Страница:
Папа, а у нас в садике есть захвост !
Оказывается - завхоз.
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
4 года 11 месяцев
Мама, посмотри по программе, есть ли сейчас мультфильмы ?
Наташа смотрит в программу ТВ.
Нет, Рома.
Почему ?
Откуда я знаю ? Ведь не я составляю программу !
А, ты же говорила, что ты составляешь программы...
(Наташа - программист)
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
4 года 11 месяцев
Вернулся с прогулки растрепанный, грязный.
Сидим за столом, поругиваем его.
Да, Рома, скажи спасибо, что мы тебя не нашлепали.
Спасибо !
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
По телевизору показывают очередную серию "Шерлока Холмса".
Звучит увертюра Дашкевича.
Папа, они что, услыхали, как Юлька играет и сделали кино ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет
Рассказываю ему, что в его годы у меня вообще никаких игрушек
не было, а он свои не бережет.
Папа, если бы я жил, когда ты был маленький, я бы тебе все свои
игрушки отдал !
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 2 месяца
Рассказываю ему на ночь историю с продолжением.
Это что, многосерийная история ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 2 месяца
Одесса. Лежим на пляже, загораем.
Папа, почему ты назвал меня Ромой ?
А ты как хотел бы ?
Ну, например, Женей Рабкиным !
( Женя Рабкин - лучший друг в детском саду )
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 3 месяца
Мама, я тебя очень люблю !
Откуда ты это знаешь ?
Я это сердцем чувствую !
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 5 месяцев
Идем из садика.
У меня в животе жарко.
Почему ?
У меня шуба такая потельная !
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 5 месяцев
Лежу в ванной, моюсь. Заходит, трогает рукой мою голову.
Папа, какой у тебя чубчик веселый !
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 5 месяцев
Папа, почему царями всегда стариков назначают ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 5 месяцев
Папа, ты такой занимательный !
Что значит занимательный ?
Занимаешься со мною...
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 7 месяцев
Сидим, обедаем. Я кончил есть, встаю, иду курить.
Наталья шутливо припирает меня к стенке своим задом.
Ромка замечает:
Мама, ты сейчас сделала не как жена, а как враг !
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
Незнакомое слово - комичная ситуация.
Ромка смотрит по телевизору "Трех мушкетеров". На экране Д'Артаньян -
Боярский плачет над умирающей Констанцией - Алферовой и поет:
Констанция, Констанция !....
Ромка не знает, что такое Констанция и поет за Боярским:
Ах, станция ! Ах, станция !...
Ведь не поет "Как станция", что ближе по звучанию, а поет
"Ах, станция", что больше соответствует драматизму ситуации на экране.
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 8 месяцев
Почему детей рожают мамы, а не папы ?
Видишь ли, у папы в животе мало места,
там ребеночек не поместится....
А, я знаю, там навалено мяса, картошки, пельменей....
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 8 месяцев
Рома, а кто такой "еврей" ?
Ну, это такой нарушитель...
( Устами младенца...)
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 8 месяцев
Выкатил на мостовую большой камень.
Ты что же делаешь, остряк эдакий ?
Папа, а ты что, тупик ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
Надфарники
( Вместо - подфарники)
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
Наташа держит Ромку у себя на коленях.
Рома, а ты знаешь, что у тебя две макушки ?
Чего же ты хочешь, ведь я еврей ...
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 8 месяцев
Утром - в садик. Встает нехотя, тяжело. Потом вдруг закрывает дверь
в свою комнату.
Рома, ты чего ?
Я сейчас вас приятно удивлю !
Через некоторое время появляется одетый, в шубе, но не умытый.
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
Убедили его, что он родился потому, что Наташа съела специальную
таблетку, которую купила в аптеке.
А что, в аптеке были только еврейские таблетки ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
Эх, папа, у меня с утра было такое хорошее настроение,
а ты мне его испортил ...
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 10 месяцев
Утром в "черную" субботу:
Разве можно так долго ходить в детский сад ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 11 месяцев
Кто такой "мегабай" ?
(Услыхал слово "мегабайт")
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 11 месяцев
Кто главнее - Ленин или Горбачев ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 11 месяцев
Наташа:
Рома, где ты взял такие глазки?
Папа купил
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет
Турбаза "Орбита".
Мама, слушай, какие бывают глупые люди.
?!
Мальчишка спрашивает меня, где Женя.
Я говорю: пошла в туалет. А он спрашивает: "Зачем ?"
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
Там же.
Наташа с Ромкой и Женей встречают меня и Таню на берегу.
Таня дает Ромке яблоко. Мы идем полем на базу. Ромка доел
яблоко, держит огрызок в руке и спрашивает:
Куда выбросить окурок ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
Там же.
Без меня Наташа водила его справлять нужду с собой в женский туалет.
Когда я приехал их навестить, он повел меня в тот же туалет.
Женщины очень всполошились.
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
Там же .
Держу его за руки, а он сидит на корточках над унитазом, какает.
Папа, тебя не беспокоит воняние ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 3 месяца
Ходит босиком по холодному полу.
Рома, где твои тапочки ?
Зачем тебе мои тапочки ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 3 месяца
Когда все всех любят, то это очень хорошо !
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 5 месяцев
За ужином плохо ест. Я говорю ему, что когда-нибудь потом он вспомнит,
что не съел эту куриную ножку и обругает себя дураком.
Папа, а когда ты был маленьким, ты тоже был дураком ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 5 месяцев
Идем из садика. Я пропускаю его вперед по узкой заснеженной дорожке и
ласково похлопываю его по спине.
Ты зачем меня похлопал ?
Просто так, по-приятельски.
От любви, что ли ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 5 месяцев
После долгих приглашений наконец садится ужинать.
Съедает тарелку борща и говорит:
Ну, теперь, мамочка, я надеюсь, ты разрешишь мне позвать
Женю Целоусова в гости ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 5 месяцев
Идут с Наташей из садика. Ромка рассказывает какую-то историю.
Вдруг останавливается и говорит:
Да, я забыл сказать. Написал эту историю Рома Мирошник.
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 7 месяцев
Папа, а ты хочешь, чтобы я был президентом партии ?
?
Ну, как Горбачев ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 9 месяцев
Мама, а в письке кости есть ?
Нет
А у меня бывают. По утрам....
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 11 месяцев
В голове у него - полный ералаш.
В детском саду дали выучить стих "Румяной зарею покрылся восток..."
Рома, а как ты понимаешь слова "румяная заря" ?
Нормально понимаю.
А что такое заря ?
Это корабль такой, на подводных крыльях...
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 11 месяцев
Папа, а ты кого больше любишь - меня или Горбачева ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 11 месяцев
Достали ему путевку в пионерлагерь "Алые паруса". Первый раз провожаем
, слегка волнуемся, как там он будет...
Рома, ты веди себя хорошо, дружи с ребятами... И вообще знай, что
мы тебя очень любим.
Это я знаю.
Подумал и добавил:
Очень даже хорошо знаю...
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
8 лет 6 месяцев
Купили ему игру "Ну, погоди". Он очень быстро ее освоил и к январю
сумел набрать 1600 очков. Говорит:
У меня есть предложение, как усложнить программу. Надо, чтобы волк,
когда корзина наполнится яйцами, успел ее перевернуть. Для этого надо
сделать еще одну кнопочку. А если не успеешь перевернуть - тебе штрафное
очко.
Мы посоветовали ему написать об этом на завод. Он, не откладывая,
написал довольно толковое письмо и очень четко изложил суть. Мы ничего не
правили. Письмо ушло, и через неделю пришел ответ. Ромкино предложение
отошлют разработчикам игры.
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
10 лет. Одесса
Бабушка Клара:
Рома, а ты приглашаешь меня к себе в Уфу ?
А приглашения и не надо, ведь мы не в Австралии живем !
Сидней - 1998
Когда я увидел его в первый раз, то был немало удивлен. Он очень
отличался от уже привычного облика МиГ-21, и в воображении возник образ
человека с мешком за спиной. Весь гаргрот от фонаря кабины летчика и до киля
занимал неуклюжий, словно чужой, дополнительный топливный бак. Все объемы
внутри самолета - в крыльях, в фюзеляже - уже были использованы так плотно,
что для размещения еще 900 литров потребовалось вылезти за обводы
фюзеляжа.Получить в полете дополнительно около 20% топлива было, конечно,
заманчиво, но от былой элегантной стройности нашего МиГа не осталось ничего.
В ЛИИ нам предстояло оценить летные характеристики этой новой модификации,
проверить работу новых двигателей и дать рекомендации для начала войсковых
испытаний на полигоне во Владимировке.
По результатам испытаний в ЛИИ выяснилось, что из-за этого горба на
гаргроте самолет немного потерял в своей устойчивости, но характеристики
дальности улучшились, а время пребывания в воздушном бою увеличилось. И было
решено направить его на войсковые испытания во Владимировку.
Ох, эта Владимировка! Сколько людей со всего Союза побывало тут!
Механики, инженеры, расчетчики, летчики, ведущие и Главные Конструкторы,
генералы и офицеры - всех их собирала у тебя одна нужда - испытания. С
твоего гладкого и огромного, как сама астраханская степь , аэродрома
взлетали все боевые самолеты Советского Союза. Тут они получали право
летать, право стрелять, право бомбить. И часто, слишком часто, чтобы добыть
самолету это право, гибли летчики. Здоровые, красивые, сильные, находчивые,
смелые, молодые...
Для начинающего инженера работа во Владимировке была отличной школой.
Из-за удаленности от всей цивилизации и длительности самого процесса
испытаний командировки во Владимировку были долгими и частыми. В ОКБ такие
командировки расценивались как ссылка. И если ты начинал туда ездить, то по
мере освоения с делом твоя кандидатура на это место в глазах начальства
становилась совершенно естественной, пока из-за разладов с женой, вызванных
твоим долгим отсутствием дома, ты не объявлял начальству, что в очередной
раз во Владимировку ты больше не поедешь.
Кроме интересной работы во Владимировке не было ничего хорошего. Сам
поселок был небольшой. Несколько улиц были застроены стандартными
четырехэтажными зданиями, в которых жили семьи офицеров, работников ГКНИИ
ВВС. Кинотеатр, дом офицеров с библиотекой, маленькое почтовое отделение,
откуда дозвониться до Уфы было почти невозможно, а слышимость была такой
плохой, что, закончив разговор, замечал, что охрип. Три большие гостиницы
для командированных, где микояновцы занимали львиную долю мест, а нам
выделяли один номер. Продуктовый магазин за углом, который все
командированные называли "Военная мысль", и где можно было купить консервов
на ужин, сигарет и выпивку. Озверелая мошка, которая плотной тучей покрывала
все небо после разлива Ахтубы, кусала все непокрытые одеждой места и делала
жизнь невыносимой. Густая желтая пыль, что висела в воздухе и кочевала от
ветра по поселку, скрипя на зубах, забиваясь в легкие и быстро кончая запасы
чистого белья, что ты привозил с собой из дома. Скука во время выходных
дней, от которой охотно сбежал бы на работу. Вечера в гостинице, сами стены
которой источали запах спирта, потребляемого звереющими мужиками в огромных
количествах и с патологической регулярностью. Преферанс или шахматы с
коллегами из Москвы или любых других городов. Женщин для вольного
времяпровождения во Владимировке не было. Или почти не было. Откуда им было
тут взяться? На каждую взрослую дочь офицера тут приходилось не менее 100
ухажеров, до ближайшего поселка было не меньше 50 км, а до Волгограда около
двухсот. Не разгуляешься...
Хороша была только рыбалка. В рукавах Ахтубинской поймы рыбы было
навалом. Всякой. Судаки, как поросята, лещи, щуки, окуни... Но особенно
ценились, конечно, осетровые - стерлядь, осетр. Летом в хорошую погоду на
выходные дни все мужское население Владимировки садилось на машины,
мотоциклы, в лодки, а то и пешком - и на рыбалку. С ночевкой, с выпивкой, с
костром, с ухой, с анекдотами и авиационными байками...
Проводили войсковые испытания горбатого МиГа военные из ГКНИИ ВВС. Это
были их испытания, они сами разработали их программу, а полеты осуществляли
их летчики. Микояновцы обслуживали самолет, наш техник - двигатель, а я был
занят обработкой результатов испытаний. Мне предстояло определить в каждом
полете набор характеристик двигателя , оценить его работу, следить за
выполнением всех пунктов программы испытаний двигателя и сообщать в ОКБ
состояние дел. А двигатель на горбатом МиГе стоял новый. Он был
спроектирован специально для скоростного полета у земли, имел большую, чем
его предшественник, тягу и новую форсажную камеру. Эта новая камера была
предметом гордости наших форсажников. Им удалось сделать камеру, которая
надежно работала при практически максимальной температуре газов перед соплом
и при этом не имела вибрационного горения.
Сколько раз я видел работающий на форсаже двигатель, сам иногда стоял
за пультом управления на испытательном стенде, сколько раз я сидел на
корточках под брюхом самолета, записывая показания приборов во время гонки
двигателя на форсаже, но каждый раз, глядя на почти метровой толщины тугую
струю чистого голубого пламени, с бешеной скоростью бьющую из реактивного
сопла, я чувствовал пьянящий восторг. Рев этой струи бил по ушам, туманил
разум, тряс внутренности в моем животе, словно полоскал белье, я физически
чувствовал, что стою рядом с рукотворным чудом, сила которого на несколько
порядков превышает мою, но управлять которой я научился...
При работе на форсаже створки новой форсажной камеры становились ярко
красными от высокой температуры. Это было красиво, но вызывало чувство
настороженности, особенно поначалу, пока ты не привыкал к этому и уже не
боялся, что с двигателем что-то случится. Тем не менее, контроль за уровнем
коэффициента избытка воздуха оставался главным при определении летных
характеристик двигателя. А чтобы до него добраться, надо было проделать
чертову кучу работы.
Это сейчас у всех полно компьютеров и калькуляторов, а тогда кроме
логарифмической линейки в моем распоряжении не было ничего. Правда, это была
полуметровая линейка, и я носился с нею, как скрипач со своим Страдивари.
Все приходилось делать вручную. Из каждого полета прибористы вываливали тебе
на стол три рулона фотографической бумаги, на которых бортовые осциллографы
весь полет записывали около двадцати двигательных и столько же самолетных
параметров. Тебе предстояло их просмотреть, выбрать участки с интересующими
тебя режимами, например, разгоном на малой высоте, отметить временные точки
- обычно штук двадцать - для обработки, затем с помощью линейки и
тарировочных графиков перевести ординаты каждого параметра в его физическую
величину. Это был предварительный, подготовительный этап. Затем начинался
основной. По этим замеренным параметрам путем вычислений определялось
множество комплексных параметров двигателя и самолета - расходные
характеристики топливных насосов, коэффициента избытка воздуха, перепады
давления на регулировочных мембранах и многое другое. Затем надо было все
эти параметры привести расчетом к стандартным атмосферным условиям и
построить их графики. Если без аврала и не отвлекаясь работать, то один
полет можно обработать дня за два. Но беда была в том, что такого времени на
обработку мне никто не давал.
Программа войсковых испытаний горбатого МиГа была обширной и
предполагала проведение более ста полетов на двух самолетах. На одном
проводились испытания вооружения, а на втором определялись летные
характеристики. Сроки проведения испытаний были сжатыми, и полеты
проводились почти каждый день, если позволяла погода. С самого начала этих
испытаний я был поставлен в условия, когда о нормальной обработке
осциллограмм говорить не приходилось. Все, чему я научился в ЛИИ за
несколько лет до этого, пришлось забыть. Мы были приучены к тому, что нельзя
выпускать машину в новый полет, пока ты не убедился, что в предыдущем полете
все системы самолета работали нормально, то есть, пока ты не обработаешь
предыдущий полет полностью и не осмыслишь его результаты. Это было правило,
написанное кровью многих летчиков-испытателей. В их работе так много риска,
что добавлять к нему риск от твоей небрежности или легкомыслия было бы
просто преступно. Когда ты увидишь десятки надгробных плит на могилах
летчиков-испытателей в Быково, прочтешь даты их рождения и смерти и поймешь,
что тут нашли покой люди из авангарда технического прогресса, цвет нации, то
ты сделаешь все, чтобы не быть причастным к смерти их еще живых товарищей.
Средняя продолжительность жизни летчика-испытателя в СССР 42 года.
За тринадцать лет, в течение которых я занимался летными испытаниями, в
ЛИИ погибли Гарнаев, Гудков, Подхалюзин, Рыбиков, Богородский, Покровский.
Этих людей я знал, я обсуждал с ними полетные задания, выслушивал их мнения,
прислушивался к их замечаниям. Их авторитет был непререкаемым, потому что в
небе они могли делать все и знали самолеты лучше всех. Их берегли, с ними
никогда не ругались техники, для которых не было человека, с которым они
побоялись бы поспорить, их не отвлекали мелочными проблемами, им давали
сосредоточиться на выполнении их тяжелой работы.
У военных тоже берегли летчиков. Но там были и другие моменты.
Информативная ценность результатов войсковых испытаний была всегда ниже, чем
у промышленников. Информация, которую промышленники получали в трех полетах,
военные снимали с десяти. Их программы поражали количеством полетов. И
объяснялось это просто - деньги на испытания и премию их участникам выделяли
по числу полетов, заложенному в программе. Ради завышения числа полетов
военные закладывали дублирование полетных заданий, незначительные изменения
высот или скоростей полета и шли на другие ухищрения. От числа полетов
зависела добавка к зарплате у всех военных, занятых в этой программе - от
командира части, ведущего инженера, летчиков до прибористов и техников
самолетов. Нам, промышленникам, конечно, никто ничего не доплачивал.
Но был в этой схеме один недостаток - сроки испытаний назначало более
высокое начальство, спорить с которым было затруднительно или вообще
невозможно. Поэтому максимальное число полетов имело хотя и большой, но все
же предел, который выходил за разумный, но позволял при хорошей погоде и
исправной технике с напряжением втиснуться в указанные сроки. А в сроки
влезть надо было обязательно, иначе премии не давали...
Мое рабочее место - это комната в бараке, который стоит в двухстах
метрах от взлетной полосы. Днем тут работают жены офицеров - им нашли работу
техников-расчетчиков. Они расписывают осциллограммы, расшифровывают их,
ведут обработку летных характеристик и готовят материалы для сводного отчета
по испытаниям. Иначе премии не получить. Самолеты еще летают, программа не
выполнена и на двадцать процентов, но победный отчет уже пишется...
Стены комнаты расчетчиков уставлены стеллажами с коробками. В каждой
коробке - осциллограммы одного полета. На столах - альбомы, справочники,
таблицы, графики характеристик, лекала, тарировки - все, что нужно для
работы. А лучшее время для работы - после работы. Все женщины уходят домой,
жара спадает, в надоевшую гостиницу итти не хочется, можно курить, размышляя
над графиками, просматривать осциллограммы, вести расчеты. И только когда
дежурный офицер, обходя все помещения и выключая в них свет, не скажет тебе,
что уже пора, ты отрываешься от стола, выходишь через проходную в черную
ночную степь и идешь пешком до своей гостиницы, светящиеся окна которой
ведут тебя, как маяки.
Я не успевал. Начав обработку по классической схеме ЛИИ, я тратил на
каждый полет меньше двух дней, но через месяц обнаружил, что еще
необработанных полетов было в три раза больше, и количество коробок со
свежими необработанными полетами только увеличивается. Вначале я решил, что
обрабатывать все полеты подряд нерационально. Я стал выбирать по полетным
заданиям те из полетов, которые не повторяли предыдущие, и могли сказать мне
что-то новое о двигателе . Но это помогло слабо. Я не мог сказать самому
себе, в каком состоянии находится наш двигатель на момент последнего полета.
Я чувствовал, что теряю контроль над ситуацией. К тому времени у меня уже
был достаточный опыт, чтобы по одному виду осциллограмм сказать, нормальным
ли был полет. Я решил сделать так. Получив осциллограммы последнего полета,
я просматривал их от начала до конца и, убедившись, что ничего
настораживающего в них нет, возвращался к нормальной обработке полета,
который был совершен много дней назад. Я еще пытался работать по
классической системе, уже догадываясь, что когда мы имеем дело с нашими
военными о классике можно забыть навсегда.
Жаловаться было некому. Передо мной была машина, которая не внимала
никаким разумным доводам. Связь в Уфой была ненадежной и мое начальство
ничем помочь мне не могло. Я плыл по течению с ощущением, что впереди могут
быть пороги...
В этот вечер я взял коробки с осциллограммами трех последних полетов.
Накануне испортилась погода, пошел дождь, низкие облака затянули все
небо, полеты на завтра отменили. Мне это было наруку. Я решил поковыряться
...
Последний полет. Высота - один километр. Три разгона до скорости 1100
км/час. Медленно кручу рулон. Смотрю на замысловатое переплетение шлейфов.
Замечаю что-то непривычное, что-то не так должно быть. А, так это шлейф
диаметра сопла скачком ушел на больший диаметр. Небольшой скачок, как
клевок, ступенька, почти незаметная. Кручу дальше. В следующем разгоне -
опять клевок, и опять в сторону увеличения диаметра сопла. Странно и пока
непонятно. Диаметр должен быть постоянным. Просмотрел всю пленку до конца. В
этом полете только два скачка. Когда же это началось? Смотрю предыдущий
полет. Высота - три километра. Есть один скачок. Судя по ординате шлейфа -
миллиметра на два прыгнул. Ни фига себе! А что же творится с альфой -
коэффициентом избытка воздуха? Проверяю все полеты подряд, идя назад, от
последнего. Нет, больше клевков нет. Ладно, значит , это случилось только
вчера. Теперь надо думать, что делать.
Система регулирования двигателя устроена так, что на форсаже подача
топлива увеличивается, если увеличивается диаметр сопла. Можно так
"раскрыть" сопло, что регулятор просто зальет камеру керосином, увеличенная
подача топлива сожжет все внутренности камеры или створки сопла. За
диаметром сопла следят строго. Другое дело, что выпущенный с завода
двигатель должен "держать" свой диаметр весь ресурс, иначе будет считаться
некондиционным. Как же быть? Если не проверить сопло и не установить нужный
диаметр, то это грозит поломкой двигателя, а может быть, и самолета. Если
сделать регулировку, то в отчете по испытаниям этот факт найдет отражение и
нашему ОКБ укажут на недоработку. И так , и так плохо. Тогда надо выбирать
из двух зол. Завтра полетов не будет. Я успею сосчитать альфу, проверить,
как велики размеры бедствия.
В ЛИИ в подобной ситуации даже вопроса бы не возникло - тут же
поставили бы самолет на прикол и начали искать причину неполадки, а после
этого нашли бы способ ее устранить. В нашем случае о подобном можно было и
не мечтать, но попробовать надо было - ведь дело могло зайти далеко.
Я жил в одном номере с нашим механиком Василием Малаховичем Самсоненко.
Это был пожилой белорус, относящийся к своему делу с большой
ответственностью. Мы обсудили ситуацию и решили сделать регулировку сопла,
но постараться сделать ее так, чтобы военные об этом не знали. Весь
следующий день, дождливый и ветренный, я сидел, как проклятый и считал альфу
в последнем полете. К вечеру у меня появились цифры 1.02...1.05. Это было
плохо. По техническим условиям эта цифра должна быть не менее 1.05. А у меня
несколько точек были с 1.00, то есть, вообще ни молекулы свободного воздуха
не оставалось! Весь сгорел! Во всех предыдущих полетах, которые я успел
обработать, альфа была в норме. А если диаметр будет увеличиваться и дальше,
то ничего хорошего для форсажной камеры это не предвещает...
Малахович ждал меня. Мы были заговорщиками. Нам нужен был вечер, когда
все разойдутся по домам. Самолет загнали в ангар по непогоде. У ангара стоял
часовой, с которым Малахович нашел общий язык. Он наболтал ему с три короба,
и тот пропустил нас вовнутрь. Мы взяли с собой тяжеленное пневматическое
приспособление "паук", подсоединили его к воздушной сети и проверили
диаметры сопла на всех режимах. Они отличались от формулярных. Мы привели их
в норму. С помощью фонаря мы внимательно осмотрели внутренние поверхности
форсажной камеры. Все было на месте, никаких прогаров или короблений мы не
обнаружили. Это было все, что мы могли сделать. Мы понимали, что боремся со
следствием. Какая-то неизвестная причина заставляла силовые цилиндры сопла
менять диаметры. По всем правилам надо было остановить испытания и устранить
неисправность. Для этого на первом этапе нужно было разрешение ведущего
инженера по испытаниям.
А ведущим инженером на этих испытаниях был подполковник Качалкин. Почти
легендарная личность. Кандидат технических наук, неплохой инженер, но
обладатель совершенно невыносимого характера. До встречи с ним я был
наслышан о нем от Юры Алексеева, начальника бригады форсажных камер и
реактивных сопел нашего ОКБ. У него был давний и богатый опыт общения с
Качалкиным. Они были своего рода коллегами - Качалкин специализировался на
вибрационном горении в форсажных камерах и Алексеев, кажется, писал отзыв на
его кандидатскую диссертацию. У Качалкина было хобби - ему доставляло
Оказывается - завхоз.
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
4 года 11 месяцев
Мама, посмотри по программе, есть ли сейчас мультфильмы ?
Наташа смотрит в программу ТВ.
Нет, Рома.
Почему ?
Откуда я знаю ? Ведь не я составляю программу !
А, ты же говорила, что ты составляешь программы...
(Наташа - программист)
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
4 года 11 месяцев
Вернулся с прогулки растрепанный, грязный.
Сидим за столом, поругиваем его.
Да, Рома, скажи спасибо, что мы тебя не нашлепали.
Спасибо !
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
По телевизору показывают очередную серию "Шерлока Холмса".
Звучит увертюра Дашкевича.
Папа, они что, услыхали, как Юлька играет и сделали кино ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет
Рассказываю ему, что в его годы у меня вообще никаких игрушек
не было, а он свои не бережет.
Папа, если бы я жил, когда ты был маленький, я бы тебе все свои
игрушки отдал !
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 2 месяца
Рассказываю ему на ночь историю с продолжением.
Это что, многосерийная история ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 2 месяца
Одесса. Лежим на пляже, загораем.
Папа, почему ты назвал меня Ромой ?
А ты как хотел бы ?
Ну, например, Женей Рабкиным !
( Женя Рабкин - лучший друг в детском саду )
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 3 месяца
Мама, я тебя очень люблю !
Откуда ты это знаешь ?
Я это сердцем чувствую !
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 5 месяцев
Идем из садика.
У меня в животе жарко.
Почему ?
У меня шуба такая потельная !
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 5 месяцев
Лежу в ванной, моюсь. Заходит, трогает рукой мою голову.
Папа, какой у тебя чубчик веселый !
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 5 месяцев
Папа, почему царями всегда стариков назначают ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 5 месяцев
Папа, ты такой занимательный !
Что значит занимательный ?
Занимаешься со мною...
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 7 месяцев
Сидим, обедаем. Я кончил есть, встаю, иду курить.
Наталья шутливо припирает меня к стенке своим задом.
Ромка замечает:
Мама, ты сейчас сделала не как жена, а как враг !
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
Незнакомое слово - комичная ситуация.
Ромка смотрит по телевизору "Трех мушкетеров". На экране Д'Артаньян -
Боярский плачет над умирающей Констанцией - Алферовой и поет:
Констанция, Констанция !....
Ромка не знает, что такое Констанция и поет за Боярским:
Ах, станция ! Ах, станция !...
Ведь не поет "Как станция", что ближе по звучанию, а поет
"Ах, станция", что больше соответствует драматизму ситуации на экране.
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 8 месяцев
Почему детей рожают мамы, а не папы ?
Видишь ли, у папы в животе мало места,
там ребеночек не поместится....
А, я знаю, там навалено мяса, картошки, пельменей....
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 8 месяцев
Рома, а кто такой "еврей" ?
Ну, это такой нарушитель...
( Устами младенца...)
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 8 месяцев
Выкатил на мостовую большой камень.
Ты что же делаешь, остряк эдакий ?
Папа, а ты что, тупик ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
Надфарники
( Вместо - подфарники)
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
Наташа держит Ромку у себя на коленях.
Рома, а ты знаешь, что у тебя две макушки ?
Чего же ты хочешь, ведь я еврей ...
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 8 месяцев
Утром - в садик. Встает нехотя, тяжело. Потом вдруг закрывает дверь
в свою комнату.
Рома, ты чего ?
Я сейчас вас приятно удивлю !
Через некоторое время появляется одетый, в шубе, но не умытый.
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
Убедили его, что он родился потому, что Наташа съела специальную
таблетку, которую купила в аптеке.
А что, в аптеке были только еврейские таблетки ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
Эх, папа, у меня с утра было такое хорошее настроение,
а ты мне его испортил ...
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 10 месяцев
Утром в "черную" субботу:
Разве можно так долго ходить в детский сад ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 11 месяцев
Кто такой "мегабай" ?
(Услыхал слово "мегабайт")
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 11 месяцев
Кто главнее - Ленин или Горбачев ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
5 лет 11 месяцев
Наташа:
Рома, где ты взял такие глазки?
Папа купил
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет
Турбаза "Орбита".
Мама, слушай, какие бывают глупые люди.
?!
Мальчишка спрашивает меня, где Женя.
Я говорю: пошла в туалет. А он спрашивает: "Зачем ?"
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
Там же.
Наташа с Ромкой и Женей встречают меня и Таню на берегу.
Таня дает Ромке яблоко. Мы идем полем на базу. Ромка доел
яблоко, держит огрызок в руке и спрашивает:
Куда выбросить окурок ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
Там же.
Без меня Наташа водила его справлять нужду с собой в женский туалет.
Когда я приехал их навестить, он повел меня в тот же туалет.
Женщины очень всполошились.
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
Там же .
Держу его за руки, а он сидит на корточках над унитазом, какает.
Папа, тебя не беспокоит воняние ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 3 месяца
Ходит босиком по холодному полу.
Рома, где твои тапочки ?
Зачем тебе мои тапочки ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 3 месяца
Когда все всех любят, то это очень хорошо !
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 5 месяцев
За ужином плохо ест. Я говорю ему, что когда-нибудь потом он вспомнит,
что не съел эту куриную ножку и обругает себя дураком.
Папа, а когда ты был маленьким, ты тоже был дураком ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 5 месяцев
Идем из садика. Я пропускаю его вперед по узкой заснеженной дорожке и
ласково похлопываю его по спине.
Ты зачем меня похлопал ?
Просто так, по-приятельски.
От любви, что ли ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 5 месяцев
После долгих приглашений наконец садится ужинать.
Съедает тарелку борща и говорит:
Ну, теперь, мамочка, я надеюсь, ты разрешишь мне позвать
Женю Целоусова в гости ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 5 месяцев
Идут с Наташей из садика. Ромка рассказывает какую-то историю.
Вдруг останавливается и говорит:
Да, я забыл сказать. Написал эту историю Рома Мирошник.
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 7 месяцев
Папа, а ты хочешь, чтобы я был президентом партии ?
?
Ну, как Горбачев ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 9 месяцев
Мама, а в письке кости есть ?
Нет
А у меня бывают. По утрам....
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 11 месяцев
В голове у него - полный ералаш.
В детском саду дали выучить стих "Румяной зарею покрылся восток..."
Рома, а как ты понимаешь слова "румяная заря" ?
Нормально понимаю.
А что такое заря ?
Это корабль такой, на подводных крыльях...
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 11 месяцев
Папа, а ты кого больше любишь - меня или Горбачева ?
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
6 лет 11 месяцев
Достали ему путевку в пионерлагерь "Алые паруса". Первый раз провожаем
, слегка волнуемся, как там он будет...
Рома, ты веди себя хорошо, дружи с ребятами... И вообще знай, что
мы тебя очень любим.
Это я знаю.
Подумал и добавил:
Очень даже хорошо знаю...
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
8 лет 6 месяцев
Купили ему игру "Ну, погоди". Он очень быстро ее освоил и к январю
сумел набрать 1600 очков. Говорит:
У меня есть предложение, как усложнить программу. Надо, чтобы волк,
когда корзина наполнится яйцами, успел ее перевернуть. Для этого надо
сделать еще одну кнопочку. А если не успеешь перевернуть - тебе штрафное
очко.
Мы посоветовали ему написать об этом на завод. Он, не откладывая,
написал довольно толковое письмо и очень четко изложил суть. Мы ничего не
правили. Письмо ушло, и через неделю пришел ответ. Ромкино предложение
отошлют разработчикам игры.
-*-*-*-*-*-*-*-*-*-*-
10 лет. Одесса
Бабушка Клара:
Рома, а ты приглашаешь меня к себе в Уфу ?
А приглашения и не надо, ведь мы не в Австралии живем !
Сидней - 1998
Когда я увидел его в первый раз, то был немало удивлен. Он очень
отличался от уже привычного облика МиГ-21, и в воображении возник образ
человека с мешком за спиной. Весь гаргрот от фонаря кабины летчика и до киля
занимал неуклюжий, словно чужой, дополнительный топливный бак. Все объемы
внутри самолета - в крыльях, в фюзеляже - уже были использованы так плотно,
что для размещения еще 900 литров потребовалось вылезти за обводы
фюзеляжа.Получить в полете дополнительно около 20% топлива было, конечно,
заманчиво, но от былой элегантной стройности нашего МиГа не осталось ничего.
В ЛИИ нам предстояло оценить летные характеристики этой новой модификации,
проверить работу новых двигателей и дать рекомендации для начала войсковых
испытаний на полигоне во Владимировке.
По результатам испытаний в ЛИИ выяснилось, что из-за этого горба на
гаргроте самолет немного потерял в своей устойчивости, но характеристики
дальности улучшились, а время пребывания в воздушном бою увеличилось. И было
решено направить его на войсковые испытания во Владимировку.
Ох, эта Владимировка! Сколько людей со всего Союза побывало тут!
Механики, инженеры, расчетчики, летчики, ведущие и Главные Конструкторы,
генералы и офицеры - всех их собирала у тебя одна нужда - испытания. С
твоего гладкого и огромного, как сама астраханская степь , аэродрома
взлетали все боевые самолеты Советского Союза. Тут они получали право
летать, право стрелять, право бомбить. И часто, слишком часто, чтобы добыть
самолету это право, гибли летчики. Здоровые, красивые, сильные, находчивые,
смелые, молодые...
Для начинающего инженера работа во Владимировке была отличной школой.
Из-за удаленности от всей цивилизации и длительности самого процесса
испытаний командировки во Владимировку были долгими и частыми. В ОКБ такие
командировки расценивались как ссылка. И если ты начинал туда ездить, то по
мере освоения с делом твоя кандидатура на это место в глазах начальства
становилась совершенно естественной, пока из-за разладов с женой, вызванных
твоим долгим отсутствием дома, ты не объявлял начальству, что в очередной
раз во Владимировку ты больше не поедешь.
Кроме интересной работы во Владимировке не было ничего хорошего. Сам
поселок был небольшой. Несколько улиц были застроены стандартными
четырехэтажными зданиями, в которых жили семьи офицеров, работников ГКНИИ
ВВС. Кинотеатр, дом офицеров с библиотекой, маленькое почтовое отделение,
откуда дозвониться до Уфы было почти невозможно, а слышимость была такой
плохой, что, закончив разговор, замечал, что охрип. Три большие гостиницы
для командированных, где микояновцы занимали львиную долю мест, а нам
выделяли один номер. Продуктовый магазин за углом, который все
командированные называли "Военная мысль", и где можно было купить консервов
на ужин, сигарет и выпивку. Озверелая мошка, которая плотной тучей покрывала
все небо после разлива Ахтубы, кусала все непокрытые одеждой места и делала
жизнь невыносимой. Густая желтая пыль, что висела в воздухе и кочевала от
ветра по поселку, скрипя на зубах, забиваясь в легкие и быстро кончая запасы
чистого белья, что ты привозил с собой из дома. Скука во время выходных
дней, от которой охотно сбежал бы на работу. Вечера в гостинице, сами стены
которой источали запах спирта, потребляемого звереющими мужиками в огромных
количествах и с патологической регулярностью. Преферанс или шахматы с
коллегами из Москвы или любых других городов. Женщин для вольного
времяпровождения во Владимировке не было. Или почти не было. Откуда им было
тут взяться? На каждую взрослую дочь офицера тут приходилось не менее 100
ухажеров, до ближайшего поселка было не меньше 50 км, а до Волгограда около
двухсот. Не разгуляешься...
Хороша была только рыбалка. В рукавах Ахтубинской поймы рыбы было
навалом. Всякой. Судаки, как поросята, лещи, щуки, окуни... Но особенно
ценились, конечно, осетровые - стерлядь, осетр. Летом в хорошую погоду на
выходные дни все мужское население Владимировки садилось на машины,
мотоциклы, в лодки, а то и пешком - и на рыбалку. С ночевкой, с выпивкой, с
костром, с ухой, с анекдотами и авиационными байками...
Проводили войсковые испытания горбатого МиГа военные из ГКНИИ ВВС. Это
были их испытания, они сами разработали их программу, а полеты осуществляли
их летчики. Микояновцы обслуживали самолет, наш техник - двигатель, а я был
занят обработкой результатов испытаний. Мне предстояло определить в каждом
полете набор характеристик двигателя , оценить его работу, следить за
выполнением всех пунктов программы испытаний двигателя и сообщать в ОКБ
состояние дел. А двигатель на горбатом МиГе стоял новый. Он был
спроектирован специально для скоростного полета у земли, имел большую, чем
его предшественник, тягу и новую форсажную камеру. Эта новая камера была
предметом гордости наших форсажников. Им удалось сделать камеру, которая
надежно работала при практически максимальной температуре газов перед соплом
и при этом не имела вибрационного горения.
Сколько раз я видел работающий на форсаже двигатель, сам иногда стоял
за пультом управления на испытательном стенде, сколько раз я сидел на
корточках под брюхом самолета, записывая показания приборов во время гонки
двигателя на форсаже, но каждый раз, глядя на почти метровой толщины тугую
струю чистого голубого пламени, с бешеной скоростью бьющую из реактивного
сопла, я чувствовал пьянящий восторг. Рев этой струи бил по ушам, туманил
разум, тряс внутренности в моем животе, словно полоскал белье, я физически
чувствовал, что стою рядом с рукотворным чудом, сила которого на несколько
порядков превышает мою, но управлять которой я научился...
При работе на форсаже створки новой форсажной камеры становились ярко
красными от высокой температуры. Это было красиво, но вызывало чувство
настороженности, особенно поначалу, пока ты не привыкал к этому и уже не
боялся, что с двигателем что-то случится. Тем не менее, контроль за уровнем
коэффициента избытка воздуха оставался главным при определении летных
характеристик двигателя. А чтобы до него добраться, надо было проделать
чертову кучу работы.
Это сейчас у всех полно компьютеров и калькуляторов, а тогда кроме
логарифмической линейки в моем распоряжении не было ничего. Правда, это была
полуметровая линейка, и я носился с нею, как скрипач со своим Страдивари.
Все приходилось делать вручную. Из каждого полета прибористы вываливали тебе
на стол три рулона фотографической бумаги, на которых бортовые осциллографы
весь полет записывали около двадцати двигательных и столько же самолетных
параметров. Тебе предстояло их просмотреть, выбрать участки с интересующими
тебя режимами, например, разгоном на малой высоте, отметить временные точки
- обычно штук двадцать - для обработки, затем с помощью линейки и
тарировочных графиков перевести ординаты каждого параметра в его физическую
величину. Это был предварительный, подготовительный этап. Затем начинался
основной. По этим замеренным параметрам путем вычислений определялось
множество комплексных параметров двигателя и самолета - расходные
характеристики топливных насосов, коэффициента избытка воздуха, перепады
давления на регулировочных мембранах и многое другое. Затем надо было все
эти параметры привести расчетом к стандартным атмосферным условиям и
построить их графики. Если без аврала и не отвлекаясь работать, то один
полет можно обработать дня за два. Но беда была в том, что такого времени на
обработку мне никто не давал.
Программа войсковых испытаний горбатого МиГа была обширной и
предполагала проведение более ста полетов на двух самолетах. На одном
проводились испытания вооружения, а на втором определялись летные
характеристики. Сроки проведения испытаний были сжатыми, и полеты
проводились почти каждый день, если позволяла погода. С самого начала этих
испытаний я был поставлен в условия, когда о нормальной обработке
осциллограмм говорить не приходилось. Все, чему я научился в ЛИИ за
несколько лет до этого, пришлось забыть. Мы были приучены к тому, что нельзя
выпускать машину в новый полет, пока ты не убедился, что в предыдущем полете
все системы самолета работали нормально, то есть, пока ты не обработаешь
предыдущий полет полностью и не осмыслишь его результаты. Это было правило,
написанное кровью многих летчиков-испытателей. В их работе так много риска,
что добавлять к нему риск от твоей небрежности или легкомыслия было бы
просто преступно. Когда ты увидишь десятки надгробных плит на могилах
летчиков-испытателей в Быково, прочтешь даты их рождения и смерти и поймешь,
что тут нашли покой люди из авангарда технического прогресса, цвет нации, то
ты сделаешь все, чтобы не быть причастным к смерти их еще живых товарищей.
Средняя продолжительность жизни летчика-испытателя в СССР 42 года.
За тринадцать лет, в течение которых я занимался летными испытаниями, в
ЛИИ погибли Гарнаев, Гудков, Подхалюзин, Рыбиков, Богородский, Покровский.
Этих людей я знал, я обсуждал с ними полетные задания, выслушивал их мнения,
прислушивался к их замечаниям. Их авторитет был непререкаемым, потому что в
небе они могли делать все и знали самолеты лучше всех. Их берегли, с ними
никогда не ругались техники, для которых не было человека, с которым они
побоялись бы поспорить, их не отвлекали мелочными проблемами, им давали
сосредоточиться на выполнении их тяжелой работы.
У военных тоже берегли летчиков. Но там были и другие моменты.
Информативная ценность результатов войсковых испытаний была всегда ниже, чем
у промышленников. Информация, которую промышленники получали в трех полетах,
военные снимали с десяти. Их программы поражали количеством полетов. И
объяснялось это просто - деньги на испытания и премию их участникам выделяли
по числу полетов, заложенному в программе. Ради завышения числа полетов
военные закладывали дублирование полетных заданий, незначительные изменения
высот или скоростей полета и шли на другие ухищрения. От числа полетов
зависела добавка к зарплате у всех военных, занятых в этой программе - от
командира части, ведущего инженера, летчиков до прибористов и техников
самолетов. Нам, промышленникам, конечно, никто ничего не доплачивал.
Но был в этой схеме один недостаток - сроки испытаний назначало более
высокое начальство, спорить с которым было затруднительно или вообще
невозможно. Поэтому максимальное число полетов имело хотя и большой, но все
же предел, который выходил за разумный, но позволял при хорошей погоде и
исправной технике с напряжением втиснуться в указанные сроки. А в сроки
влезть надо было обязательно, иначе премии не давали...
Мое рабочее место - это комната в бараке, который стоит в двухстах
метрах от взлетной полосы. Днем тут работают жены офицеров - им нашли работу
техников-расчетчиков. Они расписывают осциллограммы, расшифровывают их,
ведут обработку летных характеристик и готовят материалы для сводного отчета
по испытаниям. Иначе премии не получить. Самолеты еще летают, программа не
выполнена и на двадцать процентов, но победный отчет уже пишется...
Стены комнаты расчетчиков уставлены стеллажами с коробками. В каждой
коробке - осциллограммы одного полета. На столах - альбомы, справочники,
таблицы, графики характеристик, лекала, тарировки - все, что нужно для
работы. А лучшее время для работы - после работы. Все женщины уходят домой,
жара спадает, в надоевшую гостиницу итти не хочется, можно курить, размышляя
над графиками, просматривать осциллограммы, вести расчеты. И только когда
дежурный офицер, обходя все помещения и выключая в них свет, не скажет тебе,
что уже пора, ты отрываешься от стола, выходишь через проходную в черную
ночную степь и идешь пешком до своей гостиницы, светящиеся окна которой
ведут тебя, как маяки.
Я не успевал. Начав обработку по классической схеме ЛИИ, я тратил на
каждый полет меньше двух дней, но через месяц обнаружил, что еще
необработанных полетов было в три раза больше, и количество коробок со
свежими необработанными полетами только увеличивается. Вначале я решил, что
обрабатывать все полеты подряд нерационально. Я стал выбирать по полетным
заданиям те из полетов, которые не повторяли предыдущие, и могли сказать мне
что-то новое о двигателе . Но это помогло слабо. Я не мог сказать самому
себе, в каком состоянии находится наш двигатель на момент последнего полета.
Я чувствовал, что теряю контроль над ситуацией. К тому времени у меня уже
был достаточный опыт, чтобы по одному виду осциллограмм сказать, нормальным
ли был полет. Я решил сделать так. Получив осциллограммы последнего полета,
я просматривал их от начала до конца и, убедившись, что ничего
настораживающего в них нет, возвращался к нормальной обработке полета,
который был совершен много дней назад. Я еще пытался работать по
классической системе, уже догадываясь, что когда мы имеем дело с нашими
военными о классике можно забыть навсегда.
Жаловаться было некому. Передо мной была машина, которая не внимала
никаким разумным доводам. Связь в Уфой была ненадежной и мое начальство
ничем помочь мне не могло. Я плыл по течению с ощущением, что впереди могут
быть пороги...
В этот вечер я взял коробки с осциллограммами трех последних полетов.
Накануне испортилась погода, пошел дождь, низкие облака затянули все
небо, полеты на завтра отменили. Мне это было наруку. Я решил поковыряться
...
Последний полет. Высота - один километр. Три разгона до скорости 1100
км/час. Медленно кручу рулон. Смотрю на замысловатое переплетение шлейфов.
Замечаю что-то непривычное, что-то не так должно быть. А, так это шлейф
диаметра сопла скачком ушел на больший диаметр. Небольшой скачок, как
клевок, ступенька, почти незаметная. Кручу дальше. В следующем разгоне -
опять клевок, и опять в сторону увеличения диаметра сопла. Странно и пока
непонятно. Диаметр должен быть постоянным. Просмотрел всю пленку до конца. В
этом полете только два скачка. Когда же это началось? Смотрю предыдущий
полет. Высота - три километра. Есть один скачок. Судя по ординате шлейфа -
миллиметра на два прыгнул. Ни фига себе! А что же творится с альфой -
коэффициентом избытка воздуха? Проверяю все полеты подряд, идя назад, от
последнего. Нет, больше клевков нет. Ладно, значит , это случилось только
вчера. Теперь надо думать, что делать.
Система регулирования двигателя устроена так, что на форсаже подача
топлива увеличивается, если увеличивается диаметр сопла. Можно так
"раскрыть" сопло, что регулятор просто зальет камеру керосином, увеличенная
подача топлива сожжет все внутренности камеры или створки сопла. За
диаметром сопла следят строго. Другое дело, что выпущенный с завода
двигатель должен "держать" свой диаметр весь ресурс, иначе будет считаться
некондиционным. Как же быть? Если не проверить сопло и не установить нужный
диаметр, то это грозит поломкой двигателя, а может быть, и самолета. Если
сделать регулировку, то в отчете по испытаниям этот факт найдет отражение и
нашему ОКБ укажут на недоработку. И так , и так плохо. Тогда надо выбирать
из двух зол. Завтра полетов не будет. Я успею сосчитать альфу, проверить,
как велики размеры бедствия.
В ЛИИ в подобной ситуации даже вопроса бы не возникло - тут же
поставили бы самолет на прикол и начали искать причину неполадки, а после
этого нашли бы способ ее устранить. В нашем случае о подобном можно было и
не мечтать, но попробовать надо было - ведь дело могло зайти далеко.
Я жил в одном номере с нашим механиком Василием Малаховичем Самсоненко.
Это был пожилой белорус, относящийся к своему делу с большой
ответственностью. Мы обсудили ситуацию и решили сделать регулировку сопла,
но постараться сделать ее так, чтобы военные об этом не знали. Весь
следующий день, дождливый и ветренный, я сидел, как проклятый и считал альфу
в последнем полете. К вечеру у меня появились цифры 1.02...1.05. Это было
плохо. По техническим условиям эта цифра должна быть не менее 1.05. А у меня
несколько точек были с 1.00, то есть, вообще ни молекулы свободного воздуха
не оставалось! Весь сгорел! Во всех предыдущих полетах, которые я успел
обработать, альфа была в норме. А если диаметр будет увеличиваться и дальше,
то ничего хорошего для форсажной камеры это не предвещает...
Малахович ждал меня. Мы были заговорщиками. Нам нужен был вечер, когда
все разойдутся по домам. Самолет загнали в ангар по непогоде. У ангара стоял
часовой, с которым Малахович нашел общий язык. Он наболтал ему с три короба,
и тот пропустил нас вовнутрь. Мы взяли с собой тяжеленное пневматическое
приспособление "паук", подсоединили его к воздушной сети и проверили
диаметры сопла на всех режимах. Они отличались от формулярных. Мы привели их
в норму. С помощью фонаря мы внимательно осмотрели внутренние поверхности
форсажной камеры. Все было на месте, никаких прогаров или короблений мы не
обнаружили. Это было все, что мы могли сделать. Мы понимали, что боремся со
следствием. Какая-то неизвестная причина заставляла силовые цилиндры сопла
менять диаметры. По всем правилам надо было остановить испытания и устранить
неисправность. Для этого на первом этапе нужно было разрешение ведущего
инженера по испытаниям.
А ведущим инженером на этих испытаниях был подполковник Качалкин. Почти
легендарная личность. Кандидат технических наук, неплохой инженер, но
обладатель совершенно невыносимого характера. До встречи с ним я был
наслышан о нем от Юры Алексеева, начальника бригады форсажных камер и
реактивных сопел нашего ОКБ. У него был давний и богатый опыт общения с
Качалкиным. Они были своего рода коллегами - Качалкин специализировался на
вибрационном горении в форсажных камерах и Алексеев, кажется, писал отзыв на
его кандидатскую диссертацию. У Качалкина было хобби - ему доставляло