Мошковский Анатолий. Дельфиний мыс

   Ничего понять из этого разговора Одик не мог. Ну решительно ничего! И вот что еще слегка тревожило его: ребята вроде бы по-свойски разговаривали с учителем, улыбались и в то же время по приказу Миши что-то тщательно скрывали от него… Что?
   Миша встал, встряхнул рюкзаком - в нем что-то громко звякнуло - и сказал:
   - Ну мы пойдем, а то сегодня много дел.
   - С Илькой хлопот не оберешься, - добавил Катран.
   - Пустобрех! - Илька под смех ребят замахнулся на Катрана, и тот отскочил.
   - Ну идите, идите отсюда, - заторопил их Федор Михайлович. - Пляж общественное место, а хотите расквасить друг другу носы - катитесь на свой мыс…
   Все повскакали с мест. Федор Михайлович тоже встал и, сказав: "Ну, последний раз - и домой", пошел к морю. Одик посмотрел ему вслед и увидел на спине, чуть левей позвоночника, два глубоких розовых рубца; кожа на них не загорела, и они так и бросались в глаза.
   Катран поднял камеру, и мальчишки двинулись дальше.
   - А что это у него на спине? - спросил Одик, догнав Мишу.
   Миша повернул к нему острые синие глаза.
   - Может, слышал: на свете была война? - холодно спросил он, не сбавляя хода.
   - Слышал.
   - Молодец, поздравляю… Так вот, от нее… Командиром танка был. Последние слова он произнес уже не глядя на Одика, а вперед, в сторону мыса. И не так презрительно.
   Скоро путь им преградил серый бетонный забор со следами тщательно заделанных проломов в нескольких местах.
   - Что за олухи отгородили пляж? - сказал Одик, нарочно сказал погрубее, чтобы не думали, что он такого уж нежного воспитания.
   - У своего Краба спроси! - Катран сплюнул сквозь зубы. - Его владения! А там, где ты живешь, - филиал! Никто из директоров не пошел на это, а он… Ломали мы, ломали все его ограды, пока бетон не воздвиг! - И совсем спокойно кончил: - Как пойдем - водой или парком?
   - Парком, - отозвался Миша.

Глава 7
ОПЕРАЦИЯ "А"

   Они отогнули "секретный" кусок бетона, державшийся на металлических прутьях, аккуратно приладили его на старое место, пронеслись через тенистый благоухающий парк и минут через двадцать подошли к пустынной бухте у самого Дельфиньего мыса.
   Здесь не было ни дач среди фруктовых деревьев и благоухающих цветов, ни аккуратных курортных пальм с веерами толстых лакированных листьев. На выжженом пустыре одиноко торчали тощие кривые деревца, густо росли высокий пыльный репейник и лебеда. Да стоял полуразрушенный каменный сарай. А у моря - галька и валуны. И совсем рядом, прямо-таки над головой, нависало старое, темное, все в трещинах, морщинах и складках громадное усталое тело горы, кончавшейся мысом. Ничем эта гора вблизи не напоминала весело играющего на волнах дельфина.
   Все выше поднималось солнце. Все отвесней падали его лучи.
   Странная тишина, знойная, чуткая и настороженная, лежала над берегом и серо-голубой бухтой, неподвижной и молчаливой. Только от кончика мыса доносился мерный невнятный рокот.
   Все злее жгло солнце.
   Одик глянул на Олю и вдруг спохватился. Скинув рубаху, обмотал ею голову сестры в виде тюрбана. Оля не возражала, лишь перемотала по-своему - так было красивей. Ее сейчас нельзя было узнать: притихла, посерьезнела, точно прислушивалась к чему-то.
   - Буек не сорвало? - Миша подошел к самой воде и посмотрел на бухту.
   - На месте, - сказал Катран.
   Но Миша точно не поверил ему. Он еще несколько минут стоял у воды и вглядывался в гладь бухты. Он держался очень прямо, и этому не мешал даже большущий и, очевидно, тяжелый рюкзак за его плечами. Во всей его фигуре, в том, как он стоял и смотрел, в каждом повороте головы и в каждом слове чувствовалась независимость и даже немножко - самоуверенность.
   Наконец он отошел от воды, точными движениями освободил плечи от лямок рюкзака, опустил его на гальку, и все, словно был дан сигнал, стали раздеваться. Миша привстал на одно колено и принялся потрошить рюкзак вынул две пары рубчатых ластов с двумя масками для подводного плавания, трубки для дыхания, тоненький ломик и саперную лопатку.
   - Ну, кто в первую очередь? - спросил Миша.
   - Я! - закричал Илька.
   - Я, - сказал Катран.
   - Я, - проговорил Толян; он был плотный, коренастый и почти всю дорогу молчал.
   - Ты, Илья, пойдешь во вторую, - распорядился Миша.
   - Набирайся на берегу храбрости! - засмеялся Катран. - А то на мысу подкачаешь… Дама здесь!
   - Заткнись, черномазый, - ругнулся Илька, - а то сейчас нос белилами вымажу! - и уже схватился за кисть, торчавшую из ведерка.
   - В первую очередь пойдет Катран с Толяном, - спокойно повторил Миша, прилаживая к камере брезент, и Одик вдруг понял: ведь это же плотик, великолепный плотик!
   Миша спустил плотик на воду и положил на брезент ломик, лопатку и большой камень. И, подталкивая его на глубину, пошел за ним. Катран с Толяном, уже в масках, с дыхательными трубками, с ластами на ногах, зашлепали следом. На какое-то мгновение Катран приподнял маску и сверкнул белизной зубов.
   - Не тоскуйте! - крикнул он Одику с Олей. - Главное - впереди!
   - Хорошо, - откликнулся Одик. - Мы не уйдем!
   И сердце его тревожно екнуло: что-то новое, что-то важное и неведомое было в самом воздухе этого отдаленного берега, этой оцепеневшей, точно заколдованной бухты с круглым плотиком и мальчишками в масках…
   Посередине плотика лежал Миша и быстро греб обеими руками, а по сторонам, придерживаясь за плотик, плыли Катран с Толяном. Метрах в двадцати от берега плотик остановился. Катран с лопаткой в руках оторвался от него и, сильно плеснув водой, нырнул. Давно успокоилось над ним море, а он все не появлялся на поверхности.
   Одик переступал с ноги на ногу. И не отрывал от плотика глаз. Плотик лежал неподвижно. Ребята на нем словно замерли.
   - Он не утонул? - тихо спросила Оля.
   - Акулы не тонут! - сказал Илька. - А такие хищники, как Катран, в особенности… Ему б ставридки побольше на зуб, а глотка у него - во!
   "Похоже, он завидует ему. Из-за чего?"
   - Он у нас чемпион по нырянию, - заметил Костя, юркий и остроносый. Он, как и все мальчишки, сидел в плавках на горячей гальке. - Никто так долго не может находиться под водой. Даже Миша столько не выдерживает.
   - Легкие натренировал? - спросил Одик.
   - Наверно… Он к тому же из рыбаков… Все у них в роду рыбачат.
   - А что вы здесь все-таки ищете?
   - Тебе разве не сказали? Операция "А"! - засмеялся Вася, тот самый, который, по уверению Катрана, произошел от черепахи, и голова его показалась еще круглей, а щеки улыбчивей и добрее.
   В нем Одик сразу почувствовал что-то родственное себе, и уже не казалось, что они с сестрой такие лишние и чужие среди этих ребят.
   В это время из воды возле плотика высунулся кончик трубки, из нее, как из насоса, вылетел сверкающий фонтанчик воды, плотик резко качнула волна, и Катран опять ушел ко дну.
   - А ну, огольцы, по домам! - приказал Илька. - Нечего вам торчать здесь!
   - Не уйдем, - сказал Одик.
   Он уже понял, что нет силы, которая прогнала бы его сейчас отсюда. Одно только пугало и мучило его: как же теперь быть с Карповым? Еще час назад он так уважал Георгия Никаноровича, можно сказать, преклонялся перед ним, а как же теперь? Зачем, правда, он отгородил кусок моря этим забором? И мальчишки что-то еще знают про него - не стали бы так смеяться… Как теперь держаться с ним?
   Часа два еще, наверно, ныряли ребята, сменяясь. Нырял и Миша, натянув на плотике маску и ласты, взяв с собой камень. Потом, когда его позвали, к ним поплыл Илька. Он тоже, оказывается, неплохо нырял.
   Затем плотик двинулся к берегу, туда, где, отвесно возвышаясь, темнела гора, кончавшаяся крутым Дельфиньим мысом.
   С плотика вдруг раздался громкий спор и даже брань: Катран ругался с Мишей.
   Что это они? Не поделили что-нибудь? Ведь Миша все время был таким спокойным, деловым, он и голоса-то ни разу не повысил.
   - Я против! - крикнул Миша уже у самого берега. - Ты этим все напортишь! Сколько тебе надо говорить?
   - Значит, все так оставить, да?
   - Ну хорошо, потом договорим. - Миша отвернулся. - Ты какая-то стихия, ты вулкан, землетрясение, чума, а не человек… Думаешь, в этом храбрость? Ты все для себя делаешь, натворишь всего, а потом другим расхлебывать…
   - Будь уверен, все пройдет чисто. У меня уже и план разработан. Одик вдруг уловил на себе быстрый взгляд Катрана. - Только не надо трусить…
   - Все равно я против, - холодно сказал Миша, - и ты этого делать не будешь.
   - Ну, это мы еще посмотрим! - с вызовом крикнул Катран и стукнул кулаком в свою гулкую черную грудь.
   Плотик ткнулся в берег, Миша спрыгнул на гальку, намотал на руку длинную веревку и повел плотик с Катраном к мысу. Одик отчетливо видел на фоне моря его высокую узкую фигуру, неширокие крепкие плечи и тонкую шею с аккуратно подстриженными на затылке волосами.
   За Мишей шли Толян с Костей и Вася с Илькой.
   Одик с Олей пристроились к концу цепочки. Илька, все с той же лентой на лбу, нес ведерко с кистью.
   - Давай ведерко! - крикнул Катран.
   - Зачем? - огрызнулся Илька. - Сам донесу.
   - Отдай, - негромко сказал Миша.
   Илька выругался, и ведерко по цепочке перешло к Катрану, шедшему впереди.
   - Ну, теперь ты пропал! - Крикнул Катран. - Не отступишь назад… Мосты за тобой сожжены!
   И взял дужку ведерка в зубы.
   - Захлопнись! - бросил Илька.
   Скоро полоска гальки кончилась, и вверх полезла едва заметная тропка - с камня на уступ, с уступа на выбоину. У Одика то и дело подворачивались ноги, одной рукой он придерживал Олю, второй касался бугроватой стены. Перед ними, сопя и потея, ковылял и неуклюже прыгал с камня на камень Вася. От стены, нависшей над ними, веяло прохладой и дикостью.
   Остальные ребята, видно, давно привыкли к этой тропке и сильно оторвались от них. Особенно быстро двигались Катран с Толяном и Миша.
   Из-под ног Одика вывернулся камешек и полетел вниз. Одик вскрикнул и притиснулся к стенке. Камешек звучно врезался в воду. Одик скосил глаза на расходящиеся круги, и сердце его сдавило: вода была темная, и от высоты слегка мутило.
   Как высоко они поднялись!
   Тропа больше не лезла вверх, а шла горизонтально.
   - Стойте, - сказал Вася.
   - А дальше нельзя? - подала голос Оля, руку которой не выпускал из своей потной руки Одик.
   - Не видишь, какая пошла дорога?
   И в самом деле, дороги впереди не было, не во что было упереть ноги, а мальчишки продолжали двигаться. Но вот перед ними встала почти отвесная голая стена. Все, кроме Катрана, остановились, а он почти не замедлил шага и непонятно как двигался по этой стене, серой и мощной, с едва заметными бугорками. Потом пошел медленней и почти прижался грудью к стене. Его ноги выбирали малейшие выступы и щербатины в литом камне и цеплялись за них пальцами. В зубах его со скрипом покачивалось ведерко с кистью. Метрах в десяти под ним было море - густое и черное, как деготь. Потом даже малейшие бугорки и углубления на пути Катрана исчезли. Впереди была гладкая, стесанная ветром и временем стена. Но и теперь Катран каким-то образом двигался вперед… Вот-вот сорвется!
   Одик оцепенел и крепче ухватился за камень.
   Внезапно Катран скрылся из виду - самого мыса отсюда не было видно.
   - Давай! - донесся издали его голос, и по стене так же ловко и сноровисто полез Толян, за ним Костя: он тоже, оказывается, смельчак!
   - Теперь ты. - Миша повернулся к Ильке. - Иди - я буду корректировать…
   - Я в этом не нуждаюсь, - резко ответил Илька.
   Вот откуда-то из-за скалы Костя крикнул, что и он благополучно прошел. И тогда Илька двинулся вперед.
   - И ты полезешь туда? - шепотом спросил Одик у Васи.
   - Куда мне! Из всех нас только четверо туда добираются… Знаешь, как страшно? Я даже пробовать боюсь.
   - А зачем туда? - спросил Одик. - Что они там делают?
   - Не знаю, - сказал Вася. - Там Дельфиний мыс, - мы его зовем еще мысом Мужества, и я не знаю, как там… Год назад Катран с лодки увидел на нем пещеру и рассказал Мише. Вот они и нашли эту дорогу. В пещере лежали полуистлевший бушлат, бескозырка и матросские ботинки, очень старые, заплесневевшие. И больше ничего. Ни бумажки в кармане, ни документов. Лишь на стене процарапаны три буквы: "В", точка и еще две - "К" и "А"… Инициалы, что ли? Попробуй, догадайся. Наверно, с войны осталось. На ленте бескозырки было написано "Мужественный" - видно, корабль такой был, морской охотник или эсминец. Мы отнесли все в музей, думали, узнаем что-нибудь. Так в музее спрятали в какой-то шкаф, и все.
   - А чье это было? - спросила Оля.
   - Я ведь сказал, что никто ничего не знает. Покрыто мраком неизвестности. Говорят, там внизу есть подводный грот.
   - Нет, это правда? - ахнула Оля. - Я хочу туда…
   - Дуреха! - ласково сказал Вася. - Туда ниоткуда попасть нельзя.
   - Какой же ты мальчишка? - Оля презрительно отвернулась от него. Они ходят, а ты…
   - У меня голова слабая - кружится, - признался Вася. - Ну ничего не могу поделать. Внизу там всегда волны и прибой… Сейчас в бухте тихо, а смотрите, какой у мыса ветер и волнение! И так, говорят, всегда было, даже две тысячи лет назад, когда у нас появились колонии древних греков, и, кажется, у этого мыса разбилось на камнях античное судно и затонуло…
   Миша гневно обернулся к нему. Вася прикусил язык.
   "Не с этим ли связана их операция "А"?" - внезапно подумал Одик.
   …Илька шел по стене все медленней, потом припал ухом к камню, точно прослушивал гору, и его вытянутые руки, казалось, были прибиты к стене гвоздями.
   - Не смотри в воду! - крикнул Миша. - Отдохни и дальше. Смотри только на стену!
   Илька не отвечал и не двигался.
   - Ты что, заснул? - напряженно спросил Миша. - Ты можешь ответить?
   - Чего ж он полез, если боится? - шепотом спросил у Васи Одик.
   - Хотел пятым быть и написать на скале свои инициалы - это у нас как посвящение…
   Одик больше не слышал Васю. Он смотрел на скалу с распятым Илькой. Тот по-прежнему был неподвижен.
   - Иди назад! - четким голосом приказал Миша. - А если не можешь, прыгай в воду!
   Оля вдруг крепко стиснула руку Одика, и он почувствовал, что всю ее бьет озноб.
   - Спокойно, - прерывистым голосом шепнул Одик и на мгновение закрыл глаза.
   Когда он разжал их, Илька осторожно пятился назад. И кажется, прошел целый век, когда все так же с распростертыми на скале руками, точно обнимал ее в последнем усилье, Илька добрался до безопасной площадки. Его лицо было в крупных каплях и - как бумага. Губы мелко тряслись. Он ни на кого не смотрел.
   - Почти порядок, Илюша, - сказал вдруг Миша, и сказал не своим обычным холодноватым голосом, а мягко. - Еще неделька - и одолеешь. Уверен. Краска будет ждать тебя на мысу… Ну, я пошел.
   С тонкой веревкой в зубах Миша быстро полез вверх, распластался, как и Катран, по стене и - высокий, в маленьких красных плавках - плашмя стал быстро переставлять по скале ноги. За ним на веревке тащился плотик. Через несколько секунд Миша исчез за поворотом, спрятался и плотик, и где-то там, за мощно выпирающим боком гигантской горы Дельфин, послышались заглушенные ветром и клекотом волн голоса ребят.
   - Там всегда ветер и волны, - опять сказал Вася, как о чем-то недоступном, и вздохнул. - Везде штиль, а там вечно клокочет… Ну пошли, что ль? Что здесь околачиваться? Они там всегда подолгу сидят, не дождешься.
   Мальчишки по той же тропке спустились на галечную полосу и стали одеваться.
   Молчали.
   Одик старался не смотреть на Ильку. Да и другие не приставали к нему: понимали - не надо. Илька надел белую безрукавку, натянул штаны на сухие плавки и сказал:
   - Много берет на себя! Нужны мне его указания!.. Ну ладно, ладно… Он еще узнает меня… - и вдруг резким движением руки сорвал со лба синюю ленту, скомкал и сунул в карман.
   "Что это он?" - с тревогой подумал Одик. Потом вспомнил, что еще не ел сегодня, что мама с отцом давно встали, хватились их и очень волнуются. Это плохо. А есть ему, признаться, не хотелось…
   До еды ли, когда здесь такие события!

Глава 8
НЕНАВИСТЬ КАТРАНА

   - Ты что это разорался? - спросил Миша - Опять родичи допекли?
   - Отстань.
   Уперев локти в колени, Катран смотрел в море.
   - А зачем курортников приволок?
   - Жалко? - угрюмо спросил Катран.
   - Нет. Но у таких, как он, случаются солнечные удары, а она…
   - Не твоя забота, - прервал его Катран и умолк.
   Насупился. Притих.
   Миша незаметно глянул на него и отвел глаза.
   До чего ж непривычно было видеть Катрана неподвижным и молчащим!
   И еще было очень странно, что он не развивал дальше плана, предложенного им на плотике, об использовании этого круглощекого и его сестры в каких-то своих корыстных целях. Миша сразу возразил ему, и как орал, как разорялся Катран! Чуть не с кулаками лез. А тут словно язык проглотил.
   Что с ним?
   Утром еще, когда они спускали с камня ребят, Катран был ничего: взбалмошный, веселый, как всегда. А вот когда они стали нырять за амфорой, что-то вдруг вселилось в него. Озлился. В чем дело? День был не из удачных. Амфора лежала на слишком большой для ныряния с маской глубине и сильно вошла, словно вцементировалась, в твердое дно, и они который уже день подрывали ее лопаткой и ломиком.
   - Может, рыбу половим? - спросил из пещеры Костя.
   - Не надо сегодня, - сказал Миша.
   Ему в самом деле было не до рыбы. Рыбу хорошо ловить, когда нечего делать и на душе спокойно.
   Миша встал, вытянулся, прошелся по громадной плите и снова кинул взгляд на Катрана. По согнутой, напряженной спине его, точно Катран держал многотонный груз, было видно, что ему плохо. Но лезть с расспросами было нельзя.
   Миша отвернулся от моря и, слегка пригнувшись, вошел в полусумрак и прохладу пещеры.
   Это была глубокая и сухая каменная пещера, в ней они в особых нишах, задвинутых на всякий случай камнями, хранили закидушки для рыбной ловли, спички, перочинные ножи, флягу с пресной водой, закопченный котелок, в углу - дрова для костра и несколько банок консервов - свой НЗ. Мало ли что может случиться на мысу! И еще лежало там несколько книг, обернутых в целлофан, которые можно было без конца читать и перечитывать. И про себя, и вслух. Впрочем, ребята напрасно прикрывали ниши камнями: ни один человек еще, кроме них четырех да того таинственного моряка, не бывал здесь: мыс был неприступен со всех сторон. Справа - стена отвесно падала в море, даже горная ящерица вряд ли пробежит; сверху - острие гладкого носа, даже трава не смогла протиснуть в трещинки корешки и укрепиться на нем; внизу - море, и над ним козырьком нависает толстая плита, на которой сидели трое ребят; никак с воды не закинешь на нее руку, не заберешься сюда, даже если ты кончил цирковое училище. Был сюда только один путь, - слева, невидимый и сумасшедший, если разобраться, путь по стене. И только четверо сумели преодолеть его…
   На стене пещеры - в стороне от трех кем-то процарапанных букв белели огромные буквы их инициалов. Каждый собственноручно вывел их краской. А еще в пещере лежала мина, огромная пустая рожковая мина с проржавевшим корпусом, мина, которую они отыскали на берегу и втащили сюда. И хотя к ней давно все привыкли, из-за нее в пещере было тревожно, неуютно. Но с какой силой тянул их к себе этот неуют!
   Почему? Может, потому, что так бешено колотится сердце, когда, рискуя свалиться в море, бежишь сюда по стене. Может, потому, что сюда не доносится визг и хохот пляжа, а ведь так хочется иногда спрятаться от суеты, от всех. А может, потому, что здесь часто приходят в голову самые неожиданные мысли и мыс, мыс Мужества, будто покачивался, как нос гигантского корабля, уходящего в главный рейс твоей завтрашней жизни.
   Может… Нет, нельзя объяснить, почему так тянул к себе этот мыс.
   "Ха-ха-ха!" - захлюпало, заухало, загремело под ними - это Дельфиний мыс втягивал в подводный грот под пещерой море: вода с силой рвалась в образовавшуюся пустоту, напирала со всех сторон, оголтело лезла, выла, пенилась, чтоб через несколько минут выхлестнуться наружу и снова с натужным смехом хлынуть под пещеру. Здесь всегда был ветер и волны, и в зависимости от силы напора воды море то хихикало, мелко и мстительно, то сокрушенно, потерянно охало, то бессовестно и злобно хохотало.
   Да, еще вот и поэтому, из-за этих человеческих и нечеловеческих звуков, полных угроз и загадок, тянуло их на мыс.
   Ребята молчали, точно Катран заразил всех странным молчанием. В нем было что-то неясное, недосказанное, горькое. Миша не любил много говорить, но это молчание стало тяготить и его.
   Или он что-то не так сделал? Кого-то обидел?
   - А Илька сегодня был молодцом, - сказал Миша, чтобы рассеять молчание, и вышел из пещеры. - Ведь больше половины пути прошел…
   - Самого легкого, - уточнил Толян.
   - Ну и что? Главное, что он решился, - сказал Миша. - Ты что, не хочешь, чтобы у нас был пятый?
   - С чего ты это взял? - В голосе Толяна почувствовалась обида. - Мыс большой, и пещера большая, и на стене для росписей еще много места…
   - А я думал, ты не любишь его, - сказал Миша. - Ведь он не трус, правда? И деловит, и силен. Как старался сегодня! Все время нырял и нырял. Без отдыха. Пришлось прекратить дальнейшие погружения…
   "Хи-хи-хи!" - раздалось где-то под ногами.
   - Силен-то он силен, - сказал Костя. - А вот насчет… Да ладно!
   - Чего же у него нет? - быстро спросил Миша, надеясь понять это тягостное молчание, но Костя умолк и стал постукивать пальцем по гулкому ржавому боку мины. - По-моему, у него все в порядке.
   - Может быть, - отозвался Толян.
   Он сидел на краю плиты, опустив босые ноги, и море до пояса охлестывало его крепкое коренастое тело - он, пожалуй, был самый сильный и молчаливый из ребят.
   - А может быть, и нет, - сказал Костя и встал.
   Миша опустил голову и принялся разглядывать большого коричневого краба, недоверчиво смотревшего на него с края плиты. Все-таки он не ошибся. Что-то он сделал не так. Или им не нравится, что он терпимо относится к Ильке? Ну как они не поймут, что можно быть нервным, крикливым, даже грубым и, в общем-то, не плохим. Катрана они принимают, прощают ему взбалмошность и резкость, а вот Ильке ничего не хотят прощать… А может, они в чем-то правы?
   Дующий с моря ветер, то и дело меняясь, ерошил светлые, как пшеница, Мишины волосы, старательно кидал на глаза, зачесывал набок, ставил дыбом, точно примерял, что больше идет ему.
   - Понимаю, чем-то он все-таки недоволен, - медленно сказал Миша. Все вроде хорошо, а что-то не так, чем-то мы с вами не угодили ему. Ну что вы молчите? - Он посмотрел на Костю, потом на Толяна, потом на Катрана, но они уклонялись от его взгляда. И Миша решил пойти напрямую: - Не любите его?
   - Обожаем! - сказал Костя. - Ты, Мишка, зоркий, но бываешь слеп, как летучая мышь…
   - Зато у нее радиолокатор внутри, - сказал Миша и улыбнулся, - ни на один предмет не наткнется ночью.
   - А ты натыкаешься, - проговорил Костя, не глядя в глаза Мише.
   - Хочешь, чтобы он был доволен? - спросил Толян.
   - Хочу, - сказал Миша.
   - Тогда отметь мелом все точки опоры на стене и потренируй его.
   Лицо Миши напряглось, ярко-синие глаза прищурились и потемнели. Он начал о чем-то догадываться.
   - Но это же против нашего устава! - сказал он. - Каждый должен сам найти дорогу сюда, и всякая подсказка - удар по нашей дружбе!
   - Тогда не спрашивай, чем он недоволен, - сказал Толян и вдруг перекинулся на другое: - А не стоит ли поискать амфоры в другом месте? Если судно, как мы думаем, потерпело крушение у этого мыса и перевернулось, обшивка со временем прогнила и амфоры раскатились по дну. Они могут быть и в других местах…
   - А разве мы там не искали? - сказал Костя.
   - Но ведь эту же не отдерешь ото дна! - проговорил Толян.
   - А может, вообще позовем аквалангистов, - предложил вдруг Костя, они-то без труда достанут ее.
   - Черта с два! - вдруг крикнул Катран. - Мы нашли, мы ныряем который уже день, а они…
   "Хо-хо-хо!" - пробасило море, врываясь в грот, и захлебнулось.
   - Обойдемся без них, - отрезал Миша.
   Кое-что все-таки прояснилось: они не любят Ильку и хотят, чтобы и Миша не любил его. И не только хотят - требуют. Не грубо, конечно, не нахально, один Катран мог бы требовать нахально, но он сегодня не в настроении… Ну и пусть требуют. Они видят то, что снаружи, и многого не понимают.
   Миша поглядел на море у мыса и на миг отвлекся от своих мыслей.
   У мыса было глубоко, но местами из воды торчали едва заметные верхушки скал, и море там пенилось, брызгалось, кидало вверх фонтаны, точно под водой не на жизнь, а на смерть дрались два чудовищных мифических кита, наскакивали друг на друга, подныривали, рвали бока, бились лоб в лоб, но вот какое уж столетье ни один не мог победить. Потом появилось судно - длинное, узкое, на веслах, с грозным косматым Зевсом на звонкой, тугой парусине. И с кормчим на корме: бородка и тонкий плащ… Да что он, вздремнул? Ведь острые скалы у носа!.. Удар - и в судне течь. Воздух наполнился воплями, треском обшивки, плеском волн и криками гребцов… Спасся ли кто-нибудь?
   Миша встряхнул головой, и все это исчезло.
   - Ребята, - сказал он, - мы должны помочь Федору Михайловичу. Ведь он совсем безоружный… И еще шутит.
   - Хоть бы на время выдали ему наган! - вздохнул Костя. - Он никого еще не опознал?
   - Нет, - сказал Катран. - Как они злы на него! Ведь он - единственный свидетель, видевший их у магазина. И запомнил их… Что это он так поздно возвращался домой?
   - Иди спроси у него, - сказал Костя. - Может, со свидания шел…
   "Хи-хи-хи…" - процедил под ногами грот, точно прислушивался к их разговорам.
   - И он до сих пор ходит опознавать всех задержанных по подозрению в грабеже? - спросил Костя.
   - Нет, не всех, через одного! - съязвил Катран.