Страница:
Михаил Сидоров
Записки на кардиограммах
Повесть, роман
Записки на кардиограммах
Предупреждение!
Это не памфлет.
Это не пасквиль.
Не фельетон, не сатира, не прокламация.
Здесь нет жалоб, самолюбований и желания возвышаться.
Это – констатация фактов.
Голых, имевших место.
Так было.
Фактически – зеркало, чуть замутненное спокойным презрением к мудакам.
Поэтому нефиг!
«Вы знали, куда вы шли!» и «Не нравится – увольняйтесь!» не катят.
Вняли?
Спасибо.
Рассаживайтесь поудобней…
Эмоции, наблюдения, случайные мысли… Кардиограммы, в силу привычки, кладешь в нагрудный карман, отчего они всегда под рукой, и после вызова – не всегда, ясное дело, а так, время от времени – царапнешь на обороте карандашом. Утром перепишешь, сотрешь каракули с ЭКГ и сдашь, пришпилив ее к карте вызова.
Так год. Два. Десять. Двенадцать.
А потом оказывается, у тебя этого добра – завались!
Это не пасквиль.
Не фельетон, не сатира, не прокламация.
Здесь нет жалоб, самолюбований и желания возвышаться.
Это – констатация фактов.
Голых, имевших место.
Так было.
Фактически – зеркало, чуть замутненное спокойным презрением к мудакам.
Поэтому нефиг!
«Вы знали, куда вы шли!» и «Не нравится – увольняйтесь!» не катят.
Вняли?
Спасибо.
Рассаживайтесь поудобней…
Эмоции, наблюдения, случайные мысли… Кардиограммы, в силу привычки, кладешь в нагрудный карман, отчего они всегда под рукой, и после вызова – не всегда, ясное дело, а так, время от времени – царапнешь на обороте карандашом. Утром перепишешь, сотрешь каракули с ЭКГ и сдашь, пришпилив ее к карте вызова.
Так год. Два. Десять. Двенадцать.
А потом оказывается, у тебя этого добра – завались!
Начало
Но ведь это правда, рейхсфюрер…
Шелленберг – Гиммлеру, 1-я серия
Замглав по скорой.
Путает ИВЛ с ВВЛом.
Не видит разницы между клинической и биологической смертями.
Лазит в укладки, считает ампулы, сверяет со списком. Найдя заначки, рисует выговоры.
Заслуженный врач РФ.
На скорой не работал ни дня.
Ей-богу, не вру!
* * *
Менты пьют. Зверски. А прокуроры еще круче. Те, кто выживет, станут к старости каяться, раздирая перед людьми рубища…Впрочем, я, скорее всего, наивен.
* * *
При просьбе лечь на спину девять из десяти пациентов поворачиваются спиной вверх.* * *
Вечерний звон. Завал. Прорвало. Весь стол в адресах.И всем – срочно. Немедленно. Иначе Матвиенко, Райздрав и горячая линия.
Час.
Второй.
Третий.
Диспетчер вдруг стекленеет, блуждая зрачками с телефона на телефон. Те надрываются.
Минуту.
Две.
Две с половиной.
Диспетчер начинает смеяться.
Ему откликаются.
* * *
Во время осмотра могут:– зевать;
– рыгать;
– пердеть;
– ковырять: а) в носу, б) в зубах, в) в гениталиях;
– говорить по телефону (жестом: подождите!);
– смотреть телевизор;
– курить.
Они дома, хули.
А когда в поликлинике – ну совершенно другие люди!
* * *
Отказ от госпитализации.О возможных последствиях предупрежден. Подпись.
Думаете, всё?
Полагается ездить, проверять состояние.
Себестоимость вызова – две тысячи.
Ну?
Четыре куска.
Шесть.
Восемь.
Опа! Созрел и хочет в больницу. Больницу при этом хочет получше.
Рассказывал коллегам в Европе – о… уевали.
* * *
Дословно:Коммуникабельный журналист: В двух словах – как вам нацпроектовские «газели»?
Врач с большим стажем: У… бища.
* * *
Часто, посреди ночи, прикоснувшись, участливо спросят: «Много вызовов сегодня?»Хочется взять сочувствующего за лицо и отпихнуть, как Высоцкий Садальского.
* * *
Любимая фраза высшего руководства: на ваше место – в шляпах!Одного как-то поправили: на ваше!
Что было…
* * *
Многие, в натуре, не знают:– названий своих лекарств;
– собственного диагноза;
– профиля отделения, в котором лежали;
– номера больницы.
При этом говорят «не помню», «не разбираюсь» и «нам сказали».
* * *
Полковники невыносимы.Снисходительное «ты» свысока.
Даже если одергивать.
Даже когда чехлятся[1].
Холуи трехзвездочные.
* * *
Пришедший к доктору робок и подобострастен.Вызвавший – развязен и хамоват.
Это в крови.
Поэтому лучше сразу, с порога, на них наорать.
Во избежание.
* * *
Старательнее всех болеют цыгане. Самозабвенно и артистически.* * *
Разогнали студентов – статистику, стервецы, портят.Сертификатов-то нет, откуда?
Студенты выходили с семнадцати до восьми.
Воздушного моста так не ждали, с Большой земли.
* * *
Стало привычным:Комната, пациент, юноша у компьютера.
«В контакте» обычно.
Внимает рассеянно, просьбы выполняет, предварительно дочитав.
Увозим – спросит: «С тобой поехать?»
Понять можно.
Три сотни друзей.
Всем же написать надо.
Про болезнь близких.
* * *
У них здесь корректировщик. С биноклем. На дереве. Настроился на частоты и слушает. Дает отзвониться, дает вернуться. Открыл дверь – дает отмашку: звони!Вызов.
Туда же, в соседний дом.
И умело так, гад, маскируется…
* * *
Сорок пять лет, юрист, два высших образования. В двадцатисекундной речи двенадцать раз использовала конструкцию «как бы».* * *
Норма десятилетий – бригада на десять тысяч. Районы растут, вызова лежат на задержке.Выход?
Изящный. Блистательный.
Одна на четырнадцать.
* * *
Четверо вместо восьми, и лавина звонков: утром сел – утром приехал.А Райздрав нынче праздновал что-то, так допоздна у кабака бригаду держали, на всякий случай.
А остальные три въ… бывали.
* * *
Не курить невозможно.К нулю раскуриваются даже самые стойкие.
Потому что адреналин.
Нервы.
Оттого и язва у всех.
Голодные же все время.
* * *
Коллега. Спокоен и флегматичен. Тридцать лет стажа, видел все. Непрошибаем.Ан нет!
Оскорбили на вызове. Ничего особенного – пьяные люмпены, все как обычно… Но молча вышел, надел перчатки, отыскал, благо недолго, кус мороженого говна и запустил в форточку.
Потом всю ночь пил коньяк.
Один.
Весь пузырь выдул.
* * *
Кулибиных меньше, чем долбо… бов.Последний шедевр – кардиограф. Отечественный.
Перед тем как печатать, думает полминуты.
Вообразите:
Реанимация.
Цейтнот.
Ампулы россыпью.
Кардиограмма ежеминутно.
И всякий раз: «ПОДОЖДИТЕ 4 °CЕКУНД».
О… уеть,… лядь!
Отослали обратно – ломается, сука, часто…
* * *
Во ВСЕХ больницах Санкт-Петербурга на входе в приемный – порожек. Поднимаешь передние колеса – ы-ы-ых! – коллега приподнимает задние – ту-дух, ту-дух! – закатили. Порожка нет только в морге судмедэкспертизы где, по большому счету, глубоко по херу…* * *
Подъем ночью на «упал с кровати, приезжайте поднять» вызывает смутную симпатию к Менгеле…Прервусь ненадолго, пока гневным пальцем в грудь не уперлись.
Вот, удосужьтесь-ка:
«Скорая медицинская помощь – вид помощи, оказываемой гражданам при состояниях, требующих срочного медицинского вмешательства (несчастные случаи, травмы, отравления и заболевания, приводящие к резкому ухудшению здоровья, угрожающие жизни и требующие проведения экстренных лечебных мероприятий)…»
О как, оказывается, изначально-то!
А вы говорите…
Так о чем это я?
А-а!
– Я лекарства не признаю – вы только ЭКГ сделайте, а уж я дальше сам…
Или:
– Мне любимый человек изменил – дайте успокоительное, а то я в окно выброшусь!
Глубокий обморок, нету пульса… м-да!
– Это мне папа вызвал.
А вот и он:
– Але! Вы уже там? Посидите с ней, пока не подъеду. Я? В Нарве, границу прохожу – часа через два буду…
И до кучи:
Ни «доброй ночи», ни «проходите», ни табуретки присесть.
Об кровать хлоп и желтой ногой в лицо:
– Вот. Ступать больно.
Мозоль. Ороговелая, давнишняя.
– Ну и?
– Что «ну» – срезайте! Давайте-давайте, я ветеран…
Так, спокойно!
Не надо набирать воздух.
Ветераны от «лиц приравненных» – ох отличаются!
Манерой общения.
* * *
Ночь. Вызов. Через минуту повтор: скорей! Подрываешься и летишь. Диспетчер по рации: Быстрей – скандалят!Вываливаешься из кабины, дверь вбок, одной рукой чемодан, другой кислород, на плече кардиограф, дефибриллятор, на другом сумка с реанимацией, папка в зубах, домофон чуть ли не носом: пи-и-и-и…
КТО ТАМ?
Всё. Можно отнести кислород, дефибриллятор, сумку с реанимацией. Расставить неторопливо, подключить шланги. Позвонить снова и, зевая, войти.
Ничего там нет.
Проверено.
Годами.
* * *
Нельзя брать деньги, если их дают с помпой. А настаивают – тем более!Номера купюр переписаны.
Список, как правило, под телефоном.
Тоже проверено.
Неоднократно.
* * *
По коридору надо идти тихо и на пороге чуть задержаться.Так, чтоб не видели.
И не слышали.
Бесхитростное большинство начинает стенать только при твоем появлении.
* * *
И не вставать перед дверью.Могут пинком открыть.
* * *
И уж, конечно, никаких «входите – открыто».Войдешь, а там волкодав.
– Ой, простите, я про него забыла…
… банутые!
* * *
Умное лицо, в глазах разум. Кардиограмма, терапия, слово за слово…– А вы можете, как в фильме «Жмурки», пулю из живота вытащить?
Озадачил.
– Знаете, если б все было так просто, как у режиссера Балабанова, мы бы не потеряли двадцать миллионов в последнюю войну.
– Нет, ну а все-таки?
* * *
Везли с пожара.Ожоги.
Большой процент.
Юный возраст.
Тормознули на перекрестке – проезд кортежа.
Снеслись с ответственным, тот подтвердил: ждите!
Семнадцать минут стояли.
* * *
– Это какой корпус?– Не знаю.
– Но вы ж из него только что вышли!
Куда б ни приехали.
* * *
Номеров нет. Ни на домах, ни на квартирах.Не пишут.
Но полагают, что мы – назубок.
И разбухают во гневе.
* * *
Порвал с корешем.Тяжелые сутки, переработка часа на три, ехал домой – мужик в трамвае засудорожил, в лифте сосед к жене попросил… Стянул кроссовки, упал поперек кровати, без душа и завтрака – звонок:
– Слу-у-ушай, ты мне нужен как доктор…
– Пошел на… уй!
Обиделся насмерть. Поймет едва ли.
* * *
Левел ап – когда начинаешь просыпаться за минуту до вызова.Сам.
Ночью.
Мистика!
Очевидное – невероятное.
* * *
Диспетчера опытны.– Нет такого дома по этой улице.
Взрыв.
– Да вы… Да я…
– Паспорт откройте.
Пауза.
– Ой, да…
Не часто, честно скажу. Но извиниться – еще реже.
* * *
Начал обычно: чем болеете… последнее обострение… что принимаете? А в спину сказали:– Че… уйню спрашиваешь – лечи давай!
* * *
Когда изобретут таблетку от «плохо», во врачах нужда отпадет.Совсем плохо – переломил об колено.
Чуть-чуть – поскреб ложечкой.
И в рот…
– Дорогая моя, вам же шестьдесят лет. Вы прожили такую долгую жизнь – неужели не найти слов, чтоб описать собственное состояние?
Не-а. Не найти.
– Тупой какой-то… Ну, плохо – что непонятного?
* * *
Принадлежность к прокуратуре объявляют еще в прихожей.И недоумевают, не встретив подобострастия…
* * *
Что странно – многим сочувствуешь.Против воли порой…
Многие негодуют — каллиграфий, похоже, ждали на бумаге ароматной. Иные пеняют на негатив. Толкуют «жесть!» и жаждут приколов – неистово, ненасытно. А по мне, так забавно: отрешился, бесстрастный, и смотришь, как утверждаются – кто во что…
Продолжение
Яд каплет сквозь его кору…
Наше всё
В кафе – только ночью. Днем куражатся: жрете, мол, а там люди мрут! Или наоборот, уважухой задостают. Один вот недавно от полноты чувств предложил шаверму за ним доесть…
* * *
Исцелили, раскланялись, жена пошла провожать, а он вдруг из комнаты:– НЕ ДАВАЙ ИМ НИЧЕГО!!!
Фельдшер – девочка из училища аж расплакалась с непривычки.
* * *
Храм. Пасха. Эпилептик. Судороги нон-стоп – глубокий статус. Кончилась служба, пошел народ. По нам, по больному, по батюшке… а тот, наивный, все подождать их просил да помолиться во здравие.* * *
Первая минута на скорой: ржут над коллегой – капали ночью, приступ был. Тычут пальцами в ЭКГ, рыдая от хохота, мне же, обескураженному, говорят:– И у тебя так будет. Лет через десять.
Хмыкнул гордо, а зря.
Как в воду глядели.
* * *
Градоначальник узнала об очередях в поликлиниках.Грозила публичными казнями.
– Ух ты! – сказали все. – Круто! Ну-ну.
Очереди исчезли.
Дня на два.
* * *
… и бесконечные тридцатилетние сучки с головными болями.* * *
Допуск к наркотическим препаратам оформляют два месяца.Как минимум.
Через полюса на собаках запрос везут.
* * *
А больницы теперь в честь христианских святых.Хотя некоторым имена нацистских преступников подойдут.
Имени Кальтенбруннера, например. И скажем, Адольфа Эйхмана…
Варум нихт?
* * *
Впихнули в нагрудный карман полтинник. Как швейцару. С такой, знаете, превосходцей: на тебе, братец, на сигареты!А был с получки – достал тысячу, сунул меж пузом и трениками: а это вам, милейший, на погребение!
Пришла жалоба: такой-разэтакий, и даже говном бросался…
Лишили премии на год.
* * *
Диспетчер говорит – донимал минут двадцать. Давление ему, суке полупьяной, измерить. Пузырь шмурдяка в лапе – хлебнет, затянется и снова в дверь: дз-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-зз-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-зынннь…И ни души на станции, как на грех.
А ночью, падла, телефон обрывал: три литра на харю, ум болит, язык ребром – инс-с-су-сульт у него. Г-гермо… гермор-р-рагический.
* * *
Госнаркоконтроль бдит.Онкобольных обязали глотать сильнодействующие в присутствии скорой.
Приезжаем, смотрим, расписываемся: дескать, были, видели, правда…
Так и катаемся.
* * *
А обращаются к нам: ребята.– Любезный!
МЫ.
НЕ.
РЕБЯТА.
Давно уже!
– Ой!
Да!
Конечно!
Извините, РЕБЯТА!!!
Все время.
* * *
Выцелив самого трезвого, надо сказать: вы мне кажетесь наиболее здравомыслящим из присутствующих…Строить собутыльников будет исключительно он.
* * *
Было дело, даже участок впаривали.На носилках лежа, под капельницей.
– И соседи хорошие: зампред избиркома и полковник из ФСБ – соглашайтесь…
* * *
От порога с ехидцей:– Что-то вы сегодня быстро приехали!
Вот же ж… лядь, а?
– Эва как… Ну, тогда мы внизу подождем, в машине – позовете, когда пора будет…
Готово дело – оскорблены донельзя.
* * *
О журналах.Их восемнадцать.
За сутки – подписей восемьдесят.
На днях ввели девятнадцатый.
Учета журналов.
* * *
Коллега.Изящен.
Подтянут.
Эрудит. Интеллектуал. Знаток поэзии и шахматных комбинаций. Цитирует наизусть и искрометен до зависти.
Убежден, что все нам должны. Но милосерден – войдя в положение, соглашается взять вещами.
DVD-плеером, например.
Или узелком столового серебра.
С полной сумкой порой со смены идет.
* * *
На станцию пожаловал Госнаркоконтроль.Помимо комиссии еще и автоматчик в бронежилете.
Они что, думали – мы отстреливаться будем?
* * *
Обожают пересчитывать пачку денег под самым носом. Тут главное – не ляпнуть что-нибудь вроде «смотри не ошибись!», иначе непременно кляузу настрочат…* * *
Главврач скорой заканчивает интервью так: звоните и обращайтесь!И теплый взгляд в объектив.
Не на камеру поучает: врача надо бить, но не добивать.
А когда докладывают, мол, государь, медик-то разбегается, отвечает: плевать – хоть полтора человека, но останется!
По всему видать, крепко сидит.
* * *
А однажды у нас свечу вывинтили – кому-то среди ночи понадобилась.Остального, правда, не тронули, взяв то, что крайне необходимо.
Как папуасы.
* * *
– Могу я вас попросить воздержаться от фамильярности в адрес человека, в услугах которого вы в данный момент крайне нуждаетесь?И – удивление:
– Но ведь я ж старше!
Тоже не редкость.
* * *
У пациента, как правило, родственники. Наихудшая разновидность – бодренький балабол.* * *
С онкологическими как с детьми – предельная искренность!Никаких недомолвок и без утайки.
Они ж чувствуют.
* * *
Элитный дом. Повсюду иконки и выдержки из Завета. Тридцать семь штук насчитал – только от прихожей до спальни. А перед дверью, на ход ноги, молитва висит, от руки аршинными буквами.Видать, сильно с совестью не в ладах.
* * *
По ночам приводят семнадцатилетних с амфетаминовой абстенухой. И лепят горбатого, втирая про дистонию.Вы не первые, кто приходит с такими симптомами. Давайте честно – что принимали?
Возмущаются исключительно натурально, особенно девочки.
Ну что ж, дистония так дистония – пожалуйте яго дицу…
Через час возвращаются.
Не помогает.
Что вы говорите?
Кто б мог подумать!
Еще раз: что принимали и сколько?
С неохотой раскалываются.
Почему шифруются? Бестактно, оказывается, о таком спрашивать.
* * *
Старики гниют в одиночестве, гордясь успехами детей…* * *
Мальчишкой отсидел в немецком концлагере.После войны шел за третий сорт – был на оккупированной территории.
Никаких справок. Паспорт выдали лишь в шестьдесят первом.
В девяностых немцы, раскаявшись, прислали извещение на пособие.
А в департаменте его не нашли в списках.
И попросили подтвердить документами.
Он закатал рукав, показал номер.
Предъявил письмо из Германии.
Сказали, что недостаточно.
Ну, плюнул.
Через пятнадцать лет проблема – недоуплачен налог с пособия.
То есть кто-то за него получал.
Изловчился.
И нынче, поди, ленточки георгиевские повязывает.
… лядина.
* * *
Доктора, одержимого православием, фельдшера избегают – неловко, говорят, за него как-то перед больными…* * *
Концерт Шнура в Ленсовете.Пьяные, потные, полуголые, неуправляемые имбецилы.
Летающие бутылки, битые черепа, облака табачья.
Кровь, моча, разлитое пиво.
Хрип и корчи со сцены.
И мат.
Отовсюду.
Со всех сторон.
Вакханалия матерщины.
Увозили сразу троих и чуть не подрались с ними в салоне.
Сдали, отзвонились – опять туда же!
Ну уж хрен!
Взяли остановку в пути, – видим, мол, тело на тротуаре, проехать мимо клятва Гиппократа не позволяет, – а сами зашхерились у Ботанического и минут сорок только в себя приходили.
Болтают, Шнур нынче в оперу подался и там, по слухам, всю труппу очаровал.
А меня вот, как вспомню, до сих пор передергивает.
* * *
Молодые мамы, заспавшие новорожденных.Обнимут его во сне, а он под тяжестью руки задохнется.
Маленький же еще.
Раза три попадал – полпачки потом выкуривал, в один присест.
* * *
Перевернулись на скорой.Легли на бок и, вращаясь, еще метров тридцать проскрежетали.
Остановились, выбили люк в крыше, вылезли.
Первое, что увидели, – руки с мобильниками.
Фотографируют!
Человек десять, не меньше.
Корячились, извлекали больного – никто не помог.
Ходили кругами, ракурсы выбирали.
* * *
Муть стекол.Скелеты перил.
Бред поколений маркером по стене.
Аварийное освещение, мочало проводки, лишаи извести.
Аммиак и кошатина.
«Оно никогда не настанет!» – закричал вдруг Пилат…
* * *
Псих в равной степени и всемогущ, и беспомощен…* * *
Коллеги. Везли бомжару в больницу и метелили его всю дорогу. Крики писали на диктофон. Вечером пили чай, слушали и смеялись под тортик…* * *
Одной фразой?Пожалуйста.
– Не, не поедем. Мы вас лучше еще раз вызовем.
Люди безумны…
Отступление
Был Рим. Держал мир в кулаке. Строил города, дороги, знания умножал. А потом кончился. В одночасье. Забыли всё. Тысячу лет жгли людей, молились на деревяху и испражнялись там, где приспичило…
Питер. Метро. Технологический институт. Даты на стенах: первый спутник, ядерный синтез, оптический генератор – полвека назад.
А ныне только: хлеба и зрелищ!
Один в один.
Настораживает.
Питер. Метро. Технологический институт. Даты на стенах: первый спутник, ядерный синтез, оптический генератор – полвека назад.
А ныне только: хлеба и зрелищ!
Один в один.
Настораживает.
Testimonium paupertatis[2]
– Че… лядь, до… уя умный?
Повседневное
Бить нельзя их, а не вникнут – разъяснять…
Классическое
Вызвали ночью и не хотели пускать, пока документы не предъявлю…
* * *
Умер Углов.В аккурат на первомедовский выпуск.
Санитар морга промеж молодых докторов.
Слегка подшофе:
– С академиком сфотографироваться не желаете?
* * *
Маленький триптих
I
На глаз – месяц запоя.А уверяют – три дня.
– Мужик, давай честно?
– Ну, может, четыре…
Насмерть стоят.
II
Никакие.Аж ссутся непроизвольно.
Но – поголовно:
– Д-да я тока бутылку пива с-сёдня…
III
Еще раз:Синь темнит.
Медик догадывается.
Обязан.
Ему,… ля, деньги за это платят!
* * *
Доброхоты.Сдергивают с обеда: «На остановке, в инвалидной коляске».
Что – в коляске?
Не знаю, езжайте.
Мертвецки пьяная побирушка.
– Домой ее отвезите…
Ну не уроды?
* * *
Жидкость для труб.Стакан.
В два приема.
… издец какой-то…
* * *
Суррогаты, панкреонекроз, кранты поджелудочной.Свезли к хирургам.
Месяц, два, и опять он.
Живот в рубцах – еле выжил.
Под сиреной обратно.
Выписку обмывал.
* * *
Рабочий поселок.Пропитые упыри, плевки, помои из окон.
Дети играют «в пигмалионов».
В подвале, на трубах…
Выросли, поди, спились.
* * *
Отправили на учебу.В первый же день: так, сдаем по штуке, на нужды кафедры!
Отказался.
Домой звонили.
Два раза.
* * *
Комиссии.Юные женщины в макияже.
Запинаясь, читают список и требуют предъявить.
Потом ставят галочки.
Надменны и робки одновременно.
Как им так удается?
* * *
Центнер живого веса.– Идите за мужиками – нести надо.
Мнутся.
– А может, мы с вами вдвоем как-нибудь?
Черт их знает, а вдруг и правда – врожденная деликатность…
* * *
Госпитализация.– Едете?
– Н-не знаю… Надо Тамаре позвонить… Але, Тома? Меня врачи забирают – ехать, как думаешь?
И к этому привыкаешь.
* * *
Кафель, хром, крахмал простыней.Стоит, качаясь, и ссыт на пол…
А римляне, когда убивали, упав, плащом накрывались.
На подвздохах.
Чтоб не глазели.
* * *
Никого не трогали, ждали на светофоре.А он по зебре вихлял, пьяненький.
Увидел, встал напротив – и матом!
Потом всхрапнул, пал оземь и заелозил копытами.
Откачали уёбка.
Мы ж добрые.
* * *
Детей только жалко.Они счастливы.
Им сравнить не с чем.
* * *
Звезда.Вживую.
Пьяная.
Омерзительно.
* * *
Бухал всю осень – бросила баба.Обезножел: умоляет, трясется…
Лекарим.
– Я ей DVD купил, – успокаиваясь, – фильмов кучу, микроволновку, утюг…
И вдруг – волком:
– Отомщу-у-у-у-у! Х-х-х… атамщу-у-у-у-у!
* * *
Наркоманы и алкаши.Конца-краю…
Впечатление – линия партии.
* * *
Прямой эфир, конкурс.Как вы гадите сослуживцам?
Самым оригинальным – по два билета.
Взахлеб, веришь?
Микрофон рвали.
Осматриваешь пациента, а в голове: не тебя ли я сейчас слышал?
Конкретно накрыло.
* * *
Особняк.Аритмия.
Купировал, собираюсь.
– А вы не хотели бы у нас дворником поработать?
А… уй.
Ступор.
Онемел, честно.
Они ж, на голубом глазу, дальше:
– Нам дворник нужен, интеллигентный. Чтоб и пообщаться, и помощь оказать, если что. И зарплата достойная – не то что ваши копейки…
И главный хит:
– Не понимаю, почему вы отказываетесь?
* * *
Краснорожий кабан – лежит, пену пускает.Бутылки, бутылки, бутылки, бутылки.
Прошлись по соседям: вынести не поможете?
– Хорошо, сейчас. В какую квартиру? Э-э нет…
Весь подъезд отказался.
* * *
Рабочий поселок.Скорая.
Сразу предупредили:
– Больные – двух категорий: «скотина» и «скотина пьяная».
Шокировали, подтвердилось.
* * *
– Что ж ты так керосинишь, родной?– А чё еще делать-то?
* * *
Обрел истину: чиновный люд считает наши деньги своими.Сами признаются, разболтавшись с реланиума.
– В больницу? Надолго? Ч-черт! Транш, как назло, НАМ пришел…
* * *
Диспетчер заполняет сканворд.– Слышь, эта… водяные часы?
Второй год про них спрашивает.
* * *
Негласно – принимать все.На днях, к примеру, на флюс отправили.
Я серьезно.
Езжай, говорят, не вы… бывайся – записан вызов!
* * *
Абстенуху откапать?Это не к нам.
Крик.
Мат.
Даже харкнул вдогонку.
А минутой раньше трупом лежал.
И голос такой слабый-слабый…