Страница:
Блейлок показал фельдмаршалу и Кимуре наручные часы.
— Сожалею, господа, но я должен идти.
Глаза Кусуноки потемнели. Он поднял руку, словно собираясь ударить Блейлока. Тот вздрогнул — этот верзила способен пришибить его одним ударом, а ведь Блейлок немалого роста. Смог бы он отразить этот удар? — эта мысль пришла к нему внезапно. Он всегда считал себя мастером силовых единоборств. Вот и сейчас напрягся, примерился, где ему поудобнее взяться, чтобы швырнуть Кусуноки через бедро. Господин Кимура бросился между ними.
— Господа! Господа! Подождите!.. Вас покинул разум. Задумайтесь, чем это грозит вам обоим, если вы здесь, на виду у всего совета, затеете драку.
Он говорил тихо, почти шипел, но они услышали его. Господин Кимура так повернул голову, что Блейлок мог видеть его правый глаз, а Кусуноки он был недоступен. Якудза отчаянно поморгал Блейлоку — мол, остынь, отступи, твой час еще не пробил. Тот понял его.
Блейлок сложил руки у груди и поклонился.
— Простите, фельдмаршал. Пожалуйста, примите мои извинения. Возможно, мы еще не совсем привыкли к вашим манерам. Ваш покорный слуга просто попытался остановить вас, чтобы вы не наделали глупостей. В противном случае нам не удалось бы избежать многих несчастий.
— О чем это вы? Блейлок еще несколько раз истово поклонился.
— Сейчас у меня нет времени. Меня ждут на пресс-конференции… Еще раз прошу вас доверять мне. Вы назначили меня председателем нового правительства, так что вам следует оказывать мне доверие.
Он неожиданно выпрямился и строго посмотрел прямо в глаза Кусуноки.
— Если вы мне не доверяете, то можете прямо здесь, сейчас лишить меня головы!
У старика Кимуры сделался такой вид, словно его вот-вот хватит удар. Кусуноки не смог скрыть некоторого замешательства. Он громко хмыкнул, потом кивнул. Кимура перевел дух.
— Ладно, приятель, — — сказал фельдмаршал, — все нормально. По крайней мере, на этот раз. Ступайте. Блейлок радостно улыбнулся.
— Не извольте беспокоиться, таи-шо Кусуноки. Сейчас самое время поднять доверие к нашим славным защитникам. К нашим верным друзьям, протянувшим руку помощи. Как раз этому вопросу и будет посвящено мое заявление.
— Я сказал: ступайте! — с угрозой повторил Кусуноки. Он еще что-то буркнул, но Блейлок уже не слышал. Довольный тем, что одержал тактическую победу над этим хамом, он направился к лифту.
— …Пусть Всадники вернутся на прежнее место дислокации. Вы сделали все, что могли, к чему напрасные жертвы! Ради гуманности, ради человеколюбия, ради здравого смысла, наконец, я призываю вас принять мое предложение. Это в наших общих интересах. Сдавайтесь — и вы будете переброшены на Аутрич, сохранив все знаки, воинской чести и достоинства.
Джанис Мароу при предварительном обсуждении этого предложения настаивала, чтобы Всадникам позволили взять с собой боевую технику и материальное обеспечение. Об этом, сказал Блейлок, говорить пока рано.
— …Откажетесь? — Говард Блейлок вскинул голову. — Тогда все население Тауна окончательно убедится, где причина их страданий и зачем на планету явились наши друзья из Синдиката Дракона. Картина станет ясна — кто нам друзья, а кто враги. Если вы не примете мое искреннее предложение, я должен предупредить, что мне будет трудно долгое время защищать ваших соратников, попавших в плен, от справедливого возмездия. Теперь, полковник Камачо и военнослужащие, приписанные к Семнадцатому легкому полку, выбор за вами. Ваша судьба в ваших руках.
Говард Девор Блейлок еще несколько секунд честно смотрел в голографическую камеру. Затем сигнальная лампочка погасла.
Новый глава правительства улыбнулся, одобрительно покивал и поднялся со своего места.
— Отлично. Блейлок всегда питал особую страсть к пресс-конференциям, публичным заявлениям и ультиматумам. В такие минуты он испытывал легкое головокружение, его песло, на ум приходили такие роскошные обороты, что даже политические союзники, знавшие его подноготную, начинали верить, что он говорит от всего сердца, и истины, им изрекаемые, неопровержимы и служат делу процветания планеты. Это он умел — облечь самый разнузданный произвол в форму любезности, оказываемой противнику.
Заявление было записано. Блейлок не поленился просмотреть его еще раз и еще. В конце концов решил ничего не выбрасывать и не добавлять. Куда важнее сама атмосфера искренности, попытка воззвать к разуму оппонента, чем многословное повторение всяких несущественных мелочей — вопросов передачи вооружения, способов переброски на Аутрич… Как раз эти детали — точнее умолчание о них — позволяли ему сохранить свободу рук. Согласятся наемники или не согласятся, в любом случае он загнал их в угол. Конечно — он прекрасно понимал это, — его призыв шит белыми нитками, и, если Камачо окажется опытным политиком, он найдет достойный ответ на это предложение. Но вряд ли.
Во-первых, полковник проявил себя при личной встрече как крайне наивный в политике человек; во-вторых, его возможности устроить публичное обсуждение предложения и дать ответ ограниченны. Жителям Тауна надо немедленно, сегодня же кинуть кость и указать, кто виноват в их бедах. Ответ должен последовать сразу. Если он запоздает хотя бы на неделю, с него, Блейлока, и с высадившихся на планете драков будет снята моральная ответственность за все, что случилось на Тауне. Тем самым сопротивление окажется на время разоруженным. Его люди в рядах милиции попытаются устроить дискуссию о степени вины наемников и драков. В этом случае можно считать, что дело в шляпе.
Редкие одобрительные хлопки отвлекли внимание Блейлока. Он мгновенно повернулся.
Гостья, приглашенная на тридипередачу, саркастически улыбалась. Женщина выглядела ошеломляюще в вечернем белом платье, состоящем из длинной свободной юбки с двумя полосками материи, перекрещивающимися на груди и завязанными сзади на шее. На щеке еще виднелись ссадины, но они не портили общего впечатления. Блейлок задержал дыхание и напомнил себе, что следует строго предупредить Тараса и Бастера, его телохранителей, стоявших подле женщины и позволивших ей такую свободу действий. Почему они допустили аплодисменты?..
— Очень впечатляюще, Хови, — сказала капитан Кали Макдугал. — Проблема только в том, что Всадники никогда не пойдут на переговоры, если им начинают угрожать жизнями заложников. Они уже отслужили молебен по нашим душам, можешь не сомневаться.
Блейлок засмеялся. Потом ударил ее по щеке и, схватив за плечи, с силой толкнул в сторону своих телохранителей.
—Заткнись, сука! — заорал он, брызгая слюной. — Пасть закрой. Ты посмела мне угрожать? Издеваешься здесь?..
Его слова эхом отозвались в огромном, практически пустом помещении. К удовлетворению Блейлока, драки согласились оставить в его распоряжении дворец маркиза. Таи-шо Кусуноки предпочел расположиться в правительственном комплексе, который был спроектирован во времена принца Джона Дэвиона и представлял собой по меньшей мере крепость, если не целый укрепленный лагерь. Господин Кимура во исполнение приказа вышестоящего руководства не решился оставить Кусуноки одного в этом огромном, казарменного типа здании. Чем дальше, тем больше он убеждался, что с непредсказуемого, не знающего границ ублюдка маршала нельзя спускать глаз. Его мысли господин Кимура читал с легкостью необыкновенной — вот почему ему становилось страшно. В голове у Кусуноки сидела одна, но страстная и все определяющая идея. Он мечтал править самовластно, объявить себя независимым государем. Фантастическая, неосуществимая на практике мечта. Никто в руководстве «Черного дракона» даже не помышлял об отделении от Синдиката и измене Дому Куриты. Деликатно направлять Координатора, время от времени напоминать ему о необходимости прислушиваться к заветам предков — это одно, а раздел государства — совсем другое. Даже не безумие, а идиотизм. В преддверии нашествия Кланов дробить Синдикат никто наверху не собирался.
Сложнейший вопрос: как общаться с взбесившимся от победы Кусуноки? Убрать его нельзя — он пользовался непререкаемым авторитетом в армии. Не будет Кусуноки, кто поверит, что Курита негласно отдал приказ о захвате Тауна? В этом случае операция превращалась в банальный мятеж. Результатом мог быть только разгром экспедиционного корпуса и неизбежное в подобных случаях решение о добровольном уходе из жизни. Кимуру такая перспектива не страшила, но ради чего вспарывать живот? Ради этого буйвола Кусуноки? Извините!..
Спустя несколько минут Блейлок поднялся в свои апартаменты. Когда-то тут размещалась дворцовая церковь, где проходили религиозные службы. Теперь здесь ничто не напоминало о Боге, разве что сохранились пилястры из белого мрамора да на сводчатом потолке виднелись мозаичные картины, напоминающие об истории жизни Спасителя. В одном из углов был устроен альков -там помещалась кровать; в другом — письменный стол и рядом еще один, на котором стояли компьютеры и множество всяких устройств для связи и наблюдения за дворцовыми помещениями. Были здесь и предметы искусства (Блейлок так и называл их — мои предметы). Огромные голографические гобелены на стенах, возле стола светящаяся изнутри колонна двухметровой ширины, в которой нашли место слои разнообразно окрашенных жидкостей — они то смешивались, то разделялись, то укладывались в столбик, то свивались клубком, то растекались змейками. Вдоль той стены, где стоял стол, в промежутках между пилястрами высились огромные зеркала, последнее заросло паутиной. Там же располагалась какая-то непонятная скульптура, представлявшая собой сплетение причудливо изогнутых труб. Ближе к столу, почти посередине помещения, стоял пьедестал из черного мрамора, на котором располагался экран тридивизора.
Комната и обстановка, как бы странно это ни звучало, напоминали Блейлоку о нем самом. Было в подборе предметов, их расположении, в общей тональности, даже в некоторой вызывающей аллюзивности места что-то схожее с его мировосприятием. Здесь он чувствовал себя спокойно.
Тарас и Бастер ввели в комнату Кали Макдугал. Она с интересом осмотрела стены, бросила взгляд в сторону аквариума, заполненного разноцветными жидкостями.
— Знаете, мне становится жаль, что не придется увидеть, как вы попадете в руки к апачам. Знаете, кто такие апачи? В древние времена на Терре существовало такое племя. Страшные люди — они служат в нашем полку. Видали бы вы, что они выделывают с врагами, попавшими к ним в лапы. С виду вроде бы нормальные ребята, такие дружелюбные, отзывчивые, но, стоит им почувствовать запах крови или решить, что кто-то осмелился их обидеть, — беда!
Блейлок на мгновение замер, затем медленно повернулся к Кали.
— Ты права. — Он кивнул. — Тебе вряд ли доведется увидеть эту сцену.
Кали потрогала пальцем разбитую губу — на пальце остался кровавый след.
— Ничего не скажешь, — добавила капитан, — вы умеете разговаривать с женщинами. Блейлок рассмеялся.
— Что да, то да. Как я уже сказал, тебе, к сожалению, не видать, как я попаду в руки апачей, но кое-что из их приемчиков мы можем порепетировать и здесь.
Он махнул рукой. Тарас и Бастер с обеих сторон вцепились в Кали. Схватили, словно боевой робот «Циклоп».
— Сожалею, господа, но я должен идти.
Глаза Кусуноки потемнели. Он поднял руку, словно собираясь ударить Блейлока. Тот вздрогнул — этот верзила способен пришибить его одним ударом, а ведь Блейлок немалого роста. Смог бы он отразить этот удар? — эта мысль пришла к нему внезапно. Он всегда считал себя мастером силовых единоборств. Вот и сейчас напрягся, примерился, где ему поудобнее взяться, чтобы швырнуть Кусуноки через бедро. Господин Кимура бросился между ними.
— Господа! Господа! Подождите!.. Вас покинул разум. Задумайтесь, чем это грозит вам обоим, если вы здесь, на виду у всего совета, затеете драку.
Он говорил тихо, почти шипел, но они услышали его. Господин Кимура так повернул голову, что Блейлок мог видеть его правый глаз, а Кусуноки он был недоступен. Якудза отчаянно поморгал Блейлоку — мол, остынь, отступи, твой час еще не пробил. Тот понял его.
Блейлок сложил руки у груди и поклонился.
— Простите, фельдмаршал. Пожалуйста, примите мои извинения. Возможно, мы еще не совсем привыкли к вашим манерам. Ваш покорный слуга просто попытался остановить вас, чтобы вы не наделали глупостей. В противном случае нам не удалось бы избежать многих несчастий.
— О чем это вы? Блейлок еще несколько раз истово поклонился.
— Сейчас у меня нет времени. Меня ждут на пресс-конференции… Еще раз прошу вас доверять мне. Вы назначили меня председателем нового правительства, так что вам следует оказывать мне доверие.
Он неожиданно выпрямился и строго посмотрел прямо в глаза Кусуноки.
— Если вы мне не доверяете, то можете прямо здесь, сейчас лишить меня головы!
У старика Кимуры сделался такой вид, словно его вот-вот хватит удар. Кусуноки не смог скрыть некоторого замешательства. Он громко хмыкнул, потом кивнул. Кимура перевел дух.
— Ладно, приятель, — — сказал фельдмаршал, — все нормально. По крайней мере, на этот раз. Ступайте. Блейлок радостно улыбнулся.
— Не извольте беспокоиться, таи-шо Кусуноки. Сейчас самое время поднять доверие к нашим славным защитникам. К нашим верным друзьям, протянувшим руку помощи. Как раз этому вопросу и будет посвящено мое заявление.
— Я сказал: ступайте! — с угрозой повторил Кусуноки. Он еще что-то буркнул, но Блейлок уже не слышал. Довольный тем, что одержал тактическую победу над этим хамом, он направился к лифту.
— …Пусть Всадники вернутся на прежнее место дислокации. Вы сделали все, что могли, к чему напрасные жертвы! Ради гуманности, ради человеколюбия, ради здравого смысла, наконец, я призываю вас принять мое предложение. Это в наших общих интересах. Сдавайтесь — и вы будете переброшены на Аутрич, сохранив все знаки, воинской чести и достоинства.
Джанис Мароу при предварительном обсуждении этого предложения настаивала, чтобы Всадникам позволили взять с собой боевую технику и материальное обеспечение. Об этом, сказал Блейлок, говорить пока рано.
— …Откажетесь? — Говард Блейлок вскинул голову. — Тогда все население Тауна окончательно убедится, где причина их страданий и зачем на планету явились наши друзья из Синдиката Дракона. Картина станет ясна — кто нам друзья, а кто враги. Если вы не примете мое искреннее предложение, я должен предупредить, что мне будет трудно долгое время защищать ваших соратников, попавших в плен, от справедливого возмездия. Теперь, полковник Камачо и военнослужащие, приписанные к Семнадцатому легкому полку, выбор за вами. Ваша судьба в ваших руках.
Говард Девор Блейлок еще несколько секунд честно смотрел в голографическую камеру. Затем сигнальная лампочка погасла.
Новый глава правительства улыбнулся, одобрительно покивал и поднялся со своего места.
— Отлично. Блейлок всегда питал особую страсть к пресс-конференциям, публичным заявлениям и ультиматумам. В такие минуты он испытывал легкое головокружение, его песло, на ум приходили такие роскошные обороты, что даже политические союзники, знавшие его подноготную, начинали верить, что он говорит от всего сердца, и истины, им изрекаемые, неопровержимы и служат делу процветания планеты. Это он умел — облечь самый разнузданный произвол в форму любезности, оказываемой противнику.
Заявление было записано. Блейлок не поленился просмотреть его еще раз и еще. В конце концов решил ничего не выбрасывать и не добавлять. Куда важнее сама атмосфера искренности, попытка воззвать к разуму оппонента, чем многословное повторение всяких несущественных мелочей — вопросов передачи вооружения, способов переброски на Аутрич… Как раз эти детали — точнее умолчание о них — позволяли ему сохранить свободу рук. Согласятся наемники или не согласятся, в любом случае он загнал их в угол. Конечно — он прекрасно понимал это, — его призыв шит белыми нитками, и, если Камачо окажется опытным политиком, он найдет достойный ответ на это предложение. Но вряд ли.
Во-первых, полковник проявил себя при личной встрече как крайне наивный в политике человек; во-вторых, его возможности устроить публичное обсуждение предложения и дать ответ ограниченны. Жителям Тауна надо немедленно, сегодня же кинуть кость и указать, кто виноват в их бедах. Ответ должен последовать сразу. Если он запоздает хотя бы на неделю, с него, Блейлока, и с высадившихся на планете драков будет снята моральная ответственность за все, что случилось на Тауне. Тем самым сопротивление окажется на время разоруженным. Его люди в рядах милиции попытаются устроить дискуссию о степени вины наемников и драков. В этом случае можно считать, что дело в шляпе.
Редкие одобрительные хлопки отвлекли внимание Блейлока. Он мгновенно повернулся.
Гостья, приглашенная на тридипередачу, саркастически улыбалась. Женщина выглядела ошеломляюще в вечернем белом платье, состоящем из длинной свободной юбки с двумя полосками материи, перекрещивающимися на груди и завязанными сзади на шее. На щеке еще виднелись ссадины, но они не портили общего впечатления. Блейлок задержал дыхание и напомнил себе, что следует строго предупредить Тараса и Бастера, его телохранителей, стоявших подле женщины и позволивших ей такую свободу действий. Почему они допустили аплодисменты?..
— Очень впечатляюще, Хови, — сказала капитан Кали Макдугал. — Проблема только в том, что Всадники никогда не пойдут на переговоры, если им начинают угрожать жизнями заложников. Они уже отслужили молебен по нашим душам, можешь не сомневаться.
Блейлок засмеялся. Потом ударил ее по щеке и, схватив за плечи, с силой толкнул в сторону своих телохранителей.
—Заткнись, сука! — заорал он, брызгая слюной. — Пасть закрой. Ты посмела мне угрожать? Издеваешься здесь?..
Его слова эхом отозвались в огромном, практически пустом помещении. К удовлетворению Блейлока, драки согласились оставить в его распоряжении дворец маркиза. Таи-шо Кусуноки предпочел расположиться в правительственном комплексе, который был спроектирован во времена принца Джона Дэвиона и представлял собой по меньшей мере крепость, если не целый укрепленный лагерь. Господин Кимура во исполнение приказа вышестоящего руководства не решился оставить Кусуноки одного в этом огромном, казарменного типа здании. Чем дальше, тем больше он убеждался, что с непредсказуемого, не знающего границ ублюдка маршала нельзя спускать глаз. Его мысли господин Кимура читал с легкостью необыкновенной — вот почему ему становилось страшно. В голове у Кусуноки сидела одна, но страстная и все определяющая идея. Он мечтал править самовластно, объявить себя независимым государем. Фантастическая, неосуществимая на практике мечта. Никто в руководстве «Черного дракона» даже не помышлял об отделении от Синдиката и измене Дому Куриты. Деликатно направлять Координатора, время от времени напоминать ему о необходимости прислушиваться к заветам предков — это одно, а раздел государства — совсем другое. Даже не безумие, а идиотизм. В преддверии нашествия Кланов дробить Синдикат никто наверху не собирался.
Сложнейший вопрос: как общаться с взбесившимся от победы Кусуноки? Убрать его нельзя — он пользовался непререкаемым авторитетом в армии. Не будет Кусуноки, кто поверит, что Курита негласно отдал приказ о захвате Тауна? В этом случае операция превращалась в банальный мятеж. Результатом мог быть только разгром экспедиционного корпуса и неизбежное в подобных случаях решение о добровольном уходе из жизни. Кимуру такая перспектива не страшила, но ради чего вспарывать живот? Ради этого буйвола Кусуноки? Извините!..
Спустя несколько минут Блейлок поднялся в свои апартаменты. Когда-то тут размещалась дворцовая церковь, где проходили религиозные службы. Теперь здесь ничто не напоминало о Боге, разве что сохранились пилястры из белого мрамора да на сводчатом потолке виднелись мозаичные картины, напоминающие об истории жизни Спасителя. В одном из углов был устроен альков -там помещалась кровать; в другом — письменный стол и рядом еще один, на котором стояли компьютеры и множество всяких устройств для связи и наблюдения за дворцовыми помещениями. Были здесь и предметы искусства (Блейлок так и называл их — мои предметы). Огромные голографические гобелены на стенах, возле стола светящаяся изнутри колонна двухметровой ширины, в которой нашли место слои разнообразно окрашенных жидкостей — они то смешивались, то разделялись, то укладывались в столбик, то свивались клубком, то растекались змейками. Вдоль той стены, где стоял стол, в промежутках между пилястрами высились огромные зеркала, последнее заросло паутиной. Там же располагалась какая-то непонятная скульптура, представлявшая собой сплетение причудливо изогнутых труб. Ближе к столу, почти посередине помещения, стоял пьедестал из черного мрамора, на котором располагался экран тридивизора.
Комната и обстановка, как бы странно это ни звучало, напоминали Блейлоку о нем самом. Было в подборе предметов, их расположении, в общей тональности, даже в некоторой вызывающей аллюзивности места что-то схожее с его мировосприятием. Здесь он чувствовал себя спокойно.
Тарас и Бастер ввели в комнату Кали Макдугал. Она с интересом осмотрела стены, бросила взгляд в сторону аквариума, заполненного разноцветными жидкостями.
— Знаете, мне становится жаль, что не придется увидеть, как вы попадете в руки к апачам. Знаете, кто такие апачи? В древние времена на Терре существовало такое племя. Страшные люди — они служат в нашем полку. Видали бы вы, что они выделывают с врагами, попавшими к ним в лапы. С виду вроде бы нормальные ребята, такие дружелюбные, отзывчивые, но, стоит им почувствовать запах крови или решить, что кто-то осмелился их обидеть, — беда!
Блейлок на мгновение замер, затем медленно повернулся к Кали.
— Ты права. — Он кивнул. — Тебе вряд ли доведется увидеть эту сцену.
Кали потрогала пальцем разбитую губу — на пальце остался кровавый след.
— Ничего не скажешь, — добавила капитан, — вы умеете разговаривать с женщинами. Блейлок рассмеялся.
— Что да, то да. Как я уже сказал, тебе, к сожалению, не видать, как я попаду в руки апачей, но кое-что из их приемчиков мы можем порепетировать и здесь.
Он махнул рукой. Тарас и Бастер с обеих сторон вцепились в Кали. Схватили, словно боевой робот «Циклоп».
XIX
Гандерландские горы,
Провинция Немедия,
Таун, Федерация Солнц
7 февраля 3058 года
Сначала в коридоре раздалось буханье тяжелых солдатских ботинок, затем в распахнутом дверном проеме появился высокого роста, широкоплечий, с выступающим брюшком мужчина.
— Мне нужен лейтенант Сатхорн, — басом сказал он.
В большом зале охотничьего домика стояли густые сумерки. Было раннее утро, и большой стол, сколоченный из деревянных плах, походил на неведомого, прилегшего отдохнуть зверя, возле которого пристроились скамейки и табуретки-детеныши. Возле двери разинул угольно-черный зев огромный камин, там задорно потрескивали огромные поленья. От огня исходило такое живительное тепло, что Касси старалась держаться как можно ближе к камину. Возле него она поставила письменный стол, средства связи. Здесь же, за ширмой, была устроена ее личная каморка — узкая походная кровать, небольшая тумбочка и вешалка. Она вышла из-за ширмы: — Это я.
Мужчина глянул влево, вправо, словно искал кого-то, — крупный нос крючком, квадратный подбородок, взгляд колючий, недоверчивый. Волосы седые, а вот усы еще пышут чернотой, разве что отдельные серебряные искорки заметны. Глаза голубые, на лице сдобренная презрением улыбка.
— М-да, — наконец заявил он. — Не ожидал.
— А чего вы ожидали? — Касси оглядела его с ног до головы, оценила разворот плеч. Буйвол хоть куда!
Все они вели себя подобным образом — представители народной милиции и члены различных групп сопротивления. Все начинали с разочарования. Потом, правда, по большей части приходилось разочаровываться Касси. Материал был сырой, набитый предрассудками, в подавляющем большинстве фермеры, лесорубы, шахтеры. Ловкости, умения, хитрости им явно не хватало, зато гонору!.. Все разговоры вертелись вокруг того, что происходило в столице, как себя там чувствуют Джеффри Кусуноки и драки.
— Вот, прибыл на совещание… — заявил бугай. Касси догадалась, что он едва не добавил «девочка». Раз не добавил, значит, не глуп. Другие ни капельки не стеснялись.
— Я могу нацепить накладную бороду, — сказала Касси, — если тебя это устроит. Или набью под одежду ваты, чтобы казаться покруглее. Лады? Мужчина засмеялся.
— Ладно, малышка, давай кончай выпускать коготки. Я просто удивился, что в этом обидного. Давай знакомиться. Ганц Хартер из Гандерландской ассоциации защиты прав ранчерьеро. Они пожали друг другу руки.
— Значит, ты и есть начальник разведки Семнадцатого полка? Ты отвечаешь за организацию безопасности этого места? Касси кивнула.
— Вот и ладушки. Не ерепенься, а послушай, что я скажу. Я знаю, кто такие скауты, и абы кого на эту должность не поставят, тем более в Семнадцатом полку Камачо. Я о вас слышал, еще будучи водителем робота в Третьем гвардейском Лиранском легионе на Веге, двадцать восемь лет назад, когда эта змея Тедди Курита заставил Пэта Финана навострить лыжи с планеты. Значит, это ты отвечаешь за безопасность, а затем займешься подготовкой нашей орды к боям в столице.
— Я всего лишь офицер связи.
— Рассказывай это тому, у кого уши вот такие. — Ганц показал, какие должны быть уши у того простака, который поверит Касси. Теперь Касси не выдержала и прыснула. Хартер снял с плеч огромный рюкзак.
Охотничий дом состоял из ряда построек, подсобных помещений, собранных под одной крышей, сколоченной из толстой дранки. Сверху на деревянную основу были положены огромные плиты из темно-серого сланца — тонкие, но прочные. Если бросить взгляд с возвышающейся рядом скалы, дом представлялся огромным камнем— остан-цом или осыпью среди векового леса. Огромная изба, сложенная из бревен, укрывалась в тени гранитного монолита, обнимавшего ее с двух сторон. Полковник Камачо сразу даже не поверил, что бревна самые настоящие, а не сделанные из железобетона и затем окрашенные. Это было надежное и просторное укрытие от непогоды, здесь даже имелась маленькая библиотека. Последнее обстоятельство привело полковника в совершенный восторг. Судьба постоянно подбрасывала ему радужные приметы. Как глубоко религиозный человек, он искренне верил во всевозможные предзнаменования и символические намеки.
Здесь и назначили встречу полковника Камачо с руководителями народной милиций и других организаций, не признавших новый режим.
Позавчерашним вечером, после выступления Говарда Блейлока, у полковника состоялся серьезный разговор со своим начальником штаба.
— Карлитос, — заявил Бейрд, — пожалуйста, выслушай меня. Мне кажется, тебе следует серьезно обдумать предложение нового главы правительства.
Полковник не оторвал взгляда от черно-белого экрана, только чуть нахмурился. Между тем начальник штаба продолжил:
— Я знаю, что он считает нас последними ослами, но на этом мы и должны его поймать. Выторговать такие условия, которые он не смог бы нарушить… Нельзя поддаваться чувствам в такую трудную минуту.
— Чувствам? — Камачо с некоторым удивлением глянул на друга, затем заметно погрустнел. Лицо его стало угрюмым. — Ты полагаешь, что меня удерживает гордость?
— Нет, нет, я не то хотел сказать. Прости, но факт стается фактом…
— Каким фактом? И что остается?.. Меня другое удручает: за время этой операции мы ни разу не сошлись с тобой во мнении. Вот это факт.
Дон Карлос вскинул руку, чтобы предупредить поток пустого многословия, которым готов был осыпать его подполковник Бейрд.
— Прежде всего, — Камачо попытался еще раз объяснить ему свою позицию, — мы никогда до этого не вели переговоры по поводу судьбы заложников. Здесь нет никаких «чувств», как ты изволил выразиться, а только трезвый расчет.
— Но, Карлос, послушай. Трезвый расчет, традиции — это хорошая вещь, если только в угоду им не приносятся сотни жизней. Мы обязаны спасти заложников и, если угодно, самих себя, потому что от нашей бесславной смерти никому не будет выгоды. Даже дядюшке Чанди!
— Как ты не можешь понять, что дело здесь вовсе не в традициях! Если мы сейчас уступим негодяям — не важно, при каких обстоятельствах, — я уверен, то же самое произойдет и в следующий раз, и еще раз. Если мы начнем искать оправдания и станем договариваться с подобными людьми, во всей Внутренней Сфере станет известно, каким образом нас можно склонить к сотрудничеству. Это будет не очень честный путь, если мы ради сохранения жизней детей и членов наших семей откажемся выполнять наш долг. Мы перестанем быть полком. Такие дела, дружок. Бейрд сузил глаза:
— Молю Господа, чтобы он не наказал тебя за эти слова самым жестоким испытанием.
— Да, — кивнул полковник, — все в руках Пресвятой Девы. Теперь насчет наших обязательств перед Чандрасекаром Куритой. Я дал ему слово, что мы выполним задание.
— Наши обязательства закончились в тот самый миг, когда нас заставили покинуть территорию ТТК, — возразил Бейрд. — И никто не смеет упрекнуть нас за это! Никто!.. В таких условиях, при наличии подобного численного превосходства, нельзя требовать нашей гибели. Дело было проиграно в штаб-квартире Куриты, когда он решил, что силы одного полка в состоянии выдержать удар не менее трех полков боевых роботов со всеми приданными им частями.
Дон Карлос долго смотрел на своего заместителя.
— Когда я давал согласие, мы не оговаривали ни условия выполнения задания, ни обстоятельства, при которых мы могли бы нарушить контракт, Гордон.
— А следовало!
— Нет, не следовало. В противном случае в следующий раз нам никто не предоставит работу. Нельзя охранять объект наполовину: от сих до сих мы стережем, а дальше — хоть трава не расти. Жаль, что приходится объяснять тебе такие очевидные вещи. Не надо… — Он вновь унял жестом попытавшегося возразить Бейрда. — Я знаю, что ты хочешь сказать. Что не следует понимать так примитивно, и мы могли обставить дело таким образом, чтобы драки дали обязательства не посягать на собственность Чанди. Это все мне известно… Потом можно будет валить на них все грехи. И это тоже известно… Однако существа дела твое предложение не меняет. — Полковник неожиданно улыбнулся, взгляд смягчился. — Кроме того, — добавил он, — я бы не сказал, что наше дело проиграно. Кусуноки еще далеко до завоевания всей планеты, даже материка Хибория. Сил у нас, конечно, маловато, но кое-что есть. Два-три полка мы наскребем, плюс фузилеры и части национальной гвардии. Мы сами до сих пор представляем вполне приличный ударный кулак. Правда, наши силы разбросаны, но мы в состоянии их собрать. Другое меня беспокоит: мы не сможем получить поддержку ни от Виктора Дэвиона, ни от Теодора Куриты. Они палец о палец не ударят, чтобы помочь нам. Их союз — слишком рискованное дело, чтобы ставить его на карту на какой-то мелкой планетке. Давай прикинем, кто может быть нашими союзниками. Прежде всего, фузилеры сэра Озрика, затем местный флот принца Дэвиона…
Через два дня после бегства с территории ТТК, уже в горах, командант Уэйтс, в прекрасном расположении духа, вышел к костру, разведенному между ног «Феникса— ястреба» Лейбы Беглеца. Его сопровождали дюжие ребята из разведки. Они обсудили с полковником Камачо ситуацию, пришли к единодушному выводу, что лучшей наградой для Кусуноки будет его изгнание с Тауна, и наметили план совместных действий. Трудность заключалась в том, что флот Пресвятой Девы базировался в основном на островах в южном полушарии. Его передислокация была связана со многими сложностями в материальном и техническом обеспечении.
На следующий после разговора с командантом Уэйтсом день полковник получил предложение встретиться с руководителями народной милиции на материке Хибория. Бейрд предложил обратиться к ним с помощью видеозаписи, что могло быть оправдано соображениями безопасности, однако дон Карлос сразу отмел подобный вариант. Так доверие не завоюешь!.. Другое дело, что встречу нужно записать на пленку, чтобы все население планеты услышало о тех решениях, которые будут приняты.
Предложенное место — большой охотничий дом у подножия скалы — ему понравилось. Полковник решил, что лучшее место для организации совещания подобрать трудно. Вот только Касси оно не очень-то пришлось по душе. Она сама не могла объяснить почему. За долгие годы службы полковник Камачо научился всерьез относиться к ее интуиции, однако выбора не было. Значит, приказал он, следует заранее предусмотреть все меры безопасности.
Подполковник Бейрд поддержал старшего лейтенанта Сатхорн. Он решительно настаивал, что в таком глухом углу, при скоплении большого количества враждебно настроенных к Всадникам людей, никакие меры не помогут. Однако и ему пришлось подчиниться необходимости. Если слухи о том, что народная милиция поголовно встала на путь борьбы с захватчиками, окажутся верными, это значит, что у движения сопротивления появился новый, очень мощный и, главное, организованный союзник.
Касси также было поручено заняться организацией тридисъемки. Для этого в зале устроили специальные сооружения, где разместились осветительная аппаратура и тридикамеры. В момент разговора двух руководителей полка она как раз налаживала один из светильников.
— …К тому же у нас есть эта девчонка. — Дон Карлос указал на разведчицу. — Маленькая сеньорита стоит целой роты. Это очень ценное военное имущество, — улыбнулся он.
Бейрд выкатил глаза.
Полковник не выдержал и рассмеялся. Касси в дальнем углу вскинула голову, глянула в их сторону. Полковник помахал ей рукой — ничего, мол, все в порядке.
— Теперь давай сведем все к общему знаменателю. Сколько, по твоему мнению, необходимо полков, чтобы надежно прикрыть узловые точки планеты и подавить всякое сопротивление?
Бейрд задумался.
— Пять-шесть, — наконец ответил он, — с поддержкой. И конечно, полицейские части.
— А двенадцать не хочешь? Я заранее сделал специальные выкладки, просчитал на машине. Компьютер выдал точный ответ — не менее двенадцати полков, из них покрайней мере восемь соединений боевых роботов. Ты прав, сюда еще надо приплюсовать части поддержки, полицейские части и внутреннюю охрану. Таун — планета большая, население многочисленное, строптивое. Мы уже испытали это на собственной шкуре. Драки явились сюда не для того, чтобы посадить Блейлока в кресло председателя правительства, а для создания опорной базы. Сам понимаешь, с чем это сопряжено — с изменением всего уклада жизни. Вот тебе и источник сопротивления! Пусть эти кулебрас поглубже завязнут…
— У Синдиката большой опыт в организации особого режима на оккупированных планетах, — упрямо возразил Бейрд.
— Ага, у так называемой Лиги так называемых Свободных Миров тоже. Уже сколько лет они сидят на Святой Троице, а все чувствуют себя как на вулкане, амиго.
Оба замолчали. Гордон порывисто вздохнул. Воспоминания об оставленной родине были горьки.
— Вспомни, когда тебя выперли с родной планеты, — сказал Камачо, — тебе казалось, что все твои мучения закончились. К сожалению, они только начались. Так и здесь.
Зал постепенно заполнялся, уже собралось более трех десятков местных руководителей. Кое-кто сидел за столом, другие толкались возле аппаратуры. Двое разводили огонь в камине. С каждой минутой Касси ощущала давя— шую тревогу. Слишком много людей знало об этой встрече, и собралось не менее сотни — многие участники приехали со своими охранниками. Те сразу стали заниматься проблемами безопасности, начали перелопачивать все по-своему. Одним словом, прежний порядок рухнул, все пришлось начинать сначала.
Наибольшую тревогу вызывали у Касси окна. С них, собственно, и начались трения с милиционерами, скоро переросшие в скандал. Представители народной милиции настаивали, чтобы их люди охраняли внутренний периметр места встречи, возле каждого окна должен был встать милиционер. Если насчет окон Касси пришлось согласиться — с более склочными людьми ей еще не приходилось иметь дело, то насчет внешнего периметра она была непреклонна. Только военнослужащие из полка Всадников! В конце концов руководство пришло к компромиссу: милиция выставляет часовых у каждого окна, ближайшие подступы охраняются совместно. Несговорчивость, постоянное изменение позиции и какая-то патологическая вздорность, выказываемая новыми партнерами, всерьез беспокоили Касси. Все шло не так, внутреннее чувство подсказывало ей, что здесь собрались люди, которых мало интересует координация совместных планов по изгнанию захватчиков. Прежде всего их заботит выяснение отношений с руководством Семнадцатого полка, в кругу милиционеров постоянно муссируется один и тот же вопрос — о правомерности пребывания Всадников на планете. Взять Ганца Хартера — неглупый человек, повоевал, понюхал пороху, а ведет себя как мальчишка. Все требует каких-то гарантий, обязательств… Такое поведение может означать только одно: руководство милиции держит камень за пазухой.
Провинция Немедия,
Таун, Федерация Солнц
7 февраля 3058 года
Сначала в коридоре раздалось буханье тяжелых солдатских ботинок, затем в распахнутом дверном проеме появился высокого роста, широкоплечий, с выступающим брюшком мужчина.
— Мне нужен лейтенант Сатхорн, — басом сказал он.
В большом зале охотничьего домика стояли густые сумерки. Было раннее утро, и большой стол, сколоченный из деревянных плах, походил на неведомого, прилегшего отдохнуть зверя, возле которого пристроились скамейки и табуретки-детеныши. Возле двери разинул угольно-черный зев огромный камин, там задорно потрескивали огромные поленья. От огня исходило такое живительное тепло, что Касси старалась держаться как можно ближе к камину. Возле него она поставила письменный стол, средства связи. Здесь же, за ширмой, была устроена ее личная каморка — узкая походная кровать, небольшая тумбочка и вешалка. Она вышла из-за ширмы: — Это я.
Мужчина глянул влево, вправо, словно искал кого-то, — крупный нос крючком, квадратный подбородок, взгляд колючий, недоверчивый. Волосы седые, а вот усы еще пышут чернотой, разве что отдельные серебряные искорки заметны. Глаза голубые, на лице сдобренная презрением улыбка.
— М-да, — наконец заявил он. — Не ожидал.
— А чего вы ожидали? — Касси оглядела его с ног до головы, оценила разворот плеч. Буйвол хоть куда!
Все они вели себя подобным образом — представители народной милиции и члены различных групп сопротивления. Все начинали с разочарования. Потом, правда, по большей части приходилось разочаровываться Касси. Материал был сырой, набитый предрассудками, в подавляющем большинстве фермеры, лесорубы, шахтеры. Ловкости, умения, хитрости им явно не хватало, зато гонору!.. Все разговоры вертелись вокруг того, что происходило в столице, как себя там чувствуют Джеффри Кусуноки и драки.
— Вот, прибыл на совещание… — заявил бугай. Касси догадалась, что он едва не добавил «девочка». Раз не добавил, значит, не глуп. Другие ни капельки не стеснялись.
— Я могу нацепить накладную бороду, — сказала Касси, — если тебя это устроит. Или набью под одежду ваты, чтобы казаться покруглее. Лады? Мужчина засмеялся.
— Ладно, малышка, давай кончай выпускать коготки. Я просто удивился, что в этом обидного. Давай знакомиться. Ганц Хартер из Гандерландской ассоциации защиты прав ранчерьеро. Они пожали друг другу руки.
— Значит, ты и есть начальник разведки Семнадцатого полка? Ты отвечаешь за организацию безопасности этого места? Касси кивнула.
— Вот и ладушки. Не ерепенься, а послушай, что я скажу. Я знаю, кто такие скауты, и абы кого на эту должность не поставят, тем более в Семнадцатом полку Камачо. Я о вас слышал, еще будучи водителем робота в Третьем гвардейском Лиранском легионе на Веге, двадцать восемь лет назад, когда эта змея Тедди Курита заставил Пэта Финана навострить лыжи с планеты. Значит, это ты отвечаешь за безопасность, а затем займешься подготовкой нашей орды к боям в столице.
— Я всего лишь офицер связи.
— Рассказывай это тому, у кого уши вот такие. — Ганц показал, какие должны быть уши у того простака, который поверит Касси. Теперь Касси не выдержала и прыснула. Хартер снял с плеч огромный рюкзак.
Охотничий дом состоял из ряда построек, подсобных помещений, собранных под одной крышей, сколоченной из толстой дранки. Сверху на деревянную основу были положены огромные плиты из темно-серого сланца — тонкие, но прочные. Если бросить взгляд с возвышающейся рядом скалы, дом представлялся огромным камнем— остан-цом или осыпью среди векового леса. Огромная изба, сложенная из бревен, укрывалась в тени гранитного монолита, обнимавшего ее с двух сторон. Полковник Камачо сразу даже не поверил, что бревна самые настоящие, а не сделанные из железобетона и затем окрашенные. Это было надежное и просторное укрытие от непогоды, здесь даже имелась маленькая библиотека. Последнее обстоятельство привело полковника в совершенный восторг. Судьба постоянно подбрасывала ему радужные приметы. Как глубоко религиозный человек, он искренне верил во всевозможные предзнаменования и символические намеки.
Здесь и назначили встречу полковника Камачо с руководителями народной милиций и других организаций, не признавших новый режим.
Позавчерашним вечером, после выступления Говарда Блейлока, у полковника состоялся серьезный разговор со своим начальником штаба.
— Карлитос, — заявил Бейрд, — пожалуйста, выслушай меня. Мне кажется, тебе следует серьезно обдумать предложение нового главы правительства.
Полковник не оторвал взгляда от черно-белого экрана, только чуть нахмурился. Между тем начальник штаба продолжил:
— Я знаю, что он считает нас последними ослами, но на этом мы и должны его поймать. Выторговать такие условия, которые он не смог бы нарушить… Нельзя поддаваться чувствам в такую трудную минуту.
— Чувствам? — Камачо с некоторым удивлением глянул на друга, затем заметно погрустнел. Лицо его стало угрюмым. — Ты полагаешь, что меня удерживает гордость?
— Нет, нет, я не то хотел сказать. Прости, но факт стается фактом…
— Каким фактом? И что остается?.. Меня другое удручает: за время этой операции мы ни разу не сошлись с тобой во мнении. Вот это факт.
Дон Карлос вскинул руку, чтобы предупредить поток пустого многословия, которым готов был осыпать его подполковник Бейрд.
— Прежде всего, — Камачо попытался еще раз объяснить ему свою позицию, — мы никогда до этого не вели переговоры по поводу судьбы заложников. Здесь нет никаких «чувств», как ты изволил выразиться, а только трезвый расчет.
— Но, Карлос, послушай. Трезвый расчет, традиции — это хорошая вещь, если только в угоду им не приносятся сотни жизней. Мы обязаны спасти заложников и, если угодно, самих себя, потому что от нашей бесславной смерти никому не будет выгоды. Даже дядюшке Чанди!
— Как ты не можешь понять, что дело здесь вовсе не в традициях! Если мы сейчас уступим негодяям — не важно, при каких обстоятельствах, — я уверен, то же самое произойдет и в следующий раз, и еще раз. Если мы начнем искать оправдания и станем договариваться с подобными людьми, во всей Внутренней Сфере станет известно, каким образом нас можно склонить к сотрудничеству. Это будет не очень честный путь, если мы ради сохранения жизней детей и членов наших семей откажемся выполнять наш долг. Мы перестанем быть полком. Такие дела, дружок. Бейрд сузил глаза:
— Молю Господа, чтобы он не наказал тебя за эти слова самым жестоким испытанием.
— Да, — кивнул полковник, — все в руках Пресвятой Девы. Теперь насчет наших обязательств перед Чандрасекаром Куритой. Я дал ему слово, что мы выполним задание.
— Наши обязательства закончились в тот самый миг, когда нас заставили покинуть территорию ТТК, — возразил Бейрд. — И никто не смеет упрекнуть нас за это! Никто!.. В таких условиях, при наличии подобного численного превосходства, нельзя требовать нашей гибели. Дело было проиграно в штаб-квартире Куриты, когда он решил, что силы одного полка в состоянии выдержать удар не менее трех полков боевых роботов со всеми приданными им частями.
Дон Карлос долго смотрел на своего заместителя.
— Когда я давал согласие, мы не оговаривали ни условия выполнения задания, ни обстоятельства, при которых мы могли бы нарушить контракт, Гордон.
— А следовало!
— Нет, не следовало. В противном случае в следующий раз нам никто не предоставит работу. Нельзя охранять объект наполовину: от сих до сих мы стережем, а дальше — хоть трава не расти. Жаль, что приходится объяснять тебе такие очевидные вещи. Не надо… — Он вновь унял жестом попытавшегося возразить Бейрда. — Я знаю, что ты хочешь сказать. Что не следует понимать так примитивно, и мы могли обставить дело таким образом, чтобы драки дали обязательства не посягать на собственность Чанди. Это все мне известно… Потом можно будет валить на них все грехи. И это тоже известно… Однако существа дела твое предложение не меняет. — Полковник неожиданно улыбнулся, взгляд смягчился. — Кроме того, — добавил он, — я бы не сказал, что наше дело проиграно. Кусуноки еще далеко до завоевания всей планеты, даже материка Хибория. Сил у нас, конечно, маловато, но кое-что есть. Два-три полка мы наскребем, плюс фузилеры и части национальной гвардии. Мы сами до сих пор представляем вполне приличный ударный кулак. Правда, наши силы разбросаны, но мы в состоянии их собрать. Другое меня беспокоит: мы не сможем получить поддержку ни от Виктора Дэвиона, ни от Теодора Куриты. Они палец о палец не ударят, чтобы помочь нам. Их союз — слишком рискованное дело, чтобы ставить его на карту на какой-то мелкой планетке. Давай прикинем, кто может быть нашими союзниками. Прежде всего, фузилеры сэра Озрика, затем местный флот принца Дэвиона…
Через два дня после бегства с территории ТТК, уже в горах, командант Уэйтс, в прекрасном расположении духа, вышел к костру, разведенному между ног «Феникса— ястреба» Лейбы Беглеца. Его сопровождали дюжие ребята из разведки. Они обсудили с полковником Камачо ситуацию, пришли к единодушному выводу, что лучшей наградой для Кусуноки будет его изгнание с Тауна, и наметили план совместных действий. Трудность заключалась в том, что флот Пресвятой Девы базировался в основном на островах в южном полушарии. Его передислокация была связана со многими сложностями в материальном и техническом обеспечении.
На следующий после разговора с командантом Уэйтсом день полковник получил предложение встретиться с руководителями народной милиции на материке Хибория. Бейрд предложил обратиться к ним с помощью видеозаписи, что могло быть оправдано соображениями безопасности, однако дон Карлос сразу отмел подобный вариант. Так доверие не завоюешь!.. Другое дело, что встречу нужно записать на пленку, чтобы все население планеты услышало о тех решениях, которые будут приняты.
Предложенное место — большой охотничий дом у подножия скалы — ему понравилось. Полковник решил, что лучшее место для организации совещания подобрать трудно. Вот только Касси оно не очень-то пришлось по душе. Она сама не могла объяснить почему. За долгие годы службы полковник Камачо научился всерьез относиться к ее интуиции, однако выбора не было. Значит, приказал он, следует заранее предусмотреть все меры безопасности.
Подполковник Бейрд поддержал старшего лейтенанта Сатхорн. Он решительно настаивал, что в таком глухом углу, при скоплении большого количества враждебно настроенных к Всадникам людей, никакие меры не помогут. Однако и ему пришлось подчиниться необходимости. Если слухи о том, что народная милиция поголовно встала на путь борьбы с захватчиками, окажутся верными, это значит, что у движения сопротивления появился новый, очень мощный и, главное, организованный союзник.
Касси также было поручено заняться организацией тридисъемки. Для этого в зале устроили специальные сооружения, где разместились осветительная аппаратура и тридикамеры. В момент разговора двух руководителей полка она как раз налаживала один из светильников.
— …К тому же у нас есть эта девчонка. — Дон Карлос указал на разведчицу. — Маленькая сеньорита стоит целой роты. Это очень ценное военное имущество, — улыбнулся он.
Бейрд выкатил глаза.
Полковник не выдержал и рассмеялся. Касси в дальнем углу вскинула голову, глянула в их сторону. Полковник помахал ей рукой — ничего, мол, все в порядке.
— Теперь давай сведем все к общему знаменателю. Сколько, по твоему мнению, необходимо полков, чтобы надежно прикрыть узловые точки планеты и подавить всякое сопротивление?
Бейрд задумался.
— Пять-шесть, — наконец ответил он, — с поддержкой. И конечно, полицейские части.
— А двенадцать не хочешь? Я заранее сделал специальные выкладки, просчитал на машине. Компьютер выдал точный ответ — не менее двенадцати полков, из них покрайней мере восемь соединений боевых роботов. Ты прав, сюда еще надо приплюсовать части поддержки, полицейские части и внутреннюю охрану. Таун — планета большая, население многочисленное, строптивое. Мы уже испытали это на собственной шкуре. Драки явились сюда не для того, чтобы посадить Блейлока в кресло председателя правительства, а для создания опорной базы. Сам понимаешь, с чем это сопряжено — с изменением всего уклада жизни. Вот тебе и источник сопротивления! Пусть эти кулебрас поглубже завязнут…
— У Синдиката большой опыт в организации особого режима на оккупированных планетах, — упрямо возразил Бейрд.
— Ага, у так называемой Лиги так называемых Свободных Миров тоже. Уже сколько лет они сидят на Святой Троице, а все чувствуют себя как на вулкане, амиго.
Оба замолчали. Гордон порывисто вздохнул. Воспоминания об оставленной родине были горьки.
— Вспомни, когда тебя выперли с родной планеты, — сказал Камачо, — тебе казалось, что все твои мучения закончились. К сожалению, они только начались. Так и здесь.
Зал постепенно заполнялся, уже собралось более трех десятков местных руководителей. Кое-кто сидел за столом, другие толкались возле аппаратуры. Двое разводили огонь в камине. С каждой минутой Касси ощущала давя— шую тревогу. Слишком много людей знало об этой встрече, и собралось не менее сотни — многие участники приехали со своими охранниками. Те сразу стали заниматься проблемами безопасности, начали перелопачивать все по-своему. Одним словом, прежний порядок рухнул, все пришлось начинать сначала.
Наибольшую тревогу вызывали у Касси окна. С них, собственно, и начались трения с милиционерами, скоро переросшие в скандал. Представители народной милиции настаивали, чтобы их люди охраняли внутренний периметр места встречи, возле каждого окна должен был встать милиционер. Если насчет окон Касси пришлось согласиться — с более склочными людьми ей еще не приходилось иметь дело, то насчет внешнего периметра она была непреклонна. Только военнослужащие из полка Всадников! В конце концов руководство пришло к компромиссу: милиция выставляет часовых у каждого окна, ближайшие подступы охраняются совместно. Несговорчивость, постоянное изменение позиции и какая-то патологическая вздорность, выказываемая новыми партнерами, всерьез беспокоили Касси. Все шло не так, внутреннее чувство подсказывало ей, что здесь собрались люди, которых мало интересует координация совместных планов по изгнанию захватчиков. Прежде всего их заботит выяснение отношений с руководством Семнадцатого полка, в кругу милиционеров постоянно муссируется один и тот же вопрос — о правомерности пребывания Всадников на планете. Взять Ганца Хартера — неглупый человек, повоевал, понюхал пороху, а ведет себя как мальчишка. Все требует каких-то гарантий, обязательств… Такое поведение может означать только одно: руководство милиции держит камень за пазухой.