Морган Стенли. Курьер (фрагмент)

   Пятая девушка - на мордашку невзрачная, но с потрясающей фигурой сразу ловко уцепилась за бутылки и рванула с места в карьер. Похоже, лифчика на ней не было. Едва её правая рука вытянулась вперед - плюх! наружу выскочила обнаженная грудь. Под гиканье и улюлюканье мужчин девица отважно, не моргнув и глазом, завершила испытание. Потом выпрямилась и со словами: "Можно подумать, что вы никогда не видели бабских сисек" преспокойно затолкнула выбившуюся грудь в блузку и удалилась, величаво покачивая бедрами.
   Следующей кандидаткой была не кто иная как Стелла, и без того одутловатое лицо которой за последних несколько часов ещё более обрюзгло. Стелла опустилась на четвереньки и уже изготовилась было принять исходную позу, когда Рыжий Куксон, подскочив сзади, опрокинул её на спину и, навалившись сверху, принялся изображать половой акт, усердно подмахивая бедрами.
   Да, праздник определенно разгулялся.
   Рыжий с трудом поднялся на ноги, потянул за руку Стеллу и, пьяно икнув, пробасил:
   - К-кабаре!
   - Давай! - дружно проревела толпа.
   - Музыку! И вырубите этот дурацкий свет!
   Судя по всему, этого ожидали, потому что буквально в следующее мгновение свет погас и заиграла вкрадчиво-соблазнительная мелодия "Стриптизерши". Толпа расступилась, освободив больше места для Рыжего и Стеллы. А они, между тем, кружили, как заправские профессиональные стриптизерши по воображаемой сцене, делая вид, что стаскивают с рук длинные перчатки и швыряют их зрителям. Затем Стелла, подкравшись сзади к Рыжему, обвила ногой его бедро и ловко развязала ему галстук. Галстук тоже достался зрителям. Покончив с галстуком, она медленно расстегнула пуговицы на рубашке Рыжего, извлекла её из брюк, стянула с плеч и швырнула в гогочущую толпу.
   Какое-то время Стелла извивалась в такт с Рыжим, терлась, как игривая кошечка, о его зад, щекотала его соски и теребила мохнатые волосы на груди. Потом её пальцы медленно спустились к его животу, нащупали и расстегнули ременную пряжку... Дзинь! "Молния" съехала... Рыжий стряхнул туфли... Стелла обогнула его спереди, присела на корточки и стащила с него брюки. Потом, заинтригованная непонятным холмиком под его боксерскими трусами, уставилась на сей непонятный предмет, словно загипнотизированная.
   Толпа так и покатилась от смеха. Со всех сторон неслись призывы и советы:
   - Попробуй на вкус, Стелла!
   - Отгрызи его, Лолита!
   Стелла наклонилась пониже, пока её нос не оказался в полудюйме от набухшего холмика, а потом, зашипев, как змея, резко выбросила голову вперед... один раз, потом другой, а затем широко раскрыла рот и сделала вид, что собирается вцепиться в предмет своего вожделения зубами.
   Рыжий, испустив вопль ужаса, перескочил через свалившиеся на пол брюки и запрыгал прочь, выглядя крайне нелепо в мешковатых трусах и съехавших носках. Стелла, угрожающе шипя, гналась за ним. Настигнув свою жертву, она одним рывком стянула с Рыжего трусы. Толпа взвыла от восторга...
   Не знаю, до чего бы они докатились дальше, если бы не шум и гневные возгласы, послышавшиеся из прихожей. Зрители испуганно притихли. В тот же миг, по какому-то удивительному совпадению, стихла и музыка. В гостиную ворвалось несколько людей. Двое из них были нашими, из числа летной братии, а вот остальные трое выглядели престранно: нечесанные грязные юнцы с воспаленными взглядами, одетые в какое-то мерзкое шмотье. Один из них угрожающе помахивал пустой бутылкой из под виски, высматривая, на чью голову её обрушить.
   Какой-то летчик выкрикнул:
   - Слушай, приятель, убирайся отсюда, пока я...
   - Пошел ты в жопу!
   В следующее мгновение перед ним вырос внезапно протрезвевший Рыжий.
   - Что тебе тут нужно, сынок?
   - Эти козлы позвонили в дверь и вломились сюда, прежде чем мы смогли им помешать, - пожаловался кто-то сзади. - А теперь, выматывайтесь отсюда...
   - Мы выпить хотим! - визгливо выкрикнул молокосос с бутылкой.
   Рыжий прогремел:
   - Ах вы, засранцы! А ну, валите отсюда, пока я...
   Он едва успел присесть, иначе пущенная юнцом бутылка снесла бы ему голову. Бутылка просвистела через всю гостиную, разнесла стекло и вылетела на улицу. Послышались женские визги. Рыжий отвесил своему обидчику здоровенную оплеуху, едва не размазавшую того по стенке. Когда Рыжий надвигался, чтобы растереть в пыль останки врага, вторая бутылка, метко пущенная товарищем поверженного героя, со страшной силой угодила ему в лицо. Рыжий, не успев даже хрюкнуть, обрушился, как подстреленный гиппопотам. И тут началось... Кто-то разбил бутылку о голову хиппи, сразившего Рыжего. Юнец рухнул навзничь, обливаясь кровью. Третий их товарищ, осознав, при виде столь чувствительных потерь, что силы неравны, испустил заячий вопль и кинулся к двери, но мощный пинок отшвырнул его к стене.
   Не знаю, кто вызвал полицию, но минут пять спустя гостиную заполонили дюжие ребята в мундирах. К тому времени безжизненное тело Рыжего успели одеть, так что выглядел он вполне чинно и благопристойно. Юнца с разбитой головой вывалили в ванну, чтобы не пачкать пол и ковры.
   Со всех собрали показания, а Рыжего со сломанной челюстью увезли в больницу. Хиппи с пробитой головой постигла та же участь, а его помятых приятелей прихватили с собой полицейские.
   Лишь через час после этого мы распрощались со Стеллой и отчалили.
   Домой к Вики мы ехали, храня оглушенное молчание. Зато, придя к ней, едва не упали от смеха, вспоминая перипетии вечеринки: мастодонта, палец которого застрял в бутылке, тощего балбеса, прочертившего носом расселину в ковре, голого Рыжего, скакавшего, как павиан с намазанным скипидаром задом... и все остальное. Первой не выдержала Вики.
   - Не могу, у меня уже живот разболелся, - взвыла она, тесно прижимаясь ко мне. - Господи, ну и Рождество. Век не забуду.
   Всю последующую неделю мы вспоминали этот праздник.
   Глава шестая
   Шестого января Вики улетела в Италию и Лондон сразу опустел.
   Я проводил её в аэропорт Хитроу, но расставание превратилось в настоящую муку. Я терпеть не могу всякие проводы, но Вики настояла, а я не мог ей отказать. Я стоял, переминаясь с ноги на ногу, поглядывая на часы и не зная, о чем говорить. Я даже не мог сказать: "До встречи в июне", или "В четверг увидимся", потому что мы с ней даже не знали, когда встретимся в следующий раз - и встретимся ли вообще. Вики застрянет в Италии до самого ноября, я буду торчать на Мальорке, а работа у нас обоих круглосуточная, по семь дней в неделю.
   Мы выкурили по сигарете, потом выпили по последней чашечке кофе, все это время пытаясь поддерживать безмятежный треп про лето и про нашу работу и старательно избегая всяческих разговоров про последние две недели. Но в глазах Вики, преисполненных печали, которую не могли затенить даже самые веселые слова, жили воспоминания об этих днях. Наконец, объявили посадку на её рейс. Вики обняла меня и поцеловала, глаза её заволокли слезы.
   - До свидания, Расс, - прошептала она, потом решительно отвернулась и быстро прошагала за барьер, ни разу не обернувшись.
   В довершение моих неприятностей, я едва не превратился в ледышку после того, как, поднявшись на плоскую крышу аэропорта, чтобы помахать вслед Вики, почти полчаса прождал, пока её самолет взлетит. Когда это наконец случилось, я до того промерз, что еле сумел приподнять окоченевшую руку. Но самое обидное (об этом я узнал из её письма, которое получил пару дней спустя), что махал я вслед вовсе не её самолету. Взлет её лайнера отложили на полчаса.
   Как бы то ни было, но я дождался, пока самолет исчезнет во мгле, и лишь после этого сел в машину и покатил назад, в Лондон. В течение первых двух дней все валилось у меня из рук. Я чувствовал себя брошенным, несчастным и одиноким. Я даже не понимал, чем занимался до тех пор, пока не познакомился с Вики. Однако на следующий день вернулся Тони, с которым мы не виделись уже неделю - он снимался на горнолыжном курорте в Шотландии. Едва посмотрев на меня, он быстренько принял ванну, переоделся, а потом потащил продолжать нашу нескончаемую экскурсию по лондонским кабакам.
   Настоящей христианской душе уныние неведомо. К концу первой недели после разлуки с Вики я снова обрел прежние удаль и задор.
   Вот в таком настроении я приступил к работе над "Уайт-Марвелом".
   В понедельник, морозным безветренным утром, когда шла уже вторая неделя января, мы собрались в агентстве "Кроксли".
   Команда у нас была немноголюдная; для уличных интервью много и не требуется. Главное в этом деле - расторопность, ведь нужно всегда держаться в боевой готовности, чтобы в случае чего успеть догнать домохозяйку, выходящую из универсама.
   В команду входят: звукооператор с портативным магнитофоном, телеоператор (даже пять минут таскать на себе 35-тимиллиметровую камеру это, скажу я вам, не шутка), ассистент телеоператора, он же - мальчик на побегушках, секретарь режиссера и сам режиссер. Кроме того, много времени проводил с нами и продюсер - канадец по имени Аллан Лэнг.
   Оператор Берт Форд, уже немолодой и всегда мрачный субъект с лицом Бастера Китона, за две недели не улыбнулся ни разу, хотя пару раз отпустил довольно смачные шутки.
   А вот его ассистент Мики Мейпл, был полной противоположностью своего шефа. Крепкий двадцатилетний, невероятно сексуальный красавец-бычок, постоянно пребывавший в состоянии полового возбуждения, думал только об одном - ну... вы сами догадались. В последний день съемок он неожиданно взял расчет и занялся меблированными комнатами. Но об этом позже.
   Элис Нейдлер, секретарь режиссера, была неприметной тихой женщиной средних лет, с огромным опытом работы на телевидении. Во время перерывчиков она за чашкой кофе рассказывала про славные деньки, когда ей приходилось работать с настоящими звездами.
   Про звукооператора рассказывать почти нечего. За все съемки кроме фраз "Тихо, записываем" и "Не наступи на кабель, козел!", я не слышал от него ни единого слова. Да и внешность у него была неказистая: плюгавый лысый толстячок по имени Гарри Бристоу.
   А вот режиссер был просто замечательный. Звали его Пол Уорд. Среднего роста, далеко за сорок, сутулый, тихий и неизменно жизнерадостный, он по утрам так страдал от похмелья, что у многих из нас от сочувствия начинала болеть голова. Глядя на его землистое лицо, мне начинало казаться, что, закончив съемки - дело своей жизни, он забьется в какой-нибудь темный уголок и тихонечко отдаст концы. Время от времени я даже сознавал, что сам командую съемками с его молчаливого согласия.
   Как бы то ни было, реклама получилось на редкость удачной, доставив массу счастливых минут покупателям "Уайт-Марвела".
   Однако вернемся к понедельнику. В то утро, без четверти десять, укутанные морозным туманом, мы уже расположились на исходных позициях напротив гигантского супермаркета в Челси. Режиссер выглядел, как сама смерть. Сойдя со ступеньки мини-автобуса, он оглянулся по сторонам, потом вперился налитыми кровью глазками в Мики Мейпла и повелел:
   - Эй, малый, сгоняй за кофе!
   Мики вскочил по стойке "смирно", молодцевато щелкнул каблуками, взял под козырек и проревел:
   - Есть, сэр! Так точно, сэр! Сию минуту, сэр!
   Мики помчался во всю прыть, а Уорд болезненно поморщился. Следует воздать Мейплу должное: помимо невероятной сексуальной мощи, он обладал ещё одним незаурядным качеством - он всегда умел найти горячий кофе, где бы мы ни находились. Бывало, мы колесили по какому-нибудь богом забытому предместью, где не то что закусочной - иногда и собачьей конуры не встретишь, а он исчезнет на десять минут, а потом, глядь - выныривает откуда-то с коробкой, уставленной ароматными дымящимися чашечками. Порой мне казалось, что он способен постучать в первую попавшуюся дверь и пригрозить открывшей домохозяйке, что сотворит с ней что-то страшное (например, не соблазнит), если она сию минуту не сварит кофе на всю нашу ораву.
   На сей раз он вернулся минут через пять, что было не удивительно - по соседству с супермаркетом я разглядел молочный бар.
   Разогнав застывшую кровь обжигающим кофе, мы, засучив рукава, приступили к делу. Я расположился перед широкими двойными дверями супермаркета, а Мики Мейпл следил через витрину за стеллажом, на котором выстроились ряды "Уайт-Марвела".
   Мы ждали, ждали и ждали. Долго ждали. Бесконечно. Я ходил взад-вперед, подпрыгивал и стучал ногой об ногу, чтобы хоть ненадолго оттянуть неминуемую гангрену. Мои кости заполонил стылый промозглый туман. Полчаса спустя я превратился в ледышку. Я представлял себе Вики в солнечной Италии и мечтал, как окажусь рядом. Черт побери, ну неужели никто и никогда не купит хоть одну пачку этого идиотского порошка? Правда, и покупателей в супермаркете было кот наплакал, но до сих пор ни один из них даже не приблизился к заветному стеллажу.
   - Ну что, Мики, безнадега?
   - Да, они все покупают "Тайд-Сноу". - Он вдруг сладострастно ухмыльнулся. - Ничего, я не терял времени даром. Я увидел одну девицу, покупавшую замороженные овощи, так, представляешь - она пришла без трусиков. Присела на корточки, расставила ноги, и я разглядел все её естество - ох, и темно же там! Настоящий черный туннель...
   - Чем пялиться в черный туннель, лучше следил бы за "Белым чудом".*
   - Будет настоящее белое чудо, если хоть одна душа его купит. - Вдруг Мики перестал подпрыгивать и вгляделся в витрину. - Так, старушка какая-то подвалила. Взяла коробку... Поставила на место... Снова взяла, разглядывает... Ну, давай, старая кляча, клади её в корзинку. Положила! Высокая старая перечница в дурацкой зеленой шляпке. Как будто на скачки вырядилась.
   - Отлично! Только не упусти её, бога ради!
   - Такую при всем желании не упустишь - она похожа на чахоточную макаронину.
   Я нетерпеливо переминался с ноги на ногу, мысленно представляя, как начну обхаживать первую покупательницу. Извините, мадам, доброе утро, можно вас на минуточку? Я вижу, что вы купили этот чудесный стиральный порошок... И т.д. и т.п. Улыбочка... Она должна привыкнуть к камере... Так, рассмешить, снять напряжение... Пара пустяков, я проделывал это сотни раз... То же самое, как с "Кранчумом"...
   - Она расплачивается с кассиром! - прошипел Мики. - Ты её ни с кем не спутаешь - долговязое воплощение вечного горя в зеленой шляпке.
   - Спасибо.
   В следующий миг я заметил её. Черт побери, Мики нисколько не преувеличил. Высоченная и прямая, как вязальная спица, с противным тонким ртом и длинным, премерзко загнутым носом. Бр-рр, настоящая образина. Ничего, Тобин, прими её как вызов! Вперед, малый, очаруй ее! Растопи её злобное старушачье сердце ласковой улыбкой...
   Вот она, моя лапочка, выходит через вращающуюся дверь, сжимая ручки увесистой сумки с покупками. Вот она бросила мимолетный взгляд на меня и операторскую команду и... заспешила прочь, будто за ней черти гонятся.
   - Эге-гей, мадам! - оторопело выкрикнул я ей вслед. - Извините, мадам!
   И припустил за ней. Следом устремился звукооператор. Даже Берт Форд, с камерой на плече, почти не отставал. Замыкал гонку Мики Мейпл.
   - Простите, мадам!
   ___________________
   * Игра слов. "White Marvel" (англ. ) - "Белое чудо".
   Старуха остановилась столь внезапно, что я едва не врезался в нее.
   Гарри Бристоу споткнулся о микрофонный шнур и чуть не налетел на меня. А вот Берт Форд, увлекаемый тяжеленной камерой, притормозить не успел, и пробежал мимо. Зато Мики Мейпл со всего размаха вмазался в Бристоу и воскликнул:
   - У, блин! Извини, Гарри.
   Старую кочерыжку чуть удар не хватил. Она удостоила нашу разношерстную команду таким взглядом, как будто мы все
   повылезали из канализации.
   - Что вам угодно? - ледяным тоном спросила она.
   - Э-ээ, доброе утро, мадам... Вы можете уделить нам одну минутку?
   - Нет, - отрезала ведьма. - Я очень спешу.
   - Э-ээ, я вижу, вы приобрели коробку "Майт-Уарвела"... то есть, "Уайт-Марвела".
   Старуха метнула подозрительный взгляд на свою сумку, её ноздри хищно раздулись.
   - Мои покупки это мое личное дело, молодой человек, - осадила она меня.
   - Да, прошу прощения...
   - А теперь, уйдите, пожалуйста, и не докучайте мне.
   И она заторопилась прочь, бубня какие-то заклинания.
   - "Не наступи на кабель, козел!", - произнес Гарри Бристоу.
   Мы вернулись ко входу в супермаркет. Пол Уорд, похоже, даже не заметил нашей отлучки. Промямлив, что пока посидит в автобусе, поскольку чувствует себя не в своей тарелке, он напутствовал нас на дальнейшие подвиги и отвалил.
   - Крикните мне, если что не так, - были его последние слова.
   До полудня не происходило ровным счетом ничего. К тому времени мы напоминали остатки разбитой наполеоновской армии, отступавшей из России. Мы уже подумывали о том, что пора прерваться на обед, когда Мики, прижавшийся носом к витрине, завопил:
   - Эй, Расс! Скорее, посмотри на эту киску! Вот это фря! Губки...
   Берт Форд шумно зевнул.
   - Слушай, Мики, в каком возрасте ты стал сексуальным маньяком?
   - Я им родился. Нет, братва, телка просто офигительная! К тому же она только что положила в корзинку четыре коробки "Уайт-Марвела"...
   - Четыре коробки!? - проорал я. - И ты молчал! Как она выглядит?
   - Я же сказал - офигительная. Маленькая блондинка в зеленом пальто и с огромными сиськами. Лет под тридцать, я бы сказал. Ум, пальчики оближешь.
   - Ребята, к бою, - скомандовал я.
   - Ну до чего же аппетитная бабенка, - не унимался Мики. - Эх, черт, мне бы самому взять у неё интервью. В спальне. Мадам, какие у вас белые простыни! А какие белые бедра! Ух, чудо! Раздвиньте, пожалуйста, ножки... Нет, пошире... Вот так. Не бойтесь, это совсем не больно... Поберегись, вот и я!
   Я нетерпеливо вышагивал перед входом, размораживая застывшую улыбку. Вот она! Точь-в-точь такая, как описал Мики. Грудастая блондинка с роскошной фигуркой и в зеленом пальто, туго перехваченном пояском, чтобы подчеркнуть грудь и бедра. Да, и ножки у неё - закачаешься...
   Толкнув вращающуюся дверь хорошеньким задиком, она выбралась на улицу, нагруженная двумя набитыми сумками. Мельком взглянула на меня, потом посмотрела ещё раз, уже оценивающе, затем окинула взглядом всю нашу команду и вдруг понимающе улыбнулась, словно догадалась, что за всем этим кроется, и уже заранее предвкушала удовольствие.
   - Доброе утро, мадам, - оживленно поздоровался я. Ага, улыбнулась подействовало! Кокетливые искорки в глазах. Мики прав - она может быть кем угодно: официанткой, певичкой кабаре... Чертовски сексуальная особа.
   - Вы можете уделить мне минутку?
   - Гм, пожалуй, да. - Она снова обвела взглядом всю нашу пеструю компанию. - А что вы снимаете, рекламный ролик?
   - Э-ээ, Мики, помоги даме. Возьми у неё сумки.
   - Сей-час, - отчеканил Мики, принимая сумки.
   - Меня зовут Расс Тобин. Я представляю рекламное агентство "Кроксли". Вы не возражаете, если я задам вам несколько вопросов?
   - Нет, не возражаю.
   - Представьтесь, пожалуйста.
   - Меня зовут Джеки Мэнделл.
   - Миссис Мэнделл?
   - Да. Вы меня снимаете?
   - Нет еще, но непременно будем снимать, если вы ответите на мои вопросы. Мы готовим серию рекламных роликов про "Уайт-Марвел". Сначала я беру уличные интервью, потом мы, с согласия клиентов, приезжаем к ним домой и беседуем с домочадцами. Я вижу, вы купили целых четыре коробки. Значит ли это, что вы и в самом деле считаете "Уайт-Марвел" лучшим стиральным порошком?
   Снова кокетливая улыбка.
   - Вы ждете от меня именно такого ответа?
   - Откровенно говоря...
   - А... если я соглашусь сняться в вашей рекламе - мне заплатят?
   Вопрос застал меня врасплох. Большинство людей, которых снимают на улицах, настолько счастливы увидеть свои физиономии по телевизору, что даже не помышляют о каком-либо вознаграждении. Более того, они потом искренне изумляются, получая банковский чек.
   А вот эта пташка была сделана из совсем другого теста. Внезапно меня осенило: должно быть, она актриса.
   Я сказал:
   - Разумеется, вам заплатят. Если вы согласитесь сниматься немедленно, то мы тут же, не сходя с места, выплачиваем вам символическую сумму - один фунт; затем, если мы снимаем у вас дома - вы получаете ещё четыре фунта. Если же вас пригласят в нашу телерекламу, то ваш гонорар составит уже пятнадцать фунтов. Кстати говоря, вам не доводилось играть на сцене?
   Она снова улыбнулась и кивнула.
   - Немного. В свое время я была актрисой, но несколько лет назад решила отойти от этого занятия. Теперь я - домовладелица.
   - Вы сдаете внаем квартиры?
   - Да, у меня есть довольно большой дом на Блейкли-роуд. Я сдаю шесть комнат.
   - А стираете сами?
   - Естественно, кто же еще. Если бы я посылала все белье в прачечную, мне бы самой оставалось прибыли с гулькин нос.
   Трудно было даже мечтать о столь лакомой добыче - домовладелица с грудами простынь, полотенец и наволочек... фотогеничная... приятная и уверенная манера держаться... Само совершенство.
   - Как долго вы уже пользуетесь "Уайт-Марвелом"? - спросил я.
   - Я беру его во второй раз.
   Сердце мое оборвалось.
   - Только во второй?
   - Судите сами, - улыбнулась она, глядя мне прямо в глаза. - Все моющие средства абсолютно одинаковы, не так ли? Я просто хватаю первое, что попадается под руку.
   "Ловлю тебя на слове, киска", - подумал я, а вслух сказал:
   - Ничего, главное, что вы уже один раз воспользовались этим порошком, а теперь покупаете его снова. Значит, он вам понравился?
   - Да, я в восторге.
   - И вы повторите это в телекамеру?
   - Запросто. За двадцать гиней я вам хоть спеть, хоть сплясать готова.
   - За двадцать фунтов, - поправил я. - Мики, позови мистера Уорда.
   Джеки Мэнделл и впрямь оказалась настоящей находкой. Мы снимали её больше получаса и отщелкали целую бездну совершенно сногсшибательного материала. По нашей просьбе, она вернулась в супермаркет, после чего мы сняли, как она вышла на улицу и страшно удивилась, увидев нас. В меру запинаясь, как обычный человек, застигнутый врасплох, Джеки объяснила, почему она пользуется только "Уайт-Марвелом", по сравнению с которым все остальные порошки - все равно, что сахарный песок. Она была настолько хороша, что Пол Уорд, забыв про похмелье, стужу и головную боль, смотрел на нее, открыв рот. Исходившая от неё сексуальность, похоже, возбудила всю нашу группу - все члены команды стремились наперебой угодить этой самочке.
   Мики Мейпл истекал слюной. Всякий раз, как ему удавалось перехватить мой взгляд, он молитвенно возводил глаза к небу, шлепал себя кулаком по ладони и шипел под нос: "Ах, едрит твою..." Он настолько увлекся, что мне даже пришлось угомонить его. Готов поклясться, что Джеки это доставило превеликое удовольствие.
   В час мы закончили съемки и команда затрусила к автобусу. Я повернулся к Джеки.
   - Миссис Мэнделл, вы были просто великолепны. Мы будем счастливы продолжить съемки у вас дома. Как вы считаете, ваш муж даст согласие?
   - У меня нет мужа, - рассмеялась она. - Сейчас, по крайней мере.
   - О, прошу прощения...
   - Не стоит.
   - В таком случае, не скажете ли вы мне, когда я смогу взглянуть на ваш дом? Мне бы хотелось воочию увидеть, где вы стираете такие горы белья, а заодно - присмотреть подходящее помещение для съемки.
   - Вы можете прийти в любое время. Сегодня днем вы свободны?
   - Замечательно. Может быть, сразу по окончании съемок? Часа в четыре.
   - Прекрасно. Я угощу вас чаем.
   Я расхохотался.
   - Спасибо. Значит, в четыре.
   - Вы будете один? Я просто хочу знать, на скольких гостей накрывать.
   Ну как же!
   Рядом суетился Мики Мейпл - чувствовалось, что парню мучительно больно расставаться со столь соблазнительной женщиной. Похоже, она его загипнотизировала. Я решил сделать парню королевский подарок.
   - Я бы хотел привести с собой своего помощника, мистера Мейпла, сказал я, достаточно громко, чтобы Мики меня услышал. Его голова резко дернулась кверху. Джеки Мэнделл посмотрела на него, словно увидела впервые, и приветливо улыбнулась.
   - Значит, вас будет двое? Хорошо, жду вас к четырем часам.
   Мы проводили её взглядами. Я метнул взгляд на Мики. Глаза парня остекленели, а нижняя челюсть отвисла.
   - Расслабься, Мики.
   Он шумно выдохнул.
   - Черт побери, приятель, я в жизни ещё так не заводился. Чего бы я только не отдал, чтобы запрыгнуть в постель к этой кошечке.
   - А что бы ты сделал, если бы тебе представилась такая возможность?
   Все ещё глядя ей вслед, Мики пробормотал:
   - Я бы привязал её к кровати с раздвинутыми ногами, а потом с криком "ура!" спрыгнул бы на неё со шкафа.
   - Нет, Мики, эта женщина не про тебя. Она из тебя котлету сделает.
   Он кивнул, по-прежнему не в силах оторвать взгляд от удаляющейся фигурки.
   - Возможно. Но ради неё я готов принять столь мученическую кончину. Что за женщина! Всю жизнь о такой мечтал.
   - О какой? Которая старше тебя?