Миллер Линда Лейл. Любовь на плахе

   Чувствуя врожденную доброту Дотера, Джоли погладила его по руке.
   - И что было дальше? - мягко спросила она.
   - Потом что-то пошло не так, когда миссис Бекэм стала рожать второго ребенка, - Дотер немного помолчал, задумчиво поглядывая на марево, поднимавшееся над золотым пшеничным полем, и на щеках его заиграли желваки. - Она умерла, а наш док не смог ничего сделать, чтобы спасти ее. Дан'л похоронил сына и жену в одной могиле.
   - Расскажи мне о первом ребенке, - попросила Джоли, справившись со своими чувствами. Тем временем они уже подходили к дому Даниеля, но его самого не было видно.
   - Девочку звали Евгенией, - вздохнул Дотер. - Ей было два годика, когда она заболела.
   За свою недолгую жизнь Джоли достаточно испытала собственных трагедий, чтобы не понять и не воспринять горечь утрат Даниеля. Но ей стало грустно, когда она поняла, почему он женился на женщине, поставленной вне закона. Он выбрал преступницу, о которой не надо заботиться и которая не сможет принести ему зла.
   Во дворе Дотер и Джоли разошлись. Джоли пошла прямо в дом, а Дотер вернулся к своим ступенькам. Джоли прошла через дом на кухню, где съела оставшийся кусок цыпленка, затем прибрала на столе и вымыла посуду.
   После этого Джоли решила заняться шитьем. Расстелив на широком дубовом столе белую хлопчатобумажную ткань, принялась кроить. Когда подошло время ужинать, Джоли сидела под лампой в кресле-качалке и пришивала что-то к ночной рубашке без рукавов. Со вздохом оторвавшись от шитья, она пошла на кухню.
   К ее крайнему удивлению, там был Даниель. Он готовил большие бутерброды с ветчиной, поверх которой клал нарезанные, только что сорванные с грядки, сочные помидоры.
   - Ой, я должна была сама это сделать, - мгновенно огорчившись, всплеснула руками Джоли.
   - Но ты же была занята, - пожал плечами Даниель.
   Джоли заглянула в открытую дверь и увидела свежеприбитые ступени перед высоким кухонным порогом.
   - А где Дотер?
   - Ушел в город переночевать у сестры. - Даниель сделал последний бутерброд и поставил тарелку на стол. - Садись и ешь.
   От одного этого приглашения у Джоли заурчало в животе. Она села за стол и взяла толстый бутерброд.
   - А у нее тоже библейское имя? - спросила Джоли, пытаясь завязать разговор. - Я имею в виду сестру Дотера.
   Даниель слегка улыбнулся, отрицательно покачав головой. Еда была превосходной. Она с удовольствием уплетала поджаренный ломтик хлеба с ветчиной и помидором, заедая свежим салатом.
   - Расскажите мне о своей семье, - попросила она Даниеля.
   Тот полоснул по ней взглядом, и Джоли почувствовала внезапный озноб, хотя ветер, дувший сквозь открытую дверь, был теплым.
   - Тебя это не касается! - резко сказал он. Джоли положила свой бутерброд на тарелку, тут же потеряв всякий аппетит.
   - Очень вежливый ответ! - сказала она, сверкнув глазами.
   - Я уже говорил тебе: Илзе умерла.
   - А я вовсе и не спрашиваю об Илзе. Я хочу знать о ваших отце и матери, братьях и сестрах.
   Даниель продолжал есть.
   - Они выращивают табак, - ответил он, выглядя несколько глуповато.
   - А почему вы не остались в Северной Каролине выращивать табак вместе с ними?
   - Я хотел найти место, которое принадлежало бы только мне, вот и отправился на Запад, где обзавелся домом с участком и службами.
   Он не только построил свой дом, но и создал большую и продуктивную ферму, что вызвало в Джоли огромное уважение, но она никак не могла взять в толк, почему, имея дом, семью, родственников, человек бросает все и бредет неведомо куда на другой конец страны.
   - А вы не скучаете по ним? - спросила Джоли. - Я имею в виду по остальным Бекэмам, - на всякий случай пояснила она.
   - Они мне все время пишут, - ответил Даниель, принимаясь за другой бутерброд.
   Но Джоли не отставала:
   - А по кому вы скучаете больше всего? Даниель запил молоком большой кусок бутерброда.
   - Думаю, что по Еноху, своему самому младшему брату. Он как-то писал мне, что хотел бы приехать сюда и помочь мне обустроиться на новом месте. Но у него жена и двое маленьких детей, которых надо кормить. Поэтому будет, наверное, лучше, если он останется там, где находится сейчас.
   Глядя на жующего Даниеля, Джоли снова проголодалась и потянулась к еде. Даниель наполнил ее стакан молоком из желтого фаянсового кувшина, затем удовлетворенно откинулся в кресле-качалке, запустив пальцы в петли брючного ремня.
   - Я собираюсь в Спокан, чтобы набрать людей на уборку урожая в начале следующей недели, - объявил он. - С собой я забираю и Дотера.
   Джоли подобрала кончиком пальца крошки от бутерброда и проглотила их.
   - А вы не боитесь, что я сбегу? - спросила Джоли, приподняв бровь.
   Пока не был задан этот вопрос, Даниель казался спокойным, даже ленивым. А тут он склонился к ней, и глаза его сузились.
   - Как я уже сказал тебе, не думаю, чтобы нашлось местечко, куда бы ты могла сбежать. Но, если ты все же попытаешься это сделать, я выслежу тебя, заберу из банка мой взнос за тебя в размере пятисот долларов и передам тебя властям в Спокане.
   - Пятьсот долларов? - У Джоли слова застряли в горле: настолько огромной была эта сумма. - Так Блейк и Роуди поимели пятьсот долларов?
   Даниель поднялся, кивнул головой и отнес свою тарелку в раковину.
   - Я думал, ты знала об этом. Должно быть, об этом упоминалось во время судебного разбирательства.
   Джоли во все глаза продолжала смотреть на Даниеля.
   - Возможно, так и было, но, честно говоря, я совершенно не обращала внимания на детали. Мне только хотелось выбраться оттуда, чтобы вновь ощутить землю под ногами.
   Даниель плеснул в тазик горячей воды и достал кусок мыла. Быстро вымыл всю посуду и жестом отстранил Джоли, когда она предложила свою помощь. Снова воцарилась тягостная тишина.
   - Полагаю, что теперь вы не сможете приобрести новый навозоукладчик, - тихо заметила Джоли, стоя в свете небольшого ночника, который соорудил Дотер. Солнце в это время исчезло за конюшней, бросив последний огненный луч.
   Джоли стояла спиной к Даниелю, но точно знала, что он никуда не ушел, что он рядом. Когда она ощутила на плечах его сильные руки, то от огромного удовольствия закрыла глаза.
   Даниель не обратил никакого внимания на ее реплику о навозоукладчике, а просто повернул ее к себе, ладонью приподнял ей подбородок, чтобы поцеловать.
   Джоли поджала пальцы на ногах, тщетно пытаясь ощутить под собой твердую почву. И когда Даниель прильнул к ней ртом, осторожно и нежно языком разведя ей губы, сладкий огонь разлился по ее телу, пожирая ее. Джоли почувствовала, как из мученицы превращается в королеву. Ощущения были настолько сильными и непривычными, что Джоли попросту боялась упасть в обморок. Сердце ее бешено колотилось от сладкого ужаса, и потому для нее было настоящим потрясением, когда Даниель мягко отстранил ее от себя.
   - Я схожу на пару часиков в город, - сиплым голосом сказал он.
   Джоли едва сдерживала слезы, пытаясь сохранить остатки достоинства, которые разлетались словно под порывами январского ветра. Конечно, в его жизни нет для нее прибежища; она отлично знала, какую компанию ищет для себя в городе Даниель, и сама испугалась неистовой ревности, которую вдруг ощутила в себе.
   - Доброй вам ночи, мистер Бекэм, - ровным голосом сказала Джоли.
   И только тщательно вымыв и расчесав волосы, она облачилась в свою новую ночную рубашку и легла в постель Даниеля, чтобы выплакаться всласть.

ГЛАВА 4

   В зеркале, стоящем на туалетном столике, Пилар внимательно наблюдала за Даниелем. Ее выразительные темные глаза ярко блестели. Кончиками изящных пальцев она заплетала в косу свои блестящие черные волосы, затем сменила цветастое вечернее платье для танцев на потертый халат из белого бархата.
   - Так почему же ты это сделал, Даниель? - спросила она, тщательно, но с акцентом выговаривая английские слова. - Почему ты женился на этой женщине?
   Даниель вздохнул и звонко хлопнул себя шляпой по бедру. Он явился в салун «Желтая Роза» пропустить стаканчик виски, а еще дать разрядку своему мужскому желанию с Пилар. Однако с того самого момента, как переступил порог этого дома, Даниель непрерывно думал только о Джоли. Даже дорогие черты Илзе стали смутными, и это беспокоило его больше, чем что бы то ни было.
   - Ты знаешь, почему я на ней женился, - сказал наконец Даниель. - Чилвер и Дженьюэри и вся эта шайка-лейка вознамерились ее вздернуть. И только потому, что она попала им в лапы.
   Пилар завязала косу розовой лентой и повернулась, чтобы прямо взглянуть в глаза Даниеля.
   - Ты ее любишь? - спросила она таким тоном, что невозможно было понять, считает ли она Джоли преступницей или же невинной жертвой.
   Даниель почувствовал, как в нем забурлила кровь.
   - Эй, какого черта ты задаешь такой вопрос? Да я знаю ее меньше двух дней!
   - И уже больше не хочешь меня, - слегка надувшись, подчеркнула Пилар.
   Даниель запустил пальцы в свою шевелюру и снова вздохнул.
   - Это было бы некрасиво, - мягко ответил Даниель. - Я ведь женатый человек, вот и все.
   - Большинство мужчин, которые появляются здесь, женаты, - спокойно возразила Пилар. - Кроме того, это ведь не одно и то же. Конечно, если бы ты не любил ее...
   Даниель был уверен, что не испытывает никаких нежных чувств к Джоли. Однако он чертовски желал ее, и этот факт отрицать он не мог, поэтому решил вообще не обсуждать эту тему.
   - Я лучше пойду домой, - сказал он. С этими словами повернулся и покинул комнату, где столько раз за последнее время получал удовольствие и где у него не просили взамен ничего, кроме денег. От него здесь никогда не ожидали, что он откроет для кого-нибудь свое сердце.
   На лестнице Даниель столкнулся с Айрой Дженьюэри, хитрым и скользким молодым картежником, который только что открыл собственное плотницкое дело, валя деревья на окрестных холмах, планируя строительство новой мельницы. Как рассказывали в городе, первоначальный капитал он выиграл в покер в Сан-Франциско. Айра никогда не нравился Даниелю, который даже не утруждал себя поисками ответа почему, а просто старался избегать общества, где бывал Айра Дженьюэри.
   Сейчас Дженьюэри остановил Даниеля, ухватив его за руку.
   - Кажется, - улыбаясь сказал Айра, - медовый месяц уже закончился. Неужели миссис Бекэм оказалась такой же незавидной женой, как и грабительницей банка и убийцей?
   Даниель вознамерился было спустить Айру с лестницы, но не сделал этого, потому что в таком случае ему пришлось бы оплачивать причиненный ущерб, а на это у него просто не было сейчас лишних денег. Он внес в банк очень крупную сумму в качестве залога за Джоли и, кроме того, изрядно потратился на вещи, которые были ей нужны, чтобы просто выглядеть прилично. Даниель позволил себе только высказать откровенное презрение, глядя на этого картежника до тех пор, пока тот не отступил на несколько ступеней вниз.
   Хотя и выглядя нервозно, Айра попытался рассмеяться. Ощерясь и показывая ряд белых зубов, пожал плечами:
   - Э, Пилар такая сладкая конфетка, что я вовсе не виню тебя за то, что ты не хочешь ее бросать.
   Пальцы Даниеля невольно сложились в увесистый кулак, и снова усилием воли Даниель сдержался, молча обошел Айру и спустился по лестнице. Он научился сдерживать свой темперамент давным-давно, крайне редко позволяя себе забыть, что одним ударом мог бы не только выбить зубы, но и попросту убить на месте.
   Оказавшись на улице, Даниель взглянул на черное, усеянное миллиардами звезд небо. Ему вдруг подумалось, что где-то там наверху, наверное, тоже живут какие-то разумные существа, которые решают собственные проблемы или празднуют свои радостные события, или просто мечтают о счастье.
   Даниель отвязал своего огромного серого мерина, в чьих жилах текла кровь мула, и тяжело залез в седло. Для себя Даниель давно уже решил, что безопаснее всего не мечтать вообще. Когда через двадцать минут он доскакал до фермы, то первое, что он заметил, был яркий желтый свет в окне его спальни. Хмурясь, Даниель слез с седла и отвел лошадь в конюшню, где, мерцая в полосе лунного света, горела одна-единственная лампа, бросая слабый отблеск на ворох сена.
   На перевернутом железном бочонке для гвоздей сидел Дотер и смазывал маслом конскую упряжь. Он приветствовал хозяина только коротким кивком, и Даниель был благодарен ему за это. Он поставил лошадь в стойло и побрел к дому.
   Даниель привык работать от зари до зари и был достаточно вынослив, однако даже его крепкое тело болело сейчас от усталости. Ему хотелось вытянуться на своей кровати - единственной во всем доме, которая выдерживала его вес и на которой он чувствовал себя вольготно, но и тут была проблема. И называлась эта проблема - Джоли.
   Лежа рядом с ней всю предыдущую ночь, чувствуя тепло ее мягкого тела, прильнувшего к нему, он ощущал какой-то мучительный восторг. А его сдержанность, казалось, только усиливала наслаждение. Но сегодня все будет по-другому, и Даниель отлично это знал. Его желание возросло настолько, что сама его суть, казалось, дрожала от нетерпения. Не веря себе, он перешагнул порог столь знакомой ему комнаты наверху.
   ***
   Джоли услышала, как открылась и закрылась кухонная дверь, мигом вскочила с кровати, вытерла ладошкой слезы и тут же снова зашмыгала носом. Куда бы ни ездил Даниель, что бы он ни сделал, она не должна показывать ему, что он был причиной ее слез. Джоли поправила новую хлопчатобумажную ночную рубашку, взбила прическу и вышла на лестницу, ожидая его.
   Даниель появился, держа в руке керосиновую лампу, и она заметила, как заходил его кадык, когда он взглянул на нее.
   - А я... я читала, - солгала Джоли, и каждая нотка в ее голосе подтверждала, что это ложь. - Ну и как, хорошо провели вечер?
   Ее муж нахмурился и стал подниматься по ступеням.
   - Сегодня вы будете спать в соседней комнате, миссис Бекэм. Мне нужен отдых, и поэтому я не хочу, чтобы вы крутились-вертелись на моей постели.
   Хотя Джоли и успокоило то, что Даниель не ожидает ничего - э-э, супружеского, - между ними, она в то же время была возмущена. Ясно, что он не считает ее привлекательной. Джоли прикусила язык, чтобы не спросить, где это он был, и молча отступила в сторону, давая ему пройти. Так же молча Даниель вручил ей керосиновую лампу и скрылся в своей спальне, плотно притворив за собой дверь.
   Минуту, которая показалась ей часом, Джоли стояла в коридоре, чувствуя себя так, будто ей надавали пощечин. Потом ей пришло в голову, что Даниель не захотел ее как женщину, так как думает, что она действительно преступница. И эта мысль обожгла еще сильнее, чем навязчивая идея о том, что он не считает ее хорошенькой. От этого в ней пробудилась ярость и стала подниматься, словно тесто на подоконнике под жарким солнцем.
   Расправив плечи, Джоли пошла в соседнюю комнату и сильно хлопнула дверью, чтобы этот Даниель Бекэм знал, что, спася ее от смерти, он еще не получил права обращаться с ней как с паршивым беспризорником. Джоли наслаждалась своим гневом до самого утра, а когда поднялась, то под глазами у нее были бледные тени.
   Босая, она прошла в спальню Даниеля, но там и следов его уже не было, только посреди постели громоздилась куча смятых простыней, да в тазике для бритья осталась остывшая мыльная вода. Джоли схватила то, что ей было нужно, и вернулась в соседнюю спальню. Наскоро умылась туалетным мылом и примерила свою новую одежду - платье из голубого и розового ситца. Расчесала свои длинные, до пояса, волосы и заплела их в две косы, которые собрала на голове в виде короны.
   Не было времени на прихорашивание, так как Даниель и Дотер вот-вот должны были прийти после дойки коров, ожидая, что на столе уже будет накрыт завтрак. Но Джоли довольно долго задержалась у зеркала, улыбаясь самой себе. Она заставит Даниеля захотеть ее, пусть даже это будет последним ее деянием на этом свете. А когда она победит его, то с величайшим удовольствием бросит ему прямо в лицо, чтобы он убрал свои грязные лапы!
   Спустившись в кухню, Джоли обнаружила, что печь уже растоплена, кофе варится, а в раковине лежит большой кусок копченого окорока. Она заторопилась в уборную по ступенькам, так заботливо сделанным Дотером, потом быстро умылась из насоса ледяной водой.
   Солнце только что появилось из-за горизонта, разгоняя ночную прохладу и обещая новый жаркий день.
   Затем Джоли быстро вымыла и очистила с полдюжины картофелин, порезала их, пожарила на сковороде, добавив яиц и тонко нарезанных ломтей ветчины. Сунула подоспевшее тесто в печь, оставив дверцу полуприкрытой, затем бросилась накрывать на стол. Когда появились Даниель и Доттер, раскрасневшиеся после мытья ледяной водой, завтрак уже был готов.
   Джоли не сказала Даниелю ни единого слова, пока разливала дымящийся кофе и накладывала на тарелки вкусно пахнущую еду, но она не могла быть столь жестокой по отношению к Дотеру.
   - Не могу сказать, как я благодарна тебе за то, что ты додумался пристроить ступеньки к порогу кухонной двери, - сказала Джоли и выставила перед Дотером банку клубничного варенья. Краем глаза она заметила, как нахмурился Даниель, и подумала, что он едва ли спал больше, чем она, и от этой мысли у нее поднялось настроение.
   - А может, мне тоже стоит подыскать жену? - спросил Дотер, без зазрения совести окидывая взглядом новое платье Джоли и ее аккуратную прическу. - Как думаешь, Дан'л?
   - Я думаю, что ты сейчас быстро закончишь завтрак и навьючишь мулов, - коротко ответил Даниель, осторожно беря кружку с кофе. - И потом, этот урожай надо снять до того, как пойдут дожди, а эти лошади настолько разленились за лето, что уже забыли, что такое сбруя.
   Однако Дотер, по-видимому, не очень-то из-за этого огорчился, поэтому не покраснел, не стал глупо таращиться или делать еще что-то в этом роде, но есть стал чуть быстрее.
   - В здоровом теле здоровый дух, - жуя, заметил он. - Ты ведь прошлой ночью ходил в город навестить Пилар, не так ли?
   Даниель бросил на паренька взгляд, которым можно было бы поджарить добрый кусок свинины, затем отодвинул стул, поднялся и медленно пошел к двери, чуть задержавшись у вешалки, на которой висела его шляпа.
   Однако и Джоли была слишком зла, чтобы обращать внимание на реакцию Даниеля. Она подошла к печи, вытащила сковороду на длинной деревянной ручке и с силой швырнула ее на пол, словно для того, чтобы выпустить из себя излишний пар.
   - Кто такая эта Пилар? - спросила Джоли Дотера, который все еще продолжал жевать свой завтрак.
   Дотер проглотил кусок ветчины, запил его квартой молока и кратко ответил:
   - Шлюха. - Он произнес это слово так, словно оно означало школьную учительницу, или домохозяйку, или запевалу в церковном хоре.
   Хотя Джоли снова и снова повторяла себе, что знает, что Даниель отправился в город искать утешения у женщины, все же ей было очень больно услышать подтверждение своих подозрений. Она отвернулась от Дотера, щеки ее пылали от унижения, и она слишком громко гремела посудой.
   Когда наконец Дотер ушел, Джоли выскребла пол и поднялась наверх застелить постели, свою и Даниеля. Затем вымыла руки и направилась в столовую, где разложила на столе коричневый сатин, из которого предполагала сшить платье для посещения церкви. Случайно она подняла глаза и увидела, как во дворе остановилась небольшая двухместная коляска.
   Джоли отложила ножницы и заторопилась вниз. У нее бешено колотилось сердце от того, что кто-то составит ей компанию. Она страстно желала иметь друга, но была грубо отвергнута женской частью городка Просперити.
   Дама, одетая во все черное, вышла из коляски и, улыбаясь, подошла к Джоли. Ее пепельные волосы были едва прикрыты миниатюрной, изящно вышитой шляпкой, а от юбок исходил нежный аромат розовой воды.
   - Вы, должно быть, новая жена Даниеля, - сказала незнакомка и, к вящему удивлению Джоли, протянула ей ухоженную руку, на которой не было колец. По этой руке совершенно невозможно было определить возраст женщины. Джоли отчаянно ломала голову, но так и не смогла припомнить ее лицо в числе тех, кого видела в суде или в толпе стервятников, жаждущих увидеть, как ее вздернут. Джоли протянула свою слегка дрожащую руку. Она едва сдержалась, чтобы в полном смятении грубо не отдернуть ее.
   - Итак, - проворковала гостья, - это вы?
   «А кто такая я?» - чуть не закричала Джоли, но потом сообразила, что подразумевает эта дама, и спохватилась:
   - Да, это я, миссис Бекэм.
   Одна рука гостьи была затянута в изящную перчатку.
   - А я Верена Дейли. Я живу вниз по дороге, тут неподалеку. До вашего появления я прибирала в доме Даниеля.
   Джоли не знала, что и сказать. Возможно, эта женщина затаила на нее зло, поскольку потеряла деньги, которые платил ей Даниель за то, что она поддерживала в порядке его дом.
   - Я ничего не потеряю, - словно разгадав ее мысли, продолжила Верена, понижая голос до радостно-взволнованного шепота и пару раз похлопав Джоли по щечкам, как бы подчеркивая свои слова. - Господь свидетель, что Дан Бекэм мой друг, но он самый большой негодник, какого только можно сыскать в ближайших трех округах.
   Радостная улыбка осветила осунувшееся было лицо Джоли, словно солнечный свет пшеничное поле ранним утром.
   - Не хотите ли войти в дом и выпить чашку кофе, миссис Дейли? - пылко спросила Джоли, отступая в сторону и давая дорогу гостье.
   - Просто Верена, - поправила дама, которая была старше Джоли. - Никогда не могла привыкнуть к соблюдению этих формальностей, мне всегда казалось, что это занимает слишком много времени. - Верена помахала у себя перед лицом рукой, едва переступила через порог. - Извините меня, дитя мое, но здесь слишком жарко. Лучше оставьте дверь открытой, пусть немного просквозит.
   Джоли бросила обеспокоенный взгляд на дверь, ведущую в кухню. Там на столе лежал коричневый сатин, предназначенный для платья, на котором настаивал Даниель. И Джоли выполняла его пожелание, несмотря на то, что не хотела ходить в церковь и ей не нравился сам материал.
   - О Господи! - только и ахнула она, бросаясь к двери кладовой. Когда вернулась оттуда, неся приличный кусок ветчины, который еще утром мужчины притащили из коптильни, Верена уже тонко нарезала хлеб для бутербродов.
   - А мне как звать вас? - щебеча спросила Верена.
   - Джоли, - едва слышно произнесла хозяйка дома, проверяя, как там ведет себя на плите кофейник. Она даже чуть застонала, когда, подняв крышку, убедилась что он совсем пуст.
   - Так коротко и просто?
   - Да, - ответила Джоли, заторопилась к двери и вылила остатки утреннего кофе в отхожую яму. Под ногами у нее испуганно заметались переполошенные куры, кудахтая и хлопая крыльями. - Да, просто Джоли.
   Она вымыла, наполнила кофейник водой и возвратилась на кухню. Верена уже накрыла на стол и сейчас доканчивала сложную конструкцию, отдаленно напоминающую бутерброды. По крайней мере, Джоли разглядела в ней ломти хлеба, ветчину, масло и кое-что из приправ, вроде острой горчицы. Верена рукой отогнала муху, которая влетела в кухню, когда открылась входная дверь.
   - А не Джозефина?
   Джоли вновь метнула испуганный взгляд на часы. Ей представился неодобрительный взгляд Даниеля, когда тот войдет в свой дом, а обед не будет готов.
   - Просто Джоли, - повторила она, но уже с чуть заметным нетерпением. К ее величайшему удивлению, Верена неожиданно схватила ее за плечи и с силой усадила в кресло.
   - Присядь и переведи дыхание, дитя мое. Если ты будешь всякий раз с готовностью выполнять любую прихоть этого человека, стоит ему лишь щелкнуть пальцами, TO потом до скончания веков будешь горько жалеть об этом.
   Все, что Джоли могла сделать, так это не вскочить на ноги, а остаться сидеть и слушать. Пусть у Джоли было подозрительное прошлое, но это не давало права Даниелю относиться к ней как к китайскому кули.
   - Вы ведь не были ни на суде, ни на казни, - сказала Джоли, обращаясь к Верене.
   А Верена тем временем поставила на стол бутерброды и консервированные груши, потом быстро проверила кофейник. Кофе был уже почти готов. В кухне было очень жарко, и обе женщины блестели от пота.
   - Я, как и Дан, не нахожу особой радости в подобных вещах. Глазеть по сторонам в поисках праздных развлечений - это занятие не для тех, кому есть что делать. Я предпочитаю побыть в своем доме и возиться с фруктами и овощами, ну, еще помогаю поддерживать этот дом в относительном порядке.
   Огород Даниеля Ломился от всевозможных овощей. Скоро они должны были созреть, и Джоли была полна решимости закатать в банки или засолить на зиму столько, сколько сможет. Но сейчас не это было первоочередной задачей.
   - Я не удивляюсь, что вы так дружелюбны, - заметила Джоли.
   - А ты не давала мне повода не быть таковой, - ответила Верена, когда снаружи донеслись цокот копыт, позвякивайте конской упряжки и мужские голоса. - К тому же Даниелю нужна жена. Он слишком долго был одинок, горюя по своей Илзе и утраченным детям.
   Джоли опустила глаза и чуть прикусила губу. Скоро Даниель появится на пороге, покрытый грязью и потом, и ее больше всего волновало, как она посмотрит ему в лицо и не выкажет притом, сколь сильно нуждается в нем.
   - Он, должно быть, сильно любил Илзе, - произнесла подавленно Джоли, потому что не забывала ни на секунду, как Даниель в согбенной позе стоял у этих могил под кленом.
   - Слишком сильно, - ответила Верена, поправляя передник и наливая в чашки только что сваренный кофе. - Давай выйдем на веранду, может, там немного попрохладнее, - прошептала она.
   Джоли была рада любому предлогу, лишь бы не оказаться лицом к лицу с Даниелем, поэтому она живо поддержала предложение Верены.