:
– Заговор действительно был, но с иной целью. План Лиги был довольно наивен: Радона Гарсийская была в день моего приезда в Гарс снята с должности Верховной жрицы, на сегодня же было запланировано увезти ее куда-нибудь в глушь. Завтра были бы распущены слухи, что несчастная больна и отправлена на лечение, а послезавтра она якобы погибла бы в снежном обвале. И все, о жрице забыто.
– С-с-скучно иметь таких глупых врагов. Жрица она или нет – уже вс-се равно. Почему же ты не выполнил задание до конца? Ты пос-смел отпустить Избранную!
– Обстоятельства неожиданно изменились. Я не мог медлить и под собственную ответственность скорректировал данный мне приказ. Я всего лишь хотел вручить тебе настоящую Избранную лично и получить всю награду, в обход Вритара.
– Самонадеянный глупец! А мне доложили, что ты лучший ученик. Каковы же тогда худшие?! Я разочарован!!!
Голос уже грохотал со всех сторон, потрясая своды, пол ощутимо дрожал. Все присутствующие мигом бросились ниц. Устояли только мои подпорки в виде стражи и Вритар. Карлица юркнула за трон. Грохот приутих.
– Ты ос-смелилс-ся на с-свою игру, щ-щенок!
– Еще не проиграл, – с достоинством заявил Дункан.
Вритар, нетерпеливо теребивший жезл, наконец встрял:
– Господин! Его учитель сообщил нам, что он уже не Пес по состоянию ума. Наши труды пошли прахом. А сведения, им добытые, только отчасти подтверждаются другими источниками. Эта и только эта девица может быть той, которую мы ищем. Он ослушался приказа. Смерть ему!
– Я с-сегодня добр, как никогда, и доз-зволяю щенку жить еще немного, на время церемонии. А пос-сле – предос-ставлю ему право с-стать первой кос-стью в подножии моего нового трона. Вс-с-се! Вритар! Начинай церемонию!
Вритар взмахнул жезлом, где-то в глубине растворились створки огромных дверей, и началось какое-то странное движение, словно в зал волокли что-то неимоверно тяжелое. К Дункану подскочили стражники и потащили прочь, но он извернулся и прокричал:
– Но она не та, кого ты искал! Заговор внутри, а не снаружи! Твой враг здесь, среди нас!
Все замерли как вкопанные.
– Кто еще предатель, кроме тебя?
– Ты несправедлив со своим, может быть, единственным верным слугой, что я еще надеюсь доказать. Не я предатель, а тот, кто морочит всех нас этой никчемной девицей!
– Что с-скажешь, Вритар?
– Мой Господин, он тянет время! Дозволь убить его немедленно!
– Время, говориш-шь… Да у меня его вечнос-сть! И еще пара минут. Пусть говорит!
Дункана водворили на прежнее место перед троном.
И разверзлись хляби небесные – его понесло. Он говорил так долго и нудно, что я порадовалась: Альерг наверняка успеет добраться до Цитадели даже прогулочным шагом.
Весь смысл речи магистра свелся к тому, что не Дункан, а какой-то общий враг обманывает присутствующих, пытаясь подсунуть в качестве Избранной никчемную пустышку, храмовую болтушку, чьи предсказания сбываются через раз. В королевстве Ильчир эта чересполосица давно известна. Дункан же из лучших побуждений предлагает не тратить время и испытать другую, более достойную.
Я уже изрядно приустала от этой шумной церемонии и прикорнула на плече телохранителя, но тут встрепенулась и задохнулась от возмущения. Это кто – пустышка? Кто – храмовая болтушка? А Дункан продолжал ораторствовать перед подозрительно умолкнувшим пустым местом:
– Ты можешь убить меня, я и так истекаю сейчас кровью перед тобой и моими братьями, умираю от пыток, которыми Вритар силился вытащить из меня те знания, что должны быть поведаны только тебе и здесь, но я счастлив умереть за наше великое дело, и единственное, что омрачает эту радость, – то, что силы мои уходят быстрее, чем я успеваю поведать тебе об истинном обстоянии дел…
Оратор внезапно закашлялся, покачнулся и завалился на бок. Трон ожил. В смысле, заговорил:
– Не переигрывай. Ты только что заливался чудненьким с-соловьем. Я даже зас-слушалс-ся.
Трон и впрямь выглядел несколько… задумчивым. Если бы он закинул ножку на ножку и подпер одним подлокотником несуществующую голову, а вторым почесал бы несуществующий затылок, то вполне изобразил бы то легкое замешательство, которое проскользнуло в Голосе.
По размерам зал годился на роль городской площади. Добрую четверть огромного помещения занимало возвышение в три ступени, увенчанное массивным троном из белого материала, тронутого желтизной. Костяной желтизной. И я тут же запретила себе знать, чьи кости утилизованы таким образом.
Слева от пустующего трона черным монументом возвышался герцог Вритар. Цепь на груди сподобилась за это время усохнуть до тоненькой цепочки, зато оставшееся от прежней цепочной массы золото перетекло в неоправданно громоздкий орден. Гигантомания оказалась непоколебима.
Справа, вся в белом (с костяным оттенком), топорщилась нелепая фигурка карлицы. Ни цепей, ни иных вопиющих украшений не наблюдалось. Только жезл, в два раза длиннее обладательницы, возносил под купол алмаз неимоверной величины, цапнутый золотой скрюченной лапой. Да еще драгоценная диадема восседала на макушке непропорционально большой головы. Из-под скромной полоски золота целой сворой болонок лохматились неожиданно легкомысленные соломенные кудряшки, преданно лижущие морщинистые пергаментные щеки и весело прыгающие в хозяйские белесые глаза все того же костяного цвета. Она была древнее древности, эта слепая карлица.
Пока я разглядывала кошмарную парочку, зал бесшумно заполнился черно-белыми фигурами и стал напоминать шахматную доску с явным перевесом белых. Сотни фигур в белых с костяной желтизной балахонах, со спрятанными под капюшоны лицами стеной окружили место действия. Малый круг составило воинство в черном, с демонстративно обнаженными бицепсами, зримо вооруженное всего лишь тонкими тросточками. В черные же ризы было одето еще несколько фигур, сгрудившихся в центре вокруг трона.
Я оказалась внутри черного круга. Безмолвие, с которым горизонт моей жизни безнадежно затягивался тучами без единой бреши, становилось все гуще, все напряженнее. И, наконец, когда публика уже изрядно заскучала, грянуло.
Старуха вскинула руки, алмаз в лапе на кончике жезла ослепительно вспыхнул, и мозг взорвался свистом. Однако шипение и свист были совсем не те, что недавно звучали в любезно предоставленной мне для путешествия одноместной каюте. Как бы масть не та, помельче да повизгливее, словно свору болонок одновременно дернули за хвосты. Карлица верещала:
– Твои слуги здесь, Господине!
Зал синхронно зашипел нарастающим свистящим эхом.
Это были единственные слова, которые я разобрала в речи, моментально перешедшей в нечленораздельную. Пассы посохом и мантры свистом ускорялись, темп возрастал, алмазные сполохи стали уже непрерывными, свист дребезжал на пределе слышимости, и внезапно карлица ткнула разжавшейся лапой жезла в сторону пустого трона. Камень полыхнул, из когтей вырвалась черная искра и взвилась в купол. Дрожь пробрала Цитадель до основания. Зал взревел. Уши заложило. Освобожденные от алмаза когти поскребли пустоту и скрючились дохлой куриной лапой.
Трон наполненнее не стал, но Вритар согнул колено перед пустым местом, демонстрируя всем, что свято место пусто не бывает.
– Свершилось! – восторженно сообщила карлица оцепенело умолкшей публике.
Тишина взбулькнула тысячезевным оргазмическим стоном и вновь сгустилась. И в этой стоячей тишине завибрировал пробирающий до костей, до мозга, до последней жилки звук, шедший отовсюду, дошедший до центра и отпрянувший от трона эхом, сложившимся в слова:
– Я с вами!
Белые фигуры пали ниц. Черные остались невозмутимо стоять, и державшие меня столбы, к счастью, тоже не пали. Звук повторился, смягченный, впрочем, несколько деловой интонацией:
– Фс-се з-здес-сь… Готова ли Избранная?
Судя по удвоенным свистящим звукам, невидимый обладатель трона то ли слегка заикался, то ли его произношение страдало из-за отсутствия зубов на отсутствующей голове.
Карлица рухнула в сторону трона, звякнув намертво вцепившейся в болонок диадемой.
– Господин! Смилуйся! – Она приподнялась, обличающе ткнула в мою сторону когтистым пальцем. – Она даже не пифия!
– С-сам с-слыш-шал, что не пиф-фия! – огрызнулся Невидимый как-то даже несколько виновато. – И нас-сколько верны с-слухи? Кто-нибудь потрудился проверить?
Последний вопрос Голос уже прорычал. Карлица притворилась контуженной щукой: выкатила белесые глаза и широко разинула рот с неожиданно крепкими для своего возраста клыками.
Герцог Вритар поклонился:
– Мой господин, ваш слуга имеет самые свежие сведения о вашей избраннице. Предлагаю выслушать свидетелей.
Узнать вошедших можно было с трудом. Лица на Дункане не было, а то, что находилось выше плеч, заплыло багровыми синяками, волосы слиплись от крови, стоял он с трудом, слегка покачиваясь от напряжения, а левая рука болталась так неестественно, как будто была сломана. Утренняя повязка на ладони была содрана, и рана опять сочилась кровью. О Дункане, кроме приметной раны, напомнил только пронзительный синеокий свет, вспыхнувший на меня из багровых щелей. Значит, еще зряч, вздохнула я с некоторым облегчением. Разительный контраст с бывшим приятелем по псарне составляла Иби, в роскошном черном одеянии выглядевшая довольно царственно. В ее облике не было и следа вчерашней болезни. Я опять засомневалась в идентификации личностей вновь прибывших, но кто-то вроде дворецкого представил их присутствующим:
– Ее высочество принцесса Ибиссина, герцогиня Вретсия Органре Ибхтор и лен Шратхр и магистр…
И так далее, мне второй раз было неинтересно.
Изувеченного Дункана вытолкнули к трону, но он умудрился не только не упасть, но избежать и намека на поклон. Вритар явно мечтал добить гордеца и нетерпеливо теребил черный жезл, а зал зароптал еще громче.
– Ах-х, иц-щенок вс-се еще с-скалит зубы! – скучающе прошипел Трон. – А Вритар недостаточно с-строг со с-своими псами! Ну-с-с-с, как там тебя… Дункан? Твое молчание будет дорого с-с-стоитьтебе…
Дункан упрямился, молча посверкивая глазами. Потом вдруг задергался в судороге, как жук, пришпиленный булавкой. Внезапно открылись его раны, и на помост закапала кровь. Даже со стороны ощутимо было, как волна чудовищной боли прокатилась по его телу. Но он молчал. Голос продолжил после паузы:
– Чтобы ты не с-скучал в раздумье, твое одиночес-ство кое-кто разделит… С-советую говорить… С-с-слуш-ш-шаю!
На этот раз свист хлестнул меня невидимой розгой. Бесконечной иглой вонзился не только в уши, но медленно прошил позвоночник, выскреб череп. От внезапной мучительной боли заорал бы и камень. И я заорала. Когда боль схлынула, оказалось, что Голос пытал и магистра, судя по тому, как вновь скорчилось в конвульсии его тело. Остальные наблюдали с оживленным удовольствием.
– Не надо! – прохрипел Дункан. – Я и не собирался от тебя ничего скрывать, мой господин…
– С-с-смотри-ка, заговорил, – развеселился Невидимый, – не без-знадежен. А ты жаловался, Вритар!
Палач хмыкнул, пинком поднял Дункана и, ударив сзади палкой по ногам, заставил его встать на колени перед Ничем на троне.
– Ну-с-с, человечек, и з-зачем было упираться, вынуждать меня к крайним мерам?
– Меня оклеветали, выгнали из ордена без суда и следствия, отняли жезл и регалии. Я оскорблен!
Трон – и тот растерялся от такой беззастенчивой наглости, забыл о заикании:
– Страж, верни ему жезл!
Недовольный герцог поджал губы, но возразить не посмел. А Дункан, воспользовавшись замешательством, умудрился встать с колен и выпрямиться с бесподобной гордыней.
Стражники с поклоном вручили магистру короткий жезл и цепь на шею. Допрашиваемый не стал упорствовать и выложил, что знал. А знал он, оказывается, все:
– Заговор действительно был, но с иной целью. План Лиги был довольно наивен: Радона Гарсийская была в день моего приезда в Гарс снята с должности Верховной жрицы, на сегодня же было запланировано увезти ее куда-нибудь в глушь. Завтра были бы распущены слухи, что несчастная больна и отправлена на лечение, а послезавтра она якобы погибла бы в снежном обвале. И все, о жрице забыто.
– С-с-скучно иметь таких глупых врагов. Жрица она или нет – уже вс-се равно. Почему же ты не выполнил задание до конца? Ты пос-смел отпустить Избранную!
– Обстоятельства неожиданно изменились. Я не мог медлить и под собственную ответственность скорректировал данный мне приказ. Я всего лишь хотел вручить тебе настоящую Избранную лично и получить всю награду, в обход Вритара.
– Самонадеянный глупец! А мне доложили, что ты лучший ученик. Каковы же тогда худшие?! Я разочарован!!!
Голос уже грохотал со всех сторон, потрясая своды, пол ощутимо дрожал. Все присутствующие мигом бросились ниц. Устояли только мои подпорки в виде стражи и Вритар. Карлица юркнула за трон. Грохот приутих.
– Ты ос-смелилс-ся на с-свою игру, щ-щенок!
– Еще не проиграл, – с достоинством заявил Дункан.
Вритар, нетерпеливо теребивший жезл, наконец встрял:
– Господин! Его учитель сообщил нам, что он уже не Пес по состоянию ума. Наши труды пошли прахом. А сведения, им добытые, только отчасти подтверждаются другими источниками. Эта и только эта девица может быть той, которую мы ищем. Он ослушался приказа. Смерть ему!
– Я с-сегодня добр, как никогда, и доз-зволяю щенку жить еще немного, на время церемонии. А пос-сле – предос-ставлю ему право с-стать первой кос-стью в подножии моего нового трона. Вс-с-се! Вритар! Начинай церемонию!
Вритар взмахнул жезлом, где-то в глубине растворились створки огромных дверей, и началось какое-то странное движение, словно в зал волокли что-то неимоверно тяжелое. К Дункану подскочили стражники и потащили прочь, но он извернулся и прокричал:
– Но она не та, кого ты искал! Заговор внутри, а не снаружи! Твой враг здесь, среди нас!
Все замерли как вкопанные.
– Кто еще предатель, кроме тебя?
– Ты несправедлив со своим, может быть, единственным верным слугой, что я еще надеюсь доказать. Не я предатель, а тот, кто морочит всех нас этой никчемной девицей!
– Что с-скажешь, Вритар?
– Мой Господин, он тянет время! Дозволь убить его немедленно!
– Время, говориш-шь… Да у меня его вечнос-сть! И еще пара минут. Пусть говорит!
Дункана водворили на прежнее место перед троном.
И разверзлись хляби небесные – его понесло. Он говорил так долго и нудно, что я порадовалась: Альерг наверняка успеет добраться до Цитадели даже прогулочным шагом.
Весь смысл речи магистра свелся к тому, что не Дункан, а какой-то общий враг обманывает присутствующих, пытаясь подсунуть в качестве Избранной никчемную пустышку, храмовую болтушку, чьи предсказания сбываются через раз. В королевстве Ильчир эта чересполосица давно известна. Дункан же из лучших побуждений предлагает не тратить время и испытать другую, более достойную.
Я уже изрядно приустала от этой шумной церемонии и прикорнула на плече телохранителя, но тут встрепенулась и задохнулась от возмущения. Это кто – пустышка? Кто – храмовая болтушка? А Дункан продолжал ораторствовать перед подозрительно умолкнувшим пустым местом:
– Ты можешь убить меня, я и так истекаю сейчас кровью перед тобой и моими братьями, умираю от пыток, которыми Вритар силился вытащить из меня те знания, что должны быть поведаны только тебе и здесь, но я счастлив умереть за наше великое дело, и единственное, что омрачает эту радость, – то, что силы мои уходят быстрее, чем я успеваю поведать тебе об истинном обстоянии дел…
Оратор внезапно закашлялся, покачнулся и завалился на бок. Трон ожил. В смысле, заговорил:
– Не переигрывай. Ты только что заливался чудненьким с-соловьем. Я даже зас-слушалс-ся.
Трон и впрямь выглядел несколько… задумчивым. Если бы он закинул ножку на ножку и подпер одним подлокотником несуществующую голову, а вторым почесал бы несуществующий затылок, то вполне изобразил бы то легкое замешательство, которое проскользнуло в Голосе.