Молитвин Павел. В начале летних каникул

   - Играет, - улыбнулась Анюта. - Да нет же, он зовет нас за собой! Так и Шерли иногда ведет себя, когда хочет показать мне что-нибудь интересное.
   Скачибоб вернулся и снова унесся куда-то вперед, и Михаил вынужден был признать, что, скорее всего, Анюта права.
   - Ну, так пойдем за ним.
   Следуя за Скачибобом, они вышли к маленькой, метра два шириной, протоке, по берегам густо заросшей камышом. Скачибоб подпрыгнул последний раз и упал около корней большой ивы, нависшей над темно-зеленой водой. Осторожно, стараясь не шуметь, ребята приблизились к протоке и тут же услышали какое-то заунывное бормотание, похожее на заговорные причитания колдуний:
   Пауки с гниющими зубами
   Ужастью природу напоют,
   И, взвывая, хладными слюнями
   Мир зловонной слизию зальют.
   - Фу! - отшатнулась Анюта.
   - Это она! Это, конечно, Злыгость! Мяфа же говорила, что ее стихи ни с чем не спутаешь! - Михаил шагнул к иве, стараясь рассмотреть мрачную поэтессу.
   - Разве это стихи?
   - Ну... - начал Михаил и замолчал. Он увидел Злыгость.
   Большой ком желтоватой травы лежал около корней ивы, в метре от притаившегося Скачибоба, и медленно шевелился, словно раздуваемый ветерком. Часть его травинок-волос была погружена в воду и колебалась там, наподобие водорослей.
   - Нет, что-то не выходит, - неуверенно пробормотал голос, читавший стихи. - Как бы это повыразительнее... Ну, например... Э-э... Пауки с гниющими глазами... Хорошо, вот это образ! Значит, так:
   Пауки с гниющими глазами
   Все сердца печалью омрачат.
   С диким воем, смрадными слюнями
   Мир зловонной слизью напоят.
   - Очень хорошо! Здесь и декаданс, и предощущение грядущей катастрофы, и самовыражение, и даже элементы антиутопии есть.
   Михаил услышал, как сзади тихонько застонала Анюта, и понял, что в данной ситуации на нее рассчитывать не стоит.
   - Замечательно! Неужели это написала Злыгость? А мне говорили, что она даже не умеет рифмовать слова! - сказал он громко, самым восторженным голосом, на какой был способен.
   Пучок водорослей дернулся, словно через него пропустили электрический ток, и в глубине желтых прядей-травинок мутно блеснул зеленый глаз. Будто луч солнца упал на осколок бутылочного стекла.
   - Не люблю подхалимов.
   - Это не подхалимаж. Это искреннее преклонение перед большим поэтом.
   - Перед великим поэтом, - поправила Злыгость. - Девочка тоже преклоняется?
   - Нет, - честно созналась Анюта. - Ужасные стихи!
   - Грубо. Грубо и невежливо. Могла бы хоть из приличия смягчить выражения. - Злыгость извлекла из воды свои волосы и чуть-чуть отодвинулась от корней ивы. - Присаживайтесь, поговорим.
   Михаилу хотелось броситься на Злыгость и, не разводя церемоний, схватить ее, но, памятуя предупреждение Мяфы, он сдержался, обошел ее и уселся на ствол ивы. Анюта опустилась рядом, с опасением поглядывая на ком шевелящейся желтоватой травы.
   - Уверена, что это Скачибоб вас привел, не зря он тут околачивался, - помолчав, прошелестела Злыгость. - Небось про львов хотите узнать?
   - Да.
   - Понятно. А тебе мой стих действительно понравился? - обратилась она к Михаилу.
   - По-моему, это маленький шедевр! - с преувеличенным энтузиазмом ответил тот. Анюта посмотрела на него с осуждением.
   - Приятно иметь дело с вежливым существом, - волосы Злыгости плавно зашевелились. - Конечно, я вам скажу, что случилось со львами. Во-первых, потому, что я тоже их люблю, а во-вторых, потому, что Мяфа от меня все равно не отстанет. Она такая зануда. Но прежде мне хотелось бы узнать ваше мнение о некоторых моих стихотворениях и послушать ваши.
   - Но мы не пишем стихов! - Анюта вопросительно посмотрела на Михаила.
   - Не пишем, - неуверенно подтвердил он.
   - Тогда нам не о чем разговаривать, - сухо сказала-прошелестела Злыгость. - Стихи может писать любое разумное существо. Конечно, не такие прекрасные, как мои, но может.
   - Хорошо, мы попробуем, - торопливо согласился Михаил.
   - Ну, то-то. По-моему, это справедливо. Я пойду навстречу вашим желаниям и расскажу про львов, а вы пойдете навстречу моим и почитаете стихи. Потому что настоящий талант расцветает в полную силу, только если у него есть конкуренция.
   Судя по самодовольному тону Злыгости, она не верила, что ребята могут конкурировать с ней по части писания стихов.
   - Устраивайтесь поудобнее, для начала я прочту вам несколько моих последних стихотворений. Это, конечно, не лучшее, но самое свежее.
   Ребята поудобнее устроились на иве, свесив ноги почти до воды. Анюта приготовилась не слушать, потому что от стихов Злыгости ей становилось нехорошо. Михаил... Михаил тоже приготовился не слушать, потому что начал думать над ответным стихом.
   - Итак; стихотворение номер триста сорок пять, - провозгласила, завывая, Злыгость:
   Тучи, набухшие гноем, прорваться готовы,
   Грянет гроза и червями усеет поля!
   То-то они поколеблют земные основы,
   Сгложут асфальт городов, и дома, и моря.
   - Здорово! - восхитился Михаил, не слышавший ни единого слова.
   Анюта едва удерживалась, чтобы не зажать себе уши пальцами, хотя про себя, пытаясь не услышать стихов Злыгости, она старательно пела песенку: "От улыбки станет всем светлей".
   - Нравится? Тогда слушайте стихотворение номер триста сорок шесть:
   Ноздри вывернув, явися, призрак прелый,
   Улицу безмолвным воем огласи
   Страх придет, и содрогнется смелый,
   Лезут в пасть живые караси.
   - Почему караси? - удивился Михаил, отвлекаясь от сочинения собственного стиха.
   Но Злыгость молчала. Она была слишком потрясена силой своего гения, чтобы отвечать на глупые вопросы.
   - Так почему живые караси должны лезть в пасть? И что это за караси? - не унимался Михаил.
   - Караси? - переспросила Злыгость, выходя из транса. - Потому что это жутко, когда живые караси лезут в рот. Жутко тем, в чей рот они лезут. А если они лезут в пасть, то им самим тоже страшно. Таким образом, безысходность становится полной. Вам этого не понять, но силу энергетического заряда стихотворения вы почувствовали?
   - Да, - подтвердил Михаил, пожалев, что с ними нет Витьки. Уж тот бы сумел восхвалить великую поэтессу. Он бы ей с три короба наврал о ее гениальности. Михаил с надеждой взглянул на Анюту, но та вовсе не собиралась рассыпаться в похвалах поэтическому дару Злыгости.
   К счастью, великая поэтесса в этом не нуждалась. Она считала, что слов, которыми можно оценить силу ее дарования, вообще не существует, и поэтому приняла молчание слушателей за немой восторг.
   - У вас нету слов от восхищения? Так я и думала. Не надо слов. Прочитайте лучше свои стихи. Я убеждена, что писать должны все только пишущий может по-настоящему оценить пишущего. Так не упускайте случая, ибо где вы найдете лучшего критика, чем я? Быть может, мне даже удастся указать вам истинный путь в поэзию. А это пригодится вам значительно больше, чем тайна похищения львов. Поскольку существо, не пишущее и не ценящее стихов, едва ли можно назвать вполне разумным.
   Ребята покорно закивали головами. А что им еще оставалось делать?
   - Ну-с, с кого начнем? Пожалуй, с девочки. Дамам надо уступать.
   Анюта беспомощно посмотрела на Михаила.
   - Но я, правда, никогда не писала стихов. Вот разве что... она задумалась. - Когда-то я придумала четверостишие.
   - Не кокетничай! - прервала ее колебания Злыгость.
   - Ну, хорошо. Кажется, оно звучит так:
   Я сыр в любое время года
   Люблю. В любое время дня.
   Приправы лучшей к макаронам
   Не существует для меня.
   Михаил удивленно посмотрел на Анюту. Он ожидал услышать что-нибудь о розах, а тут...
   - Н-да, если учесть, что это первая проба пера, то не так уж плохо. Однако слишком уж оптимистично, слишком поверхностно. Не видно глубины проникновения в тему и серьезного взгляда на жизнь. Хотя, если понимать этот стих в том смысле, что никакой другой приправы к макаронам тебе не дают, то есть допустить, что тут присутствует элемент сарказма... Н-да. Нет. Все равно неважно. Думаю, что настоящей поэтессы из тебя не выйдет. Тем более что ты, в отличие от своего приятеля, не смогла сразу оценить настоящей поэзии. Но это вовсе не значит, что тебе надо опускать руки и бросать работать. В конце концов, миру нужны не только большие поэты, но и малые. Они как бы составляют тот фон, на котором еще ярче сияет истинное дарование.
   Анюта слегка покраснела, Михаил легонько подтолкнул ее и прошептал:
   - Отлично. Мне понравилось. Я тоже люблю макароны с сыром.
   Анюта подняла голову и благодарно улыбнулась ему.
   - А теперь мы послушаем воспитанного мальчика, у которого явно присутствует поэтическое чутье. Он, мне кажется, должен понимать в поэзии побольше, - прошелестела Злыгость. - Начинай, я вся внимание.
   - Мне неудобно читать свой экспромт после таких блестящих и глубоких произведений, но раз вы настаиваете. - Михаил покрепче утвердился на стволе ивы и начал, стараясь подвывать так же, как великая поэтесса:
   Тухлый гриб кусает Злыгость,
   Тошно ей, противно жить.
   Злобно гложет Злыгость совесть
   Тайну львов велит открыть.
   Ну а Злыгость совесть глушит,
   Тухлый гриб жует, давясь,
   Только вряд ли он поможет,
   Сдохнет, бедная, таясь.
   - Хм-хм, - оживилась Злыгость. - Очень, очень неплохо! Интонация взята верно. Трагические противоречия мира имеют место. И приятно, что объектом стихотворного исследования выбран достойный субъект. Однако... Зачем эта излишняя конкретность? При чем здесь гриб, который я вовсе не кусаю, хотя и не прочь бы закусить, скажем, чернильным грибом? Зачем упоминать о совести, которая меня вовсе не гложет? И что это за слово - сдохнет? Так можно сказать о собаке, но вовсе не о великой поэтессе! Хотя "тухлый гриб" - это неплохо. "Тошно ей, противно жить" - тоже очень и очень неплохо. Из тебя со временем может выйти толк, если ты, конечно, не будешь злоупотреблять глагольными рифмами.
   - Это как? - не понял Михаил.
   - Ну, "жить-открыть", "гложет-поможет", "давясь-таясь". То есть рифмами, образованными при помощи глаголов.
   Михаила подмывало сказать, что "давясь" и "таясь" не глаголы, а деепричастия, но вместо этого он горячо заверил великую поэтессу, что обязательно примет к сведению ее замечания и не замедлит воспользоваться ценными советами.
   - Да, если будешь им следовать, толк выйдет, - важно подтвердила Злыгость.
   - О да, толк выйдет! - смиренно пробормотал Михаил и придушенно хрюкнул, представив, какое лицо станет у учительницы литературы, если он прочтет ей стихотворение, сделанное по рецепту Злыгости.
   - Что такое? - насторожилась великая поэтесса.
   - Нет-нет, все в порядке, вы так ко мне снисходительны, - промычал Михаил, боясь поднять глаза на Анюту.
   - Да, снисходительна, - согласилась Злыгость. - И потому я сдержу слово и открою вам тайну львов. Особенно охотно я открою ее вот этой девочке: если она погибнет, пытаясь вернуть львов на место, искусство не пострадает. Во всяком случае, гибель потенциального поэта мне оплакивать не придется.
   Услышав эти слова, Михаил едва не бросился на Злыгость с кулаками, но Анюта вовремя пихнула его локтем в бок: молчи - львы важнее. Она любила львов не меньше Витьки и Михаила и готова была выслушать от Злыгости еще и не такое, лишь бы узнать, как их спасти.
   - Это было ночью! - неожиданно громко и противно завопила великая поэтесса, и волосы ее встали дыбом.
   Анюта отшатнулась и, если бы Михаил не поддержал ее, непременно свалилась бы в воду.
   - Мрачная мусороуборочная машина въехала в Парк. Подобно тени, проскользила по аллеям и, зловеще урча, остановилась около одного из львов. Из кабины вылезли двое злодеев. Один - высокий, скулы его, казалось, вот-вот проткнут кожу - указал рукой на бронзовое изваяние и скрипучим, отвратительным голосом спросил многозначительно: "Этого, что ли?" - "Этого", - еще более отвратительным, жирным, как свиное сало, голосом ответил второй - толстый и короткий, нос которого утопал в щеках.
   После этого злодеи сели в машину. Над ней поднялась стрела подъемного крана. Поднялась и замерла надо львами. Это был ужасный миг!
   Первый злодей снова вылез из кабины и закрепил тросы, свисавшие с крана, под брюхом льва. Затем он вернулся в машину, стрела крана поползла вверх, и статуя, веками украшавшая наш Парк, оторвалась от пьедестала и закачалась в воздухе. В следующую минуту подъемный кран повернулся, и наш бронзовый красавец, свет наших очей, оказался погруженным на машину. Он стоял на платформе, предназначенной для контейнера с мусором, и призывно смотрел на своего бронзового собрата. Увы, тот ничем не мог ему помочь...
   Машина уехала, а через несколько часов, перед рассветом, вернулась за вторым...
   Ребятам показалось, что Злыгость всхлипнула.
   - Ах, вот, значит, как дело было... - растерянно протянул Михаил. За последние два дня он уже привык ко всяким необычностям, и прозаический увоз львов на мусорной машине разочаровал его.
   - А вы? Неужели вы ничего не предприняли? - возмутилась Анюта.
   - Я... Я едва не лишилась чувств, - ответила Злыгость расслабленным голосом. - Со мной случилось что-то вроде обморока. Я такая впечатлительная...
   - Нашли время, когда лишаться чувств, - с сожалением посмотрела на нее Анюта. - А еще считаете себя великой поэтессой! - на этот раз во взгляде голубых Анютиных глаз сквозило явное презрение. - Поэт, даже самый захудалый, должен бороться с любой несправедливостью, а вы... Анюта на секунду запнулась, а потом выпалила: - Должны бы, кажется, помнить, что Некрасов сказал: "Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан!".
   Михаил с тревогой посмотрел на Анюту. Он разделял ее недоумение и даже возмущение, но сейчас важно было не обличать Злыгость, а узнать у нее подробности.
   - А номер, номер машины вы запомнили? - спросил он, как только Анюта замолчала.
   На Злыгость было жалко смотреть - и куда делась ее прежняя спесь? Травы-волосы полегли, вся она будто уменьшилась и подалась ближе к воде. Наверно, ей стало стыдно, и она собиралась удрать, чтобы скрыть свой позор. Вопрос Михаила окрылил ее.
   - Да! Я запомнила. Я знаю номер: ЛЕВ 22-01! - радостно вскричала она. И тут же дрожащим от волнения голосом спросила: - Но вы ведь не думаете, что одна ошибка может погубить во мне поэта?
   - Думаем! - жестко сказала Анюта. Она хотела добавить, что и без этой ошибки стихи Злыгости отвратительные, но не успела.
   - Нет! - перебил ее Михаил. - Не думаем. Случалось, что и великие поэты ошибались. Но истинно великие находили в себе силы признавать свои ошибки. - Он укоризненно посмотрел на Анюту - разве так можно!
   - Я докажу, что я - великая поэтесса! Я приму участие в поисках львов, - сказала Злыгость, и слова ее прозвучали как клятва.
   - Жначит, о поэжии жаговорили! - прожужжало под старой ивой, и к корням ее опустился Жужляк. - Жлыгость, жадавлю! Ты о львах долж-жна думать, а не о поэжии! - Он грозно повел своими пилами-рогами, но Злыгость даже не вздрогнула.
   - Я все осознала и уже открыла тайну львов. И готова принять участие в их розыске.
   - Даж-же так? - Жужляк замер на месте, и усы его, похожие на щетки, растерянно опустились. - Ижумительно... - начал он, с уважением глядя на беспечно болтавших ногами ребят, но тут в кустах послышался шум, и ворчливый голос спросил:
   - Где тут эта старая швабра, эта стихоплетная блудословка, именующая себя великой поэтессой?
   Ребята переглянулись. Выражаться так способно было только одно существо - Свинкль. И через минуту он действительно появился на полянке.
   - Как ты мож-жешь так выраж-жаться?
   - А что я такого сказал? - удивился Свинкль. - Все же... - он заметил ребят, а потом Злыгость и стушевался. Однако быстро оценил обстановку и непринужденно соврал: - Я же любя.
   - Хам! - высокомерно бросила Злыгость..
   Анюта поежилась. Назревал скандал. И он непременно бы разразился - не таким существом был Свинкль, чтобы не затеять скандала, если представился случай, - но тут издалека донесся громкий лай.
   - Это Шерли! - радостно воскликнула Анюта.
   И тут же все увидели веселого фокстерьера, лихо тащившего на поводке упирающегося Витьку.
   - А, все уже в сборе! Славненько. А я-то думал, чего это Шерли меня сюда тащит? Всю программу поисков нарушил. Схватили Злыгость?
   - Меня не надо хватать!
   - Я знала, что она в конце концов встанет в ряды борцов за правое дело. Лучше поздно, чем никогда, - произнесла Мяфа, переливаясь из-за спины ребят к центру полянки. Следом за ней выпрыгнул Скачибоб, ударился о корни ивы, взвился вверх и упал в ладони Анюты.
   - Жамечательно. Общий сбор. Расскаж-жите-ка о похищении.
   Анюта с Михаилом посмотрели на Злыгость, но та молчала.
   - Давай ты, - подтолкнула Анюта Михаила, и тот рассказал собравшимся все, что узнал от великой поэтессы.
   - Теперь надо искать мусорную машину с названным номером, закончил он свое сообщение.
   - Ее надо искать во дворах, прилегающих к Парку. Вряд ли она приехала сюда издалека, - поторопился уточнить Витька. Видно было, что он раздосадован столь несомненным успехом приятелей и теперь будет стараться изо всех сил.
   - Как же мы будем ее по дворам искать? Нас там сразу засекут, проворчал Свинкль.
   - Придется попросить ребят заняться поисками. Вы только найдите ее и дайте нам знать, - обратилась Мяфа к Михаилу. - А уж мы возьмемся за шофера.
   - Возьмемся за шофера, - как эхо повторила Злыгость.
   - Ты правда хочешь принять участие в поисках львов? - Мяфа была растрогана.
   - Да. Я готова на подвиг. За столь благородное дело не жаль отдать жизнь даже такой великой поэтессы, как я, - произнесла Злыгость прочувствованно. Не выдержала и всхлипнула: - То есть жалко, конечно, но если надо...
   - Молодчина! - похвалил ее Михаил.
   - Не молодчина она, а Злыгость. А вот вы с Анютой действительно молодцы, - сказал Свинкль и, видя, как завистливо сверкнули у Витьки глаза, добавил: - Да, настоящие молодчаги. Придется вас поощрить.
   Михаилу показалось, что перед глазами у него проплыло розовое облако, тело потеряло тяжесть, и он полетел куда-то в светлое небо под аккомпанемент нежных мелодичных звуков...
   - Михаил! Очнись, Мишка!
   Михаил открыл глаза. Он лежал на траве. Анюта поправляла у него на лбу мокрый платок, Шерли лизал руку, а Витька, Злыгость, Мяфа и Жужляк ругали Свинкля.
   - Соображаешь, что делаешь? А если бы они в воду кувырнулись? Кио чертов! - кричал, размахивая руками, Витька.
   - На местных хулиганах свои фокусы показывай, а не на друзьях, сурово выговаривала Мяфа. - Ишь, сила есть - ума не надо! Не было печали - купила баба порося, пригласили тебя в кои-то веки в приличное общество!
   - Ижорву мержавца! Жаболеет - жагрыжу! - ревел разъяренный Жужляк, лязгая пилами-рогами над покаянно склоненной головой Свинкля.
   - Хам, свинское отродье, бифштекс недоеденный! - ругалась Злыгость.
   - Да я же как лучше хотел! Хотел им приятное сделать. Вы у них самих спросите, ведь понравилось! - наконец выдохнул Свинкль, отступая от наседавшего на него Жужляка.
   - А что случилось? - спросил Михаил, снимая со лба мокрый носовой платок и садясь на траву. В голове у него еще звенела чудная музыка.
   - Он нас загипнотизировать хотел, - кивнула Анюта на Свинкля. Тебя сумел, а вместо меня Скачибоба в блаженство вверг.
   Михаил оглянулся - Скачибоб лежал рядом, подогнув хвостик под себя.
   - А зачем?
   - Чтобы нам удовольствие доставить. В награду за успешные переговоры со Злыгостью.
   В этот момент Скачибоб шевельнулся, подпрыгнул метра на полтора над землей и упал рядом с Анютой. Шерли фыркнул и отскочил в сторону.
   - Как он? - участливо спросил Михаил, глазами указывая на Скачибоба.
   - Ему-то что, ему нравится. Он у нас единственный, кто гипнозу поддается, - пояснила Мяфа. - И то не всегда.
   - А почему?
   - Да он ведь такой, с переменной мыслительной способностью, пробормотала Мяфа, опасливо скосив глаза на Скачибоба. Но он не двигался.
   - А людей Свинкль может гипнотизировать?
   - Только это он и может, - неприязненно прошипела Злыгость. Только тем и харчится. То у одного малыша мороженое отнимет, то у другого.
   - Я не отнимаю, они сами мне отдают. Да еще и радуются при этом.
   - Фу, как гадко! - возмутилась Анюта.
   - Гадко, - согласился Михаил, - но с таким помощником мы быстро львов вернем.
   - Точно, - радостно подхватил Свинкль. - Я же любую команду могу внушить.
   - Любому человеку?
   - Почти, - уклончиво ответил он. - Ну, ты скажи, тебе ведь понравилось твое состояние, а? Многим людям нравится. Ведь приятно было? - заискивающе, но настойчиво допытывался Свинкль.
   - Если бы Анюта не поддержала, ты бы точно в воду брякнулся, вставил Витька и погрозил Свинклю кулаком.
   - Нет, мне не понравилось, - подумав, ответил Михаил. - То есть, приятно, конечно, но мне не нравится, когда меня гипнотизируют.
   Все снова закричали на Свинкля, и Михаил, чтобы спасти гипнотизера, сказал:
   - Да ладно, он же ничего плохого не хотел. Оставьте его, пожалуйста.
   - Ж-живи! - смилостивился Жужляк, и Свинкля оставили в покое.
   Только Злыгость напоследок сказала:
   - Глупо все-таки доверять Свинклю. Он же только и смотрит, как бы кому свинью подложить, а потом невинной овечкой прикинуться.
   Но на ее слова внимания не обратили - разве может Злыгость сказать о ком-нибудь доброе?
   - Значит, мы берем на себя обследование дворов и поиск мусорной машины, - вернулся к прерванной беседе Витька. А как мы дадим вам знать, что нашли?
   - Пришлите Шерли. Он кого-нибудь из нас найдет, и тот оповестит остальных, - сказала Мяфа, покрываясь рябью.
   - Хорошо, мы ему записку под ошейник вложим, - сразу поняла ее Анюта.
   - Жамечательно, будем ж-ждать ижвестий.
   - Спасибо, - сказала Мяфа. - Правда, отличные ребята? Я в них не ошиблась. Свой глазок - смотрок.
   - Правда, - согласились все.
   - Тогда мы сегодня же начнем розыски, - заторопился Витька. Уж очень ему не терпелось показать себя настоящим следопытом.
   Михаилу хотелось о многом спросить своих новых товарищей, но похвал он стеснялся, и сейчас, поняв, что его и Анюту собираются хвалить, решил отложить расспросы до лучших времен.
   Глава четвертая
   НОС СУХОЙ И ТЕПЛЫЙ.
   ГАРАЖ ГОШИНОГО ПАПАШИ.
   В ОЖИДАНИИ МАШИНЫ.
   КАК ВЗЯЛИСЬ ЗА ШОФЕРА.
   БЫСТРО, БЕЗОПАСНО, ЗДОРОВО
   Найти обычную машину, вывозящую мусор с дворовых помоек, оказалось, как это ни странно, значительно труднее, чем обнаружить в Парке таинственную Злыгость. Два дня с утра до позднего вечера бродили ребята по окрестным дворам - и все тщетно. Сначала, чтобы не привлекать к себе внимания, они никого ни о чем не спрашивали надеялись на случай. Потом Витька разработал блестящий план: они стали устраивать засады у полных мусорных контейнеров. Сидеть в солнечный летний день на какой-нибудь скамейке и несколько часов не сводить глаз с помойки - занятие не слишком веселое, но Анюта и Михаил не возражали: если надо, значит - надо. К сожалению, бдения эти не увенчались успехом - мусорные машины иногда подъезжали, но среди них не было искомой, носящей номер ЛЕВ 22-01.
   Тогда Михаил предложил порасспрашивать дворников, а хитроумный Витька изобрел легенду, оправдывающую их интерес к конкретной машине. Якобы водитель ее потерял связку ключей, а они ее нашли и теперь хотят вернуть. И опять успех, мерещилось, не заставит себя ждать, но дворники, как оказалось, не имеют привычки запоминать номера мусорных машин. Они даже не могли подсказать, в какое примерно время те приезжают.
   Шел третий день поисков, когда, уставшие от расспросов и бегов, ребята приплелись во двор Анюты и Михаила и в мрачном молчании уселись на одну из скамеек. Даже Шерли имел удрученный вид - хвост опущен, глаза полузакрыты. Вдобавок к этому, Анюта сообщила, что нос у него сухой и теплый.
   - У меня тоже, - невесело пошутил Михаил.
   - Это потому, что у нас нет хорошего плана, - неуверенно предположил Витька.
   - Предлагай, послушаем.
   - Что я, завод по изготовлению планов, что ли?
   - Может, обратимся в милицию? - робко предложила Анюта.
   - А что мы ей скажем?
   - Ну, про ключи.
   - Не годится. С милицией лучше не связываться, особенно, если начинать с вранья. Разве что поискать автопарк, куда приписаны мусороуборочные машины нашего района?
   - А что, это мысль. И если не обнаружим там машину с нужным номером, начнем прочесывать все автопарки города.
   - Ого! Сколько же времени на это понадобится?
   - Много. Но других предложений нет. Михаил, у тебя нет предложений?
   - Нет. Вот только версия про связку ключей слабовата. Может, придумаешь что-нибудь посолиднее?
   - Попробую, - кивнул Витька и задумался.
   Михаил тоже задумался, и мысли ему в голову приходили невеселые. Еще совсем недавно ему казалось, что он наконец вышел из полосы неудач, но практика показала, что рано он радовался.
   Задумалась и Анюта. Ей не нравилась вся эта партизанщина, и сейчас как никогда хотелось посвятить в их тайну еще кого-нибудь. Удерживало только то, что посвящать было некого. Вот если бы не разъехались из города ребята...
   Милиция бы, конечно, сразу нашла и мусороуборочную машину и ее шофера, но разве поверит она в существование Злыгости или Мяфы? Не поверит. А если поверит, так им же хуже будет - паспортов у них нет, живут непонятно где и сами непонятно кто... Правда, милиции можно сказать, что они сами видели похищение львов, но тогда какой-нибудь сердитый полковник обязательно спросит: "А что вы делали ночью в Парке? И почему сообщаете о том, что видели, только сейчас?" Вряд ли поверят, но попробовать можно, все же вариант...
   Как раз в тот момент, когда Анюта хотела поделиться с ребятами своим планом, Михаил вдруг подался вперед, поднял вверх указательный палец и спросил громким шепотом: