Страница:
Ткань на входе колыхнулась. Келья озарилась пляшущими бликами мерцающего светильника. Мягкая рука легла на влажный лоб девушки.
– Опять кошмары, Ульрида? Ты вся в поту.
– Это не кошмары, матушка. Это просто тьма. Ты знаешь, я не выношу ее. Ветер погасил светильники.
– Сейчас зажгу… Это не ветер, милая. Это мертвые бабочки попадали прямо на фитили. Сбили их, надо же…
Девушка села на тощей подстилке, подтянув колени. Она была совсем юной, не больше пятнадцати лет. Густые блестящие волосы легли на округлые матовые плечи тяжелыми бронзовыми волнами. Ее большие, золотистые, как мед, глаза с пушистыми ресницами задумчиво наблюдали, как та, которую она назвала матушкой – сухонькая, коричневая и сморщенная от древности, как потрескавшаяся пустынная земля, – седая женщина в черной суконной накидке поверх легкой рубашки обошла келью, зажигая медные светильники в нишах. Заблестела золотым орнаментом чаша на столике у ложа.
Снова впорхнул мотылек. Первая добровольная жертва. К утру они выстелят мраморный пол шелестящим ковриком. Милые глупые мотыльки. Как их жаль, но ничего не поделаешь – девочка боится темноты. Ласковые глаза жрицы повернулись к девушке.
– Светло как днем. Сможешь заснуть?
Ульрида покачала головой, разбрызгивая волны волос, рассмеялась:
– Они убили свет! Они хотят освободиться, но не могут, и любовь становится страхом, и страх ненавистью.
– Ну, Детка, вряд ли насекомые способны любить и ненавидеть…
– Я не о них. Да и откуда тебе знать? Ты же не насекомое! Ты – не я!!! Откуда тебе знать, может, они для того и летят, чтобы погасить огонь? Но в последний момент… боятся боли, боятся смерти. А, матушка? Что ты о нас знаешь!
– Успокойся, поспи, Детка, скоро утро. Храм должен быть открыт. А тебе нельзя будет в таком состоянии присутствовать на церемонии.
– Ты не боишься, матушка, мертвых бабочек? Я боюсь. Я боюсь мертвых. Их может стать слишком много.
– Молчи, пифия! Если ты сейчас же не замолчишь, я запру тебя.
– А как же храмовая служба? Нет бога без пророка!
– Ты не в себе, куколка моя!
Женщина подняла со столика чашу и попыталась напоить девушку, но та оттолкнула ее руку, выбив сосуд, звякнувший в гулких стенах, как гонг. На мрамор вытекла вязкая, как кровь, темная жидкость. Ульрида забилась в ознобе:
– А кто тогда будет растить твое семя?
– Молчи! Нет, ты сегодня только помешаешь жертвоприношению. Придется тебя пока спрятать в подземелье!
Старуха сдернула ее за руку с ложа и потащила через мрачную храмину, тьма которой плакала редкими лампадами. Пифия смеялась сквозь слезы:
– Какое дело огню до мотылька? Он просто горит. За счет того, что в нем умирает. Он и есть – умирание. Что ему мотылек – так, неизбежная случайность. А крылатый смертник – это неучтенный фактор, оказывается! Ты не боишься, матушка? Что однажды такой прекрасный, с золотыми крыльями, неучтенный фактор пожертвует собой?
– Замолчи!
– И погаснет свет!
А когда старуха спихнула ее по лестнице каменного колодца в глубину древнего склепа, Ульрида под скрежет задвигающейся плиты, подняв бледное в спутанных волосах лицо с глазами, как больные звезды, тихо сказала:
– И времени больше не будет…
Крышка задвинулась, и тусклый луч красного света капнул во мрак, как слеза.
Как слеза, во мрак капнул луч красного света.
– У нас больше нет времени! – глухо рычал кто-то вдалеке. – Стража вот-вот очнется! Где она? Ты ее упустил!
– Я только что ее держал! – откликнулся дрожащий, чуть не плачущий тихий рокот. – Она просто исчезла из рук! Ты убил Хаммуса вместо… Ты же мог убить меня!
Приглушенные испуганные голоса раздавались далеко в стороне, а я обнаружила себя в какой-то нише, узкой, как колодец. Где я? В грудь горячо кольнул кристалл: «Гарс. Подземелье. В настоящем – опасно». А то я не знаю, что опасно!
Где-то впереди чуть брезжил слабый луч, изнемогший рассеивать тьму.
– Что за?!. Точно… Вы держали девку, я ударил. Нечего было Хаммусу под нож соваться! Где проклятая жрица? Найди ее! Она не могла далеко убежать!
– Да не убегала она, просто исчезла! Хаммус мертв! Ты ж чуть меня…
– Темно было, – оправдывался рык. – Держали бы получше, так не промахнулся бы. Мало на рабах тренировались, дубинохвостые! Ищи эту Тварь! Она не могла исчезнуть!
Топот быстро приближался. Слабый луч стал чуть ярче, мигнул, словно его кто-то заслонил. Я затаила дыхание, вжимаясь в стену всей спиной. Стена не пожелала расступиться. Сейчас они пройдут и увидят…
– Говорю тебе – исчезла. Раз – и нет! Надо было сразу факел зажечь…
– Дубина! Бриго запретил. Хочешь, чтоб твоя рожа всей Лиге стала известна? Эта Тварь успела бы передать и подыхая! Тогда ты в два счета покойник! Где она? Отсюда ей некуда деться!
Топот пронесся мимо, свернул, удалился вместе с голосами:
– Здесь ее нет! Нигде!
– Бриго убьет нас! Да оставь ты эту падаль! Нет времени тащить. Уходим! Ну и хренотень!
Все стихло. Не увидели. Тьма стала абсолютной.
Прошла вечность. Я протянула вслед руки. Попыталась протянуть: они сразу же уперлись в шершавый неровный камень, влажный на ощупь. Дышать стало трудно. Камень был со всех сторон, вкруговую. Как меня угораздило замуровать саму себя?! Мама!
Влажные теплые очи распахнулись. Госпожа Аболан смотрела, словно из-под воды, распустив по волнам золотисто-бронзовую корону волос, силясь что-то сказать. Я не умею читать по губам, но мне показалось, что она произносила имя каменистого бородача. Ну, привет ему, и пусть выпьет за меня живой водицы. Она виновато опустила ресницы и растаяла.
Я тут же представила мой навеки замурованный в толще стены скрюченный беленький скелетик и заорала изо всех сил от ужаса: «Папа!!!» И осела, чуть не оглохнув от собственного крика, которому некуда было деваться, как и мне. Осесть толком тоже не удалось: спина, колени и локти уперлись в твердь стены, тут же оцарапавшей все эти предложенные для дегустации части тела. А я снова заорала, уже потише: «Альерг!»
Снова прошла вечность. Унесла с собой почти весь воздух. И заладила шнырять туда-сюда между моими периодическими воплями, отзывавшимися болью в ушах. В сплошном звоне я не сразу осознала, что во тьме появился посторонний звук – бегущих ног и слившихся в долгожданном шуме голосов. Все-таки хорошо дружить с телепатами!
Лучик снова пролился капелькой крови. В стену застучали. И заткнула бы уши, да рук не поднять. Когда постучали прямо перед носом, я с радостью пригласила:
– Войдите! Здесь, правда, тесновато. Но в тесноте – не в обиде.
– Она здесь! Держись, Рона! – заорал мне на ухо бас наставника. Я прижала зазвеневшее ухо к плечу. Спасибо, держусь – падать некуда. Так и мотала головой, прижимая то одно ухо, то другое, вздергивая плечи, словно висельник, пока они оглушительно пытались вскрыть мою гробницу. Та сотрясалась, осыпая меня мелкими песочными брызгами, но не поддавалась. Голоса и стуки стихли. «Ну все. Решили не тратиться на похороны», – мелькнула тоскливая мысль. На нее ответили громоподобно:
– Рах…м Ол'олин!!!
Стены затрепетали, как крылышко мотылька, одна из них треснула и осыпалась, основательно придавив меня обломками. И первое, что я увидела в свете многочисленных факелов, когда проморгалась, – пристальный и встревоженный взгляд отца. Надо же, у него тоже глаза небесные, сияющие и… Он тут же отвернулся, оставив меня без должного определения.
Я огляделась несколько сконфуженно, как бездарная актриса, не дождавшаяся аплодисментов. Оказывается, здесь у всей толпы встревоженно-радостные лица, даже у Дункана! А он-то тут зачем на семейном празднике воскрешения блудной пифии? Нет, показалось, – этот малый с факелом больше смахивает на желтогривого жеребца, чем на магистра.
– Они имитировали моего Привратника! – негодовал Альерг, вымеряя шагами, за неимением кабинета, большой зал собраний.
– Они воспользовались памятью девочки, несмотря на всю нашу защиту! – нежно проворковала похожая на дриаду незнакомка.
Я узнала этот голос.
Давным-давно, когда я в очередной раз теряла сознание от бесплодных попыток узнать судьбу моего надменного отца, меня подхватил и удержал в бытии этот странный воркующий голос; «Его невозможно предсказать. Он видим только в настоящей реальности, словно провидица теряет дар при встрече с этим человеком. Скажу тебе, Бьюти, что его ментальная защита – совершенный отражатель. Он возвращает любое направленное на него воздействие, любую попытку проникнуть в его сущность. Кроме того, он умудряется подменить себя на смотрящего на него! При попытке прозондировать я сталкиваюсь только со своими собственными мыслями и образами. Только сама с собой! Естественно, если провидица никогда не видит себя, то в этом случае она не увидит никого. Пустоту!»
Если бы она знала, как мне, поднадзорной Лиги телепатов, помогло это нечаянное знание!
Только теперь я увидела говорившую. Она была похожа на недозревшую белочку: маленькая, пушистая, курносая, с золотистой кожей, небрежно уложенными зеленоватыми локонами, быстрыми изумрудными глазами и стремительными движениями изящных рук, отягощенных массивными перстнями и гладким золотым кубком, из которого она то и дело прихлебывала мелкими глотками.
– Они парализовали моих лучших, проверенных волуров! – кипел в кресле незнакомый мне тип, похожий на бульдога с бритым черепом, весь в чужой черной коже поверх собственной веснушчато-дебелой.
– И все это несмотря на ваше присутствие, Владыка! Это уже война! – хмуря кустистые брови, подытожил полноватый бородач в длинном желтом одеянии из равесской парчи. Еще один незнакомец. Борода его была тщательно уложена локонами, усы столь же тщательно сбриты. Та же участь постигла и бугристую голову, на которой завитые камышиные прядки окружили широкое озерцо искусственной лысины.
Вся четверка повернулась к восседавшему поодаль беловласому Владыке, словно вытесанному из глыбы льда.
Он молчал, поигрывая единственным украшением – массивным перстнем со странным двуцветным камнем, на который присутствующие кидали опасливые взгляды. Молчание никто не осмеливался нарушить. Пауза разрасталась снежным комом. Они что, все здесь телепаты?
– И никто из вас не задал вопроса, как пифия оказалась в замурованной нише! – приговорил всех к смерти убийственный тон вельможи.
Приговоренные уставились на меня так свирепо, словно уже раскалили клещи для вытаскивания мозгов. В голове засвербило. Ну что за изощренные палачи эти телепаты! Откуда я знаю – как? Вошла в первую подвернувшуюся нишу и дверку по камешку за собой закрыла. Может, я в сортир захотела со страху!
Незнакомка-дриада брезгливо скривилась. У бородатого брови ласточками сиганули к камышам. Человек с лицом бульдога понимающе хмыкнул. Мастер втихаря погрозил мне кулаком.
– Ничего вразумительного, Владыка, – поделилась наблюдением дриада. – Дверь, тьма, захват, мгновенная вспышка, тьма ниши. Все. Девочка ничего не помнит. Память пойманных тоже не содержит ничего, что могло бы объяснить происшедшее.
– Не помнит или не осознает? – уточнил белоголовый. – Вспышку разложить возможно?
Вот так же спокойно переговариваются старшие Школяры-лекари над препарированным трупом в анатомичке. Труп – уже не человек, с ним можно не церемониться.
Глухая ярость зашевелилась в груди. Альерг, найдя местечко за спинами у всех, приложил палец к губам и сделал страшные глаза. Я мысленно нарисовала ему собачий язык, с которого стекает смачная слюна. Человек-бульдог в кресле торопливо подобрал губу.
– Пока не поддается, – огорченно развела руками зеленая дама. – Непроизвольная телепортация в шоковом состоянии вообще трудно поддается анализу. Это редчайший и не изученный ввиду исключительности случай. А то, что произошло сегодня, – совсем уникально! Девочка среагировала мгновенно, и нож вошел в сердце того, кто ее схватил. Невероятная плотность сжатия: доля мига. Настоящее чудо. Но если поработать…
Она красноречиво умолкла. Щипцы накалились добела. Голову пронзила такая боль, что я покачнулась. Звери! А доктор Рипли еще уверял, что мозг не чувствует боли. Ему бы мой опыт! Да хоть ложкой вычерпывайте, что вы там найдете, кроме самого мозга?! Да хоть сварите его, ни одной мыслишки не всплывет!
– Нет, дальше уже опасно, она скорее умрет… – дриада еще более огорченно покачала зелеными лианами прически. – Весьма любопытный разум, очень уж…
– Довольно, – прервал ее Владыка. – Оставьте ее.
Наверняка он подкрепил это распоряжение еще одним, неслышимым, потому что они меня оставили совсем, пестрой стайкой выйдя за двери. Я осталась глаза в глаза с ледяным торосом. Он задумчиво барабанил длинными холеными пальцами по подлокотнику.
– Сядь, – треснул лед. – Садись и рассказывай. Нас никто не услышит.
– С чего начать, господин? С момента рождения? – спросила я с вызовом.
Он так глянул, что желание дерзить пропало. Не из страха, а просто как-то сразу лень стало дерзить. Устала, едва начав. И я вяло рассказала, что помнила о видении с пифией Ульридой.
Он вцепился в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев.
– Благодарю тебя… пифия. Это важное послание.
– Всегда рада… – начала было я благодарственную речь почтового гонца, получившего медяк за доставку, но почему-то опять сразу расхотелось язвить. Вспомнилось совсем другое его лицо, принадлежавшее не правителю, а отцу, к нему я и обратилась с вопросом. – Зачем они хотели убить меня? И кто они? Люди Бужды?
– И да, и нет. Пробужденные не однородны, и два их крупнейших ордена имеют серьезные разногласия, на которых мы играем в свою очередь, подводя пробужденных к полному расколу. Герцогу Вритару такие, как ты, нужны живыми, чтобы использовать как инструмент в собственных целях. Напавшие на тебя были людьми соправителя Бриго. Если бы покушение удалось, они бы сорвали планы Вритара и заняли главенствующее положение в иерархии. Они воспользовались взрывом, вполне может быть и спровоцировали его, это мы сейчас выясняем, и проникли в крепость под видом мастеровых-застройщиков.
– Но Лиге это и надо – сорвать планы герцога… – констатировала я упавшим голосом. Получается, что моя смерть выгодна Лиге.
– Надо, но другими способами. К тому же единовластия Бриго нам тоже нельзя допустить.
– Тогда эти люди давно планировали покушение! И вы знали это? – подобралась я для прыжка.
– Не все детали плана. Мы не всеведущи, пифия, – он подсек меня, опередив не сформулированное обвинение. – О покушении на тебя нам не было известно.
– Так в подземелье мастера все-таки была Детка, а не таинственный «магический заряд»?! – тут же выдвинула я другое обвинение.
– Там был… измененный Тварью телепат. Он знал, как действует наша защитная сеть. Мы торопились и оборудовали каземат самой простой защитой – отражателем. Тогда он уничтожил сам себя, направив на него всю свою мощь. Кто-то спровоцировал его на такой шаг. Не скажешь, пифия, кто это был?
Я задохнулась, как от удара. Это слова, всего лишь слова, брошенные мной стражникам в подземелье: «…котенка здесь нет. Увидите, передайте, чтобы немедленно возвращался!» И голос, коснувшийся сознания: «Мне уже не вернуться, девочка Радона. Я ушел слишком далеко. Прими мою жизнь. Ты сможешь!»
Это я убила, сама того не ведая… Но разве могла я знать? А разве не могла? Боги, зачем мне проклятый дар, если я его не хочу?! Зачем мне дар, если не дано сил нести его?
Белоголовый внимательно смотрел, как я скрючилась от ужаса. Разлепил губы:
– Это было самоубийство, мы не смогли его спасти. Было слишком поздно.
– Почему Альерг не сказал… – с тоской добралась я до третьего пункта.
– Альерг действует в рамках инструкций! Он не уполномочен разглашать тебе что-либо без моего дозволения.
Все, я получила искомое:
– Так как же я смогу увидеть лес за деревьями, если мне в глаза постоянно тычут только две-три жалкие ободранные елки?!
Он прикрыл глаза, опустив лицо в сцепленные ладони. А когда отнял руки, то грустная улыбка осталась только в уголках глаз.
– Опять торопишься… пифия. Дрова тоже нужны.
Так горько мне еще никогда не было.
– Дрова? Для вас даже Лерг, брат Альерга, – дрова? Он был предан Лиге! Он был человек! – кричала я, забыв, кто передо мной.
– Был, – согласился белоголовый. – Пока не случилась трагедия в Оргеймской Пустоши. Пока Тварь не изменила его разум. Успокоит ли тебя, если ты узнаешь, что он был счастлив, умирая? Потому, что не успел стать Тварью. Кто-то заставил его вспомнить о человеческом… Кто? Не скажешь?
Не скажу.
– И как ты узнала, что это был несчастный Лерг? Тоже не откроешь?
– Ну… я же как-никак пифия… – пробормотала я.
– К счастью для нас, скорее никак, чем как! Догадываюсь, что бы ты натворила, узнай истину раньше.
Он поднялся, завершая взаимный допрос. И, словно уже забыв о погибшем, заговорил о другом:
– Нам известна древняя легенда о пифии по имени Ульрида. Она погибла в незапамятные времена, и ее смерть стала началом гибели целого народа. Сказание в «Книге проклятых» говорит, что пифия предсказала смерть… бессмертным. Очевидный парадокс. Но, утверждает легенда, она знала тайну уничтожения Тварей, о которых практически ничего не известно, кроме того, что они беспощадны, непредсказуемы и неуязвимы.
– Ниги?
– Да, их называют и так. Хотя ученые Лиги здесь не единодушны. Ими разработано несколько теорий о природе этих существ. Кроме самой простой и общеизвестной – что ниги не существуют. Ни Лига, ни пробужденные не придерживаются этого распространенного ныне мнения. Ты тоже, хотя пытаешься укрыться от этого знания. Не прячь глаза. За утренние фокусы отчитаешься перед наставником.
– Это были не сами ниги. Вестники.
– А получить весть ты отказалась, – вздохнул он. – Может быть, и правильно. Утром ты попыталась избежать неизбежного, уйти от судьбы. Думаешь, получилось?
Я кивнула, но поняла, что он догадался: нищенка меня все-таки зацепила. Вельможа продолжил:
– Что касается легенды, то она говорит, что перед смертью древняя пифия сумела передать тайну смерти нигов кому-то из причастных грядущему, из рода ведунов. Но считается, что род ведунов исчез так же, как народ Ульриды. И знание ее утеряно, если когда-то и существовало.
– Не потому ли Орден Бужды объявил охоту на всех, кто причастен к знанию грядущего? – высказала я догадку.
– Да, это одно из возможных объяснений. И тот факт, подтвержденный и сегодняшним происшествием, что древняя пифия еще приходит на помощь своим… коллегам в минуту смертельной опасности, говорит о том, что переданное ею знание еще может быть в мире.
– Но, если оно утеряно…
– Утеряно – не значит, что не существует! – резко перебил меня Владыка. – Утеряно – не уничтожено. Утеряно – может найтись. Ищет Лига. Ищут пробужденные. С разными целями. Лига открывает тайные и явные школы. Пробужденные тайно и явно уничтожают или используют ее выпускников, предварительно подвергнув страшным пыткам, потому что в каждом подозревают наследника Ульриды.
– И эти сотни, тысячи мучительных смертей только из-за какой-то легенды, мифа о тайне, которой могло и не существовать никогда?! О тайне существ, которых никто не видел?! Которых, может быть, и нет? Безумие!
Он опустился в кресло. Наверное, его пальцы соскучились по подлокотнику, за который они тотчас принялись с усердием дятла.
– Одно из многих безумств человечества, пифия. Несколько столетий ниги не проявляли себя. И стали мифом. Но сейчас есть все основания полагать, что Твари вернулись. Или могут вернуться очень скоро.
– Какие? Измененные люди? – на всякий случай поинтересовалась я. Ответит он, как же.
Он и не ответил, задав контрвопрос:
– У тебя есть причины не доверять мнению Совета?
Да, наглость, конечно, но взглянуть на основания хотелось бы… Удивительно, но белоголовый даже не поморщился на мое пожимание плечами. Наедине он словно забыл о колючей льдистости и невозмутимо продолжил:
– Совет считает, что пробужденные нашли и восстановили древние пути к нигам. Возможно, применили магию. Мы полагаем, что они заключили союз.
Сердце заныло. Это катастрофа. Это все-таки случилось!
– А Тварь непредсказуема! – простонала я.
Он кивнул белой головой, соглашаясь.
– И это тоже не радует. Мы слишком привыкли к ясности. Но не только в непредсказуемости проблема. Для Ордена Бужды Тварь – универсальное оружие. Такое, которому ничто не сможет противостоять. Это путь к неограниченному господству. Но, если Бриго согласен, чтобы оружие им управляло, то Вритар – нет. Он дерзает быть господином Твари. А чтобы овладеть оружием, нужно уметь им управлять, иначе оно поразит их самих. Вот для чего им нужно знание Ульриды – чтобы держать Тварь на поводке.
– А Лиге?
– Чтобы уничтожить ее. Не изгнать, как мы это делали ранее, теряя лучших, а уничтожить. Навсегда. Иди, жрица. Ты уже знаешь достаточно. И твой обед давно остыл.
– Только один вопрос, – осмелилась я на просьбу. В конце концов, другой возможности не будет.
– Спрашивай.
– Кто я?
Он не ответил, глаза его сразу отстранение потускнели. А когда я уже подходила к двери, отпустил вслед вздох, как осеннее дерево последний лист, который, покружившись, навсегда прилип к враз озябшей спине:
– Время покажет…
ГЛАВА 6
– Опять кошмары, Ульрида? Ты вся в поту.
– Это не кошмары, матушка. Это просто тьма. Ты знаешь, я не выношу ее. Ветер погасил светильники.
– Сейчас зажгу… Это не ветер, милая. Это мертвые бабочки попадали прямо на фитили. Сбили их, надо же…
Девушка села на тощей подстилке, подтянув колени. Она была совсем юной, не больше пятнадцати лет. Густые блестящие волосы легли на округлые матовые плечи тяжелыми бронзовыми волнами. Ее большие, золотистые, как мед, глаза с пушистыми ресницами задумчиво наблюдали, как та, которую она назвала матушкой – сухонькая, коричневая и сморщенная от древности, как потрескавшаяся пустынная земля, – седая женщина в черной суконной накидке поверх легкой рубашки обошла келью, зажигая медные светильники в нишах. Заблестела золотым орнаментом чаша на столике у ложа.
Снова впорхнул мотылек. Первая добровольная жертва. К утру они выстелят мраморный пол шелестящим ковриком. Милые глупые мотыльки. Как их жаль, но ничего не поделаешь – девочка боится темноты. Ласковые глаза жрицы повернулись к девушке.
– Светло как днем. Сможешь заснуть?
Ульрида покачала головой, разбрызгивая волны волос, рассмеялась:
– Они убили свет! Они хотят освободиться, но не могут, и любовь становится страхом, и страх ненавистью.
– Ну, Детка, вряд ли насекомые способны любить и ненавидеть…
– Я не о них. Да и откуда тебе знать? Ты же не насекомое! Ты – не я!!! Откуда тебе знать, может, они для того и летят, чтобы погасить огонь? Но в последний момент… боятся боли, боятся смерти. А, матушка? Что ты о нас знаешь!
– Успокойся, поспи, Детка, скоро утро. Храм должен быть открыт. А тебе нельзя будет в таком состоянии присутствовать на церемонии.
– Ты не боишься, матушка, мертвых бабочек? Я боюсь. Я боюсь мертвых. Их может стать слишком много.
– Молчи, пифия! Если ты сейчас же не замолчишь, я запру тебя.
– А как же храмовая служба? Нет бога без пророка!
– Ты не в себе, куколка моя!
Женщина подняла со столика чашу и попыталась напоить девушку, но та оттолкнула ее руку, выбив сосуд, звякнувший в гулких стенах, как гонг. На мрамор вытекла вязкая, как кровь, темная жидкость. Ульрида забилась в ознобе:
– А кто тогда будет растить твое семя?
– Молчи! Нет, ты сегодня только помешаешь жертвоприношению. Придется тебя пока спрятать в подземелье!
Старуха сдернула ее за руку с ложа и потащила через мрачную храмину, тьма которой плакала редкими лампадами. Пифия смеялась сквозь слезы:
– Какое дело огню до мотылька? Он просто горит. За счет того, что в нем умирает. Он и есть – умирание. Что ему мотылек – так, неизбежная случайность. А крылатый смертник – это неучтенный фактор, оказывается! Ты не боишься, матушка? Что однажды такой прекрасный, с золотыми крыльями, неучтенный фактор пожертвует собой?
– Замолчи!
– И погаснет свет!
А когда старуха спихнула ее по лестнице каменного колодца в глубину древнего склепа, Ульрида под скрежет задвигающейся плиты, подняв бледное в спутанных волосах лицо с глазами, как больные звезды, тихо сказала:
– И времени больше не будет…
Крышка задвинулась, и тусклый луч красного света капнул во мрак, как слеза.
Как слеза, во мрак капнул луч красного света.
– У нас больше нет времени! – глухо рычал кто-то вдалеке. – Стража вот-вот очнется! Где она? Ты ее упустил!
– Я только что ее держал! – откликнулся дрожащий, чуть не плачущий тихий рокот. – Она просто исчезла из рук! Ты убил Хаммуса вместо… Ты же мог убить меня!
Приглушенные испуганные голоса раздавались далеко в стороне, а я обнаружила себя в какой-то нише, узкой, как колодец. Где я? В грудь горячо кольнул кристалл: «Гарс. Подземелье. В настоящем – опасно». А то я не знаю, что опасно!
Где-то впереди чуть брезжил слабый луч, изнемогший рассеивать тьму.
– Что за?!. Точно… Вы держали девку, я ударил. Нечего было Хаммусу под нож соваться! Где проклятая жрица? Найди ее! Она не могла далеко убежать!
– Да не убегала она, просто исчезла! Хаммус мертв! Ты ж чуть меня…
– Темно было, – оправдывался рык. – Держали бы получше, так не промахнулся бы. Мало на рабах тренировались, дубинохвостые! Ищи эту Тварь! Она не могла исчезнуть!
Топот быстро приближался. Слабый луч стал чуть ярче, мигнул, словно его кто-то заслонил. Я затаила дыхание, вжимаясь в стену всей спиной. Стена не пожелала расступиться. Сейчас они пройдут и увидят…
– Говорю тебе – исчезла. Раз – и нет! Надо было сразу факел зажечь…
– Дубина! Бриго запретил. Хочешь, чтоб твоя рожа всей Лиге стала известна? Эта Тварь успела бы передать и подыхая! Тогда ты в два счета покойник! Где она? Отсюда ей некуда деться!
Топот пронесся мимо, свернул, удалился вместе с голосами:
– Здесь ее нет! Нигде!
– Бриго убьет нас! Да оставь ты эту падаль! Нет времени тащить. Уходим! Ну и хренотень!
Все стихло. Не увидели. Тьма стала абсолютной.
Прошла вечность. Я протянула вслед руки. Попыталась протянуть: они сразу же уперлись в шершавый неровный камень, влажный на ощупь. Дышать стало трудно. Камень был со всех сторон, вкруговую. Как меня угораздило замуровать саму себя?! Мама!
Влажные теплые очи распахнулись. Госпожа Аболан смотрела, словно из-под воды, распустив по волнам золотисто-бронзовую корону волос, силясь что-то сказать. Я не умею читать по губам, но мне показалось, что она произносила имя каменистого бородача. Ну, привет ему, и пусть выпьет за меня живой водицы. Она виновато опустила ресницы и растаяла.
Я тут же представила мой навеки замурованный в толще стены скрюченный беленький скелетик и заорала изо всех сил от ужаса: «Папа!!!» И осела, чуть не оглохнув от собственного крика, которому некуда было деваться, как и мне. Осесть толком тоже не удалось: спина, колени и локти уперлись в твердь стены, тут же оцарапавшей все эти предложенные для дегустации части тела. А я снова заорала, уже потише: «Альерг!»
Снова прошла вечность. Унесла с собой почти весь воздух. И заладила шнырять туда-сюда между моими периодическими воплями, отзывавшимися болью в ушах. В сплошном звоне я не сразу осознала, что во тьме появился посторонний звук – бегущих ног и слившихся в долгожданном шуме голосов. Все-таки хорошо дружить с телепатами!
Лучик снова пролился капелькой крови. В стену застучали. И заткнула бы уши, да рук не поднять. Когда постучали прямо перед носом, я с радостью пригласила:
– Войдите! Здесь, правда, тесновато. Но в тесноте – не в обиде.
– Она здесь! Держись, Рона! – заорал мне на ухо бас наставника. Я прижала зазвеневшее ухо к плечу. Спасибо, держусь – падать некуда. Так и мотала головой, прижимая то одно ухо, то другое, вздергивая плечи, словно висельник, пока они оглушительно пытались вскрыть мою гробницу. Та сотрясалась, осыпая меня мелкими песочными брызгами, но не поддавалась. Голоса и стуки стихли. «Ну все. Решили не тратиться на похороны», – мелькнула тоскливая мысль. На нее ответили громоподобно:
– Рах…м Ол'олин!!!
Стены затрепетали, как крылышко мотылька, одна из них треснула и осыпалась, основательно придавив меня обломками. И первое, что я увидела в свете многочисленных факелов, когда проморгалась, – пристальный и встревоженный взгляд отца. Надо же, у него тоже глаза небесные, сияющие и… Он тут же отвернулся, оставив меня без должного определения.
Я огляделась несколько сконфуженно, как бездарная актриса, не дождавшаяся аплодисментов. Оказывается, здесь у всей толпы встревоженно-радостные лица, даже у Дункана! А он-то тут зачем на семейном празднике воскрешения блудной пифии? Нет, показалось, – этот малый с факелом больше смахивает на желтогривого жеребца, чем на магистра.
– Они имитировали моего Привратника! – негодовал Альерг, вымеряя шагами, за неимением кабинета, большой зал собраний.
– Они воспользовались памятью девочки, несмотря на всю нашу защиту! – нежно проворковала похожая на дриаду незнакомка.
Я узнала этот голос.
Давным-давно, когда я в очередной раз теряла сознание от бесплодных попыток узнать судьбу моего надменного отца, меня подхватил и удержал в бытии этот странный воркующий голос; «Его невозможно предсказать. Он видим только в настоящей реальности, словно провидица теряет дар при встрече с этим человеком. Скажу тебе, Бьюти, что его ментальная защита – совершенный отражатель. Он возвращает любое направленное на него воздействие, любую попытку проникнуть в его сущность. Кроме того, он умудряется подменить себя на смотрящего на него! При попытке прозондировать я сталкиваюсь только со своими собственными мыслями и образами. Только сама с собой! Естественно, если провидица никогда не видит себя, то в этом случае она не увидит никого. Пустоту!»
Если бы она знала, как мне, поднадзорной Лиги телепатов, помогло это нечаянное знание!
Только теперь я увидела говорившую. Она была похожа на недозревшую белочку: маленькая, пушистая, курносая, с золотистой кожей, небрежно уложенными зеленоватыми локонами, быстрыми изумрудными глазами и стремительными движениями изящных рук, отягощенных массивными перстнями и гладким золотым кубком, из которого она то и дело прихлебывала мелкими глотками.
– Они парализовали моих лучших, проверенных волуров! – кипел в кресле незнакомый мне тип, похожий на бульдога с бритым черепом, весь в чужой черной коже поверх собственной веснушчато-дебелой.
– И все это несмотря на ваше присутствие, Владыка! Это уже война! – хмуря кустистые брови, подытожил полноватый бородач в длинном желтом одеянии из равесской парчи. Еще один незнакомец. Борода его была тщательно уложена локонами, усы столь же тщательно сбриты. Та же участь постигла и бугристую голову, на которой завитые камышиные прядки окружили широкое озерцо искусственной лысины.
Вся четверка повернулась к восседавшему поодаль беловласому Владыке, словно вытесанному из глыбы льда.
Он молчал, поигрывая единственным украшением – массивным перстнем со странным двуцветным камнем, на который присутствующие кидали опасливые взгляды. Молчание никто не осмеливался нарушить. Пауза разрасталась снежным комом. Они что, все здесь телепаты?
– И никто из вас не задал вопроса, как пифия оказалась в замурованной нише! – приговорил всех к смерти убийственный тон вельможи.
Приговоренные уставились на меня так свирепо, словно уже раскалили клещи для вытаскивания мозгов. В голове засвербило. Ну что за изощренные палачи эти телепаты! Откуда я знаю – как? Вошла в первую подвернувшуюся нишу и дверку по камешку за собой закрыла. Может, я в сортир захотела со страху!
Незнакомка-дриада брезгливо скривилась. У бородатого брови ласточками сиганули к камышам. Человек с лицом бульдога понимающе хмыкнул. Мастер втихаря погрозил мне кулаком.
– Ничего вразумительного, Владыка, – поделилась наблюдением дриада. – Дверь, тьма, захват, мгновенная вспышка, тьма ниши. Все. Девочка ничего не помнит. Память пойманных тоже не содержит ничего, что могло бы объяснить происшедшее.
– Не помнит или не осознает? – уточнил белоголовый. – Вспышку разложить возможно?
Вот так же спокойно переговариваются старшие Школяры-лекари над препарированным трупом в анатомичке. Труп – уже не человек, с ним можно не церемониться.
Глухая ярость зашевелилась в груди. Альерг, найдя местечко за спинами у всех, приложил палец к губам и сделал страшные глаза. Я мысленно нарисовала ему собачий язык, с которого стекает смачная слюна. Человек-бульдог в кресле торопливо подобрал губу.
– Пока не поддается, – огорченно развела руками зеленая дама. – Непроизвольная телепортация в шоковом состоянии вообще трудно поддается анализу. Это редчайший и не изученный ввиду исключительности случай. А то, что произошло сегодня, – совсем уникально! Девочка среагировала мгновенно, и нож вошел в сердце того, кто ее схватил. Невероятная плотность сжатия: доля мига. Настоящее чудо. Но если поработать…
Она красноречиво умолкла. Щипцы накалились добела. Голову пронзила такая боль, что я покачнулась. Звери! А доктор Рипли еще уверял, что мозг не чувствует боли. Ему бы мой опыт! Да хоть ложкой вычерпывайте, что вы там найдете, кроме самого мозга?! Да хоть сварите его, ни одной мыслишки не всплывет!
– Нет, дальше уже опасно, она скорее умрет… – дриада еще более огорченно покачала зелеными лианами прически. – Весьма любопытный разум, очень уж…
– Довольно, – прервал ее Владыка. – Оставьте ее.
Наверняка он подкрепил это распоряжение еще одним, неслышимым, потому что они меня оставили совсем, пестрой стайкой выйдя за двери. Я осталась глаза в глаза с ледяным торосом. Он задумчиво барабанил длинными холеными пальцами по подлокотнику.
– Сядь, – треснул лед. – Садись и рассказывай. Нас никто не услышит.
– С чего начать, господин? С момента рождения? – спросила я с вызовом.
Он так глянул, что желание дерзить пропало. Не из страха, а просто как-то сразу лень стало дерзить. Устала, едва начав. И я вяло рассказала, что помнила о видении с пифией Ульридой.
Он вцепился в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев.
– Благодарю тебя… пифия. Это важное послание.
– Всегда рада… – начала было я благодарственную речь почтового гонца, получившего медяк за доставку, но почему-то опять сразу расхотелось язвить. Вспомнилось совсем другое его лицо, принадлежавшее не правителю, а отцу, к нему я и обратилась с вопросом. – Зачем они хотели убить меня? И кто они? Люди Бужды?
– И да, и нет. Пробужденные не однородны, и два их крупнейших ордена имеют серьезные разногласия, на которых мы играем в свою очередь, подводя пробужденных к полному расколу. Герцогу Вритару такие, как ты, нужны живыми, чтобы использовать как инструмент в собственных целях. Напавшие на тебя были людьми соправителя Бриго. Если бы покушение удалось, они бы сорвали планы Вритара и заняли главенствующее положение в иерархии. Они воспользовались взрывом, вполне может быть и спровоцировали его, это мы сейчас выясняем, и проникли в крепость под видом мастеровых-застройщиков.
– Но Лиге это и надо – сорвать планы герцога… – констатировала я упавшим голосом. Получается, что моя смерть выгодна Лиге.
– Надо, но другими способами. К тому же единовластия Бриго нам тоже нельзя допустить.
– Тогда эти люди давно планировали покушение! И вы знали это? – подобралась я для прыжка.
– Не все детали плана. Мы не всеведущи, пифия, – он подсек меня, опередив не сформулированное обвинение. – О покушении на тебя нам не было известно.
– Так в подземелье мастера все-таки была Детка, а не таинственный «магический заряд»?! – тут же выдвинула я другое обвинение.
– Там был… измененный Тварью телепат. Он знал, как действует наша защитная сеть. Мы торопились и оборудовали каземат самой простой защитой – отражателем. Тогда он уничтожил сам себя, направив на него всю свою мощь. Кто-то спровоцировал его на такой шаг. Не скажешь, пифия, кто это был?
Я задохнулась, как от удара. Это слова, всего лишь слова, брошенные мной стражникам в подземелье: «…котенка здесь нет. Увидите, передайте, чтобы немедленно возвращался!» И голос, коснувшийся сознания: «Мне уже не вернуться, девочка Радона. Я ушел слишком далеко. Прими мою жизнь. Ты сможешь!»
Это я убила, сама того не ведая… Но разве могла я знать? А разве не могла? Боги, зачем мне проклятый дар, если я его не хочу?! Зачем мне дар, если не дано сил нести его?
Белоголовый внимательно смотрел, как я скрючилась от ужаса. Разлепил губы:
– Это было самоубийство, мы не смогли его спасти. Было слишком поздно.
– Почему Альерг не сказал… – с тоской добралась я до третьего пункта.
– Альерг действует в рамках инструкций! Он не уполномочен разглашать тебе что-либо без моего дозволения.
Все, я получила искомое:
– Так как же я смогу увидеть лес за деревьями, если мне в глаза постоянно тычут только две-три жалкие ободранные елки?!
Он прикрыл глаза, опустив лицо в сцепленные ладони. А когда отнял руки, то грустная улыбка осталась только в уголках глаз.
– Опять торопишься… пифия. Дрова тоже нужны.
Так горько мне еще никогда не было.
– Дрова? Для вас даже Лерг, брат Альерга, – дрова? Он был предан Лиге! Он был человек! – кричала я, забыв, кто передо мной.
– Был, – согласился белоголовый. – Пока не случилась трагедия в Оргеймской Пустоши. Пока Тварь не изменила его разум. Успокоит ли тебя, если ты узнаешь, что он был счастлив, умирая? Потому, что не успел стать Тварью. Кто-то заставил его вспомнить о человеческом… Кто? Не скажешь?
Не скажу.
– И как ты узнала, что это был несчастный Лерг? Тоже не откроешь?
– Ну… я же как-никак пифия… – пробормотала я.
– К счастью для нас, скорее никак, чем как! Догадываюсь, что бы ты натворила, узнай истину раньше.
Он поднялся, завершая взаимный допрос. И, словно уже забыв о погибшем, заговорил о другом:
– Нам известна древняя легенда о пифии по имени Ульрида. Она погибла в незапамятные времена, и ее смерть стала началом гибели целого народа. Сказание в «Книге проклятых» говорит, что пифия предсказала смерть… бессмертным. Очевидный парадокс. Но, утверждает легенда, она знала тайну уничтожения Тварей, о которых практически ничего не известно, кроме того, что они беспощадны, непредсказуемы и неуязвимы.
– Ниги?
– Да, их называют и так. Хотя ученые Лиги здесь не единодушны. Ими разработано несколько теорий о природе этих существ. Кроме самой простой и общеизвестной – что ниги не существуют. Ни Лига, ни пробужденные не придерживаются этого распространенного ныне мнения. Ты тоже, хотя пытаешься укрыться от этого знания. Не прячь глаза. За утренние фокусы отчитаешься перед наставником.
– Это были не сами ниги. Вестники.
– А получить весть ты отказалась, – вздохнул он. – Может быть, и правильно. Утром ты попыталась избежать неизбежного, уйти от судьбы. Думаешь, получилось?
Я кивнула, но поняла, что он догадался: нищенка меня все-таки зацепила. Вельможа продолжил:
– Что касается легенды, то она говорит, что перед смертью древняя пифия сумела передать тайну смерти нигов кому-то из причастных грядущему, из рода ведунов. Но считается, что род ведунов исчез так же, как народ Ульриды. И знание ее утеряно, если когда-то и существовало.
– Не потому ли Орден Бужды объявил охоту на всех, кто причастен к знанию грядущего? – высказала я догадку.
– Да, это одно из возможных объяснений. И тот факт, подтвержденный и сегодняшним происшествием, что древняя пифия еще приходит на помощь своим… коллегам в минуту смертельной опасности, говорит о том, что переданное ею знание еще может быть в мире.
– Но, если оно утеряно…
– Утеряно – не значит, что не существует! – резко перебил меня Владыка. – Утеряно – не уничтожено. Утеряно – может найтись. Ищет Лига. Ищут пробужденные. С разными целями. Лига открывает тайные и явные школы. Пробужденные тайно и явно уничтожают или используют ее выпускников, предварительно подвергнув страшным пыткам, потому что в каждом подозревают наследника Ульриды.
– И эти сотни, тысячи мучительных смертей только из-за какой-то легенды, мифа о тайне, которой могло и не существовать никогда?! О тайне существ, которых никто не видел?! Которых, может быть, и нет? Безумие!
Он опустился в кресло. Наверное, его пальцы соскучились по подлокотнику, за который они тотчас принялись с усердием дятла.
– Одно из многих безумств человечества, пифия. Несколько столетий ниги не проявляли себя. И стали мифом. Но сейчас есть все основания полагать, что Твари вернулись. Или могут вернуться очень скоро.
– Какие? Измененные люди? – на всякий случай поинтересовалась я. Ответит он, как же.
Он и не ответил, задав контрвопрос:
– У тебя есть причины не доверять мнению Совета?
Да, наглость, конечно, но взглянуть на основания хотелось бы… Удивительно, но белоголовый даже не поморщился на мое пожимание плечами. Наедине он словно забыл о колючей льдистости и невозмутимо продолжил:
– Совет считает, что пробужденные нашли и восстановили древние пути к нигам. Возможно, применили магию. Мы полагаем, что они заключили союз.
Сердце заныло. Это катастрофа. Это все-таки случилось!
– А Тварь непредсказуема! – простонала я.
Он кивнул белой головой, соглашаясь.
– И это тоже не радует. Мы слишком привыкли к ясности. Но не только в непредсказуемости проблема. Для Ордена Бужды Тварь – универсальное оружие. Такое, которому ничто не сможет противостоять. Это путь к неограниченному господству. Но, если Бриго согласен, чтобы оружие им управляло, то Вритар – нет. Он дерзает быть господином Твари. А чтобы овладеть оружием, нужно уметь им управлять, иначе оно поразит их самих. Вот для чего им нужно знание Ульриды – чтобы держать Тварь на поводке.
– А Лиге?
– Чтобы уничтожить ее. Не изгнать, как мы это делали ранее, теряя лучших, а уничтожить. Навсегда. Иди, жрица. Ты уже знаешь достаточно. И твой обед давно остыл.
– Только один вопрос, – осмелилась я на просьбу. В конце концов, другой возможности не будет.
– Спрашивай.
– Кто я?
Он не ответил, глаза его сразу отстранение потускнели. А когда я уже подходила к двери, отпустил вслед вздох, как осеннее дерево последний лист, который, покружившись, навсегда прилип к враз озябшей спине:
– Время покажет…
ГЛАВА 6
– Времени нет! – Вместо вилки воткнула я прописную истину в пожухлого синеватого цыпленка.
Четыре стены предоставленной в мое пользование комнатушки еще зимой вогнали меня в такую тоску, что та и к середине лета не думала развеиваться. Я пристроилась на открытой во внутренний дворик террасе, забрав обед, простывший до кашля и даже, судя по цыпленку, до трупного окоченения.
Нашествие на крепость непредвиденных событий плохо сказалось на нашей кухне. Особенно явление Дункана. К вгрызаниям желудка в самого себя добавились еще и угрызения совести: я не справилась с обязанностями пифии. Планирование… тьфу, предвидение – все-таки моя профессиональная обязанность. Еще вчера я должна была учесть все сегодняшние аппетиты. А сегодня я, кажется, уже и вовсе не провидица. Дальше завтрашнего дня ничего не вижу. Куда там, дальше секунды – ни зги! Да, права несчастная Иби – я утратила дар. Нищенки его у меня украли.
Я отодвинула болезненного цыпленка. Несмотря на весь мой зверский голод, это изъятое у бродячего кота блюдо не внушало мне ни малейшей приязни даже в качестве собеседника.
– Ничто ничего никому не покажет! – просветила я полторы грибных шляпки, утопших в жиденьком бульончике. Скатившаяся слеза добавила соли и без того пересоленной водице. – Что оно может показать, если времени нет?! Пустой звук, сотрясение воздуха, слепая последовательность… Время! Хронос! Пожиратель собственных детей! Покажет, как же! Это Хронос-то? Хренос! Потому что время – такая же фикция, как мой сегодняшний обед. Одна видимость и ничто в сущности!
Раздалось скромное покашливание.
Один из столбиков террасы раздвоился, из густой тени вышла подпорченная копия Дика.
– Кто посмел вас так расстроить, прекрасная жрица? – подтянул колки и тронул струны невидимой лютни завораживающий голос.
– Время! – разозлилась я на непрошеного зрителя. – Его нет! Украли. Что вам угодно, магистр?
Оказалось, магистр решил удостовериться в добром здравии убиенной, поелику слышал о покушении.
– Я… счастлив, что вы живы, – глубокий голос продемонстрировал искреннее волнение и даже дрогнул в нужном месте. – Но категория времени не столь проста. Пока существует сознание, материя и тот, кто связует, будет и время, прекрасная жрица Истины.
О нет, только не это, не надо мне дополнительного курса лекций! У нас здесь каникулы, к вашему сведению. И жрица сегодня особенно ненавидит слово «жрица» – оно ей напоминает о хлебе насущном. И она намерена отдохнуть от истин, лекций и лекторов. Немедленно. И не надо ее сопровождать, у нее уже есть один провожатый, замечательный и скромный собеседник. Да вот же он, синенький такой, с крылышками, ждет не дождется на блюдечке, когда на него соблаговолят обратить внимание.
Забрав цыпленка в качестве сопровождающего лица, я гордо удалилась в тоскливые стены кельи, оставив магистра иронично посмеиваться на террасе.
Хочу быть пожарным дозором: ему судьба дважды в день беконы подбрасывает… Я глянула на пустую клетку под потолком. Хоть это помещение мне удалось освободить от грызунов, заявив, что если я окажусь неспособной предвидеть пожар лучше крысы, то туда мне и дорога.
– Вот бекон – это уже существенно, – протянула я мечтательно, привставая на цыпочки в поисках заветного рычажка. Если подтянуть кровать, да водрузить на нее табурет, да…
– На, держи! – подарком судьбы ввалился в комнату взмыленный Пелли с подносом бутербродов и горячим бульоном в кастрюльке, застав меня в разгаре строительных работ. – Ох, еле успел!
Бедняга с лету бухнулся на скамью, утирая пот.
– В жизни так не бегал, даже от кикиморы. Она, кстати, щас убийцам твоим мозги чистит. Ох. и злющая баба! Они там все на ушах стоят! А вельможу видела? Ох, и лют! Знаешь, кто он? Ни в жизнь не догадаешься! С твоими-то способностями…
Четыре стены предоставленной в мое пользование комнатушки еще зимой вогнали меня в такую тоску, что та и к середине лета не думала развеиваться. Я пристроилась на открытой во внутренний дворик террасе, забрав обед, простывший до кашля и даже, судя по цыпленку, до трупного окоченения.
Нашествие на крепость непредвиденных событий плохо сказалось на нашей кухне. Особенно явление Дункана. К вгрызаниям желудка в самого себя добавились еще и угрызения совести: я не справилась с обязанностями пифии. Планирование… тьфу, предвидение – все-таки моя профессиональная обязанность. Еще вчера я должна была учесть все сегодняшние аппетиты. А сегодня я, кажется, уже и вовсе не провидица. Дальше завтрашнего дня ничего не вижу. Куда там, дальше секунды – ни зги! Да, права несчастная Иби – я утратила дар. Нищенки его у меня украли.
Я отодвинула болезненного цыпленка. Несмотря на весь мой зверский голод, это изъятое у бродячего кота блюдо не внушало мне ни малейшей приязни даже в качестве собеседника.
– Ничто ничего никому не покажет! – просветила я полторы грибных шляпки, утопших в жиденьком бульончике. Скатившаяся слеза добавила соли и без того пересоленной водице. – Что оно может показать, если времени нет?! Пустой звук, сотрясение воздуха, слепая последовательность… Время! Хронос! Пожиратель собственных детей! Покажет, как же! Это Хронос-то? Хренос! Потому что время – такая же фикция, как мой сегодняшний обед. Одна видимость и ничто в сущности!
Раздалось скромное покашливание.
Один из столбиков террасы раздвоился, из густой тени вышла подпорченная копия Дика.
– Кто посмел вас так расстроить, прекрасная жрица? – подтянул колки и тронул струны невидимой лютни завораживающий голос.
– Время! – разозлилась я на непрошеного зрителя. – Его нет! Украли. Что вам угодно, магистр?
Оказалось, магистр решил удостовериться в добром здравии убиенной, поелику слышал о покушении.
– Я… счастлив, что вы живы, – глубокий голос продемонстрировал искреннее волнение и даже дрогнул в нужном месте. – Но категория времени не столь проста. Пока существует сознание, материя и тот, кто связует, будет и время, прекрасная жрица Истины.
О нет, только не это, не надо мне дополнительного курса лекций! У нас здесь каникулы, к вашему сведению. И жрица сегодня особенно ненавидит слово «жрица» – оно ей напоминает о хлебе насущном. И она намерена отдохнуть от истин, лекций и лекторов. Немедленно. И не надо ее сопровождать, у нее уже есть один провожатый, замечательный и скромный собеседник. Да вот же он, синенький такой, с крылышками, ждет не дождется на блюдечке, когда на него соблаговолят обратить внимание.
Забрав цыпленка в качестве сопровождающего лица, я гордо удалилась в тоскливые стены кельи, оставив магистра иронично посмеиваться на террасе.
Хочу быть пожарным дозором: ему судьба дважды в день беконы подбрасывает… Я глянула на пустую клетку под потолком. Хоть это помещение мне удалось освободить от грызунов, заявив, что если я окажусь неспособной предвидеть пожар лучше крысы, то туда мне и дорога.
– Вот бекон – это уже существенно, – протянула я мечтательно, привставая на цыпочки в поисках заветного рычажка. Если подтянуть кровать, да водрузить на нее табурет, да…
– На, держи! – подарком судьбы ввалился в комнату взмыленный Пелли с подносом бутербродов и горячим бульоном в кастрюльке, застав меня в разгаре строительных работ. – Ох, еле успел!
Бедняга с лету бухнулся на скамью, утирая пот.
– В жизни так не бегал, даже от кикиморы. Она, кстати, щас убийцам твоим мозги чистит. Ох. и злющая баба! Они там все на ушах стоят! А вельможу видела? Ох, и лют! Знаешь, кто он? Ни в жизнь не догадаешься! С твоими-то способностями…