Модлинг Эстер. Дневник актрисы

   Она от души надеялась, что говорит правду. Изо всех сил старалась в это поверить.
   – Надеюсь, – сказал Оливер, хотя вид у него был совсем не уверенный, – и знаешь... я тут думал про вчерашний день.
   – Про вчерашний день? – испугалась Дани.
   – Я подумал... Я, наверное, допустил бестактность. Не надо было мне упоминать о том, что тебя удочерили. Я подумал, что из-за этого ты была такая расстроенная.
   – Ах, это! – с невероятным облегчением воскликнула Дани. – Да забудь об этом, Оливер. Много лет в нашей семье об этом не говорили. Мама пришла в ярость, когда я упомянула об этом факте в книге. Но я-то спокойно к этому отношусь. Просто я не ожидала, что ты об этом заговоришь, вот и все.
   Она перевела дух. На минуту ей показалось, что он собирался говорить с нею совсем о другом!
   – Но ты после этого была сама не своя, – напомнил он. – Зря я об этом заговорил.
   – Прошу тебя, забудь об этом, – твердо сказала Дани.
   Этот новый, мягкий, сговорчивый Оливер был так не похож на прежнего, ироничного, язвительного, что ей было не по себе. И она с изумлением поняла, что ей страшно не хватает прежнего несносного грубияна! Но была готова ждать: когда у человека мать в больнице, трудно ждать от него искрометного веселья...
   Он сжал ее руку в ответ. Глаза его пристально смотрели в самую глубину ее глаз.
   – Дани...
   Что бы ни хотел он сказать, пронзительная трель дверного звонка не дала ему такой возможности.
   Дани нахмурилась. Кто может прийти к ней без предварительного звонка в полседьмого вечера в воскресенье? Но в то же время она была рада – звонок прервал наверняка неудобный для нее вопрос. Ей пока многое и самой не ясно – она просто не может отвечать на вопросы Оливера! И тем более нельзя допускать еще большей близости между ними, чем установилась сейчас волею обстоятельств.
   – Пойду, дверь открою. – Она решительно поднялась, и он был вынужден выпустить ее руку. – Наверное, опять предложат мне купить какой-нибудь чудодейственный стиральный порошок.
   – В воскресенье вечером? – хмыкнул Оливер. – Вряд ли.
   – Почему? – пожала она плечами. – Самое лучшее время. Большинство людей сидит дома.
   С этими словами она пересекла холл и распахнула входную дверь.
   – Джонни?
   Дани смотрела на своего друга, как на привидение. Второй раз за этот уик-энд он удивлял ее неожиданным визитом. Причем второй раз ставил ее в крайне неловкое положение.
   Он улыбнулся без всякого смущения.
   – Я о тебе беспокоился. Из-за твоей ноги, – пояснил он, поскольку Дани продолжала смотреть на него непонимающе. – Вот и решил зайти посмотреть, как ты справляешься. И еще я подумал, что, может, тебя надо будет отвезти завтра на работу.
   Последние часы она даже не вспоминала о своей ноге – странно было бы волноваться из-за какого-то растяжения сейчас, когда Конни в больнице. А вот о чем она не могла забыть ни на секунду – это о присутствии в ее квартире Оливера. Оливера, который был за стеной, всего в нескольких метрах от нее.
   – Мог бы и позвонить, я рассказала бы тебе по телефону, что у меня все в порядке, – сухо отозвалась Дани. И тут же пожалела о своей неприветливости – человек беспокоится из-за нее, а она такая неблагодарная! Она постаралась смягчить тон: – Я уверена, что утром прекрасно смогу сама сесть за руль. Спасибо. Не волнуйся за меня.
   – Вот и хорошо, – обрадовался Джонни. – Должен сказать, что ты и впрямь выглядишь лучше.
   – Я знаю, – кивнула она.
   Ну что ему стоит сейчас повернуться и уйти! Она сказала ему, что в его помощи не нуждается! Но Джонни стоял и, улыбаясь, смотрел на нее.
   – Я только что вернулась. И мне ничего больше не хочется, только залезть в ванну, – с намеком сказала она.
   – Да, горячая ванна поможет снять боль, – согласился он.
   Почему он не уходит! В любую секунду Оливер выйдет посмотреть, кто же это пришел. Двое мужчин неминуемо столкнутся, и, кто знает, чем все это обернется...
   Поздно. В эту самую секунду сзади раздались решительные шаги. Она не обернулась. Ей достаточно было увидеть, как широко раскрылись от изумления глаза Джонни, как метнулся его взгляд куда-то ей за спину. Несомненно, появился Оливер.
   – Все в порядке, Дани? – осведомился он.
   Твердым шагом он приблизился и встал рядом, тяжелым немигающим взглядом глядя на соперника.
   А Джонни... с жалостью и презрением Дани увидела, что Джонни просто-напросто... испугался!
   Что же ей делать? Сбежать и оставить двух мужчин наедине друг с другом – нет, это не годится!
   Она отступила и повернулась так, чтобы видеть обоих.
   – Разрешите вас познакомить, – ровным голосом сказала она. – Джонни, познакомься, это Оливер Ковердейл. Оливер, это Джонни Раст.
   Она намеренно не сказала большего, назвала только имена – прежде всего потому, что вовсе не была уверена, что кто-либо из этих двоих останется в ее жизни! Судя по тому, как враждебно оба они смотрели и друг на друга, и на нее, ее сомнения имели под собой самые серьезные основания!
   Она могла бы представить Джонни как бывшего друга – только бывшего. Она могла бы сказать, что Оливер – сын Конни Ковердейл. Но разве это все, что она может теперь сказать о нем?
   Мужчины, обдавая друг друга ледяными взглядами, все же пожали друг другу руки. Словно два быка на арене, подумала Дани.
   – Что ж, Джонни, если это все, что ты хотел узнать... – решительно начала Дани.
   – Ковердейл... – задумчиво протянул Джонни, и глаза у него заблестели. – Сын Конни Ковердейл, я не ошибся?
   – Даже если и так? – враждебно спросил Оливер.
   – Ничего, – простодушно и открыто улыбнулся Джонни. – Дани все мне рассказала про книгу, которую она пишет для вашей матери.
   Дани похолодела. Прозрачные холодные глаза обратились к Дани.
   – Вот даже как? – бесстрастным голосом проговорил он.
   Дани внутренне застонала. Ну что городит этот Джонни! Как это она ему все рассказала! Сказать, что она работает над книгой, – вовсе не значит сказать все! Но, конечно, она не может отрицать, что Джонни знает о книге...
   – Вовсе не все, – опровергла она заявление Джонни, и сама поняла, как беспомощно звучит ее протест.
   Сердце ее упало. Она поняла, что Оливер воспринял слова Джонни совершенно буквально. Думая, что они с Джонни близки, он, несомненно, сделал вывод, что она делилась с близким человеком всем, что важно для нее. И, следовательно, она обманула его, когда вчера заявила, что Джонни ничего не знает о дневниках.
   Она с мольбой протянула к нему руки.
   – Оливер, прошу тебя...
   – Надеюсь, вы оба извините меня, – холодно бросил Оливер, не замечая протянутой руки. – Мне нужно ехать обратно в больницу. Всего доброго.
   Дани бессильно уронила руки. Она понимала, что разговаривать с ним сейчас совершенно бесполезно. Пока рядом Джонни, из этого все равно не выйдет ничего хорошего. Может быть, из этого никогда не выйдет ничего хорошего.
   – Я сам поговорю с Джанет насчет вещей моей матери, – тусклым голосом произнес Оливер. И презрительно бросил Джонни, проходя мимо него: – Счастливо оставаться.
   Дани с отчаянием смотрела, как он стремительно спускается по лестнице к тротуару, перешагивая через две ступеньки.
   Дани в ярости повернулась к Джонни. Она не могла бы с уверенностью сказать, какое будущее ожидает их с Оливером отношения. Но одно она знала твердо – они не должны были расстаться вот так, злейшими врагами.
   – Большое спасибо, – с язвительностью, которая сделала бы честь и Оливеру, бросила Дани. – После твоих слов у Оливера создалось впечатление, что я обсуждаю личную жизнь его матери с каждым встречным!
   – Не думал, что меня можно назвать первым встречным, – протянул Джонни. – Интересно, а что он делал здесь, у тебя дома?
   Вид у него при этом был весьма задумчивый.
   – Я... мы... – Дани неловко замолчала, растерявшись. Как же ответить на этот вопрос? – Мать Оливера в больнице, – наконец сказала она.
   – Как жаль, – ответил Джонни.
   – Ну и Оливер, естественно, очень расстроен, – продолжала Дани.
   – Естественно, – отозвался Джонни. – Только это никак не объясняет, что мистер Ковердейл делал у тебя дома.
   Дани пришла в ярость.
   – Знаешь что, – выпалила она. – Мы, конечно, друзья, но это не дает тебе никакого права вмешиваться в мои отношения с другими моими друзьями.
   И закусила губу, услышав, как с визгом шин по асфальту рванулась с места машина Оливера.
   Джонни широко раскрыл глаза.
   – Как ты сказала? Наша дружба не дает мне такого права?
   – Нет, не дает, – отрезала Дани. – Я ведь не задаю тебе никаких вопросов насчет того, где ты проводишь вечера, когда мы не встречаемся. Ведь так?
   Джонни помолчал. Потом спросил каким-то чужим голосом:
   – Дани... Должен ли я понять все это так, что у вас роман?
   – Да! Нет! Я не знаю! – закричала Дани.
   Как она может это знать?! А теперь еще Оливер думает о ней бог знает что!
   – Ах, ты не знаешь... Что ж, я понимаю, Оливер Ковердейл – улов куда богаче, чем преподаватель университета.
   – Да как ты смеешь!
   – Как я смею? – изумился Джонни. – Да не я же выставляю себя на посмешище! Неужели ты не понимаешь, что с этим Ковердейлом никакого будущего у тебя нет? Как только он получит от тебя то, что хочет, а это, судя по всему, не за горами...
   – Уходи, Джонни, – бросила она, побледнев. – Уходи, пока ты не сказал что-то такое...
   – О чем буду сожалеть? Как бы тебе не пришлось жалеть!
   – Джонни, давай, по крайней мере, постараемся расстаться по-хорошему, – уже спокойнее сказала Дани. – Как друзья.
   – Нет, спасибо, – холодно отозвался Джонни.
   И пошел прочь, тоже перешагивая через две ступеньки.
   Дани с облегчением прислонилась к дверному косяку.
 
   – Дани, ты видела сегодняшние газеты? – Голос деда в телефонной трубке звучал очень взволнованно.
   Дани помотала головой, пытаясь проснуться.
   – А сколько сейчас? – Дани вытянула из-под одеяла вторую руку и нащупала будильник. – Дед, сейчас только полвосьмого!
   – Я на ногах уже больше часа, – сообщил дед. – И уже успел прочитать утреннюю газету.
   – Я еще не читала, – сонно отозвалась Дани. – Я газет не выписываю, покупаю по дороге на работу.
   Дани почти не спала, лишь под утро забылась сном. И ранний звонок никак не успокаивал ее и так натянутые нервы.
   – Дани, а почему ты не рассказала мне, что пишешь биографию Конни Ковердейл? – неожиданно спросил Лео Гарди.
   – Что-о? – Дани мгновенно проснулась. – Этого никто не знает! Откуда же ты...
   – Как и миллионы других американцев – из утренних газет, – саркастически ответствовал Лео.
   Дани похолодела.
   Джонни!
   Другого объяснения не существует. О том, что Дани пишет книгу, знали, кроме нее, лишь несколько человек. И никто из них не выдал бы секрета! Об этом, несомненно, подумает и Оливер, когда прочитает газету! Или уже прочитал?
   Так или иначе – ответственность за то, что история просочилась в прессу, лежит на ней. Оливер и не вспомнит, что именно его присутствие у нее в доме заставило Джонни так бешено ревновать, что он решил отомстить ей, а заодно и сопернику. Так или иначе – вина на ней.
   Она ответила деду, который терпеливо ждал ее реакции:
   – Я не только тебе не сказала. Я никому не сказала. Потому что об этом просила Конни. И потом, я тогда не думала, что тебя это как-то заинтересует.
   – Тогда, – медленно повторил дед. – То есть, теперь ты думаешь, что меня может заинтересовать эта история?
   – Да.
   Дани явственно припомнила растерянность деда, когда он увидал рядом с ней Оливера.
   – Понятно, – со вздохом проговорил дед. – Ты догадалась. В субботу, я не ошибся?
   – Именно в субботу, – подтвердила Дани.
   – Мне надо было еще в субботу с тобой поговорить, – сокрушенно вздохнул Лео. – Особенно видя ваши отношения с Оливером...
   – Больше нет никаких отношений, – вздохнула Дани. – Он мне никогда не простит этот скандал в прессе.
   – Но ведь это не ты им рассказала?
   – Конечно, нет, – устало ответила Дани. – Рассказал мой бывший друг.
   – Оскорбленный соперник, – хмыкнул дед. – Старая история.
   – Дед, извини меня. Я не хочу сейчас об этом разговаривать. И о той старой истории тоже.
   – Она ждала тридцать восемь лет, – согласился дед. – Подождет и еще несколько часов.
   Нужно немедленно увидеться с Оливером! Но что она ему скажет? Он был в ярости вчера, когда обвинил ее в предательстве. Что же он должен чувствовать сегодня, когда увидел эту историю в газетах!
   – Сейчас меня больше всего волнует, как отнесется к этому Оливер, – доверительно сказала Дани.
   – Постарайся не воспринимать ситуацию слишком трагично до того, как встретишься с ним, – посоветовал дед. – Обычно люди склонны преувеличивать плохое!
   Надо же, и Конни сказала ей то же самое! Но только сложно последовать этому совету...

13

   – Ты ведь сама догадалась, что я умираю, правда? – просто спросила Конни.
   От этого вопроса, такого безыскусного, у Дани сжалось сердце. Она ждала самого худшего, но, едва это услышала, сразу же отказалась верить в страшное. Этого не может быть! Конни, красивая, искрящаяся жизнью, умирает? Это невозможно!
   Дани опустила голову. Вчера она безуспешно пыталась разыскать Оливера. В загородном доме его не было, а просить телефон его городской квартиры Дани не осмелилась. Здесь, в больнице, он пока тоже не появлялся.
   Конни сегодня выглядела гораздо лучше, на щеках снова играл здоровый румянец, глаза блестели. И вот – она умирает?
   – Конни, но вы сегодня выглядите гораздо лучше, – беспомощно сказала Дани.
   – Ага, этот сердечный приступ – просто ерунда, – отмахнулась Конни. – Мэтт открыл мне истину еще несколько месяцев назад. У меня – рак. Оперировать бесполезно. Жаль, конечно, но умирать все равно когда-то придется.
   Она помедлила, давая Дани время свыкнуться с этой мыслью.
   – Конечно, я мечтала увидеть Оливера женатым. Мечтала покачать на коленях внуков. Но этому, по всей видимости, сбыться не суждено.
   Дани смахнула с ресниц непрошеные слезы.
   – И что он говорит... сколько осталось...
   Она запнулась, не зная, как правильно задать вопрос.
   – Если повезет – протяну еще годик, – спокойно ответила Конни. Она взяла ладони Дани в свои маленькие ручки. – Пожалуйста, не плачь, деточка моя. Я прожила длинную и прекрасную жизнь. Мне удалось все, чего я хотела. У меня была блестящая жизнь в кино. У меня была любовь миллионов поклонников. Я объездила весь мир. Я вырастила замечательного сына. Об одном я только жалею...
   Она помолчала, поглаживая руки Дани. Дани уже не пыталась унять слезы, они ручьем струились по ее лицу.
   – Об одном я жалею. Когда меня не станет... Оливер останется совсем один.
   Дани отчаянно всматривалась в затуманенные грустью глаза.
   – Но... но ведь мы обе знаем, что это не так? Правда? – тихо сказала она.
   Сейчас, сейчас все откроется!
   – Оливер вчера рассказал очень скупо о двух днях, что вы провели с твоей семьей, – заговорила Конни. – Скажи... Они видели друг друга? Они разговаривали?
   – Да, – с легким сердцем подтвердила Дани. – Они разговаривали. И, кажется, очень понравились друг другу. Скажите честно... Ведь вы поэтому выбрали меня для работы над книгой, правильно? А на самом деле вы и не собирались издавать книгу?
   – Сначала у меня была такая мысль. Хотела, чтобы люди узнали правду о моей жизни, чтобы прекратились грязные сплетни. Но потом, когда увидела, как к этому относится мой сын... Я сразу же отказалась от этого намерения, – грустно улыбнулась Конни. – Я бы никогда не поступила так с Оливером.
   Вот Дани и получила ответ на так долго мучивший ее вопрос. Разумеется, Конни знала, какую боль сулило Оливеру развенчание семейных тайн. Разумеется, она и в мыслях не держала их раскрыть. Кусочки мозаики сложились воедино. Конни, умирая, предприняла отчаянную попытку ввести Оливера в семью, ту семью, о существовании которой он и не подозревал.
   – Конни, а что именно известно Оливеру? – взволнованно спросила Дани.
   – Он, разумеется, знает, кто его отец, – спокойно ответила Конни.
   – Знает? – ахнула Дани.
   – Много лет уже, – кивнула Конни. – Помнишь, мы тебе рассказывали, как он два года мотался по свету?
   Дани улыбнулась.
   – Так вот. Эти два года он пытался найти себя. Он слишком талантлив, чтобы всю жизнь быть только сыном Конни Ковердейл и неизвестно кого. Так вот, он спросил меня, кто его отец. И я рассказала. Возможно, это помогло ему понять, чего он хочет от жизни. Так вот, через два года он вернулся и сказал, что у него есть мать – а остальное неважно.
   – Но сейчас, – неуверенно начала Дани. – Изменилось ли что-нибудь сейчас?
   Она осознавала, что Конни манипулировала ею, чтобы обеспечить будущее своего сына. Она представила себе, как Конни, узнав о неизлечимой болезни, составила план. Оливер не должен остаться на свете один-одинешенек. У него ведь есть отец! Не важно, что они не знакомы, узы крови сильнее.
   Значит, в субботу вечером Оливер прекрасно знал, что разговаривает с собственным отцом. Но ни словом, ни жестом он не выдал себя.
   – Когда в прошлом году он познакомился с Лео, они понравились друг другу. И к тебе он тоже прекрасно относится.
   Дани вздохнула. Настал тяжелый момент.
   – Может, раньше он и относился ко мне неплохо, – сказала она. – Но теперь... Сегодня в газетах...
   – Я видела газеты, – безразлично махнула рукой Конни.
   – Вы видели? – выдохнула Дани.
   Безразличие Конни поразило ее. А она-то страшилась момента, когда придется рассказать о скандале!
   Конни улыбнулась.
   – Оливер навестил меня рано утром и принес с собой газеты. Он слегка разозлился, конечно.
   Слегка! Дани могла себе представить, на что похоже это «слегка»!
   – Конни. Оливер подружился с моим дедом, и нет сомнений, что он прекрасно чувствовал себя в кругу семьи. Что касается меня... он, несомненно, подумает, что это я виновата...
   – Вовсе нет, – покачала головой Конни. – Тебя никто не винит. Оливер сразу догадался, кто был виновником этих публикаций.
   – А где сегодня Оливер? – спросила Дани, полная самых дурных предчувствий.
   – Не знаю, деточка моя. Одно могу сказать: он обещал навестить меня во второй половине дня. Но ты не волнуйся, он твоему другу ничего плохого не сделает!
   – Он мне больше не друг, – буркнула Дани. И вовсе не о Джонни она волновалась!
   – Знаешь, – улыбнулась Конни, – может, это и к лучшему. Когда я была еще юной девушкой, моя мать научила меня одной очень полезной мудрости. Она сказала, что высокие и крупные мужчины всегда добродушны и честны, потому что им не надо никому ничего доказывать. А низкорослые могут быть коварны и злы, если они чувствуют себя уязвимыми. Всю жизнь я исходила из этой простой истины, и она ни разу меня не подвела. И потом... подумай, Дани, ты теперь сможешь носить туфли на шпильках!
   Дани не смогла сдержаться и расхохоталась.
   – Конни?
   Смех застрял в горле у Дани, когда она услышала знакомый голос. Но как... Но почему? Он – здесь?! Она видела, как кровь бросилась в лицо Конни, а потом отлила вновь, как дрогнули ее губы, как она прижала тонкие руки к груди.
   – Том? – наконец выдохнула она.
   Любимый дядя Том! Шурин ее деда! А самое главное – отец Оливера!
   Не потому ли она всегда любила дядю Тома больше всех других родственников? После деда, конечно. Или наоборот: не потому ли она влюбилась в Оливера, что он напомнил ей дядю? Или потому, что она чувствовала какую-то связь между ними?
   У Тома дернулся кадык, когда он тяжело сглотнул, глядя на Конни.
   – Наверное, ты с трудом узнала меня... Но, должен сказать тебе – ты совсем не изменилась, Конни.
   – Неужели это ты, Том! – прошептала Конни, и слезы побежали по ее щекам.
   – Я вас оставлю, – вскочила Дани. – Вам нужно поговорить.
   Никто не услышал ее слов. Конни и Том, как завороженные, смотрели друг на друга. Она выскочила в коридор и осторожно прикрыла за собою дверь. В коридоре она получила ответ на один из своих вопросов – как дядя Том здесь оказался. У окна стоял Лео Гарди.
   Почти в ту же минуту из-за поворота показался Оливер. Как не вовремя! Что он скажет, если узнает, что Тома впустили к матери! Даст ли он этим двоим спокойно поговорить после стольких лет!

14

   – Оливер! – Лео Гарди сориентировался быстрее, чем Дани.
   Он решительно шагнул навстречу Оливеру, чтобы перехватить его подальше от дверей в палату.
   Маневр удался. Оливер остановился, чтобы пожать протянутую руку.
   – Добрый день, Лео, – сдержанно поздоровался он, а потом с подозрением посмотрел в сторону Дани. – Добрый день.
   Дани с облегчением отметила, что, хотя лицо у него было мрачное, синяков и кровоподтеков не видно, да и одежда в порядке. Значит, встреча с Джонни прошла... цивилизованно.
   – Оливер, – оживленно вступила в разговор Дани. – Мы с дедом как раз собирались пойти в кафетерий. Может, ты захочешь составить нам компанию?
   Оливер покачал головой.
   – Я пришел навестить мать.
   – Она отдыхает, – сообщила Дани. – Сегодня у нее слишком много посетителей!
   Все, что сейчас нужно Конни, – чтобы ее оставили в покое. Даже ее собственный сын! Он скривил губы в ироничной усмешке.
   – Слишком много? И чья же в этом вина, хотел бы я знать?
   Она вспыхнула.
   – Я уже принесла свои извинения. И объяснила Конни, что произошло. Она прекрасно все поняла.
   – А я только что объяснил твоему другу, что, если он еще раз позволит себе вмешаться в личную жизнь других людей, то отвечать ему придется не только мне!
   Дани опустила глаза. Нет смысла подливать масло в огонь.
   – Так как насчет кофе? – напомнил Лео.
   – Хорошо. Только зайду и скажу Конни, что я здесь, – кивнул Оливер.
   – Нет! – в один голос закричали Дани и Лео. Оливер изумленно посмотрел на них.
   – Она спит, – уже спокойнее добавила Дани. Оливер переводил пристальный взгляд с деда на внучку.
   – Кто там с ней? – наконец глухо спросил он.
   – Оливер, как ты думаешь, кто это может быть? – с нажимом произнес Лео.
   Оливер долго смотрел в глаза Лео, так долго, что Дани чуть не задохнулась: она и не заметила, что затаила дыхание.
   – А где тут дают кофе? – наконец нарушил молчание Оливер. – Дани, закрой рот!
   А Дани и не заметила, что смотрит на него, в изумлении открыв рот.
   – Я, знаешь ли, не совсем бесчувственный, – усмехнулся Оливер.
   – Я и не думала, что ты бесчувственный, – тихо сказала Дани.
   – Правда? – ироничные брови поползли вверх.
   – Правда, – буркнула Дани и отвела глаза.
   Когда они сели за столик в больничном кафетерии и взяли себе по чашке кофе, Дани спросила:
   – Ну и что ты сделал с Джонни?
   – А ты что, боишься, что я попортил его юношескую красоту? – хмыкнул Оливер.
   Дани не удостоила его ответом.
   – Оливер, простите, но разговор в таком тоне ни к чему не приведет, – вмешался Лео.
   – Вы не правы, – отозвался Оливер, – я уже чувствую себя гораздо лучше.
   Лео только рукой махнул.
   – Он сообщил мне, что вы больше не друзья. Это так? – насмешливо уточнил Оливер.
   – А как ты думаешь, почему он помчался в редакцию со своей сенсацией? – буркнула Дани.
   – И почему же?
   – Из ревности, – ответила Дани и прикусила губу, увидев, как в глазах Оливера заплясали насмешливые огоньки.
   В ее жизни был только один человек, к которому Джонни имел основания ревновать! И она только что открыто в этом призналась!
   – Мне, кажется, лучше пойти пройтись, – с улыбкой сказал Лео, – а вы выясняйте отношения.
   – Нет! – остановила его Дани и повернулась к Оливеру за поддержкой.
   Оливер помедлил, но все же поддержал ее. Хотя взгляд его, тяжелый, ищущий, был все еще устремлен на Дани, он обращался к Лео:
   – Я думаю, что у нас с Дани еще будет возможность обсудить наши отношения. А теперь ей, кажется, интереснее узнать, что происходит там. – И Оливер глазами указал в сторону палаты.
   Она нервно облизнула губы.
   – Мне уже известно, что Том – твой отец.
   – А тебе известно, что он об этом понятия не имеет? – спросил Оливер.
   – Теперь он знает, – вмешался Лео и смущенно улыбнулся, когда Дани и Оливер разом повернулись к нему. – Я подумал, что будет справедливо, если я ему все расскажу. Так что сегодня утром, как только прочел в газетах о болезни Конни, сразу ему позвонил. Мы с ним долго и откровенно говорили. А потом я отвез его сюда. И думаю, что я правильно поступил.
   У Дани все еще никак не укладывалось в голове, что все эти годы Том не знал, что у него есть сын. Но, с другой стороны, теперь на душе стало легче. Как же она мучилась, думая о том, что любимый дядя Том, кумир ее детства, обрек на безрадостное одиночество любимую женщину и на безотцовщину – единственного сына. И теперь понятно было, почему Том так свободно и естественно общался с Оливером в субботу вечером.
   Как бы невероятно это не выглядело, но все эти годы он не знал, что у него растет сын!
   – Но почему? Как же так? – Дани сжала пальцами виски.
   – Когда я появился на свет, Том был женат, – объяснил Оливер совершенно спокойно.
   Видимо, за эти годы он столько думал об атом, что постепенно перестал переживать, подумала Дани.
   – Он был женат на моей сестре Салли, – продолжил Лео. – Так случилось, что Салли попала в тяжелую катастрофу. У нее был поврежден позвоночник. Почти год она лечилась, Том возил ее по всему миру к лучшим специалистам. Но врачи вынесли вердикт – ходить она никогда не сможет. Я... она была моя сестра. И я нежно любил ее. Но после катастрофы она изменилась, превратилась в другого человека. Стала злобной, желчной, неуправляемой. Том ужасно мучился. Я тогда работал на съемках того самого фильма, где Конни играла русскую царевну. Меня пригласили в качестве исторического консультанта. И Том приехал ко мне на съемки. Ему просто надо было выговориться. Там он и познакомился с Конни. Наверное, это была любовь с первого взгляда...