Мошковский Анатолий. Дельфиний мыс

   Одик приостановил шаг и стал наблюдать за ними издали.
   - Эй, Одька, ты чего не идешь? - крикнул Вася. - Топай сюда!
   "Разыгрывает, - подумал Одик, - могут сильно насовать. Ну и пусть, ведь не убьют же? А если и захотят, Миша не позволит". Всерьез он боялся одного Ильку. От него можно было ждать всего, и в любом случае он был бы прав. Одик внимательно смотрел на него - лицо у Ильки вроде бы оставалось прежним - и, осмелев, подошел к ним.
   - Ты где пропадал-то? - спросил Вася.
   "А вы где?" - хотел спросить Одик, но не спросил.
   - Нигде.
   И опять посмотрел на Ильку: вот-вот оторвет от киля кисть и мазнет его крест-накрест по лицу.
   Илька не мазнул.
   - Мы тут Катрану помогаем, - пояснил Вася. - А то его братец запарывается с планом.
   Одик выдавил улыбку. И опять поглядел на Ильку.
   И тут он заметил: Илька старается не смотреть на него. Он работал, отвернув от него лицо, неудобно вывернув шею. Верно, мазнул бы, стукнул бы, да побаивается ребят.
   - Илья, - сказал Миша, - передвинь, пожалуйста, сюда ведро…
   Ого, как он с ним вежливо! С чего бы это?
   - Давайте скорей кончим - и купаться, - крикнул Катран, - сил никаких нету!
   Скоро они докрасили баркас и гурьбой побежали к морю, на ходу стягивая майки. Лишь Одик не торопился раздеться. Катран уже кинулся руками вперед под волну; Миша, нырнув, плыл где-то у дна; почти все уже бултыхались и с визгом брызгались, а Одик все медлил. Да еще Илька не спешил броситься в воду.
   Вдруг он обернулся к Одику.
   - Ты как лучше плаваешь, брассом или кролем?
   На лице его не было и следа прежней резкости и злобы. Оно было обычное, даже приятное, и пестрые брызги веснушек совсем не портили его. До чего ж он, Одик, плохо еще разбирается в людях! Илька знает: нечего обижаться на него - если не отпер дверь, значит, не мог. И Одику вдруг захотелось побольней хлестнуть себя за свою недоверчивость.
   - Лучше всего стилем "топор", - сказал он.
   Илька засмеялся.
   - Нет, ты правда?
   - Ага. - Одик мотнул головой. - Я совсем бездарный в воде.
   - Хочешь, научу? - сказал Илька. - Сегодня же будешь плавать… К вечеру! Только воды не бойся.
   - Не научишь, - проговорил Одик.
   Все-таки что-то случилось с Илькой. После того, что произошло, еще учить плавать? Нет, в этом было что-то не то…
   - Илька, догони! - крикнул из пены и волн Костя.
   - Раздевайся же! - почти приказал Одику Илька. - Ну? Значит, не хочешь научиться?
   - Хочу.
   - Ну так что же ты?
   Ну как мог Одик раздеться и демонстрировать этим мальчишкам, по-рыбьи ловким, насмешливым, свою беспомощность и абсолютную сухопутность!
   - А ты что-нибудь слышал тогда? - вдруг быстро спросил Илька, приблизив к Одику лицо.
   - Когда? - спросил Одик.
   - Да когда меня сцапал этот куркуль…
   "А что это его так интересует?"
   - Слышал, как он у тебя требовал…
   Лицо у Ильки чуть посерело, стало чутко-тревожным.
   - Чего требовал? Ты все подробно слышал? Все, да? - Илька оглянулся и посмотрел на купающихся.
   - Кое-что слышал…
   - Вот мразь! - сказал Илька. - Негодяй! Такого повесить мало.
   Здесь Одик даже нашел нужным вступиться за Карпова:
   - Ну, это ты чересчур… За что его вешать? Он ведь нищий…
   Илька резко вскинул голову:
   - Кто? Это он? - и принужденно засмеялся. - Всем быть бы такими нищими - рай был бы на земле!
   - Скажешь тоже! - вдруг озлился Одик. - Он одноклеточный, и настоящее богатство не в доме, не в саде… Федор Михайлович сказал…
   - Ого, ты уже и с ним познакомился! - крикнул Илька.
   - Немножко.
   - Когда успел?
   - Недавно… Шел я с Олей…
   - Слушай, - прервал его Илька, - неужели ты и вправду не умеешь плавать? Давай раздевайся, и живо! Скажи, ты когда-нибудь летал на вертолете?
   - Нет, - ответил Одик и вспомнил, как Виталик хвастался, что летал с отцом и еще каким-то полярным капитаном, который пригласил их.
   - Могу взять тебя с собой… Давай слетаем?
   - Не знаю, - замялся Одик и подумал, что мама может не пустить его, да и вообще с какой это стати он полетит на Илькины деньги - ведь стоит-то, наверно, недешево?
   - Ты знаешь, где я живу? - спросил вдруг Илька. - Нет? Хочешь, сегодня прямо отсюда зайдем ко мне? Покажу тебе большущих высушенных крабов и рыбу-иглу и еще кое-что такое, - Илька многозначительно подмигнул ему, - чего ни у кого больше не увидишь… И кроме того, одного краба могу даже подарить.
   Натиск Ильки немножко обескуражил Одика.
   - Хорошо, только не сегодня… Сегодня мы в кино собрались, - соврал он.
   - Ну тогда завтра.
   - А кто твой папа? - вдруг спросил Одик.
   - Мой? - Одику показалось, что Илька на мгновение смутился. - Он работник общественного питания… Ну давай раздевайся…
   Одик стал отнекиваться.
   - Ну, как знаешь! - Илька красиво бросился в воду и вынырнул далеко от берега.
   - Он у нас герой, - сказал Вася, выходя на берег. - Его Краб в тюрьму засадил, а он ни слова и совсем не сдрейфил! И даже опять подговаривает нас напасть на него.
   - Подговаривает? - воскликнул Одик. Нет, в это просто нельзя было поверить!
   - Да-да, и знаешь когда? Завтра… Завтра в час ночи. Только чтоб никому. Ясно? Мишка не знает ничего. Нечего ему знать… Ух как он крыл Катрана за этот набег и за то, что тот хотел попросить тебя перерезать провода!.. Сказал, что дисквалифицирует Ильку и не пустит на Дельфиний мыс, а ведь через два дня у Ильки еще одна попытка…
   "Так вот в чем дело! - чуть не вскрикнул Одик. - Вот почему Катран оказывал ему знаки внимания и даже взял в бухту Амфор!.."
   - Ты чего не купаешься? Идем! - И Вася, раскинув руки, спиной упал в налетевшую от глиссера волну.
   Одик посмотрел в море и стал искать среди купающихся Ильку. Все было бы ясно, все было бы ничего, если бы не эта клубника…
   На следующий день Одик с некоторой дрожью ждал вечера. Он, конечно, понимал, что Вася болтун - никто бы другой, наверно, не выдал ему этой тайны, ему, живущему в доме Карпова, и в то же время Одик был благодарен Васе за доверие. Пусть другие, более сдержанные и сильные ребята, не сказали ему, а только он, Вася, сказал, но это тоже ничего. Теперь Одик знает, что надо делать: он должен помочь ребятам, хотя они и не просили его об этом.

Глава 19
ДИВЕРСИЯ

   В этот день Одик долго бродил по саду, незаметно разглядывая проводку. Он не знал, где лучше ее перерезать. Надо, конечно, в таком месте, чтобы нигде не горел свет - ни возле дома, ни в отдаленных уголках сада, где растет клубника и виноград, где живут индюки. Одик не знал, чем лучше перерезать проводку и не убьет ли его током, если он будет без резиновых перчаток.
   Больше всего мешала Пелагея. Она временами появлялась и сновала по саду, сновала бесшумно и, казалось, возникала одновременно в разных местах.
   Одик так и не смог найти места, где находился выключатель. Проволоку он решил перерезать за сараем - это было самое глухое место, - и перерезать перочинным ножом отца.
   Время летело быстро. Карпов еще не вернулся с работы, Виталик куда-то исчез, Лиля гладила в комнате, и нужно было торопиться…
   Одик достал с полки настенного шкафчика нож, сложил в полоску клеенку - чтобы не ударил ток, обмотал ручку ножа и выскользнул из дому. Возле сарая остановился, осторожно огляделся: окна дома не выходили сюда, - это он бессовестно наврал Мише, будто выходили. Потом, весь мокрый от страха, беспрерывно оглядываясь, подтащил лежавший у двери сарая ящик, встал на него - ящик скрипнул под его тяжестью - и стал резать, пилить ножом провод. Ящик громко скрипел в такт его движениям. Одик быстро прошел верхнюю и резиновую изоляцию, но металл был крепок и не поддавался.
   За домом послышались голоса.
   Одик спрыгнул с ящика, оттащил его на старое место и лег за кустами крыжовника. Он часто дышал, почти задыхался. Лежал он минут пять, но дышал все так же тяжело, словно и не прекращал работы. Голоса утихли, участок будто вымер, а он все не решался подняться. Потом встал, осмотрелся и опять подтащил ящик. Он представил: ночь, ребята забрались в сад, Карпов проснулся, услышал, выскочил из дому и бросился к выключателю, повернул его, а в саду темнота, хоть глаза выколи: попробуй поймай хоть одного!
   Провод становился все тоньше. Только бы успеть. Только бы не помешали!
   Кровь отлила от поднятых вверх рук, и Одик не чувствовал их…
   Готово - перерезал!
   Одик стал оттаскивать ящик. И вдруг подумал: нельзя так! Ведь стоит кому-нибудь случайно поднять голову - увидит торчащие концы обрезанного провода. Он опять ринулся к ящику и заметил Пелагею: она шла своей обычной косоватой походкой - левым плечом чуть вперед - и глядела на него из-под платка.
   - Что ты такой мокрый, детка?
   Неужто видела?
   - Жарища… - нарочно заныл Одик и повторил мамины слова. - Я плохо переношу жару.
   - Умеренности не знаешь, детка, вон как раскормили. Был бы похудей и солнца не боялся бы.
   Значит, не видела. Одик чуть успокоился.
   Но целых полтора часа он ожидал: ходил и наблюдал за домом и старухой, чтобы устранить свою оплошность. Наконец он подправил палкой провода так, что не был заметен обрыв.
   Вечером к Карпову стали сходиться люди - их было человек пять. Одного из них Одик узнал - сторож из "Северного сияния", - видел, когда Виталик в день приезда водил их к отцу. Эти люди не были похожи на гостей, потому что пришли одни мужчины, и не было обычных в таких случаях шуток и смеха, и хозяин не показывал сад и дом. Скорее всего, это были служащие дома отдыха: Виталик то и дело подходил к одному, к другому и говорил: "Дядь Вить, вам нужно будет поправить сток возле крана - плохо пригладили цемент" или: "Петя, не забудь принести нам семян…" - и шло какое-то сложное латинское название.
   Мама хлопотала на террасе с ужином. Оля рисовала цветными карандашами, а отец углубился в "Мертвую зыбь", кажется впервые со дня приезда. Неожиданно Одик заметил, как от сарая в дом прошел Карпов с двумя бутылками "Столичной" - по бутылке в руке. Скоро из-за стены донеслись громкие голоса и смех, и можно было подумать, что собирались закадычные друзья директора. Они долго не расходились. Мама уже заставила Олю лечь, намного раньше сестры улегся отец. Одик сидел на ступеньках террасы, смотрел на зажигавшиеся звезды и слушал голоса. Когда совсем стемнело, голоса за стеной чуть стихли, но никто не уходил.
   Одик был весь на взводе.
   Через полчаса должна быть атака на твердыню Карпова… Если, конечно, Вася не соврал. Поможет ли его диверсия?
   - Одик, спать! - сказала мама, укладываясь.
   - Ну еще немножко, мам… Я не хочу спать и все равно не усну.
   - Но ты скоро ляжешь?
   - Скоро.
   Через несколько минут Одик услышал, что мама спит. И вообще все в их комнате и доме спали. Только у Карповых еще продолжался негромкий разговор. Одик поднялся со ступенек, прикрыв дверь, вошел на террасу и присел на низенькую красную табуретку, которые продаются в московском "Детском мире". Отвернув уголок марлевой занавески, стал смотреть во двор, на темные плодовые деревья и редкие проблески лунного моря меж густой листвы.
   Все, что он увидел потом, сильно встревожило его.
   Во дворе вдруг появились темные силуэты: Карпов беззвучно, как в немом кино, показывал руками то одному, то другому человеку в разные стороны, и силуэты удалялись в отдаленные углы участка. Расходились они таинственно, слегка пригнувшись, словно очень не хотели, чтобы кто-то заметил их.
   Вдруг Одика прошиб легкий пот. Он все понял. Ведь они, эти люди, пришли сюда, чтобы поймать мальчишек. Они обо всем знают, их предупредили… Не случайно пришли они в этот день и час.
   Но кто их предупредил? Кто?
   Одик на цыпочках прошел в комнату. Часы показывали пять минут первого. Скоро начнется атака. И конечно, всех переловят. Всех! И даже не поможет то, что он перерезал провода… Ведь здесь так много людей.
   Одик снова вышел на террасу. Сердце у него колотилось.
   Но что он может сделать еще? Как им помочь? Ясно: их надо предостеречь. Но как?
   А что, если незаметно выскользнуть из дому и перехватить ребят на подступах к участку?
   Так и надо сделать.
   Но ведь его услышат люди Карпова, и потом, калитка может звякнуть. Да и нельзя через калитку: на ночь она запирается изнутри на замок… Как же быть?
   Голова Одика горела. И все-таки надо через калитку. Она менее всего находится под наблюдением: какой же дурак полезет в сад прямо через нее? Ему надо перебраться именно здесь.
   Кто же все-таки предупредил Карпова?
   Он. Конечно он… Кто ж другой?
   Больше раздумывать было некогда. Одик скинул сандалии - так будет тише, - приоткрыл дверь террасы, на цыпочках сошел по ступенькам и нырнул в темно-зеленый туннель, ведущий к калитке.
   Он почти не дышал. Лоб его был холодным. И сердце совсем не стучало. Точно его и не было у него.
   Вот и калитка. Она высока. И железобетонная ограда возле нее высокая. Калитка чуть пониже. Одик поставил ногу на перекладину, приподнялся калитка скрипнула. Он замер. Поднял вторую ногу и еще приподнялся.
   Ночь была тихая и теплая. И звездная. Где-то с надрывом трещали цикады. Пролетела по автостраде машина, и снова все затихло.
   Одик поднялся еще выше. Верх калитки в острых прутьях - не перевалишься на животе. Вот он на самом верху. Отдышался. Перекинул ногу через прутья. Руки напряжены. Как стальные. Нога ловит перекладину по другую сторону калитки. Больно - нога босая. Вот пальцы нащупали что-то. Оперлись. Одик заносит вторую ногу. Но что-то мешает, держит. Точно кто-то со двора схватил и не пускает.
   Одик дернулся всем телом - раздался треск рубахи. Черт с ней. Он полез вниз.
   Спрыгнул, огляделся. Ни души. Темно и жутко.
   Наверно, ребята решили проникнуть в сад с другой стороны. Со стороны моря, например. Или с тыла. Одик помчался к автостраде. Встречались редкие парочки, отдельные подвыпившие гуляки… И больше никого.
   Тогда Одик вернулся и побежал по Тенистой улице к морю - пусто. Он постоял немного, посмотрел на неподвижное, точно замерзшее море, надвое рассеченное, как мечом, лунной дорожкой и тяжело вздохнул.
   Где ж ребята? Вася не наврал - это точно. Карпов не делал бы таких приготовлений. Но где ж тогда мальчишки? Или кто-то другой успел им сказать?
   Одик побежал назад и здесь на кого-то налетел. Он вскрикнул и отскочил. Было очень темно. И эта сплошная чернота вдруг наполнилась шевелящимися силуэтами, легким шуршанием листвы, острыми запахами.
   - Кто здесь? - спросил чей-то голос.
   Одик так испугался, что не мог шевельнуть губами.
   Он хотел броситься к морю, но и сзади и спереди возникли смутные силуэты.
   - Так это ж Одька! - тихо ахнула вдруг темнота голосом Катрана. - Ты что делаешь в такое время?
   - Ребята! Вы? - вскрикнул Одик. - А я ищу вас.
   - Что такое? - спросил из темноты Толян.
   - Не ходите сегодня, - громко зашептал Одик. - Вас ждут, весь сад полон людей… Карпов позвал…
   - Врешь небось? - бросил Катран.
   - Честное слово! - крикнул Одик, обиделся и решил не говорить им, что перерезал провод. - Надо мне врать!
   - Тише ты, - сказал чей-то вкрадчивый, до дрожи знакомый голос.
   - А Илька здесь? - спросил Одик. - Он здесь?
   - А где ж мне еще быть? - бодро прозвучало впотьмах. - Ну раз так, раз у него такие точные сведения, придется отменить атаку…
   - А как ты вышел из дому? - поинтересовался Катран. - Они ведь, наверно, все ходы-выходы перекрыли.
   - Я тихонько, - сказал Одик. - Разулся… Через калитку… Едва перелез… Не знаю, как вернусь назад.
   - Бедняжка, - со вздохом проговорил Илька. - Идем, мы тебе покажем несколько секретных лазов.
   Они пошли по Тенистой улице, и когда Одик, подобрав живот, с силой втиснул себя в узкое отверстие под оградой, Катран негромко сказал ему вслед:
   - Приходи завтра в десять ноль-ноль к Дельфиньему… Не опаздывай!

Глава 20
МУЖЕСТВО

   Спал Одик плохо, а может, и вообще не спал. Он слышал, как далеко за полночь с тихим говором расходились со двора люди Карпова, как с восходом солнца зашумела водой Пелагея, как попозже она лязгала садовыми ножницами, а еще позже - покрикивал на индюков Виталик…
   Одик лежал и слушал похрапывание отца, слабое посапывание мамы… Лежал и думал. Он был уверен: их предал Илька. Он предатель. Карпов уговорил его устроить ловушку для ребят, и он чуть не устроил ее… Теперь ясно, почему он подлизывался к нему у моря и предлагал свои услуги и почему сегодня держался так браво.
   Он боялся его. Он хотел, чтобы Одик молчал. Илька не случайно хотел узнать, слышал ли Одик, как он продался Карпову…
   Все утро у Одика ушло на то, чтобы опять, незаметно от всех, соединить провода, чтобы в сад шел ток, иначе Карпов догадался бы, чьих рук это дело: Виталик помог бы.
   И еще одно событие произошло утром. Не успел Карпов сбежать с крыльца, отправляясь на работу, как принесли телеграмму. Карпов быстро распечатал ее, прочитал и разорвал на мелкие клочки, точно опасался, что кто-то может подобрать их, склеить и восстановить текст. Лицо у него при этом почти не изменилось, только все как-то застыло: глаза, брови, губы все остановилось. Словно перестало жить.
   Мимо него с лейкой в руках проходила Лиля.
   - Что с тобой? - спросила она.
   - Ничего. - Карпов крепко сжал в кулаке клочки телеграммы. - Севка извещает, что не приедет, будет отдыхать в Гагре.
   - Странно. - Лиля пожала плечами. - Всегда ведь приезжал.
   - Ничего странного. Слишком умным стал… Набрался там всего… Я в последний его приезд заметил это.
   - Очень неприятно, - сказала Лиля.
   - Он еще пожалеет. Вот возьму и не оставлю ему ничего - ни метра площади, ни метра земли… Попляшет тогда.
   И с клочками телеграммы в туго сжатом кулаке тяжело пошел к калитке.
   Значит, они могут теперь жить здесь сколько хотят, понял Одик, стоявший у открытого окна их комнаты. Вот небось мама с отцом обрадуются! Они ведь по-прежнему не знают ничего. Не знают того, что знает он…
   К морю Одик пришел на полчаса раньше условленного. Он сидел на камне и терпеливо ждал мальчишек.
   Хрипло орали чайки, волнистая линия бурых водорослей у прибойной полосы уходила вдаль. Было неуютно и промозгло. И очень тревожно. Полуразрушенный каменный сарай на пустыре, заросшем кустами и репейником, казалось, таил в себе неразгаданную мрачную тайну: может, за его щербатыми стенами таились грабители или шпионы, переброшенные ночью на подводной лодке? Одик поежился и отвернулся от сарая. И сразу увидел мальчишек: они шли сюда, и впереди - Катран. Он катил перед собой камеру. И вдруг Одик подумал, и ему стало горько и тяжело от этой мысли: а что, если бы он выпустил тогда из сарая Ильку? Может, он и не стал бы предателем и оставался обыкновенным мальчишкой…
   Вряд ли… Он и тогда уже был неприятным - заносчивым, завистливым. И чем раньше ребята узнают его, тем лучше.
   - Привет! - крикнул еще издали Катран и махнул рукой. - Лови! - И пустил камеру на Одика.
   Одик вскочил, выставил вперед руки, чтобы поймать, но камера ударила его, и Одик чуть не упал.
   - Как спалось? - спросил Катран.
   Он так радостно смотрел на Одика - да и не только он, - что сердце его учащенно забилось.
   Один Миша по-прежнему строго поглядывал на Одика. Может, потому, что мальчишки и в этот раз скрыли от него готовящийся налет на Карпова. Одик стал искать глазами Ильку. И нашел. И чуть не обалдел. На лбу Ильки опять синела узкая лента…
   Так вот зачем пришли они сегодня на Дельфиний мыс!
   Одик впился в него глазами. Вот перед ним он - предатель, и никто, кроме Одика, не знает этого… Никто!
   И ведь ничем вроде не отличался он от других мальчишек: лицо у него холодное, собранное, глаза цепкие, зоркие и совсем не смотрят на Одика. В них даже чувствуется что-то похожее на решимость и бесстрашие.
   Одик сжал зубы и застыл. Он смотрел, как ребята пошли к горе, и он пошел за ними и вместе лез к опасной стене. Он видел, как Толян и Костя пробежали по этой стене. Пробежали туда, куда, может, за всю историю человечества пробралось только четверо отважнейших. Да, возможно, еще один - тот военный моряк, чей бушлат, ботинки и бескозырку с надписью на ленте "Мужественный" (не оттого ль они повязывают лоб новичка лентой?) они нашли в пещере.
   - Готовься, - тихо сказал Миша. - Только спокойней… Точность, быстрота и спокойствие!
   Илька оглянулся. Глаза его вдруг столкнулись с глазами Одика и вспыхнули злобой и отвагой.
   - Не учи меня! - крикнул Илька, в какую-то долю секунды он понял: пройдет!
   Хоть бы для того, чтобы этот дурачок из Москвы не думал о нем ничего такого… Чтобы не поверил своим ушам, если и слышал у сарая, как он на ухо шепнул Карпову имена тех, кто лез в его сад; ведь они и в грош его не ставят; им подавай таких, как Мишка, а Мишка никчемный, и не ему командовать их группой. Они бы с другим командиром не то делали! Толк был бы. Он, может, и пошел в этот глупейший налет на Карпова только в пику Мишке… Чего налетать на Карпова? Он неплохой мужик: крепкий, неглупый вон какую домину отгрохал! - и на участке порядок: чего только не растет. И Лиля живет у него как у Христа за пазухой. Не то что у жалких, вечно пьяненьких Катраньих рыбачков… Карпов как надо поговорил с ним: ему нужно только одно - поймать хоть раз Катрана, и тогда все будет в порядке!.. Вначале Илька не хотел связываться с ним и обещать. Но потом выяснилось, что Карпов знает про Ильку все и даже то, что его мамка потихоньку носит на базар самодельную виноградную водку и на дому тайком продает ее желающим, а это ведь строго-настрого запрещено законом говорят, даже статья специальная в Уголовном кодексе есть: торговля крепкими спиртными напитками - монополия государства… Не дай бог, Карпов еще разболтает это в отделении милиции! И отцу тогда несдобровать: выгонят из "Якоря", и денежек у него не получишь. Так что умней было согласиться. Конечно, неприятно было, таясь ото всех, красться в его "Северное сияние", чтобы сообщить, когда лучше расставить в саду мышеловки. А когда прокрался, стало хорошо: ведь, черт побери, они в его руках: что хочет сделает с ними, с героями! Захочет - их оштрафуют или по их героическим задам основательно погуляет отцовский ремень… Ха-ха!
   Но нельзя было допустить, чтобы они узнали это.
   И нельзя, чтобы этот дурачок смотрел на него такими глазами и думал, что он боится пройти по скале, что в сарае он, трясясь от страха, все рассказал.
   Он думает, Илька трус?
   Смотри же!
   Илька махнул рукой, оторвался от выступавшего из горы камня и быстрыми маленькими шажками пошел, побежал по отвесной, уходящей в воду стене, пошел туда, где сидели эти храбрецы, уверенные, что они - соль земли, самые смелые, самые умные…
   Он шел вперед. И не падал.
   Страха не было. А может, он был, и такой сильный, такой ледяной, такой мертвящий, что Илька не чувствовал тела и, ничего не понимая, бежал по этой скале.
   - Ур-р-р-р-а! - загремело вокруг Одика, и он весь как-то ослабел, поник и сел на камень.
   Илька скрылся за полукруглым поворотом стены. И как только он выпал из поля зрения Одика, там, на невидимом отсюда мысу, тоже прогремело ура.
   - Пятый, пятый там! - закричал Вася и нервно, в припадке странного веселья, стал тормошить Одика. - Ты чего ж, не рад? Пятый уже там! И может, когда-нибудь все мы проберемся худа!
   - Отстань от меня, - устало сказал Одик, встал и, потупясь, обходя ребят, пошел по тропке, потом по гальке - у самого моря. Потом сорвался с места и побежал.
   Он бежал изо всех сил, бежал к Федору Михайловичу…
   Одик постучал.
   - Заходите! - Одик толкнул дверь.
   Учитель сидел у открытого окна и рассматривал большой альбом со старыми, красноватыми, полуоблезшими фресками. Одик перевел дыхание, поздоровался и вытер лоб.
   - Одиссей? - немножко удивился учитель. - Ну как там наша ребятня?
   - Федор Михайлович, - каким-то чужим, деревянным голосом спросил Одик, - скажите, пожалуйста… Предатель… может быть мужественным?
   Федор Михайлович оторвал от фресок голову.
   - Странный вопрос, - сказал он, - это исключено… Как у тебя даже мог возникнуть такой вопрос?
   Одик ничего не ответил.
   - Это совершенно невозможно… Понимаю, все не так просто… Случается и такое, что даже трус оказывается храбрым или смелым на минуту-другую или даже на больший срок… Но мужественным… Нет, этого не может быть… Мужество и предательство? Никогда! Эти понятия несовместимы. Ведь мужество - это одна сторона благородства, а вторая его сторона бескорыстие, а третья - справедливость… Ты никогда не думал об этом?
   Одик отрицательно покачал головой.
   - Мужество… Это ведь что? Когда человеку очень трудно, и его жизни, его убеждениям - конечно, хорошим убеждениям - грозит опасность, и нет уже, казалось бы, сил, - он не сдается. Он выше опасений и страхов за собственную шкуру, потому что знает: он не столько для себя, сколько для других… Понимаешь?
   - Понимаю. - Одик огляделся: крохотный кабинет со стулом, столиком и койкой, весь прямо-таки задавленный книгами. - Значит, он предатель, сказал Одик всхлипнув.
   - Значит, да, - проговорил учитель.
   И не спросил кто. И не потому, что не хотел узнать, кого имеет в виду Одик, а потому что знал: не всегда можно задавать вопросы, бывает и тогда нельзя, когда это очень хочется.
   - До свидания, Федор Михайлович, - сказал Одик и быстро вышел из его комнаты.
   И побежал.

Глава 21
"ОХ И ЗЛЮЩИЙ ТЫ СТАЛ, КАТРАН!"

   Кто-то дернул за одеяло. Катран промычал что-то и опять зарылся носом в красную подушку. Одеяло дернули посильней, он вмиг, еще во сне, разозлился и, точно его окатили ведром ледяной воды, вскочил. И увидел мамку. Она сидела на краю кровати и смотрела на него. Так смотрела, что Катран сразу понял: сейчас просить о чем-нибудь начнет…