Страница:
Получив приказ, тотчас же связались с 21-й армией. После того как началась передача ей нашей полосы с частью сил, я выехал в район Лозного. Туда же должен был вскоре передислоцироваться наш штаб, предварительно сосредоточив 38-ю и 41-ю гвардейские дивизии в районе ст. Котлубань.
IX
Ночь на 1 сентября застала меня в землянке, вырытой в одной из балок, которыми изрезана вся местность к северу от Сталинграда. Это был новый командный пункт армии. Место для него мы выбрали с таким расчетом, чтобы отсюда можно было управлять боевыми действиями всех соединений армии. К этому времени прибыл и штаб армии.
Едва успели обосноваться на новом месте, как к нам приехал генерал-лейтенант В. Н. Гордов. Почти сразу же из штаба фронта позвонил генерал армии Г. К. Жуков. Он незадолго до этого прилетел из Москвы и теперь собирался вместе с генерал-полковником А. М. Василевским приехать на командный пункт 1-й гвардейской армии.
Малая Ивановка, где находился штаб фронта, была недалеко, и менее чем через час Г. К. Жуков и А. М. Василевский уже входили в землянку.
Георгия Константиновича я знал по совместной службе в 3-м кавалерийском корпусе, которым тогда, в конце 20-х годов, командовал комкор С. К. Тимошенко. Г. К. Жуков в то время был командиром кавалерийского полка 7-й Самарской кавалерийской дивизии, стоявшей гарнизоном в Минске, а я - начальником штаба конно-артиллерийского полка 6-й Чонгарской кавалерийской дивизии, дислоцировавшейся в Гомеле. Мы встречались главным образом на корпусных сборах, занятиях и учениях, и там я узнал его как командира недюжинных способностей, чьи решения отличались оригинальностью и смелостью.
Вскоре наши пути разошлись. Я уехал служить на Дальний Восток, а Г. К. Жуков принял 4-ю Ленинградскую кавалерийскую дивизию. Его имя получило известность после событий на Халхин-Голе, где под его руководством в 1939 г. была разгромлена группировка японской Квантунской армии. После этого он командовал войсками Киевского особого военного округа, в начальный период войны возглавлял Генеральный штаб, а затем командовал войсками Западного фронта, разгромившими врага под Москвой.
И вот спустя примерно полтора десятка лет мы встретились снова. Нет, не забылись далекие годы. Но и воспоминаниями заняться не было возможности. Мысли были заполнены не прошлым, а настоящим и, пожалуй, будущим. А настоящее и будущее для нас, как и для всего советского народа, слилось тогда в одной думе, одной цели: отстоять Родину, разгромить врага. Это было тогда повседневным нашим делом, и именно ради него на командный пункт 1-й гвардейской армии приехали Г. К. Жуков и А. М. Василевский.
Георгий Константинович был только что назначен заместителем Верховного Главнокомандующего. По поручению И. В. Сталина он прибыл в Сталинград для координации боевых действий фронтов и прежде всего - организации контрудара с целью предотвратить угрозу немедленного захвата города противником.
Как сообщил ном Г. К. Жуков, удар нужно было нанести на широком фронте между Доном и Волгой. К участию в наступлении привлекались 4-я танковая, 24-я, 1-я гвардейская и 66-я армии. Они должны были мощным фланговым ударом ликвидировать разрыв между Сталинградским и Юго-Восточным фронтами, уничтожить группировку противника, прорвавшуюся к Волге. Но войска 24-й и 66-й армий под командованием генерал-майора Д. Т. Козлова и генерал-лейтенанта Р. Я. Малиновского, прибывшие из резерва Ставки, по всем данным, могли сосредоточиться в исходном районе для наступления не раньше 5 сентября. Поэтому намечалось, не ожидая сосредоточения всех сил, ввести 2 сентября в сражение 1-ю гвардейскую армию, укомплектование и сосредоточение которой должно было к тому времени закончиться.
Я говорю "должно было", потому, что, к сожалению, на деле получилось иначе.
Решение Ставки о вводе 1-й гвардейской армии в сражение 2 сентября было принято заблаговременно. Видимо, это произошло не позднее 27 августа, так как уже в тот вечер, по словам Г. К. Жукова, Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин говорил ему: "1-я гвардейская армия генерала Москаленко перебрасывается в район Лозное. С утра 2 сентября она должна нанести контрудар по прорвавшейся группировке противника к Волге и соединиться с 62-й армией. Под прикрытием армии Москаленко направьте в исходные районы 24-ю и 66-ю армии и немедля введите их в бой, иначе можем потерять Сталинград..."{119}
К тому времени в район севернее Сталинграда прибыла довольно значительная часть сил, включенных в состав 1-й гвардейской армии, в частности 24, 64, 84, 315-я стрелковые дивизии, 4-й и 16-й танковые корпуса, действовавшие пока в составе группы генерала Коваленко, и др. Со дня на день ожидался подход остальных соединений. Все это делало вполне обоснованным принятое тогда Ставкой решение о вводе 1-й гвардейской армии в сражение 2 сентября. Тем более, что оставалось еще 5 суток, и за это время можно было провести необходимую подготовку.
А как обстояло дело в тот момент, когда Г. К. Жуков, А. М. Василевский, В. Н. Гордов и я обсуждали на командном пункте план наступления? Из упомянутых пяти суток прошло уже почти четверо. Между тем только 30 августа был получен приказ фронта о передислокации штаба 1-й гвардейской армии в район Лозное. Когда же на следующий день мы, передав 21-й армии весь плацдарм вместе с частью стрелковых дивизий, занимавших его, прибыли в междуречье и приступили к приему включенных в состав нашей армии войск, оказалось, что оставшегося до начала наступления времени слишком мало.
И вот почему.
Стрелковые дивизии и танковые корпуса, до этого действовавшие в составе группы генерала Коваленко, в результате сильного контрудара противника были отброшены к северу. Понеся большие потери, в особенности от ударов вражеской авиации, они 31 августа отошли на рубеж севернее разъезда 564-й километр, населенного пункта Кузьмичи, высоты 139,7, русла Сухой Мечетки. Там и началось расформирование группы генерала Коваленко и передача ее войск прибывшему к тому времени штабу 1-й гвардейской армии.
Войска эти за несколько дней непрерывных тяжелых боев оказались серьезно ослабленными. Так, 4-й и 16-й танковые корпуса к моменту передачи в состав 1-й гвардейской армии имели так мало боевых машин, что их пришлось сосредоточить в двух сводных танковых бригадах. Большие потери понесли и стрелковые дивизии, входившие в группу Коваленко.
Кроме того, в соединениях было очень мало артиллерии. Например, в 39-й гвардейской стрелковой дивизии насчитывалось всего лишь 19 орудий, в 24-й стрелковой - 42, в 315-й -54, причем в первых двух 45 мм орудия составляли треть всего их артиллерийского парка, а в последней - больше половины. Частей усиления, приданных армии, было, как говорится, раз-два и обчелся, а именно: 671-й артиллерийский полк, имевший 18 орудий, и дивизион 1158-го артиллерийского полка (шесть орудий).
В то же время 38-я и 41-я гвардейские стрелковые дивизии еще совершали марш из северной части малой излучины Дона. Остальные войска, включенные в состав пашей армии, прибыли не полностью. Например, 7-й танковый корпус, начавший 30 августа 200-километровый марш своим ходом со ст. Серебряково, мог лишь к исходу 2 сентября прибыть в район сосредоточения.
Все это были факты, с которыми следовало считаться. У меня сложилось впечатление, что так думал и Г. К. Жуков. Но вместе с тем, при всех своих высоких полномочиях, он не мог отменить намеченный Ставкой контрудар с севера по прорвавшемуся к Волге противнику. Этот удар нужно было нанести во что бы то ни стало, и чем скорее, тем лучше, ибо он являлся в те дни жизненной необходимостью, без которой стало бы неминуемым падение Сталинграда. Следовательно, нужно было нанести его хотя бы теми силами, которые имелись под рукой.
А под рукой была лишь часть войск 1-й гвардейской армии. И этими силами предстояло наступать на широком фронте от левого фланга 4-й танковой армии до Волги, т. е. там, где по плану должны были действовать три полностью укомплектованные армии - 1-я гвардейская, 24-я и 66-я.
Естественно, пришлось задуматься над тем, сможем ли мы при таких условиях осуществить наступление точно в срок, назначенный Ставкой для 1-й гвардейской армии,- утром 2 сентября. Ведь ко всему прочему в нашем распоряжении на подготовку контрудара оставалось всего лишь сутки. Этот вопрос, однако, остался пока открытым. Я считал необходимым еще раз лично ознакомиться с ходом сосредоточения войск армии и уже потом назвать срок, минимально необходимый для подготовки к наступлению.
Х
Г. К. Жуков, А. М. Василевский и В. Н. Гордов уехали в штаб фронта. Я же отправился в противоположную сторону - к рубежу разъезд 564-й километр, Кузьмичи, высота 139,7, русло Сухой Мечетки, где находилась часть войск армии.
Машина шла на юг, в сторону пылавшего Сталинграда. С болью смотрел я на зарево, вот уже много дней стоявшее над ним. Город подвергался ожесточенным бомбовым ударам с воздуха и артиллерийским обстрелам. Враг проник на его северную окраину, там шли тяжелые кровопролитные бои. Туда тянулся и 8километровый коридор, проложенный вражескими войсками в результате их выхода к Волге 23 августа. На север от него были оттеснены тогда левофланговые соединения нашей 4-й танковой, на юг - правофланговые соединения 62-й армий.
Я знал, с каким нетерпением там, в Сталинграде, ждали нашего удара с севера, и эта мысль сверлила голову весь день. Но, увы, объезжая войска, с каждым часом все больше понимал: наступление не может начаться в назначенный срок.
Штаб армии под руководством неутомимого С. П. Иванова и штабы соединений работали с предельным напряжением. Но ни в этот день, ни в ночь на 2 сентября не удалось сосредоточить войска в исходных районах для атаки. А тут еще выявились и дополнительные задержки, вызванные опозданиями с доставкой горючего...
В ночь на 2 сентября прибыло боевое распоряжение штаба фронта. Из него следовало, что начало наступления 1-й гвардейской армии, ранее назначенное на 5 часов 2 сентября 18, переносится на 10 час. 30 мин. того же дня{120}. Но что могли дать в данном случае лишние пять с половиной часов? К сожалению, они ничего не меняли.
Так размышлял я в ту ночь. В голову приходили мысли одна другой противоречивее. Конечно, в сложившихся условиях можно было доказать необходимость отсрочки наступления на несколько дней. А там успели бы сосредоточиться также 24-я и 66-я армии, наступление которых было назначено на 5 сентября{121}.
Но против такой продолжительной отсрочки говорил другой, более сильный довод: происходившее тогда дальнейшее ухудшение обстановки под Сталинградом. 1 сентября противник вышел в район разъезда Басаргине, создав тем самым угрозу тылу 62-й армии. В тот же день левофланговые соединения этой армии и соседние части 64-й армии начали отходить на внутренний оборонительный обвод. Борьба с врагом, по-прежнему обладавшим огромным превосходством в силах и средствах, переместилась непосредственно к стенам Сталинграда.
Вот почему, не имея возможности начать наступление немедленно и в то же время понимая, что ждать подхода 24-й и 66-й армий нельзя, я послал Военному совету фронта телеграмму следующего содержания: "Части, входящие в состав 1 гвардейской армии, из-за отсутствия горючего и растяжки в исходное положение к утру 2.9 не вышли. 7 танковый корпус и гвардейские минометные части М-30 также стоят без горючего. Отдел снабжения горючим фронта и армии бездействуют. Намеченную атаку в 10.30 провести не могу. Принимаю все меры к быстрой подаче горючего для вывода частей в исходное положение, с тем чтобы во второй половине дня перейти в наступление, но не уверен в готовности частей. Если позволит обстановка, прошу перенести атаку на утро 3.9.42 г."{122}.
Все убеждает меня и теперь, что в сложившихся условиях отсрочка на сутки была действительно неизбежна. Более того, Г. К. Жуков, ознакомившийся на месте с положением дел, вероятно, раньше меня пришел к мысли о необходимости хоть ненадолго отложить наступление. Этому, полагаю, мы были обязаны и вышеупомянутой отсрочкой на пять с половиной часов. Наконец, когда Г. К. Жукову в штабе фронта показали мою телеграмму с просьбой перенести атаку на утро 3 сентября, он тут же написал на ней: "Я с Москаленко согласен".
Спустя несколько часов оп в своем донесении Верховному Главнокомандующему писал: "1-я гвардейская армия начинает свои действия только с 5 часов утра 3.9.42 г. Сегодня, 2 сентября, армия перейти в наступлениие не смогла, так как части не сумели выйти в исходное положение, подвезти боеприпасы, горючее и организовать бой. Чтобы не допустить неорганизованного ввода войск в бой и чтобы не понести от этого напрасных потерь, после личной проверки на месте перенес наступление на о часов 3 сентября"{124}.
Кстати, в том же донесении Г. К. Жуков сообщал в Ставку: "Имеем данные, что противник перебрасывает к району переправ дополнительно четыре пехотные дивизии, из них две из прежнего района действий 1-й гвардейской армии..."{125}
Мне тоже было известно о переброске упоминаемых двух немецких дивизий. Это действительно были те самые войска, которые отступали в августе под натиском нашей армии в северной части малой излучины Дона. Следовательно, нам удалось сковать их в том районе примерно на 10 дней. Срок, конечно, немалый в условиях, когда наступавшая на Сталинград группировка обладала и без того огромным превосходством сил и средств. Но, думается, он мог стать большим в случае продолжения активных действий на плацдарме после его передачи войскам 21-й армии.
Как бы там ни было, теперь приходилось считаться с фактом: немецко-фашистское командование дополнительно вводило несколько дивизий в сражение на ближних подступах к Сталинграду. Это с еще большей остротой требовало от нас сделать все возможное, чтобы облегчить положение войск, оборонявшихся на внутреннем обводе.
Глава X. Наступление в междуречье Дона и Волги
I
Весь день 2 сентября штабы завершали подготовку наступления. Отсрочка позволила закончить сосредоточение главных сил армии, предоставить войскам краткий отдых перед атакой. Радовало прибытие 7-го танкового корпуса под командованием генерал-майора танковых войск П. А. Ротмистрова. После изнурительного марша корпус к исходу 2 сентября сосредоточился в балке Родниковская. Это и был его исходный район для наступления. Отсюда танкистам генерала Ротмистрова предстояло уже на следующее утро пойти в атаку.
К сожалению, и в этот день не были получены артиллерийские средства усиления. В результате в армии не было, например, ни одного зенитного орудия. Легко представить, что это означало, если вспомнить о господстве противника в воздухе и широком применении им авиации как для поддержки своих наступающих войск, так и для отражения наших контрударов.
Многократное численное превосходство вражеской авиации дало себя знать уже в дни подготовки к наступлению. Так как необходимо было спешить и был дорог каждый час, то и сосредоточение войск в исходные районы для наступления частично проводилось в светлое время суток. В условиях совершенно открытой местности для фашистских летчиков не составило большого труда обнаружить выдвижение войск 1-й гвардейской армии.
Так немецко-фашистское командование узнало состав сил 1-й гвардейской армии и легко разгадало наши намерения, в том числе направление подготовляемого главного удара. Противник изготовился к отражению наступления, что само собой исключало внезапность наших действий, и в то же время многократными ударами с воздуха стремился помешать организованному и быстрому сосредоточению войск армии.
Силу подготовляемого нами удара, несомненно, ослабляли и те изменения, которые незадолго до наступления произошли в полосе соседней 4-й танковой армии. Ее левофланговые дивизии, которые должны были наступать одновременно с нами для обеспечения безопасности правого фланга 1-й гвардейской армии, предприняли активные действия 2 сентября. Будучи контратакованы противником и понеся значительные потери, они отступили.
В результате стык с 4-й танковой армией оказался необеспеченным. Следовательно, и переходить в наступление там мы не могли. Пришлось поставить двум правофланговым дивизиям задачи не на активные действия, как предусматривалось боевым приказом фронта, а на оборону участка фронта от стыка с 4-й танковой армией до железнодорожной линии. Дивизии должны были с места отразить возможное наступление противника в северном направлении. Это решение было утверждено заместителем Верховного Главнокомандующего генералом армии Г. К. Жуковым.
Так волею обстоятельств ударная группировка армии уменьшилась на две дивизии. Кроме того, одной дивизии и танковой бригаде было приказано прочно оборонять рубеж на левом фланге, с тем чтобы не допустить активных действий врага вдоль Волги на Камышин.
3 сентября в 7 час. 30 мин. 1-я гвардейская армия перешла в наступление на фронте Кузьмичи - высота 139,7 с задачей прорвать оборону противостоящих войск, уничтожить их и соединиться с частями 62-й армии.
Наступлению предшествовала получасовая артиллерийская подготовка. Она была слабой и не дала необходимого эффекта. поэтому сразу же завязались упорные кровопролитные бои. Преодолевая ожесточенное сопротивление, наши части сбили боевое охранение врага, затем уничтожили его передовые части и группы автоматчиков, окопавшихся под танками, подбитыми в предыдущих боях. Только после этого войска 1-й гвардейской армии смогли начать продвижение к главной полосе вражеской обороны.
Противостоявший враг создал мощную огневую систему и действовал с большим упорством. Так как немецко-фашистскому командованию в силу вышеизложенных причин стали известны силы атакующих и места нанесения ударов, то на соответствующих направлениях оно заблаговременно создало опорные пункты. Туда же были нацелены действия всей вражеской авиации, подтянуты резервы пехоты, танков, артиллерии, минометов.
Перед началом атаки войск 1-й гвардейской армии противник провел по всему фронту артиллерийскую и минометную контрподготовку, он с переходом наших частей в наступление бросил против них авиацию. Она действовала группами по 20-30 самолетов непосредственно против наступавших подразделений пехоты и танков, а также огневых позиций артиллерии. К атакованным участкам начали выдвигаться вражеские танки и мотопехота.
Обстановка, таким образом, далеко не благоприятствовала атакующим. В первые же часы боя на действиях наступавших войск сказалось огромное превосходство противника в силах и средствах.
В результате к исходу 3 сентября 24-я стрелковая дивизия полковника Ф. А. Прохорова и сводная бригада 16-го танкового корпуса (командир корпуса генерал-майор танковых войск М. И. Павелкин) смогли достичь лишь северо-западной и северо-восточной окраин Кузьмичей. Ни овладеть полностью этим селом, превращенным противником в крупный опорный пункт, ни продвинуться дальше на юг им не удалось.
Примерно такими же были в тот день итоги боевых действий 116-й стрелковой дивизии полковника И. М. Макарова и 7-го танкового корпуса генерал-майора танковых войск П. Л. Ротмистрова. Совместно наступая в направлении высоты 139,7, на гребне которой враг также оборудовал мощный опорный пункт, они продвинулись только на ее северные и северо-восточные скаты.
Все же к концу дня первые результаты наступления выглядели обнадеживающе. Преодолевая ожесточенное сопротивление и медленно продвигаясь в южном направлении, соединения 1-й гвардейской армии постепенно сужали коридор, занятый войсками противника и отделявший нас от частей 62-й армии. До начала наступления ширина этого коридора составляла не менее 8 км, а к исходу 3 сентября, например, между Кузьмичами и высотой 143,6, удерживаемой частями 62-й армии, - 5,5 км, и еще меньше между высотами 139,7 и 145,1 (последняя также была занята войсками 62-й армии) - около 3 км.
Казалось, еще одно усилие, и мы соединимся с С2-й армией, отсечем вражескую группировку, прорвавшуюся к Волге севернее Сталинграда. Однако все попытки добиться этого были безрезультатны.
Здесь уместно отметить, что немецко-фашистское командование придавало очень большое, можно сказать - огромное значение факту выхода своих войск к Волге. Он широко использовался фашистской пропагандой. Более того, как ни мал был захваченный гитлеровцами клочок волжского берега, они тешили себя мыслью, что, овладев им, будто бы приблизились к осуществлению главной стратегической цели своей летней кампании 1942 г.
Известно, что и позднее, когда под Сталинградом угроза гибели нависла над 6-й немецкой армией, Гитлер в своей ставке истерически кричал: "Я но оставлю Волгу, я не уйду с Волги"{126}. Даже в тот период командование 6-й немецкой армии по приказу Гитлера пыталось "удержать оборону вдоль Волги"{127}. Вполне попятно, что оно с еще большим рвением делало это и начале сентября. Ведь тогда фашистские войска продолжали наступать на Сталинград и имели огромное превосходство в силах и средствах.
II
Именно невыгодным соотношением сил, особенно господством противника в воздухе, можно объяснить результаты наступления 1-й гвардейской армии 3 сентября. Мы нанесли противнику чувствительный удар и продвинулись на несколько километров, но соединиться с 62-й армией не смогли.
Враг был еще очень силен. Он оказался в состоянии надежно прикрыться от удара из района севернее Сталинграда и одновременно крупными силами вновь перейти в наступление против 62-й и 64-й армий, непосредственно оборонявших город. Только против первой из них он сосредоточил восемь дивизий с 400 танками. При поддержке крупных сил авиации эта группировка наступала в полосе Культстан, Елхи в двух направлениях - на Городище, Александровку и на Воропоново, Купоросное. Южнее возобновила активные действия против 64-й армии 4-я танковая армия противника.
Новый яростный натиск танковых и моторизованных войск врага, поддерживаемых массированными ударами авиации, привел к ухудшению положения 62-й и 64-й армий. Развитие событий вновь и вновь настойчиво требовало нанесения новых ударов из района севернее Сталинграда, с тем чтобы по крайней мере отвлечь от города часть сил противника. Для этого, однако, нужны были более значительные силы, чем те, которыми располагала 1-я гвардейская армия. Несомненно, именно такой оценкой обстановки под Сталинградом руководствовался Верховный Главнокомандующий, когда потребовал ускорить ввод в сражение 24-й и 66-й армий.
Дело в том, что еще в ночь на 3 сентября генерал армии Г. К. Жуков в донесении, посланном с командного пункта 1-й гвардейской армии, сообщил Верховному Главнокомандующему следующее: "... Наступление 24 и 66-й армий назначаю на 5-6 сентября, сейчас идет детальная отработка всем командным составом, вовсю заняты материальным обеспечением операции. Начинаем наносить удар с севера на юг во фланг и тыл противника четырьмя армиями с тем, чтобы смять фланги противника перед сталинградским обводом и выйти на рубеж р. р. Россошка, Червленая. Дальнейшие действия в зависимости от обстановки..."{128}
В тот момент в Ставке, по-видимому, не вызвали возражений сроки ввода в сражение 24-й и 66-й армий, названные Г. К. Жуковым. Но в течение дня 3 сентября обстановка в полосе 62-й и 64-й армий вновь обострилась, и поздним вечером на имя генерала армии Г. К. Жукова была получена следующая телеграмма из Москвы:
"Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в 3-х верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленной помощи.
Потребуйте от командующих войсками, стоящими к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь к сталинградцам. Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось очень мало.
Получение и принятые меры сообщите незамедлительно.
3.9.1942 г.
22 часа 30 минут.
И. Сталин"{129}.
1-я гвардейская армия уже вела наступление; речь, следовательно, шла о том, чтобы ускорить нанесение удара силами 24-й и 66-й армий. К сожалению, это оказалось невозможно. Получив подтверждение того, что войска названных двух армий могли сосредоточиться в исходных районах для наступления не раньше 5 сентября, Верховный Главнокомандующий в разговоре по телефону с Г. К. Жуковым в ночь на 4 сентября приказал: "Если противник начнет общее наступление на город, немедля атакуйте его, не дожидаясь окончательной готовности войск"{130}.
Так как переговоры по данному вопросу со Ставкой велись ее представителями в основном с командного пункта 4-й гвардейской армии, то их содержание в общих чертах было мне известно. И я понимал, что в сложившихся условиях 1-й гвардейской армии неизбежно придется и завтра, 4 сентября, атаковать в одиночку ослабленными в предшествующих боях войсками.
Выполняя приказ Ставки и командования фронта, войска 1-й гвардейской армии в течение ночи на 4 сентября готовились продолжать наступление. Им были поставлены те же задачи, что и накануне. Кроме того, было решено ввести в бой на левом фланге, в районе русла Сухой Мечетки, находившиеся во втором эшелоне 38-ю гвардейскую стрелковую дивизию полковника А. А. Онуфриева совместно со сводной бригадой 4-го танкового корпуса (командир корпуса генерал-лейтенант танковых войск В. А. Мишулин) и в центре - 84-ю стрелковую дивизию генерал-майора П. И. Фоменко. Начало наступления - 6 час. 30 мин., перед наступлением получасовой артналет на вражеские позиции.
IX
Ночь на 1 сентября застала меня в землянке, вырытой в одной из балок, которыми изрезана вся местность к северу от Сталинграда. Это был новый командный пункт армии. Место для него мы выбрали с таким расчетом, чтобы отсюда можно было управлять боевыми действиями всех соединений армии. К этому времени прибыл и штаб армии.
Едва успели обосноваться на новом месте, как к нам приехал генерал-лейтенант В. Н. Гордов. Почти сразу же из штаба фронта позвонил генерал армии Г. К. Жуков. Он незадолго до этого прилетел из Москвы и теперь собирался вместе с генерал-полковником А. М. Василевским приехать на командный пункт 1-й гвардейской армии.
Малая Ивановка, где находился штаб фронта, была недалеко, и менее чем через час Г. К. Жуков и А. М. Василевский уже входили в землянку.
Георгия Константиновича я знал по совместной службе в 3-м кавалерийском корпусе, которым тогда, в конце 20-х годов, командовал комкор С. К. Тимошенко. Г. К. Жуков в то время был командиром кавалерийского полка 7-й Самарской кавалерийской дивизии, стоявшей гарнизоном в Минске, а я - начальником штаба конно-артиллерийского полка 6-й Чонгарской кавалерийской дивизии, дислоцировавшейся в Гомеле. Мы встречались главным образом на корпусных сборах, занятиях и учениях, и там я узнал его как командира недюжинных способностей, чьи решения отличались оригинальностью и смелостью.
Вскоре наши пути разошлись. Я уехал служить на Дальний Восток, а Г. К. Жуков принял 4-ю Ленинградскую кавалерийскую дивизию. Его имя получило известность после событий на Халхин-Голе, где под его руководством в 1939 г. была разгромлена группировка японской Квантунской армии. После этого он командовал войсками Киевского особого военного округа, в начальный период войны возглавлял Генеральный штаб, а затем командовал войсками Западного фронта, разгромившими врага под Москвой.
И вот спустя примерно полтора десятка лет мы встретились снова. Нет, не забылись далекие годы. Но и воспоминаниями заняться не было возможности. Мысли были заполнены не прошлым, а настоящим и, пожалуй, будущим. А настоящее и будущее для нас, как и для всего советского народа, слилось тогда в одной думе, одной цели: отстоять Родину, разгромить врага. Это было тогда повседневным нашим делом, и именно ради него на командный пункт 1-й гвардейской армии приехали Г. К. Жуков и А. М. Василевский.
Георгий Константинович был только что назначен заместителем Верховного Главнокомандующего. По поручению И. В. Сталина он прибыл в Сталинград для координации боевых действий фронтов и прежде всего - организации контрудара с целью предотвратить угрозу немедленного захвата города противником.
Как сообщил ном Г. К. Жуков, удар нужно было нанести на широком фронте между Доном и Волгой. К участию в наступлении привлекались 4-я танковая, 24-я, 1-я гвардейская и 66-я армии. Они должны были мощным фланговым ударом ликвидировать разрыв между Сталинградским и Юго-Восточным фронтами, уничтожить группировку противника, прорвавшуюся к Волге. Но войска 24-й и 66-й армий под командованием генерал-майора Д. Т. Козлова и генерал-лейтенанта Р. Я. Малиновского, прибывшие из резерва Ставки, по всем данным, могли сосредоточиться в исходном районе для наступления не раньше 5 сентября. Поэтому намечалось, не ожидая сосредоточения всех сил, ввести 2 сентября в сражение 1-ю гвардейскую армию, укомплектование и сосредоточение которой должно было к тому времени закончиться.
Я говорю "должно было", потому, что, к сожалению, на деле получилось иначе.
Решение Ставки о вводе 1-й гвардейской армии в сражение 2 сентября было принято заблаговременно. Видимо, это произошло не позднее 27 августа, так как уже в тот вечер, по словам Г. К. Жукова, Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин говорил ему: "1-я гвардейская армия генерала Москаленко перебрасывается в район Лозное. С утра 2 сентября она должна нанести контрудар по прорвавшейся группировке противника к Волге и соединиться с 62-й армией. Под прикрытием армии Москаленко направьте в исходные районы 24-ю и 66-ю армии и немедля введите их в бой, иначе можем потерять Сталинград..."{119}
К тому времени в район севернее Сталинграда прибыла довольно значительная часть сил, включенных в состав 1-й гвардейской армии, в частности 24, 64, 84, 315-я стрелковые дивизии, 4-й и 16-й танковые корпуса, действовавшие пока в составе группы генерала Коваленко, и др. Со дня на день ожидался подход остальных соединений. Все это делало вполне обоснованным принятое тогда Ставкой решение о вводе 1-й гвардейской армии в сражение 2 сентября. Тем более, что оставалось еще 5 суток, и за это время можно было провести необходимую подготовку.
А как обстояло дело в тот момент, когда Г. К. Жуков, А. М. Василевский, В. Н. Гордов и я обсуждали на командном пункте план наступления? Из упомянутых пяти суток прошло уже почти четверо. Между тем только 30 августа был получен приказ фронта о передислокации штаба 1-й гвардейской армии в район Лозное. Когда же на следующий день мы, передав 21-й армии весь плацдарм вместе с частью стрелковых дивизий, занимавших его, прибыли в междуречье и приступили к приему включенных в состав нашей армии войск, оказалось, что оставшегося до начала наступления времени слишком мало.
И вот почему.
Стрелковые дивизии и танковые корпуса, до этого действовавшие в составе группы генерала Коваленко, в результате сильного контрудара противника были отброшены к северу. Понеся большие потери, в особенности от ударов вражеской авиации, они 31 августа отошли на рубеж севернее разъезда 564-й километр, населенного пункта Кузьмичи, высоты 139,7, русла Сухой Мечетки. Там и началось расформирование группы генерала Коваленко и передача ее войск прибывшему к тому времени штабу 1-й гвардейской армии.
Войска эти за несколько дней непрерывных тяжелых боев оказались серьезно ослабленными. Так, 4-й и 16-й танковые корпуса к моменту передачи в состав 1-й гвардейской армии имели так мало боевых машин, что их пришлось сосредоточить в двух сводных танковых бригадах. Большие потери понесли и стрелковые дивизии, входившие в группу Коваленко.
Кроме того, в соединениях было очень мало артиллерии. Например, в 39-й гвардейской стрелковой дивизии насчитывалось всего лишь 19 орудий, в 24-й стрелковой - 42, в 315-й -54, причем в первых двух 45 мм орудия составляли треть всего их артиллерийского парка, а в последней - больше половины. Частей усиления, приданных армии, было, как говорится, раз-два и обчелся, а именно: 671-й артиллерийский полк, имевший 18 орудий, и дивизион 1158-го артиллерийского полка (шесть орудий).
В то же время 38-я и 41-я гвардейские стрелковые дивизии еще совершали марш из северной части малой излучины Дона. Остальные войска, включенные в состав пашей армии, прибыли не полностью. Например, 7-й танковый корпус, начавший 30 августа 200-километровый марш своим ходом со ст. Серебряково, мог лишь к исходу 2 сентября прибыть в район сосредоточения.
Все это были факты, с которыми следовало считаться. У меня сложилось впечатление, что так думал и Г. К. Жуков. Но вместе с тем, при всех своих высоких полномочиях, он не мог отменить намеченный Ставкой контрудар с севера по прорвавшемуся к Волге противнику. Этот удар нужно было нанести во что бы то ни стало, и чем скорее, тем лучше, ибо он являлся в те дни жизненной необходимостью, без которой стало бы неминуемым падение Сталинграда. Следовательно, нужно было нанести его хотя бы теми силами, которые имелись под рукой.
А под рукой была лишь часть войск 1-й гвардейской армии. И этими силами предстояло наступать на широком фронте от левого фланга 4-й танковой армии до Волги, т. е. там, где по плану должны были действовать три полностью укомплектованные армии - 1-я гвардейская, 24-я и 66-я.
Естественно, пришлось задуматься над тем, сможем ли мы при таких условиях осуществить наступление точно в срок, назначенный Ставкой для 1-й гвардейской армии,- утром 2 сентября. Ведь ко всему прочему в нашем распоряжении на подготовку контрудара оставалось всего лишь сутки. Этот вопрос, однако, остался пока открытым. Я считал необходимым еще раз лично ознакомиться с ходом сосредоточения войск армии и уже потом назвать срок, минимально необходимый для подготовки к наступлению.
Х
Г. К. Жуков, А. М. Василевский и В. Н. Гордов уехали в штаб фронта. Я же отправился в противоположную сторону - к рубежу разъезд 564-й километр, Кузьмичи, высота 139,7, русло Сухой Мечетки, где находилась часть войск армии.
Машина шла на юг, в сторону пылавшего Сталинграда. С болью смотрел я на зарево, вот уже много дней стоявшее над ним. Город подвергался ожесточенным бомбовым ударам с воздуха и артиллерийским обстрелам. Враг проник на его северную окраину, там шли тяжелые кровопролитные бои. Туда тянулся и 8километровый коридор, проложенный вражескими войсками в результате их выхода к Волге 23 августа. На север от него были оттеснены тогда левофланговые соединения нашей 4-й танковой, на юг - правофланговые соединения 62-й армий.
Я знал, с каким нетерпением там, в Сталинграде, ждали нашего удара с севера, и эта мысль сверлила голову весь день. Но, увы, объезжая войска, с каждым часом все больше понимал: наступление не может начаться в назначенный срок.
Штаб армии под руководством неутомимого С. П. Иванова и штабы соединений работали с предельным напряжением. Но ни в этот день, ни в ночь на 2 сентября не удалось сосредоточить войска в исходных районах для атаки. А тут еще выявились и дополнительные задержки, вызванные опозданиями с доставкой горючего...
В ночь на 2 сентября прибыло боевое распоряжение штаба фронта. Из него следовало, что начало наступления 1-й гвардейской армии, ранее назначенное на 5 часов 2 сентября 18, переносится на 10 час. 30 мин. того же дня{120}. Но что могли дать в данном случае лишние пять с половиной часов? К сожалению, они ничего не меняли.
Так размышлял я в ту ночь. В голову приходили мысли одна другой противоречивее. Конечно, в сложившихся условиях можно было доказать необходимость отсрочки наступления на несколько дней. А там успели бы сосредоточиться также 24-я и 66-я армии, наступление которых было назначено на 5 сентября{121}.
Но против такой продолжительной отсрочки говорил другой, более сильный довод: происходившее тогда дальнейшее ухудшение обстановки под Сталинградом. 1 сентября противник вышел в район разъезда Басаргине, создав тем самым угрозу тылу 62-й армии. В тот же день левофланговые соединения этой армии и соседние части 64-й армии начали отходить на внутренний оборонительный обвод. Борьба с врагом, по-прежнему обладавшим огромным превосходством в силах и средствах, переместилась непосредственно к стенам Сталинграда.
Вот почему, не имея возможности начать наступление немедленно и в то же время понимая, что ждать подхода 24-й и 66-й армий нельзя, я послал Военному совету фронта телеграмму следующего содержания: "Части, входящие в состав 1 гвардейской армии, из-за отсутствия горючего и растяжки в исходное положение к утру 2.9 не вышли. 7 танковый корпус и гвардейские минометные части М-30 также стоят без горючего. Отдел снабжения горючим фронта и армии бездействуют. Намеченную атаку в 10.30 провести не могу. Принимаю все меры к быстрой подаче горючего для вывода частей в исходное положение, с тем чтобы во второй половине дня перейти в наступление, но не уверен в готовности частей. Если позволит обстановка, прошу перенести атаку на утро 3.9.42 г."{122}.
Все убеждает меня и теперь, что в сложившихся условиях отсрочка на сутки была действительно неизбежна. Более того, Г. К. Жуков, ознакомившийся на месте с положением дел, вероятно, раньше меня пришел к мысли о необходимости хоть ненадолго отложить наступление. Этому, полагаю, мы были обязаны и вышеупомянутой отсрочкой на пять с половиной часов. Наконец, когда Г. К. Жукову в штабе фронта показали мою телеграмму с просьбой перенести атаку на утро 3 сентября, он тут же написал на ней: "Я с Москаленко согласен".
Спустя несколько часов оп в своем донесении Верховному Главнокомандующему писал: "1-я гвардейская армия начинает свои действия только с 5 часов утра 3.9.42 г. Сегодня, 2 сентября, армия перейти в наступлениие не смогла, так как части не сумели выйти в исходное положение, подвезти боеприпасы, горючее и организовать бой. Чтобы не допустить неорганизованного ввода войск в бой и чтобы не понести от этого напрасных потерь, после личной проверки на месте перенес наступление на о часов 3 сентября"{124}.
Кстати, в том же донесении Г. К. Жуков сообщал в Ставку: "Имеем данные, что противник перебрасывает к району переправ дополнительно четыре пехотные дивизии, из них две из прежнего района действий 1-й гвардейской армии..."{125}
Мне тоже было известно о переброске упоминаемых двух немецких дивизий. Это действительно были те самые войска, которые отступали в августе под натиском нашей армии в северной части малой излучины Дона. Следовательно, нам удалось сковать их в том районе примерно на 10 дней. Срок, конечно, немалый в условиях, когда наступавшая на Сталинград группировка обладала и без того огромным превосходством сил и средств. Но, думается, он мог стать большим в случае продолжения активных действий на плацдарме после его передачи войскам 21-й армии.
Как бы там ни было, теперь приходилось считаться с фактом: немецко-фашистское командование дополнительно вводило несколько дивизий в сражение на ближних подступах к Сталинграду. Это с еще большей остротой требовало от нас сделать все возможное, чтобы облегчить положение войск, оборонявшихся на внутреннем обводе.
Глава X. Наступление в междуречье Дона и Волги
I
Весь день 2 сентября штабы завершали подготовку наступления. Отсрочка позволила закончить сосредоточение главных сил армии, предоставить войскам краткий отдых перед атакой. Радовало прибытие 7-го танкового корпуса под командованием генерал-майора танковых войск П. А. Ротмистрова. После изнурительного марша корпус к исходу 2 сентября сосредоточился в балке Родниковская. Это и был его исходный район для наступления. Отсюда танкистам генерала Ротмистрова предстояло уже на следующее утро пойти в атаку.
К сожалению, и в этот день не были получены артиллерийские средства усиления. В результате в армии не было, например, ни одного зенитного орудия. Легко представить, что это означало, если вспомнить о господстве противника в воздухе и широком применении им авиации как для поддержки своих наступающих войск, так и для отражения наших контрударов.
Многократное численное превосходство вражеской авиации дало себя знать уже в дни подготовки к наступлению. Так как необходимо было спешить и был дорог каждый час, то и сосредоточение войск в исходные районы для наступления частично проводилось в светлое время суток. В условиях совершенно открытой местности для фашистских летчиков не составило большого труда обнаружить выдвижение войск 1-й гвардейской армии.
Так немецко-фашистское командование узнало состав сил 1-й гвардейской армии и легко разгадало наши намерения, в том числе направление подготовляемого главного удара. Противник изготовился к отражению наступления, что само собой исключало внезапность наших действий, и в то же время многократными ударами с воздуха стремился помешать организованному и быстрому сосредоточению войск армии.
Силу подготовляемого нами удара, несомненно, ослабляли и те изменения, которые незадолго до наступления произошли в полосе соседней 4-й танковой армии. Ее левофланговые дивизии, которые должны были наступать одновременно с нами для обеспечения безопасности правого фланга 1-й гвардейской армии, предприняли активные действия 2 сентября. Будучи контратакованы противником и понеся значительные потери, они отступили.
В результате стык с 4-й танковой армией оказался необеспеченным. Следовательно, и переходить в наступление там мы не могли. Пришлось поставить двум правофланговым дивизиям задачи не на активные действия, как предусматривалось боевым приказом фронта, а на оборону участка фронта от стыка с 4-й танковой армией до железнодорожной линии. Дивизии должны были с места отразить возможное наступление противника в северном направлении. Это решение было утверждено заместителем Верховного Главнокомандующего генералом армии Г. К. Жуковым.
Так волею обстоятельств ударная группировка армии уменьшилась на две дивизии. Кроме того, одной дивизии и танковой бригаде было приказано прочно оборонять рубеж на левом фланге, с тем чтобы не допустить активных действий врага вдоль Волги на Камышин.
3 сентября в 7 час. 30 мин. 1-я гвардейская армия перешла в наступление на фронте Кузьмичи - высота 139,7 с задачей прорвать оборону противостоящих войск, уничтожить их и соединиться с частями 62-й армии.
Наступлению предшествовала получасовая артиллерийская подготовка. Она была слабой и не дала необходимого эффекта. поэтому сразу же завязались упорные кровопролитные бои. Преодолевая ожесточенное сопротивление, наши части сбили боевое охранение врага, затем уничтожили его передовые части и группы автоматчиков, окопавшихся под танками, подбитыми в предыдущих боях. Только после этого войска 1-й гвардейской армии смогли начать продвижение к главной полосе вражеской обороны.
Противостоявший враг создал мощную огневую систему и действовал с большим упорством. Так как немецко-фашистскому командованию в силу вышеизложенных причин стали известны силы атакующих и места нанесения ударов, то на соответствующих направлениях оно заблаговременно создало опорные пункты. Туда же были нацелены действия всей вражеской авиации, подтянуты резервы пехоты, танков, артиллерии, минометов.
Перед началом атаки войск 1-й гвардейской армии противник провел по всему фронту артиллерийскую и минометную контрподготовку, он с переходом наших частей в наступление бросил против них авиацию. Она действовала группами по 20-30 самолетов непосредственно против наступавших подразделений пехоты и танков, а также огневых позиций артиллерии. К атакованным участкам начали выдвигаться вражеские танки и мотопехота.
Обстановка, таким образом, далеко не благоприятствовала атакующим. В первые же часы боя на действиях наступавших войск сказалось огромное превосходство противника в силах и средствах.
В результате к исходу 3 сентября 24-я стрелковая дивизия полковника Ф. А. Прохорова и сводная бригада 16-го танкового корпуса (командир корпуса генерал-майор танковых войск М. И. Павелкин) смогли достичь лишь северо-западной и северо-восточной окраин Кузьмичей. Ни овладеть полностью этим селом, превращенным противником в крупный опорный пункт, ни продвинуться дальше на юг им не удалось.
Примерно такими же были в тот день итоги боевых действий 116-й стрелковой дивизии полковника И. М. Макарова и 7-го танкового корпуса генерал-майора танковых войск П. Л. Ротмистрова. Совместно наступая в направлении высоты 139,7, на гребне которой враг также оборудовал мощный опорный пункт, они продвинулись только на ее северные и северо-восточные скаты.
Все же к концу дня первые результаты наступления выглядели обнадеживающе. Преодолевая ожесточенное сопротивление и медленно продвигаясь в южном направлении, соединения 1-й гвардейской армии постепенно сужали коридор, занятый войсками противника и отделявший нас от частей 62-й армии. До начала наступления ширина этого коридора составляла не менее 8 км, а к исходу 3 сентября, например, между Кузьмичами и высотой 143,6, удерживаемой частями 62-й армии, - 5,5 км, и еще меньше между высотами 139,7 и 145,1 (последняя также была занята войсками 62-й армии) - около 3 км.
Казалось, еще одно усилие, и мы соединимся с С2-й армией, отсечем вражескую группировку, прорвавшуюся к Волге севернее Сталинграда. Однако все попытки добиться этого были безрезультатны.
Здесь уместно отметить, что немецко-фашистское командование придавало очень большое, можно сказать - огромное значение факту выхода своих войск к Волге. Он широко использовался фашистской пропагандой. Более того, как ни мал был захваченный гитлеровцами клочок волжского берега, они тешили себя мыслью, что, овладев им, будто бы приблизились к осуществлению главной стратегической цели своей летней кампании 1942 г.
Известно, что и позднее, когда под Сталинградом угроза гибели нависла над 6-й немецкой армией, Гитлер в своей ставке истерически кричал: "Я но оставлю Волгу, я не уйду с Волги"{126}. Даже в тот период командование 6-й немецкой армии по приказу Гитлера пыталось "удержать оборону вдоль Волги"{127}. Вполне попятно, что оно с еще большим рвением делало это и начале сентября. Ведь тогда фашистские войска продолжали наступать на Сталинград и имели огромное превосходство в силах и средствах.
II
Именно невыгодным соотношением сил, особенно господством противника в воздухе, можно объяснить результаты наступления 1-й гвардейской армии 3 сентября. Мы нанесли противнику чувствительный удар и продвинулись на несколько километров, но соединиться с 62-й армией не смогли.
Враг был еще очень силен. Он оказался в состоянии надежно прикрыться от удара из района севернее Сталинграда и одновременно крупными силами вновь перейти в наступление против 62-й и 64-й армий, непосредственно оборонявших город. Только против первой из них он сосредоточил восемь дивизий с 400 танками. При поддержке крупных сил авиации эта группировка наступала в полосе Культстан, Елхи в двух направлениях - на Городище, Александровку и на Воропоново, Купоросное. Южнее возобновила активные действия против 64-й армии 4-я танковая армия противника.
Новый яростный натиск танковых и моторизованных войск врага, поддерживаемых массированными ударами авиации, привел к ухудшению положения 62-й и 64-й армий. Развитие событий вновь и вновь настойчиво требовало нанесения новых ударов из района севернее Сталинграда, с тем чтобы по крайней мере отвлечь от города часть сил противника. Для этого, однако, нужны были более значительные силы, чем те, которыми располагала 1-я гвардейская армия. Несомненно, именно такой оценкой обстановки под Сталинградом руководствовался Верховный Главнокомандующий, когда потребовал ускорить ввод в сражение 24-й и 66-й армий.
Дело в том, что еще в ночь на 3 сентября генерал армии Г. К. Жуков в донесении, посланном с командного пункта 1-й гвардейской армии, сообщил Верховному Главнокомандующему следующее: "... Наступление 24 и 66-й армий назначаю на 5-6 сентября, сейчас идет детальная отработка всем командным составом, вовсю заняты материальным обеспечением операции. Начинаем наносить удар с севера на юг во фланг и тыл противника четырьмя армиями с тем, чтобы смять фланги противника перед сталинградским обводом и выйти на рубеж р. р. Россошка, Червленая. Дальнейшие действия в зависимости от обстановки..."{128}
В тот момент в Ставке, по-видимому, не вызвали возражений сроки ввода в сражение 24-й и 66-й армий, названные Г. К. Жуковым. Но в течение дня 3 сентября обстановка в полосе 62-й и 64-й армий вновь обострилась, и поздним вечером на имя генерала армии Г. К. Жукова была получена следующая телеграмма из Москвы:
"Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в 3-х верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленной помощи.
Потребуйте от командующих войсками, стоящими к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь к сталинградцам. Недопустимо никакое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось очень мало.
Получение и принятые меры сообщите незамедлительно.
3.9.1942 г.
22 часа 30 минут.
И. Сталин"{129}.
1-я гвардейская армия уже вела наступление; речь, следовательно, шла о том, чтобы ускорить нанесение удара силами 24-й и 66-й армий. К сожалению, это оказалось невозможно. Получив подтверждение того, что войска названных двух армий могли сосредоточиться в исходных районах для наступления не раньше 5 сентября, Верховный Главнокомандующий в разговоре по телефону с Г. К. Жуковым в ночь на 4 сентября приказал: "Если противник начнет общее наступление на город, немедля атакуйте его, не дожидаясь окончательной готовности войск"{130}.
Так как переговоры по данному вопросу со Ставкой велись ее представителями в основном с командного пункта 4-й гвардейской армии, то их содержание в общих чертах было мне известно. И я понимал, что в сложившихся условиях 1-й гвардейской армии неизбежно придется и завтра, 4 сентября, атаковать в одиночку ослабленными в предшествующих боях войсками.
Выполняя приказ Ставки и командования фронта, войска 1-й гвардейской армии в течение ночи на 4 сентября готовились продолжать наступление. Им были поставлены те же задачи, что и накануне. Кроме того, было решено ввести в бой на левом фланге, в районе русла Сухой Мечетки, находившиеся во втором эшелоне 38-ю гвардейскую стрелковую дивизию полковника А. А. Онуфриева совместно со сводной бригадой 4-го танкового корпуса (командир корпуса генерал-лейтенант танковых войск В. А. Мишулин) и в центре - 84-ю стрелковую дивизию генерал-майора П. И. Фоменко. Начало наступления - 6 час. 30 мин., перед наступлением получасовой артналет на вражеские позиции.