Страница:
Основной микроэкономической проблемой при переходе к НМЭ является, безусловно, проблема всеобщих неплатежей, которая уже не может быть разрешена нормальными средствами.
Неплатежи, выросшие из "мягких бюджетных ограничений" экономики дефицита, стали своего рода механизмом демпфирования слишком жестких условий либеральной модернизации, способом выживания неэффективных (в данной системе экономических оценок) хозяйственных субъектов.
Взаимозачеты, векселя и бартер покрывают 80% и выше объема реализации большинства предприятий, за исключением экспортоориентированных компаний, которые поставляют за "живые деньги" (валюту) до 30-40% продукции (часто себе в убыток, если брать их отчетность по завышенным внутренним ценам).
Общий объем кредиторской задолженности по народному хозяйству составляет 800-900 млрд. рублей, дебиторской - 600 млрд. рублей. Разницу (около 250 млрд. руб.) составляют просроченные платежи предприятий бюджетам, внебюджетным фондам и задолженность по заработной плате.
Маховик неплатежей изучен (см. М.Делягин "Экономика неплатежей", М., 1997): не имея оборотных средств и включая все неэффективные и неоправданные издержки и риски (включая риск неплатежей потребителей) в цену, предприятия неоправданно увеличивают налогооблагаемую базу, загоняя себя в состояние постоянного "подвеса" налоговыми органами ("условной собственности").
Вися годами "на картотеке" и проводя львиную часть расчетов с владельцами предприятия, поставщиками и потребителями "черным налом", директора всегда имеют легальное объяснение задолженности по зарплате, перед бюджетом и т.п. Если это объяснение еще как-то (хотя, как показывают забастовки со взятием директора в заложники, уже не всегда) помогает в условиях квазилиберальной экономики, то в условиях НМЭ такой тип поведения становится нерациональным, поскольку будет восстановлена административная ответственность за экономические нарушения.
Невозможность централизованной или самостоятельной развязки предприятиями тотальных неплатежей, спонтанно продуцируемых режимом либеральной "финансовой стабилизации", которая вполне выявилась в 1995-97 гг. и которая явилась основой "ополовинивания" налоговых сборов, может быть преодолена единственным способом: узел будет разрублен.
При переходе к НМЭ государство объявит списание или взаимозачет требований предприятий с последующим административным контролем за платежной дисциплиной (причем не только за платежами предприятий в бюджет, но и за их платежами друг другу, без чего порядок на микроуровне невозможен). Однако административные меры будут применительно к проблеме неплатежей эффективными лишь в случае синхронного изменения макроэкономического порядка в целом (прежде всего установления централизованной системы экономических оценок) и формирования качественно иного социального порядка, при котором существующие различия уровней жизни не будут восприниматься как нетерпимые.
1.4.8. Обеспечение социального порядка в рамках НМЭ
Контуры социального порядка НМЭ можно прочесть уже сегодня в наиболее продвинутых к НМЭ регионах.
Идеальная модель "экономики миражей" формируется в Москве, где расцвеченный карнавал центра соседствует с серой повседневностью спальных районов, где трудно живущие, но на регулярно получаемые, скромные пенсии и бюджетные зарплаты миллионы людей среднего и старшего возраста поддерживают московскую власть так же искренне, как и несколько сотен тысяч прожигающих жизнь "новых русских".
Идеальная модель "лагерной экономики" (второй половины или основы НМЭ) прочитывается сегодня в моногородах, в которых устанавливается жесткий порядок работы "за пайку" (зарплату на уровне продуктового пайка): закрытые города, нефтегазодобывающие поселки, Норильск, Воркута, десятки и сотни фактически изолированных от мира поселений дают нам модель того "социального порядка", который веками формировался на российской земле и получил завершение в ГУЛАГе.
Таким образом, социальный порядок НМЭ основан на моноцентричной модели, в которой привычный материальный порядок вещей ("зарплата 5-го и 20-го") соседствует с релаксирующей ролью центра с его бездумными и бесконечными играми и скандалами.
Правда состоит в том, что для большинства российских регионов и большинства граждан подобная модель социальных отношений является желанной: утраченная стабильность материальной жизни (перебои с зарплатой, отсутствие тяжелой или бессмысленной, но привычной работы и т.п.) никак не могла быть компенсирована абстрактными для 90% населения политическими (либеральными) свободами.
Не имея средств на изменение образа жизни (например, для поездки за границу) и теряя привычный смысл существования, человек ищет другие, доступные ему компенсационные механизмы - для миллионов такими дешевыми средствами стали низкокачественный алкоголь, наркотические средства.
В этом отношении режим НМЭ, ориентированный на выравнивание условий жизни, принесет десяткам регионов и миллионам людей хотя бы частичное восстановление их повседневной жизни и социальных смыслов.
Лишь для 2-3% активно занятого в перераспределительной сфере населения и для 5-7% обслуживающих их приближенных лиц "смена вех" будет означать полный крах источников и смысла существования.
Вместе с тем, потеря за последние 10 лет значительной части образовательно-просветительской сети и произошедшая тотальная "американизация" нового поколения сделают социальный порядок России начала 21-го века более нетерпимым и циничным, чем наивно-восторженный порядок 60-х или добродушно-сонливый порядок 70-х годов.
Антилиберальный (а значит, и антиинтеллектуальный) массовый настрой "снизу" позволит осуществить "завинчивание гаек сверху", тем более, что и чисто экономически мобилизационные механизмы потребуют значительного внеэкономического принуждения.
Популистская социальная политика будет включать в себя, очевидно, показательные процедуры и процессы "раскулачивания" бывших новых русских, которые не вошли в структуры "ядра" НМЭ.
При определенной решительности таких действий, первая их волна способна дать некоторые средства в казну, что при мощной пропаганде обеспечит последующую поддержку действий властей.
Адаптация государственных структур к условиям НМЭ приведет к образованию ряда механизмов контроля и коррекции социального поведения как в самом госаппарате, так и вне его (см. Часть 2).
Реставрация патерналистского порядка имеет экономический смысл только при сокращении разрыва между ожиданиями и реалиями, при приближении нормы накопления (сейчас она составляет не более шестой части ВВП) к норме сбережений (треть ВВП).
Возможно ли это?
1.4.9. Оценка инвестиционных механизмов и ограничений
Основная проблема экономической динамики, которую не только не решил, но и значительно обострил, через накопление государственных и частных долгов, либерализационный режим 1992-98 гг. и которая по сути и вызвала к жизни "новое издание" НМЭ, проблема трансформации сбережений в инвестиции, решается в НМЭ с помощью нескольких мобилизационных механизмов:
1. Централизация и регулирование использования амортизации
Сегодня амортизация, призванная быть базой воспроизводства основных фондов, направляется на восстановление утерянных в период инфляции оборотных средств, а также частично на образование финансового капитала и непроизводительное потребление менеджеров и владельцев предприятий.
В результате многократных переоценок номинальная стоимость основных фондов и начисленной амортизации оказалась в несколько раз завышенной по отношению к ценам рыночного спроса на промышленные активы, что является одной из причин нереальных (бартерных) цен, резкого падения рентабельности и роста доли убыточных предприятий.
Переход к централизации амортизации на государственных предприятиях и контроль государства за ее целевым использованием на частных (с помощью механизма спецсчетов, например) позволит постепенно воссоздать экономически неэффективный, но работающий механизм централизованных капвложений.
Объем амортизационных источников может быть оценен в 12-15% ВВП, из которых сегодня на инвестиции используется менее трети.
2. Привлечение внутренних и внешних сбережений в предприятия "ядра" Созданный структурам "ядра" режим наибольшего налогового и административного благоприятствования, повышение уровня общей макроэкономической стабильности позволят, в ограниченных пределах, привлечь высвободившиеся из всех других сфер применения внутренние капиталы и некоторую массу внешних для их использования в экономически рентабельных проектах "ядра", связанных прежде всего с ТЭК.
Объемы таких инвестиций могут быть оценены, исходя из сложившихся тенденций, в 3-5% ВВП для внутренних сбережений и до 1-2% ВВП (5-10 млрд. долл.) в год из внешних источников.
3. Третьим основным каналом мобилизации инвестиций в рамках НМЭ является бюджетная система, которая сегодня, наоборот, выполняет антиинвестиционную функцию, "откачивая" (через механизм ГКО) средства предприятий, банков, населения на текущее государственное и личное потребление. С учетом роста доли консолидированного бюджета (расходов расширенного правительства) в ВВП с нынешних 25% до 35-40% в рамках НМЭ, который будет достигнут за счет значительного повышения налогообложения потребления, внешнеторговой и, возможно, банковской монополий, этот канал даст прибавление нормы накопления на 5-7% ВВП.
4. Дополнительным каналом привлечения инвестиций будут являться новые зарубежные государственные и частные займы, включая "связанные" кредиты и прямые капиталовложения, объем которых однако, вероятно, не превысит 2-3% ВВП (10-15 млрд. долл. в год). Такой объем западных инвестиций ближайшие пять лет является максимально возможным, с учетом оценки сравнительной инвестиционной привлекательности и рисков России на мировом рынке капитала. Потенциальным резервом является привлечение восточных (прежде всего китайских и японских) капиталов, масштабный приток которых предполагает известные политические условия.
Все эти механизмы, формируясь одновременно и поэтапно, позволят НМЭ поднять норму накопления в ВВП до необходимых 30-33%.
Насколько эти механизмы стратегически устойчивы и способны гарантировать стабильность НМЭ - предмет специального анализа, который будет проведен в разделах 2.3 и 2.4 настоящего доклада.
1.5. ВАРИАНТЫ АНТИКРИЗИСНОГО РЕАГИРОВАНИЯ ГОСУДАРСТВА И ПЕРВООЧЕРЕДНЫЕ МОБИЛИЗАЦИОННЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ
Учитывая жесткость исходной ситуации (стадии перехода к НМЭ в условиях краха валютно-финансовой системы), реальное пространство альтернатив постлиберальной экономической политики весьма ограничено. Находясь в тисках самоусиливающегося цикла "падение курса рубля - ухудшение положения производителей и потребителей - рост цен и падение ликвидности - новая девальвация рубля", власть будет вынуждена принять ряд жестких и непопулярных мер по административному регулированию валютного, финансового и потребительского рынков.
Политика наклонных, горизонтальных и прочих "валютных коридоров", которая привела национальное производство за грань внутренней и международной конкурентоспособности, будет, как это обосновывалось выше, прервана и, к сожалению, насильственным путем. Провалившись в яму неподготовленной девальвации, рубль увлечет за собой сначала финансовые организации, а затем и предприятия реального сектора.
Основных вариантов реагирования государства на девальвацию, как говорилось выше, два: 1) объявить ее диверсией, спланированной акцией внешних и внутренних врагов: 2) объявить крах всей либеральной политики и смену курса, отправив в отставку ответственных за прежний курс.
Первый вариант более вероятен: признание краха либерального курса предусматривает отставку не только руководства ЦБ и А.Чубайса как непосредственно ответственных за курс, но и прямую ответственность лиц, санкционировавших проведение "либерального эксперимента" - Б.Ельцина и В.Черномырдина. Конечно, возможен и вариант безответственного, т.е. без признания своей личной ответственности, отказа от политики последних лет (как это было в случае с окончанием чеченской войны), однако учитывая масштабы данного поражения, это будет сделать крайне трудно.
Поэтому вероятнее всего вина за крах рынков в России будет возложена не на либеральный курс в целом (как в Малайзии, где "крайними" были объявлены МВФ и спекулянты типа Сороса), а на группу "неядерных" финансистов (типа Б.Иордана и того же Сороса) и, возможно, на часть руководства Центробанка и Минфина. Верность МВФ будет подтверждена, Россия запросит у МВФ масштабную помощь.
Как показывает опыт Индонезии, устойчивость такого сценария, даже при режиме значительно более авторитарном (сплоченном вокруг клана президента Сухарто с его 40 млрд. долл.), зависит от глубины дестабилизации валютно-финансового и потребительского рынков.
1.5.1. Варианты антикризисных мер денежных властей
В настоящее время Центробанк, несмотря на очевидное изменение условий на финансовых и валютном рынках, произошедшее под влиянием мирового и отечественного кризисов, продолжает защищать параметры и инструменты своей политики, выраженные в "Основных направлениях единой государственной денежно-кредитной политики на 1998 год".
Центробанк исходит из правительственного прогноза развития экономики в 1998 г.: планируются рост ВВП до 2% и годовая инфляция 5-8%. Исходя из этого прогноза, Центробанк установил на 1998 г. количественные границы двух основных управляющих параметров денежно-кредитной политики, за которые он непосредственно отвечает:
1) заданы предельные размеры роста денежной массы (М2) - 22-30% в год (соответствуют границам роста денежной массы в 1997 г.);
2) определены предельные границы девальвации обменного курса рубля к доллару США, исходя из необходимости "сохранения неизменной реальной стоимости рубля" - 2-5%.
Что касается третьего управляющего параметра ЦБ (процентных ставок), то ЦБ не задает на 1998 г. никаких количественных параметров, исходя из того, что, по его мнению, "условия для полноценного использования процентных ставок в качестве цели денежно-кредитной политики окончательно не сформировались" из-за неопределенности "трансмиссионных механизмов" (под ними подразумеваются каналы влияния процентной ставки на реальный сектор экономики).
Прежде чем строить прогноз политики ЦБ РФ на 1998 г., необходимо подвести итоги прошлых лет. Специалисты ЦБ способны ставить весьма квалифицированный диагноз, если он касается всей мировой экономики, а не конкретных действий ЦБ все последние годы. Так, в "Основных направлениях..." совершенно справедливо указано, что "ревальвация (т.е. рост) реального курса национальной валюты с опорой на приток портфельных инвестиций или инвестиций в государственные ценные бумаги (ГКО-ОФЗ в случае России) чревата возникновением существенных проблем в валютно-финансовой сфере".
Центробанк делает этот общий вывод, обосновывая неверность такой политики на 1998 год, в то время как он сам проводил эту политику все последние 7 лет: реальный курс рубля укрепился (ревальвировался) за 1992-97 гг. в 6-8 раз, в результате чего внутренние цены превысили мировые.
Как справедливо указывает ряд исследователей (см., например, С.Глазьев. Центральный банк против промышленности России. "Вопросы экономики", 1,2/1998), казалось бы далекая от промышленности валютная политика ЦБ РФ явилась одной из главных причин "ополовинивания" ВВП.
Последствия такой политики ЦБ прекрасно знает и сам: "Наиболее сложные проблемы в этом случае возникают в реальном секторе. Столкнувшись с ростом реального курса национальной валюты, теряя свою конкурентоспособность на внутреннем и внешнем рынке, реальный сектор должен проводить техническое переоснащение за счет заемных средств из, как правило, внешних источников. В результате такой политики страна накапливает существенный внешний долг (на уровне корпораций), и в случае снижения доверия к экономической политике государства при сочетании оттока портфельных инвестиций из страны с необходимостью платить по внешним долгам страна попадает в тяжелейший финансовый кризис с долгосрочными последствиями."
Воистину, лучше авторов политики о ее последствиях не скажешь. Если бы "озарение" пришло к Банку России еще 2-3 года назад, оставались бы шансы на своевременное преодоление такого сценария развития событий. Теперь же он, учитывая наложение на ошибочную валютную политику ЦБ РФ еще и политики Минфина РФ по наращиванию коротких внутренних заимствований (ГКО, ОФЗ) по сверхвысоким реальным ставкам, становится практически неизбежным.
Какие же меры предпринимает Центробанк в сложившейся ситуации?
1. В области контроля денежной массы
Планируя сохранение темпа прироста денежной массы (М2) на уровне 22-30%, ЦБ рассчитывает обеспечить "неинфляционный характер" этого прироста, как и в 1997 г., за счет притока валютных средств нерезидентов и покупки ЦБ РФ их валюты за вновь эмитируемые рубли. Эта предпосылка (приток средств нерезидентов), на которой построена, по сути дела, вся денежно-кредитная политика Банка России, в 1998 г. лишена всякого основания: вместо притока средств в Россию, нерезиденты продолжают изъятие средств. Поэтому следует рассчитывать не на приток за год нескольких миллиардов долларов в финансовую систему России, а на отток 5-10 млрд. долл., которые фактически уже стоят "на листе ожидания" валютных фьючерсов и опционов.
Центробанк, пытаясь стимулировать приток средств нерезидентов, пошел на аукционе ГКО 11.02.98. на беспрецедентный шаг, заключив с CS First Boston форвардный контракт на поставку валюты по гарантированному курсу. Это означает, что ЦБ РФ гарантировал нерезиденту, фактически за счет средств бюджета, безрисковую прибыль от операций с российскими гособязательствами в размере около 25% годовых в валюте (аукционная ставка 34,3% годовых минус рост курса доллара с темпом 7-9% годовых).
Более того, упорствуя в своей ультралиберальной политике, Банк России считает, что наилучшим ответом на отток средств нерезидентов должна стать дальнейшая либерализация внутренних финансовых рынков. Проводя политику полной либерализации финансовых рынков, тем более разрушительную в условиях мирового кризиса, ЦБ РФ с 1.01.98. разрешил нерезидентам срочную конвертацию (на рынке слот) их рублевых средств и вывод их из России, а с апреля с.г. - прямое участие на фьючерсном валютном рынке. ЦБ разрешил также торговлю фьючерсами на рубль на Чикагской товарной бирже, что дает возможность внешней атаки на рубль наподобие атаки на белорусский "зайчик" на ММВБ в марте с.г.
Эти меры не только не повысили доверие иностранных банков к российской финансовой системе (как хотелось ЦБ), но увеличили уязвимость маленького и хрупкого российского финансового рынка, его зависимость от колебаний мировой конъюнктуры и настроений крупных иностранных инвесторов.
2. В области валютной политики
Констатируя "снижение предсказуемости динамики валютного курса в краткосрочной перспективе", ЦБ РФ расширяет границы валютного коридора с 11-12% в 1997 г. до 30% на 1998-2000 гг. На 1998 г. ЦБ прогнозирует "сохранение неизменной реальной стоимости рубля", что означает "прирост номинального курса доллара за 1998 г. на 2-5%", до уровня 6,12-6,3 руб./долл. Насколько такой прогноз реалистичен, можно оценить по итогам первых четырех месяцев 1998 г., рост курса рубля за которые превысил 1,5%, при одновременном существенном уменьшении валютных резервов ЦБ РФ.
Новизна валютной политики Центробанка в 1998 г. заключается в том, что Банк России собирается "внимательно следить за потоками иностранных инвестиций в Россию и из России, оценивать характер этих инвестиций и гибко реагировать на изменяющуюся ситуацию". Что может дать такая "наблюдательность" ЦБ в условиях, когда инвестиции, выводимые из России, превышают его валютные резервы (15-20 млрд. долл. против 10-12 млрд. долл.), главный банк страны сообщить не считает нужным.
3. В области процентных ставок
Уровень инфляции, заложенный в "Основные направления..", планировался на 1998 г. в размере 5-8%, тогда как уже в январе с.г. месячная инфляции составила 1,5%.
Сбывается (к сожалению, в негативном варианте) положение "Основных направлений..." о том, что "в 1998 году существенно возрастет роль процентных ставок в достижении целей экономической политики". Действительно, повышение Банком России ставки рефинансирования в 1,5 раза сказалось на всех сферах экономической политики: фактически "похоронен" еще не принятый федеральный бюджет (величина его вынужденного секвестра, даже при нереальном условии сбора 100% налоговых назначений, составит не менее 10%), сформированы инфляционные ожидания у предприятий и населения и т.д.
Предпосылками процентной политики Банка России в 1998 г. являются два нереалистичных условия, за достижение которых к тому же сам Центробанк не отвечает: 1) повышение собираемости налогов; 2) ограничение внутреннего долга. Иначе, снимает с себя заранее ответственность Центробанк, "возникает угроза долгового кризиса, чреватого потерей макроэкономической стабильности".
Как отмечалось выше, фундаментальной основой открытой фазы долгового кризиса является не только наращивание внутреннего долга, за что отвечает Правительство (Минфин), но и длительная политика ревальвации (роста реального курса) рубля, которую проводил Центробанк и которая подорвала ценовую конкурентоспособность отечественных предприятий, создав потенциал девальвации национальной валюты.
Таким образом, меры Центробанка по реагированию на кризисные явления в конце 1997 г. и январе-феврале 1998 г. были неадекватны и направлены не на защиту внутреннего финансового рынка (рубля) от внешней конъюнктуры, а на краткосрочную стабилизацию с ожиданием единственного выхода нового притока средств нерезидентов.
Пытаясь проводить ультралиберальную политику "до конца", Банк России утеряет в ходе открытой фазы долгового кризиса контроль за денежной массой, валютным курсом и процентными ставками.
Инициатива санации долгового кризиса и последующей стабилизации перейдет к одному из высших органов власти - Федеральному собранию и/или Правительству, которые будут вынуждены установить жесткий оперативный контроль за денежным обращением и самим Центробанком.
Дестабилизация денежного обращения и валютного рынка приведет к необходимости принятия государством мер по стабилизации опустошенных потребительских рынков, на которые сразу перекинется паника населения.
1.5.2. Стабилизационные меры на потребительском рынке
Свыше 50% ресурсов товарооборота формируется за счет официального и нелегального импорта потребительских товаров. Девальвация рубля приведет к ажиотажному спросу на эти товары, что быстро трансформирует товарные запасы торговли в запасы населения. Импортеры получат за счет роста продаж избыточную рублевую массу, которую они сразу предъявят на валютную биржу для конвертации и последующей закупки новых партий товаров и частичного вывоза капитала. Разовый объем добавочной рублевой массы импортеров оценивается в 30-50 млрд. руб., что станет одним из факторов девальвации рубля. Получив значительно меньшие валютные средства, импортеры смогут закупить меньшее количество товарной массы, что, с учетом цикла поставки в 2-4 недели, воссоздаст, не более чем через месяц после первой девальвации рубля, хронический дефицит на потребительском рынке.
Внутренние производители также после первой волны ажиотажного спроса резко сократят товарное предложение, поскольку возросшие инфляционные ожидания заставят их придерживать товар, становящийся в данной ситуации надежней и ликвидней рублевой наличности.
Государство может стабилизировать ситуацию двумя путями: стимулированием дополнительного импорта, включая централизованный импорт критических товарных групп: стимулированием предложения внутренних производителей, включая предоставление налоговых льгот и/или административные меры против "спекулянтов, утаивающих товар".
Как известно, "спекулянты" - удобная цель для толпы, жаждущей найти и наказать виновных в неожиданных бедствиях. Так было в России в 20-е и 40-е годы, так обстоит дело в других странах: например, сегодня в Индонезии власти закрывают глаза, если не поощряют, погромы китайских кварталов, поскольку торговцы-китайцы представляются населению ответственными за развал потребительского рынка.
Развал потребительского рынка и перенасыщение импортеров рублевой массой будет иметь оборотной стороной, в условиях ускорения инфляции, дефицит наличных денежных средств на выплату зарплаты и долларизацию денежного обращения: качественные западные товары и предметы длительного пользования можно будет купить лишь за СКВ.
Это потребует от государства как повышения темпов денежной эмиссии, так и административных мер защиты российской денежной единицы от окончательного вытеснения валютой другого государства.
Государство окажется перед известной из опыта мобилизационной экономики дилеммой: либо рационировать потребление (вплоть до введения карточной системы): либо административно ограничивать цены и доходы с целью избежания излишнего давления потребительского спроса.
Вероятно, первоначальная "растерянность" госорганов перед потребительской паникой приведет к административной локализации и стихийному рационированию потребительских рынков на региональном уровне с попытками федерального правительства сдержать цены федеральных предприятий и рост доходов с помощью налоговых и иных неадминистративных мер. Неустойчивость такой ситуации задается степенью девальвации рубля, поскольку при неуправляемом и быстром обесценении национальной валюты никакие локальные меры не защищают потребительский рынок от быстрой деградации.
Неплатежи, выросшие из "мягких бюджетных ограничений" экономики дефицита, стали своего рода механизмом демпфирования слишком жестких условий либеральной модернизации, способом выживания неэффективных (в данной системе экономических оценок) хозяйственных субъектов.
Взаимозачеты, векселя и бартер покрывают 80% и выше объема реализации большинства предприятий, за исключением экспортоориентированных компаний, которые поставляют за "живые деньги" (валюту) до 30-40% продукции (часто себе в убыток, если брать их отчетность по завышенным внутренним ценам).
Общий объем кредиторской задолженности по народному хозяйству составляет 800-900 млрд. рублей, дебиторской - 600 млрд. рублей. Разницу (около 250 млрд. руб.) составляют просроченные платежи предприятий бюджетам, внебюджетным фондам и задолженность по заработной плате.
Маховик неплатежей изучен (см. М.Делягин "Экономика неплатежей", М., 1997): не имея оборотных средств и включая все неэффективные и неоправданные издержки и риски (включая риск неплатежей потребителей) в цену, предприятия неоправданно увеличивают налогооблагаемую базу, загоняя себя в состояние постоянного "подвеса" налоговыми органами ("условной собственности").
Вися годами "на картотеке" и проводя львиную часть расчетов с владельцами предприятия, поставщиками и потребителями "черным налом", директора всегда имеют легальное объяснение задолженности по зарплате, перед бюджетом и т.п. Если это объяснение еще как-то (хотя, как показывают забастовки со взятием директора в заложники, уже не всегда) помогает в условиях квазилиберальной экономики, то в условиях НМЭ такой тип поведения становится нерациональным, поскольку будет восстановлена административная ответственность за экономические нарушения.
Невозможность централизованной или самостоятельной развязки предприятиями тотальных неплатежей, спонтанно продуцируемых режимом либеральной "финансовой стабилизации", которая вполне выявилась в 1995-97 гг. и которая явилась основой "ополовинивания" налоговых сборов, может быть преодолена единственным способом: узел будет разрублен.
При переходе к НМЭ государство объявит списание или взаимозачет требований предприятий с последующим административным контролем за платежной дисциплиной (причем не только за платежами предприятий в бюджет, но и за их платежами друг другу, без чего порядок на микроуровне невозможен). Однако административные меры будут применительно к проблеме неплатежей эффективными лишь в случае синхронного изменения макроэкономического порядка в целом (прежде всего установления централизованной системы экономических оценок) и формирования качественно иного социального порядка, при котором существующие различия уровней жизни не будут восприниматься как нетерпимые.
1.4.8. Обеспечение социального порядка в рамках НМЭ
Контуры социального порядка НМЭ можно прочесть уже сегодня в наиболее продвинутых к НМЭ регионах.
Идеальная модель "экономики миражей" формируется в Москве, где расцвеченный карнавал центра соседствует с серой повседневностью спальных районов, где трудно живущие, но на регулярно получаемые, скромные пенсии и бюджетные зарплаты миллионы людей среднего и старшего возраста поддерживают московскую власть так же искренне, как и несколько сотен тысяч прожигающих жизнь "новых русских".
Идеальная модель "лагерной экономики" (второй половины или основы НМЭ) прочитывается сегодня в моногородах, в которых устанавливается жесткий порядок работы "за пайку" (зарплату на уровне продуктового пайка): закрытые города, нефтегазодобывающие поселки, Норильск, Воркута, десятки и сотни фактически изолированных от мира поселений дают нам модель того "социального порядка", который веками формировался на российской земле и получил завершение в ГУЛАГе.
Таким образом, социальный порядок НМЭ основан на моноцентричной модели, в которой привычный материальный порядок вещей ("зарплата 5-го и 20-го") соседствует с релаксирующей ролью центра с его бездумными и бесконечными играми и скандалами.
Правда состоит в том, что для большинства российских регионов и большинства граждан подобная модель социальных отношений является желанной: утраченная стабильность материальной жизни (перебои с зарплатой, отсутствие тяжелой или бессмысленной, но привычной работы и т.п.) никак не могла быть компенсирована абстрактными для 90% населения политическими (либеральными) свободами.
Не имея средств на изменение образа жизни (например, для поездки за границу) и теряя привычный смысл существования, человек ищет другие, доступные ему компенсационные механизмы - для миллионов такими дешевыми средствами стали низкокачественный алкоголь, наркотические средства.
В этом отношении режим НМЭ, ориентированный на выравнивание условий жизни, принесет десяткам регионов и миллионам людей хотя бы частичное восстановление их повседневной жизни и социальных смыслов.
Лишь для 2-3% активно занятого в перераспределительной сфере населения и для 5-7% обслуживающих их приближенных лиц "смена вех" будет означать полный крах источников и смысла существования.
Вместе с тем, потеря за последние 10 лет значительной части образовательно-просветительской сети и произошедшая тотальная "американизация" нового поколения сделают социальный порядок России начала 21-го века более нетерпимым и циничным, чем наивно-восторженный порядок 60-х или добродушно-сонливый порядок 70-х годов.
Антилиберальный (а значит, и антиинтеллектуальный) массовый настрой "снизу" позволит осуществить "завинчивание гаек сверху", тем более, что и чисто экономически мобилизационные механизмы потребуют значительного внеэкономического принуждения.
Популистская социальная политика будет включать в себя, очевидно, показательные процедуры и процессы "раскулачивания" бывших новых русских, которые не вошли в структуры "ядра" НМЭ.
При определенной решительности таких действий, первая их волна способна дать некоторые средства в казну, что при мощной пропаганде обеспечит последующую поддержку действий властей.
Адаптация государственных структур к условиям НМЭ приведет к образованию ряда механизмов контроля и коррекции социального поведения как в самом госаппарате, так и вне его (см. Часть 2).
Реставрация патерналистского порядка имеет экономический смысл только при сокращении разрыва между ожиданиями и реалиями, при приближении нормы накопления (сейчас она составляет не более шестой части ВВП) к норме сбережений (треть ВВП).
Возможно ли это?
1.4.9. Оценка инвестиционных механизмов и ограничений
Основная проблема экономической динамики, которую не только не решил, но и значительно обострил, через накопление государственных и частных долгов, либерализационный режим 1992-98 гг. и которая по сути и вызвала к жизни "новое издание" НМЭ, проблема трансформации сбережений в инвестиции, решается в НМЭ с помощью нескольких мобилизационных механизмов:
1. Централизация и регулирование использования амортизации
Сегодня амортизация, призванная быть базой воспроизводства основных фондов, направляется на восстановление утерянных в период инфляции оборотных средств, а также частично на образование финансового капитала и непроизводительное потребление менеджеров и владельцев предприятий.
В результате многократных переоценок номинальная стоимость основных фондов и начисленной амортизации оказалась в несколько раз завышенной по отношению к ценам рыночного спроса на промышленные активы, что является одной из причин нереальных (бартерных) цен, резкого падения рентабельности и роста доли убыточных предприятий.
Переход к централизации амортизации на государственных предприятиях и контроль государства за ее целевым использованием на частных (с помощью механизма спецсчетов, например) позволит постепенно воссоздать экономически неэффективный, но работающий механизм централизованных капвложений.
Объем амортизационных источников может быть оценен в 12-15% ВВП, из которых сегодня на инвестиции используется менее трети.
2. Привлечение внутренних и внешних сбережений в предприятия "ядра" Созданный структурам "ядра" режим наибольшего налогового и административного благоприятствования, повышение уровня общей макроэкономической стабильности позволят, в ограниченных пределах, привлечь высвободившиеся из всех других сфер применения внутренние капиталы и некоторую массу внешних для их использования в экономически рентабельных проектах "ядра", связанных прежде всего с ТЭК.
Объемы таких инвестиций могут быть оценены, исходя из сложившихся тенденций, в 3-5% ВВП для внутренних сбережений и до 1-2% ВВП (5-10 млрд. долл.) в год из внешних источников.
3. Третьим основным каналом мобилизации инвестиций в рамках НМЭ является бюджетная система, которая сегодня, наоборот, выполняет антиинвестиционную функцию, "откачивая" (через механизм ГКО) средства предприятий, банков, населения на текущее государственное и личное потребление. С учетом роста доли консолидированного бюджета (расходов расширенного правительства) в ВВП с нынешних 25% до 35-40% в рамках НМЭ, который будет достигнут за счет значительного повышения налогообложения потребления, внешнеторговой и, возможно, банковской монополий, этот канал даст прибавление нормы накопления на 5-7% ВВП.
4. Дополнительным каналом привлечения инвестиций будут являться новые зарубежные государственные и частные займы, включая "связанные" кредиты и прямые капиталовложения, объем которых однако, вероятно, не превысит 2-3% ВВП (10-15 млрд. долл. в год). Такой объем западных инвестиций ближайшие пять лет является максимально возможным, с учетом оценки сравнительной инвестиционной привлекательности и рисков России на мировом рынке капитала. Потенциальным резервом является привлечение восточных (прежде всего китайских и японских) капиталов, масштабный приток которых предполагает известные политические условия.
Все эти механизмы, формируясь одновременно и поэтапно, позволят НМЭ поднять норму накопления в ВВП до необходимых 30-33%.
Насколько эти механизмы стратегически устойчивы и способны гарантировать стабильность НМЭ - предмет специального анализа, который будет проведен в разделах 2.3 и 2.4 настоящего доклада.
1.5. ВАРИАНТЫ АНТИКРИЗИСНОГО РЕАГИРОВАНИЯ ГОСУДАРСТВА И ПЕРВООЧЕРЕДНЫЕ МОБИЛИЗАЦИОННЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ
Учитывая жесткость исходной ситуации (стадии перехода к НМЭ в условиях краха валютно-финансовой системы), реальное пространство альтернатив постлиберальной экономической политики весьма ограничено. Находясь в тисках самоусиливающегося цикла "падение курса рубля - ухудшение положения производителей и потребителей - рост цен и падение ликвидности - новая девальвация рубля", власть будет вынуждена принять ряд жестких и непопулярных мер по административному регулированию валютного, финансового и потребительского рынков.
Политика наклонных, горизонтальных и прочих "валютных коридоров", которая привела национальное производство за грань внутренней и международной конкурентоспособности, будет, как это обосновывалось выше, прервана и, к сожалению, насильственным путем. Провалившись в яму неподготовленной девальвации, рубль увлечет за собой сначала финансовые организации, а затем и предприятия реального сектора.
Основных вариантов реагирования государства на девальвацию, как говорилось выше, два: 1) объявить ее диверсией, спланированной акцией внешних и внутренних врагов: 2) объявить крах всей либеральной политики и смену курса, отправив в отставку ответственных за прежний курс.
Первый вариант более вероятен: признание краха либерального курса предусматривает отставку не только руководства ЦБ и А.Чубайса как непосредственно ответственных за курс, но и прямую ответственность лиц, санкционировавших проведение "либерального эксперимента" - Б.Ельцина и В.Черномырдина. Конечно, возможен и вариант безответственного, т.е. без признания своей личной ответственности, отказа от политики последних лет (как это было в случае с окончанием чеченской войны), однако учитывая масштабы данного поражения, это будет сделать крайне трудно.
Поэтому вероятнее всего вина за крах рынков в России будет возложена не на либеральный курс в целом (как в Малайзии, где "крайними" были объявлены МВФ и спекулянты типа Сороса), а на группу "неядерных" финансистов (типа Б.Иордана и того же Сороса) и, возможно, на часть руководства Центробанка и Минфина. Верность МВФ будет подтверждена, Россия запросит у МВФ масштабную помощь.
Как показывает опыт Индонезии, устойчивость такого сценария, даже при режиме значительно более авторитарном (сплоченном вокруг клана президента Сухарто с его 40 млрд. долл.), зависит от глубины дестабилизации валютно-финансового и потребительского рынков.
1.5.1. Варианты антикризисных мер денежных властей
В настоящее время Центробанк, несмотря на очевидное изменение условий на финансовых и валютном рынках, произошедшее под влиянием мирового и отечественного кризисов, продолжает защищать параметры и инструменты своей политики, выраженные в "Основных направлениях единой государственной денежно-кредитной политики на 1998 год".
Центробанк исходит из правительственного прогноза развития экономики в 1998 г.: планируются рост ВВП до 2% и годовая инфляция 5-8%. Исходя из этого прогноза, Центробанк установил на 1998 г. количественные границы двух основных управляющих параметров денежно-кредитной политики, за которые он непосредственно отвечает:
1) заданы предельные размеры роста денежной массы (М2) - 22-30% в год (соответствуют границам роста денежной массы в 1997 г.);
2) определены предельные границы девальвации обменного курса рубля к доллару США, исходя из необходимости "сохранения неизменной реальной стоимости рубля" - 2-5%.
Что касается третьего управляющего параметра ЦБ (процентных ставок), то ЦБ не задает на 1998 г. никаких количественных параметров, исходя из того, что, по его мнению, "условия для полноценного использования процентных ставок в качестве цели денежно-кредитной политики окончательно не сформировались" из-за неопределенности "трансмиссионных механизмов" (под ними подразумеваются каналы влияния процентной ставки на реальный сектор экономики).
Прежде чем строить прогноз политики ЦБ РФ на 1998 г., необходимо подвести итоги прошлых лет. Специалисты ЦБ способны ставить весьма квалифицированный диагноз, если он касается всей мировой экономики, а не конкретных действий ЦБ все последние годы. Так, в "Основных направлениях..." совершенно справедливо указано, что "ревальвация (т.е. рост) реального курса национальной валюты с опорой на приток портфельных инвестиций или инвестиций в государственные ценные бумаги (ГКО-ОФЗ в случае России) чревата возникновением существенных проблем в валютно-финансовой сфере".
Центробанк делает этот общий вывод, обосновывая неверность такой политики на 1998 год, в то время как он сам проводил эту политику все последние 7 лет: реальный курс рубля укрепился (ревальвировался) за 1992-97 гг. в 6-8 раз, в результате чего внутренние цены превысили мировые.
Как справедливо указывает ряд исследователей (см., например, С.Глазьев. Центральный банк против промышленности России. "Вопросы экономики", 1,2/1998), казалось бы далекая от промышленности валютная политика ЦБ РФ явилась одной из главных причин "ополовинивания" ВВП.
Последствия такой политики ЦБ прекрасно знает и сам: "Наиболее сложные проблемы в этом случае возникают в реальном секторе. Столкнувшись с ростом реального курса национальной валюты, теряя свою конкурентоспособность на внутреннем и внешнем рынке, реальный сектор должен проводить техническое переоснащение за счет заемных средств из, как правило, внешних источников. В результате такой политики страна накапливает существенный внешний долг (на уровне корпораций), и в случае снижения доверия к экономической политике государства при сочетании оттока портфельных инвестиций из страны с необходимостью платить по внешним долгам страна попадает в тяжелейший финансовый кризис с долгосрочными последствиями."
Воистину, лучше авторов политики о ее последствиях не скажешь. Если бы "озарение" пришло к Банку России еще 2-3 года назад, оставались бы шансы на своевременное преодоление такого сценария развития событий. Теперь же он, учитывая наложение на ошибочную валютную политику ЦБ РФ еще и политики Минфина РФ по наращиванию коротких внутренних заимствований (ГКО, ОФЗ) по сверхвысоким реальным ставкам, становится практически неизбежным.
Какие же меры предпринимает Центробанк в сложившейся ситуации?
1. В области контроля денежной массы
Планируя сохранение темпа прироста денежной массы (М2) на уровне 22-30%, ЦБ рассчитывает обеспечить "неинфляционный характер" этого прироста, как и в 1997 г., за счет притока валютных средств нерезидентов и покупки ЦБ РФ их валюты за вновь эмитируемые рубли. Эта предпосылка (приток средств нерезидентов), на которой построена, по сути дела, вся денежно-кредитная политика Банка России, в 1998 г. лишена всякого основания: вместо притока средств в Россию, нерезиденты продолжают изъятие средств. Поэтому следует рассчитывать не на приток за год нескольких миллиардов долларов в финансовую систему России, а на отток 5-10 млрд. долл., которые фактически уже стоят "на листе ожидания" валютных фьючерсов и опционов.
Центробанк, пытаясь стимулировать приток средств нерезидентов, пошел на аукционе ГКО 11.02.98. на беспрецедентный шаг, заключив с CS First Boston форвардный контракт на поставку валюты по гарантированному курсу. Это означает, что ЦБ РФ гарантировал нерезиденту, фактически за счет средств бюджета, безрисковую прибыль от операций с российскими гособязательствами в размере около 25% годовых в валюте (аукционная ставка 34,3% годовых минус рост курса доллара с темпом 7-9% годовых).
Более того, упорствуя в своей ультралиберальной политике, Банк России считает, что наилучшим ответом на отток средств нерезидентов должна стать дальнейшая либерализация внутренних финансовых рынков. Проводя политику полной либерализации финансовых рынков, тем более разрушительную в условиях мирового кризиса, ЦБ РФ с 1.01.98. разрешил нерезидентам срочную конвертацию (на рынке слот) их рублевых средств и вывод их из России, а с апреля с.г. - прямое участие на фьючерсном валютном рынке. ЦБ разрешил также торговлю фьючерсами на рубль на Чикагской товарной бирже, что дает возможность внешней атаки на рубль наподобие атаки на белорусский "зайчик" на ММВБ в марте с.г.
Эти меры не только не повысили доверие иностранных банков к российской финансовой системе (как хотелось ЦБ), но увеличили уязвимость маленького и хрупкого российского финансового рынка, его зависимость от колебаний мировой конъюнктуры и настроений крупных иностранных инвесторов.
2. В области валютной политики
Констатируя "снижение предсказуемости динамики валютного курса в краткосрочной перспективе", ЦБ РФ расширяет границы валютного коридора с 11-12% в 1997 г. до 30% на 1998-2000 гг. На 1998 г. ЦБ прогнозирует "сохранение неизменной реальной стоимости рубля", что означает "прирост номинального курса доллара за 1998 г. на 2-5%", до уровня 6,12-6,3 руб./долл. Насколько такой прогноз реалистичен, можно оценить по итогам первых четырех месяцев 1998 г., рост курса рубля за которые превысил 1,5%, при одновременном существенном уменьшении валютных резервов ЦБ РФ.
Новизна валютной политики Центробанка в 1998 г. заключается в том, что Банк России собирается "внимательно следить за потоками иностранных инвестиций в Россию и из России, оценивать характер этих инвестиций и гибко реагировать на изменяющуюся ситуацию". Что может дать такая "наблюдательность" ЦБ в условиях, когда инвестиции, выводимые из России, превышают его валютные резервы (15-20 млрд. долл. против 10-12 млрд. долл.), главный банк страны сообщить не считает нужным.
3. В области процентных ставок
Уровень инфляции, заложенный в "Основные направления..", планировался на 1998 г. в размере 5-8%, тогда как уже в январе с.г. месячная инфляции составила 1,5%.
Сбывается (к сожалению, в негативном варианте) положение "Основных направлений..." о том, что "в 1998 году существенно возрастет роль процентных ставок в достижении целей экономической политики". Действительно, повышение Банком России ставки рефинансирования в 1,5 раза сказалось на всех сферах экономической политики: фактически "похоронен" еще не принятый федеральный бюджет (величина его вынужденного секвестра, даже при нереальном условии сбора 100% налоговых назначений, составит не менее 10%), сформированы инфляционные ожидания у предприятий и населения и т.д.
Предпосылками процентной политики Банка России в 1998 г. являются два нереалистичных условия, за достижение которых к тому же сам Центробанк не отвечает: 1) повышение собираемости налогов; 2) ограничение внутреннего долга. Иначе, снимает с себя заранее ответственность Центробанк, "возникает угроза долгового кризиса, чреватого потерей макроэкономической стабильности".
Как отмечалось выше, фундаментальной основой открытой фазы долгового кризиса является не только наращивание внутреннего долга, за что отвечает Правительство (Минфин), но и длительная политика ревальвации (роста реального курса) рубля, которую проводил Центробанк и которая подорвала ценовую конкурентоспособность отечественных предприятий, создав потенциал девальвации национальной валюты.
Таким образом, меры Центробанка по реагированию на кризисные явления в конце 1997 г. и январе-феврале 1998 г. были неадекватны и направлены не на защиту внутреннего финансового рынка (рубля) от внешней конъюнктуры, а на краткосрочную стабилизацию с ожиданием единственного выхода нового притока средств нерезидентов.
Пытаясь проводить ультралиберальную политику "до конца", Банк России утеряет в ходе открытой фазы долгового кризиса контроль за денежной массой, валютным курсом и процентными ставками.
Инициатива санации долгового кризиса и последующей стабилизации перейдет к одному из высших органов власти - Федеральному собранию и/или Правительству, которые будут вынуждены установить жесткий оперативный контроль за денежным обращением и самим Центробанком.
Дестабилизация денежного обращения и валютного рынка приведет к необходимости принятия государством мер по стабилизации опустошенных потребительских рынков, на которые сразу перекинется паника населения.
1.5.2. Стабилизационные меры на потребительском рынке
Свыше 50% ресурсов товарооборота формируется за счет официального и нелегального импорта потребительских товаров. Девальвация рубля приведет к ажиотажному спросу на эти товары, что быстро трансформирует товарные запасы торговли в запасы населения. Импортеры получат за счет роста продаж избыточную рублевую массу, которую они сразу предъявят на валютную биржу для конвертации и последующей закупки новых партий товаров и частичного вывоза капитала. Разовый объем добавочной рублевой массы импортеров оценивается в 30-50 млрд. руб., что станет одним из факторов девальвации рубля. Получив значительно меньшие валютные средства, импортеры смогут закупить меньшее количество товарной массы, что, с учетом цикла поставки в 2-4 недели, воссоздаст, не более чем через месяц после первой девальвации рубля, хронический дефицит на потребительском рынке.
Внутренние производители также после первой волны ажиотажного спроса резко сократят товарное предложение, поскольку возросшие инфляционные ожидания заставят их придерживать товар, становящийся в данной ситуации надежней и ликвидней рублевой наличности.
Государство может стабилизировать ситуацию двумя путями: стимулированием дополнительного импорта, включая централизованный импорт критических товарных групп: стимулированием предложения внутренних производителей, включая предоставление налоговых льгот и/или административные меры против "спекулянтов, утаивающих товар".
Как известно, "спекулянты" - удобная цель для толпы, жаждущей найти и наказать виновных в неожиданных бедствиях. Так было в России в 20-е и 40-е годы, так обстоит дело в других странах: например, сегодня в Индонезии власти закрывают глаза, если не поощряют, погромы китайских кварталов, поскольку торговцы-китайцы представляются населению ответственными за развал потребительского рынка.
Развал потребительского рынка и перенасыщение импортеров рублевой массой будет иметь оборотной стороной, в условиях ускорения инфляции, дефицит наличных денежных средств на выплату зарплаты и долларизацию денежного обращения: качественные западные товары и предметы длительного пользования можно будет купить лишь за СКВ.
Это потребует от государства как повышения темпов денежной эмиссии, так и административных мер защиты российской денежной единицы от окончательного вытеснения валютой другого государства.
Государство окажется перед известной из опыта мобилизационной экономики дилеммой: либо рационировать потребление (вплоть до введения карточной системы): либо административно ограничивать цены и доходы с целью избежания излишнего давления потребительского спроса.
Вероятно, первоначальная "растерянность" госорганов перед потребительской паникой приведет к административной локализации и стихийному рационированию потребительских рынков на региональном уровне с попытками федерального правительства сдержать цены федеральных предприятий и рост доходов с помощью налоговых и иных неадминистративных мер. Неустойчивость такой ситуации задается степенью девальвации рубля, поскольку при неуправляемом и быстром обесценении национальной валюты никакие локальные меры не защищают потребительский рынок от быстрой деградации.