Миллер Артур Ашер. Смерть коммивояжера

Артур Миллер


Смерть коммивояжера

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

   ВИЛЛИ ЛОМЕН
   ЛИНДА, его жена
   БИФ, его сын
   ХЭППИ, его сын
   БЕН, его брат
   ЧАРЛИ, сосед Вилли Ломена
   БЕРНАРД, сын Чарли
   ДЖЕННИ, секретарь Чарли
   ГОВАРД ВАГНЕР, владелец фирмы
   СТЭНЛИ, официант
   ВТОРОЙ ОФИЦИАНТ
   МИСС ФОРСАЙТ
   ЛЕТТА, ее подруга
   ЖЕНЩИНА

 
   Действие происходит в наши дни в доме и во дворе у Вилли Ломена, а также в различных местах, которые он посещает в Бостоне и Нью-Йорке.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

   Слышна мелодия, которую наигрывают на флейте. Она мила, незамысловата, поет о траве, о небесном просторе, о листве. Занавес поднимается.
   Перед нами домик коммивояжера. Позади него со всех сторон громоздятся угловатые силуэты зданий. Дом и авансцену освещает синий отсвет неба; все вокруг словно тлеет в зловещем оранжевом жару. На сцене становится светлее, и мы видим тяжелые склепы больших зданий, нависших над маленьким и по виду таким хрупким домиком. Все здесь кажется сном, но сном, порожденным действительностью. Кухня посреди сцены выглядит совсем настоящей, потому что в ней стоят кухонный стол, три стула и холодильник. Ничего, кроме этого, однако, не видно. В задней стене кухни дверь, скрытая портьерой, ведет в гостиную. Справа от кухни, на небольшом возвышении, – спальня, в ней – металлическая кровать и стул. На полочке над кроватью – серебряный призовой кубок. Из окна виден фасад жилого дома.
   Позади кухни, на высоте шести с половиной футов, в мансарде, – спальня мальчиков, которая сейчас почти не освещена. Смутно вырисовываются две кровати и окно под крышей. (Эта спальня находится над гостиной, которую мы не видим.) Слева из кухни сюда ведет винтовая лестница.
   Все декорации либо совсем, либо кое-где прозрачные. Линия крыши только очерчена; под ней и над ней видны надвигающиеся каменные громады домов. Перед домом просцениум, который за рампой спускается в оркестр. Это дворик Ломена. Тут же проходят все сцены, воспоминаемые Вилли, и все сцены в городе. Когда действие переносится в настоящее время, актеры соблюдают воображаемые границы стенных перегородок, входят в дом только через дверь слева. Но в сценах, рассказывающих о прошлом, все ограничения нарушаются, и действующие лица ступают стену на просцениум.
   Справа появляется коммивояжер ВИЛЛИ ЛОМЕН. В руках у него два больших чемодана с образцами. Флейта продолжает играть. Он ее слышит, но не отдает, но не отдает себе в этом отчета. Вилли за шестьдесят, он скромно одет. Даже пока он пересекает сцену, направляясь к дому,можно заметить, как он изнурен. Он отпирает дверь, входит в кухню и с облегчением опускает на пол свою ношу, потирая натруженные ладони. Слышно, как он издает не то вздох, не то восклицание, – может быть: . Закрывает дверь, относит чемоданы в гостиную. Справа в спальне проснулась его жена ЛИНДА. Она встает с постели и, прислушиваясь, надевает халат. От природы мягкая, Линда выработала в себе железную выдержку к выходкам Вилли. Она ведь не только его любит, но и восхищается им. Его неугомонный нрав, вспыльчивость, тягостные мечты и невольные жестокости кажутся ей лишь внешним проявлением обуревающих его высоких страстей, которые ей самой не дано ни выразить, ни испытать как следует.

 
   ЛИНДА (слыша шаги Вилли, окликает его с беспокойством). Вилли!

 
   ВИЛЛИ входит в спальню.

 
   ВИЛЛИ. Все в порядке. Я вернулся.
   ЛИНДА. Почему? Что случилось?

 
   Короткое молчание.

 
   ЛИНДА. Что-нибудь случилось, Вилли?
   ВИЛЛИ. Да нет, ничего не случилось.
   ЛИНДА. Ты что, разбил машину?
   ВИЛЛИ (с легким раздражением). Говорю тебе, ничего не случилось! Разве ты не слышишь?
   ЛИНДА. Ты себя плохо чувствуешь?
   ВИЛЛИ. До смерти устал. (Сидит на краю постели, словно одеревенев.)

 
   Флейта стихает.

 
   ВИЛЛИ. Никак не мог: Понимаешь, не мог – и все.
   ЛИНДА (очень мягко). Где ты был весь день? У тебя ужасный вид.
   ВИЛЛИ. Я доехал почти до самого Йонкерса. Остановился, чтобы выпить чашку кофе. Может, все дело в кофе?
   ЛИНДА. Что именно?
   ВИЛЛИ (помрачнев). Я вдруг не смог больше вести машину. Она шла вбок, понимаешь?
   ЛИНДА (желая ему помочь). Наверно, опять что-нибудь стряслось с рулем. По-моему, Анжело ничего не смыслит в .
   ВИЛЛИ. Нет, тут я: я сам. До меня вдруг дошло, что я делаю сто километров в час и уже несколько минут не понимаю, что со мной: Я не могу: совсем не могу сосредоточиться.
   ЛИНДА. Все дело в очках. Ты забываешь получить новые очки.
   ВИЛЛИ. Глаза у меня в порядке. Назад я ехал со скоростью двадцать километров в час. От Йонкерса добирался чуть ли не четыре часа.
   ЛИНДА (покорно). Тебе придется отдохнуть, Вилли. Так больше нельзя.
   ВИЛЛИ. Но я только что вернулся из Флориды!
   ЛИНДА. Мозги-то у тебя не отдыхают! Ты постоянно думаешь, думаешь, думаешь, а ведь все дело в голове.
   ВИЛЛИ. Утром опять поеду. Может, утром буду чувствовать себя лучше.
   ЛИНДА снимает с него ботинки.

 
   ВИЛЛИ. Проклятые супинаторы! Они меня убивают.
   ЛИНДА. Прими аспирин. Дать таблетку? Тебе станет легче.
   ВИЛЛИ (недоумевая). Понимаешь, я ехал и хорошо себя чувствовал. Даже разглядывал окрестности. Можешь себе представить, как надоедает природа, когда всю жизнь только ездишь, ездишь: Но там красиво, Линда, – густой лес и светит солнце. Я опустил ветровое стекло, и меня обдувало теплым ветерком. И вдруг ни с того ни с сего я съезжаю с дороги! Говорю тебе, у меня просто из головы выскочило, что я сижу за рулем. Если бы я пересек белую линию, мог бы кого-нибудь и задавить. Поехал дальше, но через пять минут снова забылся и чуть было: (Прижимает пальцами веки.). Что у меня делается в голове? Такая путаница:
   ЛИНДА. Послушай, Вилли, поговори еще разок в конторе. Не понимаю, почему бы тебе не работать здесь, в Нью-Йорке?
   ВИЛЛИ. Разве я нужен им в Нью-Йорке?.. Я специалист по Новой Англии. Я позарез нужен им в Новой Англии.
   ЛИНДА. Но тебе шестьдесят лет! Стыдно, что они все еще заставляют тебя жить на колесах!
   ВИЛЛИ. Надо послать телеграмму в Портленд. Завтра в десять утра я должен был встретиться с Броуном и Моррисоном, показать им наши товары. О, господи, сколько бы я мог им продать! (Принимается надевать пиджак.)
   ЛИНДА (отнимая у него пиджак). Завтра тебе надо сходить в контору и объяснить Говарду, что ты должен работать в Нью-Йорке. Ты чересчур покладист.
   ВИЛЛИ. Если бы старик Вагнер был жив, мне бы давно поручили здешнюю клиентуру. Вот это был человек! Титан! А его сынок никого не ценит. Когда я первый раз поехал на Север, фирма Вагнер понятия не имела, где эта самая Новая Африка.
   ЛИНДА. Почему ты не скажешь всего этого Говарду?
   ВИЛЛИ (приободрившись). И скажу. Непременно скажу. У нас есть сыр?
   ЛИНДА. Я сделаю тебе бутерброд.
   ВИЛЛИ. Ложись. Я выпью молока. Сейчас вернусь. Мальчики дома?
   ЛИНДА. Спят. Сегодня Хэппи водил с собой Бифа куда-то в гости.
   ВИЛЛИ (оживляясь). Да ну?
   ЛИНДА. Так приятно было видеть, как они бреются, стоя один позади другого в ванной. И вместе уходят в гости. Ты заметил? Весь дом пропах одеколоном!
   ВИЛЛИ. Только подумай: работаешь, всю жизнь работаешь, чтобы выплатить за дом. А когда он наконец твой, в нем некому больше жить.
   ЛИНДА. Что поделаешь, родной, молодые всегда поднимают якорь и уходят в плавание. А старики остаются на берегу!
   ВИЛЛИ. Неправда! Люди добиваются удачи, сидя на месте. Что говорил Биф, когда я уехал?
   ЛИНДА. Не надо было его ругать – ведь он только что вернулся. Не стоит из-за него так нервничать.
   ВИЛЛИ. А я и не думаю нервничать. Я просто спросил у него, зарабатывает ли он деньги. Разве это ругань?
   ЛИНДА. Дружочек, как же он может зарабатывать деньги?
   ВИЛЛИ (взволнованно и зло). У него всегда припасен камень за пазухой. Стал какой-то нехороший, злой. Понимаешь? Он хотя бы извинился!
   ЛИНДА. Мальчик просто в отчаянии. Ты ведь знаешь, как он к тебе относится. Скорей бы он нашел свое место в жизни. Тогда вы оба успокоитесь и перестанете ссориться.
   ВИЛЛИ. Разве его место на ферме? Разве это жизнь? Батрак! Когда он был мальчишкой, я думал: что поделаешь, молодость! Пускай побродит по свету, поищет себе работу по душе. Но прошло десять лет, а он все еще еле-еле зарабатывает тридцать пять долларов в неделю.
   ЛИНДА. Он еще не нашел себя, Вилли.
   ВИЛЛИ. Не найти себя в тридцать четыре года – это просто позор!
   ЛИНДА. Тсс!
   ВИЛЛИ. Беда в том, что он лентяй, черт бы его подрал!
   ЛИНДА. Вилли!
   ВИЛЛИ. Биф – лодырь! Подонок!
   ЛИНДА. Они спят. Сходи вниз, поешь.
   ВИЛЛИ. Зачем он приехал домой? Хотел бы я знать, что его сюда принесло?
   ЛИНДА. Мне кажется, что он никак не найдет себе настоящего места, он какой-то совсем потерянный.
   ВИЛЛИ. Биф Ломен не может найти себе места? Молодой человек с таким: обаянием не может найти себе места в величайшей стране мира? И какой работник! О нем можно сказать все что угодно, но он не лентяй.
   ЛИНДА. Конечно, нет.
   ВИЛЛИ (с жалостью, но решительно). Я поговорю с ним завтра же утром! Поговорю по душам. Выхлопочу ему место коммивояжера. Господи, да он в пять минут мог бы стать большим человеком! Боже мой! Помнишь, как его обожали в школе? Стоило ему улыбнуться – и все сияли. Когда он шел по улице: (Погружается в воспоминания.)
   ЛИНДА (стараясь вернуть его к действительности). Вилли, дружочек, я купила сегодня какой-то новый сыр. Взбитый.
   ВИЛЛИ. Зачем ты покупаешь американский сыр, если я люблю швейцарский?
   ЛИНДА. Для разнообразия:
   ВИЛЛИ. При чем тут разнообразие? Хочу швейцарский сыр. Почему мне все делают назло?
   ЛИНДА (скрывая смех). Я хотела сделать тебе сюрприз.
   ВИЛЛИ. Господи боже мой, почему ты не открываешь окон?
   ЛИНДА (с беспредельным терпением). Окна открыты, родной.
   ВИЛЛИ. Здорово они нас здесь замуровали. Кирпич и чужие окна. Чужие окна и кирпич.
   ЛИНДА. Надо было прикупить соседний участок.
   ВИЛЛИ. Вся улица заставлена машинами. Ни глотка свежего воздуха. Трава и та не растет, нельзя посеять на своем дворе даже морковки. Надо было запретить строить эти каменные гробы. Помнишь, какие красивые два вяза там стояли? Мы с Бифом привязывали к ним качели.
   ЛИНДА. Да, казалось, что до города миллион километров.
   ВИЛЛИ. Надо было четвертовать того, кто срубил эти деревья! Все истребили кругом! (Печально.) Я все больше и больше думаю о прошлом. В это время года у нас цвели сирень и глицинии. А потом распускались пионы и нарциссы. Какой запах стоял в комнате!
   ЛИНДА. В конце концов, и другим ведь тоже надо жить:
   ВИЛЛИ. Стало куда больше людей.
   ЛИНДА. Не думаю, что людей стало больше. Мне кажется:
   ВИЛЛИ. Больше! Вот что нас губит! Население все время растет. Сумасшедшая конкуренция! Дышишь только вонью чужого жилья. Смотри, с той стороны строят еще один дом: А как это взбивают сыр?

 
   БИФ и ХЭППИ поднимаются в своих постелях; прислушиваются к разговору.

 
   ЛИНДА. Ступай вниз, попробуй его. И не шуми.
   ВИЛЛИ (поворачивается к Линде, виновато). Ты обо мне не беспокойся, хорошо, родная?
   БИФ. Что там такое?
   ХЭППИ. Слышишь?
   ЛИНДА. Ты все принимаешь слишком близко к сердцу.
   ВИЛЛИ. А ты мой покой и единственная опора, Линда.
   ЛИНДА. Отдохни, дружок. Не расстраивайся.
   ВИЛЛИ. Я больше не буду с ним ссориться. Если хочет ехать опять в Техас, пусть едет.
   ЛИНДА. Он угомонится.
   ВИЛЛИ. Конечно. Некоторые люди просто позже становятся на ноги, вот и все. Взять хотя бы Томаса Эдисона: Или миллионера Гудрича. Кто-то из них был глухой. (Идет к двери.) Я не побоюсь поставить на Бифа все мое состояние.
   ЛИНДА. Слушай, если в воскресенье будет тепло, давай поедем за город. Опустим стекла и возьмем с собой еду:
   ВИЛЛИ. В новых машинах стекла не опускаются.
   ЛИНДА. Но ты же опустил их сегодня!
   ВИЛЛИ. Я? Ничего подобного. (Пауза.) Нет, подумай, как странно! Просто удивительно! (Замолкает от изумления и испуга.)

 
   Вдалеке снова играют на флейте.

 
   ЛИНДА. Что именно, дружок?
   ВИЛЛИ. Разве не странно?..
   ЛИНДА. Что?
   ВИЛЛИ. Я думал о . (Маленькая пауза.) В тысяча девятьсот двадцать восьмом году: когда у меня был тот красный : (Маленькая пауза.) Ей-богу, смешно! Я мог бы поклясться, что сегодня я правил тем самым :
   ЛИНДА. Ну и что же, дружок? Что-то тебе его, видно, напомнило.
   ВИЛЛИ. Удивительно! (Прищелкивая языком.) Помнишь? Помнишь, как Биф обхаживал ту машину? Покупатель потом не поверил, что она прошла сто тридцать тысяч километров. (Качает головой.) Вот! Закрой глаза, я сейчас вернусь. (Выходит из спальни.)
   ХЭППИ (Бифу). Господи, неужели он снова угробил машину?
   ЛИНДА (вслед Вилли). Осторожнее спускайся по лестнице, дружок! Сыр на средней полке. (Подходит к кровати, берет пиджак и выходит из спальни.)

 
   В комнате мальчиков загорается свет, Вилли теперь не видно, слышно только, как он разговаривает сам с собой: и его тихий смешок. БИФ встает с постели и внимательно прислушивается. Он на два года старше Хэппи, хорошо сложен, но у него усталое лицо и куда меньше самоуверенности. Он не так преуспел в жизни, как брат, желания его глубже, а мечты труднее осуществимы. Хэппи – высокий, крепкий. Его чувственность – словно отличительный цвет или запах – явственно доходит до большинства женщин. Он, как и брат, чувствует себя потерянным, но совсем по другой причине. Он не решается взглянуть в лицо неудаче, все ему кажется зыбким и враждебным, хотя мир и представляется Хэппи куда более приемлемым, чем Бифу.

 
   ХЭППИ (поднимаясь с постели). Если так будет продолжаться, у него отнимут права. Знаешь, он меня очень беспокоит.
   БИФ. У него портится зрение.
   ХЭППИ. Нет, я с ним ездил. Видит он хорошо. У него просто рассеивается внимание. На прошлой неделе я поехал с ним в город. Он останавливался перед зеленым светом, а когда светофор загорался красным, включал газ. (Смеется.)
   БИФ. Может, у него дальтонизм?
   ХЭППИ. У папаши? Что ты, у него такой тонкий глаз на оттенки. Еще бы, при его профессии: Неужели ты не помнишь?
   БИФ (садится на кровать). Я, пожалуй, засну.
   ХЭППИ. Ты на него сердишься?
   БИФ. Нет. Чего там:
   ВИЛЛИ (снизу, из гостиной). Да, сэр, сто тридцать тысяч километров, даже сто тридцать три!
   БИФ. Ты куришь?
   ХЭППИ (протягивая ему пачку). Бери.
   ВИЛЛИ. Вот это уход за машиной.
   ХЭППИ (с чувством). Смешно ведь, а, что мы с тобой опять спим вместе? На тех же кроватях. (Нежно похлопывает свою постель.) Чего они только не слышали, эти кровати! О чем только не было переговорено: Вся жизнь прошла.
   БИФ. Угу. Все наши мечты и думы.
   ХЭППИ (с утробным, чувственным смешком). Не меньше пятисот женщин хотели бы знать, о чем говорилось в этой комнате.

 
   Оба беззвучно смеются.

 
   БИФ. Помнишь ту, большую Бетси, или как там ее? Черт возьми, как же ее звали? Ту, что с Башуик-авеню?
   ХЭППИ (причесываясь). У нее была собака?
   БИФ. Та самая. Я тебя к ней привел, помнишь?
   ХЭППИ. Да, это, кажется, была моя первая: Ну и свинья же она была! (Смеется, грубо.) Ты научил меня всему, что я знаю о женщинах. Помнишь, это ты меня научил!
   БИФ. Как ты тогда стеснялся. Особенно с девушками.
   ХЭППИ. Да я с ними и сейчас стесняюсь.
   БИФ. Рассказывай!
   ХЭППИ. Я просто не показываю виду, вот и все. Но, по-моему, я теперь стесняюсь меньше, а ты больше. Почему это, Биф? Где твоя былая удаль, твоя уверенность? (Шлепает Бифа по колену.)

 
   БИФ встает и беспокойно шагает по комнате.
   ХЭППИ. Что с тобой?
   БИФ. Почему отец надо мной издевается?
   ХЭППИ. Да он не издевается, он просто:
   БИФ. Что бы я ни сказал, у него на лице издевка. Между нами стена.
   ХЭППИ. Ему хочется, чтобы из тебя вышел толк, вот и все. Я давно собираюсь с тобой о нем поговорить. С папашей что-то неладно: Он сам с собой разговаривает.
   БИФ. Я заметил сегодня утром. Но он всю жизнь бормотал себе под нос.
   ХЭППИ. Не так. Дело дошло до того, что я послал его отдохнуть во Флориду. И знаешь? Он почти всегда говорит с тобой.
   БИФ. И что он обо мне говорит?
   ХЭППИ. Не могу разобрать.
   БИФ. Я спрашиваю, что он обо мне говорит?
   ХЭППИ. Да про то, что ты еще не устроен, что ты вроде как висишь в воздухе:
   БИФ. Его гложет не только это.
   ХЭППИ. А что?
   БИФ. Ничего. Только не вали все на меня.
   ХЭППИ. Уверен, как только ты встанешь на ноги: Послушай, там у тебя есть на что рассчитывать?
   БИФ. А почем я знаю, Хэп, на что человек должен рассчитывать? Почем я знаю, чего мне, собственно говоря, добиваться?
   ХЭППИ. То есть как это так?
   БИФ. Да очень просто. После школы я шесть или семь лет пытался выбиться в люди: Транспортный агент, коммивояжер, приказчик: Собачья жизнь. Лезешь душным утром в подземку: Тратишь лучшие годы на то, чтобы с товаром все было в порядке, висишь на телефоне, продаешь, покупаешь: Мучаешься пятьдесят недель в году, чтобы получить несчастные две недели отпуска. А что тебе нужно? Скинуть с себя все и выйти на вольный воздух. Но ты постоянно ловчишь, как бы обойти, обскакать другого: Для чего? Чего ты добьешься?
   ХЭППИ. Значит, тебе и в самом деле хорошо на ферме? Ты доволен?
   БИФ (с возрастающим жаром). Послушай, с тех пор как я ушел из дому, я переменил двадцать или тридцать мест, и всюду было одно и то же. Я понял это совсем недавно. В Небраске, где я пас скот, в Дакоте, в Аризоне, а теперь и в Техасе: потому я и приехал домой, что понял это. Ферма, где я работаю: там сейчас весна, понимаешь? И целый табун молоденьких жеребят. До чего же хорошо смотреть на кобылиц с их детенышами, разве есть на свете что-нибудь красивее! Там сейчас прохладно, понимаешь? В Техасе сейчас очень прохладно, весна. А когда туда, где я живу, приходит весна, меня вдруг начинает мучить, что я еще ничего не достиг! Какого дьявола я валяю дурака возле лошадей за двадцать восемь долларов в неделю? Мне уже тридцать четыре года, пора подумать о будущем. И вот я мчусь домой, а, приехав, не знаю, что с собой делать. (Помолчав.) Всю жизнь я хотел одного: не жить зря. А, вернувшись сюда, понимаю, что жизнь моя прошла мимо, попусту.
   ХЭППИ. Да ты вроде как поэт, Биф! Настоящий идеалист:
   БИФ. Куда там, в голове у меня туман, каша. Может, мне надо жениться. Может, мне надо прибиться к какому-нибудь берегу, за что-нибудь уцепиться: Не знаю. В том-то и беда. Я все еще как мальчишка. Не женат. Не привязан ни к какому делу, живу себе да живу: Совсем как мальчишка. А ты доволен своей судьбой, Хэп? Ты ведь счастливчик, правда? Ты-то хотя бы доволен?
   ХЭППИ. Черта с два!
   БИФ. Почему? Ты ведь хорошо зарабатываешь?
   ХЭППИ (энергично расхаживая по комнате и жестикулируя). Мне осталось только ждать его смерти. Начальника торгового отдела. Ну, предположим, меня поставят на его место. А что с того? Он мой приятель, только что отгрохал себе шикарную виллу на Лонг-Айленде. Пожил два месяца, продал, сейчас строит другую. Стоит ему что-нибудь довести до конца, сделать, оно ему перестает доставлять удовольствие. И со мной, знаю, будет то же самое. Убей меня бог, если я понимаю, для чего я работаю. Иногда вот сидишь у себя дома, один, и думаешь: сколько же денег швыряешь ты на квартиру! С ума сойти можно! Но ведь я всю жизнь этого и добивался: собственной квартиры, машины и женщины, вдоволь женщин. Да пропади они пропадом: все равно одинок, как пес!
   БИФ (горячо). Послушай, почему бы тебе не поехать со мной на Запад?
   ХЭППИ. Мне? С тобой?
   БИФ. Ну да, купим ранчо. Будем разводить скот, работать своими руками. Таким богатырям, как мы, нужно работать на вольном воздухе.
   ХЭППИ (с увлечением). Братья Ломен, а?
   БИФ (с большой нежностью). Конечно! А какая о нас пойдет слава!..
   ХЭППИ (с увлечением). Вот об этом-то я всегда и мечтаю! Мне иногда становится прямо невмоготу. Так бы и содрал с себя костюм тут же, посреди магазина, и стукнул этого проклятого заведующего торговым отделом! Пойми, ведь я могу побить любого из них и в боксе, и в беге, и в борьбе, а мне приходится быть у них на побегушках, у этих хамов, у этих хлипких сукиных детей. Тошно!
   БИФ. Ей-богу, малыш, вот было бы здорово, если бы ты поехал со мной!
   ХЭППИ (восторженно). Понимаешь, Биф, все тут такие двуличные, что уж ни во что не веришь:
   БИФ. Детка, вдвоем нам никто не страшен, разве мы не постоим друг за друга?
   ХЭППИ. Если бы я был с тобой:
   БИФ. Беда в том, что нас не приучали хапать деньги. Я этого делать не умею.
   ХЭППИ. Да и я тоже.
   БИФ. Так давай поедем?
   ХЭППИ. Важно знать одно: сколько там можно заработать?
   БИФ. Вспомни о своем приятеле. Выстроил себе виллу, а покоя в душе не было и нету.
   ХЭППИ. Но когда он входит в магазин, все перед ним расступаются – вошли пятьдесят две тысячи долларов в год! А ведь у меня в мизинце больше ума:
   БИФ. Да, но ты сам говоришь:
   ХЭППИ. Я хочу доказать этим чванным, надутым жабам, что Хэп Ломен ничуть не хуже их. Я хочу войти в магазин так, как входит он. Вот тогда я поеду с тобой, Биф. Клянусь, мы еще будем вместе. Послушай, а эти сегодняшние девочки: шикарные, правда?
   БИФ. Самые шикарные, какие были у меня за много лет.
   ХЭППИ. У меня их сколько душе угодно. Когда становится уж совсем тошно жить: Жаль только, что эта возня так похожа на игру в кегли. Сбиваешь одну за другой, а на душе пусто. У тебя их по-прежнему много?
   БИФ. Нет. Мне хотелось бы встретить девушку, постоянную, настоящую, чтобы у нее было хоть что-нибудь тут, внутри:
   ХЭППИ. А я, думаешь, об этом не мечтаю?..
   БИФ. Рассказывай! Тебя все равно никто не привяжет к дому.
   ХЭППИ. Ничего подобного! Если бы мне попалась девушка с характером, с выдержкой, ну хотя бы такая, как мама: Я ведь подлец, если говорить начистоту. Та девчонка, с которой я был вечером, она скоро выходит замуж. Через месяц. (Примеряет новую шляпу.)
   БИФ. Ты шутишь!
   ХЭППИ. Ей-богу. Ее парня должны назначить заместителем директора нашего магазина. Не знаю, какая муха меня укусила: может, просто из спортивного интереса: Я испортил девчонку, а теперь не могу от нее отвязаться. Понимаешь, какой у меня характер? И в конце концов мне еще приходится ходить на их свадьбы! (С негодованием, но все же не сдерживая смеха.) Получается как со взятками. Брать их не положено, а фабрикант сунет тебе стодолларовую бумажку, чтобы ему подкинули заказ: Знаешь, я человек честный: Но вот так же, как с этой девчонкой: ненавидишь себя, а берешь.
   БИФ. Давай спать.
   ХЭППИ. Так мы ни до чего и не договорились?
   БИФ. Мне пришла в голову одна мысль:
   ХЭППИ. Какая?
   БИФ. Помнишь Билла Оливера?
   ХЭППИ. Конечно, помню. У Оливера теперь большое дело. Ты хочешь опять у него работать?
   БИФ. Нет, но, когда я от него уходил, он положил мне руку на плечо и сказал: .
   ХЭППИ. Помню. Из этого может что-нибудь выйти.
   БИФ. Попробую к нему сходить. Если я достану десять тысяч долларов или хотя бы семь или восемь, я куплю хорошее ранчо.
   ХЭППИ. Он тебе их даст! Ручаюсь. Он так тебя ценил. Все были от тебя без ума. Ты пользуешься успехом, Биф. Ты нравишься. Вот почему я и говорю: переезжай сюда, будем жить вместе, в одной квартире. И помни, Биф, какую бы девчонку ты ни захотел:
   БИФ. Будь у меня ранчо, я мог бы делать то, что мне нравится, стать человеком! Интересно: Интересно, думает ли Оливер и сейчас, что это я украл коробку с бейсбольными мячами:
   ХЭППИ. Господи, да он давно об этом забыл! Ведь прошло чуть ли не десять лет. Ты слишком мнителен. Да, в сущности говоря, он тебя и не выгонял:
   БИФ. Собирался. Поэтому я от него и ушел. Я так тогда и не понял, знает он или нет. Правда, он был обо мне очень высокого мнения, даже доверял запирать свою лавочку на ночь:
   ВИЛЛИ (внизу). Ты помоешь машину, Биф?
   ХЭППИ. Тсс:

 
   БИФ смотрит на Хэппи; тот, прислушиваясь, глядит вниз. ВИЛЛИ что-то невнятно бормочет в гостиной.

 
   ХЭППИ. Слышишь?

 
   Они прислушиваются. ВИЛЛИ ласково посмеивается.

 
   БИФ (сердясь). Как же он не понимает, ведь мама его слышит!..
   ВИЛЛИ. Смотри, Биф, не выпачкай свитер.

 
   Лицо Бифа искажает болезненная гримаса.

 
   ХЭППИ. Какой ужас! Не уезжай больше, ладно? Работа найдется и здесь. Ты должен остаться. Прямо не знаю, что с ним делать. Так неловко перед людьми:
   ВИЛЛИ. Вот это уход за машиной!
   БИФ. Ведь мама же слышит!
   ВИЛЛИ. Без шуток, Биф. У тебя и в самом деле свидание? Чудно!
   ХЭППИ. Ложись спать. Но поговори с ним утром, ладно?
   БИФ (с неохотой укладываясь в постель). А мама тут же, рядом. Что же это делается, братишка?
   ХЭППИ (ложась в постель). Я хочу, чтобы ты с ним серьезно поговорил!

 
   Свет у них в комнате начинает меркнуть.

 
   БИФ (самому себе, в полусне). Эгоист: глупый эгоист:
   ХЭППИ. Тише: спи.
   Свет у них в комнате совсем гаснет. Еще до того, как они перестают разговаривать, внизу, в темной кухне, становится видно фигура ВИЛЛИ. Он открывает холодильник, шарит в нем, вынимает бутылку молока. Силуэты домов тают, и теперь все вокруг домика Вилли закрыто густой листвой. Музыка звучит явственнее.

 
   ВИЛЛИ. Будь осторожней с девчонками, Биф. В этом вся соль. Ничего им не обещай. Никаких обязательств, слышишь? Они всегда верят всему, что им говорят, а ты слишком молод, чтобы разговаривать с ними всерьез. Понял?

 
   В кухне зажигается свет.

 
   ВИЛЛИ (захлопывает холодильник и подходит к кухонному столу; наливает молоко в стакан. Он целиком погружен в свои мысли и чуть-чуть улыбается). Уж больно ты молод, Биф. Тебе сперва нужно кончить учение. А когда ты встанешь на ноги, для такого парня всегда найдется сколько угодно девушек. Только выбирай. (Широко улыбается кухонному столу.) Ведь так? Девчонки за тебя платят, а? (Смеется.) Вот это успех, мальчик! (Переключает все внимание на что-то за сценой и говорит сквозь стену кухни. Голос его постепенно усиливается.) Я вот все думаю, для чего это ты так надраиваешь машину? Ха! Не забудьте протереть головки втулок, ребята. Почистите их замшей, слышите? А ты, Хэппи, протри газеткой стекла. Покажи ему, Биф, как это делается. Видишь, Хэппи? Скомкай газету, сожми ее в комок. Так-так, правильно! Вот и действуй. (Замолкает. Несколько секунд одобрительно кивает, потом смотрит наверх.) Послушай, Биф, первое, что надо сделать, – это подрезать вон ту большую ветку над домом. Не то она отломится во время бури и попортит нам крышу. Знаешь что? Возьмем веревку и оттянем ветку в сторону, а потом взберемся наверх и спилим ее совсем. Кончайте, ребята, с машиной, а потом идите ко мне. У меня для вас большущий сюрприз!