Модлинг Эстер. Дневник актрисы

   По непонятной причине Дани даже не упомянула сына Конни, отвратительного Оливера Ковердейла. Она испытывала к Оливеру такую же неприязнь, как и он к ней. Но если его отношение можно было как-то объяснить, то чем объяснить то, что Дани даже думать о нем спокойно не может?
   Она не спросила у Конни, приехал ли Оливер на выходные или он постоянно живет вместе с ней. Но если он живет там постоянно, то им придется видеться очень, очень часто. Может быть, каждую неделю.
   – Я просто еще не решила, Джонни, – вздохнула Дани. – Я не уверена, что хочу этим заниматься. У меня какие-то смутные опасения.
   Совершенно смутные, и, тем не менее, она не может выбросить их из головы. Смутные, но настолько сильные, что несколько часов назад ей хотелось забыть о лестном предложении и бежать из дома Конни без оглядки.
   – А Конни, она все такая же красивая? – с интересом спрашивал Джонни.
   Дани улыбнулась. Ни одна фотография не передаст этой теплоты, доброты, живой силы, которая так и льется из глаз Конни.
   – Да, – подтвердила она. – Конни – истинная красавица. И знаешь, одиночество ей никак не повредило. На лице ни единой морщинки.
   – Не думаю, что все эти годы она обходилась без мужского общества, – с недоверием покачал головой Джонни.
   – Но ведь рядом всегда Оли... – Дани осеклась и поспешно поправилась: – Ее сын.
   – Я имел в виду совсем другое мужское общество, – наклонил голову Джонни.
   Дани покраснела, а Джонни засмеялся.
   – Обещай мне, Дани, что ты хорошенько подумаешь над этим предложением. Оно того стоит, не спорь.
   И спорить нечего, вздохнула Дани. Она подумает, разумеется. До следующей субботы она вряд ли сможет думать о чем-то другом.
 
   – Ты, кажется, очень удивлена!
   Оливер Ковердейл собственной персоной стоял на ее пороге. Стоял и холодно смотрел на нее сверху вниз.
   Удивлена! Сказать удивлена – значит, не сказать ничего! Она стояла, словно громом пораженная! Прежде всего, откуда он взял ее домашний адрес? У Конни? Но Конни и сама знала лишь номер телефона кафедры в университете! И главное... вчера он ясно дал понять, что видеть Дани не доставляет ему никакого удовольствия!
   Нет, это не главное! Главное – она совершенно не готова к приему гостей, каких бы то ни было. На ней старые выцветшие джинсы, старая майка, такая застиранная, что Дани и сама забыла, как раньше назывался ее цвет.
   Не дождавшись от нее никакой реакции, гость вопросительно поднял брови.
   – Что вам угодно, мистер Ковердейл? – надтреснутым голосом выдавила она из себя.
   Какого черта! Это ее дом, и ее свободное время, и она вовсе не собиралась в воскресный вечер принимать незваных гостей. Да еще таких, которые ведут себя, словно делают кому-то одолжение! Впрочем, судя по ее краткому знакомству с этим типом, он действительно считает, что мир создан для него одного!
   – Разве ты не собираешься пригласить меня войти? – Насмешливые брови изогнулись. – Или, может быть, это составит какую-то проблему?
   – Каким образом, мистер Ковердейл, это может составить для меня проблему, объясните.
   – Возможно, тебе неудобно приглашать меня войти, если... если, скажем, внутри уже находится другой гость?
   – Я живу одна, мистер Ковердейл, – процедила она, намеренно распахивая дверь пошире.
   Он без колебаний шагнул вперед.
   – Одинокая молодая женщина вполне могла пригласить в гости одинокого мужчину. В воскресный вечер, – бросил он через плечо.
   Не успел он войти, как стены словно сдвинулись, а потолок опустился – такой маленькой показалась Дани ее уютная квартира. И она вдруг почувствовала себя до странности беззащитной. И ответила резче, чем это было необходимо:
   – Прошу вас не судить всех по своим правилам, мистер Ковердейл.
   Ни один мускул не дрогнул на его лице, лишь в голосе усилились саркастические нотки.
   – Ты, я вижу, лишена воображения. Вот Конни это не смутило бы.
   Дани прикусила язык.
   – А вы... постоянно живете со своей матерью?
   Он пожал плечами.
   – Большую часть времени именно там. У меня есть квартира в городе, но я редко ею пользуюсь.
   – Как мило, что вы можете это себе позволить, – язвительно заметила Дани.
   Большая часть ее жалованья съедала плата за квартиру. Причем квартиру вовсе не такую роскошную, как, несомненно, мог позволить себе Оливер Ковердейл.
   – Не понимаю, почему мои жилищные проблемы вызывают у тебя такой нездоровый интерес.
   – Ни в малейшей степени, – поспешно ответила Дани. – Не угодно ли пройти в гостиную?
   Он язвительно прищурился.
   – Я уж потерял надежду, думал, так и продержишь меня в прихожей.
   Дани бросила на него взгляд, полный ярости, и шагнула в гостиную. Слава богу, в комнате относительный порядок. Дани прибиралась всегда по воскресеньям, но сегодня не успела добраться до гостиной. Но, кажется, все вещи на своем месте и пыли не видно, вот только вчерашняя газета валяется на полу у дивана.
   Комната просторная, нарочито лаконичная обстановка. Никакой лишней мебели, никаких безделушек и украшений, лишь на полу разноцветные плетеные циновки да на кремовых стенах – несколько репродукций Моне. Дани наклонилась и подобрала газету.
   – Не хотите ли кофе? Или еще чего-нибудь?
   Оливер наклонил голову.
   – Кофе, спасибо. Для чего-нибудь еще, как ты выражаешься, еще рано.
   Он с сомнением смотрел на изящный тонконогий стул.
   – Как ты думаешь, ножки подо мной не сломаются?
   – Даже если и сломаются, – едко заметила Дани, – для вас не составит проблемы оплатить мне новую мебель.
   Он лишь взглянул на нее насмешливо, и Дани почувствовала, как краска заливает ей щеки. Возьми себя в руки, приказала она себе самой. Он, конечно, не подарок, и вел себя отвратительно, когда она вчера приехала к Конни. Но нельзя же позволять себе опускаться до его уровня!
   – Пойду, сварю кофе, – неловко пробормотала она.
   Она метнулась в кухню, и только там смогла перевести дух.
   Господи помилуй! Что Оливер делает здесь, у нее дома? Зачем он приехал?
   К чему эти вопросы, и так все ясно. Конни рассказала ему, что предложила Дани писать книгу. И теперь он явился, чтобы ее отговорить. Даже не отговорить, запретить! Да одного этого достаточно, чтобы Дани обеими руками ухватилась за предложение Конни! Только для того, чтобы сделать ему назло!
   Как ребенок, отругала сама себя Дани. Ей уже двадцать девять лет, она успешно защитила диссертацию, коллеги уважают ее как преподавателя с глубокими знаниями и нестандартным подходом к обучению. А вышедшая в прошлом году биография Лео Гарди, если и не пользовалась шумным успехом, то, по крайней мере, получила благожелательные отзывы критики.
   Но для Оливера Ковердейла, похоже, все это никакого значения не имело.
   – Вот, прошу вас, – с напускным радушием произнесла она, устанавливая на кофейном столике поднос. – Сливки? Сахар?
   Дани машинально отметила, что он таки рискнул расположиться на одном из стульев, которые показались ему такими ненадежными. И ничего, пока что стул вел себя вполне достойно.
   – Спасибо, ничего не нужно, – покачал головой Оливер.
   Никаких компромиссов. Ни в чем. Даже когда дело касается лишь чашечки кофе.
   Она же от души добавила и сливок, и сахару в свой кофе и уселась напротив. Ей повезло: она могла есть и пить все, что угодно, и никогда не прибавляла в весе.
   – Итак, мистер Ковердейл, чем могу быть вам полезна? – поинтересовалась она, отпив кофе.
   – Прежде всего, мы договорились, кажется, обращаться друг к другу по имени, – напомнил Оливер. – Сделай для Конни такую любезность.
   Этого ей совсем не хотелось... Сохранить отношения на уровне формальных – и этим ограничиться, вот о чем она думала.
   Прищурившись, он обвел глазами гостиную.
   – Красиво тут у тебя, – с искренним удовольствием сказал он. – Кто твой дизайнер?
   – Даниэла Гарди, – фыркнула Дани.
   Дизайнер! Да он что, с луны свалился? Откуда у нее деньги на дизайнера!
   Но, с другой стороны, он сын Конни Ковердейл, а размеры ее гонораров вошли в легенды! Большую часть жизни он провел с матерью в Голливуде, да и загородный дом, в котором ее принимали вчера, больше походит на дворец... Он другой жизни и не знает.
   Оливер испытующе вглядывался в ее лицо.
   – Прости, я, кажется, сказал что-то не то, – смущенно сказал он. – Я не хотел тебя обидеть.
   – Я понимаю, – чуть улыбнулась Дани и поставила чашку на стол. – Я не обиделась. Просто вам это трудно понять. Вы... просто вы не поймете.
   Он откинулся на стуле.
   – Если ты думаешь, что я всю жизнь катаюсь, словно сыр в масле...
   – А разве нет? – с интересом спросила Дани.
   – Нет, – отрезал Оливер, но больше ничего не добавил.
   Нарочно, подумала про себя Дани. Хочет ее заинтриговать. И, надо сказать, преуспел в этом...
   – Мистер Ковердейл...
   – Ведь мы, кажется, договорились... – укоризненно напомнил Оливер.
   Она глубоко вздохнула.
   – Ну хорошо. Оливер. Вряд ли вы приехали, чтобы попить кофе и оценить оформление моей квартиры. Так почему бы вам ни перейти к делу?
   Оливер задумчиво смерил ее взглядом. Каким-то непостижимым образом ему удавалось выглядеть совершенно уверенным в себе даже на шатком стуле. Она же нервно комкала в руках салфетку...
   – Вы всегда стараетесь запугать своих собеседников? – слабым голосом спросила она.
   – Запугать? – Он помедлил, словно пробуя это слово на вкус. – Господи помилуй, я просто посмотрел на тебя, Дани.
   Посмотрел! Проблема в том, как он это делает! Словно ювелир, разглядывающий в лупу сомнительный камень.
   – Ты очень красивая женщина, Дани.
   Вот теперь она разозлилась. Какое отношение имеет к делу то, как она выглядит!
   – Прошу вас, мистер Ковердейл...
   – Слушаю тебя, Дани, – с нажимом произнес он.
   В глазах его мелькали озорные искорки.
   – Может быть, вы оставите эти игры и перейдете наконец к делу? – выпалила она.
   Эта словесная игра, возможно, производит впечатление на молоденьких тщеславных актрис, но с Дани эти номера не пройдут. Она привыкла к восхищенному поклонению со стороны студентов, к теплому отношению семьи, к уважению коллег. Но никто никогда не позволял себе играть с нею, словно кошка с мышкой! Она никакая не мышка, и он сейчас в этом убедится!
   Он все еще испытующе разглядывал ее.
   – Скажи, а почему ты нарочно стараешься выглядеть серой мышкой? – неожиданно спросил он.
   Да он что, мысли читает?! Дани даже задохнулась от возмущения.
   – Вот, например, волосы, – продолжал Оливер как ни в чем не бывало. – Такой чудесный цвет. Как красиво было бы, если бы ты распустила их по плечам. А ты нарочно закалываешь их в пучок. – Он помедлил. – Кожа у тебя безупречная. А уж глаза... – Он покачал головой. – Чуть-чуть косметики – только подчеркнуть природные достоинства – и ты станешь неотразима.
   – Надеюсь, вы закончили, мистер Ковердейл. Я вам не какая-нибудь... – Она осеклась, почувствовав, что ее безупречная кожа залита румянцем негодования. Почему она так легко краснеет! Надо взять себя в руки – Я предпочитаю выглядеть именно так, как выгляжу, Оливер. Я преподаватель университета, историк.
   – В точности как твой дедушка, правда? – Он вновь откинулся на спинку стула. – И что ты пытаешься доказать, Дани?
   Дани замерла, словно своими словами он пригвоздил ее к месту. Кровь отхлынула от лица, и она надменно вскинула голову.
   – Не понимаю, о чем вы, – стараясь говорить уверенно, произнесла она.
   Как он догадался! Откуда он мог узнать!
   Несколько мгновений он испытующе вглядывался в ее лицо, а потом удовлетворенно улыбнулся. Улыбка, в которой не было ни капли юмора.
   – Не злись на меня, Дани, – миролюбиво сказал он. – Моя матушка, как и все ее приятельницы в Голливуде, в свое время переплатила кучу денег психоаналитикам. Она, видишь ли, боялась, что у меня возникнут комплексы из-за... скажем так, моего происхождения. – Он язвительно улыбнулся. – Так что теперь я дам любому психоаналитику сто очков вперед. Нажимать нужные кнопочки, чтобы получить желаемую реакцию, – это не очень трудно, Дани.
   Дани покачала головой. Трудно, наверное, пришлось несчастным психоаналитикам! Она не сомневалась, что с этим пациентом им пришлось помучиться! И вопрос еще, кто из них нажимал кнопки!
   – Ваша мать зря потратила деньги, – сухо сказала Дани.
   Но решила не добавлять, что вместо психоаналитика ему следовало нанять гувернера, который научил бы его хорошим манерам!
   Он с шутовским смирением наклонил голову.
   – В конечном итоге она тоже пришла к этому выводу. – И вдруг улыбнулся, но вновь без намека на юмор. – А для чего я пришел, ты и сама знаешь прекрасно, Дани.
   Она ошеломленно покачала головой. Он совершенно невозможен! Он ответил на ее вопрос, но так, что она растерялась еще больше!
   А он, несомненно, именно этого и добивался.
   – Ведь знаешь, не правда ли, Дани?
   Видимо, он неверно истолковал ее растерянный жест.
   Она сделала глубокий вдох, почувствовав, как но спине пробежал холодок. Что с нею происходит? Она боится его? Или... или она так остро воспринимает близость мужчины?
   Не валяй дурака, приказала себе Дани. Он, конечно, хорош собой, словно дьявол. Но и только. При этом он надменен, насмешлив, холоден и безжалостен.
   – Мы с вами знаем, – размеренно, словно на лекции, начала она, – что ваша мать обратилась ко мне с предложением...
   – Минуточку, – Он поднял руку. – Что значит – обратилась к тебе? Ты ничего не перепутала?
   – Нет, – твердо сказала Дани. – Я ничего не перепутала. Все было именно так, как я сказала.
   Ей стало его немного жаль. По всей видимости, что бы ни происходило вчера за дверями особняка Ковердейлов, Конни так и не рассказала сыну, как было дело.
   – Вы, конечно, можете не верить мне, но факт есть факт. Конни сама мне позвонила.
   Он резко поднялся на ноги и стремительно пересек гостиную, замерев у окна.
   – Господи, что за игру она затеяла, – донеслось до Дани невнятное бормотание. – Чего она хочет добиться! Столько лет прошло!
   Дани заключила, что все эти вопросы адресованы не ей, и решила промолчать. В конце концов, ей тоже неизвестны причины, побудившие Конни начать работу над своим жизнеописанием. Действительно, странно. Столько лет хранить молчание и вдруг принять решение обнародовать свои секреты...
   Оливер резко повернулся к ней. Ее напугало странное выражение его лица...
   – Скажи мне в точности, что именно сказала тебе моя мать?
   Дани нахмурилась.
   – Что сказала... Сказала, что пора положить конец сплетням...
   Оливер помрачнел еще больше.
   – И что вместо этого?
   – Правду, я думаю, – с неохотой произнесла Дани.
   Понятно, что это вовсе не то, чего хотел бы ее собеседник.
   Он решительно сжал губы.
   – Посмотрим, как у вас это получится, – угрожающе произнес он. Несколькими стремительными шагами он пересек гостиную и уже от двери обернулся к Дани. – Я бы на твоем месте не строил далеко идущих планов насчет этой книги, Дани.
   И с треском захлопнул за собой дверь.
   Все!
   Дани глубоко вздохнула и без сил опустилась в кресло. Ураган пронесся мимо, оставив за собой первобытную тишину. И несется теперь, набирая яростную силу, к дому Конни Ковердейл. Мир этому дому...

3

   – Прошу тебя, деточка, прости Оливера, – тепло улыбнулась Конни. – Он вечно надо мной трясется.
   Шесть дней спустя они пили кофе в уютной гостиной загородного особняка Конни Ковердейл.
   Дани усомнилась. В этой ситуации Оливер явно защищает не мать, а тайну своего рождения. Но, значит, он рассказал матери о своем нашествии на обиталище Дани...
   – Видите ли, он без особого понимания относится к вашей идее издать свое жизнеописание. – Дани с особой тщательностью подбирала слова. – И я хочу сказать... Я обдумала ваше предложение и...
   – Мне прекрасно известно, что именно ты собиралась сказать мне, Дани. – Конни похлопала ее по руке своей миниатюрной ручкой. – Учитывая обстоятельства, мне не в чем тебя упрекнуть.
   Она сморщила носик и помолчала, затем продолжила:
   – Однако у меня есть причины завершить то, что я задумала.
   Причины... Что бы это ни было, Дани и в мыслях не держала подступиться к новой тайне этого семейства, их и так было вполне достаточно.
   – Разумеется, – кивнула Дани. – Однако я взвесила ваше предложение и должна сказать, что я не готова взяться за такую работу. Я уверена, что можно найти квалифицированного...
   – Никому другому я не поручу этого дела, Дани. – В глазах Конни вдруг заблестели льдинки, и она стала до странности похожа на своего надменного отпрыска. – Так уж получилось, что я выбрала тебя.
   Дани внимательно посмотрела на пожилую женщину. Она слишком мало знала ее, чтобы оценить характер, но до сих пор Конни просто излучала тепло и дружелюбие. И вдруг... оказывается, у нее внутри такой же несгибаемый стержень, как и у сына!
   Дани вздохнула.
   – Я благодарна вам за высокую оценку моих возможностей...
   Конни отмахнулась.
   – Я не собиралась говорить вам комплименты, деточка.
   – Но будет несправедливо, если я не скажу вам...
   Она осеклась. Дверь гостиной распахнулась, словно впустив сквозняк. На пороге стоял Оливер Ковердейл.
   Дани поежилась. Судя по угрожающе прищуренным глазам Оливера, им с Конни так и не удалось прийти к взаимопониманию. И вряд ли удастся. До того накаленной сразу стала атмосфера в гостиной.
   Неужели Конни не понимает, какие муки причиняет она сыну, вороша прошлое? Дани не верилось. Такая тонкая, эмоциональная, нежная женщина, как Конни, не мгла не чувствовать чужой боли! Почему же она так настаивает на издании книги?
   Одно Дани знала точно – ей совершенно не хочется попасть между молотом и наковальней.
   – Мистер Ковердейл, как вы вовремя, – легко начала Дани. – Я как раз говорила вашей матушке...
   – Какой милый сюрприз, Оливер, – пропела Конни, бросив на Дани торжествующий взгляд. – А я думала, ты на выходные уехал.
   Конни подошла к сыну, поднялась на цыпочки и запечатлела на его щеке поцелуй. Оливер, отметила Дани, не соизволил наклониться к матери.
   – Как уютно вы тут устроились, – проговорил он язвительно, бросая насмешливый взгляд на Дани.
   – Кофе горячий, – прощебетала Конни, – сейчас позвоню и попрошу для тебя чашку.
   Она подошла к камину, где на полке лежал колокольчик.
   – Не надо мама, – покачал головой Оливер, – не отрывай Джанет от дел.
   – Джанет с радостью напоит тебя кофе, – улыбнулась Конни.
   – Не хочу я никакого кофе!
   – Милый, почему было не сказать это с самого начала? – укоризненно покачала головой Конни.
   Она с достоинством вернулась на место, закинув ногу, обтянутую шелковым чулком, на другую.
   Ответ был очевиден для всех: Оливер находился в плохом настроении и желал, чтобы все это заметили, вот и все. Дани чувствовала себя ужасно неловко, став невольной свидетельницей маленького семейного конфликта. Или вовсе не маленького?
   Она почувствовала себя еще хуже, когда прозрачные холодные глаза остановились на ее лице.
   – Значит, мы опять имеем удовольствие видеть вас, доктор Гарди, – сухо отметил он.
   Давая понять, что, если кто и получает удовольствие от визита Дани, то это не он. Но у нее для него тоже есть новости: она также не получает от этого визита ни малейшего удовольствия! Всю неделю она честно обдумывала предложение Конни. Взвешивала все плюсы и минусы. И пришла к выводу: все многочисленные плюсы перевешивает один-единственный минус – неприятие Оливером самой идеи матери. А ведь без него никак не обойтись: он – большая и важная часть жизни Конни, без Оливера книга получилась бы неполной! И как ей работать, если основной объект авторского исследования категорически не желает быть исследованным!
   Она смело встретила взгляд Оливера.
   – Так уж вышло, мистер Ковердейл. Как я сказала, вы пришли вовремя, я как раз собиралась...
   – Ну какой же ты невоспитанный, Оливер, – вновь вмешалась Конни. – Ты совершенно запугал бедняжку Дани, и она собиралась отказаться от работы.
   Оливер помедлил, смерив Дани насмешливым взглядом.
   – Вот как? Ну и прекрасно!
   И он удовлетворенно опустился в кресло, протянув свои длинные ноги через всю гостиную.
   Дани вся подобралась. Вот еще выдумали! Ей совершенно не нравится Оливер, ей отвратительна его самоуверенность, но чтобы она его испугалась?! Ничего подобного.
   Дани с улыбкой повернулась к Конни.
   – Простите, вы меня неправильно поняли, – сказала она спокойно. – Я сказала не совсем то, что вы подумали.
   – Да правильно я все поняла, – огорченно махнула рукой Конни. – И это твоя вина, Оливер.
   Она укоризненно взирала на сына, но на того огорчение Конни не произвело никакого впечатления. Он расслабленно полулежал в кресле и чуть улыбался. Словно кот, тайком наевшийся сметаны!
   – Вы ошибаетесь, Конни, – твердо произнесла Дани. – Я вовсе не отказывалась писать биографию. Я лишь пыталась привлечь ваше внимание к негативным последствиям, которые она, несомненно, вызовет. Но, с другой стороны, работать над ней для всех нас будет большим удовольствием.
   – Какое, к черту, удовольствие! – Оливер одним движением вскочил с кресла и угрожающе навис над Дани. – Это не игрушки, говорю я вам!
   Дани это прекрасно было известно. Но, если уж Конни приняла твердое решение издать свое жизнеописание...
   – Скажите, Конни, – обратилась Дани к пожилой актрисе. – Если бы я отказалась писать книгу, как бы вы поступили? Вы обратились бы к другому автору?
   Конни несколько мгновений пристально вглядывалась в глаза Дани.
   – Да, – твердо сказала она. – Думаю, что да.
   Дани кивнула.
   – Вот видите. Мистер Ковердейл, так что вы выбираете – меня или другого автора, совершенно вам неизвестного?
   – Вы прекрасно знаете, что бы я выбрал, – огрызнулся Оливер.
   – Но все же, – настаивала Дани. – Если бы у вас был выбор?
   – Вы не оставляете мне никакого выбора, – нетерпеливо прервал Оливер. – Мама, делай, как считаешь нужным. Но я не желаю иметь к этой книге никакого отношения. Я все сказал.
   – Совершенно незачем кричать, милый, – укоризненно попеняла ему Конни.
   Он одарил обеих женщин яростным взглядом.
   – Правда, незачем. Вы ясно дали мне понять: что бы я ни делал, это бесполезно. Я уезжаю. Надеюсь, что вы представляете себе, на что идете.
   И он стремительно покинул гостиную, с треском захлопнув за собой дверь.
   – Боже милостивый, – устало вздохнула Конни, – на этот раз он действительно вышел из себя. Он никогда не называет меня мамой! Только если мне удается по-настоящему вывести его из себя.
   Дани покачала головой. Не может быть, чтобы Конни не догадывалась, какую боль причиняет сыну. Чем обернется для него эта книга.
   И Дани уже не может отступить, она во всеуслышание объявила, что берется за книгу.
   Как же это получилось? Ведь она приехала сюда с одной-единственной целью – заявить о своем отказе. А сделала она нечто совершенно противоположное!
   Дани нервно облизнула губы.
   – Конни, простите, я не хотела бы показаться грубой...
   Конни запрокинула голову и безудержно расхохоталась.
   – Простите... я сказала что-то смешное? – удивленно подняла брови Дани.
   Пожилая леди перестала смеяться и покровительственно похлопала Дани по руке.
   – Нет, деточка, нет. Я, пожалуй, попрошу принести свежего кофе. А тем временем вы можете задать мне этот вопрос. – Она тонко улыбнулась и пояснила: – Вы же собирались спросить, не нарочно ли я создала эту ситуацию? Не хотела ли я спровоцировать вас принять решение, которое вы не собирались принимать? Я не ошиблась?
   И Конни очаровательно улыбнулась, продемонстрировав кокетливые ямочки на щеках.
   Поразительно! Именно этот вопрос и крутился на языке у Дани! Теперь и спрашивать не нужно: именно это и удалось сделать милой пожилой даме, воплощению доброжелательной простоты! Дани с опозданием поняла, что недооценивала Конни.
   Она не сомневалась, что тепло и доброжелательность Конни неподдельны. Но выражение простодушной невинности на гладком личике оказалось обманчивым. Конни оказалась способна на такую изощренную интригу, на такую умелую манипуляцию, что ей впору руководить военной разведкой!
   Однако это открытие никак не меняет ситуацию. Дани объявила о своем решении, пойти на попятный она уже не может. Это значило бы признать, что угрозы Оливера возымели действие.
   Дани искоса взглянула на хозяйку дома. Удобно устроившись в глубоком кресле, она выглядела как довольная кошка. Совсем как ее сын десять минут назад...
 
   – Вот какой сюрприз, моя хорошая, – радостно сказал дед, когда она вошла в теплицу, где он возился с какой-то растительностью, которую готовил для высадки в открытый грунт. – С тех пор, как умерла твоя бабушка, мне ужасно одиноко без женского общества.
   Дани улыбнулась и еще раз звонко чмокнула деда в щеку. Она испытывала чувство вины: в последнее время она действительно очень редко его навещала.
   Он ничуть не изменился. Огромного роста, мощный, волосы, зачесаннные назад, седые, но все еще очень густые. На нем тот же твидовый пиджак, что он надевал на лекции в университете. А теперь, уже десять лет, это его униформа садовника.
   Он сосредоточенно потер лоб грязной рукой.
   – Не уверен, что найдется, чем тебя угостить...
   – Бутерброд с сыром – больше мне ничего не нужно, – улыбнулась Дани.
   Подхватила деда под руку, и они отправились к дому.