Мэйджер Энн. Рождество в городе влюбленных

   Ее щеки залила краска. Она не знала, что сказать в свое оправдание.
   – Я жалею о том, что спустилась сюда.
   – В самом деле? – Он поднял черные брови, словно не веря ей.
   – Клянусь.
   – Потому что я могу оказаться серийным убийцей?
   – Или кем-нибудь похуже.
   – Разве не в этом вся прелесть? Не в неизвестности? Мы все притворяемся в нашей повседневной жизни, и постепенно она становится скучной и однообразной.
   – Вы хотите сказать, что у всех нас есть тайны?
   – У большинства интересных людей. Мы порой не осознаем чего-то очень важного, пока незнакомка у окна… – Он остановился.
   – Не открывает нам нашу истинную сущность, – закончила за него Джози, удивленная тем, что их мысли так схожи.
   – Меня зовут Адам. И я слишком хорошо воспитан, чтобы нападать на вас.
   – Джози, – прошептала девушка, все еще не веря в его безобидность.
   – Я адвокат. Работаю в одной из крупных компаний в Остине.
   – Вы из Техаса? – Как Лукас, подумала она.
   Он кивнул.
   – Адам – красивое имя, – заметила Джози.
   Он засунул руки в карманы.
   – Мне не следовало наблюдать за вами. Простите. – Его губы дернулись.
   – Ваша любимая девушка вернулась домой? – спросила она. – Вам было одиноко. Возможно, вы по ней скучали. И вдруг увидели меня…
   Его темные брови сошлись на переносице, когда он подошел ближе.
   – У меня есть девушка, – признался он. – Ее зовут Абигайль.
   Джози обнаружила, что черными были только его кожаная куртка и сапоги, а джинсы – темно-синими.
   – У вас все серьезно?
   – Мы собираемся пожениться, – ответил Адам.
   Тогда почему он не выглядит счастливым?
   – Когда?
   – Мы еще не назначили дату.
   – Почему?
   – Вы задаете слишком много вопросов.
   – Хочу убедиться, что вы не серийный убийца. Итак, почему вы не назначили дату свадьбы?
   – Мы не могли бы не впутывать ее в это? – В его голосе слышалась злость, но он злился больше на себя, чем на нее.
   Джози покачала головой.
   – Значит, вы по ней скучаете? И потому за мной наблюдали?
   Его глаза потемнели, а на ее щеках проступил румянец.
   – Мне не следовало за вами наблюдать, – повторил он.
   – Теперь, когда мы принесли друг другу извинения, возможно, мне следовало бы вернуться наверх. Вы могли бы позвонить своей девушке, а я – продолжить рисовать.
   – А как насчет вас? У вас есть молодой человек?
   Джози подумала о милом славном Лукасе и сообщении, которое он оставил на автоответчике Брайаны.
   – Возможно, он появится… в ближайшем будущем. Я недавно обожглась и пока не уверена, что готова к новым отношениям.
   Глаза Адама сузились. Внезапно его лицо и фигура показались ей знакомыми.
   Наклонив голову, она принялась с интересом изучать его.
   – Мы не встречались раньше?
   – Если бы мы встречались, вы бы запомнили. – Его взгляд и тон были дерзкими.
   – Вы слишком самоуверенны.
   Его взгляд упал на ее губы.
   Мимо дома пронеслась машина, разбрызгав грязь и осветив голые ветви деревьев. Джози заметила, что у Адама выразительные высокие скулы, прямой нос и волевой подбородок. Над правым глазом был еле заметный шрам.
   Он красив. Слишком красив. Суровый и чувственный одновременно. И… элегантный. Красивые и элегантные были не для нее. Они уходили, когда узнавали о ее происхождении.
   Черное небо прояснялось. Теперь оно было усеяно звездами, и она ощутила прилив жизненных сил.
   Адам проследил за направлением взгляда Джози, а затем снова уставился на нее.
   – Я знаю, что для техасца уже поздно, но в конце квартала есть бистро. Его владелец сказал мне, что они будут открыты накануне Рождества, – сказала Джози, пройдя мимо него к двери. – Там отличная кухня и большой выбор вин. Я там pilier.
   – Pilier? – Адам так точно скопировал ее акцент, что она позавидовала ему.
   Определенно у него есть способности к языкам.
   – Pilier – это завсегдатай, – пояснила она.
   Улыбаясь, он повторил это слово.
   – Мой французский оставляет желать лучшего.
   – Мой тоже. Видите ли, я… – Джози остановилась.
   Последнее, чего она хотела, это рассказывать ему о своем детстве. Холод начал проникать сквозь тонкую кожу ее туфель, и она содрогнулась.
   – Я мерзну.
   – Хотите, я куплю вам кофе в вашем бистро? – спросил он. – Или мне лучше самому сварить его для вас? В моей квартире есть отличная кофеварка.
   – Я так не думаю, – застенчиво прошептала Джози.
   Чувствуя себя неловко под его горящим взглядом, она сделала шаг назад и оступилась.
   Но его сильная рука вовремя схватила ее за локоть, и даже сквозь ткань одежды она почувствовала его магнетическое тепло.
   – Вам понравится бистро, – прошептала девушка, высвобождаясь.
   Затем она выбежала через узкий переулок на большую оживленную улицу, вдоль которой располагались внушительные особняки с мансардами. Над их высокими крышами на фоне темного неба виднелись дугообразные своды исторических зданий. Адам не сразу догнал ее. Казалось, он не замечал великолепия архитектуры.
   – Не так быстро, – предупредил он. – Под ногами лед.
   – Разве здесь не красиво? – произнесла она, любуясь гирляндами белых лампочек на ветвях деревьев и сверкающим снегом.
   Адам ничего не сказал в ответ. Джози пронеслась мимо аптеки, закрытой кондитерской и нескольких баров. Он следовал за ней по пятам, и она всем телом ощущала его присутствие.
   – Вы не могли бы идти помедленнее? – попросил он.
   Боясь, что он может снова ее коснуться, она подчинилась.
   Ей хотелось быть спокойной и беспечной, но вся кий раз, когда она смотрела на Адама, у нее возникало ощущение волнующей близости.
   – Вы определенно кого-то мне напоминаете, – сказала она.
   – Мы раньше никогда не встречались, – ответил ее спутник.
   Тогда почему на его лице промелькнула тень тревоги? Или ей только показалось?
   Сегодня у нее выдался длинный день. Этот рождественский сочельник напомнил ей многие другие, полные грусти и одиночества с тех пор, как умерла ее няня. Но в сопровождавшем ее мужчине определенно было что-то знакомое, но пока она не могла понять, в чем дело.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

   Адам крепче сжал в руках нож и вилку, когда высокий длинноносый официант подозрительно уставился на него. Не сказав ни слова, он поставил на стол корзинку с ржаным хлебом и тарелки с маслом, соусом и улитками. Джози что-то быстро произнесла по-французски. В ответ на это официант закатил глаза и состроил гримасу, вогнав девушку в краску.
   Адам сердито посмотрел на мужчину, и тот поспешно удалился.
   – Французские официанты, – пробормотал он. – Неужели я им не нравлюсь?
   – Возможно, все дело в моем ужасном французском. Но не стоит принимать его поведение близко к сердцу. Таковы все местные официанты.
   – Рад, что вы отнеслись к этому философски.
   – Вернемся к нашему предыдущему разговору. Знаете, я обычно не соблазняю незнакомых мужчин, – выпалила она.
   – Означает ли это, что я особенный?
   – Нет!
   – Но тем не менее я вам понравился. Я здесь, потому что вы пригласили меня сюда.
   – У меня замерзли ноги.
   – Тем не менее я польщен вашим вниманием.
   Джози очаровательно покраснела, и Адам порадовался, что их разделял стол. Что в ней такого особенного? Почему он ее хотел? Красавицей эту девушку вряд ли можно назвать. Он разглядывал ее длинную шею, полную грудь. Ему хотелось коснуться ее, привлечь к себе, попробовать на вкус шелковистую кожу.
   – Я тоже обычно не подглядываю за соседями, – пробормотал он.
   – Очевидно, мы пробуждаем друг в друге самое худшее.
   Джози сделала глоток вина, затем отломила кусок хлеба и положила себе на тарелку несколько улиток.
   – Итак, почему вы со мной пошли? – спросил он.
   – Я больше не могла стоять в подъезде, потому что у меня ужасно замерзли ноги.
   – Я бы мог согреть их поцелуями.
   Джози отвернулась, и он знал, почему. Продолжать смотреть друг на друга означало бы поддаться чему-то первобытному, необузданному, порочному.
   Через мгновение их взгляды снова встретились. Он почувствовал обжигающее тепло, но затем Джози быстро опустила глаза. Внезапно он испытал радость оттого, что она выбрала это бистро, наполненное другими людьми, а не его квартиру, где они были бы одни. Даже здесь ему не составило труда представить, как она, обнаженная, лежит в его объятиях и наслаждается необузданными ласками. Такая сладкая…
   Адам сжал руки в кулаки. У него были причины бояться ее. Воспоминания…
   Ее рыжие кудри поблескивали в мерцающем свете свечи, зеленые глаза по-детски загорались вся кий раз, когда она поднимала голову. Джози, как и он, в хлебе больше всего любила корку. Удивительно, но он обрадовался, что у них есть нечто общее.
   – Не хотите еще хлеба? – прошептала она.
   – Пока нет.
   – Смотрите, скоро его не будет.
   – Я закажу еще.
   Джози опустила взгляд, и он попытался сосредоточиться на еде. Наверное, сейчас был подходящий момент завести разговор о Лукасе и открыто во всем признаться.
   – Расскажите мне о себе. Кто вы? Что делаете в Париже? – спросила Джози, макая улитку в соус.
   Сейчас! Скажи ей, что ты брат Лукаса!
   – Только после вас, мадемуазель, – уклонился от ответа он.
   Пристально глядя на него, Джози поднесла вилку с улиткой к его губам. Чувствуя, что пропал, Адам покачал головой. Хватит ли у него самообладания пережить эту маленькую пытку?
   – Зря. Они очень вкусные, – произнесла девушка, отправляя лакомство себе в рот. Сделав глоток каберне, она вонзила вилку в следующую улитку и, съев ее, улыбнулась. – Восхитительно! Я так устала есть в одиночку. Все делать в одиночку.
   Адам вспомнил, как мадам Пикар назвала ее бедняжкой.
   – Такое частенько бывает, когда приезжаешь в чужую страну, – заметил он.
   – Да, если плохо владеешь языком.
   – Делая заказ, вы говорили довольно бегло.
   – Да, но у меня ужасный акцент. Каджунский диалект. Классический французский я начала учить только в школе. Я до сих пор боюсь раскрывать рот, хотя живу здесь уже почти месяц.
   – Месяца достаточно, чтобы почувствовать себя чужой и одинокой.
   – Да. – Ее глаза светились от благодарности за понимание.
   – Одиночество. Вы именно поэтому спустились вниз?
   – Думаю, да.
   – Я знаю, что это такое, – кивнул он. – Даже у себя дома в Техасе в окружении родных, коллег и клиентов я чувствую себя одиноким.
   – Даже рядом с вашей девушкой?
   Адам запретил себе думать об Абигайль. Вместо нее он представил свой огромный дом из стали и стекла на известняковом холме. Каким холодным и без жизненным он всегда казался, несмотря на все старания его эконома Боба.
   – Я боюсь вечером возвращаться домой, – признался он. – У меня большой красивый дом. Из его окон виден весь Остин.
   – В больших домах чувствуешь себя особенно одиноко.
   – Возможно, именно поэтому я целыми днями работаю.
   – У вас есть друзья?
   – Да, но наши отношения основываются прежде всего на взаимной выгоде.
   То же относилось и к Абигайль. Она была умна и прагматична. Поддерживала отношения только с теми людьми, которые могли способствовать ее продвижению по карьерной лестнице.
   – Звучит цинично, – заметила Джози.
   – Возможно. Вне работы я редко общаюсь с этими людьми.
   Странно, но до сегодняшнего вечера Адам даже не осознавал, насколько одинок. Почему-то он вспомнил, как близки они были с братьями до смерти Итана. Чтобы остановить опасный поток мыслей, Адам сменил тему разговора.
   – Теперь ваша очередь.
   Когда Джози начала рассказывать о себе, своих братьях, своем лишенном радостей детстве на заболоченной реке, Адам испытал облегчение.
   – Таким образом, долгие годы я считала себя отродьем с болота, пока к нам не приплыли высокие молодые люди на катере. Это было похоже на сон. – Она улыбнулась. – Они ужасно меня напугали. А потом рассказали, кто я, и забрали домой. Дом оказался огромным особняком в одном из самых престижных районов Нового Орлеана. Я говорила на ужасном диалекте, которого никто из них не понимал. У меня были отвратительные манеры. Я даже не знала, как держать вилку или нож. Я ходила в рваных джинсах. У меня даже не было обуви. Подошвы на моих ступнях были такими черными, что понадобились полгода, чтобы полностью их отмыть. – Она вздохнула, – В тот день, когда моя мать впервые меня увидела, она пришла в ужас. Она не могла поверить в то, что со мной произошло. Мои сводные братья сказали мне, что после смерти их отца она начала плакать по своей дочери, которую была вынуждена отдать. Полагаю, я действительно была ей нужна, но в тот день я не поняла этого. Я лишь видела, как она хмурилась. Она распорядилась, чтобы горничная и ее дочь Брайана вымыли меня в большом тазу в подсобке рядом с кухней. Даже когда они закончили, она не позволила мне ничего трогать в большом доме. Я так испугалась, что убежала, разбив при этом одну из ее любимых фарфоровых статуэток. Мы обе долго плакали. – Джози внезапно побледнела. – Мне больше нравилось в колледже. – Ее лицо озарила улыбка. – Я училась живописи. Правда, выработать свой собственный стиль оказалось довольно непросто.
   Хотя Адам внимательно ее слушал, он так и не понял, о каком стиле шла речь. Она даже вскользь упомянула Бернардо, но сказала, что не может распространяться на этот счет из-за предстоящего судебного процесса.
   Джози Наварре оказалась славной девушкой, и Адам почувствовал себя настоящим мерзавцем из-за того, что собирался от нее откупиться.
   Она рассказала ему о Брайане, своей подруге, дочери бывшей горничной ее матери.
   – Брайана была единственным близким мне человеком в огромном мамином доме.
   Адам уставился на нее, раздосадованный тем, что она оказалась таким хорошим человеком.
   – Но Адам, вы так мало о себе рассказали, – пробормотала она.
   Он неловко заерзал на стуле и уронил салфетку. Подняв ее, Адам весело произнес:
   – О себе я и так все знаю.
   – А я нет. Если вы не расскажете мне, я подумаю, будто вы что-то от меня скрываете. Почему вы даже не называете свою фамилию? Вы сказали только, что работаете адвокатом, живете в Остине и у вас большой дом.
   Джози снова протянула ему вилку с улиткой.
   – Последняя. Вам действительно стоит попробовать.
   Адам хотел покачать головой, но ее большие глаза восторженно сияли, и он решил доставить ей удовольствие.
   – Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
   – Точно, – прошептала Джози.
   Он приоткрыл рот и взял с вилки улитку.
   – Действительно очень вкусно, – произнес он, жуя.
   – Я же вам говорила. – Она улыбнулась. Ее глаза сияли, как у ребенка, получившего новую игрушку. – Позвольте узнать, что занесло вас в Париж на Рождество.
   – В действительности я приехал сюда из-за своего брата… Л…
   Когда Адам сглотнул, проклятая улитка проскочила ему в дыхательное горло и застряла там. Он попытался снова сглотнуть, но вместо этого издал лишь хриплый звук, и чертова улитка проскользнула еще глубже.
   Он поднялся, вцепившись в края стола.
   – Адам! – пронзительно крикнула Джози, затем позвала официанта: – Garson!
   Но никто не подошел. Он начал задыхаться.
   – Адам! О боже! Держитесь!
   Джози обогнула стол, встала позади него и начала хлопать ладонью по его спине между лопатками. Когда он пошатнулся, она обхватила его руками, а затем принялась стучать кулаком по центру его груди.
   – Адам! С вами все будет в порядке! Держитесь, пока я…
   Вдруг у него перед глазами потемнело, и он упал. Следующее, что Адам помнил, это прикосновение его щеки к холодному деревянному полу. Он больше не пытался дышать. Все, что ему удавалось, это издавать хрипящие звуки.
   Адам смутно слышал крики Джози и других людей, собравшихся вокруг них, звон бьющейся посуды. Он был почти без сознания, когда его подняли с пола, и кто-то так сильно ударил его кулаком по груди, что улитка выскочила. Кто-то ударил его снова. Затем он почувствовал чьи-то губы на своих губах, и в его ободранное горло проник воздух. Наконец он открыл глаза и сам сделал вдох.
   Вокруг него столпились краснолицые официанты и что-то кричали по-французски. Джози стояла на коленях рядом с ним и поглаживала его по щеке тыльной стороной пальцев. Его еще никто так нежно не гладил.
   Наконец он увидел ее красивое лицо. Зеленые глаза смотрели на него с тревогой. Когда она накрыла его ладонь своей, он вцепился в нее так, словно боялся снова потерять.
   Когда суета утихла и Адам снова был на ногах, он прошел в туалет и умылся. Вернувшись, он заказал ужин и попросил, чтобы его упаковали в коробки.
   – Вы не возражаете, если мы закончим ужинать у меня в квартире? – прошептал он ей на ухо. – Я выставил себя на посмешище, и мне не хочется здесь оставаться.
   – Конечно, – понимающе ответила Джози. Она указала на два пирожных на витрине. – Мне бы следовало от них отказаться, но я хочу их на десерт.
   – Не нужно отказываться. Сегодня вы можете позволить себе все, что захотите.
   Оказавшись в темноте на обледенелом тротуаре, Джози взяла Адама под руку, и они направились к своему дому. Во время ходьбы их бедра соприкасались.
   – Больше никаких улиток, – сказала она, раскладывая еду на тарелки в его маленькой кухне.
   – Вы быстро отреагировали. Не растерялись. Возможно, вы спасли мне жизнь.
   – Думаю, вы преувеличиваете. Тот официант…
   – Не напоминайте мне о нем. Адам коснулся рукой ее подбородка.
   – Вы были великолепны. Я никогда не забуду, как вы на меня смотрели, когда я пришел в себя.
   Когда Джози потянулась за пакетом с пирожными, Адам покачал головой и отодвинул его в сторону. Они оба рассмеялись. За этим последовало напряженное молчание. Он ничего не замечал, кроме ее глаз и сочных розовых губ, ничего не слышал, кроме биения их сердец. Когда Джози снова посмотрела на пирожные, он, не подумав, взял ее за руку и привлек к себе. Ее тело затрепетало в ожидании неизбежного.
   – Итак, зачем вы приехали в Париж? – спросила она.
   Ее хрупкая ладонь по-прежнему лежала в его руке.
   Внезапно он отчаянно захотел крепко обнять ее и рассказать о себе все. О Селии, о своих сожалениях и неудачах. Он должен ее предупредить, чтобы она держалась от него подальше. Странно, но последнее, чего ему сейчас хотелось, это говорить о Лукасе.
   – Думаю, это перестало иметь значение в тот момент, когда я увидел вас. Для меня все изменилось.
   – Для меня тоже.
   Когда он крепче прижал ее к себе, она застонала и, обняв его за талию, вытащила рубашку из-за пояса его джинсов. Ее ладони жадно скользнули по его горячей обнаженной коже.
   Он наклонил голову и коснулся губами ее губ. Джози ответила на поцелуй, и его язык проник в глубь ее рта. Они целовались до тех пор, пока обоим не стало тяжело дышать.
   – Адам… о… Адам…
   Она нащупала молнию на его джинсах и потянула вниз. Затем нашла его возбужденную плоть и поглаживала ее до тех пор, пока Адам не потерял над собой контроль.
   Его закружил ураган эмоций, и он уже было собрался подхватить ее на руки и отнести в спальню, как вдруг ее рука замерла.
   – Что я делаю? – Она вздрогнула. – Боже, что я делаю?
   Ее глаза расширились, и она оттолкнула его. Он застонал.
   – Что ты теперь обо мне думаешь? – спросила она.
   – Я хочу тебя, – ответил он. – А ты хочешь меня.
   Она долго избегала его взгляда, а затем отстранилась и подбежала к окну.
   – Клянусь… обычно я так себя не веду. Я обожглась пару раз и больше не хочу. – Ее лицо помрачнело.
   – Не извиняйся.
   – Не знаю, что на меня нашло.
   – Это называется сексом. Первобытный животный инстинкт.
   – Но я не животное.
   – Я выразился фигурально. Ты мне нравишься. По крайней мере, такой, какую я тебя узнал. Послушай, почему бы нам просто не забыть о том, что могло произойти, и не поужинать. Ты вправе поступать, как хочешь. Можешь уйти или остаться.
   Повернувшись, Джози посмотрела на него, затем на накрытый стол.
   – Клянусь, что не стану на тебя набрасываться. – Адам сжал руки в кулаки, затем разжал и поднял их вверх.
   Глубоко вдохнув, Джози с облегчением улыбнулась и, пройдя мимо него, села на стул. Протянув ей салфетку, он уселся напротив.
   Напряженную тишину нарушало только звяканье столового серебра. Впервые в жизни Адам не знал, что делать дальше.

ГЛАВА ПЯТАЯ

   Один поцелуй – и я запустила руку ему в джинсы!
   Дрожа, Джози отложила в сторону вилку.
   Адам отодвинул тарелку.
   – Наелась?
   – Да. – Допив остатки вина, она снова наполнила свой бокал. – Мне правда лучше уйти.
   – Послушай, для меня тоже все произошло слишком быстро, – признался Адам.
   Его взгляд был очень теплым, и Джози перестала бояться.
   – Знаешь, ты правда замечательный. Я не думала, что ты такой, когда впервые увидела тебя в окне.
   – Разочарована?
   Она покачала головой.
   – Я рада, что ты не извращенный эгоист, готовый овладеть мной даже против моей воли.
   Адам поджал губы.
   – Ты правда больше не хочешь французских трюфелей?
   Сделав глоток вина, она улыбнулась.
   – Я и так слишком много съела. Я даже не была голодна, когда начала есть тех улиток. Ой, прости! Обещаю, что больше не буду тебе про них напоминать.
   Он съел один трюфель.
   – Все в порядке. Но уже поздно, а ты сказала, что хочешь пойти домой. Кажется, я не спал целую вечность. Сказывается смена часовых поясов. Я провожу тебя.
   Возможно, всему виной алкоголь. Или, может, она слишком долго не занималась любовью? Сейчас, когда он отстранился, ее захлестнула новая волна желания. Ей хотелось коснуться его руки. Ощутить прикосновение этих длинных загорелых пальцев к своей коже. Возможно, именно потому, что он готов был отпустить ее, Джози чувствовала себя в безопасности. Она указала на свой пакет.
   – Мои пирожные! Мы еще не ели десерт!
   Улыбаясь, Адам встал и передал ей пакет. Она открыла его.
   – Спасибо за то, что заставил меня сначала съесть ужин. Я обожаю сладкое. Думаю, ты уже об этом догадался, потому что я не худышка.
   Его горящий взгляд скользнул по ее груди.
   – Ты красива такая, какая есть.
   Красива… От его хриплого голоса у нее по спине побежали мурашки. Глубоко вдохнув, она достала из пакета пирожное в виде снеговика и откусила голову.
   Сладкая глазурь мгновенно растаяла во рту.
   – Мне следовало купить целую дюжину таких.
   Она разрезала второе пирожное пополам и протянула одну половинку Адаму. Быстро съев ее, он с улыбкой стал наблюдать за тем, как Джози смакует каждый кусочек.
   – О чем ты думаешь? – прошептала она.
   – О том, что ты слишком сексуальна. О том, что мне следует отвести тебя домой, прежде чем ты попадешь в беду.
   Она хотела, чтобы Адам обнял ее. Вместо этого он встал и, легонько коснувшись губами ее лба, отстранился. Джози почувствовала укол разочарования.
   – Я провожу тебя.
   Джози подняла свой бокал и осушила его. Когда Адам проводил ее до двери квартиры, они немного задержались на площадке. Прислонившись к холодной каменной стене, Джози искала в карманах ключи, надеясь, что он снова ее поцелует.
   Но Адам ждал в ледяной темноте, пока не услышал звяканье ключей. Когда их пальцы соприкоснулись, ее бросило в дрожь. Адам взял у нее ключи и отпер дверь.
   Джози переступила порог, но он не последовал за ней.
   – Ты должен зайти. Я… я покажу тебе свою картину.
   Покачав головой, Адам исчез в темноте.
   Закрыв дверь, Джози прижалась к ней щекой. Испытывая чувство потери, она сбросила куртку и прислушалась к стуку его шагов. За дверью было тихо, и она, подняв с пола куртку, подождала еще несколько минут. Так ничего и не услышав, она открыла дверь.
   – Адам?
   В темноте она не видела его, но физически ощущала его присутствие.
   – Адам?
   – Тебе не следовало открывать эту чертову дверь, – хрипло произнес он.
   – Почему ты не ушел?
   – Черт побери!
   – Значит, ты все же немного хочешь меня?
   – Черт! – В его голосе слышалось отчаяние.
   Взволнованная, Джози на цыпочках подошла к нему и положила руки ему на плечи. Адам отстранился, но она успела почувствовать его тепло.
   – Иди назад, глупышка, а то замерзнешь.
   – Не думаю, что замерзну. – С каждым словом она становилась все смелее. – До этого я сказала: «Смотри на меня». Теперь я говорю: «Поцелуй меня».
   Адам медлил, и она обвила руками его шею. Вдыхая пьянящий мужской запах, смешанный с ароматом одеколона, она убрала густые темные волосы с его воротника. Адам содрогнулся.
   Встав на цыпочки, она облизала и приоткрыла губы, затем потерлась о него. В следующую секунду Адам накрыл ее рот горячим страстным поцелуем. Это привело ее в неописуемый восторг. Застонав, Джози прильнула к нему всем телом. Повесив ей на плечи свою куртку, он прижал ее к холодной стене.
   Вдруг он остановился так же внезапно, как и начал.
   – Иди в квартиру.
   – Нет.
   Джози взяла его руки в свои и принялась покрывать поцелуями шершавые ладони. Затем она поло жила их себе на грудь, после чего ее нежные пальцы скользнули по его лицу, изучая четкие линии скул и пробуя на ощупь потемневший от щетины подбородок.
   Содрогнувшись, Адам поцеловал пульсирующую жилку у нее на шее, затем снова нашел ее губы. На этот раз его поцелуй длился целую вечность. Наконец он поднял ее на руки и понес в квартиру. Джози слышала, как за ними закрылась дверь.
   Прижав молодую женщину к стене, Адам сорвал с нее юбку и задрал свитер. Через несколько секунд она уже была обнажена. Затем он погрузил свои пальцы в ее влажную плоть, и Джози, застонав, приняла его, после чего они опустились на пол у двери, прямо на ее одежду.