Страница:
— Клянусь могилой пророка! — воскликнул ошеломленный Гарун. — Если все остальное в ней так же прекрасно, она станет жемчужиной твоего гарема. Но кто она?
— Я — Зара, дочь кади Юсуфа, а ты помолчи, ослиная задница! — взорвалась принцесса, не привыкшая, чтобы в ее присутствии о ней говорили в третьем лице.
— У нее острый язык, друг мой, — расхохотался Джамал, — так что смотри, не порежься.
Гарун не видел ничего смешного в том, что его обозвали ослиной задницей, и с обидой проговорил:
— Зачем тебе эта вздорная девчонка? Твои Лейла, Саха и Амар — настоящие сокровища. Они красивы и покладисты, а если и ссорятся, то только из-за того, кому первой доставить тебе удовольствие.
— Да я и сам не знаю, — к полному недоумению Гаруна, почти смущенно пробормотал Джамал. — Должно быть, мне просто не хотелось, чтобы ее прелестную головку отделили от тела. Она, видишь ли, имела глупость оскорбить султана, вот мне и пришлось вступиться. Тогда Исмаил пригрозил отдать ее Абдулу, своему кузнецу. Понятия не имею, что на меня нашло, но я уговорил владыку подарить ее мне.
— Весьма благородно с твоей стороны, — заметил Гарун, отводя взгляд: не в его привычках было обсуждать поступки господина. — А я и не знал, что ты решил расширить свой гарем. Проводить Зару на женскую половину?
— Принцессу Зару, — надменным тоном поправила она. Если эти мужланы всерьез решили сломить ее дух, то они лишь попусту тратили время.
— Нет, — сухо отозвался Джамал, — никакая ты уже не принцесса, а самая обыкновенная рабыня. Гарун, Зара будет работать на конюшне. Скажи Ахмеду, чтобы поставил ее убирать навоз.
Бедняга Гарун вообще перестал что-либо понимать. Женщин такой красоты не отправляют на конюшню. Кроме того, рискуя милостью султана, вступиться за какую-то строптивую дикарку лишь затем, чтобы послать ее убирать навоз… это было выше его разумения.
— Извини, господин, — робко заметил он. — Ты не ошибся? Быть может, она окажется более… хм-м-м… полезной в твоей постели?
— Такова воля султана, — пожал плечами Джамал. — Повелитель желает, чтобы эту бунтарку научили послушанию и покорности. Он настаивает на наказании за нанесенное ему оскорбление. Как ты думаешь, что она сделала? Плюнула ему в лицо! Не пообещай я проучить ее как следует, Исмаил отдал бы ее Абдулу, а у этого зверя она не прожила бы и дня. Пришлось убедить султана видеть в ней не просто невоспитанную маленькую дрянь, а заложницу спокойствия его королевства: пока она жива, Юсуф не посмеет нападать на караваны.
— Лучше смерть, чем такое унижение! — в отчаянии воскликнула гордая принцесса.
— Что для тебя лучше, а что хуже, решать буду я, а твое дело — исполнять мои приказания, сухо отозвался Джамал и снова повернулся к Гаруну: — Сам видишь, она неисправима. Пусть поработает в стойлах вместе с другими рабами, пока не научится послушанию. Предупреди стражу, что ей запрещено выходить за пределы дворцовых стен.
— Слушаюсь, господин… Следуй за мной, женщина. Ахмед будет рад лишней паре рук. У шейха Джамала много конюшен и стойл для верблюдов — больше, пожалуй, только у султана.
Гарун передал берберку Ахмеду с рук на руки, сказав лишь, что господин распорядился содержать ее на конюшнях наравне с прочими рабами и не делать никаких поблажек. Не успел он уйти, как в руки принцессе сунули вилы и втолкнули ее в стойло, где она оказалась по щиколотку в навозе и гнилой соломе.
На конюшне работали, кроме нее, еще четыре раба. Зара увидела их только вечером, когда они собрались у крохотного очага, чтобы приготовить себе ужин. Продукты, присылаемые сюда с кухни Джамала, были просты — рис, мясо, овощи фрукты, но зато их было в избытке, и Зара невольно порадовалась, что шейх не морит своих рабов голодом.
Джамал купил Ахмеда, Нейлза, Мустафу и Абдулу на невольничьих рынках в разных городах страны. Все они были молодыми, здоровыми мужчинами, и, едва Зара переступила порог конюшни, между ними вспыхнуло жестокое соперничество. Этого шейх предусмотреть никак не мог.
Кроме того, Зару и в самом деле стоит проучить. Ее вздорный, язвительный нрав просто невыносим. До сих пор жизнь слишком баловала ее, а женщинам это не идет на пользу.
Джамал был настолько погружен в свои раздумья, что не услышал, как вошел Хамет, главный евнух его гарема. Он был средних лет, низенький и толстый, с добрым лицом и комично вздернутыми бровями. Хамет предпочитал яркую одежду и сейчас появился в кроваво-красной шелковой джеллабе с широкими рукавами и серебряной оторочкой.
— Дозволено ли мне будет поговорить с тобой, господин?
Вздрогнув от неожиданности, шейх вскинул глаза:
— В чем дело, Хамет? Что-то случилось?
— Меня прислали твои женщины, господин, сказать, что без тебя им очень одиноко. Они снова с нетерпением ждут твоего прихода. Им кажется, что ты был с ними не так ласков, как до сих пор и это, мой господин, повергает их в великое горе.
Джамал раздраженно нахмурился.
—Я что, должен ублажить сразу трех?
— Таково их желание, мой господин. Они обещают тебе ночь тысячи наслаждений.
Еще недавно подобные слова вызвали бы у него прилив желания. Но не теперь. Что с ним? Неужели он стареет?
— Передай им, что я скоро займусь ими, Хамет, —устало ответил Джамал. — И приготовь бодрящее питье, иначе после первой же я усну. У меня был тяжелый день.
Евнух с поклоном удалился, оставив шейха наедине с его мыслями.
Наложницы были превосходны. Джамал тщательно отбирал их, следя за тем, чтобы Они были одновременно молоды, красивы и изобретательны в постели. Но не с Лейлой, Сахой и Амар хотел бы он заняться любовью этой ночью: перед глазами по-прежнему стояла прекрасная гордячка с медовыми волосами.
Страхи страхами, но усталость взяла свое, и девушка забыл ась тяжелым сном. Неизвестно, сколько ей удалось поспать, но проснулась она оттого, что на нее навалилось чье-то тяжелое тело, а в ноздри ударил тошнотворный запах пота. Грязная, вонючая рука зажала ей рот и свистящий шепот у самого уха сообщил:
— Тихо, детка, не рыпайся. Хозяин прислал тебя сюда, чтоб нам не было так скучно. Ты, конечно, красавица, но, видать, изрядно нашкодила, раз оказалась здесь. Вот и искупай свои грехи! Я тут самый сильный, а потому возьму тебя первым.
Это был Мустафа, здоровенный мужик, который мог забавы ради легко жонглировать наковальней, словно та весила не больше яблока.
— Оставь меня, грязный выродок! — еле выдавила прижатая к полу Зара. — Меня прислали сюда работать, а не ублажать рабов. Только тронь меня, и я все расскажу твоему хозяину.
Ее властный тон смутил Мустафу, но лишь на мгновение. Он схватил ее за грудь, пытаясь одновременно задрать рубаху, чтобы добраться до тела.
— Расслабься, женщина. Когда ты изведаешь мощь моего копья, то будешь умолять, чтобы я всадил его в тебя вновь. Оно у меня, как у коня. А хозяину можешь говорить все, что угодно. Раз ты здесь, значит, он так захотел, и мне нечего бояться. Но даже если это не так, я всегда смогу сказать, что ты сама ко мне пришла, а я не смог тебе отказать. Понятно?
В то время как Мустафа шептал это, рука его нащупала шнурок на шароварах Зары, он потянул его и с торжествующим воплем вцепился в ее ягодицы:
— А-а-а! Сегодня этот чертов Эдем станет и для меня раем! Ну ты, шлюха белобрысая, скорее раздвигай ноги, мне надоело ждать!
Рука Зары лихорадочно шарила в соломе, пока наконец не нащупала спрятанные там вилы. Девушка вцепилась в рукоять, а затем, собрав все оставшиеся силы, умудрилась перевернуться на спину и приставить острые зубцы своего грозного оружия к горлу Мустафы.
— Отпусти меня, идиот, — сказала она с ледяной угрозой в голосе. — И никогда больше не смей прикасаться ко мне. Запомни сам и передай своим ослам-приятелям, что вы жестоко поплатитесь, если не оставите меня в покое. Я оскоплю вас, пока вы будете спать, а ваше добро скормлю свиньям. Ты, кстати, не узнавал, тут поблизости евнухи не требуются? И поверь мне, я не шучу. Единственное, чем ты сможешь гордиться, так это тем, что тебя собственноручно кастрировала сама принцесса Зара, дочь кади Юсуфа. Впрочем, если мне будет неохота копаться в твоем конском хозяйстве, я тебя просто убью. Понятно?
Под напором ее презрительных слов и направленных на него вил Мустафа медленно отодвигался назад, но он был страшно зол, что позволил справиться с собой какой-то девчонке.
— Ты всего лишь женщина, — медленно проговорил он. И на его потном лице вновь появилась гаденькая улыбочка, — а мы — мужчины, и нас здесь много. Сейчас я кликну своих друзей, они прижмут тебя к полу, и я засажу тебе так, что ты забудешь обо всем остальном.
— Что ж, попробуй, — спокойно произнесла Зapa, — и завтра утром хозяин выставит ваши головы во дворе в назидание другим идиотам.
Ее уверенность в себе поневоле заставила Мустафу задуматься. Странно, что она все время говорит о хозяине, как о своем защитнике, ведь именно он отправил ее сюда. А что, если шейх сделал это сгоряча, за какой-то незначительный проступок, а завтра опомнится и явится к ней? Что тогда? Шейх Джамал был добрым хозяином, и Мустафе вовсе не хотелось быть проданным в другие руки, а то и вовсе расстаться с жизнью.
Едва он поднялся, Зара мгновенно вскочила на ноги и, не опуская вил, стала наступать на него.
— Прочь с дороги!
— Куда ты, женщина?
— Искать другую постель, не оскверненную твоим присутствием!
Сжимая в одной руке свое грозное оружие, а другой поддерживая сползающие шаровары, Зара выскочила из конюшни. Ее ноги дрожали, перед глазами плыли круги, она боялась оглянуться, но продолжала бежать вперед, словно за ней гнались все демоны ада. Неужели Джамал действительно отправил ее сюда на потеху рабам? Эта мысль жгла ее, как каленое железо. Зара и сама не понимала, что с ней происходит, ясно ей было только одно: поступи так кто угодно другой она вряд ли стала бы винить его в этом: мужчины есть мужчины. Но Джамал… Было в нем что-то необычное, он казался честнее, искреннее, благородней остальных. Она отлично понимала, что недавно в Тронном зале дворца он фактически спас ей жизнь. Другое дело, что такая жизнь не для нее, но он сделал все, что мог.
Девушка бежала не разбирая дороги, пока впереди не замаячили ворота. У нее мелькнула безумная надежда, что там, впереди, ее ждет свобода, но в этот момент небо расчистилось, и в свете полной луны угрожающе сверкнули ятаганы чернокожей стражи. Зара в отчаянии нырнула в густую тень зарослей дикого винограда и остановилась, чтобы немного отдышаться и оглядеться.
Прямо перед ней была неприступная стена, слева — охранявшая ворота стража, сзади голое, ярко освещенное пространство, за которым маячила ненавистная конюшня, а справа… у нее даже захватило дух от восторга: справа была круглая купальня с белыми мраморными бортиками и фонтаном посередине в виде пухлого каменного младенца, наклонившегося, чтобы поднять большую витую раковину, из которой хлестала вода. Вода! Ее тело сразу заныло и зачесалось, а исходивший от него запах навоза и пота, казалось, усилился стократно. Не думая больше ни о чем, девушка направилась к бассейну. Ноги сами влекли ее на звук призывно журчащих прохладных струй…
Закрывавшие небо тучи разошлись, и выглянула полная луна. Ее мягкий, призрачный свет очертил контуры стен и построек, бледными пятнами лег на мраморные плиты двора и на бортик круглой купальни, в центре которой пухлый каменный карапуз тщетно пытался поднять витую морскую раковину, источавшую струи воды. Причудливая игра теней завладела вниманием Джамала. Он мог бесконечно наблюдать за переливами воды и перемигиванием угольков в гаснувшем костре. Это зрелище завораживало его, позволяло забыть обо всех тяготах дня и настраивало на сентиментальный лад.
Вот и сейчас он стоял и пристально смотрел на лунные отблески на воде, когда неожиданно его боковое зрение отметило какое-то движение.
Гонкая тень быстро пересекла двор, затаилась в зарослях дикого винограда, потом двинулась к бассейну. Любопытство Джамала достигло предела. Кто это мог быть? Бдительный страж, подгулявший слуга или раб, замысливший побег?
Шейх бесшумно сбежал вниз по ступенькам и замер, очарованный открывшимся ему зрелищем. В фонтане плескалась обнаженная наяда, юная и грациозная, подставляя бегущей из раковины струе то лицо, то спину, по которой мокрыми прядями змеились волосы цвета темного меда.
— Ты действительно прекрасна, принцесса Зара, — негромко сказал Джамал.
Она резко обернулась, ее руки потянулись к сложенной на бортике одежде.
— Извини, что разбудила тебя. Я уже ухожу.
— Тебе не за что извиняться, я не спал. Это мне должно быть неловко, что я помешал тебе.
— К чему столько любезностей? Разве господа разговаривают так со своими рабами? Кроме того, я же сказала, что ухожу.
— Не делай этого.
— Почему?
— Сейчас узнаешь… Эй, Хамет! — хлопнул в ладоши Джамал. — Принеси мыло и ароматические масла. Моя новая рабыня желает искупаться.
Затем он широко улыбнулся Заре, потянул за кисть пояса, и халат, шурша, скользнул к его ногам.
ГААВА ЧЕТВЕРТАЯ
Первым порывом девушки было отвернуться, но его сильное мускулистое тело поневоле приковало ее взор. Широкую грудь Джамала покрывала густая курчавая поросль, вниз от которой сбегала узкая дорожка темных волос, теряясь в дремучем лесу, буйно разросшемся между узких бедер; внушительных размеров член поднялся и смотрел в ночное небо с тем же упрямством, что читалось в глазах его хозяина. Зара, как зачарованная, перевела взгляд с его паха на длинные стройные ноги, поросшие, как и грудь, легким курчавым пушком, затем — снова на восставшее мужское естество и лишь после этого смогла, наконец, отвести глаза.
Видя, как долго принцесса разглядывает его, Джамал самодовольно ухмыльнулся и сел на край бассейна, опустив ноги вводу. Секунду спустя появился Хамет с кувшинчиками жидкого мыла и ароматических масел; с его плеча свисало широкое полотенце.
— Спасибо, Хамет, ты можешь идти, — сказал шейх, не сводя с Зары глаз. — И до утра не появляйся. А это забери с собой, — добавил он, показывая на грязную одежду принцессы.
Евнух брезгливо, двумя пальцами, взял перепачканное навозом синее облачение и исчез также бесшумно, как и появился.
— Иди сюда, — скомандовал шейх.
Зара отрицательно покачала головой и отступила на шаг; в ее глазах метался ужас. Куда скрыться? Что делать? Одежду унесли, а бегать по двору в чем мать родила небезопасно, особенно когда вокруг бродят животные вроде Мустафы.
— Я сказал, иди сюда, — еще требовательнее повторил Джамал. — Мыло здесь, у меня, а без него ты все равно не сможешь как следует вымыться.
— Я уже и так помылась, — еле слышно ответила Зара. — Пожалуйста, верни мою одежду.
— Всему свое время, — отозвался шейх и протянул ей руку. В его глазах застыло странное выражение, разгадать которое она была не в силах.
Зара неохотно приблизилась к нему. А что ей еще оставалось? — Чего ты хочешь?
— А тебе разве не видно?
— Я не твоя наложница. Их у тебя и без меня хватает, вот пусть они и удовлетворяют твою похоть. Или тебе их мало?
— Вот именно, мало.
Джамал привлек девушку к себе, схватил ее за волосы и стал грубо тянуть вниз до тех пор, пока она не оказалась перед ним на коленях. Придерживая ее сильной рукой, он изменившимся от желания голосом произнес:
— А теперь стой спокойно, пока я буду тебя мыть.
Он налил на ладонь из кувшинчика жидкого мыла, источавшего запах жасмина, и стал натирать ароматной жидкостью тело принцессы. Его ладони неторопливо двигались по ее спине, ягодицам и бокам, потом скользнули вниз и сомкнулись вокруг грудей; пальцы принялись ласкать соски, которые от их прикосновения стали более выпуклыми и твердыми.
У Зары участилось дыхание, ее сердце, казалось, готово было пробить грудную клетку и выпрыгнуть вон, а где-то внизу живота вспыхнул жаркий, всепожирающий огонь. Голова девушки, крепко зажатая между ногами шейха, чувствовала его упругую, возбужденную плоть, которая, запутавшись в ее волосах, сначала упиралась ей в темя, а затем, постепенно увеличиваясь, почти касаясь лба. Если он сейчас же не прекратит делать это, она умрет, сгорит!..
Пальцы Джамала, еще раз сжав напоследок соски девушки, двинулись дальше, к ее плоскому нежному животу, а затем ниже — к чувствительной коже лобка. Зара в отчаянии как можно крепче сдвинула ляжки, но это лишь прибавило ей страданий.
Шейх давно не получал такого удовольствия. Это тело было самим совершенством. В отличие от его наложниц, которые целыми днями лишь ели и спали, Зара проводила много времени в седле и благодаря постоянной физической нагрузке у нее под кожей не было ни унции лишнего жира.
Он подался чуть вперед, слыша, как трепещущая под его руками девушка порывисто вздохнула, и его ладони скользнули к ее ягодицам. После минуты настойчивых, требовательных ласк пальцы шейха проникли в складку между ними, рядом с анусом. Стоны Зары уже больше напоминали рычание смертельно раненного зверя. Пальцы же между тем продолжали свой неумолимый путь вниз, пока не достигли входа в девственное лоно юной принцессы.
Еще томительная минута ласк, исторгавших из груди девушки судорожные всхлипывания, и они опустились чуть ниже, где и остановились; их смелые, решительные движения сменились мягким, ласковым напором, но Заре казалось, что ее сердце сейчас разорвется. Она страстно жаждала разрядки, облегчения, которые могла дать только кульминация того, что творил с ней опытный Джамал, и в то же время ненавидела себя за это. О, как хотелось бы ей забыть обо всем на свете и отдаться целиком, без остатка этой жгуче-сладкой волне, поднимающейся от бедер и обволакивающей мозг розовой пеленой… Но она не могла! Это означало бы сдаться, сломаться, признать над собой власть человека, бывшего и остающегося ее врагом.
Не сразу Зара заметила, что ласкавшие ее пальцы уже проникли куда глубже, чем раньше. Она резко вскрикнула, протестуя против столь наглого вторжения внутрь своего тела, и попыталась вырваться, но ноги Джамала сжимали ее, подобно тискам.
Наконец его рука покинула ее лоно. Джамал отпустил ее, но лишь на секунду — тут же схватил за плечи и притянул к себе.
— Тебе нравится, принцесса? — обжег ухо Зары горячий шепот Джамала. — Ну же, раздвинь ноги и позволь мне подарить тебе истинное наслаждение.
— Нет! Этому не бывать! Можешь отправить меня назад на конюшню, но тебе не удастся использовать меня как вещь!
Джамал отстранился от своей пленницы. Он выглядел разгневанным.
— Я не использую тебя. Я хочу доставить удовольствие тебе… и себе тоже. Почему же нам не помочь друг другу?
— Но я этого не желаю! — упрямо возразила Зара. — Берберские женщины свободны в выборе любовников. У нас равные права с мужчинами.
Выросший в уважении к традициям ислама и учению Аллаха, шейх только покачал головой. Даже на родине его матери женщины не были равны мужчинам: они не могли, например, владеть собственностью и заключать торговые сделки, должны были слушаться своих мужей или, по крайней мере, уважать их желания больше, чем свои.
— Ты рабыня, а у рабов нет прав, — жестко сказал Джамал. — Стоит мне только захотеть, и я возьму тебя прямо здесь.
— Я так легко не сдамся!
Джамал изумленно воззрился на нее. Ее красота околдовывала. Аллах свидетель, он желал ее, желал страстно, но брать женщину силой… Такого еще не случалось, в этом просто не было необходимости.
«Эта маленькая дикарка станет покорной и ласковой как шелк, — поклялся он себе. — И не по принуждению, а по доброй воле».
— Хочешь помериться со мной силами, маленькая бунтарка? Изволь. Но помяни мое слово: не позже чем через четыре недели ты сама ляжешь в мою постель. Если этого не случится, я тебя отпущу.
Зара не верила своим ушам. Сильный, властный шейх только что пообещал дать ей свободу, если не сможет соблазнить ее за какой —то месяц! О, Аллах воистину добр к ней! Джамалу никогда не заманить ее в свою постель. Ни одна берберка не ляжет с врагом на ложе любви. А он — враг. Саид погиб по его вине.
— И это единственное твое условие? — с подозрением переспросила она.
— Да. Но если ты проиграешь, если добровольно отдашься мне до истечения этого срока, то навсегда останешься в моем гареме и будешь исполнять все мои прихоти.
Зара еще раз тщательно взвесила его слова. Нет, самоуверенность шейха Джамала просто не имела границ!
— Я согласна. Но ты сам сказал, что я проиграю лишь в том случае, если отдамся тебе по своей воле. Если же ты возьмешь меня силой или обманом, то все равно потерпишь поражение.
— Так?
— Именно так.
— Ты можешь ответить мне еще на один вопрос?
— Что ты хочешь знать?
— Это правда, что ты отправил меня на конюшню, чтобы… м-м-м… позабавить своих рабов?
— Кто сказал тебе такую глупость? — искренне возмутился Джамал. — Я послал тебя убирать навоз, чтобы наказать за оскорбление, нанесенное султану. Мне казалось, ты и сама знаешь это… — Внезапно его черные брови сомкнулись на переносице: он, наконец, понял, что имела в виду Зара. — Кто из них обидел тебя? Ты поэтому сбежала из конюшни?
— Ты не можешь винить их за то, что они сочли меня твоим подарком. Им никто ничего не сказал, вот они и решили, что раз я им ровня, то и взять меня может любой из них.
— Что они сделали с тобой? — сухо спросил он. Если эти ублюдки посмели ее хоть пальцем тронуть, их головы завтра же будут валиться на солнце.
— Ничего… пока ничего. Мустафа совсем уже было собрался меня изнасиловать, но вдруг обнаружил у своего горла вилы. Я сказала ему, что ты накажешь его, если он не остановится.
— Именно так я и сделаю, клянусь бородой пророка! А ты отныне и впредь будешь спать в моем гареме. Там тебе ничто не угрожает.
— Ничто не угрожает? В гареме? — Зара от души расхохоталась. — Ну разумеется, кроме того, что я сильно облегчу тебе задачу. Жить в твоем гареме, где ты царь и бог? Нет уж! Я вернусь назад, на конюшню, но ты должен запретить своим рабам трогать меня.
— Ах, Зара, Зара, — с улыбкой покачал головой Джамал. — Отважная и гордая берберская воительница… Ты слишком горда, чтобы хоть где то быть в безопасности. Но ничего, я приручу тебя, маленькая дикарка!
Его руки снова ласково легли ей на плечи.
Она почувствовала, как в ней опять шевельнулась горячая, опасная волна желания, и вздрогнула.
— Прекрати!
— Но я же еще ничего не сделал! — загадочно улыбнулся Джамал, проведя ладонью по ее груди.
— Прекрати соблазнять меня! — в отчаянии воскликнула Зара. Ее снова била нервная дрожь, и она вдруг с ужасом осознала, что ей все труднее и труднее бороться с собой. Те почти невинные ласки, которым предавались они с Саидом, казались детскими забавами по сравнению с тем, что делал с ней Джамал минуту назад.
— Твоя кожа пахнет жасмином, — шепнул шейх, касаясь губами ее шеи.
Зара резко отстранилась и сбросила его руки со своих плеч.
— С чего ты взял, что я так легко дам себя соблазнить? — возмутилась она. — Свобода дороже мне всех плотских ytex!
— Но признай, тебе ведь было хорошо? — продолжал звучать в ночной тиши его искушающий шепот. — Скажи, разве тебе не было приятно? Вспомни, когда мои пальцы проникли в тебя…
— Довольно! О каком удовольствии ты можешь говорить! Ты же сжал меня как клещами и не оставил никакого выбора! Разве я пошла на это добровольно? Разве я хотела этого?
— А чего же ты хотела? — не на шутку разозлился Джамал. — Не забывай, ты — моя рабыня, и я могу взять тебя в любой момент, где захочу и как захочу, понятно?
— Мог, — сухо поправила его Зара.
— Что значит — мог? И мог, и могу! Да я…
— Мог, пока не дал слово. Теперь тебе придется держать его или ты не мужчина?
— О, я мужчина, — усмехнулся Джамал, беря себя в руки. — Настоящий Мужчина, и тебе еще предстоит в этом убедиться, моя гордая воительница. Но я без ума от тебя, Зара. И говорю тебе открыто: я хочу тебя. У тебя в запасе четыре недели, маленькая колючка. четыре недели. Можешь начинать считать дни, потому что ты станешь моей намного раньше.
Шейх резко встал и надел свой халат. Его плоть так и не опала, и неудовлетворенное желание продолжало бурлить в крови. До сегодняшнего дня, когда ему нужна была женщина, он просто шел и брал ее. Ни одна не сопротивлялась, будь то его наложница или свободная женщина, и ни одна не раскаялась потом в своей сговорчивости…
— Я — Зара, дочь кади Юсуфа, а ты помолчи, ослиная задница! — взорвалась принцесса, не привыкшая, чтобы в ее присутствии о ней говорили в третьем лице.
— У нее острый язык, друг мой, — расхохотался Джамал, — так что смотри, не порежься.
Гарун не видел ничего смешного в том, что его обозвали ослиной задницей, и с обидой проговорил:
— Зачем тебе эта вздорная девчонка? Твои Лейла, Саха и Амар — настоящие сокровища. Они красивы и покладисты, а если и ссорятся, то только из-за того, кому первой доставить тебе удовольствие.
— Да я и сам не знаю, — к полному недоумению Гаруна, почти смущенно пробормотал Джамал. — Должно быть, мне просто не хотелось, чтобы ее прелестную головку отделили от тела. Она, видишь ли, имела глупость оскорбить султана, вот мне и пришлось вступиться. Тогда Исмаил пригрозил отдать ее Абдулу, своему кузнецу. Понятия не имею, что на меня нашло, но я уговорил владыку подарить ее мне.
— Весьма благородно с твоей стороны, — заметил Гарун, отводя взгляд: не в его привычках было обсуждать поступки господина. — А я и не знал, что ты решил расширить свой гарем. Проводить Зару на женскую половину?
— Принцессу Зару, — надменным тоном поправила она. Если эти мужланы всерьез решили сломить ее дух, то они лишь попусту тратили время.
— Нет, — сухо отозвался Джамал, — никакая ты уже не принцесса, а самая обыкновенная рабыня. Гарун, Зара будет работать на конюшне. Скажи Ахмеду, чтобы поставил ее убирать навоз.
Бедняга Гарун вообще перестал что-либо понимать. Женщин такой красоты не отправляют на конюшню. Кроме того, рискуя милостью султана, вступиться за какую-то строптивую дикарку лишь затем, чтобы послать ее убирать навоз… это было выше его разумения.
— Извини, господин, — робко заметил он. — Ты не ошибся? Быть может, она окажется более… хм-м-м… полезной в твоей постели?
— Такова воля султана, — пожал плечами Джамал. — Повелитель желает, чтобы эту бунтарку научили послушанию и покорности. Он настаивает на наказании за нанесенное ему оскорбление. Как ты думаешь, что она сделала? Плюнула ему в лицо! Не пообещай я проучить ее как следует, Исмаил отдал бы ее Абдулу, а у этого зверя она не прожила бы и дня. Пришлось убедить султана видеть в ней не просто невоспитанную маленькую дрянь, а заложницу спокойствия его королевства: пока она жива, Юсуф не посмеет нападать на караваны.
— Лучше смерть, чем такое унижение! — в отчаянии воскликнула гордая принцесса.
— Что для тебя лучше, а что хуже, решать буду я, а твое дело — исполнять мои приказания, сухо отозвался Джамал и снова повернулся к Гаруну: — Сам видишь, она неисправима. Пусть поработает в стойлах вместе с другими рабами, пока не научится послушанию. Предупреди стражу, что ей запрещено выходить за пределы дворцовых стен.
— Слушаюсь, господин… Следуй за мной, женщина. Ахмед будет рад лишней паре рук. У шейха Джамала много конюшен и стойл для верблюдов — больше, пожалуй, только у султана.
Гарун передал берберку Ахмеду с рук на руки, сказав лишь, что господин распорядился содержать ее на конюшнях наравне с прочими рабами и не делать никаких поблажек. Не успел он уйти, как в руки принцессе сунули вилы и втолкнули ее в стойло, где она оказалась по щиколотку в навозе и гнилой соломе.
На конюшне работали, кроме нее, еще четыре раба. Зара увидела их только вечером, когда они собрались у крохотного очага, чтобы приготовить себе ужин. Продукты, присылаемые сюда с кухни Джамала, были просты — рис, мясо, овощи фрукты, но зато их было в избытке, и Зара невольно порадовалась, что шейх не морит своих рабов голодом.
Джамал купил Ахмеда, Нейлза, Мустафу и Абдулу на невольничьих рынках в разных городах страны. Все они были молодыми, здоровыми мужчинами, и, едва Зара переступила порог конюшни, между ними вспыхнуло жестокое соперничество. Этого шейх предусмотреть никак не мог.
* * *
Джамал ужинал в одиночестве, снова и снова мысленно перебирая события последних дней. Он успел уже заглянуть в свой гарем, но долгожданная встреча с красавицами наложницами показалась ему почему-то скучной и пресной, а сами они — глупыми и назойливыми. Мысли о Заре не давали ему покоя. Будь его воля, он ни за что не отправил бы ее на конюшню, но там, во дворце, все средства были хороши, лишь бы спасти ей жизнь и вырвать принцессу из похотливых лап султана. А раз обещал, приходится исполнять. Таков закон.Кроме того, Зару и в самом деле стоит проучить. Ее вздорный, язвительный нрав просто невыносим. До сих пор жизнь слишком баловала ее, а женщинам это не идет на пользу.
Джамал был настолько погружен в свои раздумья, что не услышал, как вошел Хамет, главный евнух его гарема. Он был средних лет, низенький и толстый, с добрым лицом и комично вздернутыми бровями. Хамет предпочитал яркую одежду и сейчас появился в кроваво-красной шелковой джеллабе с широкими рукавами и серебряной оторочкой.
— Дозволено ли мне будет поговорить с тобой, господин?
Вздрогнув от неожиданности, шейх вскинул глаза:
— В чем дело, Хамет? Что-то случилось?
— Меня прислали твои женщины, господин, сказать, что без тебя им очень одиноко. Они снова с нетерпением ждут твоего прихода. Им кажется, что ты был с ними не так ласков, как до сих пор и это, мой господин, повергает их в великое горе.
Джамал раздраженно нахмурился.
—Я что, должен ублажить сразу трех?
— Таково их желание, мой господин. Они обещают тебе ночь тысячи наслаждений.
Еще недавно подобные слова вызвали бы у него прилив желания. Но не теперь. Что с ним? Неужели он стареет?
— Передай им, что я скоро займусь ими, Хамет, —устало ответил Джамал. — И приготовь бодрящее питье, иначе после первой же я усну. У меня был тяжелый день.
Евнух с поклоном удалился, оставив шейха наедине с его мыслями.
Наложницы были превосходны. Джамал тщательно отбирал их, следя за тем, чтобы Они были одновременно молоды, красивы и изобретательны в постели. Но не с Лейлой, Сахой и Амар хотел бы он заняться любовью этой ночью: перед глазами по-прежнему стояла прекрасная гордячка с медовыми волосами.
* * *
Зара перевернулась на своей соломенной подстилке и застонала. Каждая клеточка ее тела нестерпимо ныла. Она провоняла лошадиным навозом и была до крайности измотана тяжелым трудом. Но самое страшное заключалось не в этом. Даже в темноте она чувствовала на себе горящие похотью взгляды мужчин-рабов и то и дело вздрагивала, словно от холода, хотя стояла жаркая ночь. Ее восприняли как игрушку, брошенную хозяином им на потеху. Днем она слышала их приглушенные споры о том, кто будет первым, и, прежде чем лечь спать, спрятала в соломе рядом с собой свои вилы.Страхи страхами, но усталость взяла свое, и девушка забыл ась тяжелым сном. Неизвестно, сколько ей удалось поспать, но проснулась она оттого, что на нее навалилось чье-то тяжелое тело, а в ноздри ударил тошнотворный запах пота. Грязная, вонючая рука зажала ей рот и свистящий шепот у самого уха сообщил:
— Тихо, детка, не рыпайся. Хозяин прислал тебя сюда, чтоб нам не было так скучно. Ты, конечно, красавица, но, видать, изрядно нашкодила, раз оказалась здесь. Вот и искупай свои грехи! Я тут самый сильный, а потому возьму тебя первым.
Это был Мустафа, здоровенный мужик, который мог забавы ради легко жонглировать наковальней, словно та весила не больше яблока.
— Оставь меня, грязный выродок! — еле выдавила прижатая к полу Зара. — Меня прислали сюда работать, а не ублажать рабов. Только тронь меня, и я все расскажу твоему хозяину.
Ее властный тон смутил Мустафу, но лишь на мгновение. Он схватил ее за грудь, пытаясь одновременно задрать рубаху, чтобы добраться до тела.
— Расслабься, женщина. Когда ты изведаешь мощь моего копья, то будешь умолять, чтобы я всадил его в тебя вновь. Оно у меня, как у коня. А хозяину можешь говорить все, что угодно. Раз ты здесь, значит, он так захотел, и мне нечего бояться. Но даже если это не так, я всегда смогу сказать, что ты сама ко мне пришла, а я не смог тебе отказать. Понятно?
В то время как Мустафа шептал это, рука его нащупала шнурок на шароварах Зары, он потянул его и с торжествующим воплем вцепился в ее ягодицы:
— А-а-а! Сегодня этот чертов Эдем станет и для меня раем! Ну ты, шлюха белобрысая, скорее раздвигай ноги, мне надоело ждать!
Рука Зары лихорадочно шарила в соломе, пока наконец не нащупала спрятанные там вилы. Девушка вцепилась в рукоять, а затем, собрав все оставшиеся силы, умудрилась перевернуться на спину и приставить острые зубцы своего грозного оружия к горлу Мустафы.
— Отпусти меня, идиот, — сказала она с ледяной угрозой в голосе. — И никогда больше не смей прикасаться ко мне. Запомни сам и передай своим ослам-приятелям, что вы жестоко поплатитесь, если не оставите меня в покое. Я оскоплю вас, пока вы будете спать, а ваше добро скормлю свиньям. Ты, кстати, не узнавал, тут поблизости евнухи не требуются? И поверь мне, я не шучу. Единственное, чем ты сможешь гордиться, так это тем, что тебя собственноручно кастрировала сама принцесса Зара, дочь кади Юсуфа. Впрочем, если мне будет неохота копаться в твоем конском хозяйстве, я тебя просто убью. Понятно?
Под напором ее презрительных слов и направленных на него вил Мустафа медленно отодвигался назад, но он был страшно зол, что позволил справиться с собой какой-то девчонке.
— Ты всего лишь женщина, — медленно проговорил он. И на его потном лице вновь появилась гаденькая улыбочка, — а мы — мужчины, и нас здесь много. Сейчас я кликну своих друзей, они прижмут тебя к полу, и я засажу тебе так, что ты забудешь обо всем остальном.
— Что ж, попробуй, — спокойно произнесла Зapa, — и завтра утром хозяин выставит ваши головы во дворе в назидание другим идиотам.
Ее уверенность в себе поневоле заставила Мустафу задуматься. Странно, что она все время говорит о хозяине, как о своем защитнике, ведь именно он отправил ее сюда. А что, если шейх сделал это сгоряча, за какой-то незначительный проступок, а завтра опомнится и явится к ней? Что тогда? Шейх Джамал был добрым хозяином, и Мустафе вовсе не хотелось быть проданным в другие руки, а то и вовсе расстаться с жизнью.
Едва он поднялся, Зара мгновенно вскочила на ноги и, не опуская вил, стала наступать на него.
— Прочь с дороги!
— Куда ты, женщина?
— Искать другую постель, не оскверненную твоим присутствием!
Сжимая в одной руке свое грозное оружие, а другой поддерживая сползающие шаровары, Зара выскочила из конюшни. Ее ноги дрожали, перед глазами плыли круги, она боялась оглянуться, но продолжала бежать вперед, словно за ней гнались все демоны ада. Неужели Джамал действительно отправил ее сюда на потеху рабам? Эта мысль жгла ее, как каленое железо. Зара и сама не понимала, что с ней происходит, ясно ей было только одно: поступи так кто угодно другой она вряд ли стала бы винить его в этом: мужчины есть мужчины. Но Джамал… Было в нем что-то необычное, он казался честнее, искреннее, благородней остальных. Она отлично понимала, что недавно в Тронном зале дворца он фактически спас ей жизнь. Другое дело, что такая жизнь не для нее, но он сделал все, что мог.
Девушка бежала не разбирая дороги, пока впереди не замаячили ворота. У нее мелькнула безумная надежда, что там, впереди, ее ждет свобода, но в этот момент небо расчистилось, и в свете полной луны угрожающе сверкнули ятаганы чернокожей стражи. Зара в отчаянии нырнула в густую тень зарослей дикого винограда и остановилась, чтобы немного отдышаться и оглядеться.
Прямо перед ней была неприступная стена, слева — охранявшая ворота стража, сзади голое, ярко освещенное пространство, за которым маячила ненавистная конюшня, а справа… у нее даже захватило дух от восторга: справа была круглая купальня с белыми мраморными бортиками и фонтаном посередине в виде пухлого каменного младенца, наклонившегося, чтобы поднять большую витую раковину, из которой хлестала вода. Вода! Ее тело сразу заныло и зачесалось, а исходивший от него запах навоза и пота, казалось, усилился стократно. Не думая больше ни о чем, девушка направилась к бассейну. Ноги сами влекли ее на звук призывно журчащих прохладных струй…
* * *
Не находя — сна на своем ложе алого шелка, Джамал встал, накинул длинный халат с витым шнурком вместо пояса и вышел на балкон, выходивший во двор.Закрывавшие небо тучи разошлись, и выглянула полная луна. Ее мягкий, призрачный свет очертил контуры стен и построек, бледными пятнами лег на мраморные плиты двора и на бортик круглой купальни, в центре которой пухлый каменный карапуз тщетно пытался поднять витую морскую раковину, источавшую струи воды. Причудливая игра теней завладела вниманием Джамала. Он мог бесконечно наблюдать за переливами воды и перемигиванием угольков в гаснувшем костре. Это зрелище завораживало его, позволяло забыть обо всех тяготах дня и настраивало на сентиментальный лад.
Вот и сейчас он стоял и пристально смотрел на лунные отблески на воде, когда неожиданно его боковое зрение отметило какое-то движение.
Гонкая тень быстро пересекла двор, затаилась в зарослях дикого винограда, потом двинулась к бассейну. Любопытство Джамала достигло предела. Кто это мог быть? Бдительный страж, подгулявший слуга или раб, замысливший побег?
Шейх бесшумно сбежал вниз по ступенькам и замер, очарованный открывшимся ему зрелищем. В фонтане плескалась обнаженная наяда, юная и грациозная, подставляя бегущей из раковины струе то лицо, то спину, по которой мокрыми прядями змеились волосы цвета темного меда.
— Ты действительно прекрасна, принцесса Зара, — негромко сказал Джамал.
Она резко обернулась, ее руки потянулись к сложенной на бортике одежде.
— Извини, что разбудила тебя. Я уже ухожу.
— Тебе не за что извиняться, я не спал. Это мне должно быть неловко, что я помешал тебе.
— К чему столько любезностей? Разве господа разговаривают так со своими рабами? Кроме того, я же сказала, что ухожу.
— Не делай этого.
— Почему?
— Сейчас узнаешь… Эй, Хамет! — хлопнул в ладоши Джамал. — Принеси мыло и ароматические масла. Моя новая рабыня желает искупаться.
Затем он широко улыбнулся Заре, потянул за кисть пояса, и халат, шурша, скользнул к его ногам.
ГААВА ЧЕТВЕРТАЯ
Первым порывом девушки было отвернуться, но его сильное мускулистое тело поневоле приковало ее взор. Широкую грудь Джамала покрывала густая курчавая поросль, вниз от которой сбегала узкая дорожка темных волос, теряясь в дремучем лесу, буйно разросшемся между узких бедер; внушительных размеров член поднялся и смотрел в ночное небо с тем же упрямством, что читалось в глазах его хозяина. Зара, как зачарованная, перевела взгляд с его паха на длинные стройные ноги, поросшие, как и грудь, легким курчавым пушком, затем — снова на восставшее мужское естество и лишь после этого смогла, наконец, отвести глаза.
Видя, как долго принцесса разглядывает его, Джамал самодовольно ухмыльнулся и сел на край бассейна, опустив ноги вводу. Секунду спустя появился Хамет с кувшинчиками жидкого мыла и ароматических масел; с его плеча свисало широкое полотенце.
— Спасибо, Хамет, ты можешь идти, — сказал шейх, не сводя с Зары глаз. — И до утра не появляйся. А это забери с собой, — добавил он, показывая на грязную одежду принцессы.
Евнух брезгливо, двумя пальцами, взял перепачканное навозом синее облачение и исчез также бесшумно, как и появился.
— Иди сюда, — скомандовал шейх.
Зара отрицательно покачала головой и отступила на шаг; в ее глазах метался ужас. Куда скрыться? Что делать? Одежду унесли, а бегать по двору в чем мать родила небезопасно, особенно когда вокруг бродят животные вроде Мустафы.
— Я сказал, иди сюда, — еще требовательнее повторил Джамал. — Мыло здесь, у меня, а без него ты все равно не сможешь как следует вымыться.
— Я уже и так помылась, — еле слышно ответила Зара. — Пожалуйста, верни мою одежду.
— Всему свое время, — отозвался шейх и протянул ей руку. В его глазах застыло странное выражение, разгадать которое она была не в силах.
Зара неохотно приблизилась к нему. А что ей еще оставалось? — Чего ты хочешь?
— А тебе разве не видно?
— Я не твоя наложница. Их у тебя и без меня хватает, вот пусть они и удовлетворяют твою похоть. Или тебе их мало?
— Вот именно, мало.
Джамал привлек девушку к себе, схватил ее за волосы и стал грубо тянуть вниз до тех пор, пока она не оказалась перед ним на коленях. Придерживая ее сильной рукой, он изменившимся от желания голосом произнес:
— А теперь стой спокойно, пока я буду тебя мыть.
Он налил на ладонь из кувшинчика жидкого мыла, источавшего запах жасмина, и стал натирать ароматной жидкостью тело принцессы. Его ладони неторопливо двигались по ее спине, ягодицам и бокам, потом скользнули вниз и сомкнулись вокруг грудей; пальцы принялись ласкать соски, которые от их прикосновения стали более выпуклыми и твердыми.
У Зары участилось дыхание, ее сердце, казалось, готово было пробить грудную клетку и выпрыгнуть вон, а где-то внизу живота вспыхнул жаркий, всепожирающий огонь. Голова девушки, крепко зажатая между ногами шейха, чувствовала его упругую, возбужденную плоть, которая, запутавшись в ее волосах, сначала упиралась ей в темя, а затем, постепенно увеличиваясь, почти касаясь лба. Если он сейчас же не прекратит делать это, она умрет, сгорит!..
Пальцы Джамала, еще раз сжав напоследок соски девушки, двинулись дальше, к ее плоскому нежному животу, а затем ниже — к чувствительной коже лобка. Зара в отчаянии как можно крепче сдвинула ляжки, но это лишь прибавило ей страданий.
Шейх давно не получал такого удовольствия. Это тело было самим совершенством. В отличие от его наложниц, которые целыми днями лишь ели и спали, Зара проводила много времени в седле и благодаря постоянной физической нагрузке у нее под кожей не было ни унции лишнего жира.
Он подался чуть вперед, слыша, как трепещущая под его руками девушка порывисто вздохнула, и его ладони скользнули к ее ягодицам. После минуты настойчивых, требовательных ласк пальцы шейха проникли в складку между ними, рядом с анусом. Стоны Зары уже больше напоминали рычание смертельно раненного зверя. Пальцы же между тем продолжали свой неумолимый путь вниз, пока не достигли входа в девственное лоно юной принцессы.
Еще томительная минута ласк, исторгавших из груди девушки судорожные всхлипывания, и они опустились чуть ниже, где и остановились; их смелые, решительные движения сменились мягким, ласковым напором, но Заре казалось, что ее сердце сейчас разорвется. Она страстно жаждала разрядки, облегчения, которые могла дать только кульминация того, что творил с ней опытный Джамал, и в то же время ненавидела себя за это. О, как хотелось бы ей забыть обо всем на свете и отдаться целиком, без остатка этой жгуче-сладкой волне, поднимающейся от бедер и обволакивающей мозг розовой пеленой… Но она не могла! Это означало бы сдаться, сломаться, признать над собой власть человека, бывшего и остающегося ее врагом.
Не сразу Зара заметила, что ласкавшие ее пальцы уже проникли куда глубже, чем раньше. Она резко вскрикнула, протестуя против столь наглого вторжения внутрь своего тела, и попыталась вырваться, но ноги Джамала сжимали ее, подобно тискам.
Наконец его рука покинула ее лоно. Джамал отпустил ее, но лишь на секунду — тут же схватил за плечи и притянул к себе.
— Тебе нравится, принцесса? — обжег ухо Зары горячий шепот Джамала. — Ну же, раздвинь ноги и позволь мне подарить тебе истинное наслаждение.
— Нет! Этому не бывать! Можешь отправить меня назад на конюшню, но тебе не удастся использовать меня как вещь!
Джамал отстранился от своей пленницы. Он выглядел разгневанным.
— Я не использую тебя. Я хочу доставить удовольствие тебе… и себе тоже. Почему же нам не помочь друг другу?
— Но я этого не желаю! — упрямо возразила Зара. — Берберские женщины свободны в выборе любовников. У нас равные права с мужчинами.
Выросший в уважении к традициям ислама и учению Аллаха, шейх только покачал головой. Даже на родине его матери женщины не были равны мужчинам: они не могли, например, владеть собственностью и заключать торговые сделки, должны были слушаться своих мужей или, по крайней мере, уважать их желания больше, чем свои.
— Ты рабыня, а у рабов нет прав, — жестко сказал Джамал. — Стоит мне только захотеть, и я возьму тебя прямо здесь.
— Я так легко не сдамся!
Джамал изумленно воззрился на нее. Ее красота околдовывала. Аллах свидетель, он желал ее, желал страстно, но брать женщину силой… Такого еще не случалось, в этом просто не было необходимости.
«Эта маленькая дикарка станет покорной и ласковой как шелк, — поклялся он себе. — И не по принуждению, а по доброй воле».
— Хочешь помериться со мной силами, маленькая бунтарка? Изволь. Но помяни мое слово: не позже чем через четыре недели ты сама ляжешь в мою постель. Если этого не случится, я тебя отпущу.
Зара не верила своим ушам. Сильный, властный шейх только что пообещал дать ей свободу, если не сможет соблазнить ее за какой —то месяц! О, Аллах воистину добр к ней! Джамалу никогда не заманить ее в свою постель. Ни одна берберка не ляжет с врагом на ложе любви. А он — враг. Саид погиб по его вине.
— И это единственное твое условие? — с подозрением переспросила она.
— Да. Но если ты проиграешь, если добровольно отдашься мне до истечения этого срока, то навсегда останешься в моем гареме и будешь исполнять все мои прихоти.
Зара еще раз тщательно взвесила его слова. Нет, самоуверенность шейха Джамала просто не имела границ!
— Я согласна. Но ты сам сказал, что я проиграю лишь в том случае, если отдамся тебе по своей воле. Если же ты возьмешь меня силой или обманом, то все равно потерпишь поражение.
— Так?
— Именно так.
— Ты можешь ответить мне еще на один вопрос?
— Что ты хочешь знать?
— Это правда, что ты отправил меня на конюшню, чтобы… м-м-м… позабавить своих рабов?
— Кто сказал тебе такую глупость? — искренне возмутился Джамал. — Я послал тебя убирать навоз, чтобы наказать за оскорбление, нанесенное султану. Мне казалось, ты и сама знаешь это… — Внезапно его черные брови сомкнулись на переносице: он, наконец, понял, что имела в виду Зара. — Кто из них обидел тебя? Ты поэтому сбежала из конюшни?
— Ты не можешь винить их за то, что они сочли меня твоим подарком. Им никто ничего не сказал, вот они и решили, что раз я им ровня, то и взять меня может любой из них.
— Что они сделали с тобой? — сухо спросил он. Если эти ублюдки посмели ее хоть пальцем тронуть, их головы завтра же будут валиться на солнце.
— Ничего… пока ничего. Мустафа совсем уже было собрался меня изнасиловать, но вдруг обнаружил у своего горла вилы. Я сказала ему, что ты накажешь его, если он не остановится.
— Именно так я и сделаю, клянусь бородой пророка! А ты отныне и впредь будешь спать в моем гареме. Там тебе ничто не угрожает.
— Ничто не угрожает? В гареме? — Зара от души расхохоталась. — Ну разумеется, кроме того, что я сильно облегчу тебе задачу. Жить в твоем гареме, где ты царь и бог? Нет уж! Я вернусь назад, на конюшню, но ты должен запретить своим рабам трогать меня.
— Ах, Зара, Зара, — с улыбкой покачал головой Джамал. — Отважная и гордая берберская воительница… Ты слишком горда, чтобы хоть где то быть в безопасности. Но ничего, я приручу тебя, маленькая дикарка!
Его руки снова ласково легли ей на плечи.
Она почувствовала, как в ней опять шевельнулась горячая, опасная волна желания, и вздрогнула.
— Прекрати!
— Но я же еще ничего не сделал! — загадочно улыбнулся Джамал, проведя ладонью по ее груди.
— Прекрати соблазнять меня! — в отчаянии воскликнула Зара. Ее снова била нервная дрожь, и она вдруг с ужасом осознала, что ей все труднее и труднее бороться с собой. Те почти невинные ласки, которым предавались они с Саидом, казались детскими забавами по сравнению с тем, что делал с ней Джамал минуту назад.
— Твоя кожа пахнет жасмином, — шепнул шейх, касаясь губами ее шеи.
Зара резко отстранилась и сбросила его руки со своих плеч.
— С чего ты взял, что я так легко дам себя соблазнить? — возмутилась она. — Свобода дороже мне всех плотских ytex!
— Но признай, тебе ведь было хорошо? — продолжал звучать в ночной тиши его искушающий шепот. — Скажи, разве тебе не было приятно? Вспомни, когда мои пальцы проникли в тебя…
— Довольно! О каком удовольствии ты можешь говорить! Ты же сжал меня как клещами и не оставил никакого выбора! Разве я пошла на это добровольно? Разве я хотела этого?
— А чего же ты хотела? — не на шутку разозлился Джамал. — Не забывай, ты — моя рабыня, и я могу взять тебя в любой момент, где захочу и как захочу, понятно?
— Мог, — сухо поправила его Зара.
— Что значит — мог? И мог, и могу! Да я…
— Мог, пока не дал слово. Теперь тебе придется держать его или ты не мужчина?
— О, я мужчина, — усмехнулся Джамал, беря себя в руки. — Настоящий Мужчина, и тебе еще предстоит в этом убедиться, моя гордая воительница. Но я без ума от тебя, Зара. И говорю тебе открыто: я хочу тебя. У тебя в запасе четыре недели, маленькая колючка. четыре недели. Можешь начинать считать дни, потому что ты станешь моей намного раньше.
Шейх резко встал и надел свой халат. Его плоть так и не опала, и неудовлетворенное желание продолжало бурлить в крови. До сегодняшнего дня, когда ему нужна была женщина, он просто шел и брал ее. Ни одна не сопротивлялась, будь то его наложница или свободная женщина, и ни одна не раскаялась потом в своей сговорчивости…