Страница:
И вот к этим мужикам мы пошли в гости. Если и переселять русских, то при возникновении нештатной ситуации нам двоим не справиться. А остальные батальоны находятся за несколько километров. Разведчики нам могли здорово пригодиться. В гости с пустыми руками не ходят. Как упоминалось выше, мы были монопольными владельцами спирта, не считая, конечно, докторов. Но у доктора просить неудобно, спирт нужен больным для операций и самим докторам для поправки собственного здоровья. Был небольшой запас спирта еще у связистов, но они сами не пили и другим не давали — аппаратура без ежедневного обслуживания спиртом в полевых условиях отказывалась работать. А срыв боевой связи — преступление.
Разведка занимала один из боксов МТС. Офицеры жили в кунге КамАЗа.
— Здорово, мужики! — мы вошли в кунг и увидели, что у разведчиков «второй» завтрак. На столе стояла бутылка с «а-ля Чечней».
— Вы что, эту бурду пьете? Нет ничего лучше? — удивились мы.
— Здорово, проходите, — разведчики подвинулись. — Коньяк закончился, про водку уже забыли, вот и давимся этой политурой.
— Мы тут случайно бутылочку спирта прихватили. Будете?
— Наливай! — начальник разведки протянул стакан.
— И мне тоже! — присоединился к начальству командир разведроты.
Мы с Юрой тоже налили себе по полстакана спирта, разбавили, накрыли плотно рукой стакан. В стакане бушевала реакция. Жидкость стала белой. В этот момент самое главное, чтобы воздух не попал в стакан. Потом выпили. Закусили. Спирт не водка, пьется тяжелее, хотя есть в бригаде гурманы, которые предпочитают спирт водке. На вкус и цвет…
— Что слышно в разведке? — спросил Юра у своих тезок.
— По радиоперехвату ничего особенного, а вот со спецназом разговаривал, так те страшные вещи рассказывают, — начал начальник разведки.
— И чем спецназ нас пугает?
— Ходили они в глубокую разведку, в Шали. Там, по оперативным данным, большой концлагерь, и наших пленных человек с полсотни. Сходили, посмотрели, точно — есть лагерь. Издеваются над нашими, бьют, не кормят, работать заставляют, в кандалах, короче, как в средние века. Старший кое-как своих зверей сдержал.
— Правильно, — вмешался ротный, — ну, перебили бы охрану, а наших потом куда? С собой не возьмешь, и выполнение задания сорвешь.
— Не перебивай. Давай, Юра, продолжай.
— До ночи отлежаться надо было. Духов в Шали — как грязи. Залезли они на чердачок, спят, кто на часах стоит, кто «массу» давит. И тут в центре на площади шум, крик, муллы что-то визжат. А место у наших было на пригорочке. Оптика хорошая, вот сквозь эту оптику и наблюдают. А там митинг начинается, и выступает Дудаев собственной персоной. Вокруг него охраны человек сорок. Да только она внизу, у его ног. Сам он как на блюдечке. До него метров четыреста. Короче, тут даже без оптики «снять» его — как два пальца… А команды не было. Запрашивает старший базу — Ханкалу. Так мол и так. Вижу Дуду, что делать? Отвечают — ждать. Через полчаса выходят на связь и не позволяют «фотографировать».
— Звиздец! — я плюнул. — Наливай!
Выпили. Закусили. Ну что же, сами себя разведчики завели и нас «подогрели». Пора начинать про дело.
— Мужики. Если нас все уже продали и предали, так неужели мы сдадим своих? Мы сами, здесь?
— Нет, конечно.
— Нет. А что, Слава, сделать надо?
— Ничего особенного. Мы с Юрой тут порешали, и есть мнение, что наших местных русских коль скоро мы не можем с собой в Россию забрать, то надо хотя бы переселить в их собственные дома.
— За справедливость?
— За справедливость. Пусть духи нас боятся.
— Нет проблем. А ты как считаешь?
— Святое дело.
— Сейчас поедем?
— У тебя какие-то дела?
— Ничего срочного нет. Приеду — у БМП торсион поменять надо. До вечера я свободен. Кстати, а может, и пару домов тряхнем, якобы в поисках пропавшего духа-председателя?
— Давай.
— А командир?
— Да пошел он на хрен. Сам же, балбес, сказал, чтобы его приятеля нашли.
— Правильно. Мы получили оперативную информацию от своего источника, что там прячут этого бабая.
— Кого брать с собой будем?
— Да, думаю, пары машин хватит, и людей вместе с механиками и нами человек пятнадцать. Хватит.
— Рожи замотаем и маскхалаты оденем.
— Давай! Через полчаса встречаемся.
Мы с Юрой взяли оружие. На голове у нас и так постоянно были надеты косынки, а лица при передвижении на БМП закрывали другими косынками. Одни глаза только блестели. Бандиты из вестернов.
Через полчаса мы собрались на улице. Как только с Юрой мы увидели разведчиков, нас разобрал истеричный смех. Такое могло произойти только в Нашей (Красной, Советской, Российской) Армии. Вокруг хоть и грязь, но снега не было, только на вершинах гор, травка начинает кое-где зеленеть, а наши бойцы в белых маскхалатах, морды замотаны в белые маски. Они утепленные, чтобы хари на сибирских морозах не попортить. Девять привидений в начале весны. Это — комедия. На наш гогот сбежалась половина КП. Они подхватили. Такое не могло присниться в самом кошмарном сне.
— Чего ржете? — Юра-ротный даже обиделся.
— На войну когда ехали, вы что, нормальные костюмы не могли получить? — сквозь смех и слезы спросил я.
— Не было на складе. А Новосибирск не захотел с НЗ снимать. Война в декабре началась, кто знал, что так долго затянется?!
— Надо писать заявку, пусть высылают, а то мы здесь всех духов распугаем. Ладно, поехали, отделение Касперов. Бля, добрые привидения.
— Слава, мы тут еще саперов прихватили. Оружие искать.
— Знаю я ваше оружие. Золото, валюту?
— Как Бог пошлет. Откуда начнем?
— По дороге стоит большой дом. Явно на нетрудовые доходы построен. Тут еще местные подсказали, что там живут родители Имсдаева.
— А он кто?
— Сотрудник ДГБ (Департамент государственной безопасности). Сейчас, якобы, в Ведено окопался.
— Хороший мальчик…
— Да, славный мальчик, только один недостаток — живет долго.
— Может родаков в заложники взять?
— С удовольствием, но это не наши методы.
— Наших же берут в заложники, а потом обменивают.
— Со стариками не воюем, вот если бы сыночка взять — тогда был бы разговор. За сотрудника ДГБ, если доживет, конечно, можно пару-тройку офицеров и отделение солдат обменять. Это как спецназовца чеченского меняли, слышал?
— Без подробностей.
— Взяли этого кабана в Грозном раненого, без сознания, он вместе с Басаевым переподготовку у нас в Балашихе у грушников проходил. Потом Абхазия, а здесь в личной охране Дуды работал. Пряник знатный. А тут раненый попался. Подлечили его, а потом захотели поменять на наших.
— А как он живой остался?
— Десантники его взяли. Они в Абхазии познакомились, вот и пощадили.
— Поменяли?
— А как же! На пятерых офицеров и девятерых бойцов.
— Круто. Видать, знатный кадр. Где он сейчас?
— На курорте лечится. Вся Турция, Иордания, да и наши братья-украинцы тоже не упускают возможности помочь угнетенным чеченцам.
— Бля, ну и жизнь.
— А ты как думал. Ладно, поехали!
Мы забрались на броню, белые масккостюмы загнали в десантный отсек. Тронулись. Почти весь КП вышел нас провожать. Трюк с белыми масккостюмами всех позабавил.
Подлетели к шикарному особняку. У нас самые «крутые» такие в городе строят, а здесь в деревне. Хорошо пожировали на наши денежки. Быстро выскочили, грамотно оцепили дом. Пара соседей попытались поглядеть, но, увидев наши грозные лица, очень быстро ретировались. Ворвались во двор. Огромный пес породы кавказская овчарка рвался с цепи. Разведчик сделал выстрел перед мордой пса. Не попал. Испугал. Пес с визгом забежал в будку и, пока мы там были, не показывал носа.
Выволакиваем из дома старика и старуху, какую-то девчонку. Она старательно прячет лицо в платок. Не прячь. Ты такая страшная, что, несмотря на то, что женщин долго не видел, я столько водки не выпью. Оставляем трех десантников на улице. Спереди, сзади двора, и один постоянно держит на прицеле жителей. На них не надо направлять автомат. Своим внешним видом и поведением мы их испугали. И еще немаловажный психологический эффект. Когда умирает правоверный мусульманин, то его заворачивают в белые бинты, а потом в ковер и в сидячем положении хоронят. Разведчики в своем маскараде предстали перед ними как восставшие из их мусульманского ада.
В доме полным ходом идет шмон. Ищем оружие, раненых. Обстановка шикарная. Ковры дорогие, новые, ручной работы, импортная, дорогая мебель. Аппаратура под стать обстановке. Я за всю свою жизнь таких денег не заработаю.
Смотрим фотографии. Ага, вот и наше искомое лицо. На фотографии изображен молодой человек лет двадцати пяти. Обвешан оружием, позирует на фоне «Nissan-Patrol». Судя по тому, как он оперся на него, видать, что его собственность. Оружие-то у мальчонки все импортное. Американская винтовка «М-16», на поясе «кольт» в открытой кобуре, пара гранат там же болтается и неизменный чеченский нож-кастет. Хорош. Жаль, что дома тебя нет. То, что у чеченцев оружия было много — это не секрет, пытались даже наладить выпуск своего, но вот импортное оружие было доступно очень немногим. Либо очень богатым, либо облеченным большой властью. Видать, немало он нашей кровушки, гаденыш, попил, что с такими «игрушками» ходил.
Наверху раздаются вопли. Спускается боец и тащит окровавленные бинты и постель, тоже всю в крови. Судя по бурым пятнам, кровь свежая, не более суток прошло, как хозяин их оставил. Значит, кто-то пытался отлежаться здесь. И худо ему, коль столько крови потерял. Но ушел. Фотографию прячу в нагрудный карман — может, и пригодится. Бойцы тем временем стаскивают в середину зала радиостанцию, автомат, полмешка денег старого образца, пару открытых цинков с патронами, запал к гранате. Разведчики разочарованы, они надеялись, что удастся поживиться валютой, но не нашли. В огороде нашли пистолет. Забавно то, что у саперов сели батареи, а щупом, стандартным щупом можно обнаружить предмет на глубине до сорока сантиметров. Смех и слезы. Поэтому, читатель, если у тебя есть желание спрятать у себя на огороде пулемет, то закапывай его на глубину более полуметра. С нашими средствами металлоискания никто ничего не найдет.
На улице послышался характерный рев двигателя БМП. Мы с Юрой переглянулись.
— Твою мать! — Юра психанул. — Начальство пожаловало.
— Ну и хрен на них, — начальник разведки был невозмутим. — Мы вон сколько оружия изъяли. Пусть берут этого старика Хоттабыча, вешают за ребро на крюк и спрашивают, чье оружие, где сын. Мы свое дело сделали. Теперь поедем под предлогом поиска оружия переселять русских в их законные дома.
— И пусть хоть одна сучонка посмеет вякнуть — задавлю, — это командир разведроты. Усы у него раздуваются от праведного гнева.
Глава 21
Калитка распахнулась от пинка. Вошел Буталов. Он олицетворял собой праведный гнев чеченского народа. Быстро же он забыл Грозный. Ничего, полковник, сейчас майор и три капитана тебе мозги враз вправят.
— Рыжов! Что здесь происходит? Почему бесчинствуете? Местное население пришло делегацией и говорит, что мародеры разоряют дом старейшины!
— Мародеры?
— Кто? Мы?
— Смотрите, товарищ полковник, кто здесь преступник, — Юра ногой подтолкнул к Буталову найденное нами оружие и патроны.
— Это вы здесь нашли? — Буталов сдулся, как воздушный шарик.
— И еще окровавленная постель. Раненый был. Отлеживался, — это Юра — начальник разведки.
— На месячные не похоже. Слишком большая кровопотеря, — не удержался, съязвил комроты.
— И сын в ДГБ служит. Слава, покажи фото, — я молча протянул комбригу фотографию младшенького Имсдаева.
— А ты что, Миронов, молчишь? — спросил комбриг.
Я криво усмехнулся и посмотрел исподлобья на него. Прекрасно знал, что он терпеть не может, когда вот таким манером в упор на него глядят.
— Отдайте мне этого старейшину на пару часов, он быстро вспомнит, и где сын, и кто лежал, и как оружие к нему попало.
— Нельзя так, Миронов! Нельзя!
— А как же Грозный? И те парни, которые висели как Иисусы в окнах Дворца?
— Ты зверь, Миронов?
— Пока нет. Но я быстро учусь. Если бы, когда входили, вначале «закупорили» деревню, а потом прочесали ее, а уж потом устраивали переговоры с аборигенами, то многие бы не ушли. А так приехали, много шума, толку мало. Осталась в деревне пара духовских радистов, которые будут информировать о каждом нашем вздохе, взгляде. А такие акции устрашения необходимы и для поддержания уважения среди местного населения к нам, и чтобы наши бойцы не забывали, на какой хрен мы сюда приперлись.
— Замолчите, Миронов! Сейчас не место и не время для подобных бесед. Потом зайдете ко мне! Немедленно прекратить!
— Что делать с хозяином дома?
— Я заберу сейчас, в Ханкалу отвезу. Пусть там с ним разбираются. Есть информация о пропавшем председателе?
— Есть! — не моргнув глазом соврал начальник разведки, и мы закивали головой. — Надо проверить пару домов, якобы, там его видели.
— Мы же не просто так пришли в этот дом, — вмешался командир разведроты, — получили информацию о том, что здесь видели вашего друга, вот и приехали. — Юра сделал невинные глаза.
— Не мой это друг! — комбриг взвился. — Он глава местной администрации и поэтому мы обязаны строить с ними нормальные, рабочие отношения.
— Мы все поняли, — прервал выступление комбрига, потому что наскучило, Юра Рыжов. — Мы выполняли только лишь ваше указание. Впредь этого не повторится!
— Возвращайтесь на КП.
— А если по непроверенным адресам скрывается председатель?
— Хорошо. Проверьте, только осторожно, аккуратно.
Забрав с собой старика и вещественные доказательства, Буталов сел на БМП и уехал.
— Ну что, мужики, поедем «домой», или будем дальше духов трясти?
— А на какой хрен мы все это затевали?
— Долбить, долбить и еще раз долбить, как завещал великий Ленин.
— На КП делать нечего, с тоски сдохнем, а так хоть адреналинчику в кровь плеснем.
— Лучше бы водочку.
— А где ты у этих мусульман найдешь?
— Им вино пить запрещено, а про водку Аллах ни слова не говорил.
— Ну их к черту, этих правоверных! Потравят, уроды, на хрен!
— Все может быть.
— Спиртом, с вами поделимся.
— Спасибо, мужики, а где спирт берете?
— Из бензина делаем.
— Нет, а серьезно?
— Стратегические запасы. Когда уезжали, то во все радиаторы охлаждения вместо тосола налили спирт. Все выпили, а мы сберегли.
— С вами двумя невозможно разговаривать. Откуда спирт?!
— Мы бы сказали, но ведь не поверишь.
— Откуда?
— Какой ты настойчивый. Работал бы также. У нашего водилы — Пашки — в результате специальной операции, эксперимента были развиты особые способности. Во время войны водка, спирт необходимы, а где взять? Негде. Организовать производство на месте? Необходимо оборудование, сырье, а ты в окопе сидишь. Что делать? Вот новосибирские ученые из академгородка — знаешь академгородок?
— Знаю, не тяни осла за хвост.
— Хорошо. Продолжаю. Новосибирские ученые по заказу министерства обороны и организовали опыт в боевых условиях по производству спирта. У меня такое ощущение, что вся война началась только ради этого эксперимента. Путем долгого селекционного отбора среди военных СибВО была отобрана группа, склонных к алкоголизму, и им были сделаны специальные прививки.
— Ну и что?
— Мы и так уже много рассказали. Мы с Юрой давали подписку о неразглашении. Если расскажем — расстреляют. Правда, Юра?
— Чтоб я сдох!
— Ладно, не греби мозги! Колись, сука!
— Пашка вырабатывает и мочится чистейшим спиртом. Вот откуда он у нас. Мы его собираем в бутылки, остужаем и поим всю бригаду. Ведем наблюдения, но пока еще никто не помер. За это нам обещано по ордену, а Пашка уже представлен к Герою, — быстро выпалил я.
— Тьфу, тьфу, придурки! Как вам только в голову пришла такая гадость!
— У вас больная фантазия. Тьфу! Моча! Тьфу. Идиоты!
— А мы-то здесь причем? Мы этот спирт не пьем. У нас есть эталонный, заводской, для сравнения.
— Идиоты! Тьфу!
— Ладно, успокойся, что — шуток не понимаете?
— Таких шуток не понимаю. Поехали!
Разведчики разозлились на нас за то, что их провели, словно малых детей. И поэтому стремились оторваться на ком-то. Одна БМП поехала за той бабушкой — Божьим одуванчиком, которую видели вчера, а на второй мы поехали к ее бывшему дому.
К нашему удивлению, дом был пуст. Хоть и плита была теплая, а постели не убраны. Значит, предупредили. Пасут нас, хотя сами же устроили такой шухер и хотели, чтобы нас не заметили, особенно в этих белых маскхалатах?
Начали осматривать дом. Ничего криминального не заметили. Бойцы нашли банку с краской и написали на зеленых воротах белой краской: «Находится под защитой российских войск». Пусть попробуют только сунутся сюда! Любопытным соседям объяснили, что головенку быстро отвинтим, а если понадобиться, то устроим несчастный случай всей деревне, за нами не заржавеет!
Привезли бабушку. Она плакала, обходя некогда родные стены. Гладила углы, смотрела в окна. Постоянно поправляла скатерти. Бойцы по-быстрому сгоняли за водой. Бабушка постоянно пыталась упасть нам в ноги. Казалось, что она тронулась умом, когда разевала беззубый рот. Из сбивчивого рассказа выходило, что при отказе от переселения ее муж погиб. Не зря, видать, хозяева дали деру. И правильно сделали. И аз воздам! Не знаю, что такое «аз», но повесили бы наши бойцы их, это точно. На зеленой перекладине ворот. Оставили бабушке продуктов, а командир роты пообещал, что будет ежедневно посылать бойцов для помощи. Еще раз сверили адреса других русских, проживающих в этой деревне и в Ильинке. А то бабушка рассказала, что, со слов соседей, вчера новоявленного председателя в машине вывезли в сторону станицы Ильинская. Ну вот, будет и повод появиться в этой деревне, показать себя, да на это «гнездышко» посмотреть.
Потом выехали и еще до обеда переместили в свои дома две семьи русских. Только в одном случае хозяин посмел что-то начать кричать, но когда увидел, что бойцы настроены не для беседы, быстро собрал домочадцев и ретировался. Справедливость, на наш взгляд, восторжествовала. А кто не согласен — подходи на КП, подискутируем. Объявили мулле, чтобы передал всем следующее: остальные русские возвращаются в свои дома. Козней и препятствий не чинить, а то их будем строить мы. Мулла поначалу включил «дурака», что он по-русски не понимает, тогда мы сказали, что сейчас проверим мечеть на предмет нахождения там оружия, а также напомнили, что именно с его минарета стреляли по нашим саперам. И он тут же вспомнил русский. Правда, что-то лепетал насчет какого-то священного месяца. То ли «рамазан», то ли «рамадан», что нельзя в это время воевать. Нельзя, так пусть не воюют. Нам по хрену. Будет так, как мы говорим, тогда вместе уживемся, а если нет, значит заставим. Да. Кстати! Верните своего председателя, мы его очень любим. Не вернете — пожалеете. Он — лучший друг наших командиров. Все, пока. Привет родителям! Будешь рядом, мулла, заходи в гости!
Потом потянулись однотонные, серые будни. С неба непрерывно лили дождь, съедая остатки снега, техника вязла в грязи. Настроение — ноль. Тоска. На КП еще мы жили в машинах, кое-кто в здании, а батальоны в полях. Начиная от комбата, кончая последним солдатом, перебрались из палаток в землянки. Ткань, пропитанная влагоотталкивающими составами, не выдержала и потекла. Прислали из Новосибирска новое нательное, постельное белье и обмундирование. Белье сняли с хранения НЗ, и после долгого лежания складки были твердыми как дерево. Но это было еще полбеды, а вот то, что там была платяная вошь — вот беда. А также кое-где присутствовали дыры — итог многолетней деятельности моли. Вшей нам здесь хватало и без своих сибирских, а теперь их количество удвоилось. Белье быстро изъяли и сожгли. Чует мое сердце, что в округе кто-то неплохие деньги сделал на этом белье. Через пару дней подвезли новое белье. Уже вшей и дыр от моли. Списали на войну много белья, самолет пару раз сгоняли туда-обратно, явно, что не порожняком, вот и считай, какие деньги были профуканы и заработаны. Для кого война. А для кого мать родная.
В Чечне тем временем сложилась парадоксальнейшая ситуация. Войска стояли на месте. Ни на Западном. Ни на Южном направлении вообще никакого движения. Духи активизировались, вновь стали устраивать засады на дорогах, а в Грозном опять завелись снайпера, по ночам активно обстреливали блок-посты, захватывали в плен или вырезали зазевавшихся часовых. Из-за непонятного стояния в умах военных начиналось брожение. Немалую толику в общий бардак привносили и части МЧС (Министерство по чрезвычайным ситуациям). Во второй половине февраля к нам подъехали на трех БТРах бойцы из внутренних войск. Там я повстречал своего однокашника по училищу Олега Бассарова. Учились в одной роте, только он в первом взводе, а я во втором. Обнялись, как водится. Он остался связистом и сейчас был на Северном, при Командующем внутренними войсками. Поехали на рекогносцировку, попали в засаду, бойца ранило, они ходу назад. По пути попался госпиталь МЧС. Отнесли бойца к врачам, а начальник госпитали визжит, что они принимают только местное население. Пришлось его успокоить автоматом, и только когда пара стволов уткнулась ему в брюхо, а вторая пара — в голову, он проникся мыслью, что не прав, и дал команду на операцию. И таких историй я слышал немало. МЧС не любили собственные войска.
С Олегом и Юрой мы назюзюкались как положено при встрече двух однокашников. Повспоминали училищные, озорные годы, кто где из однокашников, и наутро он уехал.
Дожди то прекращались, то вновь лили с новой силой. И вот наступил светлый праздник для каждого, кто носит погоны. День 23 февраля. Первый праздник Армии в Чечне! По этому случаю в Грозный приехал Министр обороны: вызвали командиров частей, сказали, что он привез много ценных подарков и наград. Буталов поехал на трех БМП. Подарков на всю группировку вынесли только лишь в одной коробочке. Штук десять часов «Командирских». И все! Ни наград, ни медалей. Ни-че-го! Только напутственное слово и выражение полной уверенности, что войска и в дальнейшем выполнят любой приказ своего Главнокомандующего. Тьфу, засранцы московские!
Мы это дело компенсировали обильной выпивкой и праздничным салютом. Салют получился ничуть не хуже, чем при взятии Грозного. Нам в очередной раз плюнули в душу, а мы утерлись и напились. Махра все стерпит.
Глава 22
Время шло, слухи о наступлении постоянно висели в воздухе, но команды не было и, несмотря на наши многочисленные просьбы, нам не позволяли переместиться в Ильинку. А духи уже начинали борзеть с каждым днем все больше и дольше. Деревья начали покрываться редкой зеленью, но в целом лес уже не просматривался насквозь, как прежде. Духи обстреливали каждую ночь часовых, попытались подойти ближе, но, напоровшись на растяжки, развесили свои кишки по деревьям. Вороны потом неделю там стаей столовались.
А потом разведгруппа десантников пошла через нашу территорию по «зеленке» и неподалеку напоролась на засаду. Шума боя мы не слышали, иначе непременно пришли бы на помощь, по радиостанции нас также никто не звал на помощь. Позвали местные пацаны. За время войны это приходилось видеть неоднократно, но каждый раз переживаешь заново. Шесть человек, наших ребят славян, были убиты. Животы разрезаны, туда забита земля вместо внутренностей, ножом вырезаны звезды на спине, лацканы кителя, звездочки у офицера на «погоне», половые органы отрезаны и вложены в рот. Глаза выколоты. Уши обрезаны. Доктора сказали, что издевались уже над мертвыми телами. Для нашего устрашения. Ну, сами напросились.
Второго марта в количестве двух взводов, в сопровождении пары танков, мы выехали в Ильинскую. Первым делом проверили дом сотрудника ДГБ. Опять радист в Петропавловке предупредил кого-то в Ильинке. Агентура сообщила разведчикам и особистам, что при выдвижении нашей колонны все духи убежали в сторону Гудермеса. Короче, никого мы не поймали. Зато нашли немало интересного в двух домах. Шесть автоматов, радиостанцию «Р-159», «Шмеля», три посмертных жетона. После этого бойцы взбесились. Значит, тут были духи, которые коллекционировали жетоны убитых ими же наших бойцов! Бей! Ломай! Круши! Что это во дворе? Иномарка! Возьмем? На, х…! Мы не мародеры! Магнитофон, сиденья долой! Самим пригодится. А по машине от души очередь, еще одна! Хорошо! Лопаются колеса, машина оседает! Бей ее! Отходим подальше, и напоследок пару выстрелов по дому из подствольника, где жили духи и выстрел по машине. Машина объята пламенем, через пару минут взрывается. Мы не мародеры, нам чужого не надо.
При проведении рекогносцировки и поиска брода через Сунжу напоролись на засаду, и танк завяз в реке. Духи стреляли от души. Хотели захватить танк в качестве трофея. Они, сволочи, обосновались на нефтевышке. Танк с третьего выстрела разрушил вышку. И это притом, что все мыслимые ресурсы по прочности ствола танк выработал еще в Грозном. А также, что из башни было видно только самую макушку вышки. Что значит опыт, приобретенный не на полигонах, а в бою! Молодцы танкисты! Мы радостно заорали. Было видно, как пара духов с визгом полетели вниз, где обломки вышки их накрыли. Но, пользуясь преимуществом высоты и зелени леса, они подошли ближе, и вновь атаковали нас. С наступлением ночи заминировали танк, сняли экипаж. Переночевали на берегу, постоянно освещая местность. Экипажи БМП из пушек и пулеметов прокашивали противоположный берег, не давая духам подойти к воде.
Разведка занимала один из боксов МТС. Офицеры жили в кунге КамАЗа.
— Здорово, мужики! — мы вошли в кунг и увидели, что у разведчиков «второй» завтрак. На столе стояла бутылка с «а-ля Чечней».
— Вы что, эту бурду пьете? Нет ничего лучше? — удивились мы.
— Здорово, проходите, — разведчики подвинулись. — Коньяк закончился, про водку уже забыли, вот и давимся этой политурой.
— Мы тут случайно бутылочку спирта прихватили. Будете?
— Наливай! — начальник разведки протянул стакан.
— И мне тоже! — присоединился к начальству командир разведроты.
Мы с Юрой тоже налили себе по полстакана спирта, разбавили, накрыли плотно рукой стакан. В стакане бушевала реакция. Жидкость стала белой. В этот момент самое главное, чтобы воздух не попал в стакан. Потом выпили. Закусили. Спирт не водка, пьется тяжелее, хотя есть в бригаде гурманы, которые предпочитают спирт водке. На вкус и цвет…
— Что слышно в разведке? — спросил Юра у своих тезок.
— По радиоперехвату ничего особенного, а вот со спецназом разговаривал, так те страшные вещи рассказывают, — начал начальник разведки.
— И чем спецназ нас пугает?
— Ходили они в глубокую разведку, в Шали. Там, по оперативным данным, большой концлагерь, и наших пленных человек с полсотни. Сходили, посмотрели, точно — есть лагерь. Издеваются над нашими, бьют, не кормят, работать заставляют, в кандалах, короче, как в средние века. Старший кое-как своих зверей сдержал.
— Правильно, — вмешался ротный, — ну, перебили бы охрану, а наших потом куда? С собой не возьмешь, и выполнение задания сорвешь.
— Не перебивай. Давай, Юра, продолжай.
— До ночи отлежаться надо было. Духов в Шали — как грязи. Залезли они на чердачок, спят, кто на часах стоит, кто «массу» давит. И тут в центре на площади шум, крик, муллы что-то визжат. А место у наших было на пригорочке. Оптика хорошая, вот сквозь эту оптику и наблюдают. А там митинг начинается, и выступает Дудаев собственной персоной. Вокруг него охраны человек сорок. Да только она внизу, у его ног. Сам он как на блюдечке. До него метров четыреста. Короче, тут даже без оптики «снять» его — как два пальца… А команды не было. Запрашивает старший базу — Ханкалу. Так мол и так. Вижу Дуду, что делать? Отвечают — ждать. Через полчаса выходят на связь и не позволяют «фотографировать».
— Звиздец! — я плюнул. — Наливай!
Выпили. Закусили. Ну что же, сами себя разведчики завели и нас «подогрели». Пора начинать про дело.
— Мужики. Если нас все уже продали и предали, так неужели мы сдадим своих? Мы сами, здесь?
— Нет, конечно.
— Нет. А что, Слава, сделать надо?
— Ничего особенного. Мы с Юрой тут порешали, и есть мнение, что наших местных русских коль скоро мы не можем с собой в Россию забрать, то надо хотя бы переселить в их собственные дома.
— За справедливость?
— За справедливость. Пусть духи нас боятся.
— Нет проблем. А ты как считаешь?
— Святое дело.
— Сейчас поедем?
— У тебя какие-то дела?
— Ничего срочного нет. Приеду — у БМП торсион поменять надо. До вечера я свободен. Кстати, а может, и пару домов тряхнем, якобы в поисках пропавшего духа-председателя?
— Давай.
— А командир?
— Да пошел он на хрен. Сам же, балбес, сказал, чтобы его приятеля нашли.
— Правильно. Мы получили оперативную информацию от своего источника, что там прячут этого бабая.
— Кого брать с собой будем?
— Да, думаю, пары машин хватит, и людей вместе с механиками и нами человек пятнадцать. Хватит.
— Рожи замотаем и маскхалаты оденем.
— Давай! Через полчаса встречаемся.
Мы с Юрой взяли оружие. На голове у нас и так постоянно были надеты косынки, а лица при передвижении на БМП закрывали другими косынками. Одни глаза только блестели. Бандиты из вестернов.
Через полчаса мы собрались на улице. Как только с Юрой мы увидели разведчиков, нас разобрал истеричный смех. Такое могло произойти только в Нашей (Красной, Советской, Российской) Армии. Вокруг хоть и грязь, но снега не было, только на вершинах гор, травка начинает кое-где зеленеть, а наши бойцы в белых маскхалатах, морды замотаны в белые маски. Они утепленные, чтобы хари на сибирских морозах не попортить. Девять привидений в начале весны. Это — комедия. На наш гогот сбежалась половина КП. Они подхватили. Такое не могло присниться в самом кошмарном сне.
— Чего ржете? — Юра-ротный даже обиделся.
— На войну когда ехали, вы что, нормальные костюмы не могли получить? — сквозь смех и слезы спросил я.
— Не было на складе. А Новосибирск не захотел с НЗ снимать. Война в декабре началась, кто знал, что так долго затянется?!
— Надо писать заявку, пусть высылают, а то мы здесь всех духов распугаем. Ладно, поехали, отделение Касперов. Бля, добрые привидения.
— Слава, мы тут еще саперов прихватили. Оружие искать.
— Знаю я ваше оружие. Золото, валюту?
— Как Бог пошлет. Откуда начнем?
— По дороге стоит большой дом. Явно на нетрудовые доходы построен. Тут еще местные подсказали, что там живут родители Имсдаева.
— А он кто?
— Сотрудник ДГБ (Департамент государственной безопасности). Сейчас, якобы, в Ведено окопался.
— Хороший мальчик…
— Да, славный мальчик, только один недостаток — живет долго.
— Может родаков в заложники взять?
— С удовольствием, но это не наши методы.
— Наших же берут в заложники, а потом обменивают.
— Со стариками не воюем, вот если бы сыночка взять — тогда был бы разговор. За сотрудника ДГБ, если доживет, конечно, можно пару-тройку офицеров и отделение солдат обменять. Это как спецназовца чеченского меняли, слышал?
— Без подробностей.
— Взяли этого кабана в Грозном раненого, без сознания, он вместе с Басаевым переподготовку у нас в Балашихе у грушников проходил. Потом Абхазия, а здесь в личной охране Дуды работал. Пряник знатный. А тут раненый попался. Подлечили его, а потом захотели поменять на наших.
— А как он живой остался?
— Десантники его взяли. Они в Абхазии познакомились, вот и пощадили.
— Поменяли?
— А как же! На пятерых офицеров и девятерых бойцов.
— Круто. Видать, знатный кадр. Где он сейчас?
— На курорте лечится. Вся Турция, Иордания, да и наши братья-украинцы тоже не упускают возможности помочь угнетенным чеченцам.
— Бля, ну и жизнь.
— А ты как думал. Ладно, поехали!
Мы забрались на броню, белые масккостюмы загнали в десантный отсек. Тронулись. Почти весь КП вышел нас провожать. Трюк с белыми масккостюмами всех позабавил.
Подлетели к шикарному особняку. У нас самые «крутые» такие в городе строят, а здесь в деревне. Хорошо пожировали на наши денежки. Быстро выскочили, грамотно оцепили дом. Пара соседей попытались поглядеть, но, увидев наши грозные лица, очень быстро ретировались. Ворвались во двор. Огромный пес породы кавказская овчарка рвался с цепи. Разведчик сделал выстрел перед мордой пса. Не попал. Испугал. Пес с визгом забежал в будку и, пока мы там были, не показывал носа.
Выволакиваем из дома старика и старуху, какую-то девчонку. Она старательно прячет лицо в платок. Не прячь. Ты такая страшная, что, несмотря на то, что женщин долго не видел, я столько водки не выпью. Оставляем трех десантников на улице. Спереди, сзади двора, и один постоянно держит на прицеле жителей. На них не надо направлять автомат. Своим внешним видом и поведением мы их испугали. И еще немаловажный психологический эффект. Когда умирает правоверный мусульманин, то его заворачивают в белые бинты, а потом в ковер и в сидячем положении хоронят. Разведчики в своем маскараде предстали перед ними как восставшие из их мусульманского ада.
В доме полным ходом идет шмон. Ищем оружие, раненых. Обстановка шикарная. Ковры дорогие, новые, ручной работы, импортная, дорогая мебель. Аппаратура под стать обстановке. Я за всю свою жизнь таких денег не заработаю.
Смотрим фотографии. Ага, вот и наше искомое лицо. На фотографии изображен молодой человек лет двадцати пяти. Обвешан оружием, позирует на фоне «Nissan-Patrol». Судя по тому, как он оперся на него, видать, что его собственность. Оружие-то у мальчонки все импортное. Американская винтовка «М-16», на поясе «кольт» в открытой кобуре, пара гранат там же болтается и неизменный чеченский нож-кастет. Хорош. Жаль, что дома тебя нет. То, что у чеченцев оружия было много — это не секрет, пытались даже наладить выпуск своего, но вот импортное оружие было доступно очень немногим. Либо очень богатым, либо облеченным большой властью. Видать, немало он нашей кровушки, гаденыш, попил, что с такими «игрушками» ходил.
Наверху раздаются вопли. Спускается боец и тащит окровавленные бинты и постель, тоже всю в крови. Судя по бурым пятнам, кровь свежая, не более суток прошло, как хозяин их оставил. Значит, кто-то пытался отлежаться здесь. И худо ему, коль столько крови потерял. Но ушел. Фотографию прячу в нагрудный карман — может, и пригодится. Бойцы тем временем стаскивают в середину зала радиостанцию, автомат, полмешка денег старого образца, пару открытых цинков с патронами, запал к гранате. Разведчики разочарованы, они надеялись, что удастся поживиться валютой, но не нашли. В огороде нашли пистолет. Забавно то, что у саперов сели батареи, а щупом, стандартным щупом можно обнаружить предмет на глубине до сорока сантиметров. Смех и слезы. Поэтому, читатель, если у тебя есть желание спрятать у себя на огороде пулемет, то закапывай его на глубину более полуметра. С нашими средствами металлоискания никто ничего не найдет.
На улице послышался характерный рев двигателя БМП. Мы с Юрой переглянулись.
— Твою мать! — Юра психанул. — Начальство пожаловало.
— Ну и хрен на них, — начальник разведки был невозмутим. — Мы вон сколько оружия изъяли. Пусть берут этого старика Хоттабыча, вешают за ребро на крюк и спрашивают, чье оружие, где сын. Мы свое дело сделали. Теперь поедем под предлогом поиска оружия переселять русских в их законные дома.
— И пусть хоть одна сучонка посмеет вякнуть — задавлю, — это командир разведроты. Усы у него раздуваются от праведного гнева.
Глава 21
Калитка распахнулась от пинка. Вошел Буталов. Он олицетворял собой праведный гнев чеченского народа. Быстро же он забыл Грозный. Ничего, полковник, сейчас майор и три капитана тебе мозги враз вправят.
— Рыжов! Что здесь происходит? Почему бесчинствуете? Местное население пришло делегацией и говорит, что мародеры разоряют дом старейшины!
— Мародеры?
— Кто? Мы?
— Смотрите, товарищ полковник, кто здесь преступник, — Юра ногой подтолкнул к Буталову найденное нами оружие и патроны.
— Это вы здесь нашли? — Буталов сдулся, как воздушный шарик.
— И еще окровавленная постель. Раненый был. Отлеживался, — это Юра — начальник разведки.
— На месячные не похоже. Слишком большая кровопотеря, — не удержался, съязвил комроты.
— И сын в ДГБ служит. Слава, покажи фото, — я молча протянул комбригу фотографию младшенького Имсдаева.
— А ты что, Миронов, молчишь? — спросил комбриг.
Я криво усмехнулся и посмотрел исподлобья на него. Прекрасно знал, что он терпеть не может, когда вот таким манером в упор на него глядят.
— Отдайте мне этого старейшину на пару часов, он быстро вспомнит, и где сын, и кто лежал, и как оружие к нему попало.
— Нельзя так, Миронов! Нельзя!
— А как же Грозный? И те парни, которые висели как Иисусы в окнах Дворца?
— Ты зверь, Миронов?
— Пока нет. Но я быстро учусь. Если бы, когда входили, вначале «закупорили» деревню, а потом прочесали ее, а уж потом устраивали переговоры с аборигенами, то многие бы не ушли. А так приехали, много шума, толку мало. Осталась в деревне пара духовских радистов, которые будут информировать о каждом нашем вздохе, взгляде. А такие акции устрашения необходимы и для поддержания уважения среди местного населения к нам, и чтобы наши бойцы не забывали, на какой хрен мы сюда приперлись.
— Замолчите, Миронов! Сейчас не место и не время для подобных бесед. Потом зайдете ко мне! Немедленно прекратить!
— Что делать с хозяином дома?
— Я заберу сейчас, в Ханкалу отвезу. Пусть там с ним разбираются. Есть информация о пропавшем председателе?
— Есть! — не моргнув глазом соврал начальник разведки, и мы закивали головой. — Надо проверить пару домов, якобы, там его видели.
— Мы же не просто так пришли в этот дом, — вмешался командир разведроты, — получили информацию о том, что здесь видели вашего друга, вот и приехали. — Юра сделал невинные глаза.
— Не мой это друг! — комбриг взвился. — Он глава местной администрации и поэтому мы обязаны строить с ними нормальные, рабочие отношения.
— Мы все поняли, — прервал выступление комбрига, потому что наскучило, Юра Рыжов. — Мы выполняли только лишь ваше указание. Впредь этого не повторится!
— Возвращайтесь на КП.
— А если по непроверенным адресам скрывается председатель?
— Хорошо. Проверьте, только осторожно, аккуратно.
Забрав с собой старика и вещественные доказательства, Буталов сел на БМП и уехал.
— Ну что, мужики, поедем «домой», или будем дальше духов трясти?
— А на какой хрен мы все это затевали?
— Долбить, долбить и еще раз долбить, как завещал великий Ленин.
— На КП делать нечего, с тоски сдохнем, а так хоть адреналинчику в кровь плеснем.
— Лучше бы водочку.
— А где ты у этих мусульман найдешь?
— Им вино пить запрещено, а про водку Аллах ни слова не говорил.
— Ну их к черту, этих правоверных! Потравят, уроды, на хрен!
— Все может быть.
— Спиртом, с вами поделимся.
— Спасибо, мужики, а где спирт берете?
— Из бензина делаем.
— Нет, а серьезно?
— Стратегические запасы. Когда уезжали, то во все радиаторы охлаждения вместо тосола налили спирт. Все выпили, а мы сберегли.
— С вами двумя невозможно разговаривать. Откуда спирт?!
— Мы бы сказали, но ведь не поверишь.
— Откуда?
— Какой ты настойчивый. Работал бы также. У нашего водилы — Пашки — в результате специальной операции, эксперимента были развиты особые способности. Во время войны водка, спирт необходимы, а где взять? Негде. Организовать производство на месте? Необходимо оборудование, сырье, а ты в окопе сидишь. Что делать? Вот новосибирские ученые из академгородка — знаешь академгородок?
— Знаю, не тяни осла за хвост.
— Хорошо. Продолжаю. Новосибирские ученые по заказу министерства обороны и организовали опыт в боевых условиях по производству спирта. У меня такое ощущение, что вся война началась только ради этого эксперимента. Путем долгого селекционного отбора среди военных СибВО была отобрана группа, склонных к алкоголизму, и им были сделаны специальные прививки.
— Ну и что?
— Мы и так уже много рассказали. Мы с Юрой давали подписку о неразглашении. Если расскажем — расстреляют. Правда, Юра?
— Чтоб я сдох!
— Ладно, не греби мозги! Колись, сука!
— Пашка вырабатывает и мочится чистейшим спиртом. Вот откуда он у нас. Мы его собираем в бутылки, остужаем и поим всю бригаду. Ведем наблюдения, но пока еще никто не помер. За это нам обещано по ордену, а Пашка уже представлен к Герою, — быстро выпалил я.
— Тьфу, тьфу, придурки! Как вам только в голову пришла такая гадость!
— У вас больная фантазия. Тьфу! Моча! Тьфу. Идиоты!
— А мы-то здесь причем? Мы этот спирт не пьем. У нас есть эталонный, заводской, для сравнения.
— Идиоты! Тьфу!
— Ладно, успокойся, что — шуток не понимаете?
— Таких шуток не понимаю. Поехали!
Разведчики разозлились на нас за то, что их провели, словно малых детей. И поэтому стремились оторваться на ком-то. Одна БМП поехала за той бабушкой — Божьим одуванчиком, которую видели вчера, а на второй мы поехали к ее бывшему дому.
К нашему удивлению, дом был пуст. Хоть и плита была теплая, а постели не убраны. Значит, предупредили. Пасут нас, хотя сами же устроили такой шухер и хотели, чтобы нас не заметили, особенно в этих белых маскхалатах?
Начали осматривать дом. Ничего криминального не заметили. Бойцы нашли банку с краской и написали на зеленых воротах белой краской: «Находится под защитой российских войск». Пусть попробуют только сунутся сюда! Любопытным соседям объяснили, что головенку быстро отвинтим, а если понадобиться, то устроим несчастный случай всей деревне, за нами не заржавеет!
Привезли бабушку. Она плакала, обходя некогда родные стены. Гладила углы, смотрела в окна. Постоянно поправляла скатерти. Бойцы по-быстрому сгоняли за водой. Бабушка постоянно пыталась упасть нам в ноги. Казалось, что она тронулась умом, когда разевала беззубый рот. Из сбивчивого рассказа выходило, что при отказе от переселения ее муж погиб. Не зря, видать, хозяева дали деру. И правильно сделали. И аз воздам! Не знаю, что такое «аз», но повесили бы наши бойцы их, это точно. На зеленой перекладине ворот. Оставили бабушке продуктов, а командир роты пообещал, что будет ежедневно посылать бойцов для помощи. Еще раз сверили адреса других русских, проживающих в этой деревне и в Ильинке. А то бабушка рассказала, что, со слов соседей, вчера новоявленного председателя в машине вывезли в сторону станицы Ильинская. Ну вот, будет и повод появиться в этой деревне, показать себя, да на это «гнездышко» посмотреть.
Потом выехали и еще до обеда переместили в свои дома две семьи русских. Только в одном случае хозяин посмел что-то начать кричать, но когда увидел, что бойцы настроены не для беседы, быстро собрал домочадцев и ретировался. Справедливость, на наш взгляд, восторжествовала. А кто не согласен — подходи на КП, подискутируем. Объявили мулле, чтобы передал всем следующее: остальные русские возвращаются в свои дома. Козней и препятствий не чинить, а то их будем строить мы. Мулла поначалу включил «дурака», что он по-русски не понимает, тогда мы сказали, что сейчас проверим мечеть на предмет нахождения там оружия, а также напомнили, что именно с его минарета стреляли по нашим саперам. И он тут же вспомнил русский. Правда, что-то лепетал насчет какого-то священного месяца. То ли «рамазан», то ли «рамадан», что нельзя в это время воевать. Нельзя, так пусть не воюют. Нам по хрену. Будет так, как мы говорим, тогда вместе уживемся, а если нет, значит заставим. Да. Кстати! Верните своего председателя, мы его очень любим. Не вернете — пожалеете. Он — лучший друг наших командиров. Все, пока. Привет родителям! Будешь рядом, мулла, заходи в гости!
Потом потянулись однотонные, серые будни. С неба непрерывно лили дождь, съедая остатки снега, техника вязла в грязи. Настроение — ноль. Тоска. На КП еще мы жили в машинах, кое-кто в здании, а батальоны в полях. Начиная от комбата, кончая последним солдатом, перебрались из палаток в землянки. Ткань, пропитанная влагоотталкивающими составами, не выдержала и потекла. Прислали из Новосибирска новое нательное, постельное белье и обмундирование. Белье сняли с хранения НЗ, и после долгого лежания складки были твердыми как дерево. Но это было еще полбеды, а вот то, что там была платяная вошь — вот беда. А также кое-где присутствовали дыры — итог многолетней деятельности моли. Вшей нам здесь хватало и без своих сибирских, а теперь их количество удвоилось. Белье быстро изъяли и сожгли. Чует мое сердце, что в округе кто-то неплохие деньги сделал на этом белье. Через пару дней подвезли новое белье. Уже вшей и дыр от моли. Списали на войну много белья, самолет пару раз сгоняли туда-обратно, явно, что не порожняком, вот и считай, какие деньги были профуканы и заработаны. Для кого война. А для кого мать родная.
В Чечне тем временем сложилась парадоксальнейшая ситуация. Войска стояли на месте. Ни на Западном. Ни на Южном направлении вообще никакого движения. Духи активизировались, вновь стали устраивать засады на дорогах, а в Грозном опять завелись снайпера, по ночам активно обстреливали блок-посты, захватывали в плен или вырезали зазевавшихся часовых. Из-за непонятного стояния в умах военных начиналось брожение. Немалую толику в общий бардак привносили и части МЧС (Министерство по чрезвычайным ситуациям). Во второй половине февраля к нам подъехали на трех БТРах бойцы из внутренних войск. Там я повстречал своего однокашника по училищу Олега Бассарова. Учились в одной роте, только он в первом взводе, а я во втором. Обнялись, как водится. Он остался связистом и сейчас был на Северном, при Командующем внутренними войсками. Поехали на рекогносцировку, попали в засаду, бойца ранило, они ходу назад. По пути попался госпиталь МЧС. Отнесли бойца к врачам, а начальник госпитали визжит, что они принимают только местное население. Пришлось его успокоить автоматом, и только когда пара стволов уткнулась ему в брюхо, а вторая пара — в голову, он проникся мыслью, что не прав, и дал команду на операцию. И таких историй я слышал немало. МЧС не любили собственные войска.
С Олегом и Юрой мы назюзюкались как положено при встрече двух однокашников. Повспоминали училищные, озорные годы, кто где из однокашников, и наутро он уехал.
Дожди то прекращались, то вновь лили с новой силой. И вот наступил светлый праздник для каждого, кто носит погоны. День 23 февраля. Первый праздник Армии в Чечне! По этому случаю в Грозный приехал Министр обороны: вызвали командиров частей, сказали, что он привез много ценных подарков и наград. Буталов поехал на трех БМП. Подарков на всю группировку вынесли только лишь в одной коробочке. Штук десять часов «Командирских». И все! Ни наград, ни медалей. Ни-че-го! Только напутственное слово и выражение полной уверенности, что войска и в дальнейшем выполнят любой приказ своего Главнокомандующего. Тьфу, засранцы московские!
Мы это дело компенсировали обильной выпивкой и праздничным салютом. Салют получился ничуть не хуже, чем при взятии Грозного. Нам в очередной раз плюнули в душу, а мы утерлись и напились. Махра все стерпит.
Глава 22
Время шло, слухи о наступлении постоянно висели в воздухе, но команды не было и, несмотря на наши многочисленные просьбы, нам не позволяли переместиться в Ильинку. А духи уже начинали борзеть с каждым днем все больше и дольше. Деревья начали покрываться редкой зеленью, но в целом лес уже не просматривался насквозь, как прежде. Духи обстреливали каждую ночь часовых, попытались подойти ближе, но, напоровшись на растяжки, развесили свои кишки по деревьям. Вороны потом неделю там стаей столовались.
А потом разведгруппа десантников пошла через нашу территорию по «зеленке» и неподалеку напоролась на засаду. Шума боя мы не слышали, иначе непременно пришли бы на помощь, по радиостанции нас также никто не звал на помощь. Позвали местные пацаны. За время войны это приходилось видеть неоднократно, но каждый раз переживаешь заново. Шесть человек, наших ребят славян, были убиты. Животы разрезаны, туда забита земля вместо внутренностей, ножом вырезаны звезды на спине, лацканы кителя, звездочки у офицера на «погоне», половые органы отрезаны и вложены в рот. Глаза выколоты. Уши обрезаны. Доктора сказали, что издевались уже над мертвыми телами. Для нашего устрашения. Ну, сами напросились.
Второго марта в количестве двух взводов, в сопровождении пары танков, мы выехали в Ильинскую. Первым делом проверили дом сотрудника ДГБ. Опять радист в Петропавловке предупредил кого-то в Ильинке. Агентура сообщила разведчикам и особистам, что при выдвижении нашей колонны все духи убежали в сторону Гудермеса. Короче, никого мы не поймали. Зато нашли немало интересного в двух домах. Шесть автоматов, радиостанцию «Р-159», «Шмеля», три посмертных жетона. После этого бойцы взбесились. Значит, тут были духи, которые коллекционировали жетоны убитых ими же наших бойцов! Бей! Ломай! Круши! Что это во дворе? Иномарка! Возьмем? На, х…! Мы не мародеры! Магнитофон, сиденья долой! Самим пригодится. А по машине от души очередь, еще одна! Хорошо! Лопаются колеса, машина оседает! Бей ее! Отходим подальше, и напоследок пару выстрелов по дому из подствольника, где жили духи и выстрел по машине. Машина объята пламенем, через пару минут взрывается. Мы не мародеры, нам чужого не надо.
При проведении рекогносцировки и поиска брода через Сунжу напоролись на засаду, и танк завяз в реке. Духи стреляли от души. Хотели захватить танк в качестве трофея. Они, сволочи, обосновались на нефтевышке. Танк с третьего выстрела разрушил вышку. И это притом, что все мыслимые ресурсы по прочности ствола танк выработал еще в Грозном. А также, что из башни было видно только самую макушку вышки. Что значит опыт, приобретенный не на полигонах, а в бою! Молодцы танкисты! Мы радостно заорали. Было видно, как пара духов с визгом полетели вниз, где обломки вышки их накрыли. Но, пользуясь преимуществом высоты и зелени леса, они подошли ближе, и вновь атаковали нас. С наступлением ночи заминировали танк, сняли экипаж. Переночевали на берегу, постоянно освещая местность. Экипажи БМП из пушек и пулеметов прокашивали противоположный берег, не давая духам подойти к воде.