Мей Дебора. Аромат жасмина

   – Ты сама пожелала стать любовницей?! – ахнул князь. – Да как ты посмела?
   – Я достаточно взрослая для того, чтобы решать за себя, – девушка смело посмотрела отцу прямо в глаза. – И я умею разбираться в людях. Во всяком случае, развратному старику – подлецу и негодяю я предпочла лучшего в мире человека.
   – Не забывай, что ты – моя дочь! – рявкнул Рудельштайн, ошарашенный ее дерзостью. – И должна не забывать о фамильной чести!
   – Успокойтесь, дорогой князь, – с гадкой улыбкой произнес Брюгехоффен, старательно вытерев лицо платком и небрежно отбросив его в сторону. – Разве вы не понимаете, почему она говорит все эти мерзости? Во всем этом чувствуются происки этого мерзавца. – Барон повернулся к Элизе и заговорил сладеньким голосом: – Тебя ведь предупреждали о том, что Ауленберг – подлец. А ты уверяла, что он – порядочный человек и, всего лишь опекает тебя по просьбе твоей матушки. Теперь ты видишь, дитя мое, – он окинул выразительным взглядом съежившуюся фигурку девушки, – его ложная забота обернулась для тебя трагедией. Можно ли после этого рассчитывать на почтенное супружество? Простите, князь, но даже я, такой старик, теперь не смогу назвать своей женой столь очаровательное, но падшее создание.
   Элиза подняла на отца глаза, полные слез. Как лее доказать ему, что она и не думала порочить его имя? Как объяснить, что она ни о чем не сожалеет? Поверит ли он в то, что она была совершенно счастлива всего лишь четверть часа назад? А сейчас ее сердце кричит от горя и страха…
   – Итак, сударь, вы запятнали мою честь и оскорбили мою дочь! – сурово провозгласил Рудельштайн. – Я вижу только один выход из создавшегося положения. – Он выдержал паузу и высказал приговор: – Как порядочный человек, вы обязаны на ней жениться.
   – Жениться? – Ауленберг обернулся и сердито взглянул на Элизу.
   Его даже передернуло от слова «жениться», но малышка с заплаканными доверчивыми глазами и губами, припухшими от поцелуев, выглядела такой беззащитной и, в то же время, соблазнительной, что слова возмущения застряли у него в горле.
   – Разумеется, не приходится ожидать, что вы поведете себя достойно и возьмете на себя ответственность за этот позор, – язвительно заметил князь. – Поэтому я лично требую, чтобы вы женились на моей дочери.
   Он заметил, с какой тоской Фридрих смотрит на Элизу, и истолковал его взгляд по-своему:
   – О, понимаю! Вы решились соблазнить девушку, полагая, что за нее некому заступиться, считая ее незаконнорожденной. Так вот, прошу учесть, что я официально признал свою дочь. В Элизе течет княжеская кровь, и я никогда не согласился бы на брак своей дочери с таким подлецом, как вы, если бы не сегодняшний злосчастный вечер. Кстати, вам тоже не пришлось бы рассчитывать на это, – холодно заметил Рудельштайн барону Брюгехоффену.
   Фридрих ошеломленно молчал. В голове у него творился полнейший хаос. Князь выжидающе уставился на Ауленберга.
   – Прошу вас… отец, – прошептала Элиза. – Не заставляйте его. Фридрих вовсе не обязан на мне жениться. Между нами ничего не произошло.
   – Искренне на это надеюсь, – хрипло проговорил князь, болезненно сморщившись. – Но честь твоя в любом случае пострадала.
   – Вы правы, ваше сиятельство, – Фридрих с трудом шевелил губами. – Перед законом совести я должен исправить это прегрешение. Похоже, мой долг теперь взять вашу дочь в жены.
   Ауленберг взглянул на Брюгехоффена, прячущегося за спиной князя, и в глазах старика прочел сияющее злорадство. Подлец весьма рад его унижению. В душе Фридриха забурлили злость и смятение. Зачем только он оказался в ту проклятую ночь возле дома своего брата! Зачем вздумал подобрать на улице эту взбалмошную девчонку, из-за которой так глупо влип! Подумать только, какая ирония судьбы: еще недавно он считал, что Верхоффен нанял Элизу, чтобы с ее помощью поставить в глупое положение Вильгельма, а вместо этого в совершенно идиотскую ситуацию попал он сам и не без участия дядюшки своего приятеля.
   Он так долго жаждал назвать Элизу своей, и теперь его мечты исполнятся. Только вместо того, чтобы назвать ее своей любовницей, он обвенчается с ней. Какой позор! Конечно, удар смягчает тот факт, что князь Рудельштайн признал Элизу своей дочерью, но трудно представить, как отреагирует князь Вайер-Мюрау на столь щекотливый брак, да еще учитывая столь пикантную ситуацию.
   – Что ж, Элиза, теперь ты получишь то, что хотела, – с горькой усмешкой проговорил Ауленберг, бросая на девушку злой взгляд. – Ты получишь статус замужней дамы.
   Элиза с ужасом смотрела на него, а Фридрих, быстро натянув на себя брюки, саркастически обратился к Рудельштайну:
   – Полагаю, вы окажете мне любезность и сообщите, где и когда состоится венчание.
   С этими словами он подхватил свои рубашку и сюртук и, громко хлопнув дверью, вышел.
   Вслед за ним покинули кабинет и князь с бароном Брюгехоффеном, чтобы дать Элизе возможность одеться. Сурово взглянув на барона, Рудельштайн мрачно заметил:
   – Вы, надеюсь, понимаете, что эта история не должна стать пищей для пересудов. В противном случае сплетник понесет заслуженное наказание. Наша милостивая императрица Сисси не любит, когда оскорбляют женщин.
   Брюгехоффен испуганно закивал головой. Он знал, что князь Рудельштайн пользуется симпатией королевской семьи, и за последние минуты уже не раз пожалел, что впутался в историю, которую затеял его племянник. Нахальная девчонка, вместо того чтобы понести наказание и подвергнуться позору, станет баронессой Ауленберг. Месть Иоганна определенно сорвалась.

ГЛАВА 17

   Князь решил, что Элиза отправится вместе с ним в его особняк на улице Аугустинерштрассе. Девушка не была в восторге от этого предложения, но ее мнения никто не спрашивал. Холеный мажордом проводил ее в большую спальню, расположенную на верхнем этаже, и запер на ключ. Такое распоряжение он получил от князя, который приказал не спускать с девчонки глаз.
   Элиза обреченно присела на кушетку у изножья кровати и задумалась. Мысли путались, в голове мелькали обрывки фраз, грозовые глаза Фридриха и разгневанное лицо отца…
   Пытаясь отогнать от себя постыдные воспоминания, девушка подняла голову и огляделась. Небольшая комната была обставлена изящной мебелью, стены обиты кремово-розовым шелком, а над кроватью, возле которой она сидела, спускался атласный балдахин с княжеским гербом. Во всей обстановке чувствовались тонкий вкус и не показная, а истинная роскошь.
   Элиза впервые попала в дом отца, но вместо радости и любопытства испытывала сейчас лишь раскаяние и горечь. Он привез ее сюда как игрушку, которая… испортилась. Обидно и больно сознавать, что все эти годы князь почти не замечал ее, а теперь, в самый неподходящий момент, вдруг решил проявить свою отцовскую заботу. Неужели он не понимает, что она уже не маленькая девочка?
   Девушка зябко поежилась и снова вспомнила тяжелый взгляд Фридриха, которым он одарил ее перед уходом. Бедный барон… Так неожиданно лишиться свободы, которую они оба ценили больше жизни. И что же осталось у них? Стыд и позор, разбитые мечты и… ненависть будущего супруга… Нечего сказать, весело начинается семейная жизнь.
   Рудельштайн, вне себя от злости, ворвался в особняк на Химмельфортгассе, сметая все на своем пути. Отправив испуганных служанок собирать вещи Элизы, он ринулся к любовнице, пугая своим грозным рыком горничных:
   – Аманда!!!
   Фрау Розенмильх, услышав его, испуганно вскочила с дивана. Бросившись к зеркалу, она поспешила придать своему лицу соблазнительное выражение, но не успела и шагу ступить, как дверь с грохотом распахнулась и на пороге появился князь. Вид у него был такой, словно за ним гнались дикие звери.
   – Альберт, дорогой! Ты здесь! – бросилась к нему Аманда. – Как я рада!
   – Как ты посмела? – загремел он, повелительным жестом останавливая ее.
   – Что случилось?.. – женщина застыла, боясь ослушаться своего повелителя. – Что случилось, мой милый? В чем я провинилась перед тобой?
   – Аманда, как ты могла? – князь устало рухнул на диван. – Моя дочь!..
   – Элиза? – Аманда ахнула, решив, что с дочерью случилась беда. – Где она? Скажи мне, что с ней? – Она подбежала к любовнику и упала перед ним на колени.
   – Хуже, чем больна, – простонал Рудельштайн. – Она опозорена. И это произошло по твоей вине, – он брезгливо стряхнул ее руку.
   Аманда побледнела.
   – Опозорена?.. Ничего не понимаю, объясни толком.
   Князь одарил ее уничтожающим взглядом и отчетливо произнес:
   – Я еще не успел подняться к себе, как получил сообщение от барона Брюгехоффена о том, что моя дочь находится в страшной опасности. Барон просил, не медля, отправиться в одно заведение в Венском лесу. Там я застал свою дочь в объятиях развратника Ауленберга. Моя малышка стала жертвой отъявленного негодяя! И знаешь, что он имел наглость заявить? Что делает это с твоего полного одобрения. Каков прохвост!
   Аманда облегченно вздохнула. Зная шальной характер Элизы, она опасалась, что та натворила что-нибудь похуже. Но тут же вновь испуганно взглянула на князя.
   – Видишь ли, дорогой… Элиза давно влюбилась в барона, а он, в свою очередь потерял голову из-за нее. Бог мой, да ты бы видел, как он за ней ухаживал! Его репутация, конечно, оставляет желать лучшего, но я устроила ему испытание, и он его блестяще выдержал. И я дала им свое благословение.
   – Ты позволила дочери завести любовника и теперь так спокойно в этом признаешься? – с убивающим спокойствием спросил князь, пристально глядя на любовницу. Ноздри Рудельштайна угрожающе раздулись, нос заострился, и женщина поняла, что самое страшное только начинается.
   – А в чем я должна винить себя? – встревоженно спросила Аманда. За все время их совместной жизни она ни разу не видела Альберта в таком бешенстве. – Элиза вернулась домой взрослой девушкой, и я решила, что пришла пора устроить ее будущее. Ею весьма заинтересовался барон фон Ауленберг, а она, как я уже говорила, сама проявила интерес к этому господину. Я пыталась отговорить ее, но девочка была так убедительна в своей влюбленности. И я подумала: а чем плохо? Он богат, знатен, будет о ней заботиться и главное – любит ее. Не понимаю, почему ты сердишься. Я всего лишь хотела обеспечить дочери прочное положение.
   – И не сказала мне ни слова! Даже не посоветовалась! – снова взорвался он. – Ты должна была спросить у меня разрешения, узнать – какие у меня планы.
   – Планы! У тебя? – Аманда прижала руки к пылающим щекам. – Да у тебя никогда не было на нее планов. Сегодня ты впервые назвал Элизу своей дочерью! – Она перевела дыхание и смело продолжила: – Ты всегда вел себя так, будто ее не существует, и навестил девочку в пансионе всего один раз, хотя в Париже бывал довольно часто. А теперь, оказывается, у тебя были на нее какие-то виды.
   – Я никогда не жалел для нее денег! Именно я настоял на том, чтобы Элиза получила образование в пансионе для девочек из лучших семей Европы, – возмутился князь. – Я никогда не отвергал ее.
   – Да, дорогой, – с усмешкой заметила Аманда. – Ты все оплачивал, но… Как ты считаешь: легко было девочке общаться со своими законнорожденными приятельницами? Она понимала, что их ждет отличное будущее – счастливое замужество, обеспеченное существование и дети, рожденные в любви и законном браке. А про себя Элиза знала лишь то, что ее мать – содержанка князя. А еще я прекрасно помню, что, когда малышка родилась, ты велел убрать ее с твоих высокочтимых глаз. Я уступила, но не могла отказаться от нее. Не ты, а я любила и люблю нашу девочку. Только я заботилась о ней и каждый день, каждый час молила Господа о том, чтобы у нее все было благополучно. Поэтому я сама решила, что у Элизы будет красивый и щедрый покровитель! И не жалею об этом.
   – Покровитель? – прошипел он. – Значит, ты решила превратить мою дочь в обыкновенную шлюху? И ты лично выбрала ей мужчину, главным достоинством которого является невероятная распущенность? – Князь двинулся к любовнице, угрожающе сверкая глазами. – Значит, благодаря тебе я был вынужден лицезреть собственную дочь в объятиях великосветского подонка! Никогда в жизни я не был так унижен!
   – Ты унижен?! А как же Элиза? Что пришлось почувствовать ей, когда отец ворвался к ней в компании барона Брюгехоффена? Ведь это было, наверно, ее первое любовное свидание… Моя бедная девочка… Бог мой! Где она? Она сейчас оскорблена и подавлена! – Аманда схватила князя за руку.
   – Элиза в моем доме, – с ледяным спокойствием произнес Рудельштайн. – И она останется там, пока не будут произнесены законные клятвы.
   – Клятвы? Какие клятвы?
   – Супружеские, разумеется. Ауленберг – распутник, но все равно женится на Элизе. Он заплатит за то, что посмел обесчестить мою дочь.
   Аманда почувствовала, как холод сковывает ее сердце. Никогда еще Альберт не был таким жестоким и непреклонным. Она долго не отрывала от него глаз и наконец, собравшись с силами, тихо спросила:
   – А про Элизу ты не думаешь? Ей придется стать женой человека, которого ты сам считаешь подлецом и распутником…
   – Она получит то, что хотела. Девчонка осмелилась утверждать, что это был ее личный выбор. Пусть винит саму себя.
   – Понятно… – Аманда едва могла дышать. Князь расправил плечи и направился к выходу.
   У самых дверей он остановился и обронил:
   – Венчание, думаю, лучше провести в какой-нибудь маленькой церкви подальше от центра. Я сообщу тебе, когда все закончится.
   – Когда закончится? – переспросила она. – Ты хочешь сказать… Ты хочешь сказать, что я не смогу присутствовать на свадьбе дочери? – у нее подкосились ноги, и она ухватилась за спинку стула. Комната поплыла перед глазами, весь мир пошатнулся.
   – Но, Альберт, ты не можешь лишить меня возможности…
   – Элиза выходит замуж за знатного человека, – высокомерно бросил князь. – Ты не должна порочить ее. И без того венчание состоится по причине довольно щекотливой ситуации.
   Он вышел, даже не попрощавшись. Вот и все. Князь ясно дал понять, что любовница для него – то же, что самая обычная… шлюха.
   – Боже мой, после двадцати лет! – прошептала Аманда, покачнувшись. – После двадцати прекрасных лет выясняется, что я для него значу не больше, чем любая уличная девка. Альберт… как ты мог?
   Пулей вылетев из ресторана, Фридрих поехал прямо в клуб. Там он устроился в отдельном кабинете и потребовал рома. Приятели с удивлением наблюдали за ним, но беспокоить не решились. Даже Верхоффен, с жадным интересом ожидавший его появления, осмелился лишь время от времени интересоваться о его состоянии у лакеев, почти ежеминутно доставлявших барону Ауленбергу новые порции спиртного.
   Очнулся Фридрих только утром и, угрюмо потирая виски, поехал домой. Злость, унижение, негодование и досада – все эти чувства измучили его за долгую ночь, и не было возможности вырваться из их власти.
   Вновь и вновь вспоминая вчерашние события, Ауленберг думал о том, что во всем виноват старик Брюгехоффен. Похоже, этот мерзавец следил за ними, изыскивая возможность отомстить Элизе. А не замешан ли в этой истории любезный друг Верхоффен?
   Он ведь приходится племянником барону Бркнухоффену. Фридрих припомнил, что Иоганн весьма нелицеприятно отзывался о позднем увлечении своего дяди. Он, кажется, еще собирался поставить на место его пассию. Кто мог знать, что речь шла об Элизе?
   Но не успел Фридрих до конца осознать эту мысль, как новое подозрение закралось ему в душу. С чего бы это девчонка предложила в ту давнюю ночь заключить самую глупую в мире сделку?.. Быть может, она заранее все рассчитала и сегодняшний нежданный визит отца был заранее спланирован?
   К тому моменту, когда Ауленберг добрался до своих апартаментов, голова его раскалывалась от вопросов, а ответов не было и в помине. Он был так измотан, что мечтал только об уединении и, может быть, легком завтраке с чашечкой кофе. Но его мечтам не суждено было сбыться.
   Его ожидал дядюшка. Он встретил племянника обычным ворчанием:
   – На этот раз ты превзошел самого себя. Раньше, по крайней мере, ты возвращался домой в более приличном виде…
   Фридрих остановился, изо всех сил стараясь держать себя в руках.
   – Разве так разговаривают с человеком, который собирается распрощаться с вольной жизнью и выполнить ваше повеление? – рявкнул он. – Можете торжествовать. Я женюсь.
   – Женишься? На ком? – дядюшка едва не уронил трубку, которую перед этим раскуривал.
   Ауленберг молча дернул за шнурок звонка. Явился дворецкий.
   – Да, ваша светлость?
   – Завтрак и крепкий кофе. Принесешь в мою комнату, я хочу принять ванну и немного отдохнуть. – Он мрачно посмотрел на князя и добавил: – И я не хочу, чтобы меня беспокоили до конца дня. Исключение составляет сообщение о том, где и когда состоится мое венчание.
   Дворецкий почтительно кивнул и вышел, не подавая вида, что поражен последним замечанием.
   – Я тебе не верю! – пробурчал дядя, когда дверь за слугой закрылась. – Разве хоть одна порядочная девушка согласится выйти за тебя замуж?
   Фридрих язвительно улыбнулся.
   – Я женюсь по особому распоряжению и в самое ближайшее время.
   – И кто она? – подозрительно поинтересовался князь, облокотившись на край стола и приготовившись к худшему. – Отвечай немедленно: на ком ты женишься?
   – Она – моя любовница, – спокойно ответил Ауленберг и, сделав попытку изящно поклониться, ретировался из гостиной.
   Князь проводил его пристальным взглядом и, налив себе немного бренди, присел в кресло и задумался. Фридрих женится на своей любовнице? Все это ужасно, но еще более странно. Всему свету было известно, что Ауленберг меняет женщин чаще, чем принимает ванну. Если только парень не вляпался в дурную историю, то, скорее всего, этот негодник задумал фарс, чтобы насолить своему опекуну! В противном случае эта история закончится трагедией. Жениться осознанно на падшей женщине равносильно гибели. Фридрих никогда не решится на такое добровольно. Нужно срочно разузнать подробности об этой женщине, а также о том, как она получила такую власть над Ауленбергом.

ГЛАВА 18

   Наступил день свадьбы. Утро выдалось сумрачным и невыносимо унылым. Старательные служанки целое утро укладывали волосы невесты в красивую прическу, после чего облачили Элизу в белоснежное платье с серебряными кружевами. Убранство дополнили чудесные диадема, ожерелье и браслеты из великолепного жемчуга. Но князь, увидев их работу, сердито заявил, что все это слишком роскошно, и велел переодеть дочь в более скромный наряд. Расстроенным служанкам, ожидавшим похвалы, пришлось начинать все заново. А невеста лишь обреченно вздохнула и велела достать из шкафа шелковое платье кремового цвета со вставками кофейного оттенка. Оно было безупречного покроя, но более всего подходило для поездки в гости, а не для венчания в церкви. Тихо посовещавшись между собой, служанки осмелились предложить невесте надеть гарнитур из мелких рубинов, но девушка решила, что ограничится лишь бусами из янтаря. Более скромного облачения для свадебной церемонии придумать нельзя. Князь будет доволен.
   Поездка к церкви Святой Екатерины прошла в полном молчании. Припустил мелкий противный дождь, и Элизе неожиданно вспомнилась ночь, когда она встретилась с Фридрихом… Именно дождь стал виной их знакомства, а теперь он ведет ее к алтарю. Тяжело вздохнув, девушка отрешенно уставилась на капли, стекающие по стеклу.
   Когда они подъехали к церкви, дождь прекратился. В храме было пустынно, и только приглушенный звук шагов эхом отзывался от каменных стен. Возле алтаря стоял незнакомый девушке пожилой господин с мрачным выражением лица. Он смотрел на Элизу с недоумением и едва заметной брезгливостью. От его осуждающих глаз девушке захотелось забиться в самый дальний угол, чтобы не чувствовать себя виновной во всех смертных грехах. Ощущение тоскливого одиночества еще больше усилилось, когда князь фон Рудельштайн взял ее под руку. У него был такой вид, словно он прикоснулся к чему-то гадкому.
   Молчание нарушили громкие шаги. Девушка невольно оглянулась и увидела, что к ним направляется Фридрих. Он был одет, как всегда, элегантно, но лицо казалось непроницаемым, и глаза светились ожесточенным блеском. Мрачно кивнув невесте, он взял ее под локоть и грубо потянул к алтарю. Священник уже раскрыл молитвенник, как вдруг сзади послышались быстрые шаги и просьба:
   – Подождите!
   Аманда, облаченная в невероятно элегантное платье лилового цвета и шляпу с плотной вуалью, спешила к ним по проходу. Приблизившись к дочери, она откинула вуаль и улыбнулась так ласково и сердечно, что застывшая душа Элизы встрепенулась от тепла и нежности. Забыв обо всем, девушка рванулась к матери и едва не расплакалась, оказавшись в материнских объятиях.
   – Элиза, солнышко мое, как ты? – прошептала Аманда, взволнованно глядя на дочь.
   – Все хорошо, мама…
   Мать с горечью покачала головой.
   – И поэтому ты выходишь замуж; в этом убожестве? – спросила она, неодобрительно рассматривая простенький наряд дочери.
   – Так велел князь… – Элиза быстро заморгала, чтобы не разреветься.
   – Понятно… – натянуто улыбаясь, Аманда бросила взгляд на Рудельштайна. – Ничего другого я не ждала.
   – Спасибо, что пришла, – прошептала Элиза.
   – Никто на свете не заставил бы меня пропустить такой день, – заявила Аманда и легонько подтолкнула дочь. – Иди, дорогая, к своей судьбе и будь хорошей женой.
   – Я постараюсь, но… Фридрих этого не хочет… – девушка выглядела такой несчастной, что мать вновь прижала ее к себе, с трудом скрывая собственные слезы.
   – Успокойся, малышка, сегодня ночью он получит то, о чем мечтал. А ты обещай мне, что полностью откроешь свое сердце для любви и забудешь обиду.
   – Обещаю, – краснея, пробормотала Элиза и повернулась к алтарю.
   Удивленный заминкой священник откашлялся и спросил:
   – Позвольте начать венчание?
   – Да, пожалуйста, – кивнула головой фрау Розенмильх.
   Глядя с вызовом в лицо Рудельштайну, глаза которого метали молнии, она с гордым видом уселась на скамью. Аманда старательно делала вид, что не замечает гнева своего любовника.
   Церемония бракосочетания началась. Элиза обреченно вслушивалась в слова клятвы. Любить… почитать… подчиняться… иметь и владеть… в болезни и здравии… Сможет ли она выполнить все эти обещания? Словно в тумане она увидела, как Фридрих надел ей на палец кольцо с крупным рубином.
   Отныне они муж и жена.
   Элиза вдруг осознала, что действительно вышла замуж. Теперь она должна любить и почитать его всю жизнь, рожать ему детей и быть верной до конца своих дней. Неужели это и впрямь происходит с ней?
   Ауленберг никак не мог отделаться от мысли, что именно эта девчонка повинна во всех его несчастьях. Эта малышка с глазами незабудкового цвета, столь беззащитная и упрямая, сумела унизить его и подвергнуть позору.
   Священник разрешил молодым супругам обменяться поцелуем. Фридрих зло притянул к себе Элизу, больно поцеловал в губы и тут же резко оттолкнул ее от себя. Повернувшись к присутствующим, он сурово объявил:
   – Мы с женой немедленно уезжаем в Вюрсбаден. Надеюсь, все понимают, что ни о каком свадебном обеде не может быть и речи.
   Бросив свирепый взгляд на князя фон Рудельштайна, Фридрих схватил за руку Элизу и быстро зашагал к выходу из церкви.
   На улице вновь пошел дождь. Не обращая на это ни малейшего внимания, Фридрих сбежал по ступенькам вниз к экипажу и, вскочив в карету, сердито приказал Элизе:
   – Быстрее забирайся! Я не намерен здесь прохлаждаться по твоей милости.
   Девушка поспешила выполнить его распоряжение. Усевшись на сиденье, она отвернулась и уставилась на мокрое стекло, опасаясь новой вспышки гнева Ауленберга. Бросив на нее злой взгляд, Фридрих заметил, что его молодая супруга была похожа на маленького мокрого котенка, но, вместо того чтобы утешить ее, он еле слышно выругался и отвернулся к своему окну.
   Спустя полчаса, когда они выехали за город, Элиза осмелилась робко поинтересоваться:
   – Я могу узнать… а как же мои вещи? И служанка?
   – Твои вещи вместе со служанкой прибудут в Вюрсбаден раньше нас, – не глядя на нее, буркнул Фридрих.
   – А что такое – Вюрсбаден? – решилась задать новый вопрос Элиза.
   – Мое… наше родовое поместье. Еще вопросы есть?
   – Нет… но… мне кажется, нам нужно поговорить.
   – Не думаю, – бросил он. – Длительные поездки навевают на меня тоску, но еще больше я ненавижу пустую болтовню. – Он указал подбородком на противоположное сиденье: – Вот подушка и плед, так что ложись спать.
   Расстроенная его злостью, девушка поняла, что настаивать бесполезно и послушно закуталась в одеяло до самого подбородка. Сон долго не шел. Мысли и чувства находились в смятении, но мерное покачивание рессор и усталость, в конце концов, убаюкали измученную девушку, и она крепко уснула.
   Проснулась Элиза, когда Фридрих грубо встряхнул ее за плечо. Откинув одеяло, девушка, моргая, уставилась в потемневшее окно. Вдалеке, среди могучих деревьев, виднелись очертания величественного строения. Вокруг раскинулся тенистый парк, а немного в стороне мерцало огромное озеро.
   Когда экипаж подъехал к зданию, оказавшемуся вблизи весьма огромным, слуги, высыпавшие на крыльцо, доброжелательно приветствовали хозяина и его юную супругу. Ауленберг сухо представил Элизу дворецкому и экономке и провел ее в дом.