Страница:
Глава 8
ПОВОРОТ С ПРОКРУТКОЙ
Сказал я в сердце своем о сынах человеческих, чтобы испытал их Бог, и чтобы они видели, что они сами по себе — животные.
Екклесиаст. Глава 3. 18
1
— На что мне без Четырехпалого корпус? — спросил Вакса, когда Ворона закончила рассказ о вызволении Оторвы. — Наемником я могу быть, не кончая академий. Корочки здешние в какой-нибудь Зимбабве не многого стоят. Так что я с вами. Только не говорите, будто мест нет, все билеты проданы и писать с нами в один горшок вам не позволяет воспитание.
— Я в корпус не вернусь, раз они Оторву мясникам сдали. Если шеф возьмет, я с вами, — сказал Битый, опрокидывая в себя литровую кружку пива.
— На что мы Радову сдались? — тихо спросила Шрапнель. — Ему с ребятами мороки хватит, раз они в розыск объявлены. А тут еще мы на его шею. До выпуска полгода осталось. Можно и потерпеть, все равно разлетимся потом кто куда.
Ворона с Генкой переглянулись: Шрапнель зрила в корень — Четырехпалый действительно не хотел, чтобы ребята срывались из корпуса за полгода до выпуска. И в смысле корочек Вакса был не прав — корпус обеспечивал своих выпускников работой. Хорошо подготовленные наемники пользовались спросом, и наниматели платили за них администрации МК немалые деньги, благодаря чему корпус продолжал существовать, даже после того как государство прекратило его финансирование, посчитав, что ежели у России нет флота, то и содержать Морской корпус для нее — непозволительная роскошь.
— Я остаюсь, — сказала Мика. — Корпус кинул Оторве подлянку, так ведь в нем, как в любой конторе, не святые работают. Каждый блюдет свои интересы. Чего ж тут удивительного? И чего ради на стену лезть?
— Лады. — Тертый встопорщил усы и поднял кружку: — За то, чтобы драться на одной стороне, если судьба приведет встретиться.
Поднеся кружку ко рту, Ворона оглядела ребят и вынуждена была признать, что не стоило им нарушать приказ Четырехпалого. Рассказать о том, почему они оказались вне закона, можно было и по телефону — «дюжина», да и остальные курсанты должны знать, кто чье мясо съел, — а встречаться и впрямь необходимости не было. Пережили бы Вакса с Битым исчезновение босса, окончили корпус — и парням, и ему было бы проще. Хотелось, конечно, с ребятами напоследок увидеться, а вышло как-то коряво...
— Пора, братцы, с якоря сниматься, нечего нам тут беду высиживать! — первой поднялась из-за стола Шрапнель. — Спите крепче, дышите глубже, не поминайте лихом. Пошли, Мика, кончай пить, в гидру не влезешь!
— Да брось ты! Хорошо сидим, когда-то еще свидимся. Давай еще по большой. А можно и по паре — каникулы как-никак.
— Каникулы не каникулы, а пока в казарме живёшь, на построение все одно вставать, — оборвала Мику Шрапнель. — Ребятам теперь светиться в городе ни к чему, да и нам лучше от них подальше держаться. Хватит уж того, что ты про нашу встречу Кляме ляпнула. Пошли, нечего тут прохлаждаться!
«Кой черт дернул эту балаболку трепаться с Клямой?! — раздраженно подумала Ворона. — И только ли с одним Клямой она успела словечком-другим перемолвиться?»
— Что ты, Шрапнель, за человек такой? Сам не гам и другим не дам!.. — начала Мика. нехотя вылезая из-за стола, и тут телефон на шее Вороны мявкнул.
— Копы валят по Разъезжей! — сообщил сидевшей на крыше Гвоздь. — Дюжины полторы, на трех катерах. Может, и мимо, но я бы на вашем месте линял.
— Линяем, — сказала Ворона. — Пошли, ребята, море зовет.
Никто из посетителей паба не обратил внимание на двинувшихся к выходу из зала шестерых человек в черных шерстяных трико. Три девицы с ухажерами поплавали, попили пивка и вновь отправились под воду — обычное дело. Никто не остановил их на лестнице, ведущей в помещение для скутеров, и Ворона уже решила, что полиция пожаловала сюда не по их души, когда Гвоздь предупредил: «Паркуются. Болтают по спецсвязи».
— Засада. Шрапнель, Мика, вернитесь в зал. Вас соблазняли, вы не поддались — это сработает. Колоть вас не будут, вы же и впрямь ничего не знаете.
— Отдохни, Вороненок. «Кто доскребся, тот получит», — как говорит отец Варсанофий, — величественно изрекла Мика, извлекая из туго набитого аквапланшета пару взрывпеналов.
— Девчонки, это не ваша драка! — попытался образумить их Тертый.
— Теперь уже наша, — со вздохом сказала Шрапнель, вытаскивая из своего планшета игольник и два взрывпенала, уважительно называемых торгашами оружием «сто смертей».
— Тогда работаем «двойками» по схеме «тишина», — скомандовала Ворона, удостоверившись, что парни тоже вооружены игольниками и взрывпеналами.
— Говорил я, надо было взять спайдер, — проворчал Битый, в лапище которого цилиндрик игольника выглядел как-то уж совсем не солидно. — Пошли, Вакса, побалуемся.
Вбежав в скутерную, Битый с Ваксой швырнули взрывпеналы туда, где успели заметить людей, и рухнули на бетонный пол. В зале полыхнуло, грохнуло, зазвенели и зацокали смертоносные осколки. Затем в низкое, похожее на плавательный бассейн помещение, где в «стойлах», сваренных из водопроводных труб, были закреплены торпедоподобные скутеры, ворвались Ворона с Тертым. За ними — подождав, пока отгремят осколки их взрывпеналов, — Шрапнель с Микой.
К тому моменту, когда в скутерной наступила тишина, первые две «двойки» успели расползтись вдоль торцевой стены зала и добить из игольников тех, кого пощадили взрывпеналы. Это была грубая, грязная работа, но, судя по разбросанным среди изорванных тел и кровавых ошметков «зонкайзерам» и «блюмингам», ребята из ПСС были настроены серьезно и позаботились о том, чтобы к приходу курсантов в зале не оказалось посторонних.
— Придется вам плыть с нами, — сказала Ворона, поспешно натягивая «гидру» и, прежде чем надеть на голову «жабры», успела услышать, как Мика буркнула:
— Человек планирует, а Господь те планы корректирует!
Битый и Вакса потратили несколько драгоценных минут, чтобы приторочить к покачивавшимся на темной воде скутерам подобранное оружие, бормоча, что «негоже являться к шефу с пустыми руками», и, только когда потерявший терпение Генка рявкнул в микрофон, что уплывет без них, врубили турбины.
Тертый не зря нервничал — ему предстояло еще подобрать Гвоздя, который должен был прыгнуть с крыши «Дости», и потому первым ушел под воду. Выбравшись из скутерной, он сразу врубил форсаж и растворился в зеленоватом сумраке.
Передав, что за воротами чисто, Генка умолк — то ли не хотел светиться, проплывая под причалом, то ли успел свернуть на улицу Правды и вышел из зоны слышимости. Ворона, Шрапнель и Мика выплыли тем не менее из скутерной с игольниками в руках — видимость была скверная, а раз уж для их поимки нагнали столько народу, следовало предусмотреть любую неожиданность.
— Ну что же там эти козлы валандаются? — с раздражением поинтересовалась Мика.
Услышав предостерегающее шипение Шрапнели, она умолкла, и, словно в ответ на ее слова, из ворот выскочили Битый с Ваксой. Ворона сделала им знак поторопиться и, описав полукруг, направила скутер в сторону Загородного проспекта. Если все пройдет гладко, они встретятся с Тертым у памятника Грибоедову, что напротив ТЮЗа, оттуда по Гороховой рванут к Фонтанке...
От тяжкого удара в спину у нее перехватило дыхание и заложило уши. Она въехала лбом в край рассекателя так, что перед глазами поплыли огненные круги, а скутер закрутило и завертело в чудовищном водовороте. Страховочные ремни врезались в тело, она едва не сломала запястья, что есть сил цепляясь за рукояти руля и тщетно пытаясь выровнять скутер. А потом в спину ударило еще раз, турбина встала, и Ворона, теряя сознание, поняла, что их угостили «донными яблоками», коих на вооружении у питерской полиции отродясь не было...
2
— Никогда подобных тварей не видела! — удивленно сказала Эвридика, рассматривая диковинной формы черепа, стоящие на длинных широких стеллажах, большую часть которых занимало оборудование для подводных работ. — На каких только монстров я в музеях не нагляделась, но эти...
Молодая женщина поскребла ногтем ближайший череп, в котором угадывалось что-то рыбье и змеиное одновременно. Вот только не водится на Земле змей, голова которых достигала бы двух футов в длину. Да и о рыбах таких ей слышать не доводилось, хотя выглядел диковинный череп совсем как настоящий. И пористая поверхность на сломе точь-в-точь как у кости.
— Гадозавры, — пояснил Сан Ваныч, следовавший за Эвридикой с видом доброго дедушки, показывавшего заскучавшей внучке родовое имение. — Одни из первых выведенных метазоологами тварей. Тогда еще здешний МЦИМ назывался ИНМом — Институтом Направленных Мутаций. Веселые были денечки — изгалялись генные инженеры кто как мог, лишь бы пострашнее и почуднее тварюгу создать. Думали, туристы валом повалят, чтобы на них поглазеть. Поначалу от них и впрямь отбоя не было, а потом кто-то рванул фугас в инмовском питомнике, и наступило время «собирать камни».
— Что-то я об этом читала... — Эвридика наморщила лоб, силясь вспомнить вышедшую лет за пятнадиать-двадцать до ее рождения серию газетных статей о кошмарных экспериментах русских ученых. Статьи сопровождались фотографиями умопомрачительных тварей, но не произвели на нее особого впечатления, поскольку вслед за ними в солидных изданиях были напечатаны опровержения, написанные учеными с мировым именем. В архивах «аномальщиков» хранилась уйма подобных уток, запускаемых журналистами с единственной целью — повысить тираж «желтых» газет и журналов. Случалось, однако, среди гор вранья проскакивали правдивые сообщения о событиях невероятных, так что коллеги Эвридики не гнушались просматривать материалы, помещаемые в периодических изданиях сомнительной репутации. — Выходит, у вас действительно выводили всяких страховидл?
— В большом количестве. Но взрыв подводного питомника гадозавров положил конец их разведению. Разразившийся сандал удалось бы замять, если бы уцелевшие твари, повылезавшие из разбитых аквариумов, расплывшиеся и расползшиеся кто куда, не начали по прошествии двух-трех лет выбираться из своих подводных укрывищ, дабы полакомиться интуристами. Дело получило нежелательную огласку, и администрация Маринленда отказалась от сотрудничества с ИНМом. А затем последовал чудовищный провал проекта «Морской народ», после которого направленные мутации были запрещены и здешний ИНМ переименовали в МЦИМ.
— Так это остатки тех... гадозавров, которых сначала искусственно вывели, а потом уничтожили, чтобы они не угрожали туристам? — уточнила Эвридика. — Судя по черепам, это были удивительные создания! Но еще более поразительно, что я, будучи «аномальщиком», считала их выдумками газетчиков!
Сан Ваныч пожал сухонькими плечами, пробормотал что-то невнятное по-русски, а по-английски пояснил:
— Хозяева ИНМа, а тем паче Маринленда не могли терять клиентов и должным образом подредактировали информацию о здешних событиях. Сделать это было не так уж трудно, особенно учитывая, что внимание журналистов отвлекла эпидемия «балтийского мора». Уж о нем-то ты наверняка слышала?
— Да, он был связан с отравляющими веществами, захороненными некогда в водах Балтики. Вам нельзя было лет десять есть выловленную в море рыбу и купаться.
— Одно время даже подходить к морю было опасно из-за сносимых с воды ветром аэрозолей, — мрачно добавил Сан Ваныч. — После Второй мировой войны более трехсот тысяч тонн изготовленного фашистской Германией химического оружия было затоплено в акватории Балтийского моря. Снаряды и бомбы с ипритом и адамситом; мины, бочки и цистерны с жабуном, зарином, фосгеном, горчичным газом и «Циклоном „В“ постепенно корродировали и отравляли море, а потом произошли залповые выбросы отравляющих веществ у Калининградского побережья, в Гданьском заливе, у берегов Германии и в проливе Скагеррак. Многие предприятия тогда разорились, Маринленд понес чудовищные убытки. Все работы в затонувшем городе были приостановлены, а питерских ихтиандров оставили в покое, полагая, что те сами вымрут в отравленных водах.
— Но они не вымерли?
— Нет. Ходят слухи, что они не только приспособились к ОВ, но и продолжали мутировать. Будто бы теперь у них, как у каракатиц, вертикальное движение может осуществляться за счет способности менять химический состав жидкостей в своем организме и тем самым по желанию то уменьшать, то увеличивать ее плотность и, следовательно, удельный вес.
— Фантастика! Я читала, что это новая психораса, но не думала, что изменения зашли так далеко! — не поверила Эвридика. — А как они уживались с созданными МЦИМом подводными монстрами?
— Ну-у, большая часть этих тварей была уничтожена шаркменами из подводной службы спасения перед «балтийским мором». А тех, которые пережили его, ихтиандры истребили либо сами, либо при помощи выведенных ими випов. Некоторые из этих черепов я подобрал на дне залива — ихтиандрам-то они без надобности, другие являются моими охотничьими трофеями. Отловом и отстрелом уцелевших гадозавров я подрабатываю в свободное от работы время. Иногда мне помогает Радов.
— Так их все-таки не перебили полностью? — оживилась Эвридика.
— Загнать джинна в бутылку оказалось, как это часто бывает, несравнимо труднее, чем выпустить. Особенно принимая во внимание, что всегда сыщутся мерзавцы, готовые использовать этого джинна в целях обогащения. Корень всякого беззакония — змей сребролюбия. После того как «балтийский мор» пошел на спад, нашлись предприимчивые люди, пытавшиеся использовать гадозавров, чтобы шантажировать владельцев отелей и курортов, которые приходилось закрывать из-за появления в прибрежных водах кровожадных монстров, охочих до сладкого мясца беспечных купальщиков.
— Ужас какой! — всплеснула руками возмущенная Эвридика и содрогнулась, представив, как на экскурсантов набрасывается появившийся, из глубины обладатель этакого вот черепа.
— Бизнес на крови процветал недолго. Использовавших гадозавров бизнесменов стерли в порошок — они запустили руку в бумажники очень серьезных дядей, и те не на шутку рассердились. И все же...
Сан Ваныч умолк, не закончив фразы, и после непродолжительного молчания сказал:
— Посвященные в историю с гадозаврами утверждают, что с ними покончено раз и навсегда. Шаркмены с ихтиандрами потрудились на славу, но потерянный зуб вырастает у акулы за одни сутки. Сила зла, существующего на разных уровнях бытия, поистине велика, и не стоит ее недооценивать. — Старик вздохнул, а Эвридика пожалела, что у нее нет с собой ни диктофона, ни видеокамеры, ни фотоаппарата. — Как бы то ни было, полностью очистить акваторию Питера от прижившихся здесь гадозавров не получилось, и хотя администрация Маринленда считает нецелесообразным нанимать шаркменов для их истребления, она все же не забывает выдавать мне маленькие премии за убитых тварей.
— Если бы я знала, что эти... ваши... гадозавры существуют, ни за что бы не полезла под воду! А вы не боитесь на них охотиться? Ведь они такие громадные!
— Без особой нужды я с ними не связываюсь и, как правило, отправляюсь на отстрел гадозавров с клиентами, приезжающими сюда с разных концов света, — сказал Сан Ваныч и, предвидя вопрос Эвридики, пояснил: — Администрация Маринленда смотрит на визиты охотников-любителей сквозь пальцы. Она запрещает только отлов этих тварей для зоопарков и лабораторий — во избежание пересудов, которые могут отпугнуть туристов. Ну, и, естественно, чтобы их не начали разводить где-нибудь в Мексиканском заливе или у берегов Сан-Франциско.
— Откуда ваши клиенты узнают о гадозаврах? И почему кости, чучела и заспиртованные части этих тварей все же не попадают в клиники и зоологические музеи? Это был бы прибыльный бизнес. — Эвридика оглядела диковинные черепа, поражаясь тому, как информация о водящихся здесь чудищах миновала «аномальщиков». Чудны дела твои, Господи! Она и ее коллеги разгадывают загадки тысячелетней давности и не знают о том, что творится у них под носом! Вот вам и свободный обмен информацией! Она, разумеется, не была столь наивной, чтобы не сознавать: все СМИ, включая Интернет, подвергаются негласной цензуре, но полагала, что информация имеет свойство просачиваться через любые препоны. Страшно представить, какой мощности фильтры задействованы, дабы пудрить мозги ее соотечественникам и всем прочим обитателям Земли...
— Охотиться на местных тварей приезжают только очень состоятельные люди. И они прекрасно понимают, о чем можно говорить во всеуслышание, а о чем — лишь в узком кругу доверенных лиц. Что же касается трофеев, которые они увозят с собой, то те оседают в частных коллекциях. Подводное сафари — развлечение для избранных, которые ревностно следят за тем, чтобы оно не превратилось в бизнес.
— А как сочетается ваша охота на гадозавров с верой в Бога?
— Церковь всегда поддерживала драконоборцев, вспомните хоть, к примеру, Георгия Победоносца. Так почему охотники на гадозавров должны стать исключением?
— И вам совсем не жаль этих тварей?
— Ты намекаешь на то, что нет существ страшнее, гаже, коварнее и подлее человека? — спросил Сан Ваныч, проницательность которого уже не в первый раз приводила Эвридику в изумление. — Самые мерзкие гадозавры куда безобиднее людей средней паршивости, но они в отличие от нас не могут раскаяться и стать на путь истинный.
— Сдается мне, люди тоже не больно-то склонны к раскаянию и переосмыслению своих поступков и убеждений... — чуть слышно прошептала молодая женщина.
— Человек постоянно оказывается на распутье, и какой дорогой пойдет: Господа нашего или Иуды, Понтия Пилата или жен-мироносиц, фарисеев, саддукеев или апостолов — зависит только от него. Хотя трудно повернуть вспять, единожды избрав недостойный путь.
— Хотела бы я увидеть этих существ живьем! — мечтательно сказала Эвридика, не замечая собственной непоследовательности, и, не дождавшись ответа Сан Ваныча, решила сменить тему разговора: — А это что у вас за карта? И что обозначают эти кораблики и самолеты?
Остановившись около рукотворной карты, занимавшей всю торцевую стену комнаты, она прочитала написанные по-английски названия и поняла, что на ней изображена восточная часть Балтийского моря.
— Наведывались ко мне несколько лет подряд подводные археологи. Тоже любители, занимавшиеся составлением карты и каталога погибших судов, обнаруженных в акватории Балтийского моря. Обследовали дно Выборгского залива, где в июле 1790 года русский флот сражался со шведским. Около Кронштадта и фортов целый сезон работали, даже до Орешка, бывшего Шлиссельбурга, добрались. Симпатичные ребята. Из Англии, Швеции, Дании, со всей, почитай, Европы съезжались. Жили в гостиницах, плавали, ныряли, а ко мне заскакивали, когда у них появлялись проблемы.
— Какие проблемы? — заинтересовалась молодая женщина, но Сан Ваныч, пропустив ее вопрос мимо ушей, продолжал:
— У них уже тогда в базе данных больше пятнадцати тысяч объектов значилось. У одних только наших берегов Финского залива обнаружено свыше 2500 судов и 1500 самолетов. А помимо этого на дне морском найдены подлодки, танки, пушки, трактора с паровозами. Интересно, что на этой схеме они еще и национальную принадлежность судов обозначили. Смотри вот: четвертая часть всех затонувших кораблей принадлежала русскому флоту. Пятая часть — немецкому. Процентов по 16-17 — английскому и шведскому. Ну и других всяких судов хватает: голландских, финских, норвежских, датских, французских, эстонских, латвийских, американских, итальянских...
Заметив, что Эвридка перестала его слушать, Сан Ваныч умолк и чуть погодя предложил:
— Пошли, может, чайку сварганим?
— «Сварганим», — по-русски повторила Эвридика, чувствовавшая себя неуютно от того, что Радов, а затем и половина курсантов куда-то уплыли. Оставшиеся же, занятые своими делами, не обращали на нее никакого внимания. Сыч с непроницаемым лицом колдовал над ноутбуком ее мужа. Травленый спал и видел колдовские сны, заменявшие ему визор, компьютер и прочие развлечения. Оторва играла на компе Сан Ваныча в какую-то бродилку-стрелялку, притворяясь, что не видит Эвридику в упор, и, если бы не словоохотливый старичок, она чувствовала бы себя совсем скверно.
— Откуда у вас столько оружия? Ведь приобрести его можно только по специальной лицензии?
Она заглянула в чуланчик, где на полках в образцовом порядке были разложены «зонкайзеры», «блюминги», допотопные «Калашниковы», ручные слайдеры, игольники, карабины и снайперские винтовки, гранаты разных типов, взрывпеналы и прочие мужские игрушки, которыми можно вооружить по меньшей мере роту.
— Говорят, у продавца меда губы всегда сладкие, а руки липкие, — ухмыльнулся Сан Ваныч. — Это все радовский арсенал, моего добра тут немного. Он с зачисток часто всякие цацки притаскивал, авось пригодятся. Шаркмен — он шаркмен и есть.
— Никогда бы не подумала... — начала Эвридика и замолкла, с отвращением коснувшись маслянистого ствола «зонкайзера». — Неужели он и впрямь питает слабость к этой пакости? Порой мне кажется, мужчины и женщины совершенно разные существа, и гипотеза о том, что мужчины — потомки инопланетян, не лишена смысла.
— Мужчины — инопланетяне? А женщины? — переспросил Сан Ваныч, догадываясь, что Эвридика вспомнила мужа.
В сознании молодой женщины не укладывалось, что Уиллард Пархест в самом деле пытался ее убить, и выглядела она как человек, тщетно силящийся проснуться и избавиться от преследующего его наваждения. Время от времени терла глаза кулаками или проводила по лицу пальцами, словно надеясь сорвать пелену сна, и, оглядываясь по сторонам, дивилась тому, что кошмар все длится и длится.
— Вы не слышали об этой гипотезе? — Эвридика сморщилась, вытирая испачканный в оружейном масле палец о клочок ветоши и пытаясь засунуть руки в карманы одолженных ей Оторвой джинсов. — Идея эта родилась лет 70-80 назад у моих соотечественников — американских антропологов Лина и Бергера — при сравнительном анализе скелетов древних обезьян и пещерных людей. Дело в том, что скелеты женщин оказались очень похожими на скелеты обезьян, передвигавшихся на четырех конечностях, в то время как мужские скелеты свидетельствовали, что обладатели их были прямоходящими. Объяснить этот парадокс Лин и Бергер смогли лишь одним способом: около 50 тысяч лет назад на Землю опустился космический корабль, на котором были одни мужчины. Нуждаясь в женщинах, они изготовили их из подручного материала. Гипотеза на первый взгляд шизофреническая, но до сих пор пользуется у «аномальщиков» популярностью, поскольку объясняет целый ряд различий в строении организмов мужчин и женщин.
— Какие различия ты имеешь в виду? — заинтересовался Сан Ваныч. — В структуре кожи, тембре голоса и волосяном покрове?
— Это всего лишь внешние различия. Но есть и более существенные — внутренние. Во-первых, мужчины дышат животом, а женщины грудью. Во-вторых, исключительно женским пороком является незаращение перегородки сердца, из-за чего артериальная кровь в нем смешивается с венозной. Присущий же только мужчинам недуг — сужение аорты, из-за которого голова обильно снабжается кровью, а нижняя часть тела её недополучает. Есть и другие анатомические различия, но наиболее наглядным является то, что женщины во всем мире живут в среднем на 13 лет дольше мужчин. Ученые объясняют это тем, что мужчины больше подвержены стрессам, но не отвечают на вопрос «почему?». Эмансипация стерла грани между мужскими и женскими профессиями, а разрыв в продолжительности их жизней остался. Более того, согласно статистике, мужчины в три раза чаще кончают жизнь самоубийством, а это тоже о чем-то говорит, не так ли? Боги, кстати, у большинства народов мужского пола, а не женского и...
— Вот тут ты ошибаешься! Богини были у всех народов, ведь матриархат, как общеизвестно, предшествовал патриархату, — возразил Сан Ваныч. — Так что ты говорила про инопланетный звездолет? Почему на нем были одни мужчины? Ведь этих ребят там было немало, если потомки их сумели заселить Землю!
— Лин и Бергер предположили, что это была космическая тюрьма. Дескать, воров, убийц, бродяг и прочий сброд везли на планету-изолятор, и они то ли взбунтовались, то ли корабль потерпел аварию...
— А ты, часом, не фантастический роман пересказываешь, чтобы старика потешить? — с подозрением спросил Сан Ваныч.
— За что купила, за то и продаю, — ответствовала Эвридика. — Звучит неправдоподобно, и все же порой я чувствую, что меня от мужчин отделяет непроходимая пропасть. Но это все лирика. А чтобы закончить со звездолетом, скажу: Лин и Бергер предположили, что, будь это исследовательская экспедиция, ученые могли бы не выжить. То есть не захотели бы выживать любой ценой — добро щепетильно и, часто себе во вред, разборчиво в средствах. В то время как всякие подонки... Разумеется, среди них должны были быть высококлассные, по нашим понятиям, специалисты, ведь они не просто спаривались с близкими им по строению тела приматами, а путем генетических преобразований заставили будущих женщин в прямом смысле встать с четверенек на ноги. Избранные самки постепенно очеловечивались, а оторванные от родной цивилизации инопланетяне деградировали. Потомки их стали первобытными мужчинами, утратившими большую часть прежних знаний. Хотя сторонники палеоконтактов приводят немало примеров того, что обрывки их сохранились и легли в основу древних цивилизаций.