Мэй Джулиан. Узурпатор (Изгнанники в плиоцен - 3)

   - Ну, тогда все как-нибудь образуется.
   Торжественная встреча состоялась в устье реки Онион, к югу от Высокой Цитадели, в прелестном уголке, где соловьи пели в густой листве и деревья роняли цвет, как в идиллической пасторали. Король и королева фирвулагов со свитой из самых проверенных придворных, почетным караулом воителей и воительниц и почти всем штатом королевских кухонь закатили такой пир, каких наивные ревуны в глаза не видывали.
   Отяжелев от пищи, вина и психоактивных паров, переселенцы охотно согласились отправиться в Нионель. Монарший дар: четыреста иноходцев в полной сбруе и вдвое больше элладотериев с повозками, а также стадо недавно прирученных маленьких гиппарионов - для разведения породы - был принят оболваненными монстрами с изъявлением восторженной благодарности. После тщательно разыгранных протестов Шарн и Айфа соблаговолили принять двойной вес всего стада в драгоценных камнях - в качестве частичного погашения налогов, которые нация ревунов задолжала трону за прошедшие восемьсот пятьдесят шесть лет.
   Вопрос о вводе невест в благородные дома фирвулагов был деликатно замят. Этот обычай, объяснили Суголлу, в среде нормальных фирвулагов давно не соблюдается, и было бы странно его теперь восстанавливать. Король и королева в один голос заверили властелина ревунов, что невесты будут чувствовать себя гораздо счастливее (и полезнее) со своими семействами в Нионели. Там они не только примут наравне со всеми участие в восстановительных работах, но и собственноручно уберут брачные покои, чтобы разделить их со своими будущими супругами. На празднике Великой Любви юные ревунши совершат брачные ритуалы вместе с девицами из стана фирвулагов, и юноши будут спариваться с девушками на основе взаимного выбора. Притом королева Айфа высказала опасения, что невесты-мутантки окажутся в несколько невыгодном положении, ведь их число непропорционально велико, однако она лично разошлет пригласительные билеты в самые отдаленные уголки своих владений "диким" фирвулагам, лишь формально подчиняющимся трону, и тем самым обеспечит дополнительный приток женихов. Но ежели какая-нибудь из пришлых красавиц в нынешнем году останется невостребованной, ее непременно "подцепят" на будущий год, как только слух об очаровании и богатом приданом дочерей ревунов разнесется по всей Многоцветной Земле.
   На этой милой ноте королевский кортеж отбыл. Суголл, сбросив с плеч бремя тревог и страхов, удалился в свой парчовый шатер, дабы отдохнуть от тягостного двухдневного путешествия. А счастливые мутанты захрапели на той же поляне, где пировали, и приняли во сне свои естественные обличья.
   Не спали только Грег-Даннет и Катлинель. Когда зашла луна и погасли костры, полукровка-повелительница и юркий генетик во фраке взяли фонари и пошли дозором по поляне - убедиться, все ли ревуны в добром здравии. Скопище гротескно деформированных тел, одетых с неуместной роскошью, расположилось в Дантовом беспорядке на примятой траве. Повсюду валялись пустые фляги и грязная посуда.
   Грег-Даннет нарушил молчание:
   - Ты так ничего и не сказала Суголлу?
   - Язык не повернулся. Он столько пережил за эту зиму - а тут еще путешествие, все время на нервах. Он боялся, что Шарн запихнет нас в какое-нибудь захолустье вроде Альбиона. Нионель по сравнению с ним кажется ему раем. Нет уж, пусть немного придет в себя, прежде чем узнает плохие новости. И смотри, Грегги, ни полслова, иначе я на тебя рассержусь.
   - Не бойся, буду нем как рыба! - Генетик затряс своей обезьяньей головкой. - Король с королевой и челядью очень мило все обставили, но, бродя в толпе, я поймал много всполошенных мыслей. А ты, моя дорогая, с твоими возможностями наверняка сразу поняла, где собака зарыта.
   - Этого следовало ожидать, - ответила Катлинель. - Ревунов никогда не вводит в заблуждение иллюзорный вид друг друга, а ведь они с фирвулагами принадлежат к одной и той же метапсихической модели.
   Грег-Даннет удрученно вздохнул.
   - Да, только для людей и тану, не обладающих даром ясновидения, маски останутся герметичными. Бедные маленькие дурнушки! Впрочем, слияние генофондов было лишь частью нашего евгенического плана. У нас есть еще генная инженерия и Кожа.
   - Да, но какой позор их ждет на празднике Великой Любви! Кто знает, как это на них отразится! Ох, Грегги, вот несчастье-то!
   Она умолкла и высоко подняла фонарь. Под ивой расположились три маленьких страшилища: ножки-тростиночки переплетены, карликовые мордочки застыли в блаженном покое. На всех юбочки, расшитые драгоценными камнями, венки, красные сапожки.
   2
   Сидя на большом дереве, одиноко росшем посреди цветущей саванны, ворон внимательно следил за тем, как пара саблезубых кошек подстерегает добычу. Неподалеку беззаботно паслась стайка золотистых лиророгих газелей, и внезапно саблезубый самец напал на них из высокой травы. Они бросились врассыпную, но дорогу им преградила лежавшая в засаде самка. Почти небрежно она взрезала горло газели своими десятисантиметровыми клыками. Ее партнер был тут как тут и вожделенно облизывался.
   В сердце ворона вспыхнула извечная жажда крови. Перед его принудительным напором кошки отступили, шипя выгнули спины, но ворон, не обращая на них внимания, нацелил клюв - острый эбонитовый кинжал - в огромный черный глаз газели. Животное перестало биться, отказавшись от борьбы. Ворон напился водянистой слизи, потом крови.
   Но не почувствовал облегчения. Прежде все было иначе.
   Он вспорхнул обратно на ветку и стал покачиваться там, отупелый, несчастный, глядя, как свирепые кошки возобновили свою трапезу. Ну никакого удовольствия! Почему он не чувствует прилива горячей энергии, как бывало раньше, когда ему удавалось утвердить свою власть над жертвой? Почему нет былого восторга даже при проникновении взглядом в земную твердь?
   Это его вина.
   Солнце расползалось вширь, словно кровавый омут. Ворон уцепился за ветку, чувствуя, что мозг его туманится, а кишки пухнут. Наконец он выблевал темную слизь, затем, внезапно обессилев, выпустил ветку и, поскольку крылья не держали его, тяжело плюхнулся на землю, прямо в лужицу мерзкой блевотины.
   И тут у нее возникло знакомое ощущение, будто ее колесуют, руки и ноги в колодках, а палач, зверея, концентрирует боль, которая вливается во все отверстия ее тела. Колесо вращается, глубже и глубже погружая ее в чан с нечистотами. Хотя во рту у нее распорка, она закрывает глотку вспухшим языком, чтоб не захлебнуться, а подавленный крик разрывает легкие. И едва симфония боли достигает апофеоза, палач применяет еще более изощренную пытку: сажает ее на кол. Солнечная вспышка. Поворот колеса в воздухе. Освобождение. Страх, смешанный с экстазом, отступает, остаются унижение и позор.
   "Хватит, довольно, - молит мучителя ее ум. - Нет..."
   "Что, не хватит?"
   Он заботливо счищает с нее скверну, смеется; его прекрасное лицо проглядывает сквозь кровавую пелену тумана; то и дело он осыпает поцелуями ее неподатливое тело (и это страшнее всего, потому что она готова разрыдаться от любви, от ненависти, от ужаса и полнейшего отупения).
   "Кричи, - уговаривает он ее. - Проклинай меня, это станет твоим избавлением". Но она не произносит ни звука, закрывает глаза, чтобы не видеть его, и ум, чтобы не знать, что будет дальше, - теплые, нежные струйки на щеках.
   "Тебе нравится. Ты получаешь удовольствие, потому что в этом твоя суть, из этого тебя сотворили..."
   "Хватит, не хватит. Пусть я умру, лишь бы не видеть, не чувствовать. - Агония разума. Очищающая боль сжигает мозг, яростно струится по его каналам. - Хватит. Не хватит..."
   "Ну давай, кричи, - принуждает он. - Крикни хоть раз, напоследок".
   Но она не кричит, и колесо, пройдя полный оборот, снова окунает ее в зловонный чан. Душа съежилась, укрылась в крохотном святилище, не заметное за раздражающими противоречиями наслаждения-боли, унижения-экстаза, любви-ненависти. Он разрушает, созидает ее. Сводит с ума и невольно высвобождает ее сверхчеловеческие метафункции. Убивает, совершая с нею акт любви.
   "Хватит. Не хватит. О возлюбленный мучитель!"
   Ворон едва барахтается в лучах кровавого солнца. Его диск вращается, стряхивает с нее вонючие капли, изъязвившие тело, потом один луч вытягивается, как ракета или огненный вихрь, и снова хочет пронзить ее лоно.
   "Нет, не выйдет, - говорит она солнцу. - В боли уже нет наслаждения. И никогда не будет, пока я не сотру тебя с лица земли, о любимый!"
   Саблезубые хищники насытились и уселись на солнышке, облизывая морды и лапы. Это были великолепные создания, мраморно-пятнистые, с темными полосами на голове и хвосте. Самец подошел к издыхающей вороне, но птица источала жуткую вонь и страдание, поэтому он лишь презрительно ткнул ее лапой, затем повернулся к своей спутнице и позвал ее в чащу отдохнуть после сытного обеда.
   Ворон очнулся от забытья и окликнул:
   "Куллукет".
   "Фелиция".
   "Это ты, любимый?"
   "Это я, Элизабет. Бедная моя девочка. Дай я помогу тебе".
   "Поможешь?.. Хватит?.."
   "Я прерву твои кошмары".
   "Прервешь? Прервешь боль-наслаждение?"
   "Наслаждения уже нет. Оно уже ушло. Осталась только боль. Больное сознание, исполненное муки, раскаяния. Я помогу".
   "Ты? Только он может мне помочь. Если умрет".
   "Неправда. Я сумею тебе помочь. Навсегда смою грязь. Ты станешь ясной и чистой, как новорожденная".
   "Меня больше нет. Презренная, отверженная, изгаженная тварь - вот что я такое".
   "Ошибаешься. Тебя можно исцелить. Иди ко мне".
   "К тебе? А как же они? Ведь они идут сюда, чтобы воздать мне должное и последовать за мною. Чтобы утолить жажду моего сердца. А ты хочешь заманить меня к себе? Ты дурадурадура..."
   "Они лгут, Фелиция. Они не смогут дать тебе то, чего ты жаждешь. Они только используют тебя в своих целях".
   "Не верю, они приведут ко мне моего возлюбленного, вернут мне радость!"
   "Нет. Это ложь!"
   "Они не могут лгать, они - ангелы тьмы".
   "Они - люди. Активные операторы".
   "Не дьяволы?"
   "Люди. Лживые люди. Слушай меня, Фелиция. Ты ведь знаешь, я была в Галактическом Содружестве одной из лучших целительниц. Я вылечу тебя, если ты придешь ко мне по своей воле. И не потребую ничего взамен. Не посягну на твою свободу. У меня в мозгу блокировано супер-эго, поэтому я никогда не причиню зла живому существу. Я только хочу видеть тебя свободной, счастливой, в здравом рассудке. Другие ничего подобного не сделают".
   "А вдруг сделают?"
   "Спроси их".
   "Спрошу! Я выясню, правду ли они сказали, что приведут ко мне Куллукета".
   "Испытай их".
   "Да. Хорошо. Элизабет! Ты в самом деле можешь стереть мои кошмары! Знаешь, это не та боль".
   "Знаю. Она - часть твоего недуга. Порой ты воспринимаешь боль как наслаждение. У тебя есть нарушения мозговой деятельности. Еще с детства. Но это можно поправить, если ты откроешься и добровольно впустишь меня. Согласна?"
   "Не знаю. Хватит боли? Не хватит! КУЛЛУКЕТ! КУЛЛУКЕТ! КУЛЛУКЕТ!"
   С хриплым карканьем ворон взмыл в воздух. Внизу в густой чаще дремали саблезубые хищники, а стадо газелей продолжало беззаботно щипать траву на равнине Испании.
   3
   Во дворе крепостного замка Афалии разворачивалось учебное сражение. Двум первым пришельцам, стоявшим на смотровой площадке, все было хорошо видно, однако, увлеченные спором, они даже не глядели на дерущихся.
   - Принципы! Принципы! - ворчал Алутейн Властелин Ремесел. - Спроси у голодных, они скажут, куда тебе засунуть свои принципы! Знаешь, Село, по-моему, ты после потопа малость сбрендил.
   - Прикажешь заложить башку первобытным торгашам, да? - ярился отважный Селадейр. - Вот против чего предостерегал нас Ноданн! Против бездушной технократии Содружества!
   - Ишь ты, как выражается! Почему бы тебе не приложить свой высоколобый идеализм в какой-нибудь менее важной сфере, чем местное хозяйство? У меня в амбарах муки осталось всего на две недели. Ох, Тана, велика милость твоя, все города в округе кормились от этой мельницы. Что мы будем жрать - гнилые коренья?
   - А почему бы и нет?! - рявкнул лорд Афалии. - По крайней мере здоровая пища, не то что пирожные, да рогалики, да пироги, которыми ты набиваешь свою утробу! Погляди на себя, Ал! Вон брюхо-то какое отрастил. Аккурат для городского головы! А ежели враг нападет на твой Каламоск и тебе придется держать оборону, что тогда? Ведь ты в свои изумрудные доспехи не влезешь, помяни мое слово! Пора тебе садиться на диету, мой дорогой.
   - Ну спасибо, удружил! - язвительно откликнулся Властелин Ремесел, и его серебристые усы от гнева стали торчком. - Я-то думал, тебе моя помощь понадобилась, а ты мне лекцию читаешь о здоровой пище! Брюхо мое, видите ли, ему не по нраву! Что ж, век живи, век учись. Хрен с тобой, налаживай сам свою чертову мельницу! - Он круто повернулся и зашагал к лестнице.
   - Ал, вернись! - Эти слова нелегко дались лорду Афалии, но он понимал: положение его отчаянное. - Ты прав, я - сапожник. Ну, хотел отсоединить мельничных роботов. Вернуться к ручному управлению, чтобы не зависеть во всем от первобытных.
   Властелин Ремесел остановился у лестницы, поджидая Селадейра.
   - Ну да, ты привык на Дуате иметь дело только с водяными мельницами: Дальше самых примитивных механизмов твой примитивный ум не простирается.
   - Эта хреновина... знаешь, у нее сорок три способа помола! Она выдает все - от тончайшей муки до кормовых отрубей. Разобрать мельницу и присобачить ручку - плевое дело, но я совсем забыл о приборе для химического анализа продуктов и контроля качества. Если его отключить, то получается плохо помолотая мука такого вкуса и цвета, что пекари просто рыдают. А если и приправы добавлять вручную - выходит гремучая смесь с запахом бензина, бромистого калия, и только Тана знает, чего еще.
   - Да, Село, эта штучка заковыристая, даже для меня. А где инженер, который раньше контролировал автоматику?
   - Йоргенсен? Утонул вместе со всем персоналом. Они были заядлые болельщики. А парень, заменивший его, оказался наглым ублюдком. Он попытался давить на меня! На _м_е_н_я_! Я от него мокрого места не оставил.
   - Вот молодец!
   - Не мог же я подрывать свой авторитет! - Селадейр так распалился, что в волосах запрыгали статические искры. - Проклятый Мукерджи думал загнать меня в угол! Сказал, что будет работать, только если я предоставлю ему все привилегии носителя золотого торквеса. И эту коварную тактику мгновенно усвоили другие механики. До них, вишь ты, уже дошло, что Эйкен Драм посулил золотые торквесы каждому, кто с ними совместим, и все гражданские права несовместимым. Я велел Бодуругалу и его корректорам прощупать всех золотых и голошеих в Афалии, с тем чтобы выявить предателей.
   - Я тоже предатель, Село. - На лице Властелина Ремесел появилась сардоническая усмешка. - Низложенный рыцарь Высокого Стола, уклонившийся от заклания!
   - Брось, Ал! Ты добровольно предпочел смерть ссылке, а не умер, потому что обстоятельства изменились. Что до меня - ты все еще Главный Творец. И к дьяволу хитрожопых первобытных Эйкена Драма!
   Алутейн рассмеялся.
   - Ну нет! Со мной этот номер не пройдет! Меня в свой легион не затащишь. За последние месяцы я слишком много узнал об Эйкене Драме, чтобы идти против него. Так что в мае буду плясать на свадьбе золотого плута и выпью за здоровье его нареченной Мерси-Розмар.
   - Ты признаешь его королем?! - вскричал Селадейр.
   - А почему бы нет? У тебя есть другая кандидатура? Разве что Минанан, так ведь он нипочем не согласится. Все же малыш лучше Шарна с Айфой.
   Селадейр схватил его за руки. Поток психической энергии образовал вокруг них раскаленную ауру.
   - Ал, ты что, не чувствуешь - грядет Приход Мрака! Мы вступим в последнюю схватку с врагом - ту самую, которую чуть не начали, когда Федерация попрала наше наследие и толкнула нас к краю бездны! Бреда предотвратила ее, перенесла нас сюда на своем Корабле. Но теперь Бреды нет с нами, а эта блаженная Элизабет никогда ее не заменит. Мы с тобой боевые товарищи, Ал, одногодки! Три тысячи круговращений пережили с момента рождения на пропащем Дуате. Неужели ты изменишь нашей вере?
   - Село...
   Лорд Афалии поглядел вниз, во двор крепости, где шла вооруженная потасовка.
   - Мы готовимся к Сумеречной Войне. Все, кто чтят старые традиции. Все шестнадцать, оставшихся в живых потомков Нантусвель, включая Кугала Сотрясателя Земли.
   Алутейн сочувственно посмотрел на старого приятеля.
   - Ах вы глупые, горячие головы! Мне ли не знать Кугала?
   - К нам каждый день стекается все больше народу, - упрямо заявил Селадейр, однако выпустил руки Властелина Ремесел, и свечение меж ними погасло.
   - Ага, и фирвулаги в горах точат ножи, воруют ваших иноходцев и ждут приказа Шарна!.. А кто теперь управляет плантациями, коль скоро вы прогнали всех людей?? Знаешь, многие из них останавливались в Каламоске по пути к Эйкену Драму.
   Селадейр смущенно отвернулся.
   - Их заменили мой сын Уриет и моя дочь Фетнея... Совсем как в прежние времена.
   Властелин Ремесел недоверчиво хмыкнул.
   - Не знаю, не знаю, на что годятся наши молодые. Не больно-то они привычны к тяжелой работе. Когда я возглавлял Гильдию Творцов, какими только посулами мы их не заманивали на факультеты сельскохозяйственных дисциплин: агрономии, скотоводства, птицеводства... Скоро ты поймешь, что твои детки - настоящие вундеркинды, когда речь идет о пирах, да о балладах, да об охоте на вшивых первобытных. Но полагаться на них в производстве основных продуктов питания!.. Дай тебе Богиня хоть крупицу ума! Поломанная мукомольня покажется тебе пустячной заботой, когда плантации захиреют.
   Лицо Селадейра оставалось бесстрастным, словно камни парапета; ум был столь же непроницаем. Сугубо официальным тоном он произнес:
   - Алутейн Властелин Ремесел, заклинаю тебя нашей священной дружбой Творцов прийти мне на помощь. Приход Мрака не за горами, и соперник близко.
   Первые пришельцы немигающе уставились друг на друга. Затем голубовато-льдистые глаза Алутейна подернулись дымкой, и мысли прорвались наружу:
   "Село, Село, ведь мы с тобой были приятелями еще при старом Амергане (светлая ему память, упокой Богиня его душу), мы же трудяги, а не какие-нибудь лежебоки. Помнишь, как мы готовы были на любую жертву для блага народа, для его защиты и утверждения жизни? Когда потребовалось, я выбрал Реторту, но теперь долг велит мне отбросить праздность. И ты должен сделать то же самое".
   "Я вижу Сумеречную Войну, - проронил Селадейр. - По-твоему, я рехнулся?"
   "По-моему, потоп, горечь утраты, нашествие врага, полигон в Вороньем Логове подвигли тебя к краю твоей собственной бездны. А быть может, и дальше. Мы не должны думать о Приходе Мрака. Если мы переступим через нашу гордость, объединимся с людьми, то сумеем сдержать натиск врага и воскресить Многоцветную Землю".
   "Была многоцветная! А теперь все темно".
   "Село, нам, старикам, негоже торопить конец света. Молодые хотят жить".
   "Враг наступает! Человечество! Эйкен Драм!"
   "Нет, Село, нет. Не станет он. Ведь он - избранник Мейвар".
   "Я... я забыл об этом".
   - А пора бы вспомнить, - сказал кто-то вслух.
   Светящаяся точка повисла над парапетом, где крепостные стены обрывались в головокружительную пропасть Протохукара. Искорка расширилась до светящегося ореола, окружавшего хрустальный шар. Внутри его, скрестив ноги, сидел маленький человечек в золотом костюме, усеянном кармашками.
   - Ты? - едва вымолвил Селадейр.
   Шар подплыл к ним ближе, спустился и, едва коснувшись каменных плит, рассыпался в пыль. Эйкен Драм помахал старцам своей шляпой с черным плюмажем:
   - Привет тебе, афалийский Творец! Я уже минут десять подслушиваю ваш разговор. Ей-Богу, тебе лучше внять словам Властелина Ремесел. Он, конечно, старый брюзга, но котелок у него варит.
   Старый чемпион внезапно превратился в великана громовержца с грозно занесенной рукой.
   - Умри, выскочка! - пророкотал он и выпустил в Эйкена мощнейший умственный заряд.
   Взрыв и зеленая вспышка были столь мощны, что потешное сражение во дворе разом прекратилось.
   - Соратники, ко мне! - крикнул Селадейр.
   Но голос героя был слаб, словно шелест листвы, а умственный клич лишь отозвался бессильным гневом под сводами черепа. Селадейр сбросил иллюзорное обличье и хотел было сдавить узурпатора физической хваткой. Но ни один мускул не повиновался ему, и точно так же неподвижны, беспомощны оказались рыцари внизу: их будто пригвоздило к месту.
   - А ведь мы были так дружны, когда охотились на Делбета, - с сожалением заметил Эйкен. - Помнишь, брат-творец? Гонялись по Бетским Кордильерам за старым огнеметателем и не осмеливались подняться на воздух: вдруг он возьмет да и подпалит наши стеклянные задницы. - Сиятельный хохотнул. - Сейчас-то мне никакой огонь не страшен - силушки прибавилось, как видишь. На днях думаю попросить лорда Целителя Дионкета перед всем честным народом проверить мой ум. Пускай узнают, каков их будущий король.
   Лорд Селадейр из багрового сделался изжелта-бледным.
   - Отпусти меня! - прохрипел он. - Бейся как настоящий воин.
   - С кем биться? С тобой? - усмехнулся плут. - Еще чего удумал! С трусами я не бьюсь.
   - Это я трус?!
   Подойдя вплотную к застывшему, как статуя, лорду тану, Эйкен взмыл вверх, пока не очутился с ним лицом к лицу.
   - Ты старый, угрюмый, отчаявшийся трус, и я не стану тратить на тебя время. Мне предстоит бой с фирвулагами. Наплевать, что они превосходят нас численностью в десять раз... А великий лорд Афалии, рыцарь Высокого Стола, предпочитает лечь и умереть. Ну так ступай к ним на заклание! И не забудь на шее пунктирную линию провести с надписью: "Отрезать здесь!"
   - Вообще-то, Село, - вставил Властелин Ремесел, - насчет их настроений малыш не так уж не прав.
   - Враг! Бейся со мной по-честному! - умолял Селадейр; лицо его было искажено страданием.
   Эйкен вновь опустился на каменные плиты.
   - Я дерусь тем оружием, какое имею. И не надо держать меня за дурака. - Он взмахнул рукой.
   В небе над обрывом появился конный отряд из четырехсот рыцарей; в первых рядах маячили блистательные фигуры Куллукета, Альборана, Елейна. За ними тянулись богатыри тану и гибриды, представляющие все пять гильдий; сияние вокруг всех голов свидетельствовало о могучей умственной силе.
   Радужное войско с достоинством обнажило мечи. В строю эхом прокатилось:
   - Сланшл, Селадейр, лорд Афалии!
   - Мы здесь не для того, чтобы драться, - втолковывал Эйкен, и теплая, обволакивающая волна коварно прокатилась в мозгу Селадейра. - Мы пришли убедиться, что у нас все же есть надежда выступить вместе против нашего общего врага. Большинство моих бойцов осталось в Гории, но кое-кого я прихватил с собой, равно как и мою новую золотую гвардию, что стоит у северных ворот. Если хочешь, посмотри сам.
   Селадейр последовал его совету. Там стояло не меньше тысячи конников - мужчин и женщин. И врата Афалии распахивались перед ними. Во главе каждого эскадрона стоял офицер с метапсихической аурой. Некоторые из рядовых тоже излучали свечение, но независимо от этого у всех были золотые торквесы и диковинное оружие.
   - Что, любопытно? - усмехнулся Эйкен. - Давай-давай, рассмотри получше. Великий покойный Стратег призывал уничтожить боевую технику первобытных, но сам он был не так глуп, чтобы следовать своим призывам. Не то что ты, брат-творец! Подвалы моего Стеклянного замка в Гории набиты контрабандой, собранной за семьдесят лет, - и часть ее вы видите здесь. Фотонные пушки, ружья со стальными пулями, самострелы, заряженные солнечными батареями, двуствольные винтовки "Ригби-470", звукоразрыватели. Все виды портативного нетабельного оружия, какие только можно себе вообразить. Ушлые путешественники во времени умудрялись проносить его прямо под носом чиновников на постоялом дворе мадам Гудериан. И кто их осудит за это? Им хотелось иметь хоть небольшое преимущество над своими же товарищами по изгнанию... Так вот, все это я нашел только в Гории, а ведь могут быть и другие запасы. У тебя, к примеру, такое оружие имеется? Может, спросим у твоего сына Уриета и дочери Фетнеи?
   Селадейр перевел взгляд на плута. Губы его искривились в печальной усмешке.
   - Я ничего не знаю о тайных складах. Но теперь мне понятны слухи о том, что враг после нападения на Бураск изобрел новое смертоносное оружие. Покойный лорд Асгейр славился своей жадностью и мог припрятать запрещенное оружие вместо того, чтоб его уничтожить. Это вполне в его духе.
   - Спасибо за подсказку, - откликнулся Эйкен. - Мы проверим.
   Воздушная кавалькада медленно, по спирали, начала спускаться во двор. Рыцари Афалии построились и стали по стойке "смирно".
   - Однако меня привела сюда иная причина, - заметил Эйкен.
   Селадейр обнаружил, что он наконец свободен, но больше не сделал ни одного выпада против одетого в золото юнца.
   - Можешь не объяснять.
   Эйкен покачал указательным пальцем:
   - Не торопись с выводами. Говорю же, у нас одна цель - объединиться против общего врага... Нет, я прибыл сюда потому, что посланное нами приглашение на свадьбу, кажется, затерялось.
   Селадейр не поверил своим ушам.
   Но Эйкен был сама искренность.
   - Ты нам не ответил. Мерси просто в отчаянии, и я тоже. Какой праздник без моих старинных друзей из Афалии? Без товарищей по схватке с Делбетом? Я здесь для того, чтобы повторить приглашение. Лично.
   - Не упрямься, старик, - увещевал Селадейра Алутейн. - Я выбрал жизнь. Теперь твоя очередь.
   Лорд Афалии опустил руки по швам и широко расставил ноги. На миг он стиснул кулаки, но тут же разжал. Глаза невольно закрылись, словно бы он пытался отогнать образ Врага. Наконец Селадейр с неохотой кивнул.