Мэй Джулиан. Вторжение

   — Узнаю их по форме корабля! — провозгласил поэтически настроенный гии. — Не то что наши дряблые развалины! Неуемная страсть моей расы к самовоспроизводству так изнашивает механизмы летательных аппаратов, что, кроме нас, никто не решается их пилотировать. Корабли крондаков чересчур функциональны, полтроянские уютны и вычурны, а тарелки симбиари, в том числе вот эта, высоко технологичны. Но для судов лилмиков и определения не подберешь.
   — Уникальны, — высказал свою гипотезу Рола-Эру. — Как породившая их раса. — Остальные принужденно улыбнулись.
   Маленький юркий полтроянец в драгоценных одеждах согласно закивал.
   — Никто и никогда не видел лилмиков как таковых, но по идее они должны обладать материально-энергетической формой. Версия насчет ума в чистом виде ошибочна, однако их менталитет, безусловно, выше нашего понимания. Мы не знаем ничего об их природе и почти ничего об их истории. И все-таки они безоговорочно добры. Их стремление к развитию Галактического Разума благородно и бескорыстно, пускай их действия порой кажутся нам, мягко говоря, экстравагантными. Логика Лилмика для нас непостижима. Как справедливо заметил Рип-Рип-Мамл, этот роскошный, причудливый, ни на что не похожий корабль — воплощение таинственности. Некоторые из наших ксенологов высказывают догадку, что подобные гигантские крейсеры являются своеобразным аспектом их жизни и ума. Нам известно, что лилмики — самая древняя в галактике раса, причастная к Единству, но ее подлинный возраст и происхождение окутаны тайной. Наш полтроянский фольклор гласит, что их родная планета Нодыт некогда была умирающим красным гигантом, чье население около шестидесяти миллионов лет назад поголовно омолодилось путем метапсихического вливания свежего водорода. Однако ученые Содружества опровергают эту гипотезу как противоречащую универсальной теории поля.
   — А наши легенды еще более абсурдны, — добавил монстр-крондак. — Они утверждают, что лилмики ведут свое существование с предыдущей Вселенной. Нелепица!
   — Не глупей, чем наши, — заметил Рип-Рип-Мамл. — Простодушная гии уверовала в то, что лилмики суть ангелы или бесплотные посланцы космической целостности. Но подобное утверждение почему-то устраивает менторов Галактического Разума.
   Изумрудные черты Лаши Алы брезгливо сморщились.
   — У симбиари не принято рассказывать сказки про лилмиков. Мы подчиняемся их диктату, но в то же время нас раздражает их надменная снисходительность. Судя по всему, они настроены обеспечить землянам условия наибольшего благоприятствования, Земля — воистину любимица Лилмика! И они даже не задумаются о том, готова ли она к Вторжению. Сколько раз за тридцать лет нам, симбиари, приходилось спасать этих варваров от случайного нажатия кнопки, что могло привести к атомной войне! И сколько раз мы будем вынуждены прикрывать их тыл на следующем этапе! Все знают, что до Вторжения Разум не может достичь полного Единства. Но нельзя же допускать в Содружество планету, которая не обрела даже элементарной зрелости!
   — Если в течение сорока лет земной Разум склонится к ядерной войне, то Вторжение будет остановлено, — бесстрастно отозвался крондак. — А в случае удачи нам поможет мета-концерт человеческих оперантов. Либо земляне поднимутся над своим эгоцентризмом и станут хотя бы на нижнюю ступень умственной солидарности, либо никакой Лилмик не заставит Содружество принять их.
   — Прежде ни одной из планет не предоставлялись подобные привилегии, — проворчала симбиари.
   — Не надо считать мотивы Лилмика необоснованными лишь на том основании, что они недоступны умам низшего порядка. Коль скоро, как пророчит Лилмик, землянам суждено стать великим метапсихическим чудом, риск досрочного Вторжения оправдан.
   — Пустое, Фальто! — отмахнулась Лаши Ала. — Вам легко говорить, ведь основное бремя наблюдения легло не на кого-нибудь, а на симбиари. Не понимаю, отчего бы Лилмику не назначить вас посредниками в земных делах! Вы же любите людей.
   Рола-Элу издал звук, настолько близкий к смеху, насколько ему позволял врожденный прагматизм его расы.
   — Думаю, именно поэтому. Несмотря на некоторые проявления фаворитизма, я убежден, что Лилмику нужна беспристрастная оценка человечества. А этого, — он удостоил Алу величественным кивком, — как раз и можно ожидать от сознательных граждан федерации Симбиари.
   — Ну да, конечно! — усмехнулась та.
   Рип-Рип-Мамла слегка передернуло.
   — Слава Мирной Бесконечности, нам удалось избежать близкого общения с Землей. Не спорю, ее искусство бесподобно, но по-настоящему чувствительный ум не выдержал бы страшных примеров насилия и страданий.
   — Да уж, — елейным голосом откликнулась Лаши, — едва речь заходит о неприятной необходимости, вы всегда ссылаетесь на свою чрезмерную чувствительность.
   Огромные янтарные глаза гии сверкнули невинным укором.
   — Каждый выполняет ту работу, к которой пригоден, — дипломатически вмешался полтроянец Фальто.
   — Скоро люди так обнаглеют, что симбиари останется только горшки за ними выносить. — Фаллос Рип-Рипа оживленно засветился.
   Лаши приняла этот выпад с гордым достоинством.
   — Мы прекрасно понимаем, как далек наш народ от совершенства в смысле единения, но симбиари и не думают роптать. Напротив, мы гордимся тем, что Содружество поручило нам такую нелегкую миссию. — Она запнулась и встревоженно поглядела на спутников. — Но поскольку Земля является аномалией, нам кажется нелогичным, что Совет поручил посредничество самой молодой федерации Содружества. Без сомнения, этот варварский мир более понятен сочувственным полтроянцам и нуждается в строгом совместном руководстве Гии, Полтроя и Симбиари.
   Крондак высказался со свойственной ему спокойной отстраненностью:
   — С тех пор как Лилмик приобщил нас к Единству, — невозмутимо заявил крондак, — мы выполняли подобную миссию в отношении семнадцати тысяч планет. И только ваши три расы достигли членства в Содружестве.
   — А у нас было семьдесят две попытки, — признался полтроянец, — и все неудачные. Мы до сих пор не можем прийти в себя после фиаско с Яналоном… Так что не надо недооценивать свои способности, Лаши Ала Адасти. Возможно, для спасения Земли необходима именно твердокаменность симбиари.
   — Не считайте себя в чем-то ущемленными, — благожелательно добавил гермафродит. — Ведь если ваша миссия увенчается успехом, то и главные лавры достанутся вам! К примеру, гии никогда не вкусить такого триумфа. Мы слишком легкомысленны и сексуальны, чтобы нас назначили планетарными посредниками. Ни один новорожденный Разум не назовет нас своими крестными, разве это не грустно?
   В уме четверых магнатов раздался негромкий перезвон. Радужное сияние за иллюминаторами стало интенсивнее. Тарелка подплыла к концу растительного туннеля; ворота желтого металла медленно, словно расширяющийся зрачок огромного золотого глаза, растворились.
   Добро пожаловать. Высоких вам мыслей, дорогие коллеги. Будьте любезны, высаживайтесь и присоединяйтесь к нам в приемном зале.
   Рола-Эру вытянул щупальце и открыл люк, впустив в салон теплую, насыщенную кислородом атмосферу. Четыре существа протопали, проскользили, проплыли, просеменили по цельным сходням, пересекли пространство анемоноидных болот, окаймленное хрустальной листвой, и вступили в святилище Лилмика. Ворота бесшумно затворились за ними.
   Внутри по контрасту с ослепительно ярким светом в том отсеке, откуда они только что вышли, царил интимный полумрак. Прозрачное, гофрированное покрытие стен и полов, казалось, сдерживало напор пузырящейся жидкости, то и дело меняющей оттенки зеленого и голубого. В центре зала стоял стол с тремя стульями для полтроянца и симбиари и приземистым табуретом для тяжеловесного крондака. Кроме строгой мебели, сделанной из теплого желтого металла, в комнате был еще образованный возвышением рифленого пола помост площадью примерно три квадратных метра.
   Приглашенные выжидательно смотрели на него. Лаши Ала так разнервничалась, что перепачкала столешницу зеленой слизью, сочившейся из пор на ладонях. Она поспешно спрятала их в стеганые рукава униформы, а стол вытерла локтями. Гии, полтроянец и крондак тактично отводили взоры и припудривали мозги.
   Над помостом возник слабый атмосферный вихрь.
   Сердечно приветствуем вас, дорогие коллеги, и горячо поздравляем с успешным завершением первого этапа инициации Земли.
   Наблюдатели хором отозвались:
   Благодарим Контрольный Орган за теплые слова и прилагаем расшифрованные данные, касающиеся дальнейшего продвижения планеты Земля к Единству Мирового Разума. (Демонстрация.)
   Вихрь усилился и разделился на пять изолированных потоков.
   Мы рады видеть, что развитие метапсихической оперантности охватывает столь обширную территорию. Хотя гены, обусловившие зарождение высокоментальных функций, присутствуют почти во всех этнических группах, однако нетрудно заметить повышенную фенотипическую концентрацию среди кельтских и восточных народностей.
   Такие данные подтверждаются этнодинамическими уравнениями. Особенно ярко — и в этом мы усматривали любопытную дарвинистскую тенденцию — метапсихические черты проявляются у групп, обитающих в суровых климатических условиях. Зависимость от общественно-политической обстановки выражена гораздо слабее. Таким образом, грузинские, альпийские, гебридские и восточно-канадские кельты имеют шанс быстрее достичь полной оперантности, нежели их более многочисленные ирландские и французские собратья. То же самое можно сказать об азиатском регионе, в котором следует упомянуть северно-сибирскую, монгольскую и хоккайдскую группы наряду с отдельными вкраплениями на Тибете и в Финляндии. К сожалению, локус австралийских аборигенов надо считать практически вымершим, равно как и локус Калахари и пигмеев в Африке. Нильская группа не может освободиться от оков латентности из-за жестоких социальных притеснений. Так или иначе, южные популяции в настоящее время слишком ничтожны, чтобы стать жизнеспособными резервуарами оперантных генотипов.
   Весьма и весьма прискорбно. Ибо для достижения Единства оперантность должна непременно сочетаться с этнической динамикой.
   Да. И на Земле ввиду сложного переплетения стрессовых факторов такая динамика является скорее прерогативой севера.
   — Нельзя также сбрасывать со счетов повышенную северную плодовитость, — заявил вслух полтроянец. — И поэтому вы как хотите, а я ставлю на канюков.
   Трое его коллег возмутились подобным афронтом, но лилмики даже как будто позабавились.
   Ты невероятно восприимчив, Фальтонин-Вирминонин! По нашим прогнозам, названная этническая группа — и в частности франко-американцы — должна породить самое большое число естественных оперантов в преддверии Вторжения.
   Атмосферные потоки вдруг приняли материальный вид. Гии и крондак, благодаря своей повышенной чувствительности, раньше других осознали, что контрольные власти оказывают им высочайшую честь, воплощаясь в астральных телах или, по крайней мере, в астральных головах. Такое событие взволновало магнатов и в особенности Лаши Алу, впервые очутившуюся лицом к лицу с лилмиками.
   Все четверо хором ответили:
   Прикажете понимать вас в том смысле, что нам необходимо предусмотреть специальные меры ободрения франко-канадских оперантов?
   Ни в коем случае. Эту задачу возьмут на себя другие.
   Другие?.. Кто другие?
   Однако наблюдатели не успели осмыслить это загадочное утверждение, ибо их захватило развернувшееся на помосте зрелище.
   В воздухе парило пять голов. Должно быть, из пиетета по отношению к полтроянцам, гии и симбиари, имевшим немало гуманоидных черт, у голов было по два глаза и по одному улыбчивому рту. На розоватой психокреативной коже не обнаруживалось никаких признаков волосяного покрова, перьев, чешуи и прочей эпидермальной растительности. У головы в центре глаза были серые, у остальных отливали аквамарином. Вместо шей от основания затылка отходили бледные эктоплазменные нити, похожие на газовые шарфы, трепещущие под легким ветром. Всем без исключения наблюдателям головы показались прекрасными. В эти глаза можно было смотреть без передышки целую вечность. Наивная Лаши от восхищения потеряла дар речи.
   — Я — Умственная Гармония, — представилась высшая голова.
   — Я — Душевное Равновесие, — откликнулась нижняя.
   — Я — Родственная Тенденция, — проговорила правая.
   — Я — Бесконечное Приближение, — подхватила левая.
   Как ни странно, голос центральной головы звучал тише всех:
   — А я Примиряющий Координатор. От имени Контрольного Органа выражаем благодарность за четкую работу. Продолжайте вашу деятельность, невзирая на сомнения, разочарования и трудности. Всем известно, что маленькая планета, которую мы сейчас облетаем, породит Разум, по метапсихическому потенциалу не имеющий себе равных во всей галактике. Мы знаем также, что этот Разум способен разрушить наше Содружество. Однако при благоприятном стечении обстоятельств он же и ускорит объединение всех населенных звездных систем. Вот почему мы готовим преждевременное Вторжение. Оно, безусловно, влечет за собой огромный риск, но им чреваты все эволюционные скачки. Без риска может быть только застой, в конечном итоге ведущий к смерти. Вам понятно, коллеги?
   Понятно.
   — Разум — категория не материальная. Мы можем направлять, но не можем форсировать эволюцию Разума. Человечество должно достигнуть приемлемого уровня оперантности прежде всего благодаря своим собственным усилиям. И не исключено, что этот процесс потерпит либо внутренний, либо внешний крах. К счастью, первая вероятность — то есть перспектива гибели мира в самоубийственной войне — все уменьшается. Однако Вторжение пока далеко не факт. И все-таки мы будем над ним работать… вы со своей стороны, мы со своей — не теряя надежды.
   Понятно.
   — Тогда приступайте к следующему этапу. Время от времени мы будем оказывать вам экстренную помощь.
   Непонятно, принимаем на веру.
   Голова сделала утвердительный жест. Пять пар глаз лучились неотразимой умственной энергией. Головы постепенно растаяли в дыму эктоплазмы, а глаза оставались в фокусе могучей объединяющей силы.
   Следуйте за нами, приказали надзиратели, и умы наблюдателей мгновенно выплеснулись в радостный свет.
   После долгой прострации четверо очнулись в своей тарелке и взглянули в иллюминатор на маленькую голубую планету внизу.
   — Невероятно, — нарушил молчание крондак.
   — Совершенно невероятно! — Лаши Ала никак не могла опомниться.
   Гии покачал головой, распространяя мягкие корректирующие импульсы.
   — Согласен, Единство с Лилмиком впечатляет, но я не знаю, почему нашему уважаемому Рола-Эру Мобаку так трудно в него поверить.
   — Не в него! — прорычал монстр. — Трудно поверить в то, что они сказали.
   Полтроянец поджал сиреневые губы и вопросительно приподнял одну бровь.
   — Средняя голова… — Рип-Рип-Мамл сопроводил свое высказывание запечатленным в памяти образом, — заявила, что Лилмик намерен помогать нам. Факт еще более беспрецедентный, чем их недавнее вето.
   — А то, что нам не следует поощрять франко-американских оперантов… что ими займутся другие?..
   Теперь уже обе брови полтроянца взлетели кверху, а за ними выкатились на лоб рубиновые глаза.
   — Ради Святой Любви, быть такого не может!
   — Не может, а есть! Не иначе, отдельных оперантов будут пасти сами лилмики, — заключил Рола-Эру. — Надменные существа, которые лишь изредка снисходили до рассмотрения решений Высшего Совета, которые постоянно мучают, путают нас, действуют на нервы мистическими бреднями!..
   — В сегодняшней пятиголовой команде ничего мистического не было, — вмешалась Лаши. — Голова в центре черным по белому расписала нам, что делать.
   — Тоже весьма нетипично для них, — задумчиво произнес крондак. — Надо все хорошенько обмозговать.
   Гии все глядел в иллюминатор, и душа его при виде голубой планеты наполнялась неясным тоскливым предчувствием. Чувствительные гениталии побледнели и поникли.
   — Ох, уж эти земляне! Знаете, я начинаю их бояться.
   — Ерунда! — отрезала Ала. — Нас они нисколько не пугают, хотя мы, симбиари, достаточно хорошо их изучили.
   Экзотические существа обменялись мыслями, подразумевающими полное и безоговорочное понимание.

Часть II. ОБЩЕНИЕ

1

   Нью-Йорк, Земля
   21 февраля 1978 года
   Рейс из Чикаго задержали больше чем на час; вертолеты, курсирующие между аэропортом Кеннеди и Манхаттаном, также прикованы к земле туманом. К окошку проката машин не протолкнешься, но Киран О'Коннор, задействовав принуждение, выбил себе «кадиллак» и уселся впереди рядом с помощником и шофером Арнольдом Паккалой; телохранители Джейсон Кессиди и Адам Грондин забрались на заднее сиденье. Шелестя дорогими покрышками, лимузин тронулся с места; умы Кессиди и Грондина расчищали дорогу, а Паккала вел машину так, как и следовало ожидать от аса чикагских окраин. Киран смежил воспаленные веки и забылся сном, пока огромный черный зверь ревел по дорогам Лонг-Айленда, бросая вызов ограничению скоростей. Магическим образом он миновал забитый туннель между Куином и Мидтауном, прорвавшись на Сорок вторую улицу. Движение расступалось перед ним, а дорожные патрули его будто и не замечали. Он свернул на красный свет, пронесся по газону, как хищная акула, заглатывающая мимоходом стайки мелкой рыбешки, влился в вихрь Колумбова кольца. Здесь ему пришлось выдержать самый сильный натиск, так как машины сюда стекались с шести разных направлений. Кессиди и Грондин стреляли глазами и выкрикивали безмолвные команды водителям, велосипедистам и пешеходам: Эй ты, стой! Давай направо! Влево, влево прими, козел! Ну ты, двухколесный, прочь с дороги! Сторонись, граждане, сторонись! Водители автобусов, словно в трансе, застывали на повороте или шарахались к обочине, частники ругались на чем свет стоит, но тоже уступали, мальчишки-рассыльные на велосипедах и пешеходы разлетелись куда попало, точно испуганные голуби от коршунов, и даже воинственные манхаттанские таксисты трусливо поджимали хвост и, давя на тормоза, пропускали заколдованный лимузин.
   Не обращая внимания на царящий вокруг хаос, Арнольд Паккала в семнадцатый раз прошел на красный свет и вырулил к Сентрал-Уэст-парк, где уже беспрепятственно выжал из мотора все лошадиные силы.
   От Кеннеди за тридцать четыре минуты, взглянув на часы, восхитился Грондин. Отлично, Арни.
   Ну что, приступаем? — спросил Кессиди. Шеф еще спит?
   Спит, ответил Паккала, я сам знаю, когда его разбудить.
   Карта Нью-Йорка маячила перед его мысленным взором, затмевая голые деревья парка, подсвеченные фонарями. И все-таки он заметил патрульную машину, но Адам и Джеймс уже успели оболванить двоих сидящих в ней полицейских, и те вместо того, чтобы зафиксировать «кадди», рвущийся к северу на ста пятнадцати, проявили повышенный интерес к пожилому человеку, который мирно выгуливал трех пуделей.
   Через три квартала, проронил Арни.
   На предельной скорости лимузин свернул на Шестьдесят пятую улицу, потом на Шестьдесят шестую. Кессиди и Грондин снова включили принуждение, сдерживая умеренный поток; «кадиллак» пошел на последний поворот и плавно остановился перед Линкольнским центром сценического искусства.
   Телохранители Кирана с громкими вздохами облегчения расслабили натруженные мозги. Лицо Арнольда Паккалы на мгновение окаменело. Не выпуская руль, он откинулся на подголовник, закрыл глаза. Двое на заднем сиденье содрогнулись от мощного выброса энергии, зарядившей атмосферу салона. Все их нервы сочувственно завибрировали. Через несколько секунд Паккала уже сидел прямо и неторопливо стягивал шоферские перчатки. Ни один волос не выбился из его седой шевелюры.
   — Черт возьми, Арни, когда ты прекратишь свои дурацкие фокусы?! — Грондин дрожащими пальцами распечатал пачку «Мальборо» и вытянул сигарету.
   Кессиди утер платком вспотевший лоб.
   — От такой встряски, пожалуй, и шеф проснется!
   Паккала даже бровью не повел.
   — Мистер О'Коннор будет спать, пока я не удостоверюсь, что нужные нам люди у себя в ложе. Если те жучки ошиблись или надули нас, придется срочно менять планы.
   — Ну так разведай, чего сидишь как пень?! — рявкнул Кессиди.
   Лицо Паккалы вновь посуровело. Невидящие глаза уперлись в руль. За окном мелкими хлопьями падал снег; снежинки быстро таяли, и подогретое ветровое стекло покрылось бисеринками капель. Мотор остывал беззвучно; тишину вдруг нарушил протяжный всхлип О'Коннора.
   Грондин поспешно втянул в себя дым сигареты.
   — Бедняга!
   — Ничего, оклемается, — уверенно заявил Кессиди. — Дай только сучьих макаронников зацепить.
   — Ща выясним, — сказал Грондин, кивая на Паккалу. — Народу в театре пропасть, но если они там, старина Арни их выловит. У него котелок в общем варит, хотя бывают свои закидоны.
   — И все же мы зря туда суемся, — возразил Кессиди. — Ясно, что шеф должен их приложить, пока они не опомнились. Но здесь…
   Оба поглядели на высокий пятиарочный фасад «Метрополитен-опера». Арки достигали тридцати метров и были снизу доверху застеклены, так что за ними просматривались золотые своды потолка и колоссальные росписи Марка Шагала по обеим сторонам двойной беломраморной лестницы, устланной красным ковром. На обитых пурпурным бархатом стенах мелькали отблески канделябров. В проеме центральной арки виднелся знаменитый каскад люстр, напоминающих звездную галактику. Возвышаясь на фоне черного зимнего неба, здание оперного театра казалось не архитектурным сооружением, а некой фантастической Вселенной.
   Сегодня в театре был аншлаг: премьера «Фаворитки» Доницетти. Пели такие звезды, как Ширли Веретт, Шерил Милнз, а к тому же — редкостный подарок для любителей итальянской оперы — Лучано Паваротти. Нью-йоркский мафиози Гуило Монтедоро по прозвищу Большой Ги считался истинным меломаном. Он имел собственную ложу в театре и посещал все премьеры вместе с женой, взрослыми детьми, их мужьями и женами. Против обыкновения на сей раз в его свите женщин не было. Задний ряд ложи занимали четверо доверенных лиц клана Монтедоро в режущих под мышками фраках, явно взятых напрокат. А впереди, рядом с доном Гуидо, восседал почетный гость — Виченцу Фальконе. Дон Виченцу, старый приятель Большого Ги и не менее страстный ценитель оперного искусства, был приглашен по случаю выхода под залог из тюрьмы Луисбурга (Пенсильвания), где отбывал срок за неуплату налогов. Он явился в сопровождении адвоката, Майка Лопрести, наладившего в Бруклине довольно бойкую торговлю наркотиками, в то время как босс оставался в тени. Почтил оперу своим присутствием и шурин Лопрести, Джузеппе Поркаро (Джо Порке), первый вышибала клана Фальконе. Тот самый Поркаро, что три дня назад приехал в Чикаго для расправы с юным выскочкой — юрисконсультом чикагской мафии, чьи смелые действия стали слишком часто затрагивать интересы мафии бруклинской.
   Следуя инструкции Лопрести, Поркаро проследил путь намеченной жертвы до шикарного торгового комплекса в западной части Чикаго. Он немало позабавился, видя мучения советника, пытающегося поставить новенький «Мерседес-450» подальше от других машин, дабы чикагские лихачи случайно не поцарапали лакированные крылья. Когда советник наконец удалился, Поркаро заложил под капот «мерседеса» маленькую магнитную бомбу и поехал в аэропорт, чтобы поспеть в Бруклин к ужину и насладиться спагетти с моллюсками.
   Но, к несчастью для Джо и его непосредственного начальника Лопрести, который задумал и распорядился провести эту акцию, не посоветовавшись с доном Виченцу, личный юрисконсульт семьи Камастра приехал в торговый центр за женой и дочерьми трех и двух лет. Семейство подошло к автомобилю в полном составе, но трехлетняя Шаннон вдруг захотела в туалет. Слегка пожурив дочь, отец отвел ее в ближайший магазин, а мать и младшая дочь остались ждать в машине.
   Стоял холодный февральский день, и Розмари Камастра-О'Коннор, естественно, решила немного погреть мотор.
   (Огненный цветок!)
   Просыпайтесь, мистер О'Коннор.
   (Огненный цветок!) Темная гостиная в убогой квартире; умственное излучение из спальни больной снова бьет по нервам; он не успевает преградить ему доступ и корчится от боли. Кир, Кир, мальчик мой, ты вернутся, ты помолился…
   Просыпайтесь. Все о'кей. Они на месте.
   (Огненный цветок!) Надтреснутый голос, точно железом по стеклу, царапает по стенкам его мозга, стучит, цепляется за него и за свою агонию:
   Кир, Кир, ты не забыл о святом причастии, ты больше не воруешь завтраки в школе, ты молишься за нас двоих, я уже не в силах, поэтому ты должен молиться, истово, чтобы свершилось чудо…