Страница:
Пятачок пришёл в такой восторг при мысли о том, что он будет п о л е з н ы м, что даже позабыл о своих страхах. А когда Кролик сказал, что Кенги бывают свирепыми только в зимние месяцы, а всё остальное время они в добродушном настроении, Пятачок едва мог усидеть на месте – так ему захотелось сразу же стать полезным.
– А как же я? – грустно сказал Пух. – Значит, я не буду полезным?
– Не огорчайся, Пух, – поспешил утешить его великодушный Пятачок. – Может быть, как-нибудь в другой раз…
– Без Винни-Пуха, – торжественно произнёс Кролик, начиная чинить карандаш, – всё предприятие будет невозможным.
– О-о! – сказал Пятачок, стараясь не показать своего разочарования.
Пух опять скромно удалился в угол. Но про себя он гордо сказал: «Без меня всё невозможно! Ай да медведь!»
– Ну, теперь все слушайте! – сказал Кролик, кончив писать:
Пух и Пятачок сели и приготовились слушать – они даже раскрыли рты.
Вот что прочёл Кролик:
Наконец Пятачок, который всё время то открывал, то закрывал рот, не издавая при этом ни звука, сумел выговорить очень хриплым голосом:
– А потом?
– Что ты хочешь сказать?
– Когда Кенга заметит, что это не Ру?
– Тогда мы все скажем: «АГА».
– Все трое?
– Да.
– Правда?
– Да что тебя беспокоит, Пятачок?
– Ничего, – сказал Пятачок. – Если мы все трое скажем «АГА», тогда всё в порядке. Если мы все трое скажем «АГА», – сказал Пятачок, – я не возражаю, но я бы не хотел говорить «АГА» сам, один. А то оно, это «АГА», очень плохо получится… Кстати, – продолжал он, – ты в п о л н е уверен в том, что ты говорил насчёт зимних месяцев?
– Насчёт зимних месяцев?
– Ну, насчёт свирепости только в зимние месяцы.
– А-а. Да, да, всё правильно. Ну, Пух, ты понял, что ты должен делать?
– Нет, – сказал Медвежонок Пух. – Не совсем А что я должен делать?
– Ну, всё время говорить и говорить с Кенгой, чтобы она ничего не замечала.
– Ох! А о чём?
– О чём хочешь.
– А может быть, почитать ей стихи или что-нибудь в этом роде?
– Вот именно, – сказал Кролик. – Блестяще. А теперь пошли.
И все они отправились искать Кенгу.
Кенга и Ру мирно проводили послеобеденное время у большой ямы с песком. Крошка Ру упражнялся в прыжках в высоту и в длину и даже в глубину – учился падать в мышиные норы и вылезать из них, а Кенга волновалась и поминутно приговаривала: «Ну, дорогой мой, ещё один раз прыгни, и домой». И в этот момент на холме появился не кто иной, как Пух.
– Добрый день, Кенга, – сказал он.
– Добрый день, Пух.
– Смотри, как я прыгаю! – пропищал Крошка Ру и упал в очередную мышиную нору.
– Привет, Ру, малыш!
– Мы как раз собираемся домой… – сказала Кенга. – Добрый день, Кролик. Добрый день, Пятачок.
Кролик и Пятачок, которые тем временем показались с другой стороны холма, тоже сказали «добрый день» и «привет, Ру», а Крошка Ру пригласил их посмотреть, как он прыгает…
Они стояли и смотрели. И Кенга смотрела – смотрела во все глаза…
– Послушай, Кенга, – сказал Пух после того, как Кролик подмигнул ему второй раз, – интересно, ты любишь стихи?
– Не особенно, – сказала Кенга.
– А-а, – сказал Пух.
– Ру, дорогой мой, ещё один раз прыгни, и нам пора домой!
Наступило недолгое молчание. Крошка Ру свалился в очередную мышиную нору.
– Ну, давай, давай! – громко прошипел Кролик, прикрывая рот лапкой.
– Кстати, о стихах, – продолжал Пух. – Я как раз сочинил небольшой стишок по дороге. Примерно такой. М-м-м… Минуточку…
– Очень интересно, – сказала Кенга. – А теперь, маленький мой Ру…
– Тебе понравится этот стишок, – сказал Кролик.
– Ты его полюбишь, – пропищал Пятачок.
– Только слушай очень-очень внимательно, – сказал Кролик.
– Ничего не пропусти смотри, – пискнул Пятачок.
– Да, да, – сказала Кенга. Но, увы, она не сводила глаз с Крошки Ру.
– Так как там говорится, Пух? – спросил Кролик.
Пух слегка откашлялся и начал:
Кролик подтолкнул Пуха локтем в бок.
– Кстати, о стихах, – поспешно сказал Пух. – Ты когда-нибудь обращала внимание на вон то дерево, во-он там?
– Где?… – сказала Кенга. – Ну, дорогой малыш…
– Во-он там, впереди, – сказал Пух, показывая за спину Кенги.
– Нет!… – сказала Кенга. – Ну, Ру, дорогой мой, прыгай в карман, и пошли домой!
– Нет, ты обязательно посмотри на вон то дерево, во-он там, – сказал Кролик. – Ру, хочешь, я тебя подниму? – И он взял Крошку Ру в лапы.
– А на вон том дереве птичка сидит, – сказал Пух. – А может, это и рыбка.
– Конечно, там птичка сидит, – сказал Кролик, – если только это не рыбка.
– Это не рыбка, это птичка, – пискнул Пятачок.
– Так оно и есть, – сказал Кролик.
– Интересно, это скворушка или дрозд? – сказал Пух.
– В этом весь вопрос, – сказал Кролик. – Дрозд это или скворушка?
И тут наконец Кенга повернулась и посмотрела на вон то дерево.
И в тот момент, когда она отвернулась, Кролик громким голосом сказал:
– Ру, на место!
И на место – в карман Кенги – вскочил Пятачок, а Кролик крепко обхватил Ру и помчался прочь что было духу.
– Куда это Кролик девался?… – спросила Кенга, снова повернув голову. – Ну как, дорогой малыш, всё в порядке?
Пятачок со дна кармана Кенги что-то пискнул – точь-в-точь как Ру.
– Кролику пришлось уйти, – сказал Пух, – он, наверно, вспомнил о каком-то важном деле. Вдруг.
– А Пятачок?
– Наверно, Пятачок тоже о чем-нибудь вспомнил. Вдруг.
– Ну ладно, мы пошли домой, – сказала Кенга. – Всего доброго, Пух!
Три огромных скачка – и она исчезла из виду.
Пух посмотрел ей вслед.
«Хотел бы я так прыгать! – подумал он. – Почему это одни умеют, а другие нет? Очень, очень обидно!»
Кенга, спору нет, отлично умела прыгать, но Пятачку минутами, по правде говоря, хотелось, чтобы Кенга н е умела. Бывало, возвращаясь домой из дальней прогулки по Лесу, Пятачок мечтал стать птичкой и уметь летать, но теперь, когда он болтался на дне кармана Кенги, в голове у него прыгали такие мысли:
И ему пришлось повторять «Уууууууу – ух!», «Уууууууу – ух!», «Ууууууу – ух!» всю дорогу – до самого дома Кенги.
Конечно, дома, как только Кенга расстегнула свой карман, она заметила, что произошло. В первую секунду она чуть было не испугалась, но сразу поняла, что пугаться нечего – ведь она была вполне уверена, что Кристофер Робин никому не позволит обидеть Крошку Ру.
«Хорошо, – сказала она про себя, – раз они решили разыграть меня, я их сама разыграю».
– Ну, Ру, дорогой мой, – сказала она, вытащив поросёнка из кармана, – пора укладываться спать.
– Ага! – сказал Пятачок, стараясь произнести это слово как можно лучше. Но, увы, после такого ужасного путешествия «ага» получилось не очень хорошее, и Кенга, по-видимому, не поняла, что оно означает.
– Сперва купаться, – весело сказала Кенга.
– Ага! – повторил Пятачок, тревожно оглядываясь в поисках остальных.
Но остальных не было. Кролик сидел дома и играл с Крошкой Ру, чувствуя, что с каждой минутой всё больше и больше его любит, а Пух, который решил попробовать стать Кенгой, всё ещё учился прыгать в той же ямке с песком.
– Не знаю, – сказала Кенга очень задумчивым голосом, – может быть, тебе лучше сегодня принять х о л о д н у ю ванну? Как ты думаешь, Ру, милый?
Пятачок, который никогда особенно не любил купаться, задрожал от возмущения и сказал самым мужественным голосом, каким только мог:
– Кенга! Я вижу, что пришло время поговорить начистоту.
– До чего же ты смешной глупыш, Ру, – сказала Кенга, наливая воду в ванну.
– Я не Ру, – громко сказал Пятачок. – Я Пятачок!
– Да, милый, да, – сказала Кенга ласково. – Никто с тобой не спорит!… И голосу Пятачка подражает, какой умница! – пробормотала она, доставая с полки большой кусок жёлтого мыла. – Ну, что ты у меня ещё придумаешь?
– Ты что, не видишь? – закричал Пятачок. – Глаз у тебя, что ли, нет? Погляди на меня!
– Я-то гляжу, маленький мой Ру, – сказала Кенга довольно строго. – А вот ты помнишь, что я тебе вчера говорила про гримасы? Если ты будешь строить такие гримасы, как Пятачок, то, когда вырастешь, станешь похож на Пятачка, и ты тогда об этом очень-очень пожалеешь. А теперь – марш в ванну и не заставляй меня повторять это ещё раз!
И, не успев опомниться, Пятачок оказался в ванне, и Кенга принялась изо всех сил тереть его большой лохматой мочалкой.
– Ой! – пищал Пятачок. – Отпусти меня! Я же Пятачок!
– Не открывай рот, дорогой, а то в него попадёт мыло, – сказала Кенга. – Ну вот! Что я тебе говорила?
– Ты-ты-ты, ты это нарочно сделала, – булькнул было Пятачок, как только смог снова заговорить…
Но тут во рту у него оказалась мочалка.
– Вот так хорошо, милый, помалкивай, – сказала Кенга.
В следующее мгновение Пятачок был извлечён из ванны и крепко-накрепко вытерт мохнатым полотенцем.
– Ну, – сказала Кенга, – а теперь прими лекарство – и в постель.
– К-к-какое ле-ле-карство? – пролепетал Пятачок.
– Рыбий жир, чтобы ты вырос большим и сильным, милый. Ты же не хочешь быть таким маленьким и слабеньким, как Пятачок, правда? Ну, так вот.
В этот момент кто-то постучал в дверь.
– Войдите, – сказала Кенга.
И вошёл Кристофер Робин.
– Кристофер Робин, Кристофер Робин! – рыдал Пятачок. – Скажи Кенге, кто я. Она всё время говорит, что я Ру! А я ведь не Ру правда?
Кристофер Робин осмотрел его очень тщательно и покачал головой.
– Конечно, ты не Ру, – сказал он, – потому что я только что видел Ру в гостях у Кролика. Они там играют.
– Ну и ну! – сказала Кенга. – Подумать только! Как это я могла так обознаться!
– Ага, ага! Вот видишь! – сказал Пятачок. – Что я тебе говорил? Я – Пятачок!
Кристофер Робин снова покачал головой.
– Нет, ты не Пятачок, – сказал он. – Я хорошо знаю Пятачка, и он совершенно другого цвета.
«Это потому, что я только сию минуту принял ванну», – хотел сказать Пятачок, но успел сообразить, что, пожалуй, говорить этого не стоит. Едва он открыл рот, собираясь сказать что-то совсем другое, Кенга живо всунула ему в рот ложку с лекарством и похлопала его по спине и сказала ему, что рыбий жир очень, очень вкусный, когда к нему как следует привыкнешь.
– Я знала, что это не Пятачок, – сказала Кенга потом. – Интересно, кто это всё же может быть?
– Может быть, какой-нибудь родственник Пуха? – сказал Кристофер Робин. – Скажем, племянник, или дядя, или что-нибудь в этом духе?
– Вероятно, вероятно, – согласилась Кенга. – Только нам надо придумать ему какое-нибудь имя.
– Можно звать его Пу́шель, – сказал Кристофер Робин. – Например, Ге́нри Пушель. Сокращённо.
Но, едва получив новое имя, Генри Пушель вывернулся из объятий Кенги и прыгнул вниз. К его великому счастью, Кристофер Робин оставил дверь открытой.
Никогда в жизни Генри Пушель-Пятачок не бегал так быстро, как сейчас! Он нёсся, не останавливаясь ни на секунду. Лишь в сотне шагов от дома он прекратил бег и покатился по земле, чтобы вновь обрести свой собственный – милый, уютный и привычный – цвет…
Так Кенга и Крошка Ру остались в Лесу. И каждый вторник Крошка Ру отправлялся на целый день в гости к своему новому другу – Кролику, а Кенга проводила весь день со своим новым другом – Пухом, обучая его прыгать, а Пятачок в эти дни гостил у своего старого друга Кристофера Робина.
И всем было ужасно весело!
– А как же я? – грустно сказал Пух. – Значит, я не буду полезным?
– Не огорчайся, Пух, – поспешил утешить его великодушный Пятачок. – Может быть, как-нибудь в другой раз…
– Без Винни-Пуха, – торжественно произнёс Кролик, начиная чинить карандаш, – всё предприятие будет невозможным.
– О-о! – сказал Пятачок, стараясь не показать своего разочарования.
Пух опять скромно удалился в угол. Но про себя он гордо сказал: «Без меня всё невозможно! Ай да медведь!»
– Ну, теперь все слушайте! – сказал Кролик, кончив писать:
Пух и Пятачок сели и приготовились слушать – они даже раскрыли рты.
Вот что прочёл Кролик:
Ну, Кролик с гордостью прочитал всё это вслух, и после этого некоторое время никто ничего не говорил.
ПЛАН ПОХИЩЕНИЯ КРОШКИ РУ
1. В о-п е р в ы х. Кенга бегает быстрее всех нас, даже быстрее меня.
2. Е щ ё в о-п е р в ы х. Кенга никогда-никогда не сводит глаз с Крошки Ру, если он не застёгнут у неё в кармашке на все пуговицы.
3. З н а ч и т, если мы хотим похитить Крошку Ру, нам надо выиграть время, потому что Кенга бегает быстрее всех нас, даже быстрее меня (см. пункт 1).
4. И д е я. Если Ру выскочит из кармашка Кенги, а Пятачок туда вскочит, Кенга не заметит разницы, потому что Пятачок – Очень Маленькое Существо.
5. Как и Крошка Ру.
6. Но Кенга должна обязательно смотреть в другую сторону, чтобы не заметить, как Пятачок вскочит в карман.
7. Смотри пункт 2.
8. Е щ ё о д н а и д е я. Вот если Пух будет говорить с ней очень вдохновенно, она может на минутку отвернуться.
9. И тогда я могу убежать с Крошкой Ру.
10. Очень быстро.
11. И Кенга сначала ничего не заметит, а заметит всё только потом.
Наконец Пятачок, который всё время то открывал, то закрывал рот, не издавая при этом ни звука, сумел выговорить очень хриплым голосом:
– А потом?
– Что ты хочешь сказать?
– Когда Кенга заметит, что это не Ру?
– Тогда мы все скажем: «АГА».
– Все трое?
– Да.
– Правда?
– Да что тебя беспокоит, Пятачок?
– Ничего, – сказал Пятачок. – Если мы все трое скажем «АГА», тогда всё в порядке. Если мы все трое скажем «АГА», – сказал Пятачок, – я не возражаю, но я бы не хотел говорить «АГА» сам, один. А то оно, это «АГА», очень плохо получится… Кстати, – продолжал он, – ты в п о л н е уверен в том, что ты говорил насчёт зимних месяцев?
– Насчёт зимних месяцев?
– Ну, насчёт свирепости только в зимние месяцы.
– А-а. Да, да, всё правильно. Ну, Пух, ты понял, что ты должен делать?
– Нет, – сказал Медвежонок Пух. – Не совсем А что я должен делать?
– Ну, всё время говорить и говорить с Кенгой, чтобы она ничего не замечала.
– Ох! А о чём?
– О чём хочешь.
– А может быть, почитать ей стихи или что-нибудь в этом роде?
– Вот именно, – сказал Кролик. – Блестяще. А теперь пошли.
И все они отправились искать Кенгу.
Кенга и Ру мирно проводили послеобеденное время у большой ямы с песком. Крошка Ру упражнялся в прыжках в высоту и в длину и даже в глубину – учился падать в мышиные норы и вылезать из них, а Кенга волновалась и поминутно приговаривала: «Ну, дорогой мой, ещё один раз прыгни, и домой». И в этот момент на холме появился не кто иной, как Пух.
– Добрый день, Кенга, – сказал он.
– Добрый день, Пух.
– Смотри, как я прыгаю! – пропищал Крошка Ру и упал в очередную мышиную нору.
– Привет, Ру, малыш!
– Мы как раз собираемся домой… – сказала Кенга. – Добрый день, Кролик. Добрый день, Пятачок.
Кролик и Пятачок, которые тем временем показались с другой стороны холма, тоже сказали «добрый день» и «привет, Ру», а Крошка Ру пригласил их посмотреть, как он прыгает…
Они стояли и смотрели. И Кенга смотрела – смотрела во все глаза…
– Послушай, Кенга, – сказал Пух после того, как Кролик подмигнул ему второй раз, – интересно, ты любишь стихи?
– Не особенно, – сказала Кенга.
– А-а, – сказал Пух.
– Ру, дорогой мой, ещё один раз прыгни, и нам пора домой!
Наступило недолгое молчание. Крошка Ру свалился в очередную мышиную нору.
– Ну, давай, давай! – громко прошипел Кролик, прикрывая рот лапкой.
– Кстати, о стихах, – продолжал Пух. – Я как раз сочинил небольшой стишок по дороге. Примерно такой. М-м-м… Минуточку…
– Очень интересно, – сказала Кенга. – А теперь, маленький мой Ру…
– Тебе понравится этот стишок, – сказал Кролик.
– Ты его полюбишь, – пропищал Пятачок.
– Только слушай очень-очень внимательно, – сказал Кролик.
– Ничего не пропусти смотри, – пискнул Пятачок.
– Да, да, – сказала Кенга. Но, увы, она не сводила глаз с Крошки Ру.
– Так как там говорится, Пух? – спросил Кролик.
Пух слегка откашлялся и начал:
– Очень, очень мило, – сказала Кенга, не ожидая рассказа о том, что произошло тогда. – Ну, самый, самый последний раз прыгни, Ру, дорогой мой, и мы пойдём домой!
СТРОКИ, СОЧИНЁННЫЕ МЕДВЕДЕМ С ОПИЛКАМИ В ГОЛОВЕ
На днях, не знаю сам зачем,
Зашёл я в незнакомый дом,
Мне захотелось Кое с Кем
Потолковать о Том о Сём.
Я рассказал им, Кто, Когда,
И Почему, и Отчего,
Сказал Откуда и Куда,
И Как, и Где, и Для Чего;
Что было Раньше, что Пото́м,
И Кто Кого, и Что к Чему,
И что подумали о Том,
И Если Нет, То Почему?
Когда мне не хватало слов,
Я добавлял то «Ах», то «Эх»,
И «Так сказать», и «Будь здоров»,
И «Ну и ну!», и «Просто смех!».
Когда ж закончил я рассказ,
То кое-кто спросил: «И всё?
Ты говорил тут целый час,
А рассказал ни то ни сё!…» —
Тогда…
Кролик подтолкнул Пуха локтем в бок.
– Кстати, о стихах, – поспешно сказал Пух. – Ты когда-нибудь обращала внимание на вон то дерево, во-он там?
– Где?… – сказала Кенга. – Ну, дорогой малыш…
– Во-он там, впереди, – сказал Пух, показывая за спину Кенги.
– Нет!… – сказала Кенга. – Ну, Ру, дорогой мой, прыгай в карман, и пошли домой!
– Нет, ты обязательно посмотри на вон то дерево, во-он там, – сказал Кролик. – Ру, хочешь, я тебя подниму? – И он взял Крошку Ру в лапы.
– А на вон том дереве птичка сидит, – сказал Пух. – А может, это и рыбка.
– Конечно, там птичка сидит, – сказал Кролик, – если только это не рыбка.
– Это не рыбка, это птичка, – пискнул Пятачок.
– Так оно и есть, – сказал Кролик.
– Интересно, это скворушка или дрозд? – сказал Пух.
– В этом весь вопрос, – сказал Кролик. – Дрозд это или скворушка?
И тут наконец Кенга повернулась и посмотрела на вон то дерево.
И в тот момент, когда она отвернулась, Кролик громким голосом сказал:
– Ру, на место!
И на место – в карман Кенги – вскочил Пятачок, а Кролик крепко обхватил Ру и помчался прочь что было духу.
– Куда это Кролик девался?… – спросила Кенга, снова повернув голову. – Ну как, дорогой малыш, всё в порядке?
Пятачок со дна кармана Кенги что-то пискнул – точь-в-точь как Ру.
– Кролику пришлось уйти, – сказал Пух, – он, наверно, вспомнил о каком-то важном деле. Вдруг.
– А Пятачок?
– Наверно, Пятачок тоже о чем-нибудь вспомнил. Вдруг.
– Ну ладно, мы пошли домой, – сказала Кенга. – Всего доброго, Пух!
Три огромных скачка – и она исчезла из виду.
Пух посмотрел ей вслед.
«Хотел бы я так прыгать! – подумал он. – Почему это одни умеют, а другие нет? Очень, очень обидно!»
Кенга, спору нет, отлично умела прыгать, но Пятачку минутами, по правде говоря, хотелось, чтобы Кенга н е умела. Бывало, возвращаясь домой из дальней прогулки по Лесу, Пятачок мечтал стать птичкой и уметь летать, но теперь, когда он болтался на дне кармана Кенги, в голове у него прыгали такие мысли:
– Ууууууу! – говорил он, взмывая в воздух, а спускаясь вниз, он говорил: – Ух!…
… … … называется … … … …это
это … летать, … … … на … … не
… … … … … то никогда … … … соглашусь!
Если … … … … … я
И ему пришлось повторять «Уууууууу – ух!», «Уууууууу – ух!», «Ууууууу – ух!» всю дорогу – до самого дома Кенги.
Конечно, дома, как только Кенга расстегнула свой карман, она заметила, что произошло. В первую секунду она чуть было не испугалась, но сразу поняла, что пугаться нечего – ведь она была вполне уверена, что Кристофер Робин никому не позволит обидеть Крошку Ру.
«Хорошо, – сказала она про себя, – раз они решили разыграть меня, я их сама разыграю».
– Ну, Ру, дорогой мой, – сказала она, вытащив поросёнка из кармана, – пора укладываться спать.
– Ага! – сказал Пятачок, стараясь произнести это слово как можно лучше. Но, увы, после такого ужасного путешествия «ага» получилось не очень хорошее, и Кенга, по-видимому, не поняла, что оно означает.
– Сперва купаться, – весело сказала Кенга.
– Ага! – повторил Пятачок, тревожно оглядываясь в поисках остальных.
Но остальных не было. Кролик сидел дома и играл с Крошкой Ру, чувствуя, что с каждой минутой всё больше и больше его любит, а Пух, который решил попробовать стать Кенгой, всё ещё учился прыгать в той же ямке с песком.
– Не знаю, – сказала Кенга очень задумчивым голосом, – может быть, тебе лучше сегодня принять х о л о д н у ю ванну? Как ты думаешь, Ру, милый?
Пятачок, который никогда особенно не любил купаться, задрожал от возмущения и сказал самым мужественным голосом, каким только мог:
– Кенга! Я вижу, что пришло время поговорить начистоту.
– До чего же ты смешной глупыш, Ру, – сказала Кенга, наливая воду в ванну.
– Я не Ру, – громко сказал Пятачок. – Я Пятачок!
– Да, милый, да, – сказала Кенга ласково. – Никто с тобой не спорит!… И голосу Пятачка подражает, какой умница! – пробормотала она, доставая с полки большой кусок жёлтого мыла. – Ну, что ты у меня ещё придумаешь?
– Ты что, не видишь? – закричал Пятачок. – Глаз у тебя, что ли, нет? Погляди на меня!
– Я-то гляжу, маленький мой Ру, – сказала Кенга довольно строго. – А вот ты помнишь, что я тебе вчера говорила про гримасы? Если ты будешь строить такие гримасы, как Пятачок, то, когда вырастешь, станешь похож на Пятачка, и ты тогда об этом очень-очень пожалеешь. А теперь – марш в ванну и не заставляй меня повторять это ещё раз!
И, не успев опомниться, Пятачок оказался в ванне, и Кенга принялась изо всех сил тереть его большой лохматой мочалкой.
– Ой! – пищал Пятачок. – Отпусти меня! Я же Пятачок!
– Не открывай рот, дорогой, а то в него попадёт мыло, – сказала Кенга. – Ну вот! Что я тебе говорила?
– Ты-ты-ты, ты это нарочно сделала, – булькнул было Пятачок, как только смог снова заговорить…
Но тут во рту у него оказалась мочалка.
– Вот так хорошо, милый, помалкивай, – сказала Кенга.
В следующее мгновение Пятачок был извлечён из ванны и крепко-накрепко вытерт мохнатым полотенцем.
– Ну, – сказала Кенга, – а теперь прими лекарство – и в постель.
– К-к-какое ле-ле-карство? – пролепетал Пятачок.
– Рыбий жир, чтобы ты вырос большим и сильным, милый. Ты же не хочешь быть таким маленьким и слабеньким, как Пятачок, правда? Ну, так вот.
В этот момент кто-то постучал в дверь.
– Войдите, – сказала Кенга.
И вошёл Кристофер Робин.
– Кристофер Робин, Кристофер Робин! – рыдал Пятачок. – Скажи Кенге, кто я. Она всё время говорит, что я Ру! А я ведь не Ру правда?
Кристофер Робин осмотрел его очень тщательно и покачал головой.
– Конечно, ты не Ру, – сказал он, – потому что я только что видел Ру в гостях у Кролика. Они там играют.
– Ну и ну! – сказала Кенга. – Подумать только! Как это я могла так обознаться!
– Ага, ага! Вот видишь! – сказал Пятачок. – Что я тебе говорил? Я – Пятачок!
Кристофер Робин снова покачал головой.
– Нет, ты не Пятачок, – сказал он. – Я хорошо знаю Пятачка, и он совершенно другого цвета.
«Это потому, что я только сию минуту принял ванну», – хотел сказать Пятачок, но успел сообразить, что, пожалуй, говорить этого не стоит. Едва он открыл рот, собираясь сказать что-то совсем другое, Кенга живо всунула ему в рот ложку с лекарством и похлопала его по спине и сказала ему, что рыбий жир очень, очень вкусный, когда к нему как следует привыкнешь.
– Я знала, что это не Пятачок, – сказала Кенга потом. – Интересно, кто это всё же может быть?
– Может быть, какой-нибудь родственник Пуха? – сказал Кристофер Робин. – Скажем, племянник, или дядя, или что-нибудь в этом духе?
– Вероятно, вероятно, – согласилась Кенга. – Только нам надо придумать ему какое-нибудь имя.
– Можно звать его Пу́шель, – сказал Кристофер Робин. – Например, Ге́нри Пушель. Сокращённо.
Но, едва получив новое имя, Генри Пушель вывернулся из объятий Кенги и прыгнул вниз. К его великому счастью, Кристофер Робин оставил дверь открытой.
Никогда в жизни Генри Пушель-Пятачок не бегал так быстро, как сейчас! Он нёсся, не останавливаясь ни на секунду. Лишь в сотне шагов от дома он прекратил бег и покатился по земле, чтобы вновь обрести свой собственный – милый, уютный и привычный – цвет…
Так Кенга и Крошка Ру остались в Лесу. И каждый вторник Крошка Ру отправлялся на целый день в гости к своему новому другу – Кролику, а Кенга проводила весь день со своим новым другом – Пухом, обучая его прыгать, а Пятачок в эти дни гостил у своего старого друга Кристофера Робина.
И всем было ужасно весело!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ,
в которой Кристофер Робин организует «искпедицию» к Северному Полюсу
Винни-Пух брёл по Лесу, собираясь повидать своего друга Кристофера Робина и выяснить, не позабыл ли он о том, что на свете существуют медведи. Утром за завтраком (завтрак был очень скромный-немножко мармеладу, намазанного на соты с мёдом) Пуху внезапно пришла в голову новая песня (Шумелка). Она начиналась так: «Хорошо быть медведем, ура!»
Придумав эту строчку, он почесал в голове и подумал: «Начало просто замечательное, но где же взять вторую строчку?»
Он попробовал повторить «ура» два и даже три раза, но это что-то не помогало. «Может быть, лучше, – подумал он, – спеть „Хорошо быть медведем, ого!“» И он спел «ого». Но, увы, и так дело шло ничуть не лучше. «Ну, тогда ладно, – сказал он, – тогда я могу спеть эту первую строчку два раза, и, может быть, если я буду петь очень быстро, я, сам того не замечая, доберусь до третьей и четвёртой строчек, и тогда получится хорошая Шумелка». А ну-ка:
Кристофер Робин сидел у порога, натягивая свои Походные Сапоги. Едва Пух увидел Походные Сапоги, он сразу понял, что предстоит Приключение, и он смахнул лапкой остатки мёда с мордочки и подтянулся как только мог, чтобы показать, что он ко всему готов.
– Доброе утро, Кристофер Робин! – крикнул он.
– Привет, Винни-Пух. Никак не натяну этот Сапог.
– Это плохо, – сказал Пух.
– Ты, пожалуйста, упрись мне в спину, а то я могу потянуть так сильно, что полечу вверх тормашками.
Пух сел и крепко, изо всех сил, упёрся лапками в землю, а спиной изо всех сил упёрся в спину Кристофера Робина, а Кристофер Робин изо всех сил упёрся в спину Пуха и стал тащить и тянуть свой Сапог, пока он наконец не наделся.
– Ну, вот так, – сказал Пух. – Что будем делать дальше?
– Мы отправляемся в экспедицию. Все, – сказал Кристофер Робин, поднимаясь и отряхиваясь. – Спасибо, Пух.
– Отправляемся в искпедицию? – с интересом спросил Пух. – Никогда ни одной не видел. А где она, эта искпедиция?
– Экспедиция, глупенький мой мишка. Не «ск», а «кс».
– А-а! – сказал Пух. – Понятно.
По правде говоря, он ничего не понял.
– Мы должны отыскать и открыть Северный Полюс.
– А-а! – снова сказал Пух. – А что такое Северный Полюс? – спросил он.
– Ну, это такая штука, которую открывают, – небрежно сказал Кристофер Робин, который и сам не очень точно знал, что это за штука.
– А-а, понятно, – сказал Пух. – А медведи помогают его открывать?
– Конечно, помогают. И Кролик, и Кенга, и всё. Это же экспедиция. Экспедиция – это вот что значит: все идут друг за другом, гуськом… Ты бы лучше сказал всем остальным, чтобы они собирались, пока я почищу ружьё. И ещё надо не забыть провизию.
– Про что не забыть?
– Не про что, а то, что едят.
– А-а! – сказал Пух радостно. – А мне показалось, ты говорил про какую-то визию. Тогда я пойду и скажу им всем.
И он отправился в путь.
Первым, кого он встретил, был Кролик.
– Здравствуй, Кролик, – сказал Пух. – Это ты?
– Давай играть, как будто это не я, – сказал Кролик. – Посмотрим, что у нас тогда получится.
– У меня к тебе поручение.
– Ладно, я передам Кролику.
– Мы все отправляемся в искпедицию с Кристофером Робином.
– Кролик обязательно примет участие.
– Ой, Кролик, мне некогда, – сказал Пух. – Мы должны, главное, не забывать про… Словом, про то, что едят. А то вдруг нам есть захочется. Я теперь пойду к Пятачку, а ты скажи Кенге, ладно?
Он попрощался с Кроликом и побежал к дому Пятачка.
Пятачок сидел на земле и гадал на ромашке, выясняя – любит, не любит, плюнет или поцелует. Оказалось, что плюнет, и он теперь старался вспомнить, на кого он загадал, надеясь, что это не Пух. И тут появился Винни-Пух.
– Эй, Пятачок! – взволнованно сказал Пух. – Мы все отправляемся в искпедицию. Все, все! И берём про… Покушать. Мы должны что-то открыть.
– Что открыть? – испуганно спросил Пятачок.
– Ну, что-то там такое.
– Не очень злое?
– Кристофер Робин ничего не говорил насчёт злости. Он сказал только, что в нём есть «кс».
– «Кысы» я не боюсь, – серьёзно сказал Пятачок. – Я боюсь только волков, но если с нами пойдёт Кристофер Робин, я тогда вообще ничего не боюсь!
Спустя немного времени все были в сборе, и экспедиция началась. Первым шёл Кристофер Робин и Кролик, за ним Пятачок и Пух, далее Кенга с Крошкой Ру и Сова, ещё дальше – Иа, а в самом конце, растянувшись длинной цепочкой, шли все Родные и Знакомые Кролика.
– Я их не приглашал, – небрежно объяснил Кролик, – они просто взяли и пришли. Они всегда так. Они могут идти в конце, позади Иа.
– Я хотел бы сказать, – сказал Иа, – что это действует на нервы. Я вообще не собирался идти в эту ископе… или как там Пух выразился. Я пришёл только из чувства долга. Тем не менее я здесь, и если я должен идти в конце ископе – вы понимаете, о чём я говорю, – то пусть я и буду в конце. Но если каждый раз, когда мне захочется посидеть и отдохнуть, мне придётся сначала расчищать себе место от всей этой мелкоты – Родственников и Знакомых Кролика, то это будет не ископе – или как её там называют, – а просто суета и суматоха. Вот что я хотел сказать.
– Я понимаю, что Иа имеет в виду, – сказала Сова. – Если вы спросите меня…
– Я никого не спрашиваю, – сказал Иа. – Я, наоборот, всем объясняю. Можете искать Северный Полюс, а можете играть в «Сиди, сиди, Яша» на муравейнике. С моей стороны возражений нет.
Тут в голове колонны послышался крик.
– Вперёд! Вперёд! – кричал Кристофер Робин.
– Вперёд! – кричали Пух и Пятачок.
– Вперёд! – кричала Сова.
– Тронулись! – сказал Кролик. – Я должен бежать. – И он помчался в голову колонны к Кристоферу Робину.
– Вот именно, – сказал Иа. – Все тронулись. Но я тут ни при чём.
Так они выступили в поход к Полюсу. По дороге они все болтали о разных разностях. Все, кроме Пуха, который сочинял песню.
– Вот и первая строфа, – сказал он Пятачку, когда она была наконец готова.
– Первая строфа чего?
– Моей песни.
– Какой песни?
– Этой самой.
– Какой?
– Если ты послушаешь, то всё узнаешь.
– А откуда ты знаешь, что я не слушаю?
На это Пух не нашёл, что ответить, и поэтому начал петь:
– Тсс! – сказал Кристофер Робин, обернувшись к Пуху. – Мы как раз подходим к опасному месту!
– Тсс! – сказал Пух, быстро обернувшись к поросёнку.
– Тсс! – сказал Пятачок Кенге.
– Тсс! – сказала Кенга Сове, а Крошка Ру несколько раз подряд сказал «тсс» самому себе.
– Тсс! – сказала Сова, обернувшись к Иа.
– Цыц! – сказал Иа страшным голосом всем Родным и Знакомым Кролика, и они принялись поспешно говорить друг другу «тсс», пока не дошло до самого последнего. А последний, самый маленький Родственник и Знакомый, так испугался, решив, что вся экспедиция говорит ему «тсс», что немедленно зарылся в землю и просидел там вниз головой целых два дня, пока не убедился, что опасность окончательно миновала. Потом он поспешно отправился домой.
Его звали Сашка Букашка.
Экспедиция подошла к речке, которая весело вертелась и кувыркалась среди высоких каменистых берегов, и Кристофер Робин сразу оценил обстановку.
– Это как раз подходящее место для засад.
– Какой сад? – шепнул Пух Пятачку. – Может, там малина есть?
– Дорогой мой Пух, – сказала Сова покровительственным тоном, – неужели ты не знаешь даже, что такое засада?
– Сова, – сказал Пятачок, строго посмотрев на неё, – Пух ведь не с тобой шептался, а со мной, и совершенно необязательно было тебе…
– Засада, – сказала Сова, – это вроде сюрприза.
– Малина иногда тоже, – сказал Пух.
– Засада, как я собирался объяснить Винни-Пуху, – сказал Пятачок, – это вроде сюрприза.
– Если на тебя внезапно наскочат, это называется засадой, – сказала Сова.
– Засадой, Пух, называется, когда на тебя внезапно наскочат, – объяснил Пятачок.
Пух, который теперь уже знал, что такое засада, сказал, что однажды куст малины наскочил на него внезапно, когда он, Пух, падал с дерева, и ему пришлось потом целую неделю вытаскивать колючки.
– Никто не говорил о малине, – довольно сердито сказала Сова.
– Я же говорил, – сказал Пух.
Они очень осторожно шли по берегу, пробираясь между скал и камней, и вскоре дошли до места, где берег был пошире и незаметно превращался в ровную лужайку, поросшую зелёной травой, на которой так и хотелось посидеть и отдохнуть. Как только они пришли туда, Кристофер Робин скомандовал: «Стой!» – и все уселись отдыхать.
– По-моему, – сказал Кристофер Робин, – мы должны съесть всю нашу провизию, чтобы нам было легче идти дальше.
– Съесть всё наше что? – сказал Пух.
– Всё, что мы принесли, – сказал Пятачок, приступая к делу.
– Это хорошая мысль, – сказал Пух и тоже приступил к делу.
– У всех есть что поесть? – спросил Кристофер Робин с полным ртом.
– У всех, кроме меня, – сказал Иа. – Как обычно! – Он грустно оглянулся. – Интересно, никто из вас не сидит случайно на чертополохе?
– Кажется, я сижу, – сказал Пух. – Ой! – Он вскочил и оглянулся. – Да, я сидел. Я так и чувствовал!
– Спасибо, Пух. Если он тебе больше не нужен, то…
Иа-Иа перешёл на место Пуха и начал есть.
– Между прочим, чертополоху не на пользу, когда на нём сидят, – заговорил Иа, на минуту оторвавшись от еды́. – Он теряет всякую свежесть. Помните об этом, друзья мои. Не мешает проявлять внимание к товарищу. Надо иногда подумать и о других, я хочу сказать!
Как только Кристофер Робин покончил со своим завтраком, он что-то шепнул Кролику, а Кролик сказал: «Да, да, конечно», и они отошли в сторонку.
Как только Кристофер Робин покончил со своим завтраком, он что-то шепнул Кролику, а Кролик сказал: «Да, да, конечно», и они отошли в сторонку.
– Мне не хотелось говорить при всех, – начал Кристофер Робин.
– Понятно, – сказал Кролик, надувшись от гордости.
– Дело в том… я хотел… да нет, наверно, и ты, Кролик, не знаешь… Интересно, какой из себя С е в е р н ы й П о л ю с?
Придумав эту строчку, он почесал в голове и подумал: «Начало просто замечательное, но где же взять вторую строчку?»
Он попробовал повторить «ура» два и даже три раза, но это что-то не помогало. «Может быть, лучше, – подумал он, – спеть „Хорошо быть медведем, ого!“» И он спел «ого». Но, увы, и так дело шло ничуть не лучше. «Ну, тогда ладно, – сказал он, – тогда я могу спеть эту первую строчку два раза, и, может быть, если я буду петь очень быстро, я, сам того не замечая, доберусь до третьей и четвёртой строчек, и тогда получится хорошая Шумелка». А ну-ка:
Ему почему-то так понравилась эта песня (Шумелка), что он распевал её всю дорогу, шагая по Лесу. «Но если я буду петь её дальше, – вдруг подумал он, – как раз придёт время чем-нибудь подкрепиться, и тогда последняя строчка будет неправильная». Поэтому он замурлыкал эту песенку без слов.
Хорошо быть медведем, ура!
Хорошо быть медведем, ура!
Побежу…
(Нет, победю!)
Победю я и жару и мороз,
Лишь бы мёдом был вымазан нос!
Победю…
(Нет, побежду!)
Побежду я любую беду,
Лишь бы были все лапки в меду!…
Ура, Винни-Пух!
Ура, Винни-Пух!
Час-друтой пролетит, словно птица,
И настанет пора подкрепиться!
Кристофер Робин сидел у порога, натягивая свои Походные Сапоги. Едва Пух увидел Походные Сапоги, он сразу понял, что предстоит Приключение, и он смахнул лапкой остатки мёда с мордочки и подтянулся как только мог, чтобы показать, что он ко всему готов.
– Доброе утро, Кристофер Робин! – крикнул он.
– Привет, Винни-Пух. Никак не натяну этот Сапог.
– Это плохо, – сказал Пух.
– Ты, пожалуйста, упрись мне в спину, а то я могу потянуть так сильно, что полечу вверх тормашками.
Пух сел и крепко, изо всех сил, упёрся лапками в землю, а спиной изо всех сил упёрся в спину Кристофера Робина, а Кристофер Робин изо всех сил упёрся в спину Пуха и стал тащить и тянуть свой Сапог, пока он наконец не наделся.
– Ну, вот так, – сказал Пух. – Что будем делать дальше?
– Мы отправляемся в экспедицию. Все, – сказал Кристофер Робин, поднимаясь и отряхиваясь. – Спасибо, Пух.
– Отправляемся в искпедицию? – с интересом спросил Пух. – Никогда ни одной не видел. А где она, эта искпедиция?
– Экспедиция, глупенький мой мишка. Не «ск», а «кс».
– А-а! – сказал Пух. – Понятно.
По правде говоря, он ничего не понял.
– Мы должны отыскать и открыть Северный Полюс.
– А-а! – снова сказал Пух. – А что такое Северный Полюс? – спросил он.
– Ну, это такая штука, которую открывают, – небрежно сказал Кристофер Робин, который и сам не очень точно знал, что это за штука.
– А-а, понятно, – сказал Пух. – А медведи помогают его открывать?
– Конечно, помогают. И Кролик, и Кенга, и всё. Это же экспедиция. Экспедиция – это вот что значит: все идут друг за другом, гуськом… Ты бы лучше сказал всем остальным, чтобы они собирались, пока я почищу ружьё. И ещё надо не забыть провизию.
– Про что не забыть?
– Не про что, а то, что едят.
– А-а! – сказал Пух радостно. – А мне показалось, ты говорил про какую-то визию. Тогда я пойду и скажу им всем.
И он отправился в путь.
Первым, кого он встретил, был Кролик.
– Здравствуй, Кролик, – сказал Пух. – Это ты?
– Давай играть, как будто это не я, – сказал Кролик. – Посмотрим, что у нас тогда получится.
– У меня к тебе поручение.
– Ладно, я передам Кролику.
– Мы все отправляемся в искпедицию с Кристофером Робином.
– Кролик обязательно примет участие.
– Ой, Кролик, мне некогда, – сказал Пух. – Мы должны, главное, не забывать про… Словом, про то, что едят. А то вдруг нам есть захочется. Я теперь пойду к Пятачку, а ты скажи Кенге, ладно?
Он попрощался с Кроликом и побежал к дому Пятачка.
Пятачок сидел на земле и гадал на ромашке, выясняя – любит, не любит, плюнет или поцелует. Оказалось, что плюнет, и он теперь старался вспомнить, на кого он загадал, надеясь, что это не Пух. И тут появился Винни-Пух.
– Эй, Пятачок! – взволнованно сказал Пух. – Мы все отправляемся в искпедицию. Все, все! И берём про… Покушать. Мы должны что-то открыть.
– Что открыть? – испуганно спросил Пятачок.
– Ну, что-то там такое.
– Не очень злое?
– Кристофер Робин ничего не говорил насчёт злости. Он сказал только, что в нём есть «кс».
– «Кысы» я не боюсь, – серьёзно сказал Пятачок. – Я боюсь только волков, но если с нами пойдёт Кристофер Робин, я тогда вообще ничего не боюсь!
Спустя немного времени все были в сборе, и экспедиция началась. Первым шёл Кристофер Робин и Кролик, за ним Пятачок и Пух, далее Кенга с Крошкой Ру и Сова, ещё дальше – Иа, а в самом конце, растянувшись длинной цепочкой, шли все Родные и Знакомые Кролика.
– Я их не приглашал, – небрежно объяснил Кролик, – они просто взяли и пришли. Они всегда так. Они могут идти в конце, позади Иа.
– Я хотел бы сказать, – сказал Иа, – что это действует на нервы. Я вообще не собирался идти в эту ископе… или как там Пух выразился. Я пришёл только из чувства долга. Тем не менее я здесь, и если я должен идти в конце ископе – вы понимаете, о чём я говорю, – то пусть я и буду в конце. Но если каждый раз, когда мне захочется посидеть и отдохнуть, мне придётся сначала расчищать себе место от всей этой мелкоты – Родственников и Знакомых Кролика, то это будет не ископе – или как её там называют, – а просто суета и суматоха. Вот что я хотел сказать.
– Я понимаю, что Иа имеет в виду, – сказала Сова. – Если вы спросите меня…
– Я никого не спрашиваю, – сказал Иа. – Я, наоборот, всем объясняю. Можете искать Северный Полюс, а можете играть в «Сиди, сиди, Яша» на муравейнике. С моей стороны возражений нет.
Тут в голове колонны послышался крик.
– Вперёд! Вперёд! – кричал Кристофер Робин.
– Вперёд! – кричали Пух и Пятачок.
– Вперёд! – кричала Сова.
– Тронулись! – сказал Кролик. – Я должен бежать. – И он помчался в голову колонны к Кристоферу Робину.
– Вот именно, – сказал Иа. – Все тронулись. Но я тут ни при чём.
Так они выступили в поход к Полюсу. По дороге они все болтали о разных разностях. Все, кроме Пуха, который сочинял песню.
– Вот и первая строфа, – сказал он Пятачку, когда она была наконец готова.
– Первая строфа чего?
– Моей песни.
– Какой песни?
– Этой самой.
– Какой?
– Если ты послушаешь, то всё узнаешь.
– А откуда ты знаешь, что я не слушаю?
На это Пух не нашёл, что ответить, и поэтому начал петь:
Все вышли в ИСКПЕДИЦИЮ
(Считая и меня).
Сова, и Ру, и Кролик,
И вся его родня!
Вся наша ИСКПЕДИЦИЯ
Весь день бродила по лесу,
Искала ИСКПЕДИЦИЯ
Везде дорогу к Полюсу.
И каждый в ИСКПЕДИЦИИ
Ужасно был бы рад
Узнать, что значит Полюс
И с чем его едят!
– Тсс! – сказал Кристофер Робин, обернувшись к Пуху. – Мы как раз подходим к опасному месту!
– Тсс! – сказал Пух, быстро обернувшись к поросёнку.
– Тсс! – сказал Пятачок Кенге.
– Тсс! – сказала Кенга Сове, а Крошка Ру несколько раз подряд сказал «тсс» самому себе.
– Тсс! – сказала Сова, обернувшись к Иа.
– Цыц! – сказал Иа страшным голосом всем Родным и Знакомым Кролика, и они принялись поспешно говорить друг другу «тсс», пока не дошло до самого последнего. А последний, самый маленький Родственник и Знакомый, так испугался, решив, что вся экспедиция говорит ему «тсс», что немедленно зарылся в землю и просидел там вниз головой целых два дня, пока не убедился, что опасность окончательно миновала. Потом он поспешно отправился домой.
Его звали Сашка Букашка.
Экспедиция подошла к речке, которая весело вертелась и кувыркалась среди высоких каменистых берегов, и Кристофер Робин сразу оценил обстановку.
– Это как раз подходящее место для засад.
– Какой сад? – шепнул Пух Пятачку. – Может, там малина есть?
– Дорогой мой Пух, – сказала Сова покровительственным тоном, – неужели ты не знаешь даже, что такое засада?
– Сова, – сказал Пятачок, строго посмотрев на неё, – Пух ведь не с тобой шептался, а со мной, и совершенно необязательно было тебе…
– Засада, – сказала Сова, – это вроде сюрприза.
– Малина иногда тоже, – сказал Пух.
– Засада, как я собирался объяснить Винни-Пуху, – сказал Пятачок, – это вроде сюрприза.
– Если на тебя внезапно наскочат, это называется засадой, – сказала Сова.
– Засадой, Пух, называется, когда на тебя внезапно наскочат, – объяснил Пятачок.
Пух, который теперь уже знал, что такое засада, сказал, что однажды куст малины наскочил на него внезапно, когда он, Пух, падал с дерева, и ему пришлось потом целую неделю вытаскивать колючки.
– Никто не говорил о малине, – довольно сердито сказала Сова.
– Я же говорил, – сказал Пух.
Они очень осторожно шли по берегу, пробираясь между скал и камней, и вскоре дошли до места, где берег был пошире и незаметно превращался в ровную лужайку, поросшую зелёной травой, на которой так и хотелось посидеть и отдохнуть. Как только они пришли туда, Кристофер Робин скомандовал: «Стой!» – и все уселись отдыхать.
– По-моему, – сказал Кристофер Робин, – мы должны съесть всю нашу провизию, чтобы нам было легче идти дальше.
– Съесть всё наше что? – сказал Пух.
– Всё, что мы принесли, – сказал Пятачок, приступая к делу.
– Это хорошая мысль, – сказал Пух и тоже приступил к делу.
– У всех есть что поесть? – спросил Кристофер Робин с полным ртом.
– У всех, кроме меня, – сказал Иа. – Как обычно! – Он грустно оглянулся. – Интересно, никто из вас не сидит случайно на чертополохе?
– Кажется, я сижу, – сказал Пух. – Ой! – Он вскочил и оглянулся. – Да, я сидел. Я так и чувствовал!
– Спасибо, Пух. Если он тебе больше не нужен, то…
Иа-Иа перешёл на место Пуха и начал есть.
– Между прочим, чертополоху не на пользу, когда на нём сидят, – заговорил Иа, на минуту оторвавшись от еды́. – Он теряет всякую свежесть. Помните об этом, друзья мои. Не мешает проявлять внимание к товарищу. Надо иногда подумать и о других, я хочу сказать!
Как только Кристофер Робин покончил со своим завтраком, он что-то шепнул Кролику, а Кролик сказал: «Да, да, конечно», и они отошли в сторонку.
Как только Кристофер Робин покончил со своим завтраком, он что-то шепнул Кролику, а Кролик сказал: «Да, да, конечно», и они отошли в сторонку.
– Мне не хотелось говорить при всех, – начал Кристофер Робин.
– Понятно, – сказал Кролик, надувшись от гордости.
– Дело в том… я хотел… да нет, наверно, и ты, Кролик, не знаешь… Интересно, какой из себя С е в е р н ы й П о л ю с?