Но Мила уже сама это сделала. Несмотря на заверения, что на праздник приглашена только одна её подруга, Миле пришлось мучительно вспоминать всех, кого она уже успела пригласить, и в спешном порядке их обзванивать. На это у неё ушло не менее трёх часов.
Было решено отменить приём, но всё-же поужинать в семейном кругу — скромно, без тостов.
Но, когда вечером все уселись за стол, и прислуга внесла шампанское, Павел предложил не открывать его.
— Вообще-то день рождения у меня сегодня, — недовольно добавила сама виновница торжества. — И я не собираюсь переносить его на другой день, потому что в другой день с таким же успехом можно отметить четверг, пятницу или вторник. А у меня праздник — сегодня. Я и так отказалась от гостей, вечеринки и репортёров. Поэтому не усугубляй ситуацию.
К тому же это первый семейный праздник, который Антон отмечает с мамой, и поэтому, давайте хотя бы выпьем. В тесном семейном кругу.
Павел неодобрительно заметил вслух, что уж Мила — то должна была поддержать собственного мужа, ведь умерла — то её мать. И никто не должен страдать так, как дочь, потерявшая близкого человека.
Мила пожала плечами и сказала, что по статистике в мире кто-то умирает каждую минуту. Так что же, всю жизнь только и делать, что скорбеть по погибшим?
Павел покачал головой и встал из-за стола.
— Ты куда? — удивилась Любовь Андреевна. — У твоей жены день рождения. Будь добр, останься!
Павел нехотя вернулся на своё место. Ему было глубоко противно это сборище.
Антон открыл шампанское и разлил всем по хрустальным фужерам.
— За тебя, звезда наша, — Антон поднял фужер и улыбнулся Миле.
Ей исполнялся тридцать один год, но она предпочла об этом умолчать, и всякий раз, когда речь заходила о дате её рождения, она умело переводила разговор на другую тему. Мила не случайно предложила соединить оба торжественных повода в один. Впервые в жизни ей было приятно, что её торжество разделит с ней кто-то другой. Кроме того, ей очень хотелось праздника, связанного не столько с воссоединением Антона и семьи, сколько с воссоединением Антона и её, Милы. Конечно, они спокойно могли выпить шампанское в постели в его комнате либо в бассейне, но Мила желала, чтобы за столом была вся семья. Это придавало пикантности ситуации. Своеобразная свадьба, так сказать, только неофициальная, и никто из гостей не знает истинного повода торжества. Кроме неё и Антона.
Антон улыбнулся, отхлебнул шампанское и… выплюнул его прямо на накрахмаленную скатерть.
— О боже, нельзя было охладить, что ли? — заорал он. — Это же не шампанское, это моча молодого поросёнка!
— Так ты знаком с продуктами жизнедеятельности данного животного? — не утерпел Павел.
— Ой, Антоша, прости меня, — засюсюкала мать, одарив младшего сына убийственным взглядом, — это я не пью холодного, у меня тут же начинается ангина, и прислуга привыкла… Извини меня, пожалуйста!
— Ничего, — тут же улыбнулся парень, — просто надо было поставить две бутылки, одну для тебя, одну для всех остальных!
Он сделал вид, будто не заметил вопроса братца.
Когда Галина, кухарка, внесла в столовую торт, Антон скривился.
— Не могла сама испечь, что ли? Я терпеть не могу покупные торты!
— Я готовила целый день, — отчеканила кухарка, не в силах больше терпеть выпады этого человека. — Сегодня должны были прийти гости, и я со вчерашнего дня готовила, а до десерта руки не дошли. Этот торт очень вкусный, я часто его покупаю на праздники.
— У тебя что, всегда руки не доходят? — зло поинтересовался Антон. — Ну-ну, дорогуша. Смотри, а то у мамы дойдут руки до твоего увольнения!
Анатолий Максимович переглянулся с Павлом. Он решил, что пора ему вставить словечко. Антон уже чувствует себя полноправным хозяином в этом доме, даже не стыдится делать замечания прислуге. И ещё добро бы заслуженные замечания!
— Спасибо за торт, Галя, — тепло обратился Резник к готовой заплакать кухарке. — Ты изумительно готовишь, всё очень вкусно. И правильно сделала, что купила торт, а не стала печь, иначе не успела бы приготовить кучу других вкусностей. Не слушай Антона, он недоволен, что ему испортили праздник. Это эгоистично, но он ещё молодой. Прости его за это тщеславие. Хотя Миле досталось больше: если праздник для Антона мы можем организовать в любое удобное время, то день рождения бывает только раз в году!
Прислуга расцвела и победно взглянула на Антона. Он молча уставился в тарелку. В этом доме полный бардак. Прислуга делает всё, что ей захочется, шампанское на стол подают тёплым, гостям отказали в приглашении, хотя Мила совершенно не расстроилась из-за ужасной гибели матери. Почему нужно потакать капризам Резника? Подумаешь, смерть… Она со всеми случается, как справедливо заметила Мила. Но это же не значит, что теперь необходимо отменять праздники?
Ничего, со временем он всё тут изменит и сделает по-своему. И прислугу поставит на место, и ветеринара заменит. Этот придурочный Джонни смотрит на него теперь, как на преступника. Он вообще много чего изменит в этом доме. Старым традициям придёт конец. Остаётся лишь немного подождать!
Антон взял себя в руки и обвёл присутствующих взглядом, подняв бокал с тёплым шампанским. За Милу уже выпили.
— Тост, — провозгласил он, — за здоровье мамочки, ведь если бы не она, не было бы меня здесь с вами сегодня!
— Ну что ты так переживаешь, — пожимала плечами Марина, — ты же сам говорил, что уже давно не любишь свою жену!
Ковалёв вздыхал и отвечал:
— Одно дело — не любить, а другое — смотреть, как её хоронят…
Он не понимал, как его нежная, ласковая Мариша может быть такой чёрствой, и списывал это на свойственную юности беспечность, эгоизм и легкомыслие.
— Но зато теперь мы сможем пожениться, верно? — девушка подошла к нему ближе и обвила его тонкими загорелыми руками.
— Да-да, конечно, — рассеянно поддакнул Ковалёв, мечтая только об одном: остаться в одиночестве.
Было ошибкой поехать после похорон к Марине. Он думал, что она его утешит, что рядом с ней он успокоится и почувствует тепло её души. Однако ему стало ещё хуже. Марина искренне удивлялась его скорби, по её мнению, он должен был обрадоваться, что так удачно освободился от семейных уз. Но Ковалёв отчего-то не чувствовал никакой радости, а только искреннее горе. Пусть Галина не была идеальной женой, пусть издевалась над ним много лет подряд, и ни во что не ставила, но всё-же они были женаты, они зачали и вырастили дочь, и каковы бы ни были их отношения, всё равно их связывала незримая нить.
Владимир Ильич не мог представить себе, что по вечерам будет возвращаться в пустую квартиру, в которой нет Галины. Правда, Марина выказала желание переехать к нему.
— И не надо будет платить деньги за аренду этой квартиры, — говорила она, глядя ему в глаза и прижимаясь к нему своим тонким телом. — Хочешь, я прямо сейчас и поеду вместе с тобой?
Её нахрапистость смущала Ковалёва, он чувствовал себя как судак на удочке, а, может, даже на сковородке. Ему не хотелось, чтобы Марина поехала вместе с ним, по крайней мере, сейчас.
— Нет, детка, — мягко ответил он, — давай в другой раз, хорошо? Мне нужно прийти в себя, да и убрать все вещи Галины в коробки. Они же будут смущать тебя!
— Ничего страшного, — улыбнулась Мариночка, — я сама могу помочь тебе избавиться от всех вещей твоей жены. Может быть, всё-таки поеду вместе с тобой?
— Нет — нет, — он поспешно посмотрел на часы и выдавил из себя, что ему уже пора ехать.
— Куда ты так спешишь? — с подозрением глядя на него, спросила девушка.
Она была в короткой маечке и шортах, подчёркивающих египетский загар и красоту её тела.
— Дела, детка, — отговорился Ковалёв. — У меня нет ни одной свободной минутки, понимаешь? Ты должна быть к этому готова, как будущая супруга депутата!
Нахмурившееся было, лицо девушки разгладилось.
— О да, я буду женой депутата, — воскликнула она, — обещаю, что буду самой лучшей женой на свете!
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — Ковалёв чмокнул её в маленький носик и быстро вышел из квартиры.
Ему тут же стало легче. Подумать только, что с ним происходит? Почему он спешил освободиться от своей маленькой Мариночки, ведь он её так любит?
Ковалёв спустился вниз и уселся в машину, приказав водителю ехать домой.
В голове у него крутились события сегодняшнего дня: похороны.
Мила была в своём репертуаре. Она нацепила на себя чёрный кожаный короткий пиджак, кружевную чёрную косынку с логотипом какого-то модного кутюрье, тёмные очки, и чёрные же ботфорты на шпильках. Но отчего — то выглядела не как убитая горем дочь, а как кинозвезда на отдыхе.
Всё семейство Резников тоже присутствовало на похоронах. Они то и дело подходили к Ковалёву и выражали своё соболезнование. Любовь Андреевна всплакнула, Анатолию Максимовичу тоже было не по себе. Павел хмуро стоял в стороне, а Мила, поддерживаемая отчего-то Антоном, о чём-то шепталась с ним и чуть ли не хихикала. Она всем своим видом давала понять, что ей совсем не жаль погибшей матери, и что она с удовольствием отсюда уйдёт, как только гроб окажется засыпанным землёй.
Несмотря на то, что она была его дочерью, Ковалёв вдруг подумал, что ему стыдно за её поведение. Могла бы хотя бы для приличия помолчать!
Да, всё-же этот брак был мезальянсом. Милка не заслуживает такого мужа, как Павел. Ему должно быть неприятно, и, наверное, он жалеет, что женился на ней. Хотя, если вспомнить ту историю, женитьба была единственным выходом из сложившейся ситуации. По крайней мере, Павлик стал похож на человека, а не на привидение, истосковавшееся по своей погибшей возлюбленной. Но для чего он выбрал Милу? Разве мало на свете девушек, готовых выйти замуж за красивого, умного, обеспеченного парня? Девушек, которые искренне будут любить его и составят ему отличную партию?
Ковалёву, стоявшему у могилы жены, было ясно, что он никого не выбирал, просто Мила была всё время рядом, поддерживала его, и поэтому он решился на женитьбу, чтобы отблагодарить её. И всё-же любому ясно, что их брак не удался. Они даже рядом стоять не хотят!
Он с ужасом смотрел, как гроб опускают в могилу. То, что лежало внутри, ещё недавно было прелестной женщиной, его женой. Но хоронили её в закрытом гробу — пролететь с такой высоты и удариться об асфальт лицом означало, что этого лица больше нет.
Ковалёв постарался сбросить с себя воспоминания. Ему срочно надо было выпить.
На поминках в ресторане он почти ничего не ел, и почему-то даже не пил, отрешённо сидел и молчал. Присутствующие, которых было совсем немного, очень быстро разошлись, и вот тогда он и поехал к Марине за утешением.
А теперь он хочет заехать домой, и выпить, вернее, напиться, чтобы забыть сегодняшний день — хотя бы на время.
Его мысли всё время возвращались к Галине. Ну с чего это вдруг она стала мыть окна? Она, которая притрагивалась к тряпке лишь в его присутствии, чтобы доказать, что она заботливая жена и хозяйка?
Перед кем она хотела показать свою домовитость, если его в тот день не было дома?
Ему стало не по себе. Он вспомнил, как Марина, выслушав от него эту новость, произнесла:
— О, как это ужасно! Прими мои соболезнования, дорогой! Однако в любой ситуации надо искать положительные моменты!
— Что же здесь положительного? — он посмотрел на девушку, высказавшую такую неприятную мысль.
— Ну, зато она не будет больше тебя шантажировать! И ещё мы сможем пожениться!
Теперь, сидя в машине, он с усмешкой подумал, что смерть Галки оказалась на руку Марине. Причём не только на руку, но ещё и по руке: в виде обручального кольца!
Мила была неприятна Жанне. Она с отвращением слушала подробности интимных сцен Милы с Антоном, которые та со смаком вываливала на новую подругу, но заставляла себя улыбаться.
Бедный, бедный Павел! Его жёнушка наставляет ему рога прямо в его же доме, нисколько не заботясь о своей безопасности! Неужели он ничего не замечает? Или ему всё равно?
Она вспомнила его — красивого, нежного, мягкого, так сказать, потомственного интеллигента. Да, с его безвольностью далеко не уедешь. Мила пользуется его спокойным, неконфликтным характером вовсю. Жанна не сдержалась и задала вопрос:
— Неужели ты не боишься, что вас застанут?
— Боюсь, конечно, — откровенно выдохнула Мила и затянулась тонкой сигаретой. — Но этот страх придаёт та-акую остроту и пикантность нашим отношениям, — она подмигнула Жанне и снова затянулась.
Женщины сидели на лавочке возле павильонов ВВЦ. Мила попросила, чтобы Жанна помогла ей выбрать украшения к очередному наряду, и Жанна согласилась.
Она смотрела на браслет, подаренный ею Миле, и думала, что Мила совершенно напрасно носит его. Жемчуг, к тому же розовый, да ещё и на руке разрушает узы брака, портит отношения между супругами. Впрочем, у Милы и Павла и так всё испорчено, дальше некуда!
— А как у тебя с мужем? — затаив дыхание, спросила Жанна.
— Никак, — отмахнулась Мила, — он такой скучный, однообразный, не то что яркий и весёлый Антошка! Да мы почти и не видимся, даром, что спим в одной комнате. Да и спим — понятие довольно номинальное.
У Жанны отчего-то отлегло от сердца. Она очень боялась услышать, что Павел любит Милу, страдает по ней, звонит, делает подарки и совершает подобные поступки, свойственные любящим мужчинам. Оказалось, их брак был совершён по некоему расчёту.
«Однако Павел просчитался», — с усмешкой думала Жанна, глядя, как безобразно ведёт себя Мила. Она улыбалась каждому мало — мальски симпатичному парню и строила глазки.
К лавочке подскочила молоденькая девчонка.
— Ой, это вы — Мила Илиади? — воскликнула она.
— Я, — с довольным видом кивнула Мила, победно глядя на Жанну.
Мол, радуйся, что я выбрала тебя для роли наперсницы, ведь такой чести удостоены немногие. Жанна усмехнулась, ведь это именно она заставила Милу подружиться с ней, но переубеждать «подругу» не стала.
Девчонка продолжала что-то восторженно щебетать, и Мила расписалась на каком-то клочке бумаги, подсунутом поклонницей.
Привлечённые шумом, другие прохожие подошли ближе, и скоро возле Милы и Жанны образовалось плотное кольцо зевак.
Жанна хотела было подняться и уйти вместе с певицей, однако же, та продолжала сидеть на лавочке и общаться с поклонниками. Мила просто сияла. Она находилась в своей стихии, и была счастлива. Не так уж и часто её узнавали обычные люди! Наверное, это передача повлияла, в которой Мила высказывалась насчёт свёкра!
Жанна от нечего делать покрутила головой в разные стороны, и вдруг наткнулась на чей-то пристальный взгляд.
Она всмотрелась в девушку, не отрывающую от неё глаз, и вдруг воспоминание ярко вспыхнуло в ней. Вот она несёт Миле эскиз кольца в свадебный салон. И видит Милу в свадебном платье. Платье кажется ей безумно знакомым, ведь Павел показывал ей этот фасон, когда его отец нарисовал его, и Жанну вдруг посещают видения — одно за другим.
Она начинает вспоминать, кто она на самом деле, выходит из салона, и видит Тофика.
Возле Тофика стоит девушка, его невеста. Тофик всматривается в лицо Жанны, не веря собственным глазам, а девушка, проследив за взглядом Тофика, тоже уставилась на Жанну, которую тогда звали Ириной.
Тофик потом рассказал Жанне историю их отношений, и также о том, что он порвал с Настей.
Настя — а это была именно она, не отрываясь, смотрела на Жанну. Та почувствовала себя неуютно. Конечно, она в парике, да и подкрашена, и, несмотря на то, что определённое сходство просматривается, даже Мила не определила в ней Жанны. Мало ли похожих людей на свете!
Но Настя — как она поняла, что погибшая Жанна и нынешняя Ирина — это один и тот же человек? А она поняла, это однозначно, потому что и изумлённый взгляд её, и даже приоткрытый от удивления рот, совершенно откровенно говорили об этом. О, аллах, что будет, если она сейчас пробьётся сюда и назовёт её по имени? А, может быть, Тофик разболтал ей обо всём?
Жанна оглянулась на Милу. Та увлечённо ставила автографы на газетах и обрывках бумаг. А Настя уже протискивалась поближе к лавочке. Жанна стремительно бросилась вперёд, пробивая себе дорогу. Ей непременно надо было остановить вопросы, которые вот-вот сорвутся с губ бывшей подруги Тофика. Надо же, Жанна столько времени потратила, чтобы добиться своего, и сейчас всё может быть разрушено всего лишь одним словом этой девчонки! Добравшись до Насти, она схватила её за руку и выдернула из толпы.
— Иди за мной, — бросила она изумлённой девушке, зашагав вперёд. Та послушно подалась за ней, не в силах противиться этому, в общем-то, приятному голосу с командными нотками.
Резник был в бешенстве. Ему только что принесли кассету с передачей, показанной по одному из центральных каналов.
Ведущая самой рейтинговой политической передачи « С петлёй на шее» была ослепительна. Но Мила затмевала её. Она разоделась, как павлин, но была похожа на тупую напыщенную курицу.
Она отвечала на вопросы невпопад, всячески пропагандировала собственное творчество, и о Резнике отзывалась как о таком же тупом напыщенном баране.
Слушая её, у каждого зрителя мог сформироваться свой образ олигарха, отнюдь не самый приятный. Получалось, что Резник занят только покупкой недвижимости, отдыхом на самых фешенебельных курортах и прогулками на яхтах. Хорошо ещё, Мила ничего не сказала насчёт девочек, а то ведь запросто могла приплести их к неприятному, но собирательному образу богатея.
Он постарался успокоиться. Ему было понятно, для чего она это говорила. Возможно, у неё была договорённость с Илоной: Мила очерняет Анатолия Максимовича, а та взамен даёт ей несколько минут для рассказа о своём творчестве. Ведь популярность артист приобретает, лишь став известным для народных масс. Как сказал один из героев фильма «Ландыш серебристый», если певца слушают на рынках, это победа. Значит, он действительно стал популярен.
А для этого нужно часто тусоваться «в ящике» и мелькать на страницах журналов.
Мила платила за то, чтобы её фото частенько бывали в популярных женских журналах, а вот денег на телевидение у неё не хватало. И Резник не собирался их ей ссуживать. Он и так достаточно плотно вложился в раскрутку её как певицы, хотя ему было понятно, что из Милы не выйдет ничего путного.
Когда-то, когда ещё её отец был её продюсером, она пошла на взлёт, а сейчас это уже не та Людмила Ковалёва, то бишь Мила Илиади.
Чтобы стать популярным, певец должен иметь ещё что-то, кроме голоса. Или даже, если посмотреть на нашу эстраду, певица может и вовсе не иметь голоса. Но что-то внутри у неё должно быть, что-то, что притягивает к себе публику. Стоящий на сцене человек должен страстно любить своих слушателей, и отдавать им свою энергию. Только в этом случае он может рассчитывать на народную любовь. Это как Кристина Орбакайте, у которой голос, хоть и приятный, но совсем не сильный. Однако же девушка много работала над собой, тщательно купировала своё творчество, и теперь каждая её песня лучше предыдущей.
Мила же считала, что не стоит ей так тратиться, распыляя собственные чувства и эмоции. Она была уверена, что достаточно и тех денег, которые ей даёт Резник. Но — вот парадокс — даже если у тебя нет таких денег, и ты не можешь позволить себе снять крутой видеоклип, но ты любишь своих зрителей, слушателей, и, когда поёшь свои песни, то поёшь исключительно для них, они это чувствуют и понимают. И благодарят актёра не только аплодисментами, но и своей любовью. А Мила просчиталась, если думает, что деньги решают всё. Многое, но отнюдь не всё. Миллионер Резник знал это лучше чем кто другой.
К примеру, у него — огромные средства. Но он не может гарантировать собственную безопасность! Мало того, сейчас его ненавидит большая часть населения страны! Отчего-то все уверены, что большие состояния наживаются исключительно криминальным образом, и поэтому таких людей надо преследовать и наказывать. Никто из россиян не думает, что иметь большое состояние в этой стране — это не только радость и достаток, но и огромная головная боль, постоянные стрессы, сон по три — четыре часа в день, и постоянная работа. Только работая таким вот каторжным образом, Резник сумел сколотить себе состояние. Возможно, иногда он шёл в обход законов, но — не нарушая их, а используя маленькие лазейки, которыми пестрят наши законы.
Кроме того, он вовсе не скрывал, что финансирует политические партии, и будет продолжать это делать. И что он хочет создать гражданское общество путём поддержки оппозиционных организаций.
Обладая обширными связями, будучи богатым, успешным и уверенным в себе, он попросту стал представлять опасность для президента, который добивается полного соития бизнеса и власти. «Теллурика — нефть», пятая по значимости нефтяная компания в мире, будет разгромлена, в этом сомневаться не приходится. Конечно, можно рвануть за рубеж, тем более что основные капиталы Резника находятся именно там. Однако он не собирался покидать тонущий концерн. Всегда есть какой — то выход из ситуации!
Но отказываться от своих политических убеждений он тоже не собирается. Он неоднократно повторял, что в России парламентская демократия умерла. И что нынешний президент является продолжателем традиций царской империи и Советского Союза. Он восстанавливает прежнюю иерархию: экономика должна быть полностью подчинена государству и обслуживать потребности государства. Но — при полном пренебрежении интересами частных лиц. Тоталитарная машина уже запущена, вот что обидно.
Резник всегда любил свою Родину, и даже отдыхать предпочитал в России. Однако же Любовь Андреевна настаивала на островах и экзотических курортах.
Впрочем, надо признать, сервис в России сильно хромал. Отдыхая в Сочинском санатории за очень приличные деньги, несколько лет назад, Резник чувствовал себя никому не нужным и даже лишним. Официанты в ресторане при санатории не торопились, еда была приготовлена не лучшим образом, горничные приходили для уборки, когда им вздумается.
После этого Анатолий Максимович согласился с женой и перестал посещать российские курорты. Впрочем, не только их. Он уже давно не отдыхал. Только несколько месяцев назад, когда Павел женился, он вырвался в Грецию, в свой дом, где и проходила свадьба, но пробыл там только три дня. Да и то их нельзя было назвать отдыхом: подготовка к свадьбе и сама свадьба отняли у него много энергии.
Он успокоился, и вернулся за свой стол. Может, всё обойдётся? Может, это ложная тревога? Или штормовое предупреждение? Ну что — ж, кто предупреждён, тот вооружён. Если бы власти хотели с ним расквитаться, они бы сделали это быстро и без лишнего шума. Значит, он им нужен. Зачем?
Резник замер. И как он раньше об этом не подумал? Новая Россия — новая политика! Президент решил устроить показательный процесс над олигархами. И выбрал для этой цели своеобразного мальчика для битья — Резника. Отличная кандидатура, надо сказать! Кому-то ведь надо стать козлом отпущения!
Анатолий Максимович повернулся к окну и уставился вдаль невидящим взглядом.
— Мамуля, я так больше не могу, — серьёзно произнёс Антон. Он сидел в гостиной, в кресле напротив камина, и держал в руках ладонь Любови Андреевны, сидящей в соседнем кресле.
— Что случилось, сынок? Тебе со мной скучно? — всполошилась она, тревожно вглядываясь в смазливое лицо старшего сына.
— Ну что ты, мамочка, — засмеялся тот, — я не об этом! Я говорю, что уже устал ничего не делать. Сколько можно — жить на твоей шее, не работать! Я так не могу.
— А, вот ты о чём, — облегчённо засмеялась мать.
Она уже было подумала, что Антон решил найти свою дорогу в жизни и покинуть её дом.
— Если ты хочешь чем-то заняться, только скажи, — горячо продолжила она. — И я помогу тебе, обещаю, дорогой!
— Я не сомневаюсь, — он ласково улыбнулся Любови Андреевне, и сердце женщины растаяло.
Он был такой милый, нежный, заботливый и любящий, что Павел на его фоне смотрелся бледной тенью. Конечно, Павел тоже был её сыном, и она его тоже любила, однако же Антон оказался ярким солнцем в её жизни, а Павел — серой тучкой. Павлик уже давно потерял большую часть своего обаяния и жизнерадостности. Они умерли вместе с его похороненной невестой. А Антон, с того момента, как они встретились, был всегда рядом, и у него всегда находилась минутка и доброе слово для матери.
Любовь Андреевна умом понимала, что не права, что не следует разделять Антона и Павлика, но сердцем тянулась к Антону. Она старалась возместить ему любовь, ласку и материнскую нежность за все эти годы, которые он провёл в детдоме, хотя его мать жила в другом городе и понятия не имела о собственном сыне.
— Ты же знаешь, что я руковожу благотворительным фондом? — спросила она. — Если хочешь, можешь прийти на работу к нам. У нас очень славные ребята работают, Павел в прошлом году тоже…
— Я не Павел, — раздражённо оборвал её на полуслове Антон, и тут же раскаялся. — Извини, мамуль, я понимаю, что это некрасиво, но я немного ревную.
— Ну что ты, мальчик мой, — она с бесконечной нежностью погладила его по голове, — я обожаю тебя, я люблю вас обоих, вы оба — мои дети!
— Знаю, знаю, — Антон поднялся и принялся расхаживать по натуральному иранскому ковру, покрывавшему пол в гостиной. — Но я хочу чего-то большего, чем маленький фонд, извини, мамочка. Ты не обижаешься на меня? Амбиции ведь пока не наказуемы!
Было решено отменить приём, но всё-же поужинать в семейном кругу — скромно, без тостов.
Но, когда вечером все уселись за стол, и прислуга внесла шампанское, Павел предложил не открывать его.
— Вообще-то день рождения у меня сегодня, — недовольно добавила сама виновница торжества. — И я не собираюсь переносить его на другой день, потому что в другой день с таким же успехом можно отметить четверг, пятницу или вторник. А у меня праздник — сегодня. Я и так отказалась от гостей, вечеринки и репортёров. Поэтому не усугубляй ситуацию.
К тому же это первый семейный праздник, который Антон отмечает с мамой, и поэтому, давайте хотя бы выпьем. В тесном семейном кругу.
Павел неодобрительно заметил вслух, что уж Мила — то должна была поддержать собственного мужа, ведь умерла — то её мать. И никто не должен страдать так, как дочь, потерявшая близкого человека.
Мила пожала плечами и сказала, что по статистике в мире кто-то умирает каждую минуту. Так что же, всю жизнь только и делать, что скорбеть по погибшим?
Павел покачал головой и встал из-за стола.
— Ты куда? — удивилась Любовь Андреевна. — У твоей жены день рождения. Будь добр, останься!
Павел нехотя вернулся на своё место. Ему было глубоко противно это сборище.
Антон открыл шампанское и разлил всем по хрустальным фужерам.
— За тебя, звезда наша, — Антон поднял фужер и улыбнулся Миле.
Ей исполнялся тридцать один год, но она предпочла об этом умолчать, и всякий раз, когда речь заходила о дате её рождения, она умело переводила разговор на другую тему. Мила не случайно предложила соединить оба торжественных повода в один. Впервые в жизни ей было приятно, что её торжество разделит с ней кто-то другой. Кроме того, ей очень хотелось праздника, связанного не столько с воссоединением Антона и семьи, сколько с воссоединением Антона и её, Милы. Конечно, они спокойно могли выпить шампанское в постели в его комнате либо в бассейне, но Мила желала, чтобы за столом была вся семья. Это придавало пикантности ситуации. Своеобразная свадьба, так сказать, только неофициальная, и никто из гостей не знает истинного повода торжества. Кроме неё и Антона.
Антон улыбнулся, отхлебнул шампанское и… выплюнул его прямо на накрахмаленную скатерть.
— О боже, нельзя было охладить, что ли? — заорал он. — Это же не шампанское, это моча молодого поросёнка!
— Так ты знаком с продуктами жизнедеятельности данного животного? — не утерпел Павел.
— Ой, Антоша, прости меня, — засюсюкала мать, одарив младшего сына убийственным взглядом, — это я не пью холодного, у меня тут же начинается ангина, и прислуга привыкла… Извини меня, пожалуйста!
— Ничего, — тут же улыбнулся парень, — просто надо было поставить две бутылки, одну для тебя, одну для всех остальных!
Он сделал вид, будто не заметил вопроса братца.
Когда Галина, кухарка, внесла в столовую торт, Антон скривился.
— Не могла сама испечь, что ли? Я терпеть не могу покупные торты!
— Я готовила целый день, — отчеканила кухарка, не в силах больше терпеть выпады этого человека. — Сегодня должны были прийти гости, и я со вчерашнего дня готовила, а до десерта руки не дошли. Этот торт очень вкусный, я часто его покупаю на праздники.
— У тебя что, всегда руки не доходят? — зло поинтересовался Антон. — Ну-ну, дорогуша. Смотри, а то у мамы дойдут руки до твоего увольнения!
Анатолий Максимович переглянулся с Павлом. Он решил, что пора ему вставить словечко. Антон уже чувствует себя полноправным хозяином в этом доме, даже не стыдится делать замечания прислуге. И ещё добро бы заслуженные замечания!
— Спасибо за торт, Галя, — тепло обратился Резник к готовой заплакать кухарке. — Ты изумительно готовишь, всё очень вкусно. И правильно сделала, что купила торт, а не стала печь, иначе не успела бы приготовить кучу других вкусностей. Не слушай Антона, он недоволен, что ему испортили праздник. Это эгоистично, но он ещё молодой. Прости его за это тщеславие. Хотя Миле досталось больше: если праздник для Антона мы можем организовать в любое удобное время, то день рождения бывает только раз в году!
Прислуга расцвела и победно взглянула на Антона. Он молча уставился в тарелку. В этом доме полный бардак. Прислуга делает всё, что ей захочется, шампанское на стол подают тёплым, гостям отказали в приглашении, хотя Мила совершенно не расстроилась из-за ужасной гибели матери. Почему нужно потакать капризам Резника? Подумаешь, смерть… Она со всеми случается, как справедливо заметила Мила. Но это же не значит, что теперь необходимо отменять праздники?
Ничего, со временем он всё тут изменит и сделает по-своему. И прислугу поставит на место, и ветеринара заменит. Этот придурочный Джонни смотрит на него теперь, как на преступника. Он вообще много чего изменит в этом доме. Старым традициям придёт конец. Остаётся лишь немного подождать!
Антон взял себя в руки и обвёл присутствующих взглядом, подняв бокал с тёплым шампанским. За Милу уже выпили.
— Тост, — провозгласил он, — за здоровье мамочки, ведь если бы не она, не было бы меня здесь с вами сегодня!
— Ну что ты так переживаешь, — пожимала плечами Марина, — ты же сам говорил, что уже давно не любишь свою жену!
Ковалёв вздыхал и отвечал:
— Одно дело — не любить, а другое — смотреть, как её хоронят…
Он не понимал, как его нежная, ласковая Мариша может быть такой чёрствой, и списывал это на свойственную юности беспечность, эгоизм и легкомыслие.
— Но зато теперь мы сможем пожениться, верно? — девушка подошла к нему ближе и обвила его тонкими загорелыми руками.
— Да-да, конечно, — рассеянно поддакнул Ковалёв, мечтая только об одном: остаться в одиночестве.
Было ошибкой поехать после похорон к Марине. Он думал, что она его утешит, что рядом с ней он успокоится и почувствует тепло её души. Однако ему стало ещё хуже. Марина искренне удивлялась его скорби, по её мнению, он должен был обрадоваться, что так удачно освободился от семейных уз. Но Ковалёв отчего-то не чувствовал никакой радости, а только искреннее горе. Пусть Галина не была идеальной женой, пусть издевалась над ним много лет подряд, и ни во что не ставила, но всё-же они были женаты, они зачали и вырастили дочь, и каковы бы ни были их отношения, всё равно их связывала незримая нить.
Владимир Ильич не мог представить себе, что по вечерам будет возвращаться в пустую квартиру, в которой нет Галины. Правда, Марина выказала желание переехать к нему.
— И не надо будет платить деньги за аренду этой квартиры, — говорила она, глядя ему в глаза и прижимаясь к нему своим тонким телом. — Хочешь, я прямо сейчас и поеду вместе с тобой?
Её нахрапистость смущала Ковалёва, он чувствовал себя как судак на удочке, а, может, даже на сковородке. Ему не хотелось, чтобы Марина поехала вместе с ним, по крайней мере, сейчас.
— Нет, детка, — мягко ответил он, — давай в другой раз, хорошо? Мне нужно прийти в себя, да и убрать все вещи Галины в коробки. Они же будут смущать тебя!
— Ничего страшного, — улыбнулась Мариночка, — я сама могу помочь тебе избавиться от всех вещей твоей жены. Может быть, всё-таки поеду вместе с тобой?
— Нет — нет, — он поспешно посмотрел на часы и выдавил из себя, что ему уже пора ехать.
— Куда ты так спешишь? — с подозрением глядя на него, спросила девушка.
Она была в короткой маечке и шортах, подчёркивающих египетский загар и красоту её тела.
— Дела, детка, — отговорился Ковалёв. — У меня нет ни одной свободной минутки, понимаешь? Ты должна быть к этому готова, как будущая супруга депутата!
Нахмурившееся было, лицо девушки разгладилось.
— О да, я буду женой депутата, — воскликнула она, — обещаю, что буду самой лучшей женой на свете!
— Нисколько в этом не сомневаюсь, — Ковалёв чмокнул её в маленький носик и быстро вышел из квартиры.
Ему тут же стало легче. Подумать только, что с ним происходит? Почему он спешил освободиться от своей маленькой Мариночки, ведь он её так любит?
Ковалёв спустился вниз и уселся в машину, приказав водителю ехать домой.
В голове у него крутились события сегодняшнего дня: похороны.
Мила была в своём репертуаре. Она нацепила на себя чёрный кожаный короткий пиджак, кружевную чёрную косынку с логотипом какого-то модного кутюрье, тёмные очки, и чёрные же ботфорты на шпильках. Но отчего — то выглядела не как убитая горем дочь, а как кинозвезда на отдыхе.
Всё семейство Резников тоже присутствовало на похоронах. Они то и дело подходили к Ковалёву и выражали своё соболезнование. Любовь Андреевна всплакнула, Анатолию Максимовичу тоже было не по себе. Павел хмуро стоял в стороне, а Мила, поддерживаемая отчего-то Антоном, о чём-то шепталась с ним и чуть ли не хихикала. Она всем своим видом давала понять, что ей совсем не жаль погибшей матери, и что она с удовольствием отсюда уйдёт, как только гроб окажется засыпанным землёй.
Несмотря на то, что она была его дочерью, Ковалёв вдруг подумал, что ему стыдно за её поведение. Могла бы хотя бы для приличия помолчать!
Да, всё-же этот брак был мезальянсом. Милка не заслуживает такого мужа, как Павел. Ему должно быть неприятно, и, наверное, он жалеет, что женился на ней. Хотя, если вспомнить ту историю, женитьба была единственным выходом из сложившейся ситуации. По крайней мере, Павлик стал похож на человека, а не на привидение, истосковавшееся по своей погибшей возлюбленной. Но для чего он выбрал Милу? Разве мало на свете девушек, готовых выйти замуж за красивого, умного, обеспеченного парня? Девушек, которые искренне будут любить его и составят ему отличную партию?
Ковалёву, стоявшему у могилы жены, было ясно, что он никого не выбирал, просто Мила была всё время рядом, поддерживала его, и поэтому он решился на женитьбу, чтобы отблагодарить её. И всё-же любому ясно, что их брак не удался. Они даже рядом стоять не хотят!
Он с ужасом смотрел, как гроб опускают в могилу. То, что лежало внутри, ещё недавно было прелестной женщиной, его женой. Но хоронили её в закрытом гробу — пролететь с такой высоты и удариться об асфальт лицом означало, что этого лица больше нет.
Ковалёв постарался сбросить с себя воспоминания. Ему срочно надо было выпить.
На поминках в ресторане он почти ничего не ел, и почему-то даже не пил, отрешённо сидел и молчал. Присутствующие, которых было совсем немного, очень быстро разошлись, и вот тогда он и поехал к Марине за утешением.
А теперь он хочет заехать домой, и выпить, вернее, напиться, чтобы забыть сегодняшний день — хотя бы на время.
Его мысли всё время возвращались к Галине. Ну с чего это вдруг она стала мыть окна? Она, которая притрагивалась к тряпке лишь в его присутствии, чтобы доказать, что она заботливая жена и хозяйка?
Перед кем она хотела показать свою домовитость, если его в тот день не было дома?
Ему стало не по себе. Он вспомнил, как Марина, выслушав от него эту новость, произнесла:
— О, как это ужасно! Прими мои соболезнования, дорогой! Однако в любой ситуации надо искать положительные моменты!
— Что же здесь положительного? — он посмотрел на девушку, высказавшую такую неприятную мысль.
— Ну, зато она не будет больше тебя шантажировать! И ещё мы сможем пожениться!
Теперь, сидя в машине, он с усмешкой подумал, что смерть Галки оказалась на руку Марине. Причём не только на руку, но ещё и по руке: в виде обручального кольца!
Мила была неприятна Жанне. Она с отвращением слушала подробности интимных сцен Милы с Антоном, которые та со смаком вываливала на новую подругу, но заставляла себя улыбаться.
Бедный, бедный Павел! Его жёнушка наставляет ему рога прямо в его же доме, нисколько не заботясь о своей безопасности! Неужели он ничего не замечает? Или ему всё равно?
Она вспомнила его — красивого, нежного, мягкого, так сказать, потомственного интеллигента. Да, с его безвольностью далеко не уедешь. Мила пользуется его спокойным, неконфликтным характером вовсю. Жанна не сдержалась и задала вопрос:
— Неужели ты не боишься, что вас застанут?
— Боюсь, конечно, — откровенно выдохнула Мила и затянулась тонкой сигаретой. — Но этот страх придаёт та-акую остроту и пикантность нашим отношениям, — она подмигнула Жанне и снова затянулась.
Женщины сидели на лавочке возле павильонов ВВЦ. Мила попросила, чтобы Жанна помогла ей выбрать украшения к очередному наряду, и Жанна согласилась.
Она смотрела на браслет, подаренный ею Миле, и думала, что Мила совершенно напрасно носит его. Жемчуг, к тому же розовый, да ещё и на руке разрушает узы брака, портит отношения между супругами. Впрочем, у Милы и Павла и так всё испорчено, дальше некуда!
— А как у тебя с мужем? — затаив дыхание, спросила Жанна.
— Никак, — отмахнулась Мила, — он такой скучный, однообразный, не то что яркий и весёлый Антошка! Да мы почти и не видимся, даром, что спим в одной комнате. Да и спим — понятие довольно номинальное.
У Жанны отчего-то отлегло от сердца. Она очень боялась услышать, что Павел любит Милу, страдает по ней, звонит, делает подарки и совершает подобные поступки, свойственные любящим мужчинам. Оказалось, их брак был совершён по некоему расчёту.
«Однако Павел просчитался», — с усмешкой думала Жанна, глядя, как безобразно ведёт себя Мила. Она улыбалась каждому мало — мальски симпатичному парню и строила глазки.
К лавочке подскочила молоденькая девчонка.
— Ой, это вы — Мила Илиади? — воскликнула она.
— Я, — с довольным видом кивнула Мила, победно глядя на Жанну.
Мол, радуйся, что я выбрала тебя для роли наперсницы, ведь такой чести удостоены немногие. Жанна усмехнулась, ведь это именно она заставила Милу подружиться с ней, но переубеждать «подругу» не стала.
Девчонка продолжала что-то восторженно щебетать, и Мила расписалась на каком-то клочке бумаги, подсунутом поклонницей.
Привлечённые шумом, другие прохожие подошли ближе, и скоро возле Милы и Жанны образовалось плотное кольцо зевак.
Жанна хотела было подняться и уйти вместе с певицей, однако же, та продолжала сидеть на лавочке и общаться с поклонниками. Мила просто сияла. Она находилась в своей стихии, и была счастлива. Не так уж и часто её узнавали обычные люди! Наверное, это передача повлияла, в которой Мила высказывалась насчёт свёкра!
Жанна от нечего делать покрутила головой в разные стороны, и вдруг наткнулась на чей-то пристальный взгляд.
Она всмотрелась в девушку, не отрывающую от неё глаз, и вдруг воспоминание ярко вспыхнуло в ней. Вот она несёт Миле эскиз кольца в свадебный салон. И видит Милу в свадебном платье. Платье кажется ей безумно знакомым, ведь Павел показывал ей этот фасон, когда его отец нарисовал его, и Жанну вдруг посещают видения — одно за другим.
Она начинает вспоминать, кто она на самом деле, выходит из салона, и видит Тофика.
Возле Тофика стоит девушка, его невеста. Тофик всматривается в лицо Жанны, не веря собственным глазам, а девушка, проследив за взглядом Тофика, тоже уставилась на Жанну, которую тогда звали Ириной.
Тофик потом рассказал Жанне историю их отношений, и также о том, что он порвал с Настей.
Настя — а это была именно она, не отрываясь, смотрела на Жанну. Та почувствовала себя неуютно. Конечно, она в парике, да и подкрашена, и, несмотря на то, что определённое сходство просматривается, даже Мила не определила в ней Жанны. Мало ли похожих людей на свете!
Но Настя — как она поняла, что погибшая Жанна и нынешняя Ирина — это один и тот же человек? А она поняла, это однозначно, потому что и изумлённый взгляд её, и даже приоткрытый от удивления рот, совершенно откровенно говорили об этом. О, аллах, что будет, если она сейчас пробьётся сюда и назовёт её по имени? А, может быть, Тофик разболтал ей обо всём?
Жанна оглянулась на Милу. Та увлечённо ставила автографы на газетах и обрывках бумаг. А Настя уже протискивалась поближе к лавочке. Жанна стремительно бросилась вперёд, пробивая себе дорогу. Ей непременно надо было остановить вопросы, которые вот-вот сорвутся с губ бывшей подруги Тофика. Надо же, Жанна столько времени потратила, чтобы добиться своего, и сейчас всё может быть разрушено всего лишь одним словом этой девчонки! Добравшись до Насти, она схватила её за руку и выдернула из толпы.
— Иди за мной, — бросила она изумлённой девушке, зашагав вперёд. Та послушно подалась за ней, не в силах противиться этому, в общем-то, приятному голосу с командными нотками.
Резник был в бешенстве. Ему только что принесли кассету с передачей, показанной по одному из центральных каналов.
Ведущая самой рейтинговой политической передачи « С петлёй на шее» была ослепительна. Но Мила затмевала её. Она разоделась, как павлин, но была похожа на тупую напыщенную курицу.
Она отвечала на вопросы невпопад, всячески пропагандировала собственное творчество, и о Резнике отзывалась как о таком же тупом напыщенном баране.
Слушая её, у каждого зрителя мог сформироваться свой образ олигарха, отнюдь не самый приятный. Получалось, что Резник занят только покупкой недвижимости, отдыхом на самых фешенебельных курортах и прогулками на яхтах. Хорошо ещё, Мила ничего не сказала насчёт девочек, а то ведь запросто могла приплести их к неприятному, но собирательному образу богатея.
Он постарался успокоиться. Ему было понятно, для чего она это говорила. Возможно, у неё была договорённость с Илоной: Мила очерняет Анатолия Максимовича, а та взамен даёт ей несколько минут для рассказа о своём творчестве. Ведь популярность артист приобретает, лишь став известным для народных масс. Как сказал один из героев фильма «Ландыш серебристый», если певца слушают на рынках, это победа. Значит, он действительно стал популярен.
А для этого нужно часто тусоваться «в ящике» и мелькать на страницах журналов.
Мила платила за то, чтобы её фото частенько бывали в популярных женских журналах, а вот денег на телевидение у неё не хватало. И Резник не собирался их ей ссуживать. Он и так достаточно плотно вложился в раскрутку её как певицы, хотя ему было понятно, что из Милы не выйдет ничего путного.
Когда-то, когда ещё её отец был её продюсером, она пошла на взлёт, а сейчас это уже не та Людмила Ковалёва, то бишь Мила Илиади.
Чтобы стать популярным, певец должен иметь ещё что-то, кроме голоса. Или даже, если посмотреть на нашу эстраду, певица может и вовсе не иметь голоса. Но что-то внутри у неё должно быть, что-то, что притягивает к себе публику. Стоящий на сцене человек должен страстно любить своих слушателей, и отдавать им свою энергию. Только в этом случае он может рассчитывать на народную любовь. Это как Кристина Орбакайте, у которой голос, хоть и приятный, но совсем не сильный. Однако же девушка много работала над собой, тщательно купировала своё творчество, и теперь каждая её песня лучше предыдущей.
Мила же считала, что не стоит ей так тратиться, распыляя собственные чувства и эмоции. Она была уверена, что достаточно и тех денег, которые ей даёт Резник. Но — вот парадокс — даже если у тебя нет таких денег, и ты не можешь позволить себе снять крутой видеоклип, но ты любишь своих зрителей, слушателей, и, когда поёшь свои песни, то поёшь исключительно для них, они это чувствуют и понимают. И благодарят актёра не только аплодисментами, но и своей любовью. А Мила просчиталась, если думает, что деньги решают всё. Многое, но отнюдь не всё. Миллионер Резник знал это лучше чем кто другой.
К примеру, у него — огромные средства. Но он не может гарантировать собственную безопасность! Мало того, сейчас его ненавидит большая часть населения страны! Отчего-то все уверены, что большие состояния наживаются исключительно криминальным образом, и поэтому таких людей надо преследовать и наказывать. Никто из россиян не думает, что иметь большое состояние в этой стране — это не только радость и достаток, но и огромная головная боль, постоянные стрессы, сон по три — четыре часа в день, и постоянная работа. Только работая таким вот каторжным образом, Резник сумел сколотить себе состояние. Возможно, иногда он шёл в обход законов, но — не нарушая их, а используя маленькие лазейки, которыми пестрят наши законы.
Кроме того, он вовсе не скрывал, что финансирует политические партии, и будет продолжать это делать. И что он хочет создать гражданское общество путём поддержки оппозиционных организаций.
Обладая обширными связями, будучи богатым, успешным и уверенным в себе, он попросту стал представлять опасность для президента, который добивается полного соития бизнеса и власти. «Теллурика — нефть», пятая по значимости нефтяная компания в мире, будет разгромлена, в этом сомневаться не приходится. Конечно, можно рвануть за рубеж, тем более что основные капиталы Резника находятся именно там. Однако он не собирался покидать тонущий концерн. Всегда есть какой — то выход из ситуации!
Но отказываться от своих политических убеждений он тоже не собирается. Он неоднократно повторял, что в России парламентская демократия умерла. И что нынешний президент является продолжателем традиций царской империи и Советского Союза. Он восстанавливает прежнюю иерархию: экономика должна быть полностью подчинена государству и обслуживать потребности государства. Но — при полном пренебрежении интересами частных лиц. Тоталитарная машина уже запущена, вот что обидно.
Резник всегда любил свою Родину, и даже отдыхать предпочитал в России. Однако же Любовь Андреевна настаивала на островах и экзотических курортах.
Впрочем, надо признать, сервис в России сильно хромал. Отдыхая в Сочинском санатории за очень приличные деньги, несколько лет назад, Резник чувствовал себя никому не нужным и даже лишним. Официанты в ресторане при санатории не торопились, еда была приготовлена не лучшим образом, горничные приходили для уборки, когда им вздумается.
После этого Анатолий Максимович согласился с женой и перестал посещать российские курорты. Впрочем, не только их. Он уже давно не отдыхал. Только несколько месяцев назад, когда Павел женился, он вырвался в Грецию, в свой дом, где и проходила свадьба, но пробыл там только три дня. Да и то их нельзя было назвать отдыхом: подготовка к свадьбе и сама свадьба отняли у него много энергии.
Он успокоился, и вернулся за свой стол. Может, всё обойдётся? Может, это ложная тревога? Или штормовое предупреждение? Ну что — ж, кто предупреждён, тот вооружён. Если бы власти хотели с ним расквитаться, они бы сделали это быстро и без лишнего шума. Значит, он им нужен. Зачем?
Резник замер. И как он раньше об этом не подумал? Новая Россия — новая политика! Президент решил устроить показательный процесс над олигархами. И выбрал для этой цели своеобразного мальчика для битья — Резника. Отличная кандидатура, надо сказать! Кому-то ведь надо стать козлом отпущения!
Анатолий Максимович повернулся к окну и уставился вдаль невидящим взглядом.
— Мамуля, я так больше не могу, — серьёзно произнёс Антон. Он сидел в гостиной, в кресле напротив камина, и держал в руках ладонь Любови Андреевны, сидящей в соседнем кресле.
— Что случилось, сынок? Тебе со мной скучно? — всполошилась она, тревожно вглядываясь в смазливое лицо старшего сына.
— Ну что ты, мамочка, — засмеялся тот, — я не об этом! Я говорю, что уже устал ничего не делать. Сколько можно — жить на твоей шее, не работать! Я так не могу.
— А, вот ты о чём, — облегчённо засмеялась мать.
Она уже было подумала, что Антон решил найти свою дорогу в жизни и покинуть её дом.
— Если ты хочешь чем-то заняться, только скажи, — горячо продолжила она. — И я помогу тебе, обещаю, дорогой!
— Я не сомневаюсь, — он ласково улыбнулся Любови Андреевне, и сердце женщины растаяло.
Он был такой милый, нежный, заботливый и любящий, что Павел на его фоне смотрелся бледной тенью. Конечно, Павел тоже был её сыном, и она его тоже любила, однако же Антон оказался ярким солнцем в её жизни, а Павел — серой тучкой. Павлик уже давно потерял большую часть своего обаяния и жизнерадостности. Они умерли вместе с его похороненной невестой. А Антон, с того момента, как они встретились, был всегда рядом, и у него всегда находилась минутка и доброе слово для матери.
Любовь Андреевна умом понимала, что не права, что не следует разделять Антона и Павлика, но сердцем тянулась к Антону. Она старалась возместить ему любовь, ласку и материнскую нежность за все эти годы, которые он провёл в детдоме, хотя его мать жила в другом городе и понятия не имела о собственном сыне.
— Ты же знаешь, что я руковожу благотворительным фондом? — спросила она. — Если хочешь, можешь прийти на работу к нам. У нас очень славные ребята работают, Павел в прошлом году тоже…
— Я не Павел, — раздражённо оборвал её на полуслове Антон, и тут же раскаялся. — Извини, мамуль, я понимаю, что это некрасиво, но я немного ревную.
— Ну что ты, мальчик мой, — она с бесконечной нежностью погладила его по голове, — я обожаю тебя, я люблю вас обоих, вы оба — мои дети!
— Знаю, знаю, — Антон поднялся и принялся расхаживать по натуральному иранскому ковру, покрывавшему пол в гостиной. — Но я хочу чего-то большего, чем маленький фонд, извини, мамочка. Ты не обижаешься на меня? Амбиции ведь пока не наказуемы!