Страница:
Электроплед никак не мог нагреться, тонкие стержни карандашиков ломались. Снова и снова гасло шипящее синеватое пламя на жертвеннике перед культовой пирамидой, в которой на отдельных полочках стояли бронзовые статуэтки профессиональных божков: Марса, Минервы, Фобоса, Деймоса, Гармонии, Стрибога, Перуна, Тора, Зигфрида и дюжины других, чьи имена Литот никак не мог запомнить [16].
Квестор нарисовал на листке милого паучка с улыбающимся человеческим лицом. Гамма-призраку не обязательно наносить удары самому, он может вдохновить на эти подвиги кого-нибудь другого – человека или робота.
Возможно ли существование преступной группы, руководимой гамма-призраком, в состав которой входят обычные граждане, попавшие под влияние призрака? Что, если допустить существование некой мини-секты, членами которой являются программисты, колдуны, боевики, логистики – а начальствует, идейно вдохновляет их гамма-призрак?
Секты были классической специализацией Департамента социально опасных и нетипичных преступлений. Интуиция не обманывала квестора: это было его дело. Без секты не обошлось, он чувствовал это нутром.
Безусловно, террогруппа под руководством гамма-призрака – это нечто новое в истории преступного мира. Допустим, гамма-призрак – девушка-старуха или ребенок из квартиры номер 100. Тогда рядовые члены преступной группы – без сомнения, те трое жильцов, которые не пострадали от нападений.
Кир Вилор Урбан пугающе похож на специалиста по электронным сетям, именно он смог бы выполнить задачу по изолированию здания от внешнего мира и выведению из строя электроники в квартирах, включая большинство камер слежения. Так решается первая загадка.
Остается выяснить, кто мог осуществить физические атаки на жильцов. Приходится выбирать между Линдой Гейей Целестой и Хари Эрцгерц. Обе – слишком хрупкого телосложения, отнюдь не похожи на агрессоров и едва ли способны сбить с ног здорового мужчину. А уж тем более – вышвырнуть из окна преторианского штурмовика Фанданго. У Линды и у Хари тончайшие ручки и аккуратные ноготки на пальчиках. На профессиональных боевиков они все-таки никак не похожи. Тогда… каким образом жильцы получили свои увечья и травмы?
Не сходится, пока не сходится версия.
– Мамай! – в бешенстве взревел Литот; все-таки двадцать первый градус Ордена Гнева давал о себе знать, квестор легко впадал в это восхитительное состояние благородной ярости: – Почему плед холодный?! Могу я наконец согреться сегодня?! Имею право?!
Перепуганный домовой врубил жар на полную катушку, через минуту квестору стало лучше, он даже распахнул халат на груди. Хрустя очередной конфетой, задумался, вертя в пальцах фарфоровый бюст легендарного президента Билла Клина Тона.
Итак, условия задачи выглядят парадоксально: телесные повреждения нанесены жильцам, каждый из которых находился в своей квартире совсем один, гости к нему не приходили, дверь и окна ни разу не открывались. Значит – квестор усмехнулся – все просто: жилец сам нанес себе эти телесные повреждения! И сделал это под влиянием колдовства – например, банального гипноза.
Однако… непросто закодировать человека на то, чтобы он сунул два пальца в розетку. Для этого гипнотизеру нужно заблаговременно встретиться с будущим самоубийцей, ввести его психику в состояние восприятия приказов и в течение продолжительного времени обрабатывать жертву, затрачивая немало магической силы. Желательно даже повторить сеанс спустя некоторое время. Таким образом, злонамеренному гипнотизеру пришлось бы обойти все квартиры, встретиться с каждым из одиннадцати пострадавших – и каждого закодировать на нанесение вреда самому себе.
Это заняло бы несколько часов. В то же время проведение одиннадцати гипнотических сеансов с суицидальным кодом неминуемо привело бы к заметному возмущению параэнергетического поля. Полицейские ведьмы мгновенно отслеживают такие вещи, а значит, штурмовики прибыли бы к зданию задолго до появления первых жертв, а точнее – уже минут через пять после начала первого гипнотического сеанса…
Этого не произошло. Значит, капитан Харибда «прозевала» серию гипнотических атак на жильцов в Тупике Гуманизма. А «прозевать» она могла только в том случае, если злодеи использовали метод так называемого «быстрого воздействия» гипнотизера на жертву. Такое воздействие возможно в том случае, если жертве вводится в кровь специальный препарат, ослабляющий волю и усиливающий эффект внушения. Эта тема была хорошо знакома квестору Порфирию Литоту: одно из предыдущих дел как раз было связано с гипнозом: медсестра в доме престарелых закодировала старичка на суицид с предварительной коррекцией завещания в пользу милой девушки в белом халате.
Расследуя этот случай, Литот узнал, например, что такое параллакстеллур – препарат настолько сильный, что одной инъекции достаточно для мнгновенного кодирования жертвы – причем не обязателен даже контакт с гипнотизером! Колдун может находиться в соседнем доме: препарат делает жертву восприимчивой даже для очень слабых ментальных сигналов.
Если одиннадцати жильцам дома были сделаны инъекции параллакстеллура, бета-гиповолюнтарина или другого сходного препарата, злодей-гипнотизер, работающий по заданию гамма-призрака, мог буквально за несколько минут выполнить кодировку, не выходя из собственной квартиры. Например, по телефону. При этом ментальная волна будет достаточно слабой, и полицейские ничего не заметят!
Но – как жильцы получили этот препарат? Вода и пища доставляются в квартирные холодильные комнаты в запечатанных контейнерах. Домовые компьютеры тщательно следят за тем, чтобы все упаковки были в сохранности. Подмешать препарат в пищу крайне сложно!
Нарисованный паучок с улыбающимся человеческим лицом глядел с листа как-то просительно, видимо, хотел кушать. Квестор машинально нарисовал ему пищу – пару тюбиков питательной пасты и наперсточек кофейного ликера. Но пьют ли пауки ликеры? А чем они вообще питаются?
Тут Порфирия осенило: мухи.
Вот что сыграло роль шприца! Он живо представил себе, как Линда Целеста распахивает двери третьего павильона, и сотни маленьких живых шприцев разлетаются по зданию. Ненастоящие, клонированные, искусственные мухи – очень похожи на дагестанских, только вводят под кожу человеку не собственные личинки, а дозу биоинженированного препарата.
Вот и проясняется роль Линды Целесты в преступном замысле гамма-призрака. Сумасшедшая учительница использовала свои обширные знания в области биоинженерии для разведения мух-инъекторов, которые в момент укуса выделяют вещество, подавляющее волю! Подумать только, ведь квестор тоже подвергся этой подлой атаке… Если бы не тройная доза деблоккера, Порфирий бы совершенно размяк – у него и так после укуса мутилось сознание, никак не мог взять себя в руки…
Итак, схема проста: Кир Урбан обрубает связь дома с внешним миром, чтобы камеры в квартирах ничего не регистрировали (камеры в коридорах продолжали работать, но не заметили насекомых). Линда выпускает мух, которые разлетаются по квартирам и жалят жильцов. Кто же тогда выступает в роли гипнотизера? Неужели… красавица Хари Эрцгерц!
Ну конечно, как же он сразу не догадался! Хрустальный гроб в комнате топ-модели – никакой не солярий, а обычный ментальный усилитель, сродни тем, что используют гипнотизеры в своих шоу, но только замаскированный под устройство искусственного загара.
А ведь Хари даже его, квестора, пыталась гипнотизировать – он вдруг вспомнил, как бросился выполнять ее маленькие просьбы, одну за другой, одну за другой! Значит, красавица уже начала плести свою магическую сеть властных императивов, это же известная тактика: поначалу весьма невинные приказы подаются быстро, сплошным потоком: скорее подайте то, принесите это. Жертва как бы «втягивается» в ритм подчиненного поведения, гипнотизер приучает ее безропотно повиноваться. А потом жертва и не замечает, как на смену обычным просьбам приходят приказы иного свойства… Если бы кверстор не успел вовремя ретироваться – кто знает, какие приказы она стала бы давать через десять минут, через пятнадцать… Подайте гель для душа… принесите полотенце… а возьмите ваше оружие и подойдите к окну…
Порфирий вытер взмокший лоб. Итак, Хари Камбио Эрцгерц – талантливый мастер дистанционного внушения. Гипноз, помноженный на фантастическую красоту этой женщины, подавляет волю мужчин, заставляет подчиняться каждой прихоти. Магнетические глаза, хрупкое изящное тело, которое инстинктивно хочется оберегать, – все это вызывает в душе желание всячески угодить этому восхитительному созданию, похожему на грациозного инопланетянина.
Вот почему она находилась в «солярии», когда квестор внезапно вторгся в ее жилище! Лежа в хрустальном саркофаге ментоусилителя, гражданка Эрцгерц колдовала, она работала с закодированными жильцами… А он вспугнул ее, и тогда она выскочила, спряталась в душевой кабине – чтобы квестор не видел, а сквозь шум воды и не расслышал, как она связывается с другими преступниками, чтобы уведомить их о появлении пронырливого квестора с «сундуком» в кармане.
Потом она попыталась закодировать и его, но не смогла – не хватило магической мощи. Ведь, в отличие от других жильцов, квестору тогда еще не был введен препарат. Муха укусила его гораздо позже…
Все проясняется! Вот целостная схема преступления: гамма-призрак подчиняет своей воле талантливого компьютерщика Урбана, магнетическую красавицу Эрцгерц и гениального биоинженера Целесту. Урбан берет под контроль электронику в здании, Целеста создает летающие шприцы, Эрцгерц кодирует жильцов на совершение безрассудных поступков: ужаленные и загипнотизированные люди пытаются покончить с собой, они кидаются в кипящие ванны, суют пальцы в розетки, включают кондиционеры на мороз и тому подобное… Так вот зачем были выведены из строя камеры в квартирах. – чтобы полиция не догадалась о том, что граждане сами накладывают на себя руки!
Звучит диковато. Но как иначе объяснишь, почему жильцы ухитрились пострадать при том, что к ним в квартиры никто не заходил?
«Механизм преступления тем выгоднее для преступника, чем неправдоподобнее он представляется следователю» [17]. И еще один плюс подобной схемы: в момент появления штурмовиков не остается никаких улик. Гамма-призрак попросту исчезает, уходит в свою реальность. А трое его подчиненных вмиг превращаются в ничего не подозревающих жильцов – топ-модель, старика-игромана и учительницу экологии. Мухи – главный рабочий инструмент преступников – попросту разлетаются.
Странно лишь одно: почему эти трое окзались в одном доме? Ведь они живут в своих квартирах уже немало лет. Раньше ничего дурного не делали, а теперь вдруг кинулись изводить соседей?
Квестор хмыкнул. Эти люди, может быть, даже не были знакомы друг с другом. Призрак выявил для себя троих жильцов, которые потенциально наиболее восприимчивы к его чарам – и начал их обрабатывать. Кто знает, может быть, прошло пять или десять лет прежде, чем все трое согласились выполнить свои преступные роли. А целых пять лет призрак посещал их, вдохновлял, предсказывал судьбу – одним словом, завоевывал авторитет. Возможно, он пытался подчинить своей воле еще кого-нибудь из жильцов (это можно выяснить, когда пострадавшие вернутся в сознание), но в конце концов именно эти трое стали наиболее активными его помощниками, готовыми на все, что прикажет идейный вдохновитель новоиспеченной мини-секты.
Квестор перестал рисовать паучков. Оторвал лицо от бумаги, с наслаждением изгрыз тупой кончик пластикового карандаша – и без сожаления отбросил в жерло утилизатора. Вот так! Вот так мы распутываем хитрые дела. Любуйтесь и восхищайтесь, скромно улыбнулся он, поднимая голые ноги и закладывая ступни на бежевый бархат письменного стола. Бросил взгляд на часы: 03:15. Только половина рабочей ночи прошла, а он уже вплотную приблизился к разгадке дела.
Вы спрашиваете, за что очкастому чистюле в белых носках платят его гигантское жалованье? Вот за это умение судорожно рисовать паучков и грызть карандашики, а потом вдруг раз – и картина преступления как на ладони.
Очень хотелось еды. Не однообразной пищевой пасты, не попсовых петербургеров или генетических мутантов с внешностью банана и вкусом туалетного мыла – хотелось настоящей, изощренной, на открытом огне приготовленной еды.
Квестор понимал, что не имеет на это никакого права. Возможно, ему так никогда и не придется насладиться вкусом настоящего овощного шашлыка, натурального сыра или свежего крабового мяса. Иногда он остро сожалел, что в начале жизненного пути избрал в качестве вторичной цели своего земного существования – жажду Независимости.
Да, в свое время он выбрал Справедливость и Независимость [18]. Понятно, что царствующее психостремление сотрудника правоохранительных органов должно быть именно тягой к Справедливости – без покровительства Марса и Минервы ни о какой карьере в Претории не может быть и речи. Но зачем, зачем он отдал второе место в своей душе именно Независимости? Это не дало ему ничего, кроме права изучать философию, посещать интеллектуальные шоу, сочинять эссе, стихи и музыку, путешествовать без ограничений и когда-нибудь – возможно – уйти из жизни не в пошлой койке дома престарелых, а в рамках красивого сюжета, подготовленного клубом «Эффектный выход»… Квестор не любил свою вторичную жизненную цель. Ах, если бы вернуться назад, в 2085 год, когда он вместе с друзьями-одноклассниками готовился к подписанию Общественного договора и выбирал жизненные цели! Юпитера надо выбирать, Юпитера и его восхитительное раблезианское Братство!
Порфирий хорошо помнил эти весенние дни, последние дни учебы в колледже. Все они, молодые ребята, были как на иголках: каждый понимал, что именно сейчас определяется, закладывается его жизненная программа. Тот, кто мечтал о женщинах или собирался посвятить себя служению изящным искусствам, молился Венере и готовился избрать путь абсолютной Свободы, не скованной никакими предрассудками. Многих подростков привлекал этот путь свободного творчества, свободной любви и свободного стиля жизни. Однако ближайший приятель Порфирия, маленький и сообразительный Кунц Лейбниц Конкубин, ловкий воришка и обманщик, ни минуты не сомневаясь, выбрал служение благам Меркурия: богатству, предприимчивости, риску и конкуренции. Порфирий тоже заранее знал свою первоочередную жизненную цель: он мечтал охранять общество, он уже тогда был без ума от бронзовой статуи Паллады Нэшвиллской, от ее блистающего шлема, золотой эгиды и маленькой мудрой совы на левом плече.
Первоочередную (так называемую царственную) жизненную цель он выбрал быстро, а вот со вторичной, вспомогательной, было сложнее. Если царственное эговлечение определяет карьеру гражданина, то сопутствующее – становится главным проявлением его индивидуальности, оно служит как бы для личного пользования. Многие выбирали Аполлона с его горделивыми искусствами, надеясь прославиться; девушки поголовно предпочитали Венеру, желчные и завистливые правдоискатели – Диану с Гекатой. И мало кто выбрал Юпитера с его ставкой на желудок и печень, на здоровую материальную основу бытия: подростки брезгливо морщились: неужели цель жизни – вкусно пожрать?
Порфирий тоже тогда, после долгих колебаний, отверг Юпитера в пользу Сатурна с его возвышенной ленью, тягой к перемене мест и страстью коллекционировать развлекающие ум жизненные впечатления [19]. Честно говоря, как он понимал теперь, Сатурн с его идеями Независимости был избран во многом потому, что Порфирию тогда нравился образ Печорина, легендарного служителя этого изысканного культа. Кроме того, посвящение себя Сатурну давало доступ к эксклюзивной философской рок-музыке древности, которая не в ходила в базовый комплект произведений искусства, доступный (согласно Конституции) любому гражданину и предназначалась только тем, кто выберет стезю Независимости. Порфирий мечтал тогда своими ушами послушать Ника Кэйва и Курта Кобейна – и вот, решился. В заявлении на заключение Общественного договора дрожащей рукой по-атлантийски! в соответствующей графе вписал: «Independo» [20].
Сейчас, разумеется, он уже не слушал ни Кэйва, ни Кобейна, путешествовать и философствовать было некогда, равно как и коллекционировать яркие жизненные впечатления. А хорошо пожрать иной раз очень и очень хотелось. Признаться, временами квестор подумывал даже о перемене курирующей планеты. Все равно он немногого достиг на путях служения Сатурну – всего лишь второй градус! Между тем, безусловные дарования Литота, будучи правильно приложенными, могли бы привести к весьма неплохим результатам: удалось ведь ему, служа Минерве и Марсу, достигнуть 21-го градуса Гильдии Гнева. Столь высокий градус основного эговлечения свидетельствовал о продвинутой личности – тем обиднее было Порфирию скрывать и замалчивать зачаточный уровень развития своей вторичной жизненной ипостаси.
Он даже поинтересовался в справочниках, какой могла быть его жизнь, если бы он достиг того же 21-го градуса на путях служения Юпитеру. Подумать только… он уже имел бы право завести собственного повара-китайца! Получил бы доступ к винным погребам элит-категорий! Еще года три назад узнал бы, что такое настоящий коньяк! С 15-го градуса можно заказывать стерляжью уху, с 18-го – обезьянью печень с тараканами, а с 20-го – соловьиные языки в дельфиньем молоке!
– Эх, Мамай-Мамай… – горько вздохнул квестор. – Давай, что ли, мне петербургеров с соевым картофелем. Обедать пора, уже четвертый час.
В стене возле камина открылось окошечко раздатчика – такое же, как в ванной. Где-то за стеной, в холодильной комнате, загудели манипуляторы, выбрали из кассеты подходящий петербургер, бросили на ползущую ленту. Вмиг пронизанный волнами сверхвысокой частоты, петербургер разогрелся, задымился – и нырнул в воронку приемника, оттуда – в трубу пневматической системы, потом – со свистом – проделал свой путь внутри полых стен квесторского жилища – и вынырнул в кабинете хозяина: упал на блестящий принимающий лоток, аппетитно паря и пованивая горячей упаковкой из тончайшего пенопласта.
Литот опустил ноги со стола, покинул кресло – подошел к окну. Жалюзи вежливо раздвинулись, открывая вид на горное озеро в цветущих берегах, где в зарослях черемухи виднелось уютное двухэтажное шале, прилепившееся к черной и мужественной, обветренной скале.
– Убери заставки, на улицу хочу поглядеть.
Мамай послушно погасил искусственный пейзаж за окном, поднял антирадиационный экран – и Порфирий увидел хорошо знакомую закопченную стену соседнего корпуса, обросшую рыхлой пылью и ржавыми антеннами, точно корабельное днище полипами. Сбоку виднелся фрагмент черного неба, расчерченный узкими полосами голубых огоньков аэротрафика. Ниже торчала одинокая труба старенького опиумного заводика имени Элвиса Пресли, рядом на цепи висел чей-то припаркованный гирокоптер с разбитыми стеклами и веселыми фонариками на фюзеляже. Скоро День Конституции, с ужасом вспомнил Литот. Надо готовить ежегодный отчет о проделанной работе…
Он надкусил тугой бортик петербургера, отгрыз передними зубами клочок и начал с усилием пережевывать. Мысли его вернулись в заколдованный дом в Тупике Гуманизма. Он представил, как это было: старый Кир Урбан, не вылезая из своей ванны, колдует на клавиатуре и запускает в домашнюю сеть компьютерный вирус. Гейя Целеста берет тонкими пальцами первую кусачую муху, нежно целует ее и – выпускает в коридор. Хари Эрцгерц залезает в хрустальный кокон, как пилот в кабину истребителя, – и готовится к ментальной атаке на психику соседей. А в оранжерее под крышей, в пустой комнате с древними картинами на стенах, недвижно возвышается фигура гамма-призрака – не то девушки, не то старухи с пронзительно-синими глазами. Призрак прислушивается, он ждет своего часа…
– Вы вторглись в запретную зону! Немедленно разойдитесь! – вдруг прогремел утробный бас за спиной квестора. Литот выронил половину бутерброда – и оглянулся так резко, что снова потянул мышцы шеи.
Он увидел штурмовика Паченгу с «винторезом» в руке.
Впрочем, это было всего лишь голографическое изображение. Проклятый, гнусный Мамай без предупреждения включил домашний театр – это было самое начало выпуска свежих новостей.
– Великолепный, простите за дерзость, но я подумал, что это вас заинтересует, – прожурчал самоуверенный голос домового.
Квестор не ответил, он не мог отвести глаз. Телекомпания круглосуточных новостей «Ща-эр-эс» [21] вела прямую трансляцию из Тупика Гуманизма, где продолжалась, по выражению диктора, «брутальная осада жилого дома с применением самых антигуманных штурмовых средств». Посреди комнаты, от пола до потолка, развернулось цветное псевдообъемное изображение: Порфирий снова увидел отвратительную башню, на фоне ночного неба она казалась сияюще-белой от света полицейских прожекторов. Снова – костры шаманов, стволы микроволновых пушек и суета порхающих гренадеров на уровне пятого-шестого этажей…
Квестор нарисовал на листке милого паучка с улыбающимся человеческим лицом. Гамма-призраку не обязательно наносить удары самому, он может вдохновить на эти подвиги кого-нибудь другого – человека или робота.
Возможно ли существование преступной группы, руководимой гамма-призраком, в состав которой входят обычные граждане, попавшие под влияние призрака? Что, если допустить существование некой мини-секты, членами которой являются программисты, колдуны, боевики, логистики – а начальствует, идейно вдохновляет их гамма-призрак?
Секты были классической специализацией Департамента социально опасных и нетипичных преступлений. Интуиция не обманывала квестора: это было его дело. Без секты не обошлось, он чувствовал это нутром.
Безусловно, террогруппа под руководством гамма-призрака – это нечто новое в истории преступного мира. Допустим, гамма-призрак – девушка-старуха или ребенок из квартиры номер 100. Тогда рядовые члены преступной группы – без сомнения, те трое жильцов, которые не пострадали от нападений.
Кир Вилор Урбан пугающе похож на специалиста по электронным сетям, именно он смог бы выполнить задачу по изолированию здания от внешнего мира и выведению из строя электроники в квартирах, включая большинство камер слежения. Так решается первая загадка.
Остается выяснить, кто мог осуществить физические атаки на жильцов. Приходится выбирать между Линдой Гейей Целестой и Хари Эрцгерц. Обе – слишком хрупкого телосложения, отнюдь не похожи на агрессоров и едва ли способны сбить с ног здорового мужчину. А уж тем более – вышвырнуть из окна преторианского штурмовика Фанданго. У Линды и у Хари тончайшие ручки и аккуратные ноготки на пальчиках. На профессиональных боевиков они все-таки никак не похожи. Тогда… каким образом жильцы получили свои увечья и травмы?
Не сходится, пока не сходится версия.
– Мамай! – в бешенстве взревел Литот; все-таки двадцать первый градус Ордена Гнева давал о себе знать, квестор легко впадал в это восхитительное состояние благородной ярости: – Почему плед холодный?! Могу я наконец согреться сегодня?! Имею право?!
Перепуганный домовой врубил жар на полную катушку, через минуту квестору стало лучше, он даже распахнул халат на груди. Хрустя очередной конфетой, задумался, вертя в пальцах фарфоровый бюст легендарного президента Билла Клина Тона.
Итак, условия задачи выглядят парадоксально: телесные повреждения нанесены жильцам, каждый из которых находился в своей квартире совсем один, гости к нему не приходили, дверь и окна ни разу не открывались. Значит – квестор усмехнулся – все просто: жилец сам нанес себе эти телесные повреждения! И сделал это под влиянием колдовства – например, банального гипноза.
Однако… непросто закодировать человека на то, чтобы он сунул два пальца в розетку. Для этого гипнотизеру нужно заблаговременно встретиться с будущим самоубийцей, ввести его психику в состояние восприятия приказов и в течение продолжительного времени обрабатывать жертву, затрачивая немало магической силы. Желательно даже повторить сеанс спустя некоторое время. Таким образом, злонамеренному гипнотизеру пришлось бы обойти все квартиры, встретиться с каждым из одиннадцати пострадавших – и каждого закодировать на нанесение вреда самому себе.
Это заняло бы несколько часов. В то же время проведение одиннадцати гипнотических сеансов с суицидальным кодом неминуемо привело бы к заметному возмущению параэнергетического поля. Полицейские ведьмы мгновенно отслеживают такие вещи, а значит, штурмовики прибыли бы к зданию задолго до появления первых жертв, а точнее – уже минут через пять после начала первого гипнотического сеанса…
Этого не произошло. Значит, капитан Харибда «прозевала» серию гипнотических атак на жильцов в Тупике Гуманизма. А «прозевать» она могла только в том случае, если злодеи использовали метод так называемого «быстрого воздействия» гипнотизера на жертву. Такое воздействие возможно в том случае, если жертве вводится в кровь специальный препарат, ослабляющий волю и усиливающий эффект внушения. Эта тема была хорошо знакома квестору Порфирию Литоту: одно из предыдущих дел как раз было связано с гипнозом: медсестра в доме престарелых закодировала старичка на суицид с предварительной коррекцией завещания в пользу милой девушки в белом халате.
Расследуя этот случай, Литот узнал, например, что такое параллакстеллур – препарат настолько сильный, что одной инъекции достаточно для мнгновенного кодирования жертвы – причем не обязателен даже контакт с гипнотизером! Колдун может находиться в соседнем доме: препарат делает жертву восприимчивой даже для очень слабых ментальных сигналов.
Если одиннадцати жильцам дома были сделаны инъекции параллакстеллура, бета-гиповолюнтарина или другого сходного препарата, злодей-гипнотизер, работающий по заданию гамма-призрака, мог буквально за несколько минут выполнить кодировку, не выходя из собственной квартиры. Например, по телефону. При этом ментальная волна будет достаточно слабой, и полицейские ничего не заметят!
Но – как жильцы получили этот препарат? Вода и пища доставляются в квартирные холодильные комнаты в запечатанных контейнерах. Домовые компьютеры тщательно следят за тем, чтобы все упаковки были в сохранности. Подмешать препарат в пищу крайне сложно!
Нарисованный паучок с улыбающимся человеческим лицом глядел с листа как-то просительно, видимо, хотел кушать. Квестор машинально нарисовал ему пищу – пару тюбиков питательной пасты и наперсточек кофейного ликера. Но пьют ли пауки ликеры? А чем они вообще питаются?
Тут Порфирия осенило: мухи.
Вот что сыграло роль шприца! Он живо представил себе, как Линда Целеста распахивает двери третьего павильона, и сотни маленьких живых шприцев разлетаются по зданию. Ненастоящие, клонированные, искусственные мухи – очень похожи на дагестанских, только вводят под кожу человеку не собственные личинки, а дозу биоинженированного препарата.
Вот и проясняется роль Линды Целесты в преступном замысле гамма-призрака. Сумасшедшая учительница использовала свои обширные знания в области биоинженерии для разведения мух-инъекторов, которые в момент укуса выделяют вещество, подавляющее волю! Подумать только, ведь квестор тоже подвергся этой подлой атаке… Если бы не тройная доза деблоккера, Порфирий бы совершенно размяк – у него и так после укуса мутилось сознание, никак не мог взять себя в руки…
Итак, схема проста: Кир Урбан обрубает связь дома с внешним миром, чтобы камеры в квартирах ничего не регистрировали (камеры в коридорах продолжали работать, но не заметили насекомых). Линда выпускает мух, которые разлетаются по квартирам и жалят жильцов. Кто же тогда выступает в роли гипнотизера? Неужели… красавица Хари Эрцгерц!
Ну конечно, как же он сразу не догадался! Хрустальный гроб в комнате топ-модели – никакой не солярий, а обычный ментальный усилитель, сродни тем, что используют гипнотизеры в своих шоу, но только замаскированный под устройство искусственного загара.
А ведь Хари даже его, квестора, пыталась гипнотизировать – он вдруг вспомнил, как бросился выполнять ее маленькие просьбы, одну за другой, одну за другой! Значит, красавица уже начала плести свою магическую сеть властных императивов, это же известная тактика: поначалу весьма невинные приказы подаются быстро, сплошным потоком: скорее подайте то, принесите это. Жертва как бы «втягивается» в ритм подчиненного поведения, гипнотизер приучает ее безропотно повиноваться. А потом жертва и не замечает, как на смену обычным просьбам приходят приказы иного свойства… Если бы кверстор не успел вовремя ретироваться – кто знает, какие приказы она стала бы давать через десять минут, через пятнадцать… Подайте гель для душа… принесите полотенце… а возьмите ваше оружие и подойдите к окну…
Порфирий вытер взмокший лоб. Итак, Хари Камбио Эрцгерц – талантливый мастер дистанционного внушения. Гипноз, помноженный на фантастическую красоту этой женщины, подавляет волю мужчин, заставляет подчиняться каждой прихоти. Магнетические глаза, хрупкое изящное тело, которое инстинктивно хочется оберегать, – все это вызывает в душе желание всячески угодить этому восхитительному созданию, похожему на грациозного инопланетянина.
Вот почему она находилась в «солярии», когда квестор внезапно вторгся в ее жилище! Лежа в хрустальном саркофаге ментоусилителя, гражданка Эрцгерц колдовала, она работала с закодированными жильцами… А он вспугнул ее, и тогда она выскочила, спряталась в душевой кабине – чтобы квестор не видел, а сквозь шум воды и не расслышал, как она связывается с другими преступниками, чтобы уведомить их о появлении пронырливого квестора с «сундуком» в кармане.
Потом она попыталась закодировать и его, но не смогла – не хватило магической мощи. Ведь, в отличие от других жильцов, квестору тогда еще не был введен препарат. Муха укусила его гораздо позже…
Все проясняется! Вот целостная схема преступления: гамма-призрак подчиняет своей воле талантливого компьютерщика Урбана, магнетическую красавицу Эрцгерц и гениального биоинженера Целесту. Урбан берет под контроль электронику в здании, Целеста создает летающие шприцы, Эрцгерц кодирует жильцов на совершение безрассудных поступков: ужаленные и загипнотизированные люди пытаются покончить с собой, они кидаются в кипящие ванны, суют пальцы в розетки, включают кондиционеры на мороз и тому подобное… Так вот зачем были выведены из строя камеры в квартирах. – чтобы полиция не догадалась о том, что граждане сами накладывают на себя руки!
Звучит диковато. Но как иначе объяснишь, почему жильцы ухитрились пострадать при том, что к ним в квартиры никто не заходил?
«Механизм преступления тем выгоднее для преступника, чем неправдоподобнее он представляется следователю» [17]. И еще один плюс подобной схемы: в момент появления штурмовиков не остается никаких улик. Гамма-призрак попросту исчезает, уходит в свою реальность. А трое его подчиненных вмиг превращаются в ничего не подозревающих жильцов – топ-модель, старика-игромана и учительницу экологии. Мухи – главный рабочий инструмент преступников – попросту разлетаются.
Странно лишь одно: почему эти трое окзались в одном доме? Ведь они живут в своих квартирах уже немало лет. Раньше ничего дурного не делали, а теперь вдруг кинулись изводить соседей?
Квестор хмыкнул. Эти люди, может быть, даже не были знакомы друг с другом. Призрак выявил для себя троих жильцов, которые потенциально наиболее восприимчивы к его чарам – и начал их обрабатывать. Кто знает, может быть, прошло пять или десять лет прежде, чем все трое согласились выполнить свои преступные роли. А целых пять лет призрак посещал их, вдохновлял, предсказывал судьбу – одним словом, завоевывал авторитет. Возможно, он пытался подчинить своей воле еще кого-нибудь из жильцов (это можно выяснить, когда пострадавшие вернутся в сознание), но в конце концов именно эти трое стали наиболее активными его помощниками, готовыми на все, что прикажет идейный вдохновитель новоиспеченной мини-секты.
Квестор перестал рисовать паучков. Оторвал лицо от бумаги, с наслаждением изгрыз тупой кончик пластикового карандаша – и без сожаления отбросил в жерло утилизатора. Вот так! Вот так мы распутываем хитрые дела. Любуйтесь и восхищайтесь, скромно улыбнулся он, поднимая голые ноги и закладывая ступни на бежевый бархат письменного стола. Бросил взгляд на часы: 03:15. Только половина рабочей ночи прошла, а он уже вплотную приблизился к разгадке дела.
Вы спрашиваете, за что очкастому чистюле в белых носках платят его гигантское жалованье? Вот за это умение судорожно рисовать паучков и грызть карандашики, а потом вдруг раз – и картина преступления как на ладони.
Очень хотелось еды. Не однообразной пищевой пасты, не попсовых петербургеров или генетических мутантов с внешностью банана и вкусом туалетного мыла – хотелось настоящей, изощренной, на открытом огне приготовленной еды.
Квестор понимал, что не имеет на это никакого права. Возможно, ему так никогда и не придется насладиться вкусом настоящего овощного шашлыка, натурального сыра или свежего крабового мяса. Иногда он остро сожалел, что в начале жизненного пути избрал в качестве вторичной цели своего земного существования – жажду Независимости.
Да, в свое время он выбрал Справедливость и Независимость [18]. Понятно, что царствующее психостремление сотрудника правоохранительных органов должно быть именно тягой к Справедливости – без покровительства Марса и Минервы ни о какой карьере в Претории не может быть и речи. Но зачем, зачем он отдал второе место в своей душе именно Независимости? Это не дало ему ничего, кроме права изучать философию, посещать интеллектуальные шоу, сочинять эссе, стихи и музыку, путешествовать без ограничений и когда-нибудь – возможно – уйти из жизни не в пошлой койке дома престарелых, а в рамках красивого сюжета, подготовленного клубом «Эффектный выход»… Квестор не любил свою вторичную жизненную цель. Ах, если бы вернуться назад, в 2085 год, когда он вместе с друзьями-одноклассниками готовился к подписанию Общественного договора и выбирал жизненные цели! Юпитера надо выбирать, Юпитера и его восхитительное раблезианское Братство!
Порфирий хорошо помнил эти весенние дни, последние дни учебы в колледже. Все они, молодые ребята, были как на иголках: каждый понимал, что именно сейчас определяется, закладывается его жизненная программа. Тот, кто мечтал о женщинах или собирался посвятить себя служению изящным искусствам, молился Венере и готовился избрать путь абсолютной Свободы, не скованной никакими предрассудками. Многих подростков привлекал этот путь свободного творчества, свободной любви и свободного стиля жизни. Однако ближайший приятель Порфирия, маленький и сообразительный Кунц Лейбниц Конкубин, ловкий воришка и обманщик, ни минуты не сомневаясь, выбрал служение благам Меркурия: богатству, предприимчивости, риску и конкуренции. Порфирий тоже заранее знал свою первоочередную жизненную цель: он мечтал охранять общество, он уже тогда был без ума от бронзовой статуи Паллады Нэшвиллской, от ее блистающего шлема, золотой эгиды и маленькой мудрой совы на левом плече.
Первоочередную (так называемую царственную) жизненную цель он выбрал быстро, а вот со вторичной, вспомогательной, было сложнее. Если царственное эговлечение определяет карьеру гражданина, то сопутствующее – становится главным проявлением его индивидуальности, оно служит как бы для личного пользования. Многие выбирали Аполлона с его горделивыми искусствами, надеясь прославиться; девушки поголовно предпочитали Венеру, желчные и завистливые правдоискатели – Диану с Гекатой. И мало кто выбрал Юпитера с его ставкой на желудок и печень, на здоровую материальную основу бытия: подростки брезгливо морщились: неужели цель жизни – вкусно пожрать?
Порфирий тоже тогда, после долгих колебаний, отверг Юпитера в пользу Сатурна с его возвышенной ленью, тягой к перемене мест и страстью коллекционировать развлекающие ум жизненные впечатления [19]. Честно говоря, как он понимал теперь, Сатурн с его идеями Независимости был избран во многом потому, что Порфирию тогда нравился образ Печорина, легендарного служителя этого изысканного культа. Кроме того, посвящение себя Сатурну давало доступ к эксклюзивной философской рок-музыке древности, которая не в ходила в базовый комплект произведений искусства, доступный (согласно Конституции) любому гражданину и предназначалась только тем, кто выберет стезю Независимости. Порфирий мечтал тогда своими ушами послушать Ника Кэйва и Курта Кобейна – и вот, решился. В заявлении на заключение Общественного договора дрожащей рукой по-атлантийски! в соответствующей графе вписал: «Independo» [20].
Сейчас, разумеется, он уже не слушал ни Кэйва, ни Кобейна, путешествовать и философствовать было некогда, равно как и коллекционировать яркие жизненные впечатления. А хорошо пожрать иной раз очень и очень хотелось. Признаться, временами квестор подумывал даже о перемене курирующей планеты. Все равно он немногого достиг на путях служения Сатурну – всего лишь второй градус! Между тем, безусловные дарования Литота, будучи правильно приложенными, могли бы привести к весьма неплохим результатам: удалось ведь ему, служа Минерве и Марсу, достигнуть 21-го градуса Гильдии Гнева. Столь высокий градус основного эговлечения свидетельствовал о продвинутой личности – тем обиднее было Порфирию скрывать и замалчивать зачаточный уровень развития своей вторичной жизненной ипостаси.
Он даже поинтересовался в справочниках, какой могла быть его жизнь, если бы он достиг того же 21-го градуса на путях служения Юпитеру. Подумать только… он уже имел бы право завести собственного повара-китайца! Получил бы доступ к винным погребам элит-категорий! Еще года три назад узнал бы, что такое настоящий коньяк! С 15-го градуса можно заказывать стерляжью уху, с 18-го – обезьянью печень с тараканами, а с 20-го – соловьиные языки в дельфиньем молоке!
– Эх, Мамай-Мамай… – горько вздохнул квестор. – Давай, что ли, мне петербургеров с соевым картофелем. Обедать пора, уже четвертый час.
В стене возле камина открылось окошечко раздатчика – такое же, как в ванной. Где-то за стеной, в холодильной комнате, загудели манипуляторы, выбрали из кассеты подходящий петербургер, бросили на ползущую ленту. Вмиг пронизанный волнами сверхвысокой частоты, петербургер разогрелся, задымился – и нырнул в воронку приемника, оттуда – в трубу пневматической системы, потом – со свистом – проделал свой путь внутри полых стен квесторского жилища – и вынырнул в кабинете хозяина: упал на блестящий принимающий лоток, аппетитно паря и пованивая горячей упаковкой из тончайшего пенопласта.
Литот опустил ноги со стола, покинул кресло – подошел к окну. Жалюзи вежливо раздвинулись, открывая вид на горное озеро в цветущих берегах, где в зарослях черемухи виднелось уютное двухэтажное шале, прилепившееся к черной и мужественной, обветренной скале.
– Убери заставки, на улицу хочу поглядеть.
Мамай послушно погасил искусственный пейзаж за окном, поднял антирадиационный экран – и Порфирий увидел хорошо знакомую закопченную стену соседнего корпуса, обросшую рыхлой пылью и ржавыми антеннами, точно корабельное днище полипами. Сбоку виднелся фрагмент черного неба, расчерченный узкими полосами голубых огоньков аэротрафика. Ниже торчала одинокая труба старенького опиумного заводика имени Элвиса Пресли, рядом на цепи висел чей-то припаркованный гирокоптер с разбитыми стеклами и веселыми фонариками на фюзеляже. Скоро День Конституции, с ужасом вспомнил Литот. Надо готовить ежегодный отчет о проделанной работе…
Он надкусил тугой бортик петербургера, отгрыз передними зубами клочок и начал с усилием пережевывать. Мысли его вернулись в заколдованный дом в Тупике Гуманизма. Он представил, как это было: старый Кир Урбан, не вылезая из своей ванны, колдует на клавиатуре и запускает в домашнюю сеть компьютерный вирус. Гейя Целеста берет тонкими пальцами первую кусачую муху, нежно целует ее и – выпускает в коридор. Хари Эрцгерц залезает в хрустальный кокон, как пилот в кабину истребителя, – и готовится к ментальной атаке на психику соседей. А в оранжерее под крышей, в пустой комнате с древними картинами на стенах, недвижно возвышается фигура гамма-призрака – не то девушки, не то старухи с пронзительно-синими глазами. Призрак прислушивается, он ждет своего часа…
– Вы вторглись в запретную зону! Немедленно разойдитесь! – вдруг прогремел утробный бас за спиной квестора. Литот выронил половину бутерброда – и оглянулся так резко, что снова потянул мышцы шеи.
Он увидел штурмовика Паченгу с «винторезом» в руке.
Впрочем, это было всего лишь голографическое изображение. Проклятый, гнусный Мамай без предупреждения включил домашний театр – это было самое начало выпуска свежих новостей.
– Великолепный, простите за дерзость, но я подумал, что это вас заинтересует, – прожурчал самоуверенный голос домового.
Квестор не ответил, он не мог отвести глаз. Телекомпания круглосуточных новостей «Ща-эр-эс» [21] вела прямую трансляцию из Тупика Гуманизма, где продолжалась, по выражению диктора, «брутальная осада жилого дома с применением самых антигуманных штурмовых средств». Посреди комнаты, от пола до потолка, развернулось цветное псевдообъемное изображение: Порфирий снова увидел отвратительную башню, на фоне ночного неба она казалась сияюще-белой от света полицейских прожекторов. Снова – костры шаманов, стволы микроволновых пушек и суета порхающих гренадеров на уровне пятого-шестого этажей…