Страница:
– Великобритания передала правительству Императора Муцухито сто девятифунтовых пушек Армстронга[15] и боезапас из расчета триста выстрелов на «ствол»…
– И?
– Сегун со своими последователями оказался выбит с острова Ниппон на Эдзо[16]. Кроме того, его сторонники закрепились на Кюсю и смогли отразить три попытки штурма войск микадо.
– Какое развитие событий вы ожидаете?
– Если в ближайшее время не усилить повстанцев, особенно на Кюсю, то их разобьют. Ведь вместе с пушками приехали и три десятка британских офицеров.
– Кстати, а почему они оказали помощь японцам?
– Несколько оснований. Во-первых, пушки были устаревшей модели, которую сняли с производства и вооружения. Туркам ее не отправить, как и в Индию, ибо боеприпасы к ней практически не производятся. На комплектацию поставки англичане выгребли все, что было на складах для этих орудий. А японцам и так сойдет, – улыбнулся фон Валь. – Во-вторых, Муцухито им что-то пообещал. Что конкретно – не ясно, но однозначно, это понравилось англичанам. Поэтому они решились на помощь этим туземцам даже в весьма непростых для себя условиях.
– Что мы можем сделать?
– У нас есть два варианта развития событий. Во-первых, устроить провокацию и влезть в конфликт. Мы ведь до того продавали вооружение обеим сторонам, поэтому нас не трогали. Да и Муцухито опасается вступления России в гражданскую войну на стороне сегуна. Это ведь для него гарантированное поражение. Сами подумайте – у нас в Тихом океане вполне приличный флот. Не броненосный, конечно, но для жесткой блокады побережья Ниппона его вполне хватит. А без рыболовства голод, бушующий в Японии, усилится, поставив Киото в очень сложное положение.
– А второй вариант какой?
– Просто поставить войскам сегуна винтовки Шарпса и пушки Армстронга. Я думаю, это сильно уравняет шансы сторон и гражданская война продолжится с новой силой.
– Мне второй вариант больше нравится.
– Только вот им платить нечем. Даже молодых девушек, которых они брали в качестве трофеев, и тех перестали поставлять из-за стабилизации фронта.
– Кстати, – оживился Император, – эти пленницы нормально прижились?
– Вполне. Процентов двадцать мы ближе к Томску переселили вместе с мужьями, дав их супругам назначения на новое место службы. Никаких нареканий. Кстати, к нам поступают просьбы по организации подобных школ не только для выкупленных трофейных японок.
– И как много просьб?
– Уже за сотню перевалило. Наиболее уважаемые жители Новониколаевска, Хабаровска и прочих городов Дальнего Востока просят.
– А по учебной программе что хотят?
– Ничего особенного. Чтение, письмо, счет, закон божий, а также несколько развивающих кругозор предметов на ваше усмотрение.
– Кстати, а почему Голицын мне об этом ничего не пишет? – слегка смутился Император.
– Написал. Я с его письмом и пришел, – улыбнулся фон Валь и протянул Императору конверт. – Вот его ходатайство. – Александр вскрыл письмо, бегло его прочитал и позвал секретаря.
– Павел Георгиевич, вот ходатайство Восточносибирского генерал-губернатора. Подготовьте, пожалуйста, ответ с полным удовлетворением прошения. По развивающим предметам впишите «историю и культуру России», с указанием на доработанную версию курса, преподаваемого аборигенам Намибии и Японии, а также природоведение и что-нибудь эстетическое, оставив на усмотрение генерал-губернатора. Пение там какое-нибудь, живопись, вышивание или еще что. Пусть он сам по ситуации смотрит.
– Хорошо, – кивнул Дукмасов и удалился из кабинета.
– Виктор Вильгельмович, – вернулся Император к разговору с фон Валем. – Есть у вас какие-нибудь сведения по населению этих островов? Как на них отразилась война?
– Северная и южная оконечность острова Ниппон практически полностью обезлюдела. Миль на двести с каждой оконечности. Там шли долгие бои, так что местное население просто пало жертвой столкновений. Основной же массив населения острова Ниппон сильно проредили голод, мелкие стычки, крестьянские восстания, а также военные наборы. Но, конечно, не такое страшное опустошение, как в оконечностях. Остров Шикоку[17] примерно в том же состоянии. Он несколько раз переходил из рук в руки, и новые власти стремились вырезать всех, кто поддерживал их противников. Он сейчас, можно сказать, практически ненаселенный. Эдзо тоже пострадал, но много меньше центральных областей Ниппона.
– Можете обобщить?
– Я думаю, японские острова потеряли не меньше половины своего населения и влезли в такую долговую яму, из которой им не выбраться.
– Хорошо, тогда, пользуясь силами Тихоокеанской эскадры Русско-Американской компании, принуждайте Императора к миру.
– На каких условиях?
– Эдзо отходит к России. По малым островам сами смотрите.
– А сегун?
– Если Муцухито подпишет договор, то это становится нашей головной болью. Но, думаю, он сильно сопротивляться не будет. Вы ведь говорили, что он тяжело ранен и сейчас лежит практически пластом.
– Его войска не согласятся спустить флаг.
– Виктор Вильгельмович, за столько лет раздувания этой гражданской войны неужели вы не смогли подобрать агентов влияния в ставке сегуна, всецело зависящего от наших военных поставок?
– Вы же знаете ответ, – слегка улыбнулся фон Валь.
– Знаю. Поэтому сегун умрет от ран и будет выбран новый, который и сдаст свои войска русскому правительству. Там ведь социально-политическое ядро, которое крутилось вокруг сегуна, состояло из самураев?
– Остатки ядра. После стольких лет войны сословие самураев уменьшилось многократно. Просто погибло. Сейчас армии обеих сторон состоят преимущественно из крестьян, а самураи находятся на командных должностях. Да и то – не всегда. Слишком сильная бойня была. Можно сказать, что самураи в прошлом. Их искренне ненавидят широкие массы японцев, почитая виновниками гражданской войны. Ведь если бы не спесь сегуна, то все обошлось бы миром.
– И что, крестьяне не захотят сложить уже оружие и вернуться к своим полям?
– У многих из них ничего не осталось. В армии ведь бежали именно те крестьяне, деревни которых вырезали и сжигали. Они обижены и озлоблены. По боевому духу обе армии готовы сражаться до конца.
– Сколько у сегуна войск?
– Тысяч десять осталось.
– Много, – недовольно скривился Александр. – Влезать с десантом и разбивать их может оказаться чревато.
– Кроме того, личный состав обеих армий нас не любит, зная, что мы поставляем оружие их противникам.
– А что у нас со вторым дальневосточным полком? Он развернут?
– Да. Он полностью развернут и укомплектован. Вооружен, правда, плохо: «шарпсами» и «армстронгами».
– Хорошо. Значит, поступим так. Поставляйте войскам сегуна «шарпсы» и «армстронги». В долг. Мотивируя на вылазки за девушками на Ниппон для оплаты. Заодно постарайтесь провести агитацию, что Муцухито поддерживают англичане. Дескать, мы выбрали окончательную сторону, посчитав дело сегуна правым. Нужно снижать накал нелюбви к нам. После чего держим руку на пульсе. Основная задача – чтобы в мясорубке войска сегуна и микадо смогли нанести друг другу как можно больший ущерб в личном составе. Кстати, наш завод в Новом Орлеане справится с поставками оружия?
– Думаю, что да. Мы сможем войскам сегуна поставить спецзаказом такие же пушки, что и у микадо. А «шарпсы», производимые для наших дальневосточных нужд, у нас имеются в большом запасе, как и боеприпасы к ним.
– Отлично. Главное не прозевайте переломный момент, когда мы сможем «принести мир» на эти острова и максимально тихо забрать себе Эдзо.
– А если Муцухито будет противиться нашему желанию?
– Пригрозите ему войной и полной аннексией, – улыбнулся Александр.
Глава 4
Глава 5
– И?
– Сегун со своими последователями оказался выбит с острова Ниппон на Эдзо[16]. Кроме того, его сторонники закрепились на Кюсю и смогли отразить три попытки штурма войск микадо.
– Какое развитие событий вы ожидаете?
– Если в ближайшее время не усилить повстанцев, особенно на Кюсю, то их разобьют. Ведь вместе с пушками приехали и три десятка британских офицеров.
– Кстати, а почему они оказали помощь японцам?
– Несколько оснований. Во-первых, пушки были устаревшей модели, которую сняли с производства и вооружения. Туркам ее не отправить, как и в Индию, ибо боеприпасы к ней практически не производятся. На комплектацию поставки англичане выгребли все, что было на складах для этих орудий. А японцам и так сойдет, – улыбнулся фон Валь. – Во-вторых, Муцухито им что-то пообещал. Что конкретно – не ясно, но однозначно, это понравилось англичанам. Поэтому они решились на помощь этим туземцам даже в весьма непростых для себя условиях.
– Что мы можем сделать?
– У нас есть два варианта развития событий. Во-первых, устроить провокацию и влезть в конфликт. Мы ведь до того продавали вооружение обеим сторонам, поэтому нас не трогали. Да и Муцухито опасается вступления России в гражданскую войну на стороне сегуна. Это ведь для него гарантированное поражение. Сами подумайте – у нас в Тихом океане вполне приличный флот. Не броненосный, конечно, но для жесткой блокады побережья Ниппона его вполне хватит. А без рыболовства голод, бушующий в Японии, усилится, поставив Киото в очень сложное положение.
– А второй вариант какой?
– Просто поставить войскам сегуна винтовки Шарпса и пушки Армстронга. Я думаю, это сильно уравняет шансы сторон и гражданская война продолжится с новой силой.
– Мне второй вариант больше нравится.
– Только вот им платить нечем. Даже молодых девушек, которых они брали в качестве трофеев, и тех перестали поставлять из-за стабилизации фронта.
– Кстати, – оживился Император, – эти пленницы нормально прижились?
– Вполне. Процентов двадцать мы ближе к Томску переселили вместе с мужьями, дав их супругам назначения на новое место службы. Никаких нареканий. Кстати, к нам поступают просьбы по организации подобных школ не только для выкупленных трофейных японок.
– И как много просьб?
– Уже за сотню перевалило. Наиболее уважаемые жители Новониколаевска, Хабаровска и прочих городов Дальнего Востока просят.
– А по учебной программе что хотят?
– Ничего особенного. Чтение, письмо, счет, закон божий, а также несколько развивающих кругозор предметов на ваше усмотрение.
– Кстати, а почему Голицын мне об этом ничего не пишет? – слегка смутился Император.
– Написал. Я с его письмом и пришел, – улыбнулся фон Валь и протянул Императору конверт. – Вот его ходатайство. – Александр вскрыл письмо, бегло его прочитал и позвал секретаря.
– Павел Георгиевич, вот ходатайство Восточносибирского генерал-губернатора. Подготовьте, пожалуйста, ответ с полным удовлетворением прошения. По развивающим предметам впишите «историю и культуру России», с указанием на доработанную версию курса, преподаваемого аборигенам Намибии и Японии, а также природоведение и что-нибудь эстетическое, оставив на усмотрение генерал-губернатора. Пение там какое-нибудь, живопись, вышивание или еще что. Пусть он сам по ситуации смотрит.
– Хорошо, – кивнул Дукмасов и удалился из кабинета.
– Виктор Вильгельмович, – вернулся Император к разговору с фон Валем. – Есть у вас какие-нибудь сведения по населению этих островов? Как на них отразилась война?
– Северная и южная оконечность острова Ниппон практически полностью обезлюдела. Миль на двести с каждой оконечности. Там шли долгие бои, так что местное население просто пало жертвой столкновений. Основной же массив населения острова Ниппон сильно проредили голод, мелкие стычки, крестьянские восстания, а также военные наборы. Но, конечно, не такое страшное опустошение, как в оконечностях. Остров Шикоку[17] примерно в том же состоянии. Он несколько раз переходил из рук в руки, и новые власти стремились вырезать всех, кто поддерживал их противников. Он сейчас, можно сказать, практически ненаселенный. Эдзо тоже пострадал, но много меньше центральных областей Ниппона.
– Можете обобщить?
– Я думаю, японские острова потеряли не меньше половины своего населения и влезли в такую долговую яму, из которой им не выбраться.
– Хорошо, тогда, пользуясь силами Тихоокеанской эскадры Русско-Американской компании, принуждайте Императора к миру.
– На каких условиях?
– Эдзо отходит к России. По малым островам сами смотрите.
– А сегун?
– Если Муцухито подпишет договор, то это становится нашей головной болью. Но, думаю, он сильно сопротивляться не будет. Вы ведь говорили, что он тяжело ранен и сейчас лежит практически пластом.
– Его войска не согласятся спустить флаг.
– Виктор Вильгельмович, за столько лет раздувания этой гражданской войны неужели вы не смогли подобрать агентов влияния в ставке сегуна, всецело зависящего от наших военных поставок?
– Вы же знаете ответ, – слегка улыбнулся фон Валь.
– Знаю. Поэтому сегун умрет от ран и будет выбран новый, который и сдаст свои войска русскому правительству. Там ведь социально-политическое ядро, которое крутилось вокруг сегуна, состояло из самураев?
– Остатки ядра. После стольких лет войны сословие самураев уменьшилось многократно. Просто погибло. Сейчас армии обеих сторон состоят преимущественно из крестьян, а самураи находятся на командных должностях. Да и то – не всегда. Слишком сильная бойня была. Можно сказать, что самураи в прошлом. Их искренне ненавидят широкие массы японцев, почитая виновниками гражданской войны. Ведь если бы не спесь сегуна, то все обошлось бы миром.
– И что, крестьяне не захотят сложить уже оружие и вернуться к своим полям?
– У многих из них ничего не осталось. В армии ведь бежали именно те крестьяне, деревни которых вырезали и сжигали. Они обижены и озлоблены. По боевому духу обе армии готовы сражаться до конца.
– Сколько у сегуна войск?
– Тысяч десять осталось.
– Много, – недовольно скривился Александр. – Влезать с десантом и разбивать их может оказаться чревато.
– Кроме того, личный состав обеих армий нас не любит, зная, что мы поставляем оружие их противникам.
– А что у нас со вторым дальневосточным полком? Он развернут?
– Да. Он полностью развернут и укомплектован. Вооружен, правда, плохо: «шарпсами» и «армстронгами».
– Хорошо. Значит, поступим так. Поставляйте войскам сегуна «шарпсы» и «армстронги». В долг. Мотивируя на вылазки за девушками на Ниппон для оплаты. Заодно постарайтесь провести агитацию, что Муцухито поддерживают англичане. Дескать, мы выбрали окончательную сторону, посчитав дело сегуна правым. Нужно снижать накал нелюбви к нам. После чего держим руку на пульсе. Основная задача – чтобы в мясорубке войска сегуна и микадо смогли нанести друг другу как можно больший ущерб в личном составе. Кстати, наш завод в Новом Орлеане справится с поставками оружия?
– Думаю, что да. Мы сможем войскам сегуна поставить спецзаказом такие же пушки, что и у микадо. А «шарпсы», производимые для наших дальневосточных нужд, у нас имеются в большом запасе, как и боеприпасы к ним.
– Отлично. Главное не прозевайте переломный момент, когда мы сможем «принести мир» на эти острова и максимально тихо забрать себе Эдзо.
– А если Муцухито будет противиться нашему желанию?
– Пригрозите ему войной и полной аннексией, – улыбнулся Александр.
Глава 4
Шел уже второй месяц этой войны. Поручик Дмитрий Петрович Игнатов вместе со своим 8-м полком[18] прошагал свыше ста семидесяти имперских верст[19]. И за все это время в них никто ни разу не выстрелил. Правда, и население не очень приветливо их встречало. Впрочем, пока обходилось без эксцессов.
И вот 25 июня 1870 года на подступах к валашскому городу Плоешти были встречены первые части турок.
– Николай Федорович, – начальник штаба полка майор Добровольский взял под козырек, – разрешите доложить?
– Что случилось, Иван Степанович? Почему вы отдали приказ первому батальону разворачиваться в боевые порядки? Встреча с противником?
– Так точно. В пяти верстах отсюда к югу находится крупная деревня, на ее окраине окопался противник. Его заметила передовая походная застава. Согласно уставу, я остановил продвижение колонны и выслал разведывательные группы.
– Турки нас обнаружили?
– По заставе огня не открывали.
– Какими силами противник обороняет деревню?
– Во фронте мы смогли обнаружить до батальона солдат. Они окопались в двух траншеях, идущих по склону холма с удалением шагов в пятьдесят между ними.
– Иван Степанович, – поручик Игнатов подошел достаточно тихо, поэтому майор Добровольский вздрогнул, – разрешите?
– А? Дмитрий Петрович? Докладывайте.
– Визуальное наблюдение показало, что, кроме траншей, иных оборонительных рубежей нет. Допустимы огневые точки в населенном пункте, но никаких возможностей скрытно это проверить не имеется…
– Хорошо. Дмитрий Петрович, выдвигайтесь со своим взводом вот к этому населенному пункту, – майор Добровольский указал на деревушку на своей карте. – Задача та же – разведка. Все ясно?
– Так точно.
– Выполняйте, – кивнул Иван Степанович и, выждав несколько секунд, зычно крикнул: – Стеблев, ко мне!
– Значит так, обойдешь со своей ротой лесом вот тут и закроешь дорогу, благо что она по низине идет. Не забудь замаскироваться, – майор погрозил немалым кулаком поручику, – а не как на последних учениях. Будешь закрывать пути отхода. В усиление возьми один расчет пулеметной роты.
Никто не стрелял, но уже через полчаса русские солдаты были замечены. Войска Османской Империи резко засуетились и стали деловито занимать позиции в траншеях. Из населенного пункта потянулись колоны отдыхавших там бойцов, скоро стало ясно, что силы противника достигают полутора тысяч человек. Турецкой артиллерии было не видно.
– Исидор Николаевич, – кивнул Николай Федорович командиру артиллерийского дивизиона, – вроде все на своих местах, начинайте потихоньку шрапнелью. Но аккуратно работайте, с пристрелкой. Судя по обстановке, нам спешить особенно некуда.
– Так точно, – козырнул Петровичев и энергичной походкой направился к расположению своих орудий. Восемнадцать легких полковых пушек в сложившейся обстановке были весьма и весьма серьезным подспорьем. Их шрапнельные снаряды несли по двести шестьдесят готовых пуль, то есть с залпа получалось просыпать на позиции турок свыше четырех с половиной тысяч поражающих элементов. Очень приличная плотность обстрела с верхней полусферы, от которой не сильно защищали неглубокие траншеи, лишенные каких-либо специальных укрытий, да и стальные пехотные шлемы в турецкой армии не применялись.
Как и ожидалось, уже на десятой минуте был отдан приказ о прекращении огня. После чего редкие пехотные цепи второго батальона, обошедшего оборонительные позиции противника с правого фланга, двинулись занимать деревню практически с тыла.
Скоротечные перестрелки. Редкие взрывы ручных гранат[20]. Крики. И уже спустя полчаса бойцы заняли большую часть деревни. Можно было бы быстрее, но Борисоглебский Иван Денисович – командир второго батальона – решил не рисковать и тщательно перепроверял каждый дом на предмет засевших противников. И надо сказать – небезуспешно. Конечно, время от времени вспыхивали малые, локальные столкновения, но они заканчивались самым стремительным образом. Гранаты, забрасываемые в окна сельских домиков, очень безальтернативно прерывали желания отдельных личностей сопротивляться солдатам Императора. Благо что к войне наладили относительно массовый выпуск этих «толкушек». Ничего особенно убойного, но их было много, и солдаты умели ими пользоваться.
После занятия большей части деревни вновь наступило небольшое затишье – Бардовский изучал донесения разведки и оценивал ситуацию. Лезть на штурм остатков турецкого батальона не очень хотелось из-за опасения перед бессмысленными потерями, за которые вполне реально могли дать по шапке. Но пришлось. В ответ на предложение о сдаче, озвученное с помощью рупора, со стороны траншей прозвучало несколько хаотичных выстрелов, и полковник решился начать штурм.
Краткая артподготовка в течение пяти минут плавно перешла в атаку второго батальона со стороны деревни, усиленного к тому времени двумя ротами из третьего. Наступать со стороны поля показалось Николаю Федоровичу неразумно, поэтому бойцы первого батальона лишь прикрывали своих товарищей винтовочным огнем, не давая возможности туркам из первой траншеи сильно высовываться.
Ближе к вечеру в расположении штаба полка объявился командир разведвзвода Игнатов.
– Товарищ майор, разрешите доложить, – козырнул Дмитрий Петрович, только что вернувшийся из поиска.
– Докладывайте. Почему так долго?
– В указанной вами деревне войск противника не обнаружено. А задержались потому, что, отходя, решили взять небольшую дугу и проверить еще и соседний хуторок. Там был обнаружен противник. Семь человек. В ходе боя взято в плен двое раненых, остальные уничтожены. При допросе пленные показали, что в пяти верстах к юго-западу расположен штаб бригады. Вот тут, – Игнатов указал пальцем на крупный поселок на карте, уложенной в планшетку. – Там услышали перестрелку и отправили сюда разведку.
– На подступах к Плоешти всего одна бригада? Каков ее состав?
– Восемь таборов[21], то есть батальонов.
– Они полного состава?
– Да, по семьсот-восемьсот человек.
– Батальоны где-то поблизости сосредоточены?
– Никак нет. За исключением разбитых нами двух батальонов, остальные разбросаны отдельными частями по всей округе. Один даже с юго-восточной стороны Плоешти прикрывает.
– Даже так? – удивился Бардовский.
– Допрошенные сообщили нам о том, что знают про успешное наступление первого корпуса к востоку отсюда. И о боях на подступах к Констанце.
– Так ведь сражение за Бухарест не началось, откуда такие опасения с южного направления?
– Пять дней назад неизвестные взорвали мост через реку Яломицу, а три дня назад к югу от Урзичени видели разъезд казаков, ведущих глубокую разведку.
– Хм. Какими силами охраняют штаб бригады?
– Ротой. Если, конечно, не усилили за минувшее время.
– Хорошо. Николай, – обратился Добровольский к ординарцу. – Пригласи ко мне ротмистра Коровьева и сотника Черногривого.
Спустя минут пять.
– Значит так, орлы. Вот тут, – Добровольский указал пальцем в деревушку, – стоит штаб турецкой бригады. По разведданным, ее охраняет всего рота солдат. Берете своих бойцов и немедленно выдвигаетесь. Задача – штаб взять, охрану перебить. Офицеров и документы желательно взять без сильных повреждений. Если таковое не будет возможно – вырезайте всех и возвращайтесь. Даже при удачном исходе в деревне задерживаться не стоит. Старшим пойдет Коровьев. Вопросы есть?
– Никак нет.
– Тогда с Богом.
– Николай Федорович, – Добровольский устало взглянул на полковника, – только что получил депешу от Ивана Аркадьевича. По итогам боя, у нас восемнадцать человек убито, пятьдесят четыре – ранено, из них шесть – тяжело.
– А по туркам итог подвели?
– Иван Аркадьевич опасается преждевременных выводов. Там очень много раненых, а силы полковых медиков не безграничны.
– Он боится, что утром мы будем вынуждены продолжить похоронные дела?
– Именно так. Иван Аркадьевич считает, что девять из десяти раненых турок до утра не доживет. Их очень сильно посекло шрапнелью и осколками гранат. Вы же помните, когда штурм траншей начался, наши солдаты начали забрасывать турок гранатами… – Добровольский запнулся. – У нас даже перевязать их нечем. А если бы нас так?
– Много легкораненых и здоровых? – проигнорировал это уточнение Бардовский.
– Сотни полторы.
– Может, это и к лучшему, – задумчиво произнес Бардовский. – Чем сейчас меньше пленных, тем лучше. А то, не ровен час, эти три полка пойдут нас на зуб пробовать. Кстати, Иван Степанович, что вы думаете об организации обороны? Как лучше стать?
И вот 25 июня 1870 года на подступах к валашскому городу Плоешти были встречены первые части турок.
– Николай Федорович, – начальник штаба полка майор Добровольский взял под козырек, – разрешите доложить?
– Что случилось, Иван Степанович? Почему вы отдали приказ первому батальону разворачиваться в боевые порядки? Встреча с противником?
– Так точно. В пяти верстах отсюда к югу находится крупная деревня, на ее окраине окопался противник. Его заметила передовая походная застава. Согласно уставу, я остановил продвижение колонны и выслал разведывательные группы.
– Турки нас обнаружили?
– По заставе огня не открывали.
– Какими силами противник обороняет деревню?
– Во фронте мы смогли обнаружить до батальона солдат. Они окопались в двух траншеях, идущих по склону холма с удалением шагов в пятьдесят между ними.
– Иван Степанович, – поручик Игнатов подошел достаточно тихо, поэтому майор Добровольский вздрогнул, – разрешите?
– А? Дмитрий Петрович? Докладывайте.
– Визуальное наблюдение показало, что, кроме траншей, иных оборонительных рубежей нет. Допустимы огневые точки в населенном пункте, но никаких возможностей скрытно это проверить не имеется…
– Хорошо. Дмитрий Петрович, выдвигайтесь со своим взводом вот к этому населенному пункту, – майор Добровольский указал на деревушку на своей карте. – Задача та же – разведка. Все ясно?
– Так точно.
– Выполняйте, – кивнул Иван Степанович и, выждав несколько секунд, зычно крикнул: – Стеблев, ко мне!
– Значит так, обойдешь со своей ротой лесом вот тут и закроешь дорогу, благо что она по низине идет. Не забудь замаскироваться, – майор погрозил немалым кулаком поручику, – а не как на последних учениях. Будешь закрывать пути отхода. В усиление возьми один расчет пулеметной роты.
Никто не стрелял, но уже через полчаса русские солдаты были замечены. Войска Османской Империи резко засуетились и стали деловито занимать позиции в траншеях. Из населенного пункта потянулись колоны отдыхавших там бойцов, скоро стало ясно, что силы противника достигают полутора тысяч человек. Турецкой артиллерии было не видно.
– Исидор Николаевич, – кивнул Николай Федорович командиру артиллерийского дивизиона, – вроде все на своих местах, начинайте потихоньку шрапнелью. Но аккуратно работайте, с пристрелкой. Судя по обстановке, нам спешить особенно некуда.
– Так точно, – козырнул Петровичев и энергичной походкой направился к расположению своих орудий. Восемнадцать легких полковых пушек в сложившейся обстановке были весьма и весьма серьезным подспорьем. Их шрапнельные снаряды несли по двести шестьдесят готовых пуль, то есть с залпа получалось просыпать на позиции турок свыше четырех с половиной тысяч поражающих элементов. Очень приличная плотность обстрела с верхней полусферы, от которой не сильно защищали неглубокие траншеи, лишенные каких-либо специальных укрытий, да и стальные пехотные шлемы в турецкой армии не применялись.
Как и ожидалось, уже на десятой минуте был отдан приказ о прекращении огня. После чего редкие пехотные цепи второго батальона, обошедшего оборонительные позиции противника с правого фланга, двинулись занимать деревню практически с тыла.
Скоротечные перестрелки. Редкие взрывы ручных гранат[20]. Крики. И уже спустя полчаса бойцы заняли большую часть деревни. Можно было бы быстрее, но Борисоглебский Иван Денисович – командир второго батальона – решил не рисковать и тщательно перепроверял каждый дом на предмет засевших противников. И надо сказать – небезуспешно. Конечно, время от времени вспыхивали малые, локальные столкновения, но они заканчивались самым стремительным образом. Гранаты, забрасываемые в окна сельских домиков, очень безальтернативно прерывали желания отдельных личностей сопротивляться солдатам Императора. Благо что к войне наладили относительно массовый выпуск этих «толкушек». Ничего особенно убойного, но их было много, и солдаты умели ими пользоваться.
После занятия большей части деревни вновь наступило небольшое затишье – Бардовский изучал донесения разведки и оценивал ситуацию. Лезть на штурм остатков турецкого батальона не очень хотелось из-за опасения перед бессмысленными потерями, за которые вполне реально могли дать по шапке. Но пришлось. В ответ на предложение о сдаче, озвученное с помощью рупора, со стороны траншей прозвучало несколько хаотичных выстрелов, и полковник решился начать штурм.
Краткая артподготовка в течение пяти минут плавно перешла в атаку второго батальона со стороны деревни, усиленного к тому времени двумя ротами из третьего. Наступать со стороны поля показалось Николаю Федоровичу неразумно, поэтому бойцы первого батальона лишь прикрывали своих товарищей винтовочным огнем, не давая возможности туркам из первой траншеи сильно высовываться.
Ближе к вечеру в расположении штаба полка объявился командир разведвзвода Игнатов.
– Товарищ майор, разрешите доложить, – козырнул Дмитрий Петрович, только что вернувшийся из поиска.
– Докладывайте. Почему так долго?
– В указанной вами деревне войск противника не обнаружено. А задержались потому, что, отходя, решили взять небольшую дугу и проверить еще и соседний хуторок. Там был обнаружен противник. Семь человек. В ходе боя взято в плен двое раненых, остальные уничтожены. При допросе пленные показали, что в пяти верстах к юго-западу расположен штаб бригады. Вот тут, – Игнатов указал пальцем на крупный поселок на карте, уложенной в планшетку. – Там услышали перестрелку и отправили сюда разведку.
– На подступах к Плоешти всего одна бригада? Каков ее состав?
– Восемь таборов[21], то есть батальонов.
– Они полного состава?
– Да, по семьсот-восемьсот человек.
– Батальоны где-то поблизости сосредоточены?
– Никак нет. За исключением разбитых нами двух батальонов, остальные разбросаны отдельными частями по всей округе. Один даже с юго-восточной стороны Плоешти прикрывает.
– Даже так? – удивился Бардовский.
– Допрошенные сообщили нам о том, что знают про успешное наступление первого корпуса к востоку отсюда. И о боях на подступах к Констанце.
– Так ведь сражение за Бухарест не началось, откуда такие опасения с южного направления?
– Пять дней назад неизвестные взорвали мост через реку Яломицу, а три дня назад к югу от Урзичени видели разъезд казаков, ведущих глубокую разведку.
– Хм. Какими силами охраняют штаб бригады?
– Ротой. Если, конечно, не усилили за минувшее время.
– Хорошо. Николай, – обратился Добровольский к ординарцу. – Пригласи ко мне ротмистра Коровьева и сотника Черногривого.
Спустя минут пять.
– Значит так, орлы. Вот тут, – Добровольский указал пальцем в деревушку, – стоит штаб турецкой бригады. По разведданным, ее охраняет всего рота солдат. Берете своих бойцов и немедленно выдвигаетесь. Задача – штаб взять, охрану перебить. Офицеров и документы желательно взять без сильных повреждений. Если таковое не будет возможно – вырезайте всех и возвращайтесь. Даже при удачном исходе в деревне задерживаться не стоит. Старшим пойдет Коровьев. Вопросы есть?
– Никак нет.
– Тогда с Богом.
– Николай Федорович, – Добровольский устало взглянул на полковника, – только что получил депешу от Ивана Аркадьевича. По итогам боя, у нас восемнадцать человек убито, пятьдесят четыре – ранено, из них шесть – тяжело.
– А по туркам итог подвели?
– Иван Аркадьевич опасается преждевременных выводов. Там очень много раненых, а силы полковых медиков не безграничны.
– Он боится, что утром мы будем вынуждены продолжить похоронные дела?
– Именно так. Иван Аркадьевич считает, что девять из десяти раненых турок до утра не доживет. Их очень сильно посекло шрапнелью и осколками гранат. Вы же помните, когда штурм траншей начался, наши солдаты начали забрасывать турок гранатами… – Добровольский запнулся. – У нас даже перевязать их нечем. А если бы нас так?
– Много легкораненых и здоровых? – проигнорировал это уточнение Бардовский.
– Сотни полторы.
– Может, это и к лучшему, – задумчиво произнес Бардовский. – Чем сейчас меньше пленных, тем лучше. А то, не ровен час, эти три полка пойдут нас на зуб пробовать. Кстати, Иван Степанович, что вы думаете об организации обороны? Как лучше стать?
Глава 5
Новосильский Федор Михайлович стоял на мостике флагманской канонерской лодки первой колонны. В его голове крутились далеко не радостные мысли о том, каким образом пусть и столь большой группой, но канонерских лодок получится потопить довольно современные турецкие броненосцы. Да, кое-какое преимущество в количестве орудий у него имелось, но вес бортового залпа и водоизмещение уступали столь решительно, что Федору Михайловичу вся эта затея казалась самоубийственной авантюрой.
– Федор Михайлович, – прервал практически медитацию командующего Черноморским флотом Андрей Иванович Никонов, – справа по курсу видны дымы. Визуальное наблюдение пока недоступно.
– Думаете, турки?
– Похоже на то. По данным нашей разведки, турецкая эскадра должна быть где-то в этом районе.
– Передайте по флотилии полную боевую готовность, и, Андрей Иванович, голубчик, пусть соберут людей на молитву.
– Вы думаете…
– Я уверен, что многих мы сегодня недосчитаемся. Если, конечно, эти дымы – ожидаемые нами турецкие броненосцы.
Спустя час непрерывного бдения, вынырнув флагманом флота из-за мыса в залив, Федор Михайлович увидел то, что так его тяготило, – турецкие броненосцы.
– Поворот на три румба вправо.
– Есть поворот на три румба вправо, – козырнул Андрей Иванович. Суета выполнения приказа довольно быстро затихла, и начался новый этап томительного ожидания. Турецкие броненосцы неумолимо надвигались своей кильватерной колонной, а лицо Федора Михайловича все серело и серело от напряжения.
– Андрей Иванович, поднимайте сигнал к действию по третьему конверту. И сами прочтите. – Никонов, козырнув, отдал все необходимые распоряжения, вскрыл конверт и углубился в чтение. Потом поднял удивленные глаза и произнес:
– Вы серьезно?
– Да, Андрей Иванович. Противник сильнее нас в бортовом залпе, броне, водоизмещении и скорости. Но на нашей стороне точные и весьма скорострельные пушки с неплохими снарядами. Донные инерционные взрыватели позволили придать нашим фугасам недурные бронебойные качества. Сколько турок может делать выстрелов со своих махин? Хорошо, если раз в пять минут. А мы?
– Со столь малой дистанции мы совершенно спокойно сможем давать по четыре выстрела каждым стволом. Плюс мортиру подключим. Она вполне может зацепить турка, дистанции ведь смешные. Но ведь и они нас зацепят, да не раз.
– Зацепят. Непременно зацепят. Только не забывайте, что у их махин очень сложное наведение, на малых дистанциях, угловые смещения будут весьма велики. Кроме того у турок, кроме монитора, все корабли батарейного типа, а у нас орудия на поворотных платформах в барбетах стоят. Я совершенно убежден, что нам нужно идти в самый ближний бой и стрелять противника практически в упор. Как говаривал Ушаков: «На пистолетный выстрел!»
И вновь наступило гнетущее ожидание. Новиков теребил пуговицу на мундире и мучительно всматривался в приближающиеся корабли противника.
Сэр Эндрю, наблюдатель от британского Адмиралтейства, стоял на мостике флагманского броненосца «Азари Шевкет» и с явным удовольствием вглядывался в наплывающие корабли русских, которые даже не соизволили построиться кильватером. Как шли походными колоннами, так и нападают.
– Что они творят? – удивленно спросил Осман-паша[22].
– Совершают самоубийство, – улыбнулся сэр Эндрю. – Впрочем, в их случае иного и не остается. Уйти от нас они не могут, победить тоже. Так что хвалите Аллаха за победу. Эти малышки могли натворить дел в прибрежных осадах, но сегодня мы пустим их на дно.
– Почему они не стреляют? – Осман-паша теребил бороду. – Канонерки имеют орудия на поворотных платформах, то есть они могут вести обстрел довольно приличных радиусов. И, судя по дистанции, мы вполне в зоне поражения.
– А толку, уважаемый Осман-паша? На такой дистанции их легкие посудины будет отдачей даже столь смешных пушек сильно раскачивать, что сделает совершенно никчемной эффективность обстрела. Они просто не будут попадать.
– Двадцать кабельтовых… – Осман-паша прошелся по рубке в сильном смятении. – Не нравится мне все это. Вас не было при Синопе, а вот он, – Осман-паша указал рукой в сторону русских кораблей, – был. Новосильский командовал второй колонной эскадры Нахимова.
– Их скорострельность три-четыре выстрела в минуту, а наша всего выстрел в пять минут, – задумчиво произнес сэр Эндрю. Поднял глаза, встретился взглядом с адмиралом и скомандовал: – Восемь румбов вправо! Эти черти хотят задействовать преимущество своих скорострельных пушек и разнести нас в ближнем бою в щепки!
– Восемь румбов вправо! – закричал Осман-паша и тревожно сглотнул. – Успеть бы. – Сэр Эндрю повернулся лицом к наплывающим колоннам русских канонерских лодок и печально усмехнулся.
– По всей видимости, самоубийство откладывается, – сказал сэр Эндрю и зло сплюнул. – Левый борт к бою!
– Левый борт к бою! – повторил за ним Осман-паша, и артиллеристы с сигнальщиками пришли в движение.
Османская эскадра начала делать довольно резкий поворот. Заметив эту ситуацию, Новосильский отдал приказ на беглый огонь. В конце концов, две мили не так уж и много. Да, сильный разброс снарядов, но помешать турецким канонирам было необходимо.
Колонны приняли три румба влево и стали выстраиваться уступом, дабы задействовать как можно больше орудий. Уже через десять минут основной маневр был завершен и все сорок пятидюймовых[23] пушек били на своей максимальной скорострельности. Каждый экипаж выбирал свою цель сам, стараясь не наваливаться на одного, дабы не мешать всплесками от своих снарядов, пристреливаться.
Турки тоже стали отвечать. То тут, то там броненосец обрастал весьма приличным облаком густого белого дыма, сопровождая все это раскатистым грохотом. А огромная чугунная «дура» диаметром от 203 до 229 мм поднимала впечатляющих размеров столб воды вблизи русских канонерок. Конечно, точность стрельбы этих исполинов оставляла желать лучшего, особенно в свете отвратительной подготовки экипажа, но изредка случались и попадания.
– Федор Михайлович, – обратился к молчаливому командиру Новиков. – «Сом» получил попадание и зарывается в воду.
– Держится на плаву?
– Пока да.
– Хорошо, – тихо произнес Новосильский. – Как обстановка на турецких броненосцах?
– На всех полыхают пожары, хотя критических повреждений…
Бабах! Раздался раскатистый взрыв. Настолько сильный, что даже Федор Михайлович в рубке канонерской лодки пригнулся.
– «Азари Шевкет!» – радостно закричал Новиков. – Пороховой погреб рванул! – Как потом предположила комиссия, снаряд с двумя килограммами тротила с четырех кабельтовых угодил в порт батареи и взорвался, застряв в надстройке. Пороховые заряды от 229-мм пушек, лежащих открыто в шелковых мешках, естественно вспыхнули. А дальше, как несложно догадаться, настал черед порохового погреба, который рванул с огромной силой, вырвав значительный кусок обшивки ниже ватерлинии.
Увидев гибель флагманского корабля, остальные турецкие броненосцы, смешав строй, решили отворачивать в сторону Бургаса, под защиту береговых батарей. Так что исход боя оказался предрешен. Подставив свои «мягкие попки» русским снарядам, турки очень быстро стали счастливыми обладателями «развальцованной кормы». Благо что тротил прекрасно справлялся с этой задачей. А дистанции стрельбы были такие, что промахнуться можно было только случайно.
Один за другим приседали на корму турецкие броненосцы, полыхая пожарами. Один за другим они уходили под воду, предварительно помахав Бургасу своим форштевнем. Лишь монитор, имевший более рациональное бронирование и низкий борт, держал дольше остальных. Но его пушки были давно разбиты, а потому он молчаливо пытался отползать в сторону береговых батарей. Безуспешно. Плотность огня русских скорострелок оказалась для него фатальной.
– Федор Михайлович, – прервал практически медитацию командующего Черноморским флотом Андрей Иванович Никонов, – справа по курсу видны дымы. Визуальное наблюдение пока недоступно.
– Думаете, турки?
– Похоже на то. По данным нашей разведки, турецкая эскадра должна быть где-то в этом районе.
– Передайте по флотилии полную боевую готовность, и, Андрей Иванович, голубчик, пусть соберут людей на молитву.
– Вы думаете…
– Я уверен, что многих мы сегодня недосчитаемся. Если, конечно, эти дымы – ожидаемые нами турецкие броненосцы.
Спустя час непрерывного бдения, вынырнув флагманом флота из-за мыса в залив, Федор Михайлович увидел то, что так его тяготило, – турецкие броненосцы.
– Поворот на три румба вправо.
– Есть поворот на три румба вправо, – козырнул Андрей Иванович. Суета выполнения приказа довольно быстро затихла, и начался новый этап томительного ожидания. Турецкие броненосцы неумолимо надвигались своей кильватерной колонной, а лицо Федора Михайловича все серело и серело от напряжения.
– Андрей Иванович, поднимайте сигнал к действию по третьему конверту. И сами прочтите. – Никонов, козырнув, отдал все необходимые распоряжения, вскрыл конверт и углубился в чтение. Потом поднял удивленные глаза и произнес:
– Вы серьезно?
– Да, Андрей Иванович. Противник сильнее нас в бортовом залпе, броне, водоизмещении и скорости. Но на нашей стороне точные и весьма скорострельные пушки с неплохими снарядами. Донные инерционные взрыватели позволили придать нашим фугасам недурные бронебойные качества. Сколько турок может делать выстрелов со своих махин? Хорошо, если раз в пять минут. А мы?
– Со столь малой дистанции мы совершенно спокойно сможем давать по четыре выстрела каждым стволом. Плюс мортиру подключим. Она вполне может зацепить турка, дистанции ведь смешные. Но ведь и они нас зацепят, да не раз.
– Зацепят. Непременно зацепят. Только не забывайте, что у их махин очень сложное наведение, на малых дистанциях, угловые смещения будут весьма велики. Кроме того у турок, кроме монитора, все корабли батарейного типа, а у нас орудия на поворотных платформах в барбетах стоят. Я совершенно убежден, что нам нужно идти в самый ближний бой и стрелять противника практически в упор. Как говаривал Ушаков: «На пистолетный выстрел!»
И вновь наступило гнетущее ожидание. Новиков теребил пуговицу на мундире и мучительно всматривался в приближающиеся корабли противника.
Сэр Эндрю, наблюдатель от британского Адмиралтейства, стоял на мостике флагманского броненосца «Азари Шевкет» и с явным удовольствием вглядывался в наплывающие корабли русских, которые даже не соизволили построиться кильватером. Как шли походными колоннами, так и нападают.
– Что они творят? – удивленно спросил Осман-паша[22].
– Совершают самоубийство, – улыбнулся сэр Эндрю. – Впрочем, в их случае иного и не остается. Уйти от нас они не могут, победить тоже. Так что хвалите Аллаха за победу. Эти малышки могли натворить дел в прибрежных осадах, но сегодня мы пустим их на дно.
– Почему они не стреляют? – Осман-паша теребил бороду. – Канонерки имеют орудия на поворотных платформах, то есть они могут вести обстрел довольно приличных радиусов. И, судя по дистанции, мы вполне в зоне поражения.
– А толку, уважаемый Осман-паша? На такой дистанции их легкие посудины будет отдачей даже столь смешных пушек сильно раскачивать, что сделает совершенно никчемной эффективность обстрела. Они просто не будут попадать.
– Двадцать кабельтовых… – Осман-паша прошелся по рубке в сильном смятении. – Не нравится мне все это. Вас не было при Синопе, а вот он, – Осман-паша указал рукой в сторону русских кораблей, – был. Новосильский командовал второй колонной эскадры Нахимова.
– Их скорострельность три-четыре выстрела в минуту, а наша всего выстрел в пять минут, – задумчиво произнес сэр Эндрю. Поднял глаза, встретился взглядом с адмиралом и скомандовал: – Восемь румбов вправо! Эти черти хотят задействовать преимущество своих скорострельных пушек и разнести нас в ближнем бою в щепки!
– Восемь румбов вправо! – закричал Осман-паша и тревожно сглотнул. – Успеть бы. – Сэр Эндрю повернулся лицом к наплывающим колоннам русских канонерских лодок и печально усмехнулся.
– По всей видимости, самоубийство откладывается, – сказал сэр Эндрю и зло сплюнул. – Левый борт к бою!
– Левый борт к бою! – повторил за ним Осман-паша, и артиллеристы с сигнальщиками пришли в движение.
Османская эскадра начала делать довольно резкий поворот. Заметив эту ситуацию, Новосильский отдал приказ на беглый огонь. В конце концов, две мили не так уж и много. Да, сильный разброс снарядов, но помешать турецким канонирам было необходимо.
Колонны приняли три румба влево и стали выстраиваться уступом, дабы задействовать как можно больше орудий. Уже через десять минут основной маневр был завершен и все сорок пятидюймовых[23] пушек били на своей максимальной скорострельности. Каждый экипаж выбирал свою цель сам, стараясь не наваливаться на одного, дабы не мешать всплесками от своих снарядов, пристреливаться.
Турки тоже стали отвечать. То тут, то там броненосец обрастал весьма приличным облаком густого белого дыма, сопровождая все это раскатистым грохотом. А огромная чугунная «дура» диаметром от 203 до 229 мм поднимала впечатляющих размеров столб воды вблизи русских канонерок. Конечно, точность стрельбы этих исполинов оставляла желать лучшего, особенно в свете отвратительной подготовки экипажа, но изредка случались и попадания.
– Федор Михайлович, – обратился к молчаливому командиру Новиков. – «Сом» получил попадание и зарывается в воду.
– Держится на плаву?
– Пока да.
– Хорошо, – тихо произнес Новосильский. – Как обстановка на турецких броненосцах?
– На всех полыхают пожары, хотя критических повреждений…
Бабах! Раздался раскатистый взрыв. Настолько сильный, что даже Федор Михайлович в рубке канонерской лодки пригнулся.
– «Азари Шевкет!» – радостно закричал Новиков. – Пороховой погреб рванул! – Как потом предположила комиссия, снаряд с двумя килограммами тротила с четырех кабельтовых угодил в порт батареи и взорвался, застряв в надстройке. Пороховые заряды от 229-мм пушек, лежащих открыто в шелковых мешках, естественно вспыхнули. А дальше, как несложно догадаться, настал черед порохового погреба, который рванул с огромной силой, вырвав значительный кусок обшивки ниже ватерлинии.
Увидев гибель флагманского корабля, остальные турецкие броненосцы, смешав строй, решили отворачивать в сторону Бургаса, под защиту береговых батарей. Так что исход боя оказался предрешен. Подставив свои «мягкие попки» русским снарядам, турки очень быстро стали счастливыми обладателями «развальцованной кормы». Благо что тротил прекрасно справлялся с этой задачей. А дистанции стрельбы были такие, что промахнуться можно было только случайно.
Один за другим приседали на корму турецкие броненосцы, полыхая пожарами. Один за другим они уходили под воду, предварительно помахав Бургасу своим форштевнем. Лишь монитор, имевший более рациональное бронирование и низкий борт, держал дольше остальных. Но его пушки были давно разбиты, а потому он молчаливо пытался отползать в сторону береговых батарей. Безуспешно. Плотность огня русских скорострелок оказалась для него фатальной.