Мэтьюз Патриция. Сердце язычницы

   К облегчению Лилиа, не прозвучало ни единого возражения, напротив, Кавику приветствовали одобрительными восклицаниями. Тот принял их бесстрастно, но гордо расправил плечи. Когда толпа затихла, Лилиа продолжала:
   – Отныне я ваш вождь, но не потребую от вас слепого повиновения, не прикажу вам стоять насмерть лишь потому, что лично мне это кажется необходимым. Вам нужно самим проникнуться жаждой битвы, только тогда вы сможете одолеть Лопаку. Тех, кто предпочитает склониться перед ним, я не стану удерживать! Одно обещаю вам, люди Хана! Когда придет час сражаться за свободу, я буду в одном строю с вами и, если придется, отдам свою жизнь! Это честь для алии нуи –погибнуть в бою за свой народ! Я верю всей душой, всем сердцем, что мы победим! Воины Хана! Неужели в вас совсем угасла былая гордость? Неужели вы не хотите прославить свои имена, стать легендой на островах? Ваши братья сложат о вас песни, ваши дети и внуки будут с благоговением рассказывать о вас. Разве это не лучше, чем заслужить презрение своей покорностью, своим бессилием перед врагом? Сильные духом и чистые душой испокон веков побеждали в схватках, ибо сама богиня Пеле была на их стороне! Пеле, богиня огня, чья мощь неисчерпаема, чья храбрость безмерна! – Лилиа вскинула руку в направлении Халеакала. – Да пребудет с нами ее благословение, и тогда мы осилим неприятеля!
   Когда Лилиа закончила, толпа взревела от восторга. Поняв, что теперь все на ее стороне, девушка с облегчением вздохнула. Она уже не боялась, что воины обратятся в бегство. Никто не захочет стать посмешищем в глазах собратьев по оружию.
   Вперед вышел Кавика, и мужчины, окружив воина, внимательно и с уважением слушали его.
   – Все прошло как нельзя лучше, – сказал Кавика позднее, подойдя к Лилиа. – Думаю, тебе удалось пробудить в них гордость.
   – Как по-твоему, они не оплошают?
   – Уверен, что нет.
   – Отныне им придется соперничать не друг с другом, а с быстро текущим временем. Его слишком мало, чтобы подготовиться по-настоящему. После нашего бегства Лопаку снедают ярость и жажда мести. Что ж, Кавика, начнем пополнять запас оружия. Ты уже отдал приказ, чтобы оружейники приступили к работе? Каждый воин должен быть полностью вооружен, и как можно скорее. Ну а ты сам сделай все, чтобы как следует обучить их. Они должны уметь драться не хуже тебя. И пусть не теряют бдительности – ведь Лопака и его люди явятся сюда без предупреждения. Нельзя, чтобы нас застали врасплох, поэтому надо удвоить осторожность. Акаки поступила мудро, приказав возвести надстройку на деревенской стене и выставив часовых, хотя до сих пор они не слишком усердно несли дозор.
   – Я уже отдал все необходимые распоряжения, – заверил ее Кавика. – Лилиа... по-моему, тебе лучше укрыться на каком-нибудь другом острове, пока все это не кончится и не наступит мир.
   – Но ты же слышал, что я обещала драться в одном строю с воинами!
   – Это благородный порыв, но неразумный. Ты теперь алии нуи ,и твоя жизнь – большая ценность. Допустим, ты погибнешь в битве. И что тогда?
   – Если я погибну, то некому будет занять место вождя. – Девушка нахмурилась. – И все равно я буду сражаться! Я ценю твою заботу, Кавика, и знаю, что тобой движет преданность и любовь. Но прошу тебя забыть о любви до тех пор, пока не наступит мир. – Она коснулась щеки воина мимолетным поцелуем. – А теперь ступай, милый. С каждым моментом опасность возрастает.
   В это время Акаки сидела у кромки воды в той самой бухте, где совсем недавно дожидалась возвращения дочери. Дети сбились в стайку вокруг нее и упрашивали рассказать сказку. Она едва слышала их, занятая своими мыслями.
   Снова увидеть Лилиа было для Акаки великим счастьем, но радость встречи быстро сменилась вернувшейся тревогой за судьбу Хана. То, что Лилиа рассказала о Лопаке, подтвердило самые худшие подозрения Акаки. Опасность висела над Хана черной тучей.
   Смена верховной власти прошла легко и почти незаметно. Акаки не чаяла избавиться от бремени, оказавшегося ей не по силам, да и жители деревни давно уже ждали перемен...
   Расшумевшиеся дети заставили Акаки вернуться к действительности.
   – Тихо, тихо! – воскликнула она. – Если уж вам так хочется послушать сказку, сядьте и помолчите!
   Дети затихли.
   – О чем же вам рассказать? Может быть, о Пеле? Что ж, слушайте. Все вы знаете, что Пеле повелевает подземным огнем. Ее нрав переменчив, и стоит ей разгневаться, виновник тотчас ощутит на себе ее недовольство и горько пожалеет о своем проступке. Порой гнев ее вспыхивает беспричинно. Я расскажу вам историю Лоиау, которому выпала судьба стать возлюбленным богини огня.
   Давным-давно, когда почти не было преграды между миром мертвых и миром живых, миром небожителей и миром простых смертных, боги любили порой вкусить простых радостей земного существования. И самой Пеле, и ее многочисленным братьям и сестрам нравилось ходить среди людей и жить их жизнью. Они путешествовали с острова на остров, задерживаясь ненадолго на каждом в огненных недрах самых больших гор, в те времена не знавших покоя.
   Однажды они покинули свое жилище, Халеакала, и спустились к той самой бухте, где мы с вами сейчас сидим. Им хотелось вдоволь наплаваться и затеять какое-нибудь шутливое соперничество. Конечно, для такого случая они приняли вид людей.
   Братья и сестры Пеле отдались веселью, а сама она, чувствуя в этот день странную, необъяснимую тоску, прилегла отдохнуть под деревом хала.Одна из ее младших сестер, Хииака, очень любила Пеле и, оставшись с ней, заботливо обмахивала ее пальмовым листом.
   Приняв тоску за усталость, богиня решила, что крепкий сон приободрит ее. Она строго-настрого наказала сестре не будить ее, что бы ни случилось.
   Однако, едва смежив веки, Пеле услыхала в отдалении рокот барабана. Уступив любопытству, богиня оставила свое человеческое тело дремать в тени дерева хала ,а сама отправилась узнать, в чем дело. Все знают, что боги невидимы для смертных, поэтому барабанщик не заметил Пеле, когда она оказалась рядом с ним на песчаном пляже острова Каена.
   Он наигрывал на барабане nay -хула ,а богиня парила чуть поодаль, недоступная его взору. Разглядев барабанщика, она нашла его очень привлекательным. Пеле не знала, что этот сын вождя деревни Кауаи – непревзойденный мастер игры на nay -хула ,лучший исполнитель танцев хула-хулаи человек редкого обаяния.
   Молодежь, собравшаяся на пляже, с восторгом слушала музыканта. Пеле внезапно захотелось повеселиться вместе со всеми. Приняв облик прекрасной молодой женщины, она незаметно присоединилась к кружку слушателей. Все сразу обратили внимание на необыкновенную красавицу. Пораженный Лоиау оставил свой барабан, приблизился к прекрасной незнакомке и сразу решил сделать ее своей женой. Пеле тоже пленил красивый юноша, поэтому скоро они поженились.
   Несколько месяцев Пеле и Лоиау жили в любви и согласии, недоступных простым смертным, как бы сильно ни были они привязаны друг к другу. Но Пеле пришло время вернуться на Мауи, в ее огненное жилище на Халеакала. Поклявшись Лоиау в вечной верности, она унеслась от него на крыльях ветра к своему телу, все еще мирно спящему под сенью дерева хала.
   Лоиау страшно тосковал по ней и жил надеждой на то, что утраченная возлюбленная вернется к нему. Поняв, что навеки простился со своим счастьем, юноша зачах от горя и умер. Любящие подданные горько оплакивали его смерть. Они соткали траурное полотно, завернули в него останки Лоиау, и жрец кахуназаклял тело оставаться в этом состоянии вечно, не поддаваясь тлению. Так оно и лежало на ложе в хижине вождя.
   А что же происходило с Пеле? Пути богов неисповедимы, но говорят, что она и не думала возвращаться к своему смертному супругу, когда улетала от него на крыльях ветра. Богиня поселилась в кратере Халеакала и некоторое время жила там как ни в чем не бывало. Однако внезапно ее снова охватила странная тоска. На этот раз она поняла, что тоскует по Лоиау, и решила послать за ним.
   Ее любимая сестра Хииака взялась исполнить поручение богини и, приняв человеческий облик, отправилась на Каену.
   В Каене Хииаку ожидала печальная новость. Лоиау умер, и душа его простилась с телом. Однако заклятие кахуныне позволяло душе удалиться в мир мертвых, она обитала в пещере на вершине ближайшего утеса. Хииаку даже видела, как душа Лоиау манит ее к себе. Однако его душу стерег ящер Каламаину, крадущий неосторожные души. И все же Хииака поднялась на утес, решив сразиться за душу Лоиау. Конечно, для этого ей пришлось снова принять облик богини, так как человеку не под силу одолеть демонов.
   В пещере сестра Пеле проделала ритуальные взмахи своей волшебной капа ,и ящероподобные демоны растаяли в воздухе со злобным шипением. Она нашла душу на выступе скалы, таком узком, что удержаться на нем ей помогал лунный луч. Хииака бережно взяла душу, укутала в волшебную капаи вспорхнула с утеса подобно легкому ветерку.
   Оставалось только вернуть душу в зачарованное тело. Хииака дождалась, пока спустится ночь, вошла в хижину, где на роскошном ложе спал вечным сном мертвый юноша, склонилась над ним и со всеми предосторожностями вложила душу туда, где ей и положено обитать. Очень скоро Лоиау поднялся со смертного одра, силы вернулись к нему, и он стал совсем прежним. Хииака передала ему, что Пеле желает воссоединиться с ним, и это наполнило его сердце несказанным счастьем. Они отправились на Мауи в самом большом каноэ, сопровождаемые целым отрядом вооруженных воинов, как и полагается во время торжественных выездов.
   Однако все это, вместе взятое, заняло довольно долгое время, а Пеле, нетерпеливая и раздражительная, истолковала задержку тем, что Хииака обманула ее доверие и соединилась с Лоиау. Свою слепую ярость богиня обрушила на любимые рощи сестры, одну, состоящую из деревьев хала ,а другую – леуа ,залив ни в чем не повинные растения лавой и испепелив их огнем. Но даже тогда ее гнев не остыл. Она укрылась в своих покоях, не желая никого видеть, и там ждала вестей, кипя от ярости.
   Тем временем Хииака и Лоиау достигли Мауи. Там юноша расстался со своим эскортом, отпустив воинов домой. Лишь несколько женщин отправились вместе с ним и Хииака вверх по склону горы Халеакала. Юноша бестрепетно шел вперед, надеясь на скорую встречу с любимой. Сестра же Пеле заметила ужасный урон, нанесенный ее рощам, и со страхом обратила взор к вершине кратера, ожидая вспышки ярости богини. Потом Хииака послала двух женщин, сопровождавших их, вперед с добрыми вестями, но Пеле при виде их разгневалась еще сильнее и приказала убить посланниц, не слушая объяснений. Ту же участь она уготовила и своему неверному супругу.
   Хииака сразу поняла, что случилось, поскольку и сама была богиней. Однако, не обладая таким могуществом, как Пеле, она не могла отвратить ужасную кару, уготованную Лоиау. Хииака обняла и поцеловала юношу, предупредив о том, что его ожидает, так как за время пути полюбила Лоиау как брата.
   Но Пеле в своей ярости не желала видеть очевидного. Поцелуй Хииака она расценила как вызов, и бешенство вскипело в ней с новой силой. Из кратера изверглась раскаленная лава, устремилась к юноше, и тот бросился прочь от Хииака. Пеле между тем приказала немедленно сжечь его.
   Ее сестры покинули кратер и направились к Лоиау, чтобы исполнить повеление Пеле. Предвидя неминуемую гибель и желая оправдаться, юноша запел своим дивным голосом, в песне объясняя, что с ним случилось, и без конца повторяя, что был, есть и будет верен своей божественной супруге. Но Пеле всегда пропускала мимо ушей мольбы тех, кто разбудил ее гнев.
   Сестры ее, однако, вняли мольбам Лоиау и рассказу Хииака, они поверили в невиновность красивого юноши и пожалели его. Приблизившись, богини окружили Лоиау кольцом, но не коснулись его. Тогда прозвучал громовой голос Пеле, приказывавшей тотчас выполнить ее приказ. Теперь она послала для этого своих братьев. Спасения не было.
   Хииака сделала смертное тело Лоиау нечувствительным к боли. Когда огненные братья Пеле набросились на него, он превратился в прекрасную каменную статую.
   Акаки умолкла. Несколько минут дети тоже молчали, потом маленькая девочка спросила:
   – И что же, он так и стоит там, на вершине, этот каменный юноша?
   – Нет, малышка, – с улыбкой ответила Акаки. – Я ведь уже говорила, что нрав у Пеле переменчивый. Она горяча, но отходчива, наша великая богиня. Как только причина, пробудившая ее ярость, исчезла, она образумилась, прислушалась к словам сестры и поняла, что была несправедлива к Лоиау. Пеле вернула ему жизнь, но при этом справедливо рассудила, что они слишком разные и он заслуживает более кроткой спутницы жизни. И богиня дала согласие на то, чтобы он и Хикака поженились. Так они и сделали и, пока юноша не умер от старости, жили как простые смертные на острове Каена...
   Только тут Акаки увидела дочь. Лилиа подошла незаметно и сейчас, зачарованная, сидела позади кружка детей.
   – Ну что, Лилиа? – оживилась Акаки. – Тебе это удалось?
   Девушка кивнула.
   – А теперь, дети, идите играть, – сказала Акаки.
   Те сразу разбежались по пляжу. Лилиа опустилась на песок рядом с матерью.
   – Слушая эту историю, я вспоминала времена, оставшиеся в далеком прошлом. Тогда я была девочкой и вот так же ловила каждое слово волшебных сказок. Как давно это было!.. Но я снова ощутила себя совсем юной.
   – Это меня радует, доченька.
   – Сейчас самое время рассказывать истории о Пеле, – вздохнула Лилиа. – Мне очень понадобится ее благословение... Впрочем, оно понадобится всем нам.
   – Воины прислушались к твоим словам? – Да.
   – Ты вдохнула в них волю к сопротивлению?
   – Думаю, да. Но мне страшно за воинов, мама. Высказав все, что давно уже рвалось из глубины моей души, я вдруг почувствовала себя так, словно обрекла многих из них на смерть. Эта мысль омрачила мою радость.
   – Хорошо, что ты успела вернуться не слишком поздно... Мои уговоры не произвели бы должного впечатления. Конечно, многие погибнут, но такова судьба воина, когда неприятель подступает к деревне. Ты заранее винишь себя за все, что может случиться с твоим народом, и это неудивительно – такова изнанка власти. Нелегко нести бремя власти, но пустоголовый человек не сознает, что это большая ответственность. Ты призываешь воинов к битве за правое дело, помни об этом.
   – Помню, мама, но сомнения не уходят... Я знаю, что в моем стремлении уберечь Хана нет ничего дурного! Я ненавижу хищника Лопаку!
   – Я тоже ненавижу его. Однако ты так и не рассказала мне, как жила несколько месяцев на родине отца.
   – Эти воспоминания тяготят меня.
   – Неужели все было так плохо?
   – Не совсем. Было немало и хорошего.
   И вдруг, не сводя взгляда с далекого горизонта, Лилиа начала рассказывать матери об Англии. Она поведала ей о Дэвиде Тревелайне, надеясь, что мать поймет, поскольку она и сама когда-то полюбила англичанина.
   – Ты говоришь так, словно этот Дэвид... словно он стал тебе очень дорог. Это так?
   – Да, мама.
   – И ты до сих пор любишь его?
   – Я... Нет, я не могу ответить на этот вопрос. Просто не знаю. Сердце все еще стесняет боль, стоит только подумать о Дэвиде.
   – Судя по твоему рассказу, он очень напоминает Уильяма.
   Воцарилось молчание. Женщины смотрели вдаль, предаваясь дорогим сердцу воспоминаниям. Потом Акаки посмотрела на дочь с пониманием и сочувствием.
   – Что сказать тебе, чем утешить? Может, всегда лучше вовремя понять, что тебя любят не так сильно, как хотелось бы. Все проходит, пройдет и боль. Со временем ты изберешь кого-нибудь другого.
   – Наверное, ты права, – рассеянно откликнулась Лилиа.
   Она не могла отвести взгляда от горизонта, словно что-то в бесконечной морской дали притягивало ее. Должно быть, так оно и было. До сих пор девушке казалось, что она покончила со своей неуместной, ненужной любовью, выбросила ее из головы. Но как только имя Дэвида было произнесено вслух, боль утраты вернулась с прежней силой. Долгое время девушка сидела молча, и Акаки, уважая ее печаль, тоже не проронила ни слова.
   – Тем не менее все это осталось в прошлом, – вдруг сказала Лилиа. – Надо уметь забывать, так ведь, мама? Пожалуй, я поплаваю.
   Она поднялась, сбросила капаи вошла в воду, не оглядываясь и как бы давая понять, что тема исчерпана и разговор закончен. Спокойные прибрежные воды были , , .
   неглубоки, но дно быстро понижалось. Погрузившись по пояс, девушка поплыла к устью бухты, туда, где катились валы океанских волн. После возвращения на Мауи она еще ни разу не плавала по-настоящему: короткое утреннее купание не шло ни в какое сравнение с долгим заплывом, когда удается встряхнуться телом и душой и как бы родиться заново. Лилиа страстно любила океан. Наедине с ним она забывала обо всем, даже об угрозе нападения, которая на суше преследовала ее, как мрачная тень.
   Девушка плыла вдоль берега, пока не оказалась в излюбленном месте, где ревел прибой и где ее подхватывали на пенистый гребень большие волны. Обычно Лилиа успевала нырнуть под волну прежде, чем та разбивалась о берег, но если ее все же выбрасывало на песок, она только смеялась от счастья. Вдоволь наигравшись с морем, девушка улеглась на песок.
   В деревню она направилась, когда начало темнеть. Лилиа медленно шла вдоль берега, наслаждаясь приятной усталостью, но вдруг увидела человека, идущего навстречу. Несколько мгновений спустя она узнала в нем Кавику.
   – Я очень тревожился за тебя, Лилиа. Правда, Акаки сказала, что ты плаваешь, но когда стало смеркаться...
   – Я обо всем забыла, – с раскаянием объяснила девушка и ласково погладила воина по щеке. – Но теперь мы встретились, и все в порядке. Расскажи, как прошел первый урок.
   – Я предвижу большие трудности. Хотя воины теперь полны решимости сражаться, но этого мало. Чтобы победить, понадобится военная сноровка, а они не держали оружия с тех пор, как отбили первую атаку Лопаки. Эти люди вели мирную жизнь, Лилиа! Как мне их обучить? Я всего лишь простой воин, хоть и ношу звание военачальника. Может, пока не поздно, передать его кому-нибудь другому?
   – Некому, Кавика. Ты один имеешь хоть какой-то опыт воинской подготовки. Вспомни, ведь и тебя Лопака учил наравне с другими, а раз ты был у него на хорошем счету, значит, твое мастерство не оставляло желать лучшего. Конечно, учить других непросто, но если выбора нет, приходится порой становиться учителем. А теперь вернемся в деревню и поужинаем вместе со всеми.
   Они взялись за руки и повернули с пляжа на тропу, ведущую к деревне через перелесок. Остановившись под сенью пальм, Кавика взял Лилиа за руку.
   – Мы с тобой не были вместе с тех пор, как вернулись в Хана.
   – Но не потому, что мне не хотелось этого. Просто слишком много было дел.
   – А я уже начал бояться, что ты изменила решение. Помнишь, что ты сказала тогда на вершине Халеакала?
   – Конечно, помню и повторила бы это еще раз, если бы не знала способа лучшего, чем слова, доказать, как много ты для меня значишь.
   Кавика заключил ее в объятия. Страсть, которую они испытали во время бегства из лагеря Лопаки, вспыхнула в них с новой силой. Лилиа и молодой воин заключили друг друга в объятия. Потом они предались любви и, испытав наслаждение, начали задремывать. Но вскоре, стряхнув с себя сон, Лилиа прошептала:
   – Нам пора вернуться в деревню. Как-никак я теперь алии нуи.Что скажут мои подданные, если я буду исчезать на целые ночи?
   В тот же вечер после ужина, по традиции состоявшего из вареной рыбы и пои ,Лилиа снова напомнила Кавике о своем высоком положении.
   – Можно мне провести ночь в твоей хижине? – спросил воин после ужина.
   – По-моему, это неразумно. До тех пор пока брачный обряд не соединил нас, ты мне не муж, и люди посмотрят косо на то, что я делю свое ложе с мужчиной. Это воспримут как нарушение обычаев, а сейчас их нужно придерживаться особенно строго. Потерпи, пока мы не покончим с Лопакой. Настанет мир, а с ним и время думать о будущем, о совместной жизни.
   – Хорошо, потерплю.
   Хотя Лилиа привела вполне разумные доводы, в глубине души она сознавала, что тянет время, и стыдилась этого. Тем более что островитяне не судили ближних строго, когда речь шла о сердечных делах. И уж конечно, они не стали бы роптать, если бы алии нуиразделила ложе с мужчиной. Они, пожалуй, списали бы это на суровые времена: ведь нельзя совершить брачный обряд, когда в окрестностях деревни шныряют люди Лопаки. Лилиа же утешалась тем, что не приходится принимать решение немедленно, так как перспектива брака с Кавикой не радовала, а пугала ее. Девушка была от души благодарна ему за то, что он облегчил ей боль разлуки, но понимала, что никогда не полюбит Кавику так, как Дэвида.
   К тому же пока Кавика был только простым воином. Союз с ним не нарушал обычаев, однако супруг алии нуидолжен быть ей под стать. Вот если бы Кавика сумел повести за собой воинов Хана, если бы ему удалось победить... тогда его общественный статус поднялся бы очень высоко, и они стали бы прекрасной парой.
   У двери хижины Лилиа стояли на страже два воина. Пожелав им мирной ночи, она отправилась спать. Сон пришел не сразу и ненадолго. Какой-то звук разбудил Лилиа, и она поняла, что рядом кто-то находится. Это оказался один из стражей.
   – Проснись! Проснись, алии нуи!– говорил он почтительным, но громким шепотом. – Это очень важно, проснись скорее!
   – Что случилось, Хуко?
   – На деревню совершено нападение, и военачальник велел доставить тебя в безопасное место.
   – Этому не бывать! Я дала слово воинам, что буду сражаться бок о бок с ними, а слово алии нуинерушимо! Скажи, Лопака бросил на нас все свои силы?
   – Пока неизвестно. Мы знаем одно: атакуют они с юга.
   – Тогда скорее туда! – Девушка вскочила и затянула на талии свою капа.– Идем же!
   – Но я не могу, – потупился Хуко. – Кавика поклялся изгнать меня из деревни, если я не укрою тебя от опасности.
   – Если он отдаст такой приказ, я отменю его, потому что вождь здесь все-таки я. Если мнения военачальника и вождя расходятся, кого должны слушаться воины? Вспомни, что говорят об этом древние обычаи! А теперь веди меня к месту атаки.
   Хуко повиновался. Второй страж с факелом присоединился к ним, и все трое отправились туда, откуда доносились звуки сражения. Ночь выдалась темная, окрестности тонули во мраке, и лишь факелы, укрепленные на верхушке высокой стены, немного рассеивали тьму. Лилиа показалось, что это не массированная атака. Когда она подошла ближе, догадка подтвердилась: то был лишь небольшой отряд. Очевидно, Лопака задумал разведку боем.
   Лилиа не могла не отдать должное его таланту военачальника. Он не бросил сразу все свои силы на штурм, а для начала послал небольшую группу воинов выяснить, где находится наиболее уязвимое место в линии обороны. Кроме того, Лопака наверняка хотел понять, силен ли боевой дух защитников деревни. Все это удручило девушку. Лучше бы Лопака оказался самонадеянным и рвался напролом, пытаясь задавить противника массой и деморализовать его внезапностью нападения. Потом Лилиа припомнила день гибели Коа, когда Лопака бросил в бой все свои силы и потерпел поражение. Что ж, урок не прошел даром...
   Внезапно девушку сильно толкнули. В тот момент она в задумчивости стояла поодаль от стены, а от толчка отлетела и того дальше, распластавшись на земле. Кто-то навалился на нее сверху. Краем глаза Лилиа заметила копье с оперенным наконечником, пролетевшее в опасной близости от нее. Хуко поднялся и подал ей руку, смущенно улыбаясь. В стороне торчало, все еще подрагивая, то самое копье.
   – Почему вы оба здесь?! – загремел поблизости гневный голос Кавики. – Разве я не приказал увести Лилиа в безопасное место? Ты не выполнил приказ, Хуко!
   Воин повесил голову, и Лилиа поспешила защитить его:
   – Не брани этого воина. Ему был отдан встречный приказ, отдан тем, кто выше рангом, чем ты. Подчинившись, он поступил правильно.
   – Я считаю, что алии нуиопасно находиться там, где идет бой, – возразил Кавика. – А что, если бы это копье попало в цель?
   – Но оно не попало, так что и говорить не о чем.
   – Однако это могло случиться. И может в любую минуту! Ради Хана, ради своего народа ты не должна подвергать себя опасности.
   – Мы уже обсуждали это, Кавика.
   Лилиа повернулась к месту схватки. К ее радости, перевес был явно на стороне защитников деревни. Вскоре нападающие оставили попытки преодолеть стену и растаяли в ночном мраке. Когда Лилиа оглядела тех, кто остался по эту сторону стены, ее радость усилилась. Несколько воинов получили легкие ранения, но серьезно никто не пострадал. Когда стало ясно, что атака захлебнулась, раздались крики ликования.
   – На этот раз мы победили, – сказала Лилиа, не скрывая облегчения. – Но нельзя терять бдительности. Надеюсь, дозорные не покинули свои посты? Лопака хитер и способен на все. Возможно, эта атака была всего лишь ловушкой. Он надеялся, что мы стянем все свои силы в одно место и тем самым позволим ему проникнуть внутрь в другом.
   – Конечно, это возможно. Поэтому я строго-настрого приказал воинам не покидать своих постов, как бы их ни тянуло участвовать в схватке. – Кавика устало провел по лбу тыльной стороной ладони.
   Лилиа ласково погладила его по плечу.
   – Ты правильно поступил, милый. Я горжусь тобой. Лицо воина просветлело, но губы его оставались плотно сжатыми. Он сдержанно поблагодарил Лилиа за теплые слова, потом добавил: