– Кашевара Слегина шли выручать? Отвечайте! – повысил голос Коньков. – Зуев вас послал?
– Да. Сегодня утром…
– Сволочь! – крикнул Зуев.
– А мясо у кого брали? Тоже у Зуева?
– Да.
– Врет же он! Врет! – надрывался Зуев.
– Да чего уж там? – глянул на него виновато Кузякин. – Не все ли равно теперь?
– Дубина! – сказал Зуев и отвернулся.
– Где брали мясо? – спросил Коньков.
– Тут недалеко есть тайник. – Кузякин кивнул на Зуева: – Он сам покажет.
– Ладно… – зло покривился Зуев. – Я покажу… Но имей в виду – ты сейчас сам себя приговорил к смерти.
– Разговорчики! – прикрикнул на Зуева Коньков. – И Слегин там прячется?
– Там, – ответил Кузякин.
– Значит, ты шел, чтобы вывезти отсюда Слегина?
– Да!
– Врешь, мерзавец! Ты шел, чтоб его зарезать. Убрать, чтоб не проболтался, – сказал Зуев со злобным азартом.
Коньков посмотрел на Зуева, потом на Кузякина и спросил:
– Так кто же из вас троих стрелял в Калганова?
– Не знаю, – ответил Кузякин.
– Х-хе! Он не знает! – усмехнулся Зуев и кивнул на Кузякина: – Да он же, он убил Калганова.
– Это еще надо доказать, – исподлобья посмотрел Кузякин на Зуева.
– Идемте. Я докажу… – Зуев пошел впереди по речному берегу.
– Идите! – сказал Коньков, подталкивая Кузякина. – Разберемся…
Тайник оказался совсем неподалеку.
В полуверсте по реке вверх от устья Медвежьего ключа и метров на сто в глубь тайги стоял могучий тополь Максимовича, эдак обхвата в три. К нему и подвел всех Зуев и сказал:
– Здесь он.
Коньков осветил фонариком лесные заросли вокруг тополя, в надежде увидеть какую-нибудь избушку на курьих ножках. Но ничего такого не увидел.
– Где же тайник? – недовольно спросил он.
Зуев подошел к тополю и стукнул три раза по шершавой коре. И вдруг дерево открылось – дверь была врезана в ствол и замаскирована искусно набитой на доски корой. Из тополя выглянула испуганная физиономия; высвеченный фонарем, парень заслонился ладонью и спросил хриплым спросонья голосом:
– Это ты, что ли, Иван?
– Выходи давай! – сказал ему Зуев и, обернувшись, пояснил Конькову: – В тополе большое дупло. Я устроил в нем избушку.
Парень был маленький, шустрый; он вылез и таращил испуганные глаза на Конькова.
– Не ждал нас? – усмехнулся Коньков. – Вы – Слегин Иван?
– Ага! – с готовностью отозвался тот.
Коньков заглянул в дверь: в избушке, устроенной в дупле исполинского дерева, стоял топчан, столик, табуретка и даже «буржуйка», труба от которой отходила вверх, в дыру, невидимую за огромным суком. На перекладине над топчаном висели копченые окорока, а под ним и под столом лежали перебинтованные панты.
– Шесть пантов! – пересчитал их Коньков и сказал Зуеву: – А у тебя здесь промысел налажен.
Зуев промолчал.
– Как ты здесь оказался? – спросил Коньков Слегина. – Тебя же тигр слопал?
– Какой тигр? – испуганно переспросил парень и глянул на Зуева. – Я это… Иван меня сюда послал…
– Когда?
– Да вроде четыре дня назад. Я уже здесь и дни-то перепутал.
– А ты вспомни, и поточнее! – строго сказал Коньков. – Скажи все, подробнее. И не врать!
– А чего мне врать? Я мясо не крал. Я покупал его. Вот у них, – указал он на Зуева и Кузякина.
– Как ты здесь оказался? Почему ушел из бригады?
Зуев хотел было что-то сказать, но Коньков прикрикнул на него.
– Молчать! – и Слегину: – Говорите.
– Дак ночью, значит… Они шли на лодке вверх. А я еще не спал, на косе сидел. Вот мы и договорились: обратно пойдут – мяса мне продадут. Возвращались они на рассвете. Я вышел на косу. Дали мне мяса и говорят: мол, теперь сматывайся. Почему? А потому, говорят, что шухер. Утром приедет сюда Калганов, он по нашим следам идет, и станет пытать тебя – у кого ты мясо покупал? А я говорю – не скажу. Тут мне Зуев говорит: «Дурак! Вы вторую неделю изюбрятину варите. Ведь кто-то же проговорится из рабочих. Да они уж, поди, сказали ему. Он же тут околачивается». Я испугался. А Зуев еще добавил: «Он тебя потянет в милицию за незаконную покупку дичины. Там все скажешь. И получишь срок вместе с нами». Я чуть не заплакал: что ж мне теперь делать, говорю. А Зуев мне сказал: «Заблудись в тайге дней на пять. Пройди на Медвежий ключ и поживи в моем тайнике. Возьми с собой хлеба. Остальное все там есть. Не отощаешь. А Калганов уедет – я дам знать. Вернешься к себе на стан. Скажешь: плутал». Сейчас, говорю, хлеба возьму и дам деру. Но Зуев меня остановил: «Куда, – говорит, – ты, дурень? Сперва мясо свежее спрячь. Положь его в большую кастрюлю да прикопай возле воды, не то пропадет». Это я все сделаю, говорю. И хотел за кастрюлей бежать. А Зуев меня опять остановил: «Вот еще что, – говорит. – На Кривом Ручье свежие тигриные следы. Тут, мол, какой-то приблудный тигр появился. Кинь свою кепочку возле следа, а сам по ручью, по воде, топай на перевал. Оттуда спустишься к Медвежьему. Пусть думают, что тебя тигр слопал. Так будет вернее. Когда придешь в стан, еще посмеешься над своими». Я все так и сделал. А насчет того, что мясо покупал, не отказываюсь. Виноват, судите.
– А кто убил Калганова? – строго спросил Коньков.
– Как убили? Калганова? – испугался Слегин. – Когда?
– В то утро, когда ты бежал из стана.
– Я? Калганова?! Да что вы, товарищ лейтенант? – Слегин осекся голосом и всхлипнул: – Да я разве замахнусь на такого человека? Я ж совсем ничего не знаю!
– Ну? Так кто же из вас убил Калганова? – спросил опять Коньков, поочередно глядя то на Кузякина, то на Зуева.
– Не знаю, – сказал Кузякин.
– Зато я знаю, – с ненавистью смерил его взглядом Зуев. – Мы возвращались с мясом. Возле Бурунги, на косе, остановились. Я пошел домой, за женой приглядеть. А он в лодке остался. Пока я выяснял там с ней свои отношения, Калганов накрыл Кузякина. Он его и кокнул. Я слыхал выстрел. Когда прибежал – все было кончено…
– И тут выкручивается! – гневно сказала Инга.
– Чем докажете? – спросил его Коньков.
– Человек я запасливый. – Зуев прошел в свою избушку и вышел оттуда со вставным стволом, и, подавая его Конькову, сказал: – Убили Калганова из этого ствола. Проверить не трудно. Ствол нестандартный, пуля хранится у вас.
– Как он у вас оказался? – спросил Коньков, оглядывая этот вкладыш.
– Кузякин вынул его из своего дробовика и в реку бросил. А я уж потом достал его. Благо что вода неглубокая и светлая. Авось, думаю, пригодится.
– Какой негодяй! А сам вроде бы и ни при чем? Негодяй! – Инга всхлипнула и вдруг сорвала свой карабин с плеча.
– Инга! Не смейте! – крикнул на нее Коньков.
– Таких стрелять надо, как бешеных собак! – завизжала она, передергивая затвором.
Кончуга схватился за ствол и с трудом вырвал из ее цепких рук карабин.
Она зарыдала, забилась в истерике и упала на землю лицом вниз.
– Она больной немножко, – сказал извинительно Кончуга, передавая карабин Конькову. – Она целую неделю не спит… Вот какое дело.
– Инга, успокойтесь! – сказал Коньков, наклоняясь над ней. – Ведь слезами горю не поможешь. Вставайте! Пора идти.
Она не ответила, только рыдания стали судорожнее и ходуном ходили ее плечи.
– Пускай плачет, – сказал Кончуга. – Легче будет, такое дело. Вы идите. Все. Я здесь оставайся.
– Заберите панты, дверь тайника заприте, – сказал Коньков Путятину и Дункаю. – И пойдем к лодкам.
– А как насчет облавы? – спросил егерь.
– Облава отменяется. Как видите, тигр не виноват. Так что все по домам.
И они двинулись гуськом по тайге, все дальше уходя от лежавшей ничком на земле Инги и от Кончуги, сидевшего возле нее с трубочкой во рту и с карабином на коленях.
1969
– Да. Сегодня утром…
– Сволочь! – крикнул Зуев.
– А мясо у кого брали? Тоже у Зуева?
– Да.
– Врет же он! Врет! – надрывался Зуев.
– Да чего уж там? – глянул на него виновато Кузякин. – Не все ли равно теперь?
– Дубина! – сказал Зуев и отвернулся.
– Где брали мясо? – спросил Коньков.
– Тут недалеко есть тайник. – Кузякин кивнул на Зуева: – Он сам покажет.
– Ладно… – зло покривился Зуев. – Я покажу… Но имей в виду – ты сейчас сам себя приговорил к смерти.
– Разговорчики! – прикрикнул на Зуева Коньков. – И Слегин там прячется?
– Там, – ответил Кузякин.
– Значит, ты шел, чтобы вывезти отсюда Слегина?
– Да!
– Врешь, мерзавец! Ты шел, чтоб его зарезать. Убрать, чтоб не проболтался, – сказал Зуев со злобным азартом.
Коньков посмотрел на Зуева, потом на Кузякина и спросил:
– Так кто же из вас троих стрелял в Калганова?
– Не знаю, – ответил Кузякин.
– Х-хе! Он не знает! – усмехнулся Зуев и кивнул на Кузякина: – Да он же, он убил Калганова.
– Это еще надо доказать, – исподлобья посмотрел Кузякин на Зуева.
– Идемте. Я докажу… – Зуев пошел впереди по речному берегу.
– Идите! – сказал Коньков, подталкивая Кузякина. – Разберемся…
Тайник оказался совсем неподалеку.
В полуверсте по реке вверх от устья Медвежьего ключа и метров на сто в глубь тайги стоял могучий тополь Максимовича, эдак обхвата в три. К нему и подвел всех Зуев и сказал:
– Здесь он.
Коньков осветил фонариком лесные заросли вокруг тополя, в надежде увидеть какую-нибудь избушку на курьих ножках. Но ничего такого не увидел.
– Где же тайник? – недовольно спросил он.
Зуев подошел к тополю и стукнул три раза по шершавой коре. И вдруг дерево открылось – дверь была врезана в ствол и замаскирована искусно набитой на доски корой. Из тополя выглянула испуганная физиономия; высвеченный фонарем, парень заслонился ладонью и спросил хриплым спросонья голосом:
– Это ты, что ли, Иван?
– Выходи давай! – сказал ему Зуев и, обернувшись, пояснил Конькову: – В тополе большое дупло. Я устроил в нем избушку.
Парень был маленький, шустрый; он вылез и таращил испуганные глаза на Конькова.
– Не ждал нас? – усмехнулся Коньков. – Вы – Слегин Иван?
– Ага! – с готовностью отозвался тот.
Коньков заглянул в дверь: в избушке, устроенной в дупле исполинского дерева, стоял топчан, столик, табуретка и даже «буржуйка», труба от которой отходила вверх, в дыру, невидимую за огромным суком. На перекладине над топчаном висели копченые окорока, а под ним и под столом лежали перебинтованные панты.
– Шесть пантов! – пересчитал их Коньков и сказал Зуеву: – А у тебя здесь промысел налажен.
Зуев промолчал.
– Как ты здесь оказался? – спросил Коньков Слегина. – Тебя же тигр слопал?
– Какой тигр? – испуганно переспросил парень и глянул на Зуева. – Я это… Иван меня сюда послал…
– Когда?
– Да вроде четыре дня назад. Я уже здесь и дни-то перепутал.
– А ты вспомни, и поточнее! – строго сказал Коньков. – Скажи все, подробнее. И не врать!
– А чего мне врать? Я мясо не крал. Я покупал его. Вот у них, – указал он на Зуева и Кузякина.
– Как ты здесь оказался? Почему ушел из бригады?
Зуев хотел было что-то сказать, но Коньков прикрикнул на него.
– Молчать! – и Слегину: – Говорите.
– Дак ночью, значит… Они шли на лодке вверх. А я еще не спал, на косе сидел. Вот мы и договорились: обратно пойдут – мяса мне продадут. Возвращались они на рассвете. Я вышел на косу. Дали мне мяса и говорят: мол, теперь сматывайся. Почему? А потому, говорят, что шухер. Утром приедет сюда Калганов, он по нашим следам идет, и станет пытать тебя – у кого ты мясо покупал? А я говорю – не скажу. Тут мне Зуев говорит: «Дурак! Вы вторую неделю изюбрятину варите. Ведь кто-то же проговорится из рабочих. Да они уж, поди, сказали ему. Он же тут околачивается». Я испугался. А Зуев еще добавил: «Он тебя потянет в милицию за незаконную покупку дичины. Там все скажешь. И получишь срок вместе с нами». Я чуть не заплакал: что ж мне теперь делать, говорю. А Зуев мне сказал: «Заблудись в тайге дней на пять. Пройди на Медвежий ключ и поживи в моем тайнике. Возьми с собой хлеба. Остальное все там есть. Не отощаешь. А Калганов уедет – я дам знать. Вернешься к себе на стан. Скажешь: плутал». Сейчас, говорю, хлеба возьму и дам деру. Но Зуев меня остановил: «Куда, – говорит, – ты, дурень? Сперва мясо свежее спрячь. Положь его в большую кастрюлю да прикопай возле воды, не то пропадет». Это я все сделаю, говорю. И хотел за кастрюлей бежать. А Зуев меня опять остановил: «Вот еще что, – говорит. – На Кривом Ручье свежие тигриные следы. Тут, мол, какой-то приблудный тигр появился. Кинь свою кепочку возле следа, а сам по ручью, по воде, топай на перевал. Оттуда спустишься к Медвежьему. Пусть думают, что тебя тигр слопал. Так будет вернее. Когда придешь в стан, еще посмеешься над своими». Я все так и сделал. А насчет того, что мясо покупал, не отказываюсь. Виноват, судите.
– А кто убил Калганова? – строго спросил Коньков.
– Как убили? Калганова? – испугался Слегин. – Когда?
– В то утро, когда ты бежал из стана.
– Я? Калганова?! Да что вы, товарищ лейтенант? – Слегин осекся голосом и всхлипнул: – Да я разве замахнусь на такого человека? Я ж совсем ничего не знаю!
– Ну? Так кто же из вас убил Калганова? – спросил опять Коньков, поочередно глядя то на Кузякина, то на Зуева.
– Не знаю, – сказал Кузякин.
– Зато я знаю, – с ненавистью смерил его взглядом Зуев. – Мы возвращались с мясом. Возле Бурунги, на косе, остановились. Я пошел домой, за женой приглядеть. А он в лодке остался. Пока я выяснял там с ней свои отношения, Калганов накрыл Кузякина. Он его и кокнул. Я слыхал выстрел. Когда прибежал – все было кончено…
– И тут выкручивается! – гневно сказала Инга.
– Чем докажете? – спросил его Коньков.
– Человек я запасливый. – Зуев прошел в свою избушку и вышел оттуда со вставным стволом, и, подавая его Конькову, сказал: – Убили Калганова из этого ствола. Проверить не трудно. Ствол нестандартный, пуля хранится у вас.
– Как он у вас оказался? – спросил Коньков, оглядывая этот вкладыш.
– Кузякин вынул его из своего дробовика и в реку бросил. А я уж потом достал его. Благо что вода неглубокая и светлая. Авось, думаю, пригодится.
– Какой негодяй! А сам вроде бы и ни при чем? Негодяй! – Инга всхлипнула и вдруг сорвала свой карабин с плеча.
– Инга! Не смейте! – крикнул на нее Коньков.
– Таких стрелять надо, как бешеных собак! – завизжала она, передергивая затвором.
Кончуга схватился за ствол и с трудом вырвал из ее цепких рук карабин.
Она зарыдала, забилась в истерике и упала на землю лицом вниз.
– Она больной немножко, – сказал извинительно Кончуга, передавая карабин Конькову. – Она целую неделю не спит… Вот какое дело.
– Инга, успокойтесь! – сказал Коньков, наклоняясь над ней. – Ведь слезами горю не поможешь. Вставайте! Пора идти.
Она не ответила, только рыдания стали судорожнее и ходуном ходили ее плечи.
– Пускай плачет, – сказал Кончуга. – Легче будет, такое дело. Вы идите. Все. Я здесь оставайся.
– Заберите панты, дверь тайника заприте, – сказал Коньков Путятину и Дункаю. – И пойдем к лодкам.
– А как насчет облавы? – спросил егерь.
– Облава отменяется. Как видите, тигр не виноват. Так что все по домам.
И они двинулись гуськом по тайге, все дальше уходя от лежавшей ничком на земле Инги и от Кончуги, сидевшего возле нее с трубочкой во рту и с карабином на коленях.
1969