Мошковский Анатолий. Семь дней чудес

   – Вот еще! – Боря примолк.
   Когда мама с отцом вышли, Боря сказал:
   – Кончай! Слышишь?
   – Я сейчас.
   И Боря еще минут пятнадцать глотал слюну, глядя, как этот хитрец в отсутствие мамы загребает прямо из вазочки ложку за ложкой варенье и толстым слоем размазывает на оладьях. И когда все терпение вышло, Боря схватил брата за руку и повел из кухни в их комнатку. Костик со смехом стал вырываться, и в коридоре Боря отпустил его. Брат очутился против кармана с Хитрым глазом.
   – Борь, а Борь! – крикнул Костик и подпрыгнул, и у Бори от испуга екнуло сердце и отдалось где-то в лопатке: брат взлетел чуть не на метр. Боря спросил в смятении:
   – Что, что, Костик?
   И увидел сияющее курносое лицо и большие серые глаза, из которых так и брызгало веселье.
   – Идем посмотрим, что я нарисовал! Ну идем же, идем же! – Костик схватил его за руку и силой потащил в комнатку.
   И это было так странно. Значит, этой кнопки нечего бояться!
   – Ну идем же! Идем же! – Костик втащил его в комнатку, все время высоко подпрыгивая, и раза два даже Боря взлетел с ним в воздух.
   Чему он так радуется?
   – Смотри! – Костик протянул ему раскрытый альбом, на страницах которого цветными карандашами были нарисованы какие-то круглоголовые фигурки с гибкими прутиками вместо хохолков на голове.
   – Что это? – спросил Боря – Головастики какие-то! А что это у них за прутики?
   – Ничего не понимаешь! – Костик забегал вокруг Бори – нет, не забегал, он, точнее сказать, стал летать вокруг него в воздухе, слегка перебирая ногами.
   – А что ж это?
   – Это жители Венеры, а на голове у них не прутья, а антенны для радиосвязи. Они могут переговариваться с другими планетами!.. – Крикнув это, Костик опустился рядом с Борей.
   – Может, и с пашей планетой? И с тобой лично?
   – А то как же! Я часто переговариваюсь с ними, и знаешь, о чем они все время спрашивают?
   – Знаю, – сказал Боря.
   Ему почему-то вдруг стали неприятны эти прыжки в воздухе и восторги брата, может, потому, что сам он не мог так прыгать, да и восторгов особых пока что не испытывал. Какие там восторги – сплошные неудачи преследовали его.
   – Давай лучше испытаем нашу установку и запустим ракету с ядерной боеголовкой! – предложил он Костику, и тот не отказался, а еще радостней запрыгал, залетал по комнате:
   – Давай!
   – И знаешь куда?
   – Куда? – На него смотрели полные удивления и восторга глаза.
   – Хоть на твою Венеру!
   – А если там живут люди?
   – Чудак! Это ведь игра! – Боря достал из угла серебристую трубу на круглой подставке; труба была жестяная, с сильной пружиной и кнопкой для пуска – Хочешь нажать? Ракета уже внутри и установка на взводе… Давай палец. – И Боря потянул маленький, испачканный синей краской палец брата к кнопке.
   Но Костик отдернул руку.
   – Не хочу! – Он отпрыгнул от него, взвился в воздух, и Боря сам нажал кнопку.
   В потолок ринулась ракета, раздался оглушительный звон, на них дождем посыпались осколки электрической лампочки, и они вобрали головы в плечи.
   – Хорошо! Хорошо! – закричал Костик и так высоко подпрыгнул, что Боря едва не поймал его за туфлю.
   – Чего ж здесь хорошего? Лампочку раскокали, и, если у мамы нет запасной, будем сегодня сидеть во тьме… Ты чему радуешься?
   – Люди на Венере будут живы!
   – Нет там людей, – сказал Боря, – Там такая температура, что все люди погибли бы…
   До чего ж Костик еще бывает глуповат! Все у него перемешалось в голове. А какие восторги зато! Не понимает, что, если у старшего брата неважное настроение, нельзя так веселиться и прыгать…
   Толку от этой кнопки не было. Ни малейшего! Вот если б у Наташки было такое настроение… Боря даже засмеялся, что ему пришла в голову такая счастливая мысль! Ведь и правда же, если б у нее было такое настроение, сама бы захотела ему помочь… Только намекни, и упрашивать не надо было бы!
   Медлить нельзя было ни минуты.
   – Костя, – сказал Боря, – ты бы не мог позвать сюда Наташку?
   – Пожалуйста! – Костик бросился из комнатки. – Она сейчас играет в мячик у дома…
   – Постой, не нужно! – Боря вернул брата и сам побежал к Наташке.
   Он вышел из подъезда. Навстречу шли несколько человек с усталыми лицами и о чем-то спорили. Боря повернулся к ним, и в ту же секунду они преобразились: с лиц исчезла усталость, плечи выпрямились, раздался смех. И они уже не шли тяжело и медленно – где там! – они, словно потеряв вес, огромными шагами понеслись вперед, взлетая над тротуаром, перемахивая через лужи; Боря увидел подметки их туфель и металлические подковки у одного…
   Ну просто чудо какое-то! Волшебство, и только! Ведь и крыльев-то пет, а как взлетают!
   А он еще боялся этой кнопки, и у него прямо тряслись поджилки, когда нажимал ее.
   Вон и Наташка с девчонками играет в мячик об стенку, и смешное длинноносое лицо ее серьезное-пресерьезное.
   – Эй, Наташк! – крикнул Боря, поточнее наставляя на нее Хитрый глаз. – Тебя можно па минутку?
   Наташка, подпрыгнувшая за мячиком, вдруг застыла в воздухе и, повернув к нему голову, засмеялась и звонко крикнула:
   – Можно! Конечно, можно! Иду!
   И не только она повернулась к нему и засмеялась – девчонки, игравшие с нею, тоже, как по команде, посмотрели на него, засмеялись и высоко запрыгали, замахали руками, точно страшно обрадовались, увидев его. И оглушительно, на всю улицу, закричали, прямо захлебываясь от счастья:
   – Боря! Боря пришел! Сам Боря! Верный, преданный рыцарь!
   Боря так и присел от страха. Кровь бросилась ему в лицо. Он не знал, что делать, как быть.
   А Наташка уже летела к нему, веселая, смеющаяся, едва касаясь носками туфель асфальта. Боря так испугался, что в животе похолодело, и бросился от нее. Он бежал, и ему не хватало дыхания. Он бежал и слышал сзади смех ее подружек. Он догонял его, хлестал по ушам, по щекам, по сердцу…
   – Рыцарь! Преданный рыцарь!..
   Да как они смеют издеваться над ним?
   Через минуту Наташка догнала Борю – она ведь летела по воздуху! – и очутилась впереди, и он увидел перед собой ее лицо.
   – Ну что, Боря, что? Я сделаю все, что ты попросишь!
   Он оттолкнул ее, кинулся в подъезд, но она уже стояла перед дверью лифта.
   – Какой же ты, Боря… Говори!
   Он прыгнул в кабину, заперся и поехал па свой шестой этаж и видел через стеклянную дверь, что и она летит по лестничным маршам вверх, обгоняя кабину. И когда лифт остановился и Боря выскочил из него, она стояла у их двери и смотрела на него, и лицо у нее раскраснелось и прямо-таки сверкало радостью и дружелюбием… Очень нужны ему ее радость, ее дружелюбие!
   – Борь, ну что ты? – улыбнулась Наташка – Скажи, что тебе сделать?
   – Уйди! – Боря ринулся в дверь, с грохотом захлопнул ее и тут же, в коридоре, тяжело дыша, вытащил из кармана приборчик и нажал пальцем новую кнопку с цифрой «3».

УШИ, УШИ, УШИ

   Несколько минут Боря приходил в себя.
   Кто бы мог подумать, что эта невредная, эта, можно сказать, веселая и смешная кнопка так его подведет! Как она полетела за ним! Как птица! А как смеялись девчонки! И вся улица слышала.
   Дождется своего! Даром он давал клятву, когда у него еще не было Хитрого глаза? Теперь он есть у пего, но клятва остается в силе: нельзя быть мягкосердечным и бесхарактерным… Иначе и лодка его не будет ходить! И ребята не будут уважать! У пего такой могучий Хитрый глаз, а он ведет себя, как последний хлюпик…
   Раз десять прошелся Боря по коридорчику, успокоился и твердо решил отныне и навсегда быть храбрым и ловким.
   Боря заглянул в комнатку, где они только что испытывали пусковую установку. Костик сидел на полу и плоскогубцами выпрямлял ось вагончика.
   Боря присел на корточки перед братом. Так присел, что Хитрый глаз смотрел на него.
   – Ты чего это делаешь?
   Лицо Костика оставалось прежним, но… Но что это такое? Что происходит с его ушами?! Они всегда были маленькие, его уши, а сейчас вдруг стали увеличиваться, разрастаться. Вначале вширь и в длину, а потом только в длину… Ну совсем как у зайца… Нет, как у осла… Точно, как у осла!
   – Что я делаю? А ничего! – Костик подмигнул ему, скривил нос и уже не выпрямлял тонкую ось вагончика, а потихоньку сплющивал само колесо.
   – Ты что это? Хочешь испортить его?
   – Хочу!
   – Не смей!
   Тогда Костик поднес плоскогубцы к кончику собственного курносого носа и, кажется, хотел зажать его. Боря испугался и вырвал из его рук плоскогубцы.
   – Делать больше нечего?
   – А ты сам говорил, что у меня толстый нос.
   – Да мало ли что я говорил!.. Прекрати! Или ты спятил?
   – Ага, – сказал Костик.
   – Что «ага»?
   – Спятил! – Костик расхохотался, откинулся на спину, упал на пол и задергал в воздухе ногами, точно ехал на велосипеде и вовсю жал на педали.
   – Встань, – велел Боря, – выпачкаешь рубашку… И вообще ты мне перестаешь нравиться.
   – Ты просто дурак! – Костик показал ему язык. – Ты глупый, преглупый, наипреглупый дурак, – и опять расхохотался и тряхнул длинными ушами.
   Борю ударило в краску:
   – А разве можно быть умным дураком?
   – А вот ты и есть умный дурак, ты и еще Вова, и его Гена, и Наташка – все вы умные дураки…
   – А ты знаешь, кто я? – спросил Боря.
   – Кто ж этого не знает?
   – Ну кто?
   – Ты? – Костик мучительно собрал на лбу складки.
   – Да, я… Я ведь командир боевой подводной лодки… Правда?
   – Ну конечно!.. Это все знают, что ты командир…
   – А лодка моя сверхсекретная, и никому не известно, в какие рейсы она пойдет… Ведь верно?
   – Ну конечно!.. Ты скоро будешь генералом всех подводных сил…
   Боря встревожился. Раньше Костик не принимал все на веру, не повторял, как попугай. А эти уши! До чего ж нелепые уши! Костик то и дело хмурил свой маленький лобик, точно силился вспомнить что-то очень важное и никак не мог.
   Боря отвернулся от брата.
   Костик минут пять еще молол несусветный вздор, потом его речь стала более связной и в ней можно было кое-что понять и уши стали понемножку уменьшаться. А когда мама велела им ложиться спать, он стал почти нормальным, а уши – прежними. Укладываясь, Боря сунул приборчик под подушку, у самого края ее, к стенке, и направил Хитрым глазом вниз.
   Боря долго не мог заснуть. Вдруг вспомнил лайнер – зачем отдал его Глебу? Ведь валяется у него без деда. «А у меня лодка не валяется?» Потом Боря подумал о Костике: как быстро поддался, до чего изменился! А уши! Ужас просто… А ведь кажется, не должен бы – он ведь смышленый мальчишка. Может, оттого, что не подозреваешь, что перед тобой Хитрый глаз, быстрей поддаешься? А если заранее знаешь обо всем и сам не глуп, поддашься или нет?..

***

   Утром Боря встал пораньше, поел, собрал учебники и тетради и, как вчера, не поехал вниз на лифте; а добежал до площадки между третьим и четвертым этажом и, чувствуя слабый озноб, пристроил на подоконнике приборчик так, что Хитрый глаз смотрел прямо на него. И только он это сделал, как исчез озноб и все заботы и опасения – стало легко и даже как-то смешно. И ничего страшного! Он увидел в оконном стекле свое сосредоточенное лицо и растущие вверх уши. Лицо было такое важное, задумчивое, что Боря состроил ему рожицу. Стекло ответило тем же. Оно издевалось над ним.
   – Ну, ты! – крикнул Боря. – Как стукну сейчас – разлетишься! – Он даже руку занес.
   Второй Боря – на стекле – тоже занес руку.
   Боря ударил, костяшки кулака заныли. Стекло не разлетелось, но рожица в нем скривилась от боли и страха. «То-то! Будет знать, как издеваться и гримасничать». Потом Боре захотелось петь и хохотать. Он попытался даже сделать стойку на руках, но мешал портфель под мышкой, и Боря не знал, как от него избавиться.
   Потом он слегка стукнул головой стену – не пробьешь! Стукнул покрепче – голова загудела. Он так обиделся, что ударил стену ботинком, сморщился и запрыгал на одной ноге: даже во время игры в футбол, когда его однажды подковал Глеб, не было так больно.
   – Я тебе покажу! – во все горло заорал Боря на стену, трахнул по ней кулаком и еще пуще взвыл. Все они – и стена, и стекло, и подоконник – сговорились против пего и хотели отомстить.
   А за что ему мстить? Что он сделал им плохого? Ну бежал по бульвару, а за ним гнались; ну увидел в траве под кустами что-то вроде… Да, что это он увидел в траве? Что?..
   Боря уставился на подоконник. Ему в глаза глядело что-то черное, очень-очень черное, сверлящее, холодное, и оно все увеличивалось, становилось все более черным… Ой, что это? Борю вдруг зашатало, и он схватился за перила лестницы. Что с ним? Как очутился он здесь и почему боится этого черного, лежащего на подоконнике? Куда он шел? И зачем? Почему у него под мышкой зажат портфель? Он шел и даже спешил, но куда? Куда-то туда, где шумно, где свист, гам, смех и много ребят, и среди них зазнайка Анд… Ах, вон оно что! Тот очень боялся его из-за… Из-за чего? Из-за какого-то Хитрого… Из-за чего-то, что помещалось в его кар… А что это такое? Боря стал усиленно двигать кожей лба, напрягаться, ухватывая какую-то мысль, но она все ускользала от него… Ага, у него в кармане был, был, был… Кто был? Боря взмахнул рукой, и вдруг пальцы его наткнулись на что-то длинное, холодное, выраставшее из его головы… Уши! Он крикнул, затрясся, вспомнил и рывком схватил с подоконника что-то узкое, гладкое и по привычке стал заталкивать в карман куртки. И совсем обессилел от своих мыслей или оттого, что они так перемешались, перепутались – ничего нельзя понять!
   Все-таки поддался… Поддался Хитрому глазу!
   Боря прислонился к стене, и потихоньку все в нем приходило в порядок, и странный туман рассеивался, и все становилось более или менее ясно: он шел в «школу с этим приборчиком, в котором была нажата новая кнопка, и…
   Как же он с такими ушами выйдет на улицу, пойдет в школу?
   Боря стал ощупывать уши – они были чуть не в полметра, раза в три больше, чем у Костика! Боря попробовал пригнуть их и прикрыть фуражкой, но разве спрячешь такие ушищи! Такие безобразно громадные ушищи! Да и больно их пригибать…
   Ага, ничего… Все-таки уменьшаются! Уши и в самом деле медленно теряли величину, словно убирались внутрь, и Боря трогал и пробовал их до тех пор, пока уши не стали примерю) такими, какими были десять минут назад.
   Вдруг Боря услышал вверху Наташкин голос:
   – Хорошо, мамочка, спасибо! – И вслед за тем загудел лифт: кабина пошла вниз.
   «Сейчас я тебя награжу ушами! – подумал Боря. – Такие ушки приделаю тебе – не будешь больше летать в воздухе и гнаться за мной! Стыдить перед всеми! Пусть все увидят, какая ты красивая!» И, подождав кабину, направил на нее Хитрый глаз и побежал следом. Он бежал очень быстро – лишь руки касались перил, а ноги летели над ступенями.
   У второго этажа он обогнал кабину, и, когда она спустилась вниз, Боря уже ждал Наташку.
   – Здорово! – Он увидел, как возле ее косичек уже заострились и уверенно росли вверх ушки. – Пойдем вместе в школу?
   – Пойдем, пойдем! – Наташка хихикнула. – Я очень рада! – Она опять хихикнула, закатила глаза, завертелась на одной ноге и совсем неожиданно хлопнула себя по голове портфелем.
   – Почему рада? – Боря помрачнел.
   – Ты ловкий, ты энергичный, ты быстрый, ты…
   – Храбрый, – вставил вдруг Боря: ему так хотелось всегда быть храбрым.
   – Храбрый! – охотно повторила Наташка, и Боре очень приятно было слышать это, и он добавил:
   – И ты молодец, что выменял подводную лодку, и Вова с Геной должны помочь тебе…
   Она и это повторила, слово в слово!
   Почище Костика…
   Теперь ему бояться нечего: ребята будут делать все, что он прикажет им, и никто не посмеет поколотить его за лайнер и лодку…
   Наташка всю дорогу тараторила, крутилась перед ним то на одной, то на другой ноге, вонзала в воздух свой длиннющий нос, точно хотела протаранить муху, потряхивала ушами. Ее красное пальто металось перед его глазами, и Боре было очень смешно. А потом стало жаль ее: и она это вроде, Наташка, его давняя знакомая – сколько живет он, столько и помнит ее, – и вроде совсем не она… Разве была она когда-нибудь такой глупенькой и с такими ушами?
   – Не дурачься! – Боря удержал ее за руку.
   Наташка с такой силой снова уколола носом воздух, что едва не упала.
   Боря отвел Хитрый глаз в сторону. У школы им повстречался Стасик.
   – Эй, куда скачешь? – крикнула Наташка этому коротышке. – Постой! Ты знаешь, как мы теперь дружим с Борей?
   – Ты дружить с Борей? – удивился Стасик, и Боря, слегка бледнея, повернулся к нему.
   Стасик подскочил, прыгнул через школьный порог и, двинув высоченного десятиклассника головой в живот, метнулся в вестибюль. Даже уши его не успели увеличиться.
   – Что это он? – Наташка хихикнула на всю» школу, и Боря отошел от нее. Но она тут же поймала его за полу куртки и со смехом задергала:
   – Не пущу, не пущу!..
   Боря залился краской:
   – Дай раздеться!
   Он снял куртку, переложил приборчик в карман ковбойки под пиджаком и, пока Наташка, нелепо подпрыгивая, выдергивала руки из рукавов пальто, побежал на второй этаж.
   Да, Наташку ему было жаль. Но других? Они отворачивались от него, презирали, не считали за человека, убегали, чтоб не идти вместе домой, грозили, а он будет жалеть их? Уж эта кнопка должна помочь ему…

МЕСТЬ

   В дверях стоял Глеб. Его всегда бодрое, надменно-толстое лицо сейчас было вялым и безнадежно кислым. «Жадина, хитрец, все мои беды из-за тебя!» – подумал Боря и увидел, как под прямым взглядом приборчика узкие глаза Глеба мгновенно расширились – вот-вот выскочат из глазниц! А уши стремительно полезли вверх.
   И Боря безжалостно приказал:
   – А ну, Попугай, покажи классу, как ты можешь кричать по-попугайски!
   Глаза Глеба блеснули готовностью, тонкие губы улыбнулись, и он резким, птичьим голосом прокричал на весь коридор:
   – Ко-ко-ко… Я Попка-дурак, Попка-дурак, Попка…
   – Хватит, – прервал его Боря, испуганно озираясь. – Ты не в коридоре, ты в классе покричи.
   – Пожалуйста! – Глеб ворвался в класс.
   Он бегал по рядам и оглушал всех птичьим воплем. Боря тем временем повернулся к Андрею. Тот зашевелил, задергал бровями, надвигая их на самые глаза, потом принялся сжимать губы, силясь изобразить на лице свирепое мужество, и его уши нехотя, но тоже начали увеличиваться.
   – Андрей, ты слышишь меня? – спросил Боря.
   – Ну? – Андрей ни на миг не прекращал сжимать губы, выпячивать нижнюю челюсть, хмуриться, нагонять на лицо отвагу и свирепость, точно ему было очень важно уж если не испугать кого-то, то, во всяком случае, убедить в своей силе и мужестве.
   – Выжми стул! – сказал Боря.
   – Да это мне плюнуть! – Андрей решительно подошел к стулу, стоявшему у стола, взял его за заднюю ножку и на вытянутой руке легко оторвал от пола.
   – Молодец! – сказал Боря. – А ты можешь поднять стул, посадив на него Цыпленка?
   – Чтоб все смеялись? – Вова надулся.
   – Иди к нему! – сказал Боря.
   – Не хочу! Ты отдай мне сначала лайнер…
   – Значит, не хочешь, чтоб этот храбрый и мужественный человек…
   – Вот именно! – Андрей внушительно стукнул себя кулаком по груди.
   – …поднял тебя со стулом одной рукой и пронес но всему классу?
   Вова завертелся на парте и нехотя подошел к Андрею.
   И тут Боря опять спохватился: ну зачем прицепился к Цыпленку?
   Прозвенел звонок.
   В класс вошла Нина Петровна, учительница русского языка, и начался урок. Боря сидел на парте криво, полуобернувшись карманом к окну, чтоб никого больше не задеть Хитрым глазом. И так ребята не пришли еще в себя: переговаривались, посмеивались. Но уши у всех почти достигли обычных размеров.
   – Что с вами, приятели? – спросила Нина Петровна. – Бас как подменили!
   – Нет, – гордо заявил Андрей, – нас никто не мог подменить, – это мы, и мы не отступим и не покоримся ему!
   – Кому? – поинтересовалась учительница.
   – Тому, кто хочет с нами что-то сделать… Не отступим!
   – Я что-то не очень понимаю тебя… Нельзя ли ясней?
   «Он еще не совсем в себе, – подумал Боря, – но о чем-то догадывается».
   – Нельзя.
   Нина Петровна уставилась на ребят.
   – А ты, Крутиков, чего скособочился? Боря не сдвинулся с места.
   – Почему ты не смотришь в лицо, когда с тобой говорят?
   Боря до боли в шее повернул к учительнице голову, а корпус с приборчиком в кармане оставался повернутым к окну.
   – Я.., я.., я.., не могу! – вырвалось у него, и Андрей засмеялся; ага, значит, действие Хитрого глаза уже кончилось!
   Лишь только учительница отвернулась, Боря соскользнул на пол, вытащил из кармана приборчик, положил в парту Хитрым глазом вверх и снова сел.
   В школе было тихо, шли занятия, но вот вверху, над головой, где был седьмой «В», стал нарастать непонятный шум. Он становился все громче – кто-то резво прокричал петухом, застучал крышкой парты, засвистел, забил ногами в пол, точно отплясывал чечетку. С потолка на Борину парту упал кусочек побелки.
   – Да что они там? – спросила Нина Петровна. – Ведь так нельзя вести урок. Учитель заболел?
   – Не знаю, – сказал Вова.
   – А ну-ка, Цыпин, сбегай проверь.
   И Вова исчез за дверью.
   Минут через пять он вернулся, очень бледный. Только уши его – обыкновенные маленькие уши – были красные.
   – Что там? – спросила Нина Петровна.
   – Не знаю, – пробормотал Вова. – Они там все кричат, и пляшут, и бросаются учебниками. Я открыл дверь, и в меня чуть не попали… И уши у них…
   – Но учитель? – спросила Нина Петровна. – У них есть в классе учитель?
   – Есть, – сказал Вова и замолк, проглотив слюну.
   – Что же он смотрит?
   – Он… Он тоже пляшет с ними, и у него тоже…
   Сердце у Бори екнуло, и он мгновенно положил приборчик Хитрым глазом вниз. Шум над головой пошел на спад, и уже можно было продолжать урок. Но странное дело: чем спокойнее становилось над головой, тем громче давал себя знать шестой «В» – класс, расположенный под ними; оттуда доносился хохот, визг.
   Брови Нины Петровны сошлись на переносице.
   – А там что творится?
   Боря тут же переложил приборчик из парты в карман брюк, и шум внизу стал затихать. Больше всего Боря боялся, что его вызовут к доске: сможет ли он стоять так, чтоб Хитрый глаз ни на кого не смотрел? Да и уроки он не сделал.
   Борю не вызвали. Он сидел и думал: как быть дальше? Ну хорошо, он отомстил – ох как отомстил всем за свои страдания! – но ведь через час они обо всем забудут и все останется по-прежнему: неприязнь к нему и.., и его лодка по-прежнему не ходит и не погружается… Какой же ему от всего этого толк?

ПОТРЯСАЮЩАЯ ДОГАДКА

   И Боря стал думать, что бы такое ему предпринять.
   Никогда еще не думал он так много. И так тяжело. Прямо голова вспухла.
   Он сунул руку в карман брюк и вдруг наткнулся на маленького парашютиста, опутанного стропами, – забыл дома спрятать, – и тут его пронзила одна мысль… Как только раньше не догадался! «А что, если… – подумал он, и сердце его часто-часто забилось. Так просто и необыкновенно было бы это… И так потрясающе!
   Если, конечно, получится. А для этого надо было забыть про всякую жалость и заняться Глебом. Он колотит маленьких, обманывает всех, боится дать на пять минут велосипед. А его еще жалеть?
   Глеб сидел впереди, и Боря весь последний урок держал его под Хитрым глазом. Глеб, к счастью, вел себя прилично: не кричал, не бросался ни на кого с кулаками, а только непрерывно кривил свои узкие язвительные губы и подмаргивал Коле, сидевшему перед ним.
   Как только прозвенел звонок с последнего урока, Боря очутился возле него.
   – Попугай, – сказал он, – ты должен немедленно вернуть мне мой лайнер.
   – Хоть сейчас! – тряхнул ушами Глеб.
   – Тогда беги за ним, и чем быстрей, тем лучше… Принесешь к нашему дому, к Вовиному подъезду… Ты не забыл, где мы живем?
   – Нет.
   – Ну так беги!
   И Глеб побежал. Он забыл даже положить в сумку учебники и тетради. Боря так торопил его потому, что опасался, что действие Хитрого глаза кончится, пока Глеб добежит до дому и с лайнером помчится назад. Ведь если Глеб хоть на треть лишится этого действия, он ни за что не отдаст ему лайнер! А если действие будет продолжаться, у Бори будет еще одна великолепная вещь.
   Но это была только часть плана…
   Главное – не робеть. Боря подошел к Вове и спросил:
   – Слушай, ты умеешь запускать подводную лодку?
   На него исподлобья глянули глуповато-ясные глаза.
   – А тебе что?
   Боря сразу понял: не умеет, иначе зачем же звал он тогда брата на пруд? Боря стал нервничать.
   – Геннадий сегодня работает?
   – А тебе зачем? – Вова, стоя на одной ноге, коленом другой попытался почесать подбородок: все сильнее действовал на него Хитрый глаз.
   «Видно, он дома», – подумал Боря и не стал объяснять, зачем ему нужен Гена.
   Поняв, что больше от Цыпленка толку не добиться, Боря провел карманом по мальчишкам.
   – Ребята! – крикнул он. – Я хочу еще раз показать вам удивительное зрелище… Помните, как ныряла подводная лодка? Сейчас будет еще удивительней! Идите же за мной! Вперед!
   Боря ринулся к дверям. И почти все, кто был в классе, кинулись за ним. Они бежали с криками радости и восхищения, толпой вырвались из класса, с тяжелым, слоновьим топотом пронеслись по коридору и затопали по лестнице вниз, не обращая внимания на учителей, шедших из классов с журналами и картами в учительскую.
   У раздевалки Боря окриком остановил ребят, потому что все они забыли про свои пальто и куртки и даже Андрей – про черную кожанку.