Но по дороге в Бофор Маргарет вдруг почувствовала холод неясной тревоги, который усилился, когда пакетбот приближался к Берегу Пиратов. Что-то было не так, она это знала, но по давней привычке все опасения оставила при себе.
   Когда они наконец возвратились в «Дом мечты», было уже поздно. На террасе их ждала Фелис.
   – Я уже начала было думать, что вы заблудились, – проговорила она с облегчением. – Как провели время? Хорошо?
   – О да, – ответила Маргарет, чувствуя, что беспокойство ее нарастает с каждой секундой. – День был чудесный.
   Ребекка молчала, все еще предаваясь меланхолии.
   – Думаю, что вы проголодались. – Фелис встала. – В гостиной вас ждет ужин. Поскольку я не знала, когда вы вернетесь, то приказала приготовить только холодные блюда. Кроме того, у меня есть новости. С сегодняшней почтой прибыли письма от ваших родителей. Они написали также и Эдуарду, – добавила она после некоторого молчания. – По-моему, изменились планы, касающиеся вашего возвращения домой. Но мне кажется, будет лучше, если вы вначале сами прочтете письма, а потом мы обсудим ситуацию.
   – Что-нибудь случилось? – быстро спросила Маргарет. – С родителями?
   Фелис взмахнула рукой, чтобы ее успокоить.
   – О, вам абсолютно не о чем беспокоиться, моя дорогая. Ваши родители в полном порядке. Но все же идите и прочтите письма.
   Маргарет, вздохнув, опустила на колени прочитанное письмо.
   – Мама пишет, что наше возвращение в Индию придется перенести на более поздний срок. Она пишет, что пиндари опять бунтуют. Отец уверен, что скоро начнутся беспорядки.
   Ребекка оторвала глаза от чтения.
   – Да, и мой отец пишет, что есть серьезные опасения по поводу Байрама, который выдвинул требование о выдворении наших войск за пределы доминиона. Отец упоминает об этом вскользь, но я чувствую, что он очень обеспокоен.
   – А кто такой Байрам?
   – Это могущественный индийский правитель, глава маратхов, одного из самых многочисленных народов в штате Махараштра, – пояснила Ребекка. – В прошлом с ним было много неприятностей.
   У Маргарет на глаза навернулись слезы. Значит, предчувствие ее не обманывало. Но как там родители?
   – О, Ребекка! Ты думаешь, с ними все порядке? Ребекка подошла к дивану, на котором Маргарет читала свое письмо, и обняла ее за плечи.
   – Конечно, дорогая. Вспомни, в скольких сражениях участвовали наши отцы, но из всех переделок выходили невредимыми. Кроме того, пока нет серьезных оснований опасаться, что вообще будет какой-то мятеж. Насколько я понимаю, полной ясности в этом вопросе пока нет. Я уверена, скоро все успокоится. Подобные угрозы были и раньше, но ничего не происходило.
   – А вдруг как раз именно сейчас там происходит что-то ужасное? – проговорила Маргарет со страдальческим видом. – Боже мой, как долго идут сюда письма! Они отправлены месяц назад. Видишь штемпели? Наверняка там уже все изменилось.
   – Успокойтесь, дитя мое, не надо так переживать. – Добрые глаза Фелис ласково глядели на Маргарет. – Я уверена, что все в полном порядке и ваши родители живы и здоровы. В письме, адресованном Эдуарду, говорится, что вам придется задержаться с отъездом, пока ситуация полностью не нормализуется. Что касается нас, то мы очень рады тому, что расставание откладывается. Пожалуйста, оставайтесь у нас, сколько пожелаете. Вы не представляете, как нам приятно ваше общество. А мне в особенности. Ведь быть единственной женщиной на острове так одиноко.
   Глаза Фелис увлажнились, и Маргарет схватила ее за руку.
   – Тетя Фелис, нам так приятно у вас гостить. Это огромное удовольствие. Вы все так добры к нам, так заботливы. – Она помахала письмом. – Вот если бы только знать, что с родителями…
   Фелис погладила ее по руке.
   – Я понимаю вас, моя дорогая, понимаю. Но нам следует набраться терпения и ждать. По крайней мере до весны. – Она просветлела. – На зиму мы переедем в Саванну, и вы увидите, там будет гораздо веселее.
   Ребекка задумчиво смотрела на письмо в своей руке. Новости, конечно, ее тоже обеспокоили, и она сильно переживала за родителей, но, несмотря на это, в душе у нее все ликовало. Теперь, когда появилось столько времени, можно не опасаться, что проблема с Жаком будет решена. К весне он, конечно, уже созреет. А в том, что это будет так, она не сомневалась.

Глава 7

   Шлюп «Предвестник» медленно поднимался по реке Саванне. Ребекка, Маргарет и Жак стояли на носовой палубе. Несмотря на позднюю осень, день выдался чудесный, теплый, а неприятный прохладный ветерок, по мере того как они удалялись от острова, постепенно начал стихать.
   Ребекка подняла глаза на паруса и вздохнула, затем опустила их ниже, надолго задержав взгляд на лице Жака. Они стояли рядом настолько близко, насколько позволяли приличия.
   – И как долго мы будем подниматься по этой реке?
   Жак улыбнулся:
   – Около пятнадцати миль. А плывем мы медленно не только потому, что здесь оживленное движение, хотя судов, как видите, предостаточно, – движение замедляют главным образом отмели. Их тут множество, но самое главное – от месяца к месяцу они меняют свое положение. Посмотрите, уже начались верфи, скоро вы сможете увидеть город.
   Жак протянул руку вперед, а второй взял за локоть Ребекку, и она почувствовала, как в нее вливается волна тепла. Ребекка не покидала палубу, с тех пор как они вошли в устье реки, но чувствовала себя превосходно: ни малейшего намека на усталость и ее всю переполнял восторг.
   Ну можно ли придумать лучше? Во-первых, погода чудесная, во-вторых, она приближается к незнакомому, но уже заранее милому ее сердцу городу, а в-третьих, что самое главное, находится в обществе своей ближайшей подруги и человека, которого любит. Единственное, что несколько омрачало радость счастливого дня, – это беспокойство за родителей. Что там сейчас происходит в Индии? Однако что она могла в данный момент предпринять? Оставалось надеяться и верить в отца, а она в него очень верила. Бог даст, он сумеет уцелеть и в этой смуте.
   Стоявшая рядом Маргарет думала совсем о другом. Она стала невосприимчива ни к каким красотам, потому что с того самого дня, как пришло письмо из дома, ее не покидало чувство, что с ее отцом должно произойти что-то ужасное.
   Ребекка сжала ее руку.
   – О, посмотри, Маргарет! Это Саванна. Видишь, вон там, впереди?
   Маргарет, чьи глаза были не такими зоркими, как у Ребекки, подалась немного вперед и без всякого энтузиазма приставила ладонь козырьком ко лбу. Она увидела обрывистый песчаный берег, довольно высокий, портовые сооружения, какие-то дома и множество судов различного назначения, больших и малых. У причала стояли совсем новые корабли с паровыми двигателями, о которых она знала лишь то, что они существуют. Выглядели они довольно странно; особенно нелепыми казались огромные деревянные колеса, располагавшиеся по бортам.
   На набережной было столпотворение – ящики, корзины, бочки, кипы каких-то товаров, пестрая разноликая толпа матросов. Полуодетые, черные и белые, они сновали туда-сюда по набережной, как жуки. Там же в обоих направлениях двигались десятки тяжелых повозок и фургонов. Шум от всего этого стоял оглушительный: ржание и топот лошадей, пронзительные крики, пение, сиплые ругательства – все это, смешиваясь, создавало невообразимую какофонию.
   Наверху обрывистого берега среди деревьев тоже были видны складские помещения и еще какие-то здания, назначения которых Маргарет определить не могла.
   От разбросанных повсюду куч мусора исходило такое зловоние, что ее деликатный желудок немедленно среагировал. Она прижала к носу платок.
   – Запах тут несколько неприятный, – проговорил Жак виноватым тоном. – Так на всех пристанях, во всем мире. Воздух станет чище, как только мы поднимемся выше грузового причала. И вы увидите город. Он красивый.
   Жак весело рассмеялся, увидев, что Маргарет смотрит на него с сомнением.
   – Правда. Саванна очень милый город. Вы сами в этом убедитесь, как только мы минуем портовые сооружения.
   – Можете верить моему сыну, милые дамы, он говорит правду, – сказал Эдуард. Он прогуливался по палубе с Фелис под руку и в этот момент подошел к ним.
   Ребекка обратила внимание, что сегодня Фелис выглядит особенно хорошо. Эдуард сманеврировал так, чтобы оказаться как можно ближе к Ребекке, и ей в нос ударил густой запах рома, табака и помады, которой он смазывал волосы. Эдуард пребывал в прекрасном настроении.
   – Должен вам сказать, мои дорогие, Саванна – город весьма необычный. Необычными были люди, которые его основали, необычным было и само его основание.
   Ребекка улыбнулась своему будущему свекру:
   – Как интересно.
   – Вот именно. Понимаете, на примере Саванны проводился благородный филантропический эксперимент. Джеймс Оглторп с друзьями представляли его себе как утопический город, убежище, пристанище для тех, кто пострадал от религиозных преследований, а также тех, кто разорился из-за долгов. Город должен был жить за счет поставок сырья в Англию и функционировать в качестве доказательства меркантилистской теории национального продукта.
   – Благородный план, тут нет сомнений, – смущенно проговорила Маргарет, не отрывая носового платка от ноздрей.
   – Да, так оно и было, – сказал Эдуард, – но на практике идеи Оглторпа не сработали. Шелковая промышленность, на которую попечители возлагали много надежд, так и не поднялась. Английской королеве не пришлось сшить себе платье из джорджианского шелка. Большинство привезенных сюда редких растений так и не прижились, а потом началось и всякое другое. Было разрешено селиться католикам и евреям, сняли запрет на продажу рома, разрешено было также привозить сюда рабов. После этого Саванна стала таким же городом, как и все остальные в Колониях. Тем не менее сейчас это один из самых процветающих городов в Штатах.
   – А много ли здесь англичан? – спросила Маргарет, опять же через платок.
   – Вы имеете в виду людей английского происхождения? – спросил Эдуард. – Да, очень много. Но не большинство. Кого здесь только нет – поселенцы из Зальцбурга, из Моравии, шотландские горцы, швейцарцы, уэльсцы, евреи и, конечно же, французы. А вы знаете, что самый жесткий отсев эмигрантов, какой только когда-либо проводился в американских колониях, был именно здесь, в Джорджии? В качестве поселенцев сюда допускались люди только с хорошей репутацией, обладающие высокими моральными качествами и семейные. Вам может показаться интересным еще и тот факт, что город не разрастался случайно и беспорядочно, как большинство городов в этой стране, а планомерно застраивался. Он был разбит по плану Джеймса Оглторпа на равнине, прилегающей к обрывистому берегу реки. Равнина эта называется Ямакрау-Блафф. Согласно плану перекрестки всех улиц должны были образовывать площади – всего их двадцать четыре, – для того чтобы люди могли собираться на праздники, а также торговать. Сейчас эти площади служат в основном лишь украшением города.
   – Ямакрау! Что за странное слово? – удивилась Ребекка.
   Эдуард усмехнулся:
   – Это индейское слово, дорогая. В этой местности живет много индейцев. Когда сюда прибыл Оглторп, на том месте, где сейчас стоит город, было поселение индейцев, которое и называлось Ямакрау. Здесь жило племя крик, предводительствуемое вождем Томо-Чи-Чи. В то время оно находилось на тропе войны.
   Ребекка подняла глаза на обрывистый песчаный берег: «Так вот она какая, эта новая страна. А виды не особенно отличаются от английского пейзажа».
   – А сейчас здесь есть индейцы?
   – О, вы будете их встречать, и достаточно часто.
   – А они похожи на индийцев? – спросила Маргарет. – Я просто не могу себе вообразить, как они выглядят. Слышала, что их зовут «краснокожие». У них что, действительно красная кожа?
   Эдуард засмеялся:
   – На Дупту они не похожи, если вы это имеете в виду. Они принадлежат совсем к другой расе, и кожа у них имеет красноватый оттенок, а не коричневый или черный. Но скоро вы прибудете в Саванну и увидите сами.
   На Ле-Шен спустился вечер. Начало темнеть. Арман сидел в большом кресле у окна и хмуро созерцал закат. О том, какое у него было настроение, не стоит даже и упоминать.
   К нему бесшумно приблизилась Люти с подносом, на котором стоял большой бокал. От звука ее голоса он вздрогнул.
   – Вот, я принесла тебе выпить холодненького. Может, это поднимет настроение.
   Он молча повернулся и взял бокал, от которого исходил аромат крепкого рома.
   Поставив поднос на столик, Люти опустилась на подушку, лежавшую рядом с креслом Армана, и взяла его за руку.
   – Я так огорчена, – произнесла она мягко глубоким, низким голосом.
   Он бросил на нее взгляд.
   – Что же могло тебя огорчить?
   Люти слабо улыбнулась ему в полумраке:
   – Мне всегда грустно, когда ты в таком настроении. Такой мрачный, такой ожесточенный. Это ведь из-за англичанки, правда? Она очень красивая.
   Арман осушил наполовину содержимое бокала одним длинным глотком.
   – Допустим, ты права, но это все равно тебя не касается. – Он издал какой-то звук, отдаленно напоминающий смех. – Да и зачем мне нужна эта избалованная англичанка, которая, наверное, даже и представления не имеет, как вести хозяйство?
   Улыбка Люти стала шире.
   – О, молодой хозяин, ей и не надо это уметь, поскольку у тебя есть я. Она для другого. И ты это знаешь. Ведь знаешь, верно?
   Арман устало улыбнулся:
   – Люти, ты единственный человек, которому я разрешаю так с собой разговаривать. Почему я не сержусь на тебя за твою дерзость? А ведь следовало бы.
   – Потому что я тебе как вторая мать, и ты прекрасно знаешь, что я всегда думаю лишь о том, чтобы тебе было хорошо. – Она говорила мягко, но уверенно. – Из-за чего ты так расстроился? Из-за девушки, или ты снова поссорился с отцом?
   – Я полагаю, и то и другое. – Арман допил ром и протянул ей бокал. – Ты ведь знаешь, если бы Эдуард дал мне здесь полную свободу, я бы взял с этой земли вдовое больше. Одного хлопка сколько можно было бы собрать. А сколько выручить денег. Я мог бы ввести севооборот, чтобы не истощалась почва. Но на все мои предложения отец всегда отвечает отказом. У него совершенно отсутствует деловая жилка. Единственное, что он знает, – это как тратить деньги. И Жак почти такой же. С тех пор как мой брат вернулся с войны… Но что толку говорить об этом.
   – Правда – то, что ты говоришь, – кивнула Люти. – Я сама это вижу. И все же тебе надо найти к отцу особый подход. А то ты всегда на него наскакиваешь, как молодой бычок, а это его только раздражает и восстанавливает против тебя.
   Арман горько рассмеялся:
   – Он был настроен против меня с самого начала. Задолго до всего. Ты же сама мне недавно все рассказала.
   Люти тяжело вздохнула:
   – Мне не следовало тебе говорить. Теперь я понимаю, что зря это сделала, но мне хотелось, чтобы ты знал правду. Я думала, если ты будешь знать, это поможет как-то справиться с ожесточением. Ты хотя бы будешь понимать причины. Но теперь я вижу, что пользы мало, это только еще больше прибавило в твою жизнь горечи.
   Арман коснулся ее руки:
   – Нет! Нет, Люти. Ты все делаешь правильно. Для меня очень важно знать правду. И мне действительно стало легче. Клянусь, это именно так. Ты и твоя мать – вы обе мне настоящие друзья, единственные в мире, и я обязан вам до конца своих дней. Твоя мать умерла, ее я уже никак отблагодарить не могу, но тебя, надеюсь, когда-нибудь удастся. Я дам тебе свободу. Если бывшим рабам будет разрешено здесь жить, ты останешься; в противном случае, опять же если у меня появится достаточно денег, я отправлю тебя куда-нибудь в безопасное место.
   – Будем надеяться, что это когда-нибудь случится. – Она грустно улыбнулась. – Когда-нибудь, когда я уже не буду тебе нужна, когда у тебя будет кто-нибудь, например эта красотка, маленькая англичанка, которая станет присматривать за тобой…
   Арман покачал головой:
   – Боюсь, Люти, что как раз об этой англичанке, о которой ты говоришь, и речи быть не может. Она положила глаз на кое-кого другого в нашей семье, а ко мне не питает ни малейшего интереса.
   – Ну и чудесно! – Люти всплеснула руками и поднялась на ноги. – Пойду приготовлю тебе ужин, хороший ужин. Пусть хоть вкусная еда немного тебя порадует.
   Она бесшумно покинула комнату, оставив Армана снова созерцать надвигающуюся темноту, вспоминать нежные губы Ребекки и мягкую податливость ее тела.
   – Фелис говорит, что это будет большой прием, – произнесла Ребекка, разглядывая в зеркале свою новую прическу. Зеркало стояло на туалетном столике в большой спальне, которую им с Маргарет отвели в особняке в Саванне. – Будет очень много важных гостей, и я слышала, как Эдуард говорил Жаку, что для него приготовлен большой сюрприз – особенный гость. Хотелось бы знать, кто это.
   Занятая одеванием, Маргарет промолчала, а Ребекка задумалась, мысленно перенесясь на несколько недель назад. Эти недели, что они провели в Саванне, Ребекка считала восхитительными. По своим размерам этот городской дом, конечно, с «Домом мечты» сравниться не мог, но тоже имел прекрасную планировку и был богато меблирован. Располагался он на большом участке, фасадом к площади Рейнолдс-сквер. Его окружал живописный сад с множеством редких растений.
   Жак был прав: сам город оказался довольно милым. От реки и до южной окраины его пересекала широкая, мощенная песчаником главная улица, которая называлась Булл-стрит. На нее словно нанизано было ожерелье площадей, засаженных китайскими вишнями и белыми кедрами.
   В городе было несколько интересных зданий. Одно из них располагалось прямо на Рейнолдс-сквер. Это великолепное сооружение было воздвигнуто в 1789 году Джеймсом Хабершемом-младшим, который, как поняла Ребекка, был одним из самых значительных фигур в городе. Теперь в нем располагался банк Джорджии, «Плантерс бэнк». Его стены имели необычный нежно-розоватый оттенок. Эдуард объяснил, что это сквозь белую штукатурку просвечивают красные кирпичи, из которых сложен дом.
   Другое интересное здание еще только воздвигалось. Ребекка всегда им любовалась, когда ей случалось оказаться поблизости. Этот огромный жилой дом, который будет занимать целый квартал, был спроектирован выдающимся архитектором Уильямом Джеем и обещал стать самым роскошным и величественным зданием во всей Саванне.
   Ребекка снова повернулась к зеркалу.
   – Маргарет, тебе нравится моя прическа? Прежде чем ответить, Маргарет внимательно ее изучила.
   – Думаю, да. Хотя должна заметить, что это уж слишком мудрено.
   Ребекка улыбнулась своему отражению.
   – Господи! Неужели ты не понимаешь? Сегодня я хочу выглядеть потрясающе. Фелис сказала, что здесь соберется весь цвет Саванны, и я не желаю, чтобы меня затмили местные красавицы.
   – Разве такое может случиться? Ты всегда была самой красивой, при любых обстоятельствах. Это для тебя секрет? – заметила Маргарет без всякой зависти и чувствуя даже некоторую гордость. Лично она не жаждала блистать на балу, но находиться рядом со звездой, которая вызывает восхищение и завистливые взгляды, несомненно, ей было приятно. Пусть сияет Ребекка, а Маргарет было достаточно и отраженного света. Ее бы только смутило, если бы вдруг засияла она сама.
   Пребыванием в Саванне она тоже была довольна. Единственное неудобство заключалось в том, что приходилось делить комнату с Ребеккой. С большим удовольствием она бы жила отдельно. Однако пришлось смириться.
   Саванна была городом сравнительно небольшим, так что здесь все друг друга знали, и приезжие всегда привлекали интерес местных жителей, особенно если это две привлекательные молодые девушки. Маргарет и Ребекку едва не рвали на части, их приглашали почти каждый день, даже опомниться было некогда. Без их участия не обходилось ни одно сколько-нибудь значительное событие в городе. А вот теперь пришла очередь Молино: они устраивают у себя в доме большой прием.
   Готовящийся бал должен был стать гвоздем сезона, и даже Маргарет чувствовала это, хотя не разбиралась во всех нюансах светских отношений. В доме с утра царило приподнятое настроение. Даже загадочный Дупта, казалось, несколько просветлел. И Фелис.
   – Маргарет, ты заметила, как изменилась Фелис, с тех пор как мы здесь? – произнесла Ребекка, словно прочитав ее мысли. – Все ее недомогания вроде бы кончились, она мне кажется сейчас здоровее, чем когда-либо.
   Маргарет кивнула:
   – Странно, но я как раз подумала об этом. И ты знаешь, здесь спится много лучше. – Она слегка покраснела, и Ребекка это заметила.
   – Неужели все это время на острове ты думала о нашем ночном визитере? Но ведь с тех пор как мы обнаружили тайный ход, прошло уже несколько месяцев. Я за это время ничего необычного больше не замечала. А ты?
   – Я тоже, – смущенно призналась Маргарет, – но все равно была напряжена, почти каждую ночь боялась, что это снова случится. Ко мне никто не приходил, но странную музыку я слышала еще один или два раза. Я в этом уверена. Во всяком случае, до приезда в Саванну я ни разу с тех пор по-настоящему не выспалась.
   – Непохоже, чтобы в этом доме тоже был тайный ход. Однако мне кажется странным, что здесь все ведут себя как-то иначе.
   – А может быть, все дело в Армане? Ведь он единственный, кого здесь нет. – Маргарет задумалась. – Мне кажется, он сильно раздражал своего отца.
   Боясь как-нибудь себя выдать, Ребекка отвернулась. Образ жизни, какой они вели в Саванне, был достаточно суматошный, к тому же она постоянно общалась с Жаком, и тем не менее… в мыслях то и дело возвращалась к Арману и к тому эпизоду на холме, вспоминая о нем гораздо чаще, чем хотелось бы. И хотя длилось это всего какую-нибудь минуту, а то и меньше, но память о прикосновении его рук, губ, мысли о том, как он прижал ее тогда к себе и какие чувства при этом в ней всколыхнулись, вытеснить из своего сознания ей никак не удавалось. Почему теперь, находясь так близко от заветной цели, так близко от Жака, она продолжает думать об этом неотесанном Армане?
   Ребекка улыбнулась.
   В Саванне Жак стал еще более внимательным, чем когда-либо. Она полагала, что этому способствовало появление многочисленных поклонников. Ничто лучше не раздувает пламень в мужчине, как появление соперника. А если соперников много? Такова природа мужчины – он может находиться рядом с женщиной и быть к ней лениво-равнодушным, но, стоит ему обнаружить, что эту женщину жаждет кто-то другой, мужчина сразу же начинает жаждать ее с утроенной силой. А в том, что Ребекка была действительно желанна почти каждому мужчине, сомнений не возникало.
   В ее пользу действовало и еще одно обстоятельство. Незадолго до их отъезда в Саванну случилось так, что она проходила мимо гостиной, где беседовали Эдуард и Жак. Несколько слов, которые она уловила, заставили ее остановиться и прислушаться.
   – Сынок, – говорил Эдуард, – ты не считаешь, что пришло время серьезно подумать о женитьбе? Понимаешь, тебе уже почти тридцать – самая пора произвести на свет наследника. Я не так уж молод, ты это знаешь, и существование мое не вечно. Подари мне и матери радость видеть своих внуков, пока мы еще окончательно не одряхлели.
   Жак ответил не сразу, голос его был тихим и неуверенным:
   – Я полагаю, вы правы, сэр. Каюсь, я действительно пока об этом не много размышлял. Война, понимаете…
   – Ерунда все это, мой мальчик! Война кончилась, и ты теперь дома. Почему бы тебе не остепениться?
   Я не вижу причин, которые бы этому препятствовали. И самое главное, кандидатур предостаточно. В Саванне полным-полно достойных девушек на выданье. Но при чем тут Саванна, когда прямо здесь, под одной с тобой крышей, живут две такие красавицы. – Эдуард хохотнул. – Имеющий глаза да видит. А у меня есть глаза, и я вижу, как ты смотришь на Ребекку; не укрылось от меня и то, как она смотрит на тебя. Девушки красивее тебе просто не найти. А что же касается ее семьи и состояния, то тут дела обстоят еще лучше. Ее отец достаточно богат и даст за ней приличное приданое. В этом я уверен. И препятствий к браку никаких нет – она хотя тебе и родственница, но очень дальняя. Не двоюродная сестра и, кажется, даже не троюродная. Выбирай: либо она, либо Маргарет – каждая из них могла бы стать тебе отличной женой.
   Ребекка почувствовала, что ее лицо горит, но скорее от радости, чем от смущения. Она была достаточно взрослой, чтобы понимать, насколько важным фактором при принятии решения о браке является материальное благосостояние семьи жениха и невесты. Эдуард был совершенно прав: отец даст ей в качестве приданого приличную сумму. И брак этот у него тоже не вызовет никаких сомнений, потому что войти в близкое родство с семьей своего американского кузена было бы для отца' желательно. Она задержала дыхание, стараясь не пропустить ответ Жака.
   Заговорил он опять не сразу и очень тихо.
   – Вы правы, отец. Я не отрицаю, что сильно увлечен Ребеккой и постоянно ищу ее общества. А найдется ли мужчина, который бы вел себя иначе? Тем не менее я не уверен, что готов к женитьбе.
   Раздался шлепок. По-видимому, Эдуард хлопнул сына по плечу.
   – Так в чем же дело, сынок? Приобрети, пожалуйста, эту уверенность как можно скорее. Помни, время пришло.
   В этот момент Ребекка услышала шаги: по коридору кто-то шел. Она оглянулась и увидела, что в ее сторону идет горничная. Приняв озабоченный вид, Ребекка поспешила в противоположном направлении.