---------------------------------------------------------------
© Copyright Дмитрий Мирошник
Email: natasham@ihug.com.au
Date: 21 Aug 2001
Date: 15 Aug 2002
---------------------------------------------------------------
Милане Кудрявой
моему интернетному другу
невидимому и доброму
Д.Мирошник
Стояло в нашем доме старое пианино. Купили его когда-то Наташины
родители, чтобы училась их старшая дочь музыке. Наталья закончила детскую
музыкальную школу, и я еще застал то время, когда она довольно бодро и
уверенно била по клавишам, не отрывая глаз от лежавших на пюпитре нот. С тех
пор музыкой она не занималась, но какие-то навыки у нее остались. Во-всяком
случае, иногда она в каком-то душевном порыве может сбацать "Цыганочку".
Жизнь шла своим чередом. Работа, маленькие дети, очереди в магазинах,
суровые будни семейной женщины сделали свое дело - музыка отдалилась. Но вот
Юлька пошла в школу, и Наташа вспомнила про пианино. Мои скептические
замечания относительно целесообразности музыкальных уроков дочери
натолкнулись на гневное "Ты ничего не понимаешь! Это - на всю жизнь!". Я
понял, что меня могут причислить к шарлатанам. Мне совсем не улыбалось
приобрести имидж врага культуры. И не то, чтобы мне стало стыдно, но я
понял, что у совершенства предела нет... Ладно.
За все дела Наталья берется основательно, фундаментально. Пробежав
порхающими руками по клавиатуре, она тоном, не предусматривающим никаких
возражений, заявила:
Пианино расстроено. Надо вызывать настройщика.
Что такое советский сервис - вам объяснять не надо. Не слишком
навязчивый. В тощей телефонной книге настройщиков пианино вырезали как
класс. Возможно, что еще в гражданскую войну. Наташа поделилась своим горем
на работе. Вычислительный центр, где она работала программистом и где я имел
счастье ее встретить, был в основном коллективом женским. Там, конечно, и
работали. Но там и говорили. Много. Часто. О себе. И обо всех тоже.
А зачем тебе искать настройщика? Попроси Козловского! Он всем
настраивает пианино. И денег за это не берет!
И Наталья попросила Козловского...
Бывают на свете люди, которые располагают к себе с первого взгляда.
Достаточно взглянуть в эти голубые, по-детски наивные честные глаза,
услышать добродушный и откровенный смех и все - он взял тебя тепленьким.
Юрий Арсеньич Козловский работал в нашем конструкторском бюро в бригаде
прочности и был специалистом по шестеренчатым передачам. В любом двигателе
до чертовой матери всяких шестерен, и у Козловского работы хватало. Он был
из "первого призыва" - пришел работать в ОКБ в год его образования после
окончания института, был старше меня лет на десять, и так же, как я, много
курил. Держался он очень просто, и никак не давал понять, что между нами
более десяти лет сроку. Это был среднего роста ослепительно рыжий худощавый
человек с веснушками на лице и в профиль напоминал сидящего на ветке грифа.
Это сходство придавала ему его шея, сложенная полупетлей.
Весь рабочий день Арсеньич сидел за своим рабочим столом и тарахтел на
персональном "Reinmetal" - электроарифмометре. Считал разнообразные
шестеренки. Считал и вписывал результаты в огромные таблицы, которые своей
длиной напоминали простыни. Он был отличным специалистом, но обладал
гипертрофированной боязнью ответственности. Чтобы приступить к своим
расчетам, он занудно требовал от всех абсолютно достоверных исходных данных,
по нескольку раз обходя с одними и теми же вопросами всех расчетчиков. Он
отбивался от всех обязанностей, не связанных с его расчетами, и не оставался
за начальника бригады, когда тот уезжал в командировку, хотя по возрасту и
опыту был вторым в бригаде после него. Если ему поручалось оформить какой-то
документ, он скрупулезно следил, чтобы число визирующих подписей было не
меньше требуемого и не успокаивался до тех пор, пока не убеждался, что всю
ответственность за последствия он разделил со всеми возможными кандидатами
на наказание.
Какие деньги? - удивился Арсеньич, когда Наташа обратилась к нему за
помощью. - Разве ты не знаешь, что я деньгами не беру?
А чем берете?
Только водкой и пельменями! - это было сказано со смехом.
Он пришел к нам домой в субботу в полдень. Был солнечный осенний день,
но на улице было холодно. Арсеньич снял пальто, достал из него ключ для
колков, небольшой молоточек и камертон. Мы провели его в комнату, где стояло
пианино. Никогда до этого я не видел, как работают настройщики. Арсеньич
поднял крышку пианино, посмотрел на фирменный знак.
"Красный Октябрь". Неплохая марка, неплохая.
Он сел на стул у инструмента и наиграл какую-то мелодию. При этом лицо
его перекоробила гримаса неудовольствия.
Да, запущенный инструмент. Много работы будет.
Наталья смущенно начала оправдываться. Мол, мы тут долго не жили, на
пианино никто не играл...
Ладно, давайте посмотрим на деку.
С этими словами Арсеньич ухватился за пианино и стал отодвигать его от
стены. И вдруг расхохотался.
Да у вас тут целый продсклад!
На задней стенке пианино вдоль всей его ширины висели косицы
золотистого репчатого лука, чеснока, на нижней доске за декой стояли банки с
соленьями, вареньем, полиэтиленовые мешочки с сахаром, гречкой, манкой,
мукой, рисом, макаронами. У нас не было в квартире кладовки, и Наташа нашла
для наших припасов такое экзотическое место. Это были трофеи
продовольственной войны. Тут хранилось все, что удавалось добыть в жестоких
очередях, в длительных походах по всем продовольственным точкам района...
Мы суетливо начали очищать рабочее место для лекаря атрибутов культуры.
Наташа приволокла пылесос и добросовестно вычистила все уголки этого
музыкального ящика. Я помогал Арсеньичу. Мы сняли с пианино все стенки и оно
стало напоминать стыдливую женщину на медосмотре.
Арсеньич работал и рассказывал. Я был благодарным слушателем, мне было
интересно. Он внимательно осмотрел деку и не нашел на ней трещин.
Это хорошо! Потому что, если на деке есть трещины - все, пианино можно
выбрасывать.
Осмотрев все колки, он не обнаружил разбитых и тоже был доволен. Струны
тоже оказались целыми.
Ну, тогда мы управимся быстро!
По-моему, одна клавиша западает - сказала Наташа
Это - ерунда. Сначала надо настроить...
Трехлетний Ромка бегал по квартире со своими проблемами и заботами и
отвлекал Наташу. Ей тоже было интересно смотреть на работу Арсеньича.
Арсеньич ударил молоточком по камертону и одновременно по клавише "ля"
во второй октаве. Затем ключом подтянул колок. Он повторил эту процедуру
несколько раз, пока не остался доволен. База была отстроена.
Арсеньич, а как ты определяешь, что добился совпадения?
У меня слух абсолютный, можешь мне верить.
Он начал настройку остальных струн. Их было много. Он провозился с ними
часа два. Наталья уже несколько раз прибегала из кухни.
Ну что, можно запускать пельмени?
Не-е-т. Погоди еще. Уже немного осталось.
Я уже третий раз воду подогреваю...
Сейчас, сейчас...
Мы собрали стенки, поправили рычаги на молоточке запавшей клавиши,
подклеили две матерчатых полоски на других молоточках, и Арсеньич, потирая
руки, сел за пианино и сыграл бравурный марш. Наташа прибежала на музыку,
засмеялась, обрадовалась. Звуки были сочными, чистыми, красивыми, словно это
было не наше старенькое пианино, а концертный "Стейнвей". Арсеньич, согнув
свою шею в еще более крутую полупетлю, старательно и в то же время как-то
непринужденно извлекал из нашего недавнего продсклада чарующей силы звуки.
Наталья! Водку давай! Запускай пельмени!
Я сейчас!
Арсеньич играл. Он играл красиво. Это были импровизации. По всему
чувствовалось, что ему понятна и доступна эта красота, что ему нравится
извлекать нечто осмысленное совсем на другом, но очень информативном языке.
Почему нас так волнует красивая музыка? Как мы определяем, какими критериями
пользуемся, отделяя красивое от некрасивого в музыке? Мы говорили с
Арсеньичем о музыке. Нас перебила Наташа:
-Все готово! Давайте за стол!
На столе стояло наше самое большое блюдо с пельменями. Извлеченная из
морозильника бутылка водки покрылась матовой влагой. Мы разлили по первой.
Наташа выпила с нами. Арсеньич сказал, что пианино у нас хорошее, и что
новая настройка ему понадобится еще не скоро. За это мы выпили по второй.
Наташа снова выпила с нами. Мы съели все пельмени и Наталья побежала на
кухню запускать следующую партию.
Мы с Арсеньичем покурили, и он снова сел за пианино. Теперь это был
Бетховен с его "Застольной". Прибежала Наташа и присоединилась. Закончив
песню, мы налили по третьей и выпили, не дожидаясь, пока Наталья принесет
пельмени. Наталья эту рюмку пропустила.
Все последующее я вспоминаю уже с трудом.
Что мы выпили вторую бутылку водки, это я помню точно. Помню, что была
и третья, но вот прикончили мы ее или нет - уже не помню. Мы съели все
пельмени, что Наташа запасла на этот случай. Ей тоже хотелось попробовать,
как звучит под ее руками только что отстроенное пианино, и она чередовалась
с Арсеньичем - они сменяли друг друга, едва один успевал закончить свою
мелодию. Подогретый выпивкой и возникшим шутливым музыкальным соревнованием,
Арсеньич увлекся и стал похож на салунного тапера из американского боевика.
В зубах он держал дымящуюся папиросу, и, морщась от ее дыма, умудрялся
сквозь стиснутые зубы извлекать из своего горла лихие слова озорных
куплетов. Мы пели, играли на пианино, и даже плясали. Нам было весело и
хорошо. Были и перерывы, когда мы просто сидели и разговаривали. Я помню,
как Арсеньич, глядя на Ромку, который возился в углу со своими игрушками,
вдруг рассказал нам историю.
Когда его жене было 42 года, врачи нашли у нее рак молочной железы. Еще
и сейчас это сообщение трагично для любой женщины. Можно представить, что
пережила его жена тогда. Как минимум это грозило ампутацией груди, а не то и
смертью. В доме царила тоска. Арсеньич стал изучать медицинскую литературу.
Он не мог оставаться безучастным в ситуации, когда его жене грозила беда.
Ему не верилось, что положение безнадежно. И он нашел сообщение какого-то
практического врача, у которого пациентка избавилась от рака молочной железы
после того, как забеременела и родила. Он показал эту заметку жене. Они
посоветовались и решили попробовать. У них уже была взрослая дочь лет
восемнадцати, студентка, и больше рожать детей они не планировали. Рожать в
42 года - дело рискованное, но другого выхода не было. Она забеременела и
родила сына. Опухоль пропала бесследно!
Я ей говорю: вон твой спаситель ползает...- Арсеньич засмеялся. -
Сейчас ему уже скоро пять лет будет. Но слухом не в меня пошел - медведь на
ухо наступил. Ну да от спасителей этого не требуется...
Мы выпили за спасителей.
Водка делала свое коварное дело. Разговор принял характер мозаики -
музыка, еда, выпивка, дети, работа и почему-то война. Арсеньич вспомнил, что
провел всю войну в своем родном Бирске. На всю жизнь ему запомнилось, что
вся его семья - мать, брат и он, Арсеньич - сумели выжить только потому, что
его бабка за несколько лет до войны по какой-то странной крестьянской
привычке складывала в огромный сундук, что стоял в сенях, хлебные корки и
куски недоеденного за столом хлеба. Со временем они превратились в крепкие
сухари и наполнили сундук до краев. В войну эти сухари спасли им жизнь...
Наташа уже в который раз запускала свежую партию пельменей, а мы все
ели и пили. Арсеньич любил пельмени. Я тоже был не дурак покушать.
Наесться пельменями - это когда на первом сидишь, а последний в горле
торчит... - Арсеньич произнес это с видом знатока и серьезно. Я верю, что
такое с ним случалось...
Как водится в пьяных компаниях, когда все изрядно нагруженные,
разомленные, пошли в ход анекдоты и истории. Арсеньич был в ударе.
Ты же знаешь Рувима Лебского из бригады форсажной камеры? Мы с ним на
одном курсе учились. В те время общежития у института не было, и мы с ним
снимали комнату у одной старушки. Было у этой комнаты важное преимущество -
отдельный вход. Приходили часто заполночь. Дело было на третьем курсе.
Мне-то двадцать лет было, а Рувим постарше меня года на три. Он после армии
в институт пришел.За девками, конечно, бегали. Бывало, что и домой к себе
приводили. Бабка терпимая была. В нашей комнате две кровати стояли- моя и
его. Его - за печкой. Как-то раз я уже сплю в своей кровати, а он приходит с
девушкой. Знал я ее - медсестрой в больнице работала. Тихонько они
раздеваются и ложатся в его постель. И начинаются у них постельные
баталии... Разбудили они меня, но я виду не подаю, чтобы им кайф не
испортить. Всю ночь он ее жарил! Мне уж интересно стало, сколько же человек
может? Одиннадцать раз я насчитал! Уже потом, кода сам женился, вспомнил про
этот случай и решил проверить, что у меня получится. На рекорд пошел.
Выступал, как спортсмен! У жены глаза на лбу были, но терпела. И что
думаешь? Шесть раз - и все, не смог больше. Личный рекорд поставил. Зато
получил стойкое отвращение к сексу. Стойкое! Правда, только на два дня!
Арсеньич захохотал, довольный своей шуткой.
Отвращения к сексу я еще не испытывал. Может быть потому, что на
рекорды не ходил. Но Арсеньичу я верю.
Юлька играла на пианино все время, пока училась в музыкальной школе. И
настройки для него после Козловского уже не требовалось...
Это было первое за восемь лет собственно путешествие. До этого мы
отваживались только на однодневные радиальные набеги на окрестности Сиднея.
Мы начинали робко, под влиянием непреодолимого желания поглазеть на новые
места, на удивительную природу, на могучий океан...
По мере того, как мы стали чувствовать себя увереннее за рулем и
поверили в нашу старенькую "Торану", мы стали понемногу, потихоньку все
больше удаляться от Сиднея. Иногда мы ездили вдвоем с Наташей, но чаще
вместе с друзьями, такими же совками. Мы заранее определяли конечные точки
наших вылазок. Обычно это были просто новые места на удалении 100 - 150
километров от города, где имелись какие-нибудь достопримечательности. Мы
добирались на севере до Госфорда с его удивительно живописно изрезанным
побережьем, напоминающим скандинавские фиорды, красавца Терригала , где в
одном месте сошлись лесистые горы, прекрасные пляжи и курортный комфорт; На
западе мы достигали Оберона с его сосновыми "лесопосадками", в которых
иммигранты-славяне, знающие толк в этом деле, дважды в год (апрель и
октябрь) устраивают грибную охоту. На юге мы добирались до Кайамы, где давно
застывшая вулканическая лава причудливым козырьком нависла над бушующей
водой, и в сильный прибой потрясающей красоты фонтан выбивается сквозь
природой сделанное отверстие...
Это были однодневные поездки в уикэнд - мы выезжали рано утром и
возвращались к вечеру. Когда все окрестности были изъезжены и радиальные
вылазки уже не приносили ничего нового, мы на какое-то время вообще
перестали выезжать за город. За это время мы сменили две машины, и наша
последняя выглядела междугородным крейсером. Это был "Ниссан" - 280С. В ней
приятно путешествовать. Но мы бы еще долго не решились двинуть в дальнее
путешествие, если бы не Клеванские.
Они оба - Саша и Таня - в Австралии с 79-го года, старожилы. Оба из
Риги. Он - инженер-кораблестроитель, работал в Северодвинске. Она -
врач-терапевт. Мы подружились, когда выяснилось, что он интересуется моим
изобретением и у нас много общих интересов. А наши жены очень подошли друг
другу. Редкий случай.
Саша - человек энергичный и заводной. Это ему принадлежит идея поехать
на Кристмас-холидей куда-нибудь подальше и недельки на две. Меня уговаривать
было излишне. Жиклером была Наташа. Но когда Таня присоединилась к нам,
мужчинам, слабое натальино сопротивление было сломлено, и мы стали обсуждать
детали.
Надо сказать, что индустрия туризма в Австралии развита очень хорошо. Я
не знаю, как обстоит дело с туризмом в Италии или Франции, но как это
делалось в России, я знаю хорошо. Так вот - небо и земля. Любой клочок
австралийской земли орет с многочисленных рекламных проспектов - посети
меня! Сведения о любой точке Австралии, как объекте туризма, ты можешь
получить бесплатно в любом турагенстве. Тебе дадут кучу красочных буклетов с
описаниями туристических достопримечательностей, адреса и телефоны гостиниц
и отелей с указанием стоимисти номера, стоимости аренды автомобиля, перечнем
услуг, наличием теннисных кортов, бассейнов, кондиционеров, гольф-клубов,
казино, путеводители и карты, да такие подробные, что на них могут быть
указаны даже отдельные дома и столбы линий электропередач. Кроме того, там
указывается , какое время года является самым "сезоном", когда цены на все
максимальны (обычно, это Кристмас).
Вначале мы хотели поехать в Тасманию. Это очень интересное место. И по
своей природе, и по истории. Мне еще было интересно другое - так далеко на
юге я еще никогда в жизни не был. Поскольку вопрос о стоимости путешествия
был не последним, мы оценили тасманский вариант как трудно осуществимый -
стоимость паромной переправы с материка до острова съедала почти треть наших
финансов. Кроме того, альтернативный вариант - добраться до острова
самолетом - не проходил: все билеты на самолет были распроданы задолго до
нашего решения. Тут живут люди благополучные, и свой отдых они планируют
заранее ...
И тогда я предложил поехать на Барьерный Риф. Идея нашла отклик, и мы
стали думать, как лучше это сделать. Решили ехать в автомобиле. В одном или
в двух? У каждого из нас есть права, каждому приходится ежедневно сидеть за
рулем, и проблема усталости решается просто - меняется водитель. Но до
Барьерного Рифа более 2000 километров. На бензин потратишься здорово, а в
одной машине нам вчетвером разместиться просто. Решили - в одной. Чьей -
нашей или в машине Клеванских? У них - две: "Ягуар" и "Ситроен". У нас -
"Ниссан". Надо было выбирать. "Ягуар" прожорлив, к тому же у него плохо
работал кондиционер. "Ниссан" или "Ситроен"? Мы предполагали, что можем
встретить по пути дороги с ухабами и бездорожье или глубокую воду. У
"Ситроена" есть устройство для автоматического изменения величины дорожного
клиренса. Это решило вопрос в пользу "Ситроена". Кстати, бездорожья или
глубокой воды мы так и не встретили.
Было начало декабря, и мы уже собрали все необходимые карты, выбрали
минимум одежды из гардероба, запаслись фотоаппаратами и пленками. Мы
двинулись в путь 16-го. Практически это был австралийский вариант "дикарей".
Решили, что будем действовать по обстоятельствам. Но для начала мы
забуковали номер в частной гостинице в Нусе, что примерно в ста километрах к
северу от Брисбена. Это мы сделали по телефону из Сиднея.
За свою жизнь я проехал столько, что любая новая дорога не вызывает у
меня никакой эмоциональной дрожи. И тут не было ничего особенного, кроме
осознания, что я еду туда, где еще никогда не был. А вот к этому чувству я
никогда относиться спокойно не мог.
Саша - опытный водитель, не то, что я. Мой семилетний стаж водителя -
ничто в сравнении с его опытом. Ему нравится водить ночью. Мы выехали
поздним вечером, когда движение на улице затихает, и можно гнать на полной
скорости. До Брисбена по Pacific Hwy ровно 1000 километров. На "Ситроене"
есть автомат постоянной скорости. Поставили его на 115 км/час и погнали. Мы
промчали эту тысячу за 11 часов, сделав один перерыв на ночной ужин в Мак
Дональдсе и заправку. Мы успели до заявленного времени (13 часов) объявиться
в гостинице в Нусе. И сразу окунулись в атмосферу бездельного отдыха, когда
ты еще не в состоянии отойти от рутинных будней с их регулярными, ставших
рефлексом, занятий, но медленно перестраиваешься на радостное возбуждение от
предвкусия чего-то необычного, нового, неизведанного. Мы собирались прожить
в Нусе 2-3 дня и двинуть дальше на север. Но в эти дни мы планировали
посетить Fraser Island - самый большой в мире песчанный остров. ЮНЕСКО
занесла его в список охраняемых творений природы. Австралия объявила его
Национальным песчаным парком и запретила на нем любую коммерческую
деятельность, кроме туристической.
Созвонились по телефону с турагенством. Наутро за нами заехал автобус,
в котором уже сидели человек 20. Шофер был по совместительству и гидом. Он
комментировал все, что попадалось нам на пути. И чувствовалось, что эта
работа ему не в тягость. Мы проехали километров 50 до пролива, отделяющего
остров от материка. Заехали на паром, где нас всех угостили кофием и
печеньем, и через 15 минут мы выехали на остров.
Я видел раньше песчаные пляжи. Их было много. Но я еще никогда до этого
не видел, чтобы полоса песка шириной сто метров, ограниченная с одной
стороны невысокими лесистыми холмами, а с другой - океанским прибоем ,
тянулась более 300-от километров. Весь периметр острова представлял собой
величественную картину стыка стихий - воды и земли. А между ними лежал
влажный песок, за который обе они боролись миллионы лет с переменным успехом
- в отлив песок принадлежал земле, а в прилив вода покрывала его целиком,
подступая к самым холмам...
Земля скрывалась под водой, спускаясь в нее под очень малым углом,
почти горизонтально, гребешки на волнах начинали закручиваться где-то
далеко, почти на горизонте, вся прибрежная полоса океана постоянно вскипала
их белой пеной . Ударившись о песок, волна теряла свои силы медленно,
неохотно, она с затихающим шумом старалась дотянуться до сухого песка, пока
в молчаливом признании своей неудачи бесшумно не отступала назад, в свою
стихию...
Один вид этого бесконечного пляжа потрясал воображение. Смоченный
морской волной песок был плотным, как деревенская дорога в Средней России.
Эта природой созданная дорога была ровной и гладкой, что позволяло шпарить
по ней нашему тяжелому автобусу со скоростью до 100 км/час. Нам навстречу и
по одному курсу с нами мчались семейные автомобили с двумя ведущими мостами
- обычный седан из опасения застрять в сухом песке и в таком положении
застать прилив на остров не пускают. На карте береговая линия острова,
обращенная к океану, имеет форму хоккейной клюшки - стокилометровая прямая
ручка и двадцатикилометровый крюк. Когда мчишься по этой необычной дороге,
то кажется, что тебя уносит в космос...
Наш разговорчивый гид внезапно остановил автобус и , ничего не
объясняя, вышел из него к кромке воды. На влажном песке лежала морская змея.
Гид осторожно взял ее за хвост и приподнял его так, чтобы голова змеи еще
лежала на песке. Затем он точным и резким движением схватил змею другой
рукой у самой головы. Держа змею таким образом в руках, он к ужасу женской
части туристов внес ее в кабину и стал рассказывать, что это такое. При этом
он смеялся, шутил и расположил к себе всех. Змея оказалась на берегу во
время отлива. Ее кожа была облеплена сырым песком, она не могла из-за этого
двигаться - трение было слишком велико. Ей надо было высохнуть и стряхнуть с
себя песок. Гид рассказал, что это - очень ядовитая змея, ее яд в четыре
раза сильнее, чем у кобры, но она не агрессивна. Он прошелся по всему
автобусу и дал возможность всем желающим потрогать это прекрасное
страшилище. Пасть змеи была раскрыта и этот зев выглядел устрашающе. Когда
все удовлетворили свое любопытство, гид пошлепал в своих ботинках по воде и
осторожно выбросил змею в родную стихию..
Мы помчали дальше. Далеко впереди появились черные контуры выброшенного
штормовым прибоем корабля. Это случилось лет 50 назад. Судно из Филиппин
проходило мимо острова, когда его застал шторм, оно потеряло управление и
было вынесено на береговой песок. С тех пор оно так и стоит. Корпус его весь
проржавел и разрушился, остались одни силовые балки и листы обшивки. Бывший
трюм врос в песок, ушел в него на несколько метров, в нем стоит вода и
плавают рыбы. Это место для кратковременной стоянки. Мы вышли из автобуса,
чтобы сделать несколько снимков.
Предприимчивые люди продают тут мороженное, напитки, легкие закуски.
Это место не объедешь стороной - дорога одна, по берегу...
Остановились и у крутого склона из спрессованного песка. Склон
напоминал слоистый пирог - каждый слой имел свой цвет. От почти белого до
темнозеленого. Смотровая площадка была огорожена деревянной оградой с
объявлением, что руками склон трогать не надо. Именно не надо, а не
запрещается. Нюанс, однако...
Проезжаем мимо не то камней, не то какой-то породы черного цвета. Лежат
у самого песка. И много их. Гид говорит, что это титановая руда. Ее тут на
острове много, но разработки запрещены - Национальный парк! А вообще в
австралийской земле закопано много всяких ископаемых. Материк очень старый,
и этого добра тут хватает. Проблем с сырьем страна не испытывает...
Наш тур был двухдневным. Ближе к вечеру нас привезли на центральную
турбазу. Это уютное место в двухстах метрах от океана, окруженное холмами,
покрытыми тропическим лесом. Четыре трехэтажных жилых корпуса, огромная
столовая, бассейн, почтовое отделение, бар с винным магазином, автобусная
станция. Вот и все. Мы поселились в двухкомнатном номере. Об удобствах можно
не говорить - австралийский стандарт предусматривает, что в номере должны
быть: кровать на каждого или супружеская постель, ванная, душ, туалет,
телефон, телевизор, холодильник, кондиционер, стиральная машина. Может быть
еще куча сверх этого, но не обязательно. Это зависит от числа звезд на
© Copyright Дмитрий Мирошник
Email: natasham@ihug.com.au
Date: 21 Aug 2001
Date: 15 Aug 2002
---------------------------------------------------------------
Милане Кудрявой
моему интернетному другу
невидимому и доброму
Д.Мирошник
Стояло в нашем доме старое пианино. Купили его когда-то Наташины
родители, чтобы училась их старшая дочь музыке. Наталья закончила детскую
музыкальную школу, и я еще застал то время, когда она довольно бодро и
уверенно била по клавишам, не отрывая глаз от лежавших на пюпитре нот. С тех
пор музыкой она не занималась, но какие-то навыки у нее остались. Во-всяком
случае, иногда она в каком-то душевном порыве может сбацать "Цыганочку".
Жизнь шла своим чередом. Работа, маленькие дети, очереди в магазинах,
суровые будни семейной женщины сделали свое дело - музыка отдалилась. Но вот
Юлька пошла в школу, и Наташа вспомнила про пианино. Мои скептические
замечания относительно целесообразности музыкальных уроков дочери
натолкнулись на гневное "Ты ничего не понимаешь! Это - на всю жизнь!". Я
понял, что меня могут причислить к шарлатанам. Мне совсем не улыбалось
приобрести имидж врага культуры. И не то, чтобы мне стало стыдно, но я
понял, что у совершенства предела нет... Ладно.
За все дела Наталья берется основательно, фундаментально. Пробежав
порхающими руками по клавиатуре, она тоном, не предусматривающим никаких
возражений, заявила:
Пианино расстроено. Надо вызывать настройщика.
Что такое советский сервис - вам объяснять не надо. Не слишком
навязчивый. В тощей телефонной книге настройщиков пианино вырезали как
класс. Возможно, что еще в гражданскую войну. Наташа поделилась своим горем
на работе. Вычислительный центр, где она работала программистом и где я имел
счастье ее встретить, был в основном коллективом женским. Там, конечно, и
работали. Но там и говорили. Много. Часто. О себе. И обо всех тоже.
А зачем тебе искать настройщика? Попроси Козловского! Он всем
настраивает пианино. И денег за это не берет!
И Наталья попросила Козловского...
Бывают на свете люди, которые располагают к себе с первого взгляда.
Достаточно взглянуть в эти голубые, по-детски наивные честные глаза,
услышать добродушный и откровенный смех и все - он взял тебя тепленьким.
Юрий Арсеньич Козловский работал в нашем конструкторском бюро в бригаде
прочности и был специалистом по шестеренчатым передачам. В любом двигателе
до чертовой матери всяких шестерен, и у Козловского работы хватало. Он был
из "первого призыва" - пришел работать в ОКБ в год его образования после
окончания института, был старше меня лет на десять, и так же, как я, много
курил. Держался он очень просто, и никак не давал понять, что между нами
более десяти лет сроку. Это был среднего роста ослепительно рыжий худощавый
человек с веснушками на лице и в профиль напоминал сидящего на ветке грифа.
Это сходство придавала ему его шея, сложенная полупетлей.
Весь рабочий день Арсеньич сидел за своим рабочим столом и тарахтел на
персональном "Reinmetal" - электроарифмометре. Считал разнообразные
шестеренки. Считал и вписывал результаты в огромные таблицы, которые своей
длиной напоминали простыни. Он был отличным специалистом, но обладал
гипертрофированной боязнью ответственности. Чтобы приступить к своим
расчетам, он занудно требовал от всех абсолютно достоверных исходных данных,
по нескольку раз обходя с одними и теми же вопросами всех расчетчиков. Он
отбивался от всех обязанностей, не связанных с его расчетами, и не оставался
за начальника бригады, когда тот уезжал в командировку, хотя по возрасту и
опыту был вторым в бригаде после него. Если ему поручалось оформить какой-то
документ, он скрупулезно следил, чтобы число визирующих подписей было не
меньше требуемого и не успокаивался до тех пор, пока не убеждался, что всю
ответственность за последствия он разделил со всеми возможными кандидатами
на наказание.
Какие деньги? - удивился Арсеньич, когда Наташа обратилась к нему за
помощью. - Разве ты не знаешь, что я деньгами не беру?
А чем берете?
Только водкой и пельменями! - это было сказано со смехом.
Он пришел к нам домой в субботу в полдень. Был солнечный осенний день,
но на улице было холодно. Арсеньич снял пальто, достал из него ключ для
колков, небольшой молоточек и камертон. Мы провели его в комнату, где стояло
пианино. Никогда до этого я не видел, как работают настройщики. Арсеньич
поднял крышку пианино, посмотрел на фирменный знак.
"Красный Октябрь". Неплохая марка, неплохая.
Он сел на стул у инструмента и наиграл какую-то мелодию. При этом лицо
его перекоробила гримаса неудовольствия.
Да, запущенный инструмент. Много работы будет.
Наталья смущенно начала оправдываться. Мол, мы тут долго не жили, на
пианино никто не играл...
Ладно, давайте посмотрим на деку.
С этими словами Арсеньич ухватился за пианино и стал отодвигать его от
стены. И вдруг расхохотался.
Да у вас тут целый продсклад!
На задней стенке пианино вдоль всей его ширины висели косицы
золотистого репчатого лука, чеснока, на нижней доске за декой стояли банки с
соленьями, вареньем, полиэтиленовые мешочки с сахаром, гречкой, манкой,
мукой, рисом, макаронами. У нас не было в квартире кладовки, и Наташа нашла
для наших припасов такое экзотическое место. Это были трофеи
продовольственной войны. Тут хранилось все, что удавалось добыть в жестоких
очередях, в длительных походах по всем продовольственным точкам района...
Мы суетливо начали очищать рабочее место для лекаря атрибутов культуры.
Наташа приволокла пылесос и добросовестно вычистила все уголки этого
музыкального ящика. Я помогал Арсеньичу. Мы сняли с пианино все стенки и оно
стало напоминать стыдливую женщину на медосмотре.
Арсеньич работал и рассказывал. Я был благодарным слушателем, мне было
интересно. Он внимательно осмотрел деку и не нашел на ней трещин.
Это хорошо! Потому что, если на деке есть трещины - все, пианино можно
выбрасывать.
Осмотрев все колки, он не обнаружил разбитых и тоже был доволен. Струны
тоже оказались целыми.
Ну, тогда мы управимся быстро!
По-моему, одна клавиша западает - сказала Наташа
Это - ерунда. Сначала надо настроить...
Трехлетний Ромка бегал по квартире со своими проблемами и заботами и
отвлекал Наташу. Ей тоже было интересно смотреть на работу Арсеньича.
Арсеньич ударил молоточком по камертону и одновременно по клавише "ля"
во второй октаве. Затем ключом подтянул колок. Он повторил эту процедуру
несколько раз, пока не остался доволен. База была отстроена.
Арсеньич, а как ты определяешь, что добился совпадения?
У меня слух абсолютный, можешь мне верить.
Он начал настройку остальных струн. Их было много. Он провозился с ними
часа два. Наталья уже несколько раз прибегала из кухни.
Ну что, можно запускать пельмени?
Не-е-т. Погоди еще. Уже немного осталось.
Я уже третий раз воду подогреваю...
Сейчас, сейчас...
Мы собрали стенки, поправили рычаги на молоточке запавшей клавиши,
подклеили две матерчатых полоски на других молоточках, и Арсеньич, потирая
руки, сел за пианино и сыграл бравурный марш. Наташа прибежала на музыку,
засмеялась, обрадовалась. Звуки были сочными, чистыми, красивыми, словно это
было не наше старенькое пианино, а концертный "Стейнвей". Арсеньич, согнув
свою шею в еще более крутую полупетлю, старательно и в то же время как-то
непринужденно извлекал из нашего недавнего продсклада чарующей силы звуки.
Наталья! Водку давай! Запускай пельмени!
Я сейчас!
Арсеньич играл. Он играл красиво. Это были импровизации. По всему
чувствовалось, что ему понятна и доступна эта красота, что ему нравится
извлекать нечто осмысленное совсем на другом, но очень информативном языке.
Почему нас так волнует красивая музыка? Как мы определяем, какими критериями
пользуемся, отделяя красивое от некрасивого в музыке? Мы говорили с
Арсеньичем о музыке. Нас перебила Наташа:
-Все готово! Давайте за стол!
На столе стояло наше самое большое блюдо с пельменями. Извлеченная из
морозильника бутылка водки покрылась матовой влагой. Мы разлили по первой.
Наташа выпила с нами. Арсеньич сказал, что пианино у нас хорошее, и что
новая настройка ему понадобится еще не скоро. За это мы выпили по второй.
Наташа снова выпила с нами. Мы съели все пельмени и Наталья побежала на
кухню запускать следующую партию.
Мы с Арсеньичем покурили, и он снова сел за пианино. Теперь это был
Бетховен с его "Застольной". Прибежала Наташа и присоединилась. Закончив
песню, мы налили по третьей и выпили, не дожидаясь, пока Наталья принесет
пельмени. Наталья эту рюмку пропустила.
Все последующее я вспоминаю уже с трудом.
Что мы выпили вторую бутылку водки, это я помню точно. Помню, что была
и третья, но вот прикончили мы ее или нет - уже не помню. Мы съели все
пельмени, что Наташа запасла на этот случай. Ей тоже хотелось попробовать,
как звучит под ее руками только что отстроенное пианино, и она чередовалась
с Арсеньичем - они сменяли друг друга, едва один успевал закончить свою
мелодию. Подогретый выпивкой и возникшим шутливым музыкальным соревнованием,
Арсеньич увлекся и стал похож на салунного тапера из американского боевика.
В зубах он держал дымящуюся папиросу, и, морщась от ее дыма, умудрялся
сквозь стиснутые зубы извлекать из своего горла лихие слова озорных
куплетов. Мы пели, играли на пианино, и даже плясали. Нам было весело и
хорошо. Были и перерывы, когда мы просто сидели и разговаривали. Я помню,
как Арсеньич, глядя на Ромку, который возился в углу со своими игрушками,
вдруг рассказал нам историю.
Когда его жене было 42 года, врачи нашли у нее рак молочной железы. Еще
и сейчас это сообщение трагично для любой женщины. Можно представить, что
пережила его жена тогда. Как минимум это грозило ампутацией груди, а не то и
смертью. В доме царила тоска. Арсеньич стал изучать медицинскую литературу.
Он не мог оставаться безучастным в ситуации, когда его жене грозила беда.
Ему не верилось, что положение безнадежно. И он нашел сообщение какого-то
практического врача, у которого пациентка избавилась от рака молочной железы
после того, как забеременела и родила. Он показал эту заметку жене. Они
посоветовались и решили попробовать. У них уже была взрослая дочь лет
восемнадцати, студентка, и больше рожать детей они не планировали. Рожать в
42 года - дело рискованное, но другого выхода не было. Она забеременела и
родила сына. Опухоль пропала бесследно!
Я ей говорю: вон твой спаситель ползает...- Арсеньич засмеялся. -
Сейчас ему уже скоро пять лет будет. Но слухом не в меня пошел - медведь на
ухо наступил. Ну да от спасителей этого не требуется...
Мы выпили за спасителей.
Водка делала свое коварное дело. Разговор принял характер мозаики -
музыка, еда, выпивка, дети, работа и почему-то война. Арсеньич вспомнил, что
провел всю войну в своем родном Бирске. На всю жизнь ему запомнилось, что
вся его семья - мать, брат и он, Арсеньич - сумели выжить только потому, что
его бабка за несколько лет до войны по какой-то странной крестьянской
привычке складывала в огромный сундук, что стоял в сенях, хлебные корки и
куски недоеденного за столом хлеба. Со временем они превратились в крепкие
сухари и наполнили сундук до краев. В войну эти сухари спасли им жизнь...
Наташа уже в который раз запускала свежую партию пельменей, а мы все
ели и пили. Арсеньич любил пельмени. Я тоже был не дурак покушать.
Наесться пельменями - это когда на первом сидишь, а последний в горле
торчит... - Арсеньич произнес это с видом знатока и серьезно. Я верю, что
такое с ним случалось...
Как водится в пьяных компаниях, когда все изрядно нагруженные,
разомленные, пошли в ход анекдоты и истории. Арсеньич был в ударе.
Ты же знаешь Рувима Лебского из бригады форсажной камеры? Мы с ним на
одном курсе учились. В те время общежития у института не было, и мы с ним
снимали комнату у одной старушки. Было у этой комнаты важное преимущество -
отдельный вход. Приходили часто заполночь. Дело было на третьем курсе.
Мне-то двадцать лет было, а Рувим постарше меня года на три. Он после армии
в институт пришел.За девками, конечно, бегали. Бывало, что и домой к себе
приводили. Бабка терпимая была. В нашей комнате две кровати стояли- моя и
его. Его - за печкой. Как-то раз я уже сплю в своей кровати, а он приходит с
девушкой. Знал я ее - медсестрой в больнице работала. Тихонько они
раздеваются и ложатся в его постель. И начинаются у них постельные
баталии... Разбудили они меня, но я виду не подаю, чтобы им кайф не
испортить. Всю ночь он ее жарил! Мне уж интересно стало, сколько же человек
может? Одиннадцать раз я насчитал! Уже потом, кода сам женился, вспомнил про
этот случай и решил проверить, что у меня получится. На рекорд пошел.
Выступал, как спортсмен! У жены глаза на лбу были, но терпела. И что
думаешь? Шесть раз - и все, не смог больше. Личный рекорд поставил. Зато
получил стойкое отвращение к сексу. Стойкое! Правда, только на два дня!
Арсеньич захохотал, довольный своей шуткой.
Отвращения к сексу я еще не испытывал. Может быть потому, что на
рекорды не ходил. Но Арсеньичу я верю.
Юлька играла на пианино все время, пока училась в музыкальной школе. И
настройки для него после Козловского уже не требовалось...
Это было первое за восемь лет собственно путешествие. До этого мы
отваживались только на однодневные радиальные набеги на окрестности Сиднея.
Мы начинали робко, под влиянием непреодолимого желания поглазеть на новые
места, на удивительную природу, на могучий океан...
По мере того, как мы стали чувствовать себя увереннее за рулем и
поверили в нашу старенькую "Торану", мы стали понемногу, потихоньку все
больше удаляться от Сиднея. Иногда мы ездили вдвоем с Наташей, но чаще
вместе с друзьями, такими же совками. Мы заранее определяли конечные точки
наших вылазок. Обычно это были просто новые места на удалении 100 - 150
километров от города, где имелись какие-нибудь достопримечательности. Мы
добирались на севере до Госфорда с его удивительно живописно изрезанным
побережьем, напоминающим скандинавские фиорды, красавца Терригала , где в
одном месте сошлись лесистые горы, прекрасные пляжи и курортный комфорт; На
западе мы достигали Оберона с его сосновыми "лесопосадками", в которых
иммигранты-славяне, знающие толк в этом деле, дважды в год (апрель и
октябрь) устраивают грибную охоту. На юге мы добирались до Кайамы, где давно
застывшая вулканическая лава причудливым козырьком нависла над бушующей
водой, и в сильный прибой потрясающей красоты фонтан выбивается сквозь
природой сделанное отверстие...
Это были однодневные поездки в уикэнд - мы выезжали рано утром и
возвращались к вечеру. Когда все окрестности были изъезжены и радиальные
вылазки уже не приносили ничего нового, мы на какое-то время вообще
перестали выезжать за город. За это время мы сменили две машины, и наша
последняя выглядела междугородным крейсером. Это был "Ниссан" - 280С. В ней
приятно путешествовать. Но мы бы еще долго не решились двинуть в дальнее
путешествие, если бы не Клеванские.
Они оба - Саша и Таня - в Австралии с 79-го года, старожилы. Оба из
Риги. Он - инженер-кораблестроитель, работал в Северодвинске. Она -
врач-терапевт. Мы подружились, когда выяснилось, что он интересуется моим
изобретением и у нас много общих интересов. А наши жены очень подошли друг
другу. Редкий случай.
Саша - человек энергичный и заводной. Это ему принадлежит идея поехать
на Кристмас-холидей куда-нибудь подальше и недельки на две. Меня уговаривать
было излишне. Жиклером была Наташа. Но когда Таня присоединилась к нам,
мужчинам, слабое натальино сопротивление было сломлено, и мы стали обсуждать
детали.
Надо сказать, что индустрия туризма в Австралии развита очень хорошо. Я
не знаю, как обстоит дело с туризмом в Италии или Франции, но как это
делалось в России, я знаю хорошо. Так вот - небо и земля. Любой клочок
австралийской земли орет с многочисленных рекламных проспектов - посети
меня! Сведения о любой точке Австралии, как объекте туризма, ты можешь
получить бесплатно в любом турагенстве. Тебе дадут кучу красочных буклетов с
описаниями туристических достопримечательностей, адреса и телефоны гостиниц
и отелей с указанием стоимисти номера, стоимости аренды автомобиля, перечнем
услуг, наличием теннисных кортов, бассейнов, кондиционеров, гольф-клубов,
казино, путеводители и карты, да такие подробные, что на них могут быть
указаны даже отдельные дома и столбы линий электропередач. Кроме того, там
указывается , какое время года является самым "сезоном", когда цены на все
максимальны (обычно, это Кристмас).
Вначале мы хотели поехать в Тасманию. Это очень интересное место. И по
своей природе, и по истории. Мне еще было интересно другое - так далеко на
юге я еще никогда в жизни не был. Поскольку вопрос о стоимости путешествия
был не последним, мы оценили тасманский вариант как трудно осуществимый -
стоимость паромной переправы с материка до острова съедала почти треть наших
финансов. Кроме того, альтернативный вариант - добраться до острова
самолетом - не проходил: все билеты на самолет были распроданы задолго до
нашего решения. Тут живут люди благополучные, и свой отдых они планируют
заранее ...
И тогда я предложил поехать на Барьерный Риф. Идея нашла отклик, и мы
стали думать, как лучше это сделать. Решили ехать в автомобиле. В одном или
в двух? У каждого из нас есть права, каждому приходится ежедневно сидеть за
рулем, и проблема усталости решается просто - меняется водитель. Но до
Барьерного Рифа более 2000 километров. На бензин потратишься здорово, а в
одной машине нам вчетвером разместиться просто. Решили - в одной. Чьей -
нашей или в машине Клеванских? У них - две: "Ягуар" и "Ситроен". У нас -
"Ниссан". Надо было выбирать. "Ягуар" прожорлив, к тому же у него плохо
работал кондиционер. "Ниссан" или "Ситроен"? Мы предполагали, что можем
встретить по пути дороги с ухабами и бездорожье или глубокую воду. У
"Ситроена" есть устройство для автоматического изменения величины дорожного
клиренса. Это решило вопрос в пользу "Ситроена". Кстати, бездорожья или
глубокой воды мы так и не встретили.
Было начало декабря, и мы уже собрали все необходимые карты, выбрали
минимум одежды из гардероба, запаслись фотоаппаратами и пленками. Мы
двинулись в путь 16-го. Практически это был австралийский вариант "дикарей".
Решили, что будем действовать по обстоятельствам. Но для начала мы
забуковали номер в частной гостинице в Нусе, что примерно в ста километрах к
северу от Брисбена. Это мы сделали по телефону из Сиднея.
За свою жизнь я проехал столько, что любая новая дорога не вызывает у
меня никакой эмоциональной дрожи. И тут не было ничего особенного, кроме
осознания, что я еду туда, где еще никогда не был. А вот к этому чувству я
никогда относиться спокойно не мог.
Саша - опытный водитель, не то, что я. Мой семилетний стаж водителя -
ничто в сравнении с его опытом. Ему нравится водить ночью. Мы выехали
поздним вечером, когда движение на улице затихает, и можно гнать на полной
скорости. До Брисбена по Pacific Hwy ровно 1000 километров. На "Ситроене"
есть автомат постоянной скорости. Поставили его на 115 км/час и погнали. Мы
промчали эту тысячу за 11 часов, сделав один перерыв на ночной ужин в Мак
Дональдсе и заправку. Мы успели до заявленного времени (13 часов) объявиться
в гостинице в Нусе. И сразу окунулись в атмосферу бездельного отдыха, когда
ты еще не в состоянии отойти от рутинных будней с их регулярными, ставших
рефлексом, занятий, но медленно перестраиваешься на радостное возбуждение от
предвкусия чего-то необычного, нового, неизведанного. Мы собирались прожить
в Нусе 2-3 дня и двинуть дальше на север. Но в эти дни мы планировали
посетить Fraser Island - самый большой в мире песчанный остров. ЮНЕСКО
занесла его в список охраняемых творений природы. Австралия объявила его
Национальным песчаным парком и запретила на нем любую коммерческую
деятельность, кроме туристической.
Созвонились по телефону с турагенством. Наутро за нами заехал автобус,
в котором уже сидели человек 20. Шофер был по совместительству и гидом. Он
комментировал все, что попадалось нам на пути. И чувствовалось, что эта
работа ему не в тягость. Мы проехали километров 50 до пролива, отделяющего
остров от материка. Заехали на паром, где нас всех угостили кофием и
печеньем, и через 15 минут мы выехали на остров.
Я видел раньше песчаные пляжи. Их было много. Но я еще никогда до этого
не видел, чтобы полоса песка шириной сто метров, ограниченная с одной
стороны невысокими лесистыми холмами, а с другой - океанским прибоем ,
тянулась более 300-от километров. Весь периметр острова представлял собой
величественную картину стыка стихий - воды и земли. А между ними лежал
влажный песок, за который обе они боролись миллионы лет с переменным успехом
- в отлив песок принадлежал земле, а в прилив вода покрывала его целиком,
подступая к самым холмам...
Земля скрывалась под водой, спускаясь в нее под очень малым углом,
почти горизонтально, гребешки на волнах начинали закручиваться где-то
далеко, почти на горизонте, вся прибрежная полоса океана постоянно вскипала
их белой пеной . Ударившись о песок, волна теряла свои силы медленно,
неохотно, она с затихающим шумом старалась дотянуться до сухого песка, пока
в молчаливом признании своей неудачи бесшумно не отступала назад, в свою
стихию...
Один вид этого бесконечного пляжа потрясал воображение. Смоченный
морской волной песок был плотным, как деревенская дорога в Средней России.
Эта природой созданная дорога была ровной и гладкой, что позволяло шпарить
по ней нашему тяжелому автобусу со скоростью до 100 км/час. Нам навстречу и
по одному курсу с нами мчались семейные автомобили с двумя ведущими мостами
- обычный седан из опасения застрять в сухом песке и в таком положении
застать прилив на остров не пускают. На карте береговая линия острова,
обращенная к океану, имеет форму хоккейной клюшки - стокилометровая прямая
ручка и двадцатикилометровый крюк. Когда мчишься по этой необычной дороге,
то кажется, что тебя уносит в космос...
Наш разговорчивый гид внезапно остановил автобус и , ничего не
объясняя, вышел из него к кромке воды. На влажном песке лежала морская змея.
Гид осторожно взял ее за хвост и приподнял его так, чтобы голова змеи еще
лежала на песке. Затем он точным и резким движением схватил змею другой
рукой у самой головы. Держа змею таким образом в руках, он к ужасу женской
части туристов внес ее в кабину и стал рассказывать, что это такое. При этом
он смеялся, шутил и расположил к себе всех. Змея оказалась на берегу во
время отлива. Ее кожа была облеплена сырым песком, она не могла из-за этого
двигаться - трение было слишком велико. Ей надо было высохнуть и стряхнуть с
себя песок. Гид рассказал, что это - очень ядовитая змея, ее яд в четыре
раза сильнее, чем у кобры, но она не агрессивна. Он прошелся по всему
автобусу и дал возможность всем желающим потрогать это прекрасное
страшилище. Пасть змеи была раскрыта и этот зев выглядел устрашающе. Когда
все удовлетворили свое любопытство, гид пошлепал в своих ботинках по воде и
осторожно выбросил змею в родную стихию..
Мы помчали дальше. Далеко впереди появились черные контуры выброшенного
штормовым прибоем корабля. Это случилось лет 50 назад. Судно из Филиппин
проходило мимо острова, когда его застал шторм, оно потеряло управление и
было вынесено на береговой песок. С тех пор оно так и стоит. Корпус его весь
проржавел и разрушился, остались одни силовые балки и листы обшивки. Бывший
трюм врос в песок, ушел в него на несколько метров, в нем стоит вода и
плавают рыбы. Это место для кратковременной стоянки. Мы вышли из автобуса,
чтобы сделать несколько снимков.
Предприимчивые люди продают тут мороженное, напитки, легкие закуски.
Это место не объедешь стороной - дорога одна, по берегу...
Остановились и у крутого склона из спрессованного песка. Склон
напоминал слоистый пирог - каждый слой имел свой цвет. От почти белого до
темнозеленого. Смотровая площадка была огорожена деревянной оградой с
объявлением, что руками склон трогать не надо. Именно не надо, а не
запрещается. Нюанс, однако...
Проезжаем мимо не то камней, не то какой-то породы черного цвета. Лежат
у самого песка. И много их. Гид говорит, что это титановая руда. Ее тут на
острове много, но разработки запрещены - Национальный парк! А вообще в
австралийской земле закопано много всяких ископаемых. Материк очень старый,
и этого добра тут хватает. Проблем с сырьем страна не испытывает...
Наш тур был двухдневным. Ближе к вечеру нас привезли на центральную
турбазу. Это уютное место в двухстах метрах от океана, окруженное холмами,
покрытыми тропическим лесом. Четыре трехэтажных жилых корпуса, огромная
столовая, бассейн, почтовое отделение, бар с винным магазином, автобусная
станция. Вот и все. Мы поселились в двухкомнатном номере. Об удобствах можно
не говорить - австралийский стандарт предусматривает, что в номере должны
быть: кровать на каждого или супружеская постель, ванная, душ, туалет,
телефон, телевизор, холодильник, кондиционер, стиральная машина. Может быть
еще куча сверх этого, но не обязательно. Это зависит от числа звезд на