Моррелл Дэвид. Тотем

   Женщина всхлипнула, муж обнял ее за плечи. Они кивнули и отправились к своей машине.
   И вот тогда все услышали. Все. И повернулись — мать, отец, Слотер, Данлоп, полицейские возле дома — и посмотрели на верхние этажи.
   Где-то в глубине там наверху, непонятно на каком из этажей, что-то или кто-то начало выть. Словно койот, собака, а, может быть, голодный волк, но намного страшнее, скорбнее, хрипло и глухо, а потом голос поднялся и затявкал, затем снова завыл, и стал исчезать, и вновь на более высокой ноте завыл с новой силой.
   И еще дважды это повторилось. От воя мурашки ползли по коже, а когда он замирал, где-то в пустых залах переливалось и звучало эхо. Данлоп ощутил, как по позвоночнику прокатилась холодная волна. И кто-то сдавил его горло костлявыми пальцами. Когда наконец все прекратилось, ночь опустилась мягким, заглушающим приглушенный шум моторов покрывалом на вершину холма.
   — Что это за чертовня? — пробормотал кто-то справа.
   — Не могу сказать, что мне очень хочется узнать, какая именно там чертовня, — отозвался другой.
   Слотер с Данлопом двинулись к дверям огромного дома.

51

   Оно схватило тело за лодыжки и потащило через кухню. На лестнице голова стукалась о ступеньки. Наконец, оно добралось до двери подвала и обрадовалось долгожданной темноте. Вдыхая запах пыли, оно подтянуло тело к остальным, валяющимся в углу — мужчины и женщины, и небрежно кинуло остывать. Поближе к женщине… Этого нового мужчину. Оно вдыхало исходящий от трупов запах крови, смотрело на истерзанные лица и шеи, на ручку ножа, все еще торчащую из живота второго мужчины. Потом без всякой надобности зарычало и отерло руки о платье. Ага, так оно было лучше. Сейчас не было надобности выходить из дома, а вскоре опустится ночь. Чувствуя сонливость, оно прикорнуло рядом со вторым мужским трупом. Обмакнув палец в сочащейся крови, оно облизнуло его, а потом безо всякой нужды стало раздирать когтями пылающую, дергающуюся руку, которую вчера покусала ее кошка.

52

   Аккум взялся за ручку задней двери клиники и вошел в лабораторию. На операционном столе лежала собака, положенная на пластиковую подстилку. Рядом стоял Оуэнз в лабораторном халате и маске.
   Ветеринар повернулся на шум. Не поздоровавшись, он только произнес:
   — Собака умерла до того, как я сумел добраться до этого дома.
   Аккум нахмурился.
   — Черт побери, я ведь видел ее в активном состоянии. Всего два часа спустя — и смерть? От паралича она должна была бы мучиться довольно долго.
   — Вполне возможно. Да, скорее всего, вы правы. Значит, заболевание другое. Маску и халат вы найдете в этом шкафчике.
   Аккум пересек комнату, чтобы взять необходимое и обнаружил в ящике еще и пару резиновых перчаток. Надев их и услышав гудение люминесцентных ламп под потолком, он подошел к операционному столу.
   — Давайте сначала снимем этот ошейник. — И Оуэнз расстегнул застежку, внимательно посмотрев на батарейку. — Этому бы придурку самому такую штуку нацепить. — Он отложил ошейник в сторону. — Вам бы повстречать кое-каких наших клиентов, желающих сделать из их собак безгласных бедняг. Они мечтают, чтобы мы вырезали им голосовые связки. Мне страшно хочется проделать эту операцию этим людям. По крайней мере, можно было бы отдохнуть от их проклятой болтовни. — Лицо Оуэнза покраснело над маской. Он покачал головой. — Ну, что ж, давайте смотреть. Вы у нас хирургический гений, легендарная личность. Сами сделаете разрез или мне позволите?
   — Спасибо за комплимент, но здесь вы хозяин. Я обыкновенный помощник — больше ничего.
   — Скальпель.
   Четырьмя быстрыми разрезами Оуэнз обнажил нужное пространство на черепе и снял скальп. Взял дрель. Включил ее. Сверло завертелось, четырежды вонзилось в череп, обозначив четыре угла квадрата. Затем настала очередь пилы. Ветеринар использовал ее очень аккуратно, мотор урчал, лезвие взвизгнуло четыре раза, когда Оуэнз проходил от дырки к дырке — плавно, спокойно, не делая чересчур глубоких надрезов. Дело было сделано, и доктор поднял черепную пластинку.
   — Та-ак, мозг распух и потерял цвет. Видите эти розовые пятна? Симптомы. Правда, иногда также выглядит мозг чумных собак. Мне придется вынуть мозг и рассечь его.
   Аккум подал Оуэнзу скальпель, затем щипцы, и вот мозг лег в стеклянную посудину.
   — Рог Аммона.
   — Верно. — И Оуэнз отрезал нужную ему часть. — Срезы можете сделать сами.
   — Хотите зажать их или просто сделать надрезы?
   — Нет, надрезы делать чересчур долго. Сделайте вдавление. То, что мы хотим отыскать, должно выявиться сразу же.
   Поэтому Аккум просто положил кусочек мозговой ткани на стекло, ровно размазал и огляделся.
   — На шкафу.
   Микроскоп находился в деревянном ящике, рядом стояла банка с красителем Селлера. Аккум покрыл подготовленный препарат красителем, чтобы он выглядел контрастно, подготовил срез и посмотрел в окуляры.
   — Видите тельца Негри?
   Аккум продолжал смотреть, не отвечая.
   — В чем дело? Вы их просто обязаны увидеть.
   Аккум повернул к Оуэнзу голову и покачал ею.
   — Мне кажется, вам самому лучше взглянуть.
   — Хотите сказать, что не увидели телец и нам придется делать дополнительные тесты?
   — Хочу сказать, что вам лучше на это взглянуть.
   Оуэнз нахмурился и уставился в окуляры. Они искали наличие в ткани телец Негри. Это небольшие, круглые или овальные структуры в протоплазме нервных клеток так называемого рога Аммона — части мозга. По современным теориям эти образования должны являться либо частицами вируса бешенства, либо вырождающимся веществом клеток, зараженных вирусом. А, может, и тем и другим. Но увидеть их — значило точно определить работу вируса бешенства в данном организме.
   — Никак не пойму. Что-то тут не так. По идее они так не должны выглядеть.
   Но Аккум знал. Он наблюдал за тем, как Оуэнз снова уставился в окуляры. Потому что увиденные им частицы не были ни круглыми, ни овальными. А продолговатыми с выемкой на одной стороне.
   — Черт побери, они выглядят, как проклятые земляные орехи, — сказал Оуэнз. — Что это такое?
   — Какой-нибудь родственный вирус?
   — Что-что? Уж лучше вам объяснить мне…
   — А я не знаю.
   — Понятное дело, так же, как и я. Уж вирус бешенства я распознаю с закрытыми глазами, а вы, могу поспорить, точно знаете, что ни в каких справочниках по медицине подобных структур нет.
   — Необходимо сделать проверку на антитела.
   — Это займет несколько часов, а мышиный тест вообще даст результаты лишь через неделю. А мне нужно сейчас узнать, на что это я смотрю.
   — На данный момент можем предположить, что это все-таки бешенство. Либо вирус, имеющий все симптомы бешенства.
   — На этом мы могли бы согласиться, если бы никто не был подвержен опасности его заполучить. Но как насчет владельца этого пса? И лично вас? Если это бешенство, вам необходимо сделать серию уколов сыворотки, но теперь мы не знаем, будет ли от них какая-нибудь польза или нет.
   Они посмотрели друг на друга. Аккум потрогал маску и распухшую губу под нею. Он забыл, а если быть откровенным, то старался не думать об уколах.
   — В любом случае я сделаю их.
   — А если они не помогут вам избавиться от вируса? А если уколы вызовут отрицательную реакцию?
   — Черт, да если я подцепил бешенство, то в скором времени все равно умру. Какая разница?
   Прозвучало это почти комично, но ни один из них не рассмеялся. Но если он даже притворится, будто забыл о грозящей ему опасности, все равно осталось кое-что, о чем он действительно запамятовал. То, о чем сразу же сообщил ему владелец собаки, а он в пылу драки совершенно забыл, и только сейчас в связи с разговором об уколах вспомнил.
   — Он говорил о том, что собаке делали предохранительные прививки.
   — Кто?
   — Хозяин. Он говорил, что пес получил всю необходимую серию уколов. Я только что вспомнил.
   — Как его имя, фамилия?
   Аккум назвал.
   — Наша клиника единственная, так что документы должны находиться здесь. Попробуйте сделать еще несколько срезов. Удостоверьтесь, что мы ни в чем не оплошали. Я вернусь через несколько минут.
   Аккум сделал, о чем его попросили. Подходя к микроскопу, он заметил, что ноги его заплетаются. Он рассмотрел все срезы, и каждый следующий был точной копией предыдущего. Аккуму стало по-настоящему страшно.
   Оуэнз пнул дверь ногой намного сильнее, чем требовалось, Аккум даже вздрогнул.
   — Он не соврал. Собаке пять лет. Еще щенком ей были сделаны все надлежащие уколы, и ежегодно делались усиливающие прививки.
   — Может быть, они и явились причиной заболевания? Разложение в вакцине?
   — Понятия не имею, но, черт меня побери, если не узнаю этого.
   — Но даже если вакцина была приготовлена по всем правилам, могло ли так случиться, что собака ослабела до такой степени, что заразилась бешенством, несмотря на прививку?
   — Говоря о бешенстве, можно предположить и такое. И говоря о слабой собаке тоже. Существует один шанс из ста тысяч. Но не представляю, как вакцина могла выдать то, на что мы с вами смотрим.
   — Один шанс… Этой гадости могло и не потребоваться большего.
   Врачи смотрели друг на друга, нахмурившись.
   — Знаете, мне нужно срочно позвонить.
   Аккум схватил телефонную трубку и стал лихорадочно набирать номер. Ответила Мардж.
   — Мне необходимо поговорить с Натаном.
   — Он вас разыскивал.
   — Что случилось?
   Женщина рассказала все, что знала, и Аккум почувствовал себя вконец ослабевшим.
   — Еду.
   Повесив трубку, он повернулся к Оуэнзу.
   — Проделайте тест на присутствие антител. Примените флуороскоп. Я вернусь сразу же, как только смогу.
   — В чем там дело?
   Времени объяснять у Аккума не было. Он сорвал маску, перчатки и халат. Пихнул дверь и шагнул в темноту.

53

   Оно продолжало выть внутри.
   — Что там случилось?
   Соседи вышли на дорожку и, сгрудившись небольшими группками, смотрели в сторону дома.
   — Уже несколько часов подряд воет.
   — Неужели никто не может ее заткнуть?
   — Что там себе старик думает. Это ведь его собака.
   — Да ведь он же слепой.
   — Ну, так я и говорю. Может, он поранился!..
   И они двинулись по дорожке.
   — Сходите и спросите. Вы его лучше знаете.
   — Я? Да я с ним только на улице и здоровался.
   — Ну, кто-то же должен пойти!..
   Мужчина нахмурился, вздохнул и стал взбираться по ступеням. Не нравилось ему это подвывание: может быть, слепой помер, и если…
   Он постучал. Вой смолк. Человек оглянулся на соседей.
   — Давайте. Стучите снова.
   Он постучал, но никто не отозвался.
   — Кто-нибудь дома?
   Он подергал дверь, но она оказалась заперта. Тогда мужчина прошел по крыльцу, пытаясь заглянуть в окно, — и тут, вышибив стекло, на него прыгнула огромная овчарка.

54

   — Господи Боже, неужели эта тварь никогда не умолкнет?..
   Мужчины стояли в свете фар; сеть была раскинута перед ними, а с верхних этажей продолжал литься беспрерывный вой.
   — А что, если он на нас нападет?
   — Главное не поранить его, — предупредил Слотер. — Держите сеть так, чтобы она находилась между вами и мальчиком. Он запутается. А после этого все будет просто.
   Слотер взглянул на Данлопа, надеясь, что тот понимает всю четкость и грамотность приказа. И что он действовал в интересах ребенка. Потому что если все это всплывет, то ему было бы неприятно прочитать о жестокости полицейских. Натану требовалось внушить всем своим людям, что им необходимо только удержать парнишку. Он прищурился и взглянул на портик, залитый светом фонарей. Затем посмотрел на мать и отца, которые так и не сели в машину. Увидел женщину из Исторического общества Поттерз Филда, подъехавшие недавно полицейские машины и очередной патрульный автомобиль, пылящий по дорожке.
   — Что же, людей, как мне кажется, достаточно. Давайте начинать.
   Но подъехавшая машина оказалась вовсе не патрульной. Слотер узнал ее. И сказав:
   — Подождите минутку, — сошел с крыльца и отправился навстречу вылезающему из кабины Аккуму.
   — Где тебя носило? Я искал… — Слотер вдруг увидел кровь на рубашке и распухшие, разбитые губы. — Что с твоим лицом?
   — Неважно. — Аккум глубоко вздохнул. — Сейчас нет времени объяснять. Теперь я знаю, что эта гадость — вирус, но не уверен, что бешенства.
   — Но, судя по всему, ничуть не лучше?
   — Может быть, даже хуже. — Он снова втянул полную грудь воздуха. — Похоже, распространяется в организме намного быстрее. Собака, зараженная этим вирусом, умерла в несколько раз быстрее, чем от обычного бешенства. Мы все еще делаем анализы.
   — А что произошло с мальчишкой, там, наверху?
   И Аккум вздрогнул, услышав раздавшийся вверху вой.
   — Это, что, мальчик так воет? — Лицо его исказила гримаса шока и недоверия.
   — Похоже, что именно мальчик. Конечно, туда вполне могла забрести какая-нибудь бродячая собака, но оснований для этого у нас практически нет.
   — У нас в медицинском колледже… Но остальные симптомы не совпадали с этими… Зараженный бешенством человек мог впасть в неистовство, лаять и даже кусаться, как зверь.
   — Лаять?
   — Вирус поражает нервную систему. Все мышцы шеи сокращаются. Жертва пытается говорить, но вместо слов произносит звуки, напоминающие лай.
   — Но это же вой.
   — Именно это я и имел в виду. Симптомы совершенно другие. Этот вой напоминает животное. Ко всему прочему я ни разу не слышал о зараженном бешенством человеке, который бы на кого-нибудь напал. Да, я читал об этом в справочниках, но ни разу не встречал врача, который наблюдал бы подобное.
   — Но ведь родители утверждают, что мальчика никто не кусал!..
   — Не сомневаюсь, но я, например, только что видел собаку, прошедшую полный курс всех необходимых прививок, но она сейчас лежит в ветеринарной клинике. Мертвая.
   И снова раздался тоскливый душераздирающий вой. Все обернулись лицом к восходящей полной луне, освещающей холмы и дом на вершине одного из них.
   — Луна. Теперь мне кое-что понятно.
   — Ты меня совсем запутал.
   — По крайней мере, этот симптом согласовывается с… Жертвы, зараженные бешенством, впадают в ярость от света. У них очень чувствительная сетчатка глаз. Они стараются отыскать темное убежище. Когда выходит луна, они начинают на нее реагировать.
   — Выть?
   — Так делают бешеные псы, а у нас маленький мальчик…
   — Родители уверяют, что сегодня утром он порезал руку стеклом.
   — Нет, это чересчур короткий срок. Вирус бешенства начинает действовать в организме примерно через неделю после того, как попадает в него. Но здесь мы имеем дело с совершенно иным вирусом. Если стекло лизал зараженный зверь, этого может хватить. Когда вы схватите мальчика, мне бы хотелось первым делом осмотреть его порез.
   Вой поднялся на нестерпимую высоту.
   — Как будто что-то… кто-то безумствует, — прошептал Слотер.
   — Это называется лунатизмом. Лунным безумием.
   Слотеру совершенно расхотелось об этом говорить.
   — Пора вынимать парня оттуда. — Он замолчал. И, не оглядываясь, побрел к полицейским, ждущим на крыльце.
   — У меня с собой медицинская сумка.
   — Она скорее всего понадобится, — отозвался Слотер и легко взбежал по каменной лестнице. — Все готовы?
   Полицейские напряженно покивали.
   — Перчатки не снимать. Реттиг, возьмешь сеть за этот конец. Вы втроем возьметесь за тот и середину. И запомните: ребенок не должен пострадать.
   Слотер повернулся к Данлопу, чтобы убедиться, что тот расслышал приказ о мерах предосторожности, и они пошли в дом.
   Но Данлоп тоже встал рядом со Слотером.
   — Ты не пойдешь.
   — Я хочу посмотреть.
   — У меня нет времени охранять тебя от возможной опасности.
   — Я буду острожен.
   — Это ох как верно. Потому что ты останешься за дверью.
   Данлоп пронзил его взглядом. Они замерли в лучах фар и прожекторов. Слотер внезапно понял, что этот странный спившийся человек — его друг.
   — Ладно, можешь попытать счастья. Но стоит тебе полезть вперед батьки в пекло, — и твоя задница будет мерзнуть на крыльце.
   — О большем я и не мечтаю.
   Слотер внимательно изучил фигуру приятеля. Повернулся к Аккуму, подходившему со своим чемоданчиком.
   — Тебе понадобятся перчатки.
   — И мне тоже.
   — Ты не станешь подходить близко, так что не понадобятся.
   Они шли через длинный и широкий коридор, ведущий к закручивающейся в спираль лестнице. Люди Слотера расположились у основания, раскинув сеть.
   — Фонари наготове?
   Все закивали и включили фонари. Лучи, выгнувшись, осветили ступени. Слотер слышал дыхание своих помощников, чувствовал запах пота.
   “Кто же следит за этим местом и почему бы им не провести здесь электричество?” — подумал Слотер. Но ответа, конечно, не получил.
   — Тогда — вперед.
   Ступени зашатались, заскрипели. Люди двинулись наверх, по лестнице, сеть раскинулась между ними.

55

   Оно ждало. Быстро взобралось на последнюю лестничную площадку. И теперь слышало их шаги, шепот и видело скользящие по ступеням лучи фонарей. Пока что они были еще далеко, но через некоторое время доберутся и досюда, поэтому оно зашипело и развернулось, оглядываясь в поисках убежища. Но комнат на этом этаже не было — только открытое пространство. Оно не знало, что это такое, хотя и вспоминало — очень смутно — объяснения, которые давным-давно давала ему мать. В каждом углу имелись небольшие выступы, за которыми можно было бы укрыться, но уж слишком заметными были они. Необходимо отыскать что-то другое. И тут оно увидело то, что ему подходило. Отменное укрытие, из которого ко всему прочему оно могло и напасть, если вынудят. Оно помчалось к выбранному месту, все время держась в стороне от холодного и бледного отблеска огней, попадавших сквозь окна с улицы. И вдруг начало выть, просто не могло удержаться, бессильно пытаясь подавить импульс, скорчившись и задрав голову вверх, оно испускало высокий и протяжный вой, чувствуя, как болезненно сжимается горло. Но вот позыв миновал, и оно вновь бросилось к убежищу. В нем было темно, это было прекрасно, темнота убаюкивала, создавая ощущение покоя. Оно прикрыло глаза, давая им отдых после долгого наблюдения за этим бледным, льющимся сквозь окна светом. Дышало оно прерывисто и очень быстро, но, несмотря на роскошную темноту, — нервничало. Потом облизало губы, обдирая с них засохшие в уголках капли крови. К этому соленому привкусу оно уже начало привыкать и даже иногда желало его. Ощущение соли во рту показалось текучим, заливающим глотку, и оно подавилось. Как всегда. И снова принялось выть.

56

   Они остановились на втором этаже.
   — Это на третьем.
   — Может быть, — сказал Слотер.
   — Но ты же слышал вой.
   — Нам неизвестно: может, там собака! Я ведь сказал: будем действовать там, как наметили. Гордон, какой ты все-таки нетерпеливый. Давай-ка, посвети фонариком вверх по лестнице. И коли увидишь какое-нибудь движение, не стесняйся, ори, как следует.
   — Можешь не волноваться. Если я что-нибудь засеку, от моего крика у вас всех головы полопаются.
   Слотер внимательно на него посмотрел.
   — Жалеешь, что пришел с нами сюда?
   — Пропустить такое я не мог.
   — Значит, действительно хочешь написать этот очерк…
   — Ты себе даже не представляешь, как…
   Слотер заметил, что луч фонаря в руках Данлопа шатается туда-сюда: руки у него тряслись основательно.
   — Водка или нервы?
   — А вот этого-то я тебе как раз и не скажу.
   Слотер отнял у него фонарь.
   — Прошу прощения, но здесь все слишком серьезно. Лучше ты возьми. — И он передал фонарь Аккуму. — Сделай то, о чем я ему только что говорил. Только без обид.
   Данлоп пожал плечами, но у Слотера не было времени на то, чтобы нянчиться еще и с ним. Он не обратил на жест никакого внимания и повернулся к своим людям.
   — Все, обходим этот коридор и комнаты. Не думаю, что мы обнаружим его на этом этаже, но мои мысли сейчас немногого стоят.
   Итак, расправив сеть, они двинулись в темноту. Добравшись до двух дверей по обе стороны коридора, они остановились и посмотрели на Слотера.
   — Двигайте налево. Я останусь здесь и послежу за другой стороной.
   Шумно дыша, полицейские вошли в комнату. Но в ней никого не оказалось. Посветили фонарями по углам и в шкафы: кругом одна старинная мебель. Спальня: над кроватью повис балдахин, с него опускалась сетка, защищающая спящего от комаров. Заглянув под кровать, полицейские вышли и принялись методично обшаривать все остальные комнаты вдоль коридора. Еще кровати, детская, рабочий кабинет — все комнаты обставлены мебелью столетней давности, картами, фотографиями, ружьями на стенах. В кабинете стояло кресло, из которого старый Бэйнард, казалось, поднялся всего несколько секунд назад, но никого в комнатах не обнаружили, и все вышли в коридор и двинулись по направлению к Аккуму, который ждал, направив луч фонаря вверх по ступеням лестницы.
   — Вот теперь нам, кажется, совершенно доподлинно известно, что мальчик находится наверху, — произнес Слотер.
   Встав лицом к лестнице, полицейские растянули сеть и стали подниматься. Лучи фонарей, как припадочные, метались по стенам и потолку. Люди ступали осторожно, едва передвигая ноги, словно боялись, как бы на них внезапно сверху не свалилась маленькая фигурка, но, добравшись до последней лестничной площадки, они в недоумении осветили фонарями пустую огромную залу третьего этажа.
   — Что-то ничего не пойму, — пробормотал Слотер. — Что это за местечко? — Голос эхом отдавался от голых стен.
   — Ты что, никогда здесь не был? — спросил Реттиг.
   — Да как-то времени все недоставало. Но заглянуть хотел всегда…
   — Бальная зала, — объяснил Реттиг. — Жена Бэйнарда была южанкой, и здешний народ вызывал у нее раздражение. Не любила она наших. Привыкла к вечеринкам, танцулькам, шикарным званым обедам. Все это поместье Бэйнард выстроил ей в угоду, а этот зал был специальным сюрпризом. По крайней мере, раз в месяц он устраивал праздники. Ранчмены, те, что с деньгами, приезжали из окрестностей, приглашались лучшие люди города, конгрессмены и сенаторы. Он даже оплачивал их проезд. Гости прибывали на железнодорожную станцию, а оттуда их привозили кареты, которые Бэйнард специально нанимал. Выписывал из Денвера оркестр. Гости ели, танцевали, и…
   — Что “и”? — оборвал его Слотер.
   — В общем я слышал это от своего отца, а тот от своего, но он не знал, правда это или нет. Он говорил, что вечеринки иногда выходили за рамки приличия.
   — Не понимаю, о чем ты.
   Голос Реттига гулко звучал в пустом зале.
   — Видишь, как балкон выступает во-он там? Там играл оркестр. С таким мощным деревянным ограждением музыканты практически ничего не видели, что творится внизу. По углам и стенам расположены небольшие выступы.
   — Ага, треугольные.
   — Верно. А по стенам видишь обитые скамьи?
   — Ну, а что в них такого?
   — Ничего. Просто слухи, как мне кажется. Говорили, что женщин бросали на эти скамьи, менялись ими, что каждый мужчина мог наслаждаться разными женщинами. Мой дед рассказывал, что были также потайные двери, за которыми парочки искали уединения.
   — Это он точно знал?
   — Его самого сюда ни разу не приглашали. И никто никогда не смог отыскать потайную дверь.
   — Значит, как ты сам только что сказал, все это чистой воды сплетни. Я хочу сказать, что кто-то…
   — …кого сюда никогда не приглашали…
   — …мог просто насочинять. Но вот жена Бэйнарда?.. Почему — как она мирилась со всем этим? Ты ведь говорил, что она была из высшего общества.
   — Только не сказал, что репутация у нее была слегка подпорчена. Но Бэйнарду было на это плевать. Он лишь хотел держать эту женщину при себе. Но вечеринки постепенно становились все более разнузданными. Женщина встретила человека, который нравился ей больше остальных. Одни говорили, что она уехала вместе с ним. Другие же уверяли, что Бэйнард ее прикончил. Но тело так и не было найдено.
   — Какая прелесть! Значит, нам придется сейчас заниматься поисками в доме с приведениями? Тогда держитесь все. Гордон, останешься с Аккумом. Мы проверим этот угол. Потом переберемся вон туда. Если кто-нибудь будет пытаться проскользнуть мимо, — кричите. Все готовы?
   Полицейские закивали и медленно двинулись вправо, огибая треугольный выступ. Простучали деревянные панели, в надежде, что смогут отыскать потайную дверь. Потом пересекли комнату и прошли в противоположный угол. Затем двинулись по длинной стенке, огибая выступ…
   — Пока что ничего. Но у нас еще впереди две стены с выступами, плюс балкон. Ему некуда деваться, мы почти взяли парня. Но будьте осторожны.
   В другом дальнем углу также никого не оказалось.
   — Понятно, значит, он на балконе. Другого места просто нет.
   Все двинулись по узким ступеням. Но всем четверым было одновременно не пройти.
   — Так дело не пойдет, — остановил их Слотер. Полицейские были благодарны ему за вынужденную передышку.
   — Реттиг — останешься сзади. Вы втроем поднимайтесь. Реттиг будет двигаться впритирку.
   Реттиг с облегчением выдохнул воздух. Остальная троица напряглась: фонари освещали узкий проход.
   — А вдруг он наверху какого-нибудь из этих выступов? — сказал один из них.
   — Нет. Каким бы он образом туда взобрался?
   И в этот короткий миг всеобщей рассеянности, когда все повернулись лицами к пустому залу, все и началось. Сначала — рычание, затем в воздухе, изогнувшись, пролетело тело. Оно соскочило с балкона, — едва заметная, нырнувшая вниз фигура, пронеслась мимо трех полицейских на лестнице и, врезавшись в Реттига, тяжело шлепнулась на пол. Люди на лестнице запаниковали, заорали и посыпались обратно. Слотер услышал рычание и вопль Реттига, старавшегося выбраться из-под навалившихся на него тел. Потом увидел, как Реттиг встает вместе с чем-то, повисшим на нем. Затем, как Реттиг падает на спину, не выдержав тяжести, и со всего размаху врезается в ближайший треугольный выступ, старые доски которого потрескивают и постанывают, и как люди бегут к нему, размахивая сетью.