Страница:
Контрудар, предпринятый силами 62-й армии, успеха не имел. Задержать продвижение противника не удалось.
К исходу дня обе группировки врага прорвались к р. Дон в район Каменский. Оказались окруженными части 184-й и 192-й стрелковых дивизий, 40-я танковая бригада и отдельный танковый батальон.
В штабе фронта, куда к этому времени прибыл начальник Генерального штаба генерал-полковник А. М. Василевский, по его инициативе было принято решение нанести контрудар с целью разгрома вражеской группировки, прорвавшейся к Дону, и восстановления положения в полосе 62-й армии. Осуществить контрудар должны были 1-я и одновременно с ней начавшая формирование 4-я танковые армии.
К утру 24 июля соединения и части формирующейся 1-й танковой армии были еще разбросаны на значительном пространстве. 13-й танковый корпус под командованием полковника Т. И. Танасчишина, не успевший завершить укомплектование своих бригад, вел бои на западном берегу Дона в районе Манойлина. Три его бригады -163, 166-я и 169-я - имели всего 123 танка, в том числе Т-34-74, Т-70-49.
У 28-го танкового корпуса полковника Г. С. Родина танков имелось больше-178 (88-Т-34, 60 - Т-70 и З0-Т-60). Но получены они были буквально накануне выдвижения в район Калача. Тогда же прибыл и личный состав. Словом, корпус только-только начал формироваться.
Далее, 158-я тяжелая танковая бригада (командир полковник А. В. Егоров) еще не была полностью оснащена боевыми машинами. Она получала их на ст. Кривомузгинская, куда прибыл эшелон с танками КВ. Что касается 131-й стрелковой дивизии, то она в это время вела оборонительные работы на восточном берегу Дона севернее Калача.
Ко всему этому надо добавить, что к утру 25 июля противник оказался в непосредственной близости к району формирования 1-й танковой армии. Ее войска сосредоточивались на восточном берегу Дона, севернее Калача, а к западному берегу подошли вражеские дивизии. Они приблизились к переправе и обрушили на нее артиллерийский и минометный огонь.
Я привожу здесь данные об обстановке, сложившейся к утру 25 июля, по очень простой причине: именно в это утро, согласно приказу командования фронта, наносился контрудар, в котором 1-й танковой армии отводилась главная роль. Ей предписывалось переправиться через Дон в районе Калача и наступать в направлении населенного пункта Майоровского. Ближайшая задача - уничтожить противостоящего врага и к исходу дня овладеть рубежом Верхне-Бузиновка Манойлин. В последующем мы должны были развивать наступление в направлении Перелазовского и там соединиться с 4-й танковой армией. Ее войска не успевали сосредоточиться на исходных позициях к 25 июля, поэтому им предписывалось начать боевые действия 27 июля, наступая из района Трехостровской в направлении Перелазовского.
Сказанное означает, что контрудар наносился неодновременно, причем силами двух танковых армий, еще не закончивших формирование и не получивших всех предназначенных для них средств усиления. Насколько оправданным было такое решение представителя Ставки? Этот вопрос фигурирует в целом ряде военно-исторических исследований и воспоминаний. Ответы на него даются разные. Некоторые авторы считают, что это решение было ошибочным. Полагаю, что мне как бывшему командующему 1-й танковой армией, выполнявшей главную роль в нанесении контрудара, также следует ответить на этот вопрос.
Прежде всего замечу, что авторы, которые исходят из того, что 1-я и 4-я танковые армии не были готовы к контрудару, поскольку еще только формировались, высказывают мнение, что ввиду этого следовало подождать с контрударом.
Сторонникам подобной точки зрения уже ответил Маршал Советского Союза А. М. Василевский. В статье, опубликованной несколько лет назад, он писал: "Будучи одним из наиболее ответственных инициаторов этого события, лицом, которое вело все переговоры с Верховным Главнокомандующим по этому вопросу, а также непосредственным очевидцем всей серьезности создавшейся обстановки, я считал и считаю, что решение на проведение контрудара даже далеко не полностью готовой к боевым действиям 1-й танковой армии в тех условиях было единственно правильным и что оно, как показал дальнейший ход событий, с учетом контрудара столь же неготовой 4-й танковой армии, в значительной степени себя оправдало.
Необходимость контрудара наличными силами 1-й танковой армии вызывалась тем, что противник, прорвав оборону правофланговых дивизий 62-й армии и окружив здесь две наши стрелковые дивизии и танковую бригаду, выходом крупных сил в район Верхне-Бузиновка, Сухановский создал непосредственную и серьезную угрозу не только переправам через Дон, но и всем войскам 62-й и левого фланга 64-й армий, оборонявшимся в большой излучине Дона. Для ликвидации этой серьезной опасности, нависшей над войсками 62-й армии, требовались немедленные контрмеры. Других войск, кроме 1-й и 4-й танковых армий, не было... Поэтому пришлось пойти на немедленный, хотя и не на одновременный контрудар танковыми армиями... Последующие события показали, что благодаря активным действиям и упорному сопротивлению войск Сталинградского фронта в целом главная группировка войск немецкой армии, вместо захвата Сталинграда с ходу, вынуждена была втянуться в затяжные бои на восточном берегу Дона. В связи с этой задержкой в наступлении 6-й немецкой армии немецко-фашистскому командованию пришлось повернуть свою 4-ю танковую армию с кавказского на сталинградское направление"{91}.
В одной из своих статей я уже говорил, что полностью согласен с этим высказыванием А. М. Василевского. Добавлю, что именно контрудары силами танковых армий, пусть еще неготовых, помешали противнику с ходу захватить Сталинград. Таким образом, на мой взгляд, не может быть и речи об ошибочности принятого в то время решения. Тем же, кто видит лишь неготовность к контрудару, хотелось бы напомнить, что эта сторона дела была хорошо известна и принимавшим решение, и выполнявшим его. Вот об этом и пойдет речь.
III
В то время все мы радовались появлению у нас танковых армий - мощной ударной силы в руках фронтового командования. Что касается меня, то я давно мечтал о создании таких объединений. И то, что мне было доверено возглавить одну из первых танковых армий, вызывало чувство ответственности и стремление использовать эту ударную силу наиболее эффективным образом.
Уже 22 июля, во время разговора с командующим фронтом, я понял, что осуществить это намерение будет нелегко. Слишком малым был срок, отведенный для формирования и сколачивания 1-й танковой армии. Однако ее командование и штаб, прибыв в район Калача, приложили все силы к обеспечению боевой готовности частей и соединений в назначенный срок - к 24 часам 26 июля.
Но и этот срок, урезанный на двое суток по сравнению с указанным в приказе Ставки, был вновь сокращен почти наполовину. 23 июля, когда мы еще только начали формирование армии, последовал вышеупомянутый приказ командования фронта о нанесении контрудара утром 25 июля, т. е. менее, чем через двое суток.
Получив приказ, я сразу же собрал офицеров штаба армии. Ознакомив их с полученной задачей и приняв предварительное решение, приказал немедленно отправиться на железнодорожные станции, встретить прибывающие части и вывести их в исходные районы для наступления. Начальник штаба с группой офицеров приступил к разработке плана наступательной операции, а я с начальниками родов войск уехал для рекогносцировки местности и выбора наблюдательных пунктов.
Весь этот и следующий дни были чрезвычайно напряженными. Офицеры штаба армии, не зная отдыха, занимались обеспечением своевременного сосредоточения войск в указанные районы.
24 июля мною было отдано боевое распоряжение, в котором ставились задачи войскам армии.
28-му танковому корпусу было приказано перейти с утра 25 июля в решительное наступление, разгромить противника в районе Малонабатовской, Осиновский, Ложки и затем преследовать его до Ново-Григорьевской, Логовского. После этого сосредоточить свои главные силы в районе Ближняя Перекопка, Сиротинская. 13-му танковому корпусу предписывалось наступать в направлении Евсеевский, Верхне-Бузиновка, Клетская, нанести поражение вражеским войскам в районе Муховин, Майоровский, Евсеевский и затем преследовать их до рубежа р. Дон.
131-я стрелковая дивизия участвовала силами одного полка в нанесении контрудара. Два остальных обороняли восточный берег Дона от Голубинского до Калача. 158-я тяжелая танковая бригада, которая вместе с батальоном 131-й стрелковой дивизии составила резерв армии, должна была двигаться вслед за 28-м танковым корпусом.
Боевое распоряжение требовало в течение ночи на 25 июля довести задачи до исполнителей, заправить танки горючим и боеприпасами, вывести их в исходное положение для атаки.
Добавлю, что согласно директиве штаба фронта слева во взаимодействии с 13-м танковым корпусом должна была нанести удар частью сил 62-я армия. Из района Серафимовича в южном направлении, в тыл группировке противника, предстояло наступать трем дивизиям 21-й армии.
Вечером, накануне нанесения контрудара, к нам на командный пункт приехали генерал-полковник А. М. Василевский и генерал-лейтенант В. Н. Гордов. Ознакомившись с состоянием армии и ходом подготовки к нанесению контрудара, А. М. Василевский разъяснил порядок выполнения поставленной задачи. Он также подчеркнул ответственность, возложенную на войска 1-й танковой армии, сказал, что за действиями армии наблюдает Верховное Главнокомандование. Попрощавшись и пожелав нам успеха, представитель Ставки и командующий войсками фронта уехали в Сталинград.
Проводив их, я занялся организацией переправы войск через Дон. Обстановка была сложная. Армия должна была вступить в бой в крайне невыгодных условиях. Ее главным силам, находившимся на восточном берегу, предстояло переправляться через Дон под непрерывным воздействием авиации врага, а на западном берегу с ходу вступить в бой.
IV
То, что этой ночью представлялось нелегким делом, еще более усложнилось утром. Первым начал переправляться 482-й стрелковый полк 131-й стрелковой дивизии, а за ним 56, 55, 39-я танковые и 32-я мотострелковая бригады. 1-й батальон 482-го стрелкового полка занял свой рубеж, обеспечивающий переправу, и его выдвижение осталось незамеченным вражескими наблюдателями. Следовавший за ним 3-й батальон на западном берегу в 2,5 км от переправы подвергся на марше нападению 15 танков противника и мотопехоты на семи машинах.
Батальон быстро развернулся и вступил в бой. Но он не имел противотанковых средств и нес потери.
Выручили его из беды передовые подразделения 56-й танковой бригады полковника В. В. Лебедева, входившей в состав 28-го танкового корпуса. Они тоже только что переправились на западный берег и двигались к своему исходному рубежу. Встретив врага, наши танкисты с ходу атаковали его. Танки противника были сначала остановлены, а затем отброшены от переправы.
Так начали войска 1-й танковой армии сосредоточение в исходном районе для наступления.
В связи с вышесказанным не могу не заметить, что в ряде послевоенных исследований подчас встречаются существенные неточности в описании событий тех дней. Так, авторы второго тома "Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941- 1945" утверждают, что противник, атаковав 23 июля правый фланг 62-й армии, якобы "через три дня" сумел "прорвать оборону на этом участке"; после чего его "подвижные части вышли к Дону в районе Каменского..."{92} Выходит, что этот прорыв неприятельских поиск был осуществлен лишь 26 июля.
В действительности он произошел уже 24 июля. Именно тогда гитлеровские танковые соединения, глубоко обойдя основные силы 62-й армии, прорвались к Дону в районе Каменского.
Обстановка на сталинградском направлении стала крайне сложной.
Выход 14-го танкового корпуса и других соединений 6-й немецкой армии к Калачу мог поставить под угрозу окружения 62-ю армию и часть сил 64-й. Главная же опасность заключалась в том, что противник силами этой своей группировки стремился форсировать Дон у Калача и, наступая дальше на восток, с ходу захватить Сталинград. Его передовые части у Голубинского и Березова вели обстрел противоположного берега Дона. Утром 25 июля они находились уже в 2,5-3 км от Калача, и мост у этого города обстреливали огнем артиллерии и минометов.
Вот почему 1-я танковая армия начала наступление силами 28-го танкового корпуса не в районе Каменского, как, по-видимому, полагают авторы вышеупомянутого труда, а непосредственно у Калача. Это произошло утром 25 июля, и наш контрудар совпал с возобновлением противником наступления по овладению переправами.
Все это подтверждает и Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Его свидетельство особенно ценно потому, что в то время он был представителем Ставки на Сталинградском фронте и являлся одним из главных инициаторов контрудара 1-й танковой армии. а также участвовал в определении времени и места начала этой наступательной операции. И вот что он засвидетельствовал: "Сосредоточенные в ночь на 25 июля на западном берегу Дона войска 1-й танковой армии с рассветом приступили к нанесению контрудара по противнику, который тоже возобновил наступление с целью захватить переправы у Калача"{93}.
Добавлю, что, возобновив наступление, враг к утру 25 июля почти уже достиг своей ближайшей цели - переправы у Калача. Неприятелю оставалось преодолеть последние два-три километра. Но ему это не удалось, так как именно в этот момент по наступающему противнику нанесла контрудар 1-я танковая армия. Завязалось встречное сражение с танками и мотопехотой. Оно проходило в крайне невыгодных для нас условиях. К уже упомянутым причинам нужно добавить превосходство наземных сил противника и полное господство его авиации в воздухе. В первый день боя она совершила более 1000 самолето-вылетов на боевые порядки 1-й танковой армии. Вражеская авиация действовала группами по два-три десятка самолетов, появлявшихся над нами через каждые 20-25 минут. Им, к сожалению, ничего не противопоставила наша 8-я воздушная армия, занятая, видимо, на других направлениях.
Несмотря на все свои преимущества, враг не сумел добиться успеха. Напротив, в упорных боях, продолжавшихся в течение всего дня, войска 28-го танкового корпуса, ломая сопротивление неприятеля, отбросили его на 6-8 км от Калача.
К исходу дня бои прекратились на всем фронте. Обе стороны понесли большие потери. Что касается противника, то он вынужден был отказаться от наступления и перешел к жесткой обороне, используя для борьбы с нашими танками даже средства ПВО. Мы же произвели перегруппировку и пополнили боеприпасы.
Оставив на своем наблюдательном пункте заместителя по бронетанковым и механизированным войскам Н. А. Новикова и члена Военного совета В.М. Лайока, я прибыл к Г. С. Родину в 28-й танковый корпус. С утра 26 июля его войска возобновили наступление. Атака началась на рассвете, в 3 часа, до появления авиации противника. Мы рассчитывали, что удар будет не только стремительным, но и внезапным.
Однако оказалось, что к его отражению вражеские войска готовились всю ночь. Они заняли выгодные рубежи, зарыли в землю танки, подтянули противотанковую артиллерию. Применили против наших танков 88 мм зенитные пушки. Атака, проведенная на рассвете частями 28-го танкового корпуса, успеха не имела. Мы смогли лишь сбить боевое охранение и передовые части противника. Сломить сопротивление его главных сил, оборонявшихся в районе населенного пункта Ложки и совхоза "10 лет Октября", не удалось.
Вторая атака, предпринятая в 15 часов, также была отражена противником. И только третий удар, нанесенный в 19 часов, принес успех. Тараном из 36 танков была пробита брешь на левом фланге вражеской обороны. Это позволило продвинуться вперед силами всего 28-го танкового корпуса, разгромить врага и захватить его опорные пункты в населенном пункте Ложки и в совхозе "10 лет Октября".
Все это произошло в течение короткой паузы между бомбовыми ударами авиации противника, представлявшей для нас главную угрозу.
Но вот пауза окончилась. Налетевшие вражеские самолеты вынудили приостановить дальнейшее продвижение на север. В результате нам не удалось преследовать противника, который поспешно отступал, оставив на поле боя сотни трупов солдат и офицеров, 12 орудий крупного калибра, 10 противотанковых пушек и несколько бронетранспортеров. Среди трофеев оказался склад боеприпасов, устроенный гитлеровцами в Ложках.
В этот день войска 28-го танкового корпуса, действовавшие на правом фланге наступающей 1-й танковой армии, продвинулись на 9-10 км, отбросив противника к северу.
На левом фланге армии наступал 13-й танковый корпус. Вы полняя поставленную задачу, его войска нанесли удар из района Добринка в северном направлении. Овладев населенным пунктом Евсеевский и преследуя отступающего врага, они вышли на подступы к Манойлину.
Несколько продвинулась вперед и 196-я стрелковая дивизия 62-й армии, взаимодействовавшая с войсками 1-й танковой армии.
Командующий 62-й армией генерал-майор В. Я. Колпакчи еще 24 июля рассказал мне о надеждах, которые он возлагал на эту дивизию. Я встретился с ним на командном пункте армии, куда мы с командиром 28-го танкового корпуса Г. С. Родиным приехали ознакомиться с обстановкой и договориться о взаимодействии. В. Я. Колпакчи подтвердил, что 14-й танковый корпус противника рвется к Калачу, и это создало угрозу окружения главных сил 62-й армии, захвата переправ через Дон вражескими войсками с целью прорыва на Сталинград. В то же время враг начал сжимать кольцо окружения в районе Верхне-Бузиновки, в котором, как отмечено выше, оказалась тогда часть сил 62-й армии. В такой обстановке генерал Колпакчи счел возможным участвовать в контрударе силами одной лишь 196-й стрелковой дивизии.
- Вот здесь, на левом фланге армии,- говорил он, показывая на карте район южнее Суровикино,- 196-я стрелковая дивизия передаст свою полосу обороны 229-й стрелковой дивизии 64-й армии. Сама же сосредоточится в районе совхоза "Победа Октября". Оттуда она с приданным ей танковым батальоном нанесет удар на Скворин, Сухановский, Верхне-Бузиновку. Ей ставится задача взаимодействовать с вашим 13-м танковым корпусом с целью деблокировать окруженную группировку 62-й армии.
Таким образом, 196-я стрелковая дивизия наступала между 13-м и 28-м танковыми корпусами. Она как бы разобщила их. Несомненно, это тоже ослабило силу контрудара 1-й танковой армии. Возможно, что целесообразнее было бы передать 196-ю стрелковую дивизию в состав нашей армии.
V
То обстоятельство, что 13-й танковый корпус находился как бы "на отшибе", отрицательно сказалось на его первоначальных действиях. Наступление он начал силами двух, а не трех танковых бригад. Впоследствии выяснилось, что одна из них - 163-я - оказалась в это время в резерве... 62-й армии в районе населенного пункта Остров, расположенного к юго-востоку от Добринки. Далее после овладения Евсеевским, командир корпуса направил сначала 166-ю танковую бригаду, а на следующий день и 169-ю в район Манойлина. Между тем боевой приказ войскам армии требовал, чтобы 13-й танковый корпус наступал на Верхне-Бузиновку и далее на Клетскую.
Невыполнение этой задачи привело к тому, что в целом контрудар наносился по расходящимся направлениям вопреки замыслу операции, имевшей целью разгром всей вражеской группировки, прорвавшейся на правом фланге 62-й армии.
Положение было исправлено после принятия мер командованием фронта и 1-й танковой армии. В район Манойлина прибыл генерал-майор танковых войск Е. Г. Пушкин, который и стал с 28 июля руководить действиями 13-го танкового корпуса. В состав последнего была возвращена 163-я танковая бригада, а две другие, сражавшиеся под Манойлином фронтом на северо-запад и запад, выведены из боя. Проведя разведку, войска корпуса на рассвете 28 июля атаковали противника в районе Майоровского и установили тесную связь с 184, 192-й стрелковыми дивизиями и 40-й танковой бригадой.
К этому времени получили развитие боевые действия 1-й танковой армии и на других участках фронта.
Еще 26 июля вечером на наблюдательном пункте армии, расположенном на западном берегу Дона, вновь побывал генерал-полковник А. М. Василевский. После моего доклада мы вместе проехали по местам, где в течение последних двух дней шли ожесточенные бои. Постояли на высотке, молча глядя на расстилавшийся вокруг клочок донской степи, отбитый у противника.
Дорого заплатил враг за попытку с ходу прорваться через Калач на Сталинград. Земля, на которой 1-я танковая армия нанесла свои первые удары по гитлеровцам, была устлана трупами вражеских солдат и офицеров, их поверженной техникой - разбитыми орудиями и еще дымящимися танками.
Думали ли мы тогда, что этой уже опаленной огнем земле суждено еще раз стать полем сражения, что враг вновь проникнет сюда и дальше на восток, к Сталинграду?
Такую возможность нельзя было не учитывать. Более того, по указанию Ставки было уже предпринято многое на случай прорыва врага в район Сталинграда. Но и предстояло еще немало сделать. Поэтому исключительно важное и, как показал ход событий, решающее значение имел фактор времени. Иначе говоря, наша задача состояла в том, чтобы втянуть в затяжные бои противника, рвущегося к Сталинграду, задержать его на решающих направлениях и тем самым выиграть время для изменения соотношения сил в свою пользу. Эта идея, собственно, и лежала в основе решения на нанесение контрудара силами двух танковых армий, принадлежавшая А. М. Василевскому.
Ознакомившись с результатами первых наступательных боев, представитель Ставки Верховного Главнокомандования уточнил последующую задачу. 27 июля, разъяснил он, должны нанести удары 1-я и 4-я танковые армии, одна в северном, другая в западном направлении на Верхне-Бузиновку и далее на Клетскую и Перелазовский, разгромив вражескую группировку, прорвавшуюся на правом фланге 62-й армии.
Проводив А. М. Василевского, уехавшего в тот же вечер в штаб фронта, мы приступили к подготовке войск к завтрашним боям. Были определены исходные рубежи и поставлены задачи всем соединениям и частям. В то время как танковым корпусам предстояло с двух сторон наступать на Верхне-Бузинкову, 131-й стрелковой дивизии и 158-й тяжелой танковой бригаде было приказано очистить от противника высоты западного берега Дона.
Когда штаб армии закончил работу, уже светало. Наступило 27 июля. На этот день мы возлагали большие надежды.
До сих пор удар наносился в основном силами 1-й танковой армии. Ведь, например, 62-я армия смогла выделить для совместных с нами действий лишь одну стрелковую дивизию. Что же касается 21-й армии, то ее участие было еще меньшим. Ей надлежало силами трех-четырех дивизий нанести удар в направлении Клетской, Евстратовского, разгромить вклинившегося противника и отрезать ему пути отхода. Выполнение этой задачи должно было сыграть заметную роль в осуществлении замысла всей фронтовой наступательной операции. Однако 21-я армия сумела выделить только один стрелковый полк, который действовал в указанном направлении в качестве передового отряда. Конечно, он не мог оказать существенного влияния на ход борьбы.
Воспользовавшись тем, что 1-я танковая армия в течение первых дней наступления сражалась по существу одна, противник сосредоточил против нее большую часть огневой мощи своей артиллерии, а также крупные силы мотопехоты, танков, авиации. Выше уже приводилась цифра - 1000 самолето-вылетов противника в первый день наступления 1-й танковой армии. Без преувеличения можно сказать, что примерно такое же число вражеских самолетов и в дальнейшем ежедневно сбрасывало бомбовый груз на боевые порядки 1-й танковой армии.
Легко представить себе, с каким нетерпением ждали у нас в штабе начала наступления 4-й танковой армии, назначенного на 27 июля. Совместные действия должны были дать, наконец, тот перевес сил, который необходим был для того, чтобы сломить сопротивление врага.
Наши ожидания не оправдались. К сожалению, даже к 16 часам 27 июля из состава 4-й танковой армии на западный берег Дона переправились только 17 танков одной из бригад 22-го танкового корпуса.
Жаль, что 4-й танковой армии не удалось начать наступление одновременно с нами еще 25 июля. Но еще досаднее то, что она не могла выступить даже 27 июля, в срок, указанный директивой фронта.
VI
Итак, 4-я танковая армия запаздывала с началом наступления, а наш 13-й танковый корпус по-прежнему вел бои в районе Манойлина. Поэтому удар в направлении Верхне-Бузиновки 1-я танковая армия наносила лишь силами 28-го танкового корпуса. Кроме того, по приказу командования армии 131-я стрелковая дивизия наступала на север вдоль правого берега Дона.
При слабой артиллерийской и авиационной поддержке мы медленно продвигались вперед. В течение дня нам удалось отбросить на север части прикрытия противника. 28-й танковый корпус достиг рубежа населенных пунктов Липолебедевский, Липологовский. Части 131-й стрелковой дивизии овладели окраиной Голубинского. Но, не имея перевеса ни в живой силе, ни в технике и огневой мощи, мы не смогли прорвать оборону главных сил врага, а только продвинулись на 6-7 км.
Тем временем немецко-фашистское командование спешило принять меры для отражения удара 1-й танковой армии. Чтобы остановить наступление ее правофланговых войск, оно ввело в бой еще одну пехотную дивизию 8-го армейского корпуса - 376-ю. Понимая, что контрудар имел целью восстановить положение на правом фланге 62-й армии, противник еще 25 июля активизировал свои действия слева от нее, южнее Суровикино. Там оборонялись две стрелковые дивизии 64-й армии - 229-я и 214-я. Последняя только прибыла в указанный район. 229-я же едва успела сменить 196-ю стрелковую дивизию 62-й армии. Таким образом сложилась выгодная для противника обстановка. К тому же он обладал значительным превосходством в силах и средствах.
К исходу дня обе группировки врага прорвались к р. Дон в район Каменский. Оказались окруженными части 184-й и 192-й стрелковых дивизий, 40-я танковая бригада и отдельный танковый батальон.
В штабе фронта, куда к этому времени прибыл начальник Генерального штаба генерал-полковник А. М. Василевский, по его инициативе было принято решение нанести контрудар с целью разгрома вражеской группировки, прорвавшейся к Дону, и восстановления положения в полосе 62-й армии. Осуществить контрудар должны были 1-я и одновременно с ней начавшая формирование 4-я танковые армии.
К утру 24 июля соединения и части формирующейся 1-й танковой армии были еще разбросаны на значительном пространстве. 13-й танковый корпус под командованием полковника Т. И. Танасчишина, не успевший завершить укомплектование своих бригад, вел бои на западном берегу Дона в районе Манойлина. Три его бригады -163, 166-я и 169-я - имели всего 123 танка, в том числе Т-34-74, Т-70-49.
У 28-го танкового корпуса полковника Г. С. Родина танков имелось больше-178 (88-Т-34, 60 - Т-70 и З0-Т-60). Но получены они были буквально накануне выдвижения в район Калача. Тогда же прибыл и личный состав. Словом, корпус только-только начал формироваться.
Далее, 158-я тяжелая танковая бригада (командир полковник А. В. Егоров) еще не была полностью оснащена боевыми машинами. Она получала их на ст. Кривомузгинская, куда прибыл эшелон с танками КВ. Что касается 131-й стрелковой дивизии, то она в это время вела оборонительные работы на восточном берегу Дона севернее Калача.
Ко всему этому надо добавить, что к утру 25 июля противник оказался в непосредственной близости к району формирования 1-й танковой армии. Ее войска сосредоточивались на восточном берегу Дона, севернее Калача, а к западному берегу подошли вражеские дивизии. Они приблизились к переправе и обрушили на нее артиллерийский и минометный огонь.
Я привожу здесь данные об обстановке, сложившейся к утру 25 июля, по очень простой причине: именно в это утро, согласно приказу командования фронта, наносился контрудар, в котором 1-й танковой армии отводилась главная роль. Ей предписывалось переправиться через Дон в районе Калача и наступать в направлении населенного пункта Майоровского. Ближайшая задача - уничтожить противостоящего врага и к исходу дня овладеть рубежом Верхне-Бузиновка Манойлин. В последующем мы должны были развивать наступление в направлении Перелазовского и там соединиться с 4-й танковой армией. Ее войска не успевали сосредоточиться на исходных позициях к 25 июля, поэтому им предписывалось начать боевые действия 27 июля, наступая из района Трехостровской в направлении Перелазовского.
Сказанное означает, что контрудар наносился неодновременно, причем силами двух танковых армий, еще не закончивших формирование и не получивших всех предназначенных для них средств усиления. Насколько оправданным было такое решение представителя Ставки? Этот вопрос фигурирует в целом ряде военно-исторических исследований и воспоминаний. Ответы на него даются разные. Некоторые авторы считают, что это решение было ошибочным. Полагаю, что мне как бывшему командующему 1-й танковой армией, выполнявшей главную роль в нанесении контрудара, также следует ответить на этот вопрос.
Прежде всего замечу, что авторы, которые исходят из того, что 1-я и 4-я танковые армии не были готовы к контрудару, поскольку еще только формировались, высказывают мнение, что ввиду этого следовало подождать с контрударом.
Сторонникам подобной точки зрения уже ответил Маршал Советского Союза А. М. Василевский. В статье, опубликованной несколько лет назад, он писал: "Будучи одним из наиболее ответственных инициаторов этого события, лицом, которое вело все переговоры с Верховным Главнокомандующим по этому вопросу, а также непосредственным очевидцем всей серьезности создавшейся обстановки, я считал и считаю, что решение на проведение контрудара даже далеко не полностью готовой к боевым действиям 1-й танковой армии в тех условиях было единственно правильным и что оно, как показал дальнейший ход событий, с учетом контрудара столь же неготовой 4-й танковой армии, в значительной степени себя оправдало.
Необходимость контрудара наличными силами 1-й танковой армии вызывалась тем, что противник, прорвав оборону правофланговых дивизий 62-й армии и окружив здесь две наши стрелковые дивизии и танковую бригаду, выходом крупных сил в район Верхне-Бузиновка, Сухановский создал непосредственную и серьезную угрозу не только переправам через Дон, но и всем войскам 62-й и левого фланга 64-й армий, оборонявшимся в большой излучине Дона. Для ликвидации этой серьезной опасности, нависшей над войсками 62-й армии, требовались немедленные контрмеры. Других войск, кроме 1-й и 4-й танковых армий, не было... Поэтому пришлось пойти на немедленный, хотя и не на одновременный контрудар танковыми армиями... Последующие события показали, что благодаря активным действиям и упорному сопротивлению войск Сталинградского фронта в целом главная группировка войск немецкой армии, вместо захвата Сталинграда с ходу, вынуждена была втянуться в затяжные бои на восточном берегу Дона. В связи с этой задержкой в наступлении 6-й немецкой армии немецко-фашистскому командованию пришлось повернуть свою 4-ю танковую армию с кавказского на сталинградское направление"{91}.
В одной из своих статей я уже говорил, что полностью согласен с этим высказыванием А. М. Василевского. Добавлю, что именно контрудары силами танковых армий, пусть еще неготовых, помешали противнику с ходу захватить Сталинград. Таким образом, на мой взгляд, не может быть и речи об ошибочности принятого в то время решения. Тем же, кто видит лишь неготовность к контрудару, хотелось бы напомнить, что эта сторона дела была хорошо известна и принимавшим решение, и выполнявшим его. Вот об этом и пойдет речь.
III
В то время все мы радовались появлению у нас танковых армий - мощной ударной силы в руках фронтового командования. Что касается меня, то я давно мечтал о создании таких объединений. И то, что мне было доверено возглавить одну из первых танковых армий, вызывало чувство ответственности и стремление использовать эту ударную силу наиболее эффективным образом.
Уже 22 июля, во время разговора с командующим фронтом, я понял, что осуществить это намерение будет нелегко. Слишком малым был срок, отведенный для формирования и сколачивания 1-й танковой армии. Однако ее командование и штаб, прибыв в район Калача, приложили все силы к обеспечению боевой готовности частей и соединений в назначенный срок - к 24 часам 26 июля.
Но и этот срок, урезанный на двое суток по сравнению с указанным в приказе Ставки, был вновь сокращен почти наполовину. 23 июля, когда мы еще только начали формирование армии, последовал вышеупомянутый приказ командования фронта о нанесении контрудара утром 25 июля, т. е. менее, чем через двое суток.
Получив приказ, я сразу же собрал офицеров штаба армии. Ознакомив их с полученной задачей и приняв предварительное решение, приказал немедленно отправиться на железнодорожные станции, встретить прибывающие части и вывести их в исходные районы для наступления. Начальник штаба с группой офицеров приступил к разработке плана наступательной операции, а я с начальниками родов войск уехал для рекогносцировки местности и выбора наблюдательных пунктов.
Весь этот и следующий дни были чрезвычайно напряженными. Офицеры штаба армии, не зная отдыха, занимались обеспечением своевременного сосредоточения войск в указанные районы.
24 июля мною было отдано боевое распоряжение, в котором ставились задачи войскам армии.
28-му танковому корпусу было приказано перейти с утра 25 июля в решительное наступление, разгромить противника в районе Малонабатовской, Осиновский, Ложки и затем преследовать его до Ново-Григорьевской, Логовского. После этого сосредоточить свои главные силы в районе Ближняя Перекопка, Сиротинская. 13-му танковому корпусу предписывалось наступать в направлении Евсеевский, Верхне-Бузиновка, Клетская, нанести поражение вражеским войскам в районе Муховин, Майоровский, Евсеевский и затем преследовать их до рубежа р. Дон.
131-я стрелковая дивизия участвовала силами одного полка в нанесении контрудара. Два остальных обороняли восточный берег Дона от Голубинского до Калача. 158-я тяжелая танковая бригада, которая вместе с батальоном 131-й стрелковой дивизии составила резерв армии, должна была двигаться вслед за 28-м танковым корпусом.
Боевое распоряжение требовало в течение ночи на 25 июля довести задачи до исполнителей, заправить танки горючим и боеприпасами, вывести их в исходное положение для атаки.
Добавлю, что согласно директиве штаба фронта слева во взаимодействии с 13-м танковым корпусом должна была нанести удар частью сил 62-я армия. Из района Серафимовича в южном направлении, в тыл группировке противника, предстояло наступать трем дивизиям 21-й армии.
Вечером, накануне нанесения контрудара, к нам на командный пункт приехали генерал-полковник А. М. Василевский и генерал-лейтенант В. Н. Гордов. Ознакомившись с состоянием армии и ходом подготовки к нанесению контрудара, А. М. Василевский разъяснил порядок выполнения поставленной задачи. Он также подчеркнул ответственность, возложенную на войска 1-й танковой армии, сказал, что за действиями армии наблюдает Верховное Главнокомандование. Попрощавшись и пожелав нам успеха, представитель Ставки и командующий войсками фронта уехали в Сталинград.
Проводив их, я занялся организацией переправы войск через Дон. Обстановка была сложная. Армия должна была вступить в бой в крайне невыгодных условиях. Ее главным силам, находившимся на восточном берегу, предстояло переправляться через Дон под непрерывным воздействием авиации врага, а на западном берегу с ходу вступить в бой.
IV
То, что этой ночью представлялось нелегким делом, еще более усложнилось утром. Первым начал переправляться 482-й стрелковый полк 131-й стрелковой дивизии, а за ним 56, 55, 39-я танковые и 32-я мотострелковая бригады. 1-й батальон 482-го стрелкового полка занял свой рубеж, обеспечивающий переправу, и его выдвижение осталось незамеченным вражескими наблюдателями. Следовавший за ним 3-й батальон на западном берегу в 2,5 км от переправы подвергся на марше нападению 15 танков противника и мотопехоты на семи машинах.
Батальон быстро развернулся и вступил в бой. Но он не имел противотанковых средств и нес потери.
Выручили его из беды передовые подразделения 56-й танковой бригады полковника В. В. Лебедева, входившей в состав 28-го танкового корпуса. Они тоже только что переправились на западный берег и двигались к своему исходному рубежу. Встретив врага, наши танкисты с ходу атаковали его. Танки противника были сначала остановлены, а затем отброшены от переправы.
Так начали войска 1-й танковой армии сосредоточение в исходном районе для наступления.
В связи с вышесказанным не могу не заметить, что в ряде послевоенных исследований подчас встречаются существенные неточности в описании событий тех дней. Так, авторы второго тома "Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941- 1945" утверждают, что противник, атаковав 23 июля правый фланг 62-й армии, якобы "через три дня" сумел "прорвать оборону на этом участке"; после чего его "подвижные части вышли к Дону в районе Каменского..."{92} Выходит, что этот прорыв неприятельских поиск был осуществлен лишь 26 июля.
В действительности он произошел уже 24 июля. Именно тогда гитлеровские танковые соединения, глубоко обойдя основные силы 62-й армии, прорвались к Дону в районе Каменского.
Обстановка на сталинградском направлении стала крайне сложной.
Выход 14-го танкового корпуса и других соединений 6-й немецкой армии к Калачу мог поставить под угрозу окружения 62-ю армию и часть сил 64-й. Главная же опасность заключалась в том, что противник силами этой своей группировки стремился форсировать Дон у Калача и, наступая дальше на восток, с ходу захватить Сталинград. Его передовые части у Голубинского и Березова вели обстрел противоположного берега Дона. Утром 25 июля они находились уже в 2,5-3 км от Калача, и мост у этого города обстреливали огнем артиллерии и минометов.
Вот почему 1-я танковая армия начала наступление силами 28-го танкового корпуса не в районе Каменского, как, по-видимому, полагают авторы вышеупомянутого труда, а непосредственно у Калача. Это произошло утром 25 июля, и наш контрудар совпал с возобновлением противником наступления по овладению переправами.
Все это подтверждает и Маршал Советского Союза А. М. Василевский. Его свидетельство особенно ценно потому, что в то время он был представителем Ставки на Сталинградском фронте и являлся одним из главных инициаторов контрудара 1-й танковой армии. а также участвовал в определении времени и места начала этой наступательной операции. И вот что он засвидетельствовал: "Сосредоточенные в ночь на 25 июля на западном берегу Дона войска 1-й танковой армии с рассветом приступили к нанесению контрудара по противнику, который тоже возобновил наступление с целью захватить переправы у Калача"{93}.
Добавлю, что, возобновив наступление, враг к утру 25 июля почти уже достиг своей ближайшей цели - переправы у Калача. Неприятелю оставалось преодолеть последние два-три километра. Но ему это не удалось, так как именно в этот момент по наступающему противнику нанесла контрудар 1-я танковая армия. Завязалось встречное сражение с танками и мотопехотой. Оно проходило в крайне невыгодных для нас условиях. К уже упомянутым причинам нужно добавить превосходство наземных сил противника и полное господство его авиации в воздухе. В первый день боя она совершила более 1000 самолето-вылетов на боевые порядки 1-й танковой армии. Вражеская авиация действовала группами по два-три десятка самолетов, появлявшихся над нами через каждые 20-25 минут. Им, к сожалению, ничего не противопоставила наша 8-я воздушная армия, занятая, видимо, на других направлениях.
Несмотря на все свои преимущества, враг не сумел добиться успеха. Напротив, в упорных боях, продолжавшихся в течение всего дня, войска 28-го танкового корпуса, ломая сопротивление неприятеля, отбросили его на 6-8 км от Калача.
К исходу дня бои прекратились на всем фронте. Обе стороны понесли большие потери. Что касается противника, то он вынужден был отказаться от наступления и перешел к жесткой обороне, используя для борьбы с нашими танками даже средства ПВО. Мы же произвели перегруппировку и пополнили боеприпасы.
Оставив на своем наблюдательном пункте заместителя по бронетанковым и механизированным войскам Н. А. Новикова и члена Военного совета В.М. Лайока, я прибыл к Г. С. Родину в 28-й танковый корпус. С утра 26 июля его войска возобновили наступление. Атака началась на рассвете, в 3 часа, до появления авиации противника. Мы рассчитывали, что удар будет не только стремительным, но и внезапным.
Однако оказалось, что к его отражению вражеские войска готовились всю ночь. Они заняли выгодные рубежи, зарыли в землю танки, подтянули противотанковую артиллерию. Применили против наших танков 88 мм зенитные пушки. Атака, проведенная на рассвете частями 28-го танкового корпуса, успеха не имела. Мы смогли лишь сбить боевое охранение и передовые части противника. Сломить сопротивление его главных сил, оборонявшихся в районе населенного пункта Ложки и совхоза "10 лет Октября", не удалось.
Вторая атака, предпринятая в 15 часов, также была отражена противником. И только третий удар, нанесенный в 19 часов, принес успех. Тараном из 36 танков была пробита брешь на левом фланге вражеской обороны. Это позволило продвинуться вперед силами всего 28-го танкового корпуса, разгромить врага и захватить его опорные пункты в населенном пункте Ложки и в совхозе "10 лет Октября".
Все это произошло в течение короткой паузы между бомбовыми ударами авиации противника, представлявшей для нас главную угрозу.
Но вот пауза окончилась. Налетевшие вражеские самолеты вынудили приостановить дальнейшее продвижение на север. В результате нам не удалось преследовать противника, который поспешно отступал, оставив на поле боя сотни трупов солдат и офицеров, 12 орудий крупного калибра, 10 противотанковых пушек и несколько бронетранспортеров. Среди трофеев оказался склад боеприпасов, устроенный гитлеровцами в Ложках.
В этот день войска 28-го танкового корпуса, действовавшие на правом фланге наступающей 1-й танковой армии, продвинулись на 9-10 км, отбросив противника к северу.
На левом фланге армии наступал 13-й танковый корпус. Вы полняя поставленную задачу, его войска нанесли удар из района Добринка в северном направлении. Овладев населенным пунктом Евсеевский и преследуя отступающего врага, они вышли на подступы к Манойлину.
Несколько продвинулась вперед и 196-я стрелковая дивизия 62-й армии, взаимодействовавшая с войсками 1-й танковой армии.
Командующий 62-й армией генерал-майор В. Я. Колпакчи еще 24 июля рассказал мне о надеждах, которые он возлагал на эту дивизию. Я встретился с ним на командном пункте армии, куда мы с командиром 28-го танкового корпуса Г. С. Родиным приехали ознакомиться с обстановкой и договориться о взаимодействии. В. Я. Колпакчи подтвердил, что 14-й танковый корпус противника рвется к Калачу, и это создало угрозу окружения главных сил 62-й армии, захвата переправ через Дон вражескими войсками с целью прорыва на Сталинград. В то же время враг начал сжимать кольцо окружения в районе Верхне-Бузиновки, в котором, как отмечено выше, оказалась тогда часть сил 62-й армии. В такой обстановке генерал Колпакчи счел возможным участвовать в контрударе силами одной лишь 196-й стрелковой дивизии.
- Вот здесь, на левом фланге армии,- говорил он, показывая на карте район южнее Суровикино,- 196-я стрелковая дивизия передаст свою полосу обороны 229-й стрелковой дивизии 64-й армии. Сама же сосредоточится в районе совхоза "Победа Октября". Оттуда она с приданным ей танковым батальоном нанесет удар на Скворин, Сухановский, Верхне-Бузиновку. Ей ставится задача взаимодействовать с вашим 13-м танковым корпусом с целью деблокировать окруженную группировку 62-й армии.
Таким образом, 196-я стрелковая дивизия наступала между 13-м и 28-м танковыми корпусами. Она как бы разобщила их. Несомненно, это тоже ослабило силу контрудара 1-й танковой армии. Возможно, что целесообразнее было бы передать 196-ю стрелковую дивизию в состав нашей армии.
V
То обстоятельство, что 13-й танковый корпус находился как бы "на отшибе", отрицательно сказалось на его первоначальных действиях. Наступление он начал силами двух, а не трех танковых бригад. Впоследствии выяснилось, что одна из них - 163-я - оказалась в это время в резерве... 62-й армии в районе населенного пункта Остров, расположенного к юго-востоку от Добринки. Далее после овладения Евсеевским, командир корпуса направил сначала 166-ю танковую бригаду, а на следующий день и 169-ю в район Манойлина. Между тем боевой приказ войскам армии требовал, чтобы 13-й танковый корпус наступал на Верхне-Бузиновку и далее на Клетскую.
Невыполнение этой задачи привело к тому, что в целом контрудар наносился по расходящимся направлениям вопреки замыслу операции, имевшей целью разгром всей вражеской группировки, прорвавшейся на правом фланге 62-й армии.
Положение было исправлено после принятия мер командованием фронта и 1-й танковой армии. В район Манойлина прибыл генерал-майор танковых войск Е. Г. Пушкин, который и стал с 28 июля руководить действиями 13-го танкового корпуса. В состав последнего была возвращена 163-я танковая бригада, а две другие, сражавшиеся под Манойлином фронтом на северо-запад и запад, выведены из боя. Проведя разведку, войска корпуса на рассвете 28 июля атаковали противника в районе Майоровского и установили тесную связь с 184, 192-й стрелковыми дивизиями и 40-й танковой бригадой.
К этому времени получили развитие боевые действия 1-й танковой армии и на других участках фронта.
Еще 26 июля вечером на наблюдательном пункте армии, расположенном на западном берегу Дона, вновь побывал генерал-полковник А. М. Василевский. После моего доклада мы вместе проехали по местам, где в течение последних двух дней шли ожесточенные бои. Постояли на высотке, молча глядя на расстилавшийся вокруг клочок донской степи, отбитый у противника.
Дорого заплатил враг за попытку с ходу прорваться через Калач на Сталинград. Земля, на которой 1-я танковая армия нанесла свои первые удары по гитлеровцам, была устлана трупами вражеских солдат и офицеров, их поверженной техникой - разбитыми орудиями и еще дымящимися танками.
Думали ли мы тогда, что этой уже опаленной огнем земле суждено еще раз стать полем сражения, что враг вновь проникнет сюда и дальше на восток, к Сталинграду?
Такую возможность нельзя было не учитывать. Более того, по указанию Ставки было уже предпринято многое на случай прорыва врага в район Сталинграда. Но и предстояло еще немало сделать. Поэтому исключительно важное и, как показал ход событий, решающее значение имел фактор времени. Иначе говоря, наша задача состояла в том, чтобы втянуть в затяжные бои противника, рвущегося к Сталинграду, задержать его на решающих направлениях и тем самым выиграть время для изменения соотношения сил в свою пользу. Эта идея, собственно, и лежала в основе решения на нанесение контрудара силами двух танковых армий, принадлежавшая А. М. Василевскому.
Ознакомившись с результатами первых наступательных боев, представитель Ставки Верховного Главнокомандования уточнил последующую задачу. 27 июля, разъяснил он, должны нанести удары 1-я и 4-я танковые армии, одна в северном, другая в западном направлении на Верхне-Бузиновку и далее на Клетскую и Перелазовский, разгромив вражескую группировку, прорвавшуюся на правом фланге 62-й армии.
Проводив А. М. Василевского, уехавшего в тот же вечер в штаб фронта, мы приступили к подготовке войск к завтрашним боям. Были определены исходные рубежи и поставлены задачи всем соединениям и частям. В то время как танковым корпусам предстояло с двух сторон наступать на Верхне-Бузинкову, 131-й стрелковой дивизии и 158-й тяжелой танковой бригаде было приказано очистить от противника высоты западного берега Дона.
Когда штаб армии закончил работу, уже светало. Наступило 27 июля. На этот день мы возлагали большие надежды.
До сих пор удар наносился в основном силами 1-й танковой армии. Ведь, например, 62-я армия смогла выделить для совместных с нами действий лишь одну стрелковую дивизию. Что же касается 21-й армии, то ее участие было еще меньшим. Ей надлежало силами трех-четырех дивизий нанести удар в направлении Клетской, Евстратовского, разгромить вклинившегося противника и отрезать ему пути отхода. Выполнение этой задачи должно было сыграть заметную роль в осуществлении замысла всей фронтовой наступательной операции. Однако 21-я армия сумела выделить только один стрелковый полк, который действовал в указанном направлении в качестве передового отряда. Конечно, он не мог оказать существенного влияния на ход борьбы.
Воспользовавшись тем, что 1-я танковая армия в течение первых дней наступления сражалась по существу одна, противник сосредоточил против нее большую часть огневой мощи своей артиллерии, а также крупные силы мотопехоты, танков, авиации. Выше уже приводилась цифра - 1000 самолето-вылетов противника в первый день наступления 1-й танковой армии. Без преувеличения можно сказать, что примерно такое же число вражеских самолетов и в дальнейшем ежедневно сбрасывало бомбовый груз на боевые порядки 1-й танковой армии.
Легко представить себе, с каким нетерпением ждали у нас в штабе начала наступления 4-й танковой армии, назначенного на 27 июля. Совместные действия должны были дать, наконец, тот перевес сил, который необходим был для того, чтобы сломить сопротивление врага.
Наши ожидания не оправдались. К сожалению, даже к 16 часам 27 июля из состава 4-й танковой армии на западный берег Дона переправились только 17 танков одной из бригад 22-го танкового корпуса.
Жаль, что 4-й танковой армии не удалось начать наступление одновременно с нами еще 25 июля. Но еще досаднее то, что она не могла выступить даже 27 июля, в срок, указанный директивой фронта.
VI
Итак, 4-я танковая армия запаздывала с началом наступления, а наш 13-й танковый корпус по-прежнему вел бои в районе Манойлина. Поэтому удар в направлении Верхне-Бузиновки 1-я танковая армия наносила лишь силами 28-го танкового корпуса. Кроме того, по приказу командования армии 131-я стрелковая дивизия наступала на север вдоль правого берега Дона.
При слабой артиллерийской и авиационной поддержке мы медленно продвигались вперед. В течение дня нам удалось отбросить на север части прикрытия противника. 28-й танковый корпус достиг рубежа населенных пунктов Липолебедевский, Липологовский. Части 131-й стрелковой дивизии овладели окраиной Голубинского. Но, не имея перевеса ни в живой силе, ни в технике и огневой мощи, мы не смогли прорвать оборону главных сил врага, а только продвинулись на 6-7 км.
Тем временем немецко-фашистское командование спешило принять меры для отражения удара 1-й танковой армии. Чтобы остановить наступление ее правофланговых войск, оно ввело в бой еще одну пехотную дивизию 8-го армейского корпуса - 376-ю. Понимая, что контрудар имел целью восстановить положение на правом фланге 62-й армии, противник еще 25 июля активизировал свои действия слева от нее, южнее Суровикино. Там оборонялись две стрелковые дивизии 64-й армии - 229-я и 214-я. Последняя только прибыла в указанный район. 229-я же едва успела сменить 196-ю стрелковую дивизию 62-й армии. Таким образом сложилась выгодная для противника обстановка. К тому же он обладал значительным превосходством в силах и средствах.