Мишель Уиллингем. Графиня по воле случая

Мишель Уиллингем
Графиня по воле случая

Глава 1

   Прохладные ладони стерли пот с его пылающего лба. Стивен Честерфилд боролся с тьмой, которая стремилась утащить его обратно в забытье. Головная боль пронизывала мозг, прокатывалась по нему яростными волнами. Рот, казалось, был набит ватой, все тело ужасно болело.
   – Выпей, – произнес женский голос, и чашка чая будто сама собой возникла перед губами.
   Чай оказался горьким, но он послушно глотнул.
   – Знаешь, тебе очень повезло!
   Повезло? Он чувствовал себя так, будто ему раскроили череп пополам. Не было сил открыть глаза и посмотреть, кто ухаживает за ним.
   – В чем повезло? – с трудом прошептал он.
   – Повезло, что у меня не нашлось мышьяка добавить в этот чай, – спокойно заметила неизвестная женщина. – Иначе ты был бы уже мертв.
   Он заставил себя приоткрыть глаза. Комната перед глазами расплывалась, Стивен тщетно пытался понять, где находится. И кто эта женщина?
   Зрение потихоньку восстанавливалось. Оказалось, что та, что так спокойно говорила об убийстве, походила на ангела. Ее волосы теплого медового цвета были собраны на затылке. Длинные пряди обрамляли лицо с усталыми янтарными глазами. Она была довольно хорошенькая, хотя и осунувшаяся.
   Она показалась Стивену знакомой, но имя никак не вспоминалось.
   – Ты не выполнил своего обещания. Если бы не ты, мой брат остался бы жив. – Он услышал в голосе женщины муку. Ее глаза блестели, но голову она держала высоко.
   Что? Она обвиняет его в смерти своего брата? Это какая-то ошибка. Он и ее-то не знает.
   – Кто вы?
   – Ты меня не помнишь? – В вопросе ясно слышалось недоверие.
   Стивену не было дела до ее раздражения. Проклятье, в конце концов ранен-то он! Но все попытки хоть что-нибудь вспомнить, проваливались в пустоту. Что с ним случилось?
   – Вы не ответили на мой вопрос, – настойчиво повторил он. – Как вас зовут?
   – Эмили.
   Расплывчатые кусочки головоломки вдруг сложились в картинку. Эмили Бэрроу. Дочь барона Холлингфорда. Господи! Они не виделись почти десять лет! Он всматривался в нее, не в силах поверить. Все в ее облике говорило, что она скромная и добродетельная женщина, но Стивен помнил, как она швыряла камнями в его коляску. Сидя на дереве, шпионила за ним. И… поцеловала его, нескладного, неуклюжего подростка.
   Он отбросил это воспоминание, обрадованный уже тем, что память в какой-то степени вернулась.
   – Что ты здесь делаешь?
   – Я здесь живу. – И с преувеличенно бодрой улыбкой добавила: – Неужели ты забыл собственную жену?
   От такого откровения он просто онемел. Жена? О чем она говорит? Он не женат!
   – Ты, должно быть, шутишь! – Стивен не был импульсивным человеком. Он тщательно планировал каждый свой день. Жениться на женщине, которую не видел много лет, было не в его стиле. Разве что однажды вечером он особенно сильно напился… Нет, это невозможно! Она лжет! И ей-богу, если Эмили Бэрроу хочет воспользоваться его положением, она пожалеет об этом.
   – Я никогда не стала бы шутить подобными вещами. – Она протянула ему чашку с чаем, но он только отмахнулся.
   Нет уж, больше он не станет ничего пить из ее рук. Неожиданно комната вокруг поплыла, уши наполнил громкий шум крови в жилах. Закрыв глаза, Стивен переждал приступ дурноты. Когда мир выправился, он более внимательно оглядел комнату. Кровать под балдахином из тяжелой голубой ткани, полки с книгами на противоположной стене – он узнал собственную спальню в Фолкирк-Хаус, одном из своих загородных имений.
   – Как давно я в Фолкирке?
   – Два дня.
   – А до этого?
   Женщина пожала плечами:
   – Ты уехал в Лондон через неделю после венчания. Мы не виделись с февраля. Где ты был?
   Он безуспешно попытался схватить ускользающие воспоминания. Но внутри словно возникла зияющая дыра. Он помнил большую часть детства и юности. Он помнил даже, как проверял список расходов в одном из имений… в январе… Но после…
   – Какой сегодня день?
   – Двадцатое мая.
   Февраль, март, апрель, чуть ли не весь май… три с половиной месяца его жизни пропали бесследно. Он закрыл глаза и напрягся, но чем большие усилия он прилагал, тем сильнее болела голова.
   – Так где же ты был? – повторила она свой вопрос. В ее тоне звучала тревога, хотя она только что угрожала отравить его.
   – Не знаю, – честно ответил он. – Но я определенно не помню, что женился.
   – Может, и не помнишь, но это правда.
   Что-то здесь не так, она что-то от него скрывает.
   Похоже, она в отчаянии, что ей некуда идти. Скорее всего, он поймал ее на лжи.
   – Можешь уйти, – предложил он. – Очевидно, мое возвращение тебя оскорбило.
   В глазах женщины снова блеснули слезы.
   – Ты не представляешь, что мне пришлось пережить. Я думала, что никогда тебя больше не увижу.
   Она положила больному компресс на лоб, коснувшись мимоходом его щеки. Нежный жест противоречил резким словам.
   – Ты не жена мне.
   Стивен вгляделся в ее силуэт. Немного худовата, но мягкие округлости груди притягивают взгляд.
   – Нет, жена! – Она опустила руки и, не сводя с него пристального взгляда, попыталась сохранить спокойствие. Но это удавалось ей плохо.
   Неужели он правда на ней женился? Расстегивал на ней платье, прикасался к шелковой коже, целовал ее? Судя по тому, как она отпрянула от него, вряд ли.
   – Мне нужен доктор! – заявил он резко.
   – Доктор Парсонс осматривал тебя вчера вечером. Я должна менять тебе повязки и следить, чтобы рана оставалась чистой. Он вернется завтра.
   Слова звучали горько, но что-то в ее взгляде противоречило словам. Потерянность или одиночество?
   – Почему я на тебе женился? – мягко спросил он.
   Она подхватила поднос и направилась к двери.
   – Тебе надо отдохнуть. Я с радостью отвечу на твои вопросы, но позже.
   – Я хочу знать сейчас! Сядь!
   С тем же успехом он мог приказать сесть кирпичной стенке. Если он действительно слетел с катушек и женился на ней, ясно одно: он потерял не только память. Он потерял разум.
   …Эмили дрожащими пальцами опустила чайный поднос на столик. Граф Уитмор вернулся. И не помнит ни единой минуты их брака.
   Будь он проклят! Несмотря на все усилия держать себя в руках, по щекам Эмили покатились горячие слезы. Его не было так долго, что она почти поверила в его смерть, хотя тела и не нашли.
   Она так старалась забыть! На протяжении нескольких последних месяцев она не уставала напоминать себе, что ничего не значила для него.
   Уже через неделю после венчания он вернулся в Лондон. В объятия любовницы. А она, наивная женушка, осталась брошенной в этом глухом имении.
   Да, она слыхала, что брак часто бывает таким. Но не хотела верить. От его обаяния она просто потеряла голову. Ее мечта сбылась – прекрасный граф сделал предложение девице из благородной, но обедневшей семьи.
   Но это ведь всего лишь мечта, правда? Он женился на ней – почему, она не имела ни малейшего понятия – и практически сразу исчез из ее жизни.
   Теперь, когда он вдруг вернулся, она почувствовала себя вдвойне униженной. Она смахнула слезы и язвительно рассмеялась. Не стоит он ее слез! И чем скорее снова исчезнет, тем лучше.
   Ее раздумья прервал детский крик. Эмили бросилась в детскую, то есть в спальню, временно переоборудованную в детскую, где ее племянник Ройс играл в оловянных солдатиков.
   Эти солдатики да книга сказок – вот и все, что он привез с собой после смерти Дэниела.
   После очередного воинственного клича раздался младенческий писк. Ройс нахмурился:
   – Я не хотел ее разбудить.
   – Ничего, все в порядке. – Эмили подняла малышку и прижала к своей щеке.
   Ее племяннице Виктории было всего девять месяцев. Головку ее покрывал мягкий каштановый пушок. Из нижней десны торчали два первых зуба. Малышка потянулась и схватила Эмили за волосы.
   Разжимая цепкие пальчики Виктории, Эмили одновременно укрепляла свою решимость. Семья у нее все-таки есть. Она позаботится о детях брата, она поклялась в этом на его могиле!
   – Тетя Эмили? – Ройс уселся на полу, подтянув коленки к груди. – Папа за нами еще не приехал?
   – Нет, милый. Пока нет. – Эмили до сих пор не сказала Ройсу, что папа никогда не вернется. Как могла она разрушить безопасный мир, в котором обитал племянник? Скоро Ройс и сам все узнает.
   Свободной рукой она притянула к себе мальчика и крепко сжала обоих детей в объятиях.
   – Я люблю вас обоих. Вы это знаете.
   Ройс попытался вырваться.
   – Я знаю. А теперь можно поиграть?
   Эмили выпустила семилетнего полководца к его оловянным солдатам и уселась в кресло-качалку с малышкой на руках. Виктория плакала, не раскрывая глаз. Эмили похлопала девочку по спинке и тихо позавидовала. Как хорошо было бы повыть вместе с ребенком! Она даже не сразу заметила, как в дверях комнаты появилась тень графа.
   – Что ты здесь делаешь? – Она встала, прижимая к себе младенца, как щит. – У тебя снова идет кровь. Не надо вставать.
   Он ответил ей ледяным взглядом.
   – Это мой дом, кажется. – Его губы сжались от боли, вокруг пролегли морщинки. Темно-кашта новые волосы растрепались под повязкой, прикрывавшей висок. Он прислонился к косяку. Жесткая щетина на щеках придавала ему диковатый вид, сейчас он ничем не напоминал лощеного графа.
   Внезапно Эмили показалось, что она вообще его не знает. Ни следа не осталось в нем от мальчика, которого она обожала в детстве. Исчезла ленивая улыбка и привычка поддразнивать ее. Его глаза сияли стальным, безразличным блеском. Даже раненный, он олицетворял для нее угрозу.
   – Тебе еще рано вставать.
   – А тебе было бы удобнее, если бы я сейчас споткнулся, упал и умер от потери крови?
   – От твоей крови на ковре остались бы пятна. Зачем давать слугам лишнюю работу.
   – Я плачу слугам.
   – И после твоей смерти твое состояние продолжало бы это делать.
   Обычно она не вела себя как мегера, но сейчас язвительность помогала скрыть страх. Он ведь может и выгнать их.
   – Рад видеть, что женился я удачно и жена моя – образец послушания. – Затем он обратил внимание на детей, и глаза его сузились. – Кто это?
   – Наши дети.
   – Наверное, я запомнил бы, если бы стал отцом.
   – Это дети моего брата. Ты их опекун.
   – Опекун?
   Эмили взглядом умоляла его не говорить больше ничего в присутствии детей. Если Ройс узнает о смерти отца, его сердце будет разбито.
   – Мы поговорим о Дэниеле позже.
   – Где нянька?
   – Мне не нужна нянька! – прервал его Ройс. – Мне нужна тетя Эмили!
   – Ройс, успокойся, послушай меня… – Эмили попыталась унять мальчика, но это не помогло.
   – Мне не нужна нянька! – завопил он, швыряя на пол оловянного солдатика.
   Эмили поняла, что сейчас произойдет.
   – Ну-ну, тише. – Она встала и сунула племянницу графу в руки.
   Тот машинально взял малышку и держал ее на вытянутых руках, словно опасаясь подхватить заразу.
   Она опустилась на колени возле Ройса и попыталась успокоить его.
   – Ну вот, все хорошо. Не беспокойся, мы не будем заводить няньку.
   – Скоро приедет папа. Он заберет нас отсюда. – Мальчик с дерзким вызовом взглянул на графа Уитмора, но позволил себя успокоить.
   Груз вины на ее плечах стал еще тяжелее. Она не сможет долго скрывать от Ройса смерть Дэниела.
   – Эмили… – В голосе Уитмора прозвучала явственная тревога.
   Она бросилась к графу и успела взять у него из рук Викторию, прежде чем тот без сил опустился на пол и привалился к косяку, застонав от боли, на повязке проступила темная кровь.
   Она положила малышку в колыбель.
   – Помогите! – крикнула она, надеясь, что кто-нибудь из слуг услышит ее. – Кто-нибудь, скорее!
   Она опустилась на колени рядом с графом, пытаясь удержать его обмякшее тело. На его губах мелькнула тень улыбки.
   – Значит, ты все-таки решила не дать мне умереть, – прошептал он.
   Его глаза закрылись, а она пробормотала:
   – Еще не вечер.
 
   Стивен вызвал к себе дворецкого Фарнсворта, надеясь получить от него хоть какие-то ответы.
   Стивен попытался сесть в постели, хотя даже небольшое усилие вызывало головокружение. Фарнсворт наконец появился. Над розовой лысиной у дворецкого поднимался венчик седеющих волос, румяные щеки были гладко выбриты.
   – Расскажите мне, что произошло в ночь моего возвращения, – попросил Стивен.
   – Милорд, боюсь, что здесь почти нечего рассказывать. Это произошло два дня назад.
   – Кто меня привез?
   – Наемный экипаж. Возница не знал, кто вы.
   – Но он сказал, кто поручил ему отвезти меня?
   – Вы сами, милорд. Возница был очень сердит, ведь происходило все в середине ночи.
   – Какие вещи у меня были с собой?
   – Никаких. Одеты вы были странно. В ужасные лохмотья, милорд. Они пахли тухлой рыбой, так что я приказал все сжечь.
   Его что, перевозили на корабле? Возможно, не сожги дворецкий вещи, он мог бы узнать больше.
   – Вы не заглянули в карманы?
   – Нет, милорд. Я не подумал.
   – Спасибо, Фарнсворт. Это все.
   Дворецкий не двинулся к двери.
   – Милорд, касательно леди Уитмор?
   – Что такое?
   – Знаете, сэр, мы сомневаемся, слуги и я…
   Стивен под одеялом сжал кулаки. Ну давай же.
   – Да?
   – Говоря откровенно, милорд, ваша супруга осуществила некоторые… изменения.
   – Изменения какого рода?
   Фарнсворт в смятении ломал руки.
   – Я верно служил вашему роду более тридцати лет, милорд. Я никогда не осмелился бы сказать о Честерфилдах что-нибудь дурное. Но я боюсь, что ваша супруга, возможно, зашла слишком далеко.
   Стивен подумал, что Эмили, наверное, передвинула вазу в передней на шесть дюймов влево.
   Поведение Фарнсворта казалось графу нелепым. Он не может вспомнить последние три месяца своей жизни, а дворецкий беспокоится о том, что его жена зашла слишком далеко?
   – Что. Она. Сделала? – выдавил он.
   – Она уволила повара, собирается готовить сама.
   Дьявол! Эта женщина и правда собирается отравить его.

Глава 2

   Позже в тот же день резкая головная боль сменилась у Стивена тупой пульсацией и как бы ушла внутрь. Сон не шел. Стивен откинул покрывало и встал. Прошлепав босыми ногами по обюссонскому ковру, он врезался коленом в тумбочку красного дерева, стоявшую в ногах кровати, громко выругался и ощупью направился к камину.
   Над туалетным столиком висело большое зеркало. Стивен зажег свечу и всмотрелся в свое лицо. Когда-то он вел упорядоченную жизнь. Теперь из зеркала на него взглянул истощенный человек. На обнаженной груди красовался воспаленный шрам – ножевая рана, которую он совершенно не помнил. Удар по голове был получен недавно. Тем не менее кто-то спас ему жизнь и отправил сюда.
   Неопределенность нервировала. Он не помнил свадьбы и связанных с ней событий. Как будто невидимая стена встала между ним и правдой.
   Поворачиваясь, он вдруг поймал взглядом что-то темное сзади у основания шеи, повернулся, пытаясь рассмотреть. Это была татуировка.
   Он попытался рассмотреть рисунок, но угол был неудобным, увидеть его целиком не получалось. Стивен отступил от зеркала. Он все равно найдет ответы, каких бы усилий это ни потребовало!
   Некоторыми из них, несомненно, владеет Эмили. Она держится с ним опасливо. Скорее всего, она солгала ему, чтобы защитить детей. Ей нужен кров, и она решила воспользоваться его домом.
   Он не мог поверить, что в самом деле женился на ней. В детстве они дружили. Потом она манила его неземной сладостью первой любви. Его отец, узнав об этом, настрого запретил ему видеться с ней. Как случилось, что их пути вновь пересеклись? И почему он ничего об этом не помнит?
   Услышав неясный шум, Стивен выглянул в коридор. Хныкающие звуки немного стихли, затем прекратились. Он прошел по коридору и остановился перед дверью одной из спален, откуда доносились звуки. Он открыл дверь и увидел на кровати под одеялом скорченный силуэт. Для Эмили он был слишком мал. Когда глаза немного привыкли к темноте, Стивен узнал мальчика, которого видел днем. Как его звали? Ральф? Роджер? Мальчик лежал, зарывшись лицом в подушку, худенькие плечи вздрагивали.
   У Стивена сжалось горло, но он не двинулся с места, не подошел успокоить ребенка. Он не был его отцом, не был и опекуном, что бы ни говорила Эмили. Не его дело вмешиваться. Да и лучше, если мальчик не будет ожидать от окружающих утешений.
   Его собственный отец не раз преподавал ему именно такой урок, пока он не научился сдерживать слезы. Будущий наследник не должен плакать и проявлять эмоции. Отец выбил из него все это, и Стивен превратился в образец самообладания.
   Когда рыдания мальчика сменились сонным дыханием, Стивен шагнул вперед. Он поудобнее укрыл ребенка и вышел так же молча, как вошел.
 
   Солнце еще не поднялось, но стук дождя по каменным стенам дома успокаивал Эмили. Лизбет, прислуживающая ей на кухне, разожгла огонь, и, пока Эмили месила хлебное тесто, тепло волнами распространялось по комнате.
   Она знала, что слуги смотрят на нее со смесью любопытства и неловкости. Дочери барона нечего делать на кухне. Но отдавать распоряжения прислуге ей было очень трудно, ведь она сама до недавнего времени была почти служанкой.
   После смерти папы она приложила все силы, чтобы удержать семью от развала. Главным источником беспокойства, естественно, были постоянные неудачи Дэниела в бизнесе. Никто из родственников не согласился бы им помочь, по крайней мере после…
   Она выбросила из головы все мысли, не желая думать о том жутком скандале. После того как Дэниел проиграл все деньги, она сделала то, что должна была сделать, – вышла торговать на рынок.
   Он тогда убивался по жене. Она простила его, хотя в результате ей пришлось пожертвовать надеждой прилично выйти замуж.
   Но теперь она замужем.
   Эмили месила тесто, и ритм простых движений, знакомый дрожжевой запах снимали напряжение, а дело, не требующее мысленных усилий, давало время на раздумья.
   Уитмор непременно захочет от нее избавиться. Она разрывалась на части, злилась на него за неверность и за то, что он бросил Дэниела, – и одновременно нуждалась в его покровительстве ради детей.
   Лизбет молча начала жарить сосиски для утренней трапезы. Поразительно, но эта девушка с некрасивым лицом и фигурой размером с бочку всегда жизнерадостно улыбалась. Эмили она понравилась с первой минуты знакомства.
   – Знаете, а ведь вы привели его в ужас, – заметила Лизбет, переворачивая сосиски. – Мистера Всемогущего, в смысле.
   – Графа?
   – Да нет, миледи. – Лизбет вспыхнула. – Я имею в виду Фарнсворта, дворецкого. Он сказал хозяину, что вы отослали Генри.
   – Очень хорошо. – Эмили не волновало, узнает ли Стивен о том, что она избавилась от повара. Этот противный сварливый человечек в последние месяцы бессовестно грабил своего хозяина, запрашивая какие-то совершенно нелепые цены за продукты.
   – И не беспокойтесь о готовке, миледи, – добавила Лизбет. – Мы с миссис Дипфорд обо всем позаботимся, пока не появится новый повар.
   – Спасибо, Лизбет. – Эмили знала, конечно, что ее поспешное предложение самой готовить на весь дом невыполнимо, хотя надо сказать, что выражение ужаса на лице Фарнсворта доставило ей неподдельное удовольствие. – Мне жаль, что вам обеим придется больше работать.
   – О, Генри давно надо было выгнать.
   Все же графу может не понравиться, что она взялась распоряжаться прислугой.
   – А еще что-нибудь ты слышала? – спросила Эмили у Лизбет. – О графе, я имею в виду. Он что-нибудь вспомнил?
   – Нет, миледи. Я ничего такого не слышала.
   Зазвенел звонок, и Лизбет подскочила от неожиданности.
   – Это его светлость. Наверное, прикажет принести завтрак в спальню.
   – Я отнесу, – предложила Эмили. Может быть, полная тарелка яств поднимет ему настроение и она успеет объяснить, почему вышвырнуть их семью на улицу – не слишком хорошая идея.
   Взбираться по черной лестнице с подносом в руках оказалось нелегко, и Эмили уже задыхалась, когда добралась наконец до нужного этажа. Легко постучала в дверь и услышала в ответ:
   – Войдите.
   Граф сидел в кресле с высокой спинкой и читал «Таймс». На нем были темно-серые брюки, темно-синий сюртук, жилет в тонкую полоску и белая хлопковая рубашка. Темный галстук был повязан на шее простым узлом. На щеках темнела щетина. Он пристально и с интересом посмотрел на Эмили.
   Волосы на его голове блестели от влаги, на висках поблескивали капельки воды. Он только что принял ванну, поняла она.
   Она представила, как он погружается в наполненную ванну, опираясь мускулистыми руками о бортик, и по спине побежали мурашки. Она ведь видела его плоский живот и шрам поперек груди.
   Интересно, каково было бы коснуться его? Что она почувствовала бы, уступив ему? Как прежде…
   Невыносимое чувство одиночества вдруг охватило ее. В тот вечер, уезжая в Лондон, он целовал ее так, будто хотел навсегда удержать в объятиях. А теперь можно подумать, что ей все приснилось.
   Когда он неожиданно вернулся в Фолкирк, первым порывом Эмили было броситься к нему, обнять и возблагодарить Господа за то, что он жив.
   Но он ее даже не узнал. Уитмор ее больше не любит. Он вообще не испытывает по отношению к ней никаких чувств.
   – Ты собираешься поставить это или так и будешь стоять, уставившись на меня?
   – Ваш завтрак, сир. – Она присела перед ним в фальшивом реверансе.
   – Я предпочел бы обращение «милорд».
   Эмили пошутила, но граф шутки не понял.
   – Желаете что-нибудь еще? Может быть, мне земно поклониться и лизнуть ваши башмаки?
   – Может быть, позже. – В его голосе прозвучал явный интерес. Судя по всему, граф был не против такого развития событий.
   Эмили резко развернулась и зашагала к двери.
   – Я с тобой еще не закончил, – сказал он.
   Она бросила на него полный яда взгляд, но он, казалось, был поглощен чтением газеты. На переносице у него красовались очки.
   Он превратился в точную копию своего отца, маркиза. От этой мысли ее замутило.
   – Хочешь чаю? – спросила она, усилием воли заставляя свой голос звучать ровно.
   Он посмотрел на нее сквозь очки:
   – Он отравлен?
   Он говорил так надменно, что ей захотелось вылить содержимое чайника ему прямо на голову.
   – Ну, этого наверняка не узнаешь, пока не попробуешь, правда? – Она мило улыбнулась и налила чай в тонкую фарфоровую чашку. – С молоком и сахаром?
   – Я пью без молока. Меньше шансов, что ты чего-нибудь туда добавишь.
   – Если, конечно, я не сделала этого заранее.
   Сохранив на лице бесстрастное выражение, он отстранил чашку рукой:
   – Выпей первая.
   – Чай не отравлен.
   – Пей.
   Эмили поднесла чашку к губам и сделала глоток. Крепкий чай источал ароматы каких-то специй.
   – Ну вот. Теперь ты доволен?
   – Не совсем. – Граф отложил газету в сторону и указал на еду. – Я хочу, чтобы ты попробовала все на этом подносе.
   – Я не голодна.
   При этих словах он наградил ее таким взглядом, что было понятно: она лжет и он знает об этом.
   – Ты слишком худая. Я не допущу, чтобы слуги думали, что я не кормлю собственную жену. Если ты мне действительно жена.
   – Мне все равно, что они думают.
   – Зато мне не все равно. И если ты хочешь остаться в этом доме вместе с детьми, ты будешь меня слушаться.
   Ну вот. Угроза прозвучала. Щеки Эмили запылали, но она решительно воткнула вилку в сосиску. Затем она попробовала кусочек яичницы. На секунду она даже прикрыла глаза, наслаждаясь едой. В голове замелькали идеи новых кулинарных рецептов. Пока же, милостью Его Надменности, она наслаждалась райским вкусом простого блюда.
   – Как видишь, я жива, – сказала она.
   Граф позвонил в колокольчик и, не двигаясь, продолжал смотреть на благоверную. У него были серые глаза цвета лондонского туманного утра и решительный рот. Когда-то он казался ей красивым. Сейчас черты его лица, будто высеченные из камня, говорили скорее о силе. Это же статуя! Хладнокровный человек, никогда не выказывающий своих подлинных чувств.
   Зачем она поверила его обещаниям? Ну да, граф спас ее и поклялся, что разыщет ее блудного брата и заплатит его долги. Она совершенно потеряла голову и даже не задумалась, зачем ему это нужно.
   Появился Фарнсворт.
   – Принесите тарелку для леди Уитмор. И еще чаю.
   – Нет, правда… мне ничего не нужно.
   Темный взгляд графа остановил ее. Когда дворецкий вышел, Стивен сложил руки на груди.
   – Мы должны кое о чем договориться. Я отдаю приказания, а ты должна им подчиняться.
   – Да, ваше величество.
   Очевидно, шутка не показалась ему смешной.
   – Кроме того, когда Фарнсворт принесет поднос, ты должна будешь съесть все до последней крошки.
   – А если нет?
   – Ты ведь хочешь, чтобы дети не остались голодными, так?
   Угроза отказать детям в еде вызвала у нее ярость.
   – Ты не посмеешь морить невинных детей голодом из-за собственных нелепых прихотей!
   – Это не мои дети, – заметил он. – И если ты хочешь, чтобы я дал им кров, одевал и кормил их, ты будешь мне подчиняться.
   Стивен поймал ее испуганный взгляд и ощутил легкий укол вины. Судя по виду, Эмили не ела как следует уже очень давно. Если угроза, которую он не собирался выполнять, заставит ее подчиняться, то можно немного и преувеличить.
   Ее лицо с выступающими скулами было таким тонким и нежным, что наводило на мысли о хрустале. Огромные дымчато-карие глаза смотрели прямо в душу.
   – Ты за них в ответе, – сказала она.
   Вернулся Фарнсворт с подносом.