Можаев Борис Андреевич. Наледь

   Вечером Воронов долго просидел с Белкиным над генеральным планом поселка. Чертежи Белкин прихватил с собой на дом. Он занимал комнату в коммунальной квартире нового дома. В комнате Белкина было так же голо, как и в конторе: вся мебель состояла из койки, стола с двумя табуретками и грубо сколоченного стеллажа под книги. В углу висели фуфайка, комбинезон да валялись резиновые сапоги, прикрытые портянками.
   - Вы расположились как временный постоялец, - сказал Воронов, осматриваясь.
   - А я и так временный, - весело отозвался Белкин. - Меня уж два раза снимали отсюда. И опять посылают... Видать, лучше подыскать никого не смогли. Наверно, подыщут.
   - За что же вас снимали?
   - План заваливал. И в этом месяце завалю. - Белкин говорил с отчаянной веселостью, но за этой веселостью чувствовалась невысказанная горечь.
   - Отчего же так примирился?
   - А, шут с ней, - он равнодушно махнул рукой. - Сначала-то вроде хорошо шло. А впрочем, все мы начинаем хорошо, да вот не все тянуть умеем.
   - Вы здесь с самого начала?
   - Да. Сразу после института сюда попал.
   - Как же вас загнали в это ущелье? Ну-ка расскажите.
   - Очень просто. Мы начинали строить поселок в Солнечном. Видели травянистую ложбину? Ну вот. В начале позапрошлой зимы приезжает к нам председатель совнархоза Мясников, а с ним начальник управления горнорудной промышленности да еще наши братья-строители. Председатель совнархоза, такой солидный, в бобровой шапке, - говорят, начальником главка был, - но мужик веселый, все с шутками да с прибаутками прохаживался. "Вы, говорит, хутора, что ли, здесь строите?" - "Нет, - отвечаем, - поселок для горняков". - "Для горняков? - он вплеснул руками. - А я и не догадался. А чем же здесь будут заниматься ваши горняки? Может, коров пасти?" - "Руду добывать", - говорим. "Ишь ты, руду!.. А где же рудники будут?" - "Да километров пятнадцать отсюда по ущелью в горы". - "Вот бы проектировщиков заставить бегать на работу за пятнадцать километров, да еще в горы". "Для рабочих автобусы будут", - сказал Зеленин. "Ага! - иронически согласился Мясников. - А возить их за счет государства? Вот умники! Ну-ка, поехали к рудникам..." И все подались сюда. Здесь красиво было. Все снежком припорошено. Наледь еще не успела образоваться - начало зимы. "Вот здесь и строить нужно поселок, - сказал Мясников. - Тут тебе и работа, и жилье под боком. И возить их никуда не надо. Экономно и для государства, и для рабочих удобно".
   - Да неужто никто не возразил ему из строителей? - спросил Воронов.
   - Зеленин возражал. Здесь, говорит, условия трудные, наледи много. А Мясников ему: "А вы что, трудностей испугались? Наледи устранить и строить поселок. Орлы горные будут здесь жить!" Вот так сказал да уехал. А потом уж появились и проект Синельникова и рабочие чертежи домов из проектного института.
   Воронов встал и, заложив руки за спину, крупно зашагал по комнате.
   - Но солнце-то, неужели они не заметили, что солнца здесь нет! воскликнул Воронов.
   - Солнца? - переспросил Белкин. - О солнце ничего не говорили. День был пасмурный, его вообще не было, солнца-то.
   - Ну а что ж заказчик? Будущие горняки! Они тоже молчат? Ведь им здесь жить! Рудник рядом и на высоте... Значит, пыль от выработки породы будет оседать в ущелье. Это ж верный силикоз!
   - Заказчики каждый месяц возмущаются. Как приезжают принимать работы, так все грозятся прикрыть это дело и перенести в поселок Солнечное. Вы, говорят, построили да уехали, а нам силикоз наживать... Вроде в Москве хлопочут... Ну, заговорились мы совсем, спать пора. - Он встал из-за стола и лениво потянулся. Потом принес откуда-то раскладушку для Воронова и одну подушку.
   - Вот оказия-то, - виновато говорил он, - забыл я совсем про постель. Надо бы у коменданта взять. А теперь придется кое-как. - Белкин достал из чемодана одну простыню и кинул Воронову еще свой облезлый плащ. - Больше ничего нет.
   А через минуту он уже захрапел на своей кровати, сраженный мгновенным сном. Воронов долго еще не спал и думал о том, что Синельников расчетливо занижает планы жилья, шоферы надрывают моторы на расхлябанной дороге, Белкин строит неразумно поселок и тратятся впустую трудовые копейки. "Это как наледь, - думал Воронов, - прет из подземных глубин в лютые морозы и находит теневые ущелья, где скапливается, мешает работе и жизни. Вокруг горы великого дела, а в ущелье наледь... И ведь не в том особая беда, что ошибается Мясников. Он не семи пядей во лбу. К тому же и не специалист. А беда в том, что тотчас же находятся ловкие сообразительные люди, вроде Синельникова, которые любую ошибку могут преподнести в ореоле гениального открытия. И уж конечно не без выгоды для себя..."
   14
   Весь вечер у Семена было скверное настроение. Завтра бетонировать массивы, а сегодня выяснилось, что не хватает вибраторов. Звонили на склад - там сказали, что разобрали по участкам... Прислали какой-то жалкий десяток. А их нужна чертова уйма. Вот и выкручивайся как знаешь. Был бы Воронов, тот что-нибудь придумал бы. А Михаил замахал руками, расшумелся: "Комитетчики! Суетесь не в свои дела. Вот и расхлебывай за вас эту кашу. Как хотите, так и бетонируйте". Теперь он и не смотрел на Семена и разговаривать не желал.
   В первые дни их знакомства Забродин работал десятником, а Семен крановщиком у него на объекте. Жили они в одной палатке - койки рядом и харчи пополам, по-братски. Семен хоть и носил украинскую фамилию Саменко, но был коренным дальневосточником, из Ханкайского района. Его родители по доброй украинской привычке присылали ему ежемесячно свиное сало, которое, впрочем, поедалось сообща. И за Семеном с той поры прочно закрепилось прозвище Салменки. Его компанейский нрав, безобидный юмор и простецкая физиономия с комично вздернутым носом - все это располагало к нему и малого, и старого. Вскоре его избрали комсоргом прорабства, а потом и в бюро ввели.
   На стройку он пошел работать после окончания десятилетки. Говорили, что теперь так положено, что нужно зарабатывать трудовой стаж. К тому же весь класс после выпускных экзаменов решил ехать на стройку в Тихую Гавань. Чего ж еще искать? Куда ребята, туда и он. Ему везде было интересно: и на курсах, и теперь вот, в механизаторах. Поступил он еще и на заочное отделение в институт. Надо ж чем-то заниматься по вечерам.
   Семен сидел в палатке за длинным столом перед расчетными схемами.
   - Что же придумать? А? - поминутно спрашивал он вслух.
   Собранные со всех объектов шланговые вибраторы и даже старые вибробулавы закрепили всего на трех массивах. А их еще пять. Да сколько башмаков для отмостки! Эх, если бы бетонщиков не отпустили! Но они теперь на кладке. Снимать их оттуда - значит кладку срывать. И так план полетит и эдак. А там скандал на всю стройку. И во всем виноват он - Семен. Его идея... И чего это Воронов застрял на проклятых рудниках? Тут без него хоть на стенку полезай...
   Позади Семена лежал на койке арматурщик Бойков и наигрывал на балалайке "польку-бабочку".
   Балалайка была расстроена, струны дребезжали и зудели, словно осы.
   - Да прекрати ты эту дурацкую игру! - крикнул Семен, обернувшись. - И так тошно!
   Бойков положил балалайку, поскреб небритую щеку.
   - А чего ж не играть? Нынче праздник. Аванс - это, понимаешь, звезда пленительного счастья. Она взошла.
   - И ты доволен?
   - На сегодня? Да.
   - Очень хорошо! Вместо того чтобы задержаться часа на два, подвезти вибраторы да закрепить их, все разбежались до конца работы. Бегут за авансом, как на пожар. Ведь никуда же не уйдет от вас.
   - Сеня! - раздался в углу из-за полога слабый женский голос. - Ты бы поискал моего Федьку. Получил он ай не получил деньги-то.
   - Ну где я его найду, тетка Марья?
   - Получил ай не получил, - бормотала женщина за ситцевым пестреньким пологом.
   Федька - ее сын, с которым она приехала из-под Калуги и с полгода как поселилась здесь, отгородив для себя палаточный угол.
   - Насчет аванса ты, Семен, не прав, - сказал Бойков. - Аванс - это, понимаешь, как свидание с любимой девушкой. Никто ничего с тебя не спрашивает. Благодать! А вот получка - это как отчет перед женой. За то удержат, за другое высчитают... Н-да. Поэтому спеши за авансом, как на свидание, ибо оно может и не состояться. Уж тут поверь мне, старому строителю.
   - Поискал бы Федьку-то, - доносилось из угла. - Кабы не пропил, родимец его взял бы.
   - Да ведь эдак с ума можно сойти! - Семен стукнул карандашом.
   - Мы все сойдем под вечные своды, - бормотал Бойков. - И я, несознательный, и ты, передовой. Все мы - одна ступень к счастью, так сказать, грядущих поколений.
   Расхлестнулась дощатая дверь, и в палатку ввалилась целая ватага ребят с гармоникой.
   - А, привет нашей технике!
   Федька сорвал с головы серую шестиклинку и приветливо помахал Семену с порога. Полог в углу дернулся, сначала высунулась сухая коричневая рука, потом показалась и тетка Марья.
   - Федька, иди сюда! Нализался? Так я и знала. Ах ты, черт сопатый.
   - Да ты что, мамка! Я не пьяный... А денег у меня хватит. Вот они, во!
   Он блаженно улыбался, вынимая из кармана деньги, и совал их в материнские руки.
   - А чего это наш Саменко сердитый? - ребята окружили Семена. - Ну-ка, играй туш!
   - Да пропадите вы все пропадом! - Семен схватил свои папки и выбежал из палатки.
   Наутро, еще задолго до работы, он взял одну из занаряженных участку машин и прямо из гаража поехал на центральный склад. Но и там вибраторов не оказалось. Они были розданы по участкам.
   - Когда? - спросил Семен.
   - Да вот развезли... На днях. По разнарядкам Синельникова. Больше нет, - тучный краснолицый завскладом с недоумением поглядел на остолбеневшего Семена и спросил: - Да что у вас там за прорва такая?
   - У нас? Нет, это у вас... - Семен тяжело поплелся к поджидавшему грузовику. Что теперь делать? Куда податься? Конечно, можно, скажем, бетонировать и по два массива, но этак они протянут волынку до конца месяца.
   - Куда? - спросил шофер влезавшего в кабинку Семена.
   - Давай к Управлению.
   Семен решил зайти к главному инженеру. "Авось распорядится собрать вибраторы с участков, - подумал Семен. - Хоть он и подложил нам свинью, но дело-то не должно страдать".
   В приемной посетителей не было. Секретарша, постно поджимая губы, минуту с любопытством осматривала Семена, словно впервые видала его. Потом воинственно тряхнула своим черным хохлом и спросила с усмешкой:
   - Как доложить?
   У Семена была с Нелей старая тяжба помимо драки с Дербень-Калугой, и если бы не этот исключительный случай, он бы лучше с вышки без парашюта прыгнул, чем пошел к ней на поклон.
   Долгое время она была главным прогульщиком на стройке и вечно околачивалась возле Дома офицеров. Ее вызывали на бюро. "Надо работать, а не дефилировать", - обвинял ее Семен. Но Неля ничуть не смутилась: "Саменко хочет, чтобы девушки построили для него коммунизм, а он за моторами приглядывать станет. У нас девчата всю грубую работу выполняют, а ребята поближе к технике лезут". И все заседание бюро она тогда в сумбур превратила. Ловкая, черт! И к Синельникову подлизалась. Семен смотрел на нее с чувством скрытой досады, что не может послать ее ко всем чертям вместе с этим ехидным "как доложить?".
   - Скажите, что с участка Воронова, - хмуро ответил он наконец.
   - Вон что!.. А я и не знала.
   Через минуту она вышла от главного инженера и сказала с издевательским поклоном:
   - Просят войти...
   Синельников сидел за столом своего обширного кабинета и молча указал на длинный ряд стульев, стоящих у стены.
   Семен сел, убрав под стол свои пыльные сапоги, и, тиская в руках серую кепку, стал смотреть куда-то поверх головы Синельникова.
   - Чем могу служить? - спросил главный инженер.
   - Вибраторов у нас не хватает для бетонирования массивов.
   - Возьмите на складе.
   - Мы уже забрали.
   - И все еще мало?
   - Да. Мы ведь почти всех бетонщиков отпустили.
   - Слышал. Ну, а чем же я могу помочь?
   - Прикажите взять вибраторы с других участков.
   Брови Синельникова поползли кверху.
   - То есть прекратить работу на остальных участках? - спросил он с веселым удивлением.
   - Ведь не везде же бетон идет, - простодушно уверял Семен.
   - Может быть. Но для того чтобы выяснить, где что идет и что можно забрать - нужно время. И думать об этом следовало раньше. А впопыхах такие вещи не делаются. Понимаете?
   - Ясно! - Семен мотнул головой.
   Синельников сделал неопределенный жест рукой, как бы давая понять, что раз все ясно, о чем же говорить? Семен встал и распрощался.
   В коридоре он остановился возле двери начальника производственного отдела и нерешительно переминался. Зайти или нет? Там работала теперь Катя. Может быть, она поможет? Ведь попадет-то больше всего не ему, Семену, а Воронову. Должна же и она беспокоиться! Он робко постучал и, не дождавшись ответа, открыл дверь. В кабинете у телефона стоял Зеленин и громко разговаривал. Тут же у стола стояла Катя и с напряжением следила за разговором.
   - На складе вибраторов больше нет! - кричал в трубку Зеленин. - Где же я вам возьму? А? На других участках? С других участков главный инженер забирать не разрешил. Что вам делать? Так вы же сейчас начальник участка, товарищ Забродин, вам виднее. Раньше надо было думать, - и он с силой придавил трубку.
   Семен понял, что звонил Михаил, по той же самой причине, по которой и он пришел сюда. Его по-прежнему не замечали, и он оставался возле двери, не осмеливаясь подать голоса.
   - Что у них? - спросила Катя Зеленина.
   - Бетонирование массивов заваливают, вот что, - сердито ответил Зеленин.
   - Им надо помочь!
   - Чем? Мудрыми советами?
   Зеленин отошел к окну и демонстративно повернулся к Кате спиной.
   Катя выдвинула верхний ящик стола, достала чистый лист бумаги, потом взяла ручку и протянула все это Зеленину.
   - Леонид Николаевич, напишите распоряжение участкам - пусть передадут все свободные вибраторы. Я сама поеду и соберу их.
   - Что? - спросил удивленно Зеленин, оборачиваясь. - Решить за главного инженера, самовольно?
   - Хорошо, - сказала Катя. - Тогда я сама пойду к нему. Вы хотите этого?
   Она положила на стол ручку и направилась к двери.
   - Подожди! - окликнул ее Зеленин. Он сердито написал распоряжение, размашисто расписался, затем подал ей листок. - На!
   Катя быстро прочла распоряжение.
   - Спасибо!
   - А! - кисло скривился Зеленин и, заметив Семена, спросил: - Что вам нужно?
   - А вот то же самое, что и Ермолюк.
   - Что?
   - Я с участка Воронова.
   - А, тоже, поди, из героев, - усмехнулся Зеленин. - Дело это решенное. Ступайте на участок.
   - У кого машину взять? - спросила Катя.
   - У меня бери, - торопливо ответил Семен. - Возле Управления стоит.
   Зеленин снова криво усмехнулся и сказал Кате, все еще стоявшей у стола:
   - Ступайте, ступайте. И действуйте.
   Семен добрался до рыбного порта на попутных кузовах.
   Под бревенчатыми сводами бетонного завода среди грохочущих бетономешалок он столкнулся с Михаилом. Тот был весь перепачкан цементной пылью, точно мельник мукой, и слушал Бойкова, только что поднявшегося на средний помост.
   - Придется бетонщиков снимать с кладки, - кричал тот. - Бетон застаивается.
   Михаил отрицательно покачал головой и поманил пальцем рабочего-дозировщика.
   - Отключите две бетономешалки, - приказал он.
   Тот пошел к щитку и выключил рубильники. Грохот стал значительно слабее: теперь в ряду бетономешалок вращалась только одна. Ее пронзительный скрежет разрывал Семену душу.
   - Ну, экономист, видишь? - произнес Михаил, указывая на бетономешалки. - Эдак мы с тобой до зимы пробетонируем.
   - Ермолюк скоро привезет вибраторы, - виновато ответил Семен.
   - Вибраторы! - передразнил его Михаил. - Считать надо было лучше. Разогнал бетонщиков...
   Катя появилась только к обеду. Грузовик с полным кузовом вибраторов, вихляя на ухабах, катил по участку. Рабочие шарахались в стороны с дороги, прикрываясь ладонями от густых клубов поднятой пыли. Первым заметил его Семен.
   - Приехала! - закричал он во все горло и опрометью бросился вниз с высоченной опалубки массива.
   15
   Переполох в Управлении поднялся с самого утра. Сначала в производственный отдел вошел Синельников и, сердито покосившись в сторону Кати, сухо сказал Зеленину:
   - Зайдите к начальнику.
   Потом прибежала Целикова из технического отдела, про которую говорили: "Ее ни объехать, ни обойти", разумея при этом не только ее тучность, но и яростное любопытство. Несмотря на свою раннюю полноту, она сохраняла удивительную подвижность, и ее заплывшие, но острые, как гвоздики, глаза впивались в лицо Кати.
   - Что это натворил Воронов на руднике?
   - Понятия не имею, - Катя растерянно пожала плечами.
   - Да не притворяйтесь!
   - В самом деле, что-нибудь случилось? - уже тревожась, в свою очередь спрашивала Катя.
   - А ну вас! - разочарованно махнула рукой Целикова. - Все равно ведь будет известно.
   - В самом деле я ничего не знаю, - с досадой уверяла ее Катя.
   - Да? - Целикова огорченно вздохнула и произнесла: - И я ничего не знаю.
   - Так в чем же дело?
   - Пришел к нам Синельников и потребовал все чертежи по рудничному поселку и сказал еще сердито нашему начальнику: "Я никому не позволю своевольничать". Как будто мы-то и были виноваты. У нас решили, что это Воронов расшевелил их.
   Потом по коридору бегала секретарша, хлопали торопливо закрываемые двери, и в кабинет к Лукашину спешили сотрудники их отделов с папками в руках.
   Наконец вернулся Зеленин. Вид у него был нарочито торжественный, словно он только что побывал на важном приеме.
   - Ну, можете поздравить своего... мила дружка. - Его тонкие губы привычно кривились в усмешке.
   - С чем? - спросила Катя.
   - Он остановил строительство рудничного поселка.
   - Как остановил?
   - Очень просто. Запретил строить поселок на том месте.
   - А разве у него есть такие права? - Катя еще не понимала, шутит Зеленин или говорит правду.
   - Вот именно - права! - Зеленин сел за стол и, разглядывая свои руки, заговорил: - У некоторых это слово, как хлыст у погонщика, вечно под рукой для устрашения. С этого, между прочим, Синельников и начал. "А по какому праву?" - Зеленин резко откинулся назад и, глядя на Катю исподлобья, сердито отвечал: - А по тому праву, что Воронов инженер и гражданин. В том ущелье, точнее - в ледяном колодце, должны люди жить. А Воронов этого не может допустить. И поступил на свой страх и риск. Конечно, на него семь собак повесят и "за самовольство", и за срыв плана, и за все смертные грехи. Но и мы не лыком шиты. - Зеленин все более воодушевлялся, и его желчное лицо преобразилось - глаза гневно сверкали, на впалых щеках проступили бурые пятна.
   Катя еще не видела его таким возбужденным и теперь все острее понимала, что дело не шутейное затеял Сергей и что быть буре.
   Потом Зеленин показал ей свой старый проект строительства рудничного поселка в Солнечном. Потом долго рассказывал, сопоставлял оба варианта старый и новый, синельниковский.
   - Ну, как? - спросил он наконец.
   - По-моему, Сергей прав.
   Зеленин усмехнулся.
   - Это еще ничего не значит. Вот если он выстоит, тогда другое дело.
   - Так надо помочь ему!
   Зеленин пристально посмотрел на нее и серьезно сказал:
   - Да, надо. Кстати, Синельников срочно отозвал Воронова с рудников. Завтра он приедет. Так что будем готовиться.
   Они расстались по-дружески.
   Воронов приехал с рудников пополудни и, не заходя домой, явился прямо в кабинет Лукашина. Его зеленая куртка была заляпана белесой подсыхающей грязью.
   - Эко тебя разукрасило, деятель! - встретил его Лукашин.
   - С самого рассвета добирался, - Воронов потянулся к графину с водой.
   - Может, отдохнешь с дороги-то? А вечером поговорим.
   - Чего ради откладывать? - возразил Воронов, выпив одним махом воду из стакана.
   - Ну, как знаешь. - Лукашин нажал кнопку, и немедленно вошла секретарша. - Неля, позови Синельникова, Дубинина и Зеленина.
   - Хорошо, Семен Иванович! - Неля вышла.
   Лукашин усадил Воронова в кожаное кресло, а сам зашагал вокруг стола, заложив руки за спину.
   - Признаться, не ожидал я от тебя такого. - Лукашин, по своему обыкновению, смотрел куда-то в сторону, мимо Воронова. - Ну что ж, будем решать совместно. Дело-то серьезное.
   "Не скоро тебя склонишь к решению", - думал Воронов, оглядывая кабинет начальника. Все здесь было солидно, внушительно: и длинные столы, покрытые зеленым сукном, и массивный из серого мрамора чернильный прибор, изображающий маяк, и над столом морской пейзаж с портальными кранами, подаренный заезжим художником, и мягкая мебель, и бархатные коричневые шторы. Среди всего этого внушительного великолепия сухонькая фигура Лукашина чем-то смахивала на тихого служителя музея. Воронов перевел взгляд на свои болотные запыленные сапоги и вдруг заметил, что каблуки его как раз придавили голову жар-птицы в малиново-синем оперении с огненным венчиком. Он невольно подобрал ноги. "Черт возьми, а уж ковер зачем? Только и ходить по жар-птицам в наших сапожищах".
   В кабинет вошли сначала Дубинин с Синельниковым, потом Зеленин, он незаметно подмигнул Воронову. Они уже виделись. Перед тем как зайти к Лукашину, Воронов на минуту заскочил в производственный отдел и на тревожный Катин вопрос: "Ну, что у тебя?" - ответил скороговоркой: "Все будет хорошо..." Ему хотелось увидеть ее, успокоить. Хоть бы руку пожать... Деликатный Зеленин вышел из кабинета, и они обнялись.
   - Сережа, милый, я боюсь за тебя...
   - Все обойдется, - утешал ее Воронов.
   - Рассаживайтесь, - предложил Лукашин, - да к столу поближе. И давайте начинать без лишних слов.
   Он удобно уселся на свой высокий жесткий стул; его голубые кроткие глаза привычно отыскали ближнее, справа, окно, а там - в синеющей дымке дальнюю полоску берега и сосредоточенно застыли: со стороны казалось, что он весь ушел в себя, что ему нет никакого дела ни до собравшихся, ни до этих разногласий. - Будете сообщение делать, Петр Ермолаевич? - спросил он, не меняя позы.
   - Да! - Синельников встал. - Собственно, делать подробное сообщение нет смысла. Причина нашего маленького заседания всем известна. Мы имеем дело с совершенно беспрецедентным фактом - начальник участка Воронов самовольно, превысив не только свою власть, но, я бы сказал, власть начальника Управления, приостановил строительство рабочего поселка на рудниках. Это не просто недисциплинированность - здесь срыв плана. Поэтому мы должны крайне серьезно подойти к выяснению мотивов поступка Воронова и, по возможности, принять согласованное решение по этому вопросу. - Синельников думал, что мягко выраженной объективностью речи он будет выгодно отличаться от неизбежных резкостей Воронова и тем самым даст почувствовать, что это он - Воронов - невозможен в своих выпадах и волей-неволей обходиться с ним надо строго.
   Зеленин, разгадав скрытый замысел Синельникова, усмехнулся; Дубинин старательно потер пятерней свои щетинистые волосы, и недоуменное выражение на лице его еще больше усилилось. И только Лукашин оставался совершенно непроницаемым.
   Воронов встал, расстегнул планшетку и выложил на стол пачку чертежей.
   - Главный инженер обвинил меня в превышении власти, в срыве производственного плана. - Он тяжело придавил кулаком чертеж и поглядел исподлобья на Синельникова. - Я ездил на рудники не затем, чтобы показать свою власть. И не задумывался над тем, какой у нее предел, у этой моей власти. И нужно ли задумываться о пределе власти, когда требуется разумное решение?
   - То есть, по-вашему, что разумно, то вам и подвластно? - спросил его Синельников.
   - По крайней мере, я не пройду мимо головотяпа, бьющего оконные стекла или уличные фонари, - повысил голос Воронов. - Пусть на мне нет милицейского мундира, но я схвачу его за руки.
   - Ну, с точки зрения милицейского мундира легко установить предел разумного, - насмешливо заметил Синельников.
   - Я две недели прожил на руднике не как праздный соглядатай. - Воронов поднял чертежи. - Я изучил и эти проекты - старый и новый варианты - и в большой мере ту местность, где должен строиться поселок. Разумеется, все это я делал не с той целью, чтобы показать свою власть.
   - Какие же мотивы руководили вами? - спросил Синельников.
   - Очень простые. Я думал о том, что в этом каменистом ущелье должны жить люди. Да, да! Жить на тех булыжниках, где и цветника не разобьешь, не говоря уж об огороде.
   - Да, это верно - огородникам там делать нечего, - заметил Синельников.
   - Изложите, деятель, свои выводы, - попросил Лукашин, которого стала раздражать эта перепалка.
   - Основной вывод заключается в том, что строить поселок в ущелье нельзя. И вот почему. Ущелье это не только каменистое - оно лишено солнца. Три часа в сутки, и то летом, бывает там солнце. А самое неприятное ущелье подвержено сильной наледи. Толщина льда весной местами достигает трех-четырех метров. До самого августа, залеживается там лед, и с ним вместе держится погребная сырость. А там будут жить рабочие, вырастать их дети. Мы должны построить там школу, детские сады. Сами подумайте, товарищи, что это за детский сад, куда солнце и не заглянет? Что это за поселок, где летом вместо мягкой травы оледенелые булыжники? Я полностью разделяю протест наших заказчиков - рудокопов. Они не хотят жить в том ущелье. К тому же там возможен силикоз из-за близости рудника. Они требуют строить поселок в Солнечном. И я согласен с ними. Нельзя лишать людей солнца и радости во имя грошовой экономии на автобусных перевозках. И к тому же строительство поселка в ущелье обойдется значительно дороже. Вот мои подсчеты. - Воронов вынул пояснительную записку, сшитую из нескольких листков. - Можете познакомиться с ними. Строительство в речном ущелье вести неизмеримо труднее, чем в сухой долине. Рабочие буквально в воде тонут. Вот почему я прекратил строительство поселка.