Итак, в Катынском лесу поляки исполняли очень ответственную работу — складывали найденное в пакеты не глядя. Скаржиньский продолжает: «В бюро секретариата тайной полиции документы, доставленные военным мотоциклистом, вручали германским властям. Предварительное изучение документов и установление фамилий проводилось при участии трех немцев и представителей Технической комиссии ПКК. Документы, в том состоянии, в котором они находились при останках, тщательно деревянными палочками очищались от грязи, жира и гнили». Видимо, полякам даже разрешалось читать фамилии в паспортах, но не записывать их: «Установленные фамилии, так же как и содержимое конверта, записывал на отдельном листе бумаги немец на немецком языке под тем же номером». Но полякам читать разрешалось только в паспортах, так как «…дневники, воинские приказы, некоторые письма и т.п. (то есть то, где могли быть даты позже весны 1940 года — Ю.М.) забирались германскими властями для перевода на немецкий язык. Все ли они были возвращены и вложены в соответствующие конверты, комиссия утверждать не может.» В бюро тайной полиции немцы сочли, что такая работа, как вкладывание в новые конверты очищенных от грязи документов, уж слишком ответственна для поляков, поэтому: «Эту операцию выполняли немцы… Они (конверты — Ю.М.) оставались исключительно в распоряжении немецких властей».
Итак, посмотрим, что же немцы доверили делать полякам в Катыни? Прямо скажем, не очень много:
— не глядя вкладывать документы убитых в конверты в Катынском лесу;
— читать фамилии в паспортах;
— счищать грязь с документов деревянными лопаточками.
И вот, в результате этой многотрудной и интеллектуально напряженной работы, упомянутая часть польской Технической комиссии определила, что на останках погибших нет документов с датами после весны 1940 года и, следовательно, польские офицеры были убиты русскими. Да, есть чем гордиться краковскому университету, его ассистент без тени юмора гордо заявляет, что немцы им препятствий не чинили. Именно так. «Деятельность группы проходила под наблюдением немцев, но она работала, как подтверждает Водзиньский, без ограничений», — информирует нас профессор Мадайчик. Тут не знаешь, что делать с этими ассистентами и профессорами — плакать или смеяться? В чем немцы «не ограничивали» группу — в очищении грязи деревянными палочками? А что — эти «специалисты» за этим в Катынь и ехали?
Полагаю, что то, как немцы «не ограничивали» работу Технической комиссии Польского Красного Креста, является Доказательством N 10 версии Сталина.
35. Мы еще не приступили к рассмотрению косвенных доказательств, но сделаем исключение, уместное здесь. Надо думать, что техническая комиссия ПКК не сплошь состояла из Водзиньских и Скаржиньских. Нам ведь не показывают отчет или протокол всей Технической комиссии, со всеми подписями, а только отчеты ее двух членов. А весь отчет, надо думать, был не в пользу немцев, так как Польский Красный Крест, к его чести, даже в оккупированной Варшаве доводы этих членов Технической комиссии не признал фактически. Он взял у комиссии списки убитых, но ее выводы отверг и в свидетельствах о смерти офицеров, которые он выдавал родственникам, время смерти не было указано. Я должен это написать, а то уж больно мрачная картина у нас получается. Были в Польше и в то время честные и умные люди, не все они могли сделать, но что могли — делали.
36. Но продолжим рассмотрение действий бригады Геббельса. По данным подручных Сталина немцы в марте 1943 года накануне привоза в Катынский лес многочисленных комиссий и экскурсий либо вырыли и обыскали часть трупов, либо завезли трупы из других мест расстрела и уже их обыскали, захоронив в новых могилах, а старые могилы не трогали.
Об этом масса показаний у комиссии Бурденко. Но четыре профессора, к сожалению, эту тему тоже затронули, не стали от нее уклоняться. Поэтому мы не сможем воспользоваться показаниями подручных Сталина.
Четыре профессора в своей «Экспертизе» уверяют, что этого не могло быть, поскольку технически невозможно и поскольку в отчетах уже упоминавшихся двух членов ПКК навязчиво пишется, что трупы были «спрессованы». Имеется в виду, что если бы трупы выкапывали и снова закапывали, то они бы не лежали так плотно.
Рассмотрим, возможно ли это технически. По данным подручных Сталина, из смоленского лагеря N 126 в начале марта 1943 года были взяты на работы в Катынском лесу 500 человек наиболее крепких военнопленных. Возьмем эту цифру в основу расчета. Предположим, что трупы лежали по 5 один над другим (Геббельс говорил, что по 9-12) и над ними 1 метр земли. Тогда для извлечения одного трупа нужно извлечь не более 0,2 куб.м грунта, песчаного, как пишут все свидетели. Если требовалось извлечь 5000 останков, то на 500 человек приходилось по 10 трупов весом около 700 кг и работа по отбрасыванию земли в объеме около 2 куб.м. Даже для немощных мужчин это не очень трудная работа на один день. Дней пять нужно было обыскать трупы, цель обыска ведь была проста — извлечь все документы с датами позже мая 1940 года. А потом еще день на закапывание останков и подготовку могил к раскрытию их комиссиями. Причем, забросав могилы землей на 30-50 см, можно было пустить в нее танк, чтобы он утрамбовал слой останков или утрамбовать ногами, заполнив могилу марширующими пленными, а потом уже досыпать земли. С точки зрения трудозатрат — это работа на неделю без сильного напряжения. Другое дело, что трудности могли быть с точки зрения организации труда — могло не хватать фронта работ для всех 500 человек. Но если трупы свозились с других мест, то эта работа сильно упрощалась. По логике, немцы должны были бы первым начать расстреливать тот лагерь, что расположен был в более глухом месте, не у самого Смоленска. И там наиболее вероятно нахождение личных документов у пленных. Потом наверняка немцы спохватились, что нельзя хоронить столь важные оперативные материалы. Но как бы то ни было, времени на любой вариант операции по выкапыванию, обыску и закапыванию останков хватало с лихвой, даже если начать эту работу только в апреле.
Автор привел этот эпизод, чтобы доказать, что сама эта операция с точки зрения техники и организации работ элементарна.
37. Что у бригады Геббельса может подтвердить, что немцы готовили захоронения и останки к показу?
Международную комиссию немцы привезли в Катынь 28 апреля, правда, Скаржиньский в своем отчете пишет, что Техническая комиссия ПКК в количестве трех человек приступила к работе 17 апреля. К работе комиссий могилы были нетронуты и закрыты, трупов на поверхности земли не было. Так нам пытается внушить бригада Геббельса.
А вот что пишет уже известный нам свидетель бригады Геббельса, бургомистр Смоленска Меньшагин: "17 апреля в конце рабочего дня ко мне пришел офицер немецкой пропаганды — зондерфюрер Шулле — и предложил поехать на следующий день, значит 18 апреля, на могилы на эти, чтобы лично убедиться, увидеть расстрелянных…
…Ну, когда доехали по Витебскому шоссе до столба с отметкой «15-й километр», свернули налево. Сразу ударил в нос трупный запах, хотя ехали мы по роще сосновой, и запах там всегда хороший, воздух чистый бывал. Немножко проехали и увидели эти могилы. В них русские военнопленные выгребали последние остатки вещей, которые остались. А по краям лежали трупы. Все были одеты в серые польские мундиры, в шапочки-конфедератки. У всех были руки завязаны за спиной. И все имели дырки в районе затылка. Были убиты выстрелами, одиночными выстрелами в затылок.
Отдельно лежали трупы двух генералов. Один Сморавиньский из Люблина и второй Богатеревич из Модлина, около них лежали их документы. Около трупов были разложены их письма. На письмах адрес был: Смоленская область, Козельск, почтовый ящик — ох, не то 12, не то 16, я сейчас забыл уже. Но на конвертах на всех был штемпель: Москва, Главный почтамт. Ну, число трупов было так около пяти — пяти с половиной тысяч".
Автор не знает, в каком году Меньшагин давал эти показания — Ю.Зоря говорит об этом туманно — после освобождения. Но посмотрите на память этого человека! Помнит даты, помнит фамилии генералов и откуда они, помнит штепмели на конвертах! Но главное — помнит, что 18 апреля 1943 года все могилы были пустые, а возле них лежало 5-5,5 тысяч трупов и возле них документы и письма!
Не находит читатель, что уместен вопрос к нынешним подручным Геббельса — так раскапывали ваши предшественники могилы поляков до показа их комиссиям, сортировали доку менты или вы по-прежнему будете уверять весь мир в честное ти гитлеровских подонков?
Показание Меньшагина — это Доказательство N 11 версии Сталина.
38. Но в данном случае показание Меньшагина — это не единственное доказательство махинаций немцев с трупами и прикрытия этих махинаций «польской стороной» бригады Геббельса.
Сколько человек похоронено под Хатынью? Немцы настаивали на 12 тысячах, комиссия Бурденко с этим была согласна, чехословацкий член международной комиссии Г.Гаек оценивал захоронение в 8 тысяч. И лишь «польская сторона» упорно говорит о примерно 4,3-4,5 тысячах. Зачем это ей надо, понятно — в этом случае компрометируются данные комиссии Бурденко: дескать, она неизвестно откуда привезла под Катынь польские трупы. «Польская сторона» настойчиво утверждает, что Техническая комиссия ПКК, разрыв семь и остановившись на восьмой могиле, больше могил не видела. Но это когда речь идет о поляках. Но в Катыни речь идет не только о поляках, но и о русских. И вот здесь могилы, не тронутые ПКК, резко растут числом. «Это зондирование обнаружило ряд массовых захоронений русских…» — пишет Скаржиньский. То есть могилы были и их было много, но их не раскапывали, а только зондировали.
Кстати, из области черного юмора «польской стороны». Упомянутый судмедэксперт Водзиньский о времени смерти польских офицеров в своем отчете сказать ничего не может: «Точное установление времени пребывания трупов в земле только на основании степени гнилостного распада было невозможно». Невозможно, и все тут, бессильна польская наука в экспертизе польских трупов. Но как только речь заходит о трупах советских людей, то тут проблем нет: «На основе гнилостного распада трупов в отдельных могилах с русскими время пребывания их в земле следовало определить в границах от пяти до пятнадцати лет» — без тени смущения вещал в 1947 году в Лондоне ассистент Краковского университета.
В любом случае бригада Геббельса тоже подтверждает, что могил было очень много — больше, чем немцы позволили вскрыть. Но были ли там трупы только русских, как твердит «польская сторона»? Ведь она нас уже убедила, что немцы пригласили поляков в Катынь для того, чтобы грязь с документов палочками соскребать, и показывали им только то, что хотели показать, да и что тут недоговаривать — только то, что скаржиньские и водзиньские хотели увидеть.
Число останков, эксгумированных в присутствии поляков (4151), практически совпадает с тем числом вынутых немцами для обыска на поверхность трупов, что видел Меньшагин (5-5,5 тысяч). Немцы не дали полякам раскапывать могилы, которые они не проверили на «вещи, — как инструктировал и Геббельс, — которые не соответствуют нашей линии».
Ну и как бригада Геббельса объясняет, почему в начале июня 1943 года немцы прекратили раскопки, хотя им очень хотелось показать, что под Катынью лежит 12 тысяч поляков? Первая версия — они боялись эпидемий! Это звучит издевательски, так как непосредственно с трупами работали советские военнопленные и смоленские крестьяне. Понимая, что это малоубедительно, подручные Геббельса дают и другую версию прекращения эксгумации: «Причины этого были различными — жара, затопление ям водой, угроза эпидемии, опасение, что из-за близости фронта начнется советское наступление, недовольство немцев в связи с тем, что не подтвердились цифры 12 тысяч жертв, упоминавшиеся в официальном немецком сообщении», — пишет Мадайчик. Смотрите, какая замечательная логика: немцы недовольны, что поляки хотят записать только ту цифру останков, что они видели, и поэтому не дают им выкапывать остальных, чтобы свою цифру подтвердить! Но вы видите еще один мотив — наступление русских. А Парсаданова пугает немцев еще больше: «…Немцы опасались советского наступления, ведь фронт уже проходил в 30-40 км от Смоленска».
Но реальные немцы были менее пугливые, чем их хотят показать. В начале лета 1943 года у них и в мыслях не было отступать где-либо на советском фронте. Они собирались нанести удар под Курском, разгромить советские войска, нанеся им невосполнимый урон, и если и не взять Москву, то, по крайней мере, принудить СССР к прекращению военных действий. Свое летнее наступление они начали только через месяц после того, как выгнали поляков с Катынского леса. После этого советские войска перемалывали немецкие на своей глубоко эшелонированной и укрепленной обороне. И только выбив под Курском у немцев людей, танки и самолеты, советские войска перешли в наступление.
В районе Смоленска советский фронт в самом близком северо-восточном направлении находился в 70 км, на остальных направлениях в 100-150 км. В этом месте у немцев проходил Восточный вал, его оборонительные полосы были в основном по берегам текущих в меридиальном направлении рек: Хмости, Десны, Каспли, Сожа. На северо-востоке между Смоленском и фронтом в тылу немцев шли три таких заранее подготовленных оборонительных полосы.
В результате здесь советские войска наступали очень медленно, начав наступление 7 августа, они сначала провели три наступательные операции (Спас-Деминскую, Духовщинско-Демидовскую и Смоленско-Рославльскую) прежде, чем освободили Смоленск 25 сентября.
И потом, что за ценность для Германии представляли члены Польского Красного Креста, чтобы за них бояться?
Так что в начале июня немцам не от чего было беспокоиться и нет другого разумного объяснения прекращения ими раскопок, кроме нежелания немцев начать раскопки тех могил, где они не подготовили останки к осмотру. Такое их поведение — это Доказательство N 12 версии Сталина.
39. Доказательством того, что немцы специально готовили останки убитых польских офицеров к осмотру и изымали у них все документы с датами после мая 1940 года служит следующий факт. И Скаржиньский и Водзиньский дружно перечисляют, какие именно документы они находили на трупах. Наиболее подробен в этом Водзиньский: свидетельства о прививках против тифа из Козельского лагеря, паспорта, сберегательные книжки, дневники, записки, письма, полученные в Козельске или неотправленные из Козельска, алюминиевые знаки, удостоверяющие личность, визитные карточки, рисунки и фотографии. Во всех этих документах не фигурируют маленькие клочки бумаги с названием «квитанция». Действительно, пленным могли запретить писать, но они работали, у них были денежные доходы и ответственность, они могли брать и сдавать ценные инструменты, к примеру, теодолиты, они сдавали обувь и одежду в ремонт, собственные ценные вещи в камеры хранения. И делали это как в Козельском лагере, так и в лагере под Смоленском. У них должны были быть различные квитанции. И если в этих квитанциях могло не быть фамилии или названия лагеря, то дата должна быть обязательно. Они маленькие, им легко затеряться, их трудно было искать в карманах и бумажниках убитых. Но они должны были быть. Ведь не даром комиссия Бурденко, осмотрев первую сотню останков, сразу нашла их 5 штук. А комиссия ПКК, обыскав 4151 труп, не нашла ни одной квитанции? Справки о прививках, по размеру такие же, как и квитанции, были, а квитанций нет? А куда они делись?
Мы не будем считать это доказательством версии Сталина, поскольку это дополнительно доказывает, причем любимым бригадой Геббельса способом, только то, что трупы поляков немцами к осмотру готовились.
Полагаю, что нам надо прекратить писать о трупах и трупах, а то уж и автору от них не по себе. Давайте снимем резиновые перчатки, помоем руки, сядем за стол и займемся документальными уликами.
40. Бригада Геббельса так или иначе упоминает, что в Технической комиссии людей было много. Эти люди могли иметь свое мнение и это мнение занести в протокол при его подписании. Нам желательно взглянуть на подлинник этого протокола.
Нельзя!
Оказывается, все документы Технической комиссии ПКК сгорели во время Варшавского восстания 1944 года. Надо же, как нам не повезло! Но война есть война, приходится бригаде Геббельса поверить на слово.
41. Тогда давайте посмотрим те документы, что были собраны в Катынском лесу. Может быть там из дневников страницы вырваны так, что они заканчиваются на весне 1940 года, может записи сделаны чужой рукой, может где за подкладкой бумажника квитанция затерялась.
Нельзя!
Эти документы по приказу из Берлина были сожжены немцами накануне капитуляции Германии. Немцы сожгли улики своей невиновности в катынском деле?! Мадайчик пишет об этом совершенно спокойно, вроде это так и принято. Я же думаю, что нам такое поведение немцев нужно совершенно спокойно записать как Доказательство N 13 версии Сталина.
42. Член ПКК Яворовский, по утверждению Мадайчика, взял из Катынского леса гильзы советского производства и другие «мелочи». Они нам интересны. Желательно взглянуть. Дело в том, что на донышке советских патронов выбивается номер завода и год изготовления. Патроны имеют срок хранения, поэтому новые патроны в мирное время всегда завозятся на склады, а в расход со складов выдаются патроны, уже имеющие длительный срок хранения. Поэтому, если на гильзах, подобранных Яворовским, стоит год выпуска 39 или 40, значит это патроны, которые немцы захватили на наших складах в Белоруссии, если нет, то тогда это улика. Нам на них надо обязательно взглянуть.
Нельзя!
Яворовский все это уничтожил в 1948 году. М…да! Интересно получается.
43. Ладно. У нас есть еще человек, который руководил всем этим — немецкий врач Бутц. Наверняка он написал мемуары или воспоминания, или может быть его допросили союзники. Все-таки главное лицо в таком громком деле. Интересно прочитать, что он пишет.
Нельзя!
Почему? Бригада Геббельса застенчиво мнется, а Ромуальд Святек нетактично брякает — потому, что он был убит немцами.
Нам остается только руками развести! Ну и сыщики нам подобрались в бригаде Геббельса. Похоже, они не ищут улики, а только уничтожают их.
44. Немцы взяли Смоленск в 1941 году так быстро, что УНКВД Смоленска не только не смогло вывезти свои архивы, но не успело их даже сжечь. Эти архивы достались немцам, об этом было известно и, пользуясь этим, немцы сфабриковали ряд фальшивок настолько низкопробных, что даже «польская сторона» от них открестилась.
А между тем, повторим, расстреляло ли НКВД поляков или они были в лагерях, но в этих архивах должна быть масса документов о военнопленных офицерах.
Нам просто необходимо на них взглянуть.
Нельзя!
У немцев архив смоленского УНКВД захватили американцы и вот уже 50 лет этот архив в США и доступен бригаде Геббельса. В начале 50-х Конгресс США два года разбирал катынское дело в пользу бригады Геббельса, 50 лет — это дело чуть ли не главный козырь антисоветской пропаганды, а из этого архива не появился ни один документ, и бригада Геббельса о нем никогда и не вспоминала.
Короче, бригада Геббельса в катынском деле сделала все, чтобы «бросить концы в воду». Думается, что будет не лишним такое поведение считать Доказательством N 14 правоты версии Сталина.
На этом описание поведения подозреваемых в катынском деле мы заканчиваем, мы и так уже взялись за поведение следственных бригад, а оно чем дальше, тем будет становиться круче. Его лучше смотреть во времени.
К каким мы должны придти выводам? В действиях советского правительства есть ряд подозрительных моментов, которые при определенных обстоятельствах можно считать доказательствами того, что польских офицеров расстреляло НКВД. Но надежными эти доказательства считать нельзя, у них есть и другое, не связанное с расстрелом объяснение.
В отличие от СССР, действия нацистской Германии настолько определены, суета ее в этом вопросе очевидна и настолько связана с собственно убийством поляков, что нет сомнений, что поведение немцев в катынском деле — это действительно доказательство убийства.
Сейчас мы начнем рассматривать косвенные доказательства, группируя их для удобства.
Итак, посмотрим, что же немцы доверили делать полякам в Катыни? Прямо скажем, не очень много:
— не глядя вкладывать документы убитых в конверты в Катынском лесу;
— читать фамилии в паспортах;
— счищать грязь с документов деревянными лопаточками.
И вот, в результате этой многотрудной и интеллектуально напряженной работы, упомянутая часть польской Технической комиссии определила, что на останках погибших нет документов с датами после весны 1940 года и, следовательно, польские офицеры были убиты русскими. Да, есть чем гордиться краковскому университету, его ассистент без тени юмора гордо заявляет, что немцы им препятствий не чинили. Именно так. «Деятельность группы проходила под наблюдением немцев, но она работала, как подтверждает Водзиньский, без ограничений», — информирует нас профессор Мадайчик. Тут не знаешь, что делать с этими ассистентами и профессорами — плакать или смеяться? В чем немцы «не ограничивали» группу — в очищении грязи деревянными палочками? А что — эти «специалисты» за этим в Катынь и ехали?
Полагаю, что то, как немцы «не ограничивали» работу Технической комиссии Польского Красного Креста, является Доказательством N 10 версии Сталина.
35. Мы еще не приступили к рассмотрению косвенных доказательств, но сделаем исключение, уместное здесь. Надо думать, что техническая комиссия ПКК не сплошь состояла из Водзиньских и Скаржиньских. Нам ведь не показывают отчет или протокол всей Технической комиссии, со всеми подписями, а только отчеты ее двух членов. А весь отчет, надо думать, был не в пользу немцев, так как Польский Красный Крест, к его чести, даже в оккупированной Варшаве доводы этих членов Технической комиссии не признал фактически. Он взял у комиссии списки убитых, но ее выводы отверг и в свидетельствах о смерти офицеров, которые он выдавал родственникам, время смерти не было указано. Я должен это написать, а то уж больно мрачная картина у нас получается. Были в Польше и в то время честные и умные люди, не все они могли сделать, но что могли — делали.
36. Но продолжим рассмотрение действий бригады Геббельса. По данным подручных Сталина немцы в марте 1943 года накануне привоза в Катынский лес многочисленных комиссий и экскурсий либо вырыли и обыскали часть трупов, либо завезли трупы из других мест расстрела и уже их обыскали, захоронив в новых могилах, а старые могилы не трогали.
Об этом масса показаний у комиссии Бурденко. Но четыре профессора, к сожалению, эту тему тоже затронули, не стали от нее уклоняться. Поэтому мы не сможем воспользоваться показаниями подручных Сталина.
Четыре профессора в своей «Экспертизе» уверяют, что этого не могло быть, поскольку технически невозможно и поскольку в отчетах уже упоминавшихся двух членов ПКК навязчиво пишется, что трупы были «спрессованы». Имеется в виду, что если бы трупы выкапывали и снова закапывали, то они бы не лежали так плотно.
Рассмотрим, возможно ли это технически. По данным подручных Сталина, из смоленского лагеря N 126 в начале марта 1943 года были взяты на работы в Катынском лесу 500 человек наиболее крепких военнопленных. Возьмем эту цифру в основу расчета. Предположим, что трупы лежали по 5 один над другим (Геббельс говорил, что по 9-12) и над ними 1 метр земли. Тогда для извлечения одного трупа нужно извлечь не более 0,2 куб.м грунта, песчаного, как пишут все свидетели. Если требовалось извлечь 5000 останков, то на 500 человек приходилось по 10 трупов весом около 700 кг и работа по отбрасыванию земли в объеме около 2 куб.м. Даже для немощных мужчин это не очень трудная работа на один день. Дней пять нужно было обыскать трупы, цель обыска ведь была проста — извлечь все документы с датами позже мая 1940 года. А потом еще день на закапывание останков и подготовку могил к раскрытию их комиссиями. Причем, забросав могилы землей на 30-50 см, можно было пустить в нее танк, чтобы он утрамбовал слой останков или утрамбовать ногами, заполнив могилу марширующими пленными, а потом уже досыпать земли. С точки зрения трудозатрат — это работа на неделю без сильного напряжения. Другое дело, что трудности могли быть с точки зрения организации труда — могло не хватать фронта работ для всех 500 человек. Но если трупы свозились с других мест, то эта работа сильно упрощалась. По логике, немцы должны были бы первым начать расстреливать тот лагерь, что расположен был в более глухом месте, не у самого Смоленска. И там наиболее вероятно нахождение личных документов у пленных. Потом наверняка немцы спохватились, что нельзя хоронить столь важные оперативные материалы. Но как бы то ни было, времени на любой вариант операции по выкапыванию, обыску и закапыванию останков хватало с лихвой, даже если начать эту работу только в апреле.
Автор привел этот эпизод, чтобы доказать, что сама эта операция с точки зрения техники и организации работ элементарна.
37. Что у бригады Геббельса может подтвердить, что немцы готовили захоронения и останки к показу?
Международную комиссию немцы привезли в Катынь 28 апреля, правда, Скаржиньский в своем отчете пишет, что Техническая комиссия ПКК в количестве трех человек приступила к работе 17 апреля. К работе комиссий могилы были нетронуты и закрыты, трупов на поверхности земли не было. Так нам пытается внушить бригада Геббельса.
А вот что пишет уже известный нам свидетель бригады Геббельса, бургомистр Смоленска Меньшагин: "17 апреля в конце рабочего дня ко мне пришел офицер немецкой пропаганды — зондерфюрер Шулле — и предложил поехать на следующий день, значит 18 апреля, на могилы на эти, чтобы лично убедиться, увидеть расстрелянных…
…Ну, когда доехали по Витебскому шоссе до столба с отметкой «15-й километр», свернули налево. Сразу ударил в нос трупный запах, хотя ехали мы по роще сосновой, и запах там всегда хороший, воздух чистый бывал. Немножко проехали и увидели эти могилы. В них русские военнопленные выгребали последние остатки вещей, которые остались. А по краям лежали трупы. Все были одеты в серые польские мундиры, в шапочки-конфедератки. У всех были руки завязаны за спиной. И все имели дырки в районе затылка. Были убиты выстрелами, одиночными выстрелами в затылок.
Отдельно лежали трупы двух генералов. Один Сморавиньский из Люблина и второй Богатеревич из Модлина, около них лежали их документы. Около трупов были разложены их письма. На письмах адрес был: Смоленская область, Козельск, почтовый ящик — ох, не то 12, не то 16, я сейчас забыл уже. Но на конвертах на всех был штемпель: Москва, Главный почтамт. Ну, число трупов было так около пяти — пяти с половиной тысяч".
Автор не знает, в каком году Меньшагин давал эти показания — Ю.Зоря говорит об этом туманно — после освобождения. Но посмотрите на память этого человека! Помнит даты, помнит фамилии генералов и откуда они, помнит штепмели на конвертах! Но главное — помнит, что 18 апреля 1943 года все могилы были пустые, а возле них лежало 5-5,5 тысяч трупов и возле них документы и письма!
Не находит читатель, что уместен вопрос к нынешним подручным Геббельса — так раскапывали ваши предшественники могилы поляков до показа их комиссиям, сортировали доку менты или вы по-прежнему будете уверять весь мир в честное ти гитлеровских подонков?
Показание Меньшагина — это Доказательство N 11 версии Сталина.
38. Но в данном случае показание Меньшагина — это не единственное доказательство махинаций немцев с трупами и прикрытия этих махинаций «польской стороной» бригады Геббельса.
Сколько человек похоронено под Хатынью? Немцы настаивали на 12 тысячах, комиссия Бурденко с этим была согласна, чехословацкий член международной комиссии Г.Гаек оценивал захоронение в 8 тысяч. И лишь «польская сторона» упорно говорит о примерно 4,3-4,5 тысячах. Зачем это ей надо, понятно — в этом случае компрометируются данные комиссии Бурденко: дескать, она неизвестно откуда привезла под Катынь польские трупы. «Польская сторона» настойчиво утверждает, что Техническая комиссия ПКК, разрыв семь и остановившись на восьмой могиле, больше могил не видела. Но это когда речь идет о поляках. Но в Катыни речь идет не только о поляках, но и о русских. И вот здесь могилы, не тронутые ПКК, резко растут числом. «Это зондирование обнаружило ряд массовых захоронений русских…» — пишет Скаржиньский. То есть могилы были и их было много, но их не раскапывали, а только зондировали.
Кстати, из области черного юмора «польской стороны». Упомянутый судмедэксперт Водзиньский о времени смерти польских офицеров в своем отчете сказать ничего не может: «Точное установление времени пребывания трупов в земле только на основании степени гнилостного распада было невозможно». Невозможно, и все тут, бессильна польская наука в экспертизе польских трупов. Но как только речь заходит о трупах советских людей, то тут проблем нет: «На основе гнилостного распада трупов в отдельных могилах с русскими время пребывания их в земле следовало определить в границах от пяти до пятнадцати лет» — без тени смущения вещал в 1947 году в Лондоне ассистент Краковского университета.
В любом случае бригада Геббельса тоже подтверждает, что могил было очень много — больше, чем немцы позволили вскрыть. Но были ли там трупы только русских, как твердит «польская сторона»? Ведь она нас уже убедила, что немцы пригласили поляков в Катынь для того, чтобы грязь с документов палочками соскребать, и показывали им только то, что хотели показать, да и что тут недоговаривать — только то, что скаржиньские и водзиньские хотели увидеть.
Число останков, эксгумированных в присутствии поляков (4151), практически совпадает с тем числом вынутых немцами для обыска на поверхность трупов, что видел Меньшагин (5-5,5 тысяч). Немцы не дали полякам раскапывать могилы, которые они не проверили на «вещи, — как инструктировал и Геббельс, — которые не соответствуют нашей линии».
Ну и как бригада Геббельса объясняет, почему в начале июня 1943 года немцы прекратили раскопки, хотя им очень хотелось показать, что под Катынью лежит 12 тысяч поляков? Первая версия — они боялись эпидемий! Это звучит издевательски, так как непосредственно с трупами работали советские военнопленные и смоленские крестьяне. Понимая, что это малоубедительно, подручные Геббельса дают и другую версию прекращения эксгумации: «Причины этого были различными — жара, затопление ям водой, угроза эпидемии, опасение, что из-за близости фронта начнется советское наступление, недовольство немцев в связи с тем, что не подтвердились цифры 12 тысяч жертв, упоминавшиеся в официальном немецком сообщении», — пишет Мадайчик. Смотрите, какая замечательная логика: немцы недовольны, что поляки хотят записать только ту цифру останков, что они видели, и поэтому не дают им выкапывать остальных, чтобы свою цифру подтвердить! Но вы видите еще один мотив — наступление русских. А Парсаданова пугает немцев еще больше: «…Немцы опасались советского наступления, ведь фронт уже проходил в 30-40 км от Смоленска».
Но реальные немцы были менее пугливые, чем их хотят показать. В начале лета 1943 года у них и в мыслях не было отступать где-либо на советском фронте. Они собирались нанести удар под Курском, разгромить советские войска, нанеся им невосполнимый урон, и если и не взять Москву, то, по крайней мере, принудить СССР к прекращению военных действий. Свое летнее наступление они начали только через месяц после того, как выгнали поляков с Катынского леса. После этого советские войска перемалывали немецкие на своей глубоко эшелонированной и укрепленной обороне. И только выбив под Курском у немцев людей, танки и самолеты, советские войска перешли в наступление.
В районе Смоленска советский фронт в самом близком северо-восточном направлении находился в 70 км, на остальных направлениях в 100-150 км. В этом месте у немцев проходил Восточный вал, его оборонительные полосы были в основном по берегам текущих в меридиальном направлении рек: Хмости, Десны, Каспли, Сожа. На северо-востоке между Смоленском и фронтом в тылу немцев шли три таких заранее подготовленных оборонительных полосы.
В результате здесь советские войска наступали очень медленно, начав наступление 7 августа, они сначала провели три наступательные операции (Спас-Деминскую, Духовщинско-Демидовскую и Смоленско-Рославльскую) прежде, чем освободили Смоленск 25 сентября.
И потом, что за ценность для Германии представляли члены Польского Красного Креста, чтобы за них бояться?
Так что в начале июня немцам не от чего было беспокоиться и нет другого разумного объяснения прекращения ими раскопок, кроме нежелания немцев начать раскопки тех могил, где они не подготовили останки к осмотру. Такое их поведение — это Доказательство N 12 версии Сталина.
39. Доказательством того, что немцы специально готовили останки убитых польских офицеров к осмотру и изымали у них все документы с датами после мая 1940 года служит следующий факт. И Скаржиньский и Водзиньский дружно перечисляют, какие именно документы они находили на трупах. Наиболее подробен в этом Водзиньский: свидетельства о прививках против тифа из Козельского лагеря, паспорта, сберегательные книжки, дневники, записки, письма, полученные в Козельске или неотправленные из Козельска, алюминиевые знаки, удостоверяющие личность, визитные карточки, рисунки и фотографии. Во всех этих документах не фигурируют маленькие клочки бумаги с названием «квитанция». Действительно, пленным могли запретить писать, но они работали, у них были денежные доходы и ответственность, они могли брать и сдавать ценные инструменты, к примеру, теодолиты, они сдавали обувь и одежду в ремонт, собственные ценные вещи в камеры хранения. И делали это как в Козельском лагере, так и в лагере под Смоленском. У них должны были быть различные квитанции. И если в этих квитанциях могло не быть фамилии или названия лагеря, то дата должна быть обязательно. Они маленькие, им легко затеряться, их трудно было искать в карманах и бумажниках убитых. Но они должны были быть. Ведь не даром комиссия Бурденко, осмотрев первую сотню останков, сразу нашла их 5 штук. А комиссия ПКК, обыскав 4151 труп, не нашла ни одной квитанции? Справки о прививках, по размеру такие же, как и квитанции, были, а квитанций нет? А куда они делись?
Мы не будем считать это доказательством версии Сталина, поскольку это дополнительно доказывает, причем любимым бригадой Геббельса способом, только то, что трупы поляков немцами к осмотру готовились.
Полагаю, что нам надо прекратить писать о трупах и трупах, а то уж и автору от них не по себе. Давайте снимем резиновые перчатки, помоем руки, сядем за стол и займемся документальными уликами.
40. Бригада Геббельса так или иначе упоминает, что в Технической комиссии людей было много. Эти люди могли иметь свое мнение и это мнение занести в протокол при его подписании. Нам желательно взглянуть на подлинник этого протокола.
Нельзя!
Оказывается, все документы Технической комиссии ПКК сгорели во время Варшавского восстания 1944 года. Надо же, как нам не повезло! Но война есть война, приходится бригаде Геббельса поверить на слово.
41. Тогда давайте посмотрим те документы, что были собраны в Катынском лесу. Может быть там из дневников страницы вырваны так, что они заканчиваются на весне 1940 года, может записи сделаны чужой рукой, может где за подкладкой бумажника квитанция затерялась.
Нельзя!
Эти документы по приказу из Берлина были сожжены немцами накануне капитуляции Германии. Немцы сожгли улики своей невиновности в катынском деле?! Мадайчик пишет об этом совершенно спокойно, вроде это так и принято. Я же думаю, что нам такое поведение немцев нужно совершенно спокойно записать как Доказательство N 13 версии Сталина.
42. Член ПКК Яворовский, по утверждению Мадайчика, взял из Катынского леса гильзы советского производства и другие «мелочи». Они нам интересны. Желательно взглянуть. Дело в том, что на донышке советских патронов выбивается номер завода и год изготовления. Патроны имеют срок хранения, поэтому новые патроны в мирное время всегда завозятся на склады, а в расход со складов выдаются патроны, уже имеющие длительный срок хранения. Поэтому, если на гильзах, подобранных Яворовским, стоит год выпуска 39 или 40, значит это патроны, которые немцы захватили на наших складах в Белоруссии, если нет, то тогда это улика. Нам на них надо обязательно взглянуть.
Нельзя!
Яворовский все это уничтожил в 1948 году. М…да! Интересно получается.
43. Ладно. У нас есть еще человек, который руководил всем этим — немецкий врач Бутц. Наверняка он написал мемуары или воспоминания, или может быть его допросили союзники. Все-таки главное лицо в таком громком деле. Интересно прочитать, что он пишет.
Нельзя!
Почему? Бригада Геббельса застенчиво мнется, а Ромуальд Святек нетактично брякает — потому, что он был убит немцами.
Нам остается только руками развести! Ну и сыщики нам подобрались в бригаде Геббельса. Похоже, они не ищут улики, а только уничтожают их.
44. Немцы взяли Смоленск в 1941 году так быстро, что УНКВД Смоленска не только не смогло вывезти свои архивы, но не успело их даже сжечь. Эти архивы достались немцам, об этом было известно и, пользуясь этим, немцы сфабриковали ряд фальшивок настолько низкопробных, что даже «польская сторона» от них открестилась.
А между тем, повторим, расстреляло ли НКВД поляков или они были в лагерях, но в этих архивах должна быть масса документов о военнопленных офицерах.
Нам просто необходимо на них взглянуть.
Нельзя!
У немцев архив смоленского УНКВД захватили американцы и вот уже 50 лет этот архив в США и доступен бригаде Геббельса. В начале 50-х Конгресс США два года разбирал катынское дело в пользу бригады Геббельса, 50 лет — это дело чуть ли не главный козырь антисоветской пропаганды, а из этого архива не появился ни один документ, и бригада Геббельса о нем никогда и не вспоминала.
Короче, бригада Геббельса в катынском деле сделала все, чтобы «бросить концы в воду». Думается, что будет не лишним такое поведение считать Доказательством N 14 правоты версии Сталина.
На этом описание поведения подозреваемых в катынском деле мы заканчиваем, мы и так уже взялись за поведение следственных бригад, а оно чем дальше, тем будет становиться круче. Его лучше смотреть во времени.
К каким мы должны придти выводам? В действиях советского правительства есть ряд подозрительных моментов, которые при определенных обстоятельствах можно считать доказательствами того, что польских офицеров расстреляло НКВД. Но надежными эти доказательства считать нельзя, у них есть и другое, не связанное с расстрелом объяснение.
В отличие от СССР, действия нацистской Германии настолько определены, суета ее в этом вопросе очевидна и настолько связана с собственно убийством поляков, что нет сомнений, что поведение немцев в катынском деле — это действительно доказательство убийства.
Сейчас мы начнем рассматривать косвенные доказательства, группируя их для удобства.
Нюрнбергская подлость
Чем больше проходит времени, тем больше событий, важных мелочей и фактов стирается в памяти. И тем более важными становятся оценки тех людей, кто первым брался сравнивать доказательства в катынском деле и выносить первые суждения.
Первым таким судом был суд Польского Красного Креста в Варшаве. Мы понимаем, что работа этих людей, находившихся под постоянной угрозой отправки в Освенцим, была не простой, и смалодушничай они в этот момент, мы бы их, наверное, поняли. К ним стекались сведения не только от скаржиньских и водзиньских. Председатели Технической комиссии менялись, мы видим в отчете Скаржиньского такую запись:
«Поскольку председатель Технической г-н Хутон Кассур после отъезда 12.05.1943 года не смог возвратиться в Катынь, функции председателя Технической комиссии ПКК после окончания работ исполнял г-н Ежи Водзиновский». Вообще, с польской стороны, из оккупированной Варшавы людей в Катынском лесу побывало много и для ПКК они все были и экспертами, и свидетелями.
В угоду немцам и для собственной безопасности ПКК мог принять версию Геббельса и в своем приговоре — свидетельствах о смерти, выдаваемых родственникам — поставить дату смерти «весна 1940 года». Но, к чести этих людей, они имели мужество сопротивляться и вместо даты смерти ставили прочерк.
Этого не скажешь о членах Нюрнбергского Трибунала, эти не сопротивлялись своим правительствам, хотя им и близко не грозила та расправа, что могла грозить ПКК.
45. Приговор Нюрнбергского Трибунала следственная бригада Геббельса считает своим очень важным косвенным доказательством. В этой бригаде специалистом по Трибуналу является советский кандидат военных наук Ю.Зоря. Дадим ему слово.
"…подробное обвинение по его пункту о катынском деле предъявил заместитель Главного обвинителя от СССР Ю.В. Покровский 13-14 февраля 1946 года. Его выступление содержало изложение материалов комиссии Н.Н.Бурденко. Заключение комиссии предъявлялось как документ обвинения, который, как официальный документ, согласно ст.21 Устава Международного Военного Трибунала не требовал дополнительных доказательств. Именно на эту статью делалась ставка при включении пункта о Катыни в обвинительное заключение.
Однако защита, несмотря на протест Главного обвинителя от СССР Р.А.Руденко, добилась согласия Трибунала на вызов дополнительных свидетелей — немцев.
Это обстоятельство весьма обеспокоило советское руководство, поскольку оно не предусматривало дискуссий по катынскому делу".
Прочтя эти строки, читатель наверняка представляет себе такую ситуацию: сидят Сталин, Берия и Ю.Зоря и обсуждают вопрос о Катыни:
— Слушай, Лаврентий, — говорит Сталин, — а ведь нам не стоит соваться с катынским делом на Нюрнбергский процесс, а то там вскроется, что это мы убили поляков.
— Ничего, товарищ Сталин, — успокаивает его Берия, — там у нас есть юридическая зацепка в виде 21-ой статьи в Уставе Трибунала. Она запрещает требовать доказательства, если мы представим свой официальный документ. На эту статью и сделаем ставку.
Разумеется, что кандидат военных наук Ю.Зоря весь этот разговор записывал, иначе откуда у него такая наглая уверенность, что «именно на эту статью делалась ставка» советским правительством?
Давайте рассмотрим, в связи с чем в Уставе Международного Военного Трибунала появилась эта статья.
Преступления нацистской Германии были огромны, десятки стран и миллионы людей предъявляли ей обвинения в убийстве отдельных людей, слоев населения, в единичных случаях и в концентрационных лагерях, в тюрьмах и путем сожжения и расстрела целых населенных пунктов. Чтобы рассмотреть все эти эпизоды, Трибуналу понадобились бы столетия, прежде чем он вынес бы приговор.
Во-вторых, руководители нацистской Германии, сидевшие на скамье подсудимых, лично не сделали ни одного выстрела и не одели петлю на шею ни одного человека. Они обвинялись в том, что это их политика привела к этим преступлениям. Обвинители должны были доказать связь между решениями по политическим вопросам руководства Германии и геноцидом. В случае с убийством польских граждан обвинители должны были доказать, что геноцид против-поляков был официальной политикой и подсудимые Геринг, Гесс, Иодль и прочие о ней знали и ее одобряли.
Поэтому страны-союзники, создав Международный Военный Трибунал и договорившись, что они проведут суд быстро и сурово, не нашли другого способа вести судебный процесс, как отказаться от доказывания самого факта совершения того или иного преступления.
Если, к примеру, в суд поступит акт от какого-то американского бригадного генерала о том, что в таком-то лагере военнопленных были убиты 50 английских летчиков и обвинитель США предъявлял этот документ как официальный, то уже не требовалось доказывать, что эти летчики были убиты, а не умерли от гриппа, что они были убиты немцами, а не погибли от бомбежек или в пьяной драке. Суд не имел права рассматривать сам факт убийства, разбирать, кто виноват, для него важно было, что руководители Германии допустили и хотели этого.
Первым таким судом был суд Польского Красного Креста в Варшаве. Мы понимаем, что работа этих людей, находившихся под постоянной угрозой отправки в Освенцим, была не простой, и смалодушничай они в этот момент, мы бы их, наверное, поняли. К ним стекались сведения не только от скаржиньских и водзиньских. Председатели Технической комиссии менялись, мы видим в отчете Скаржиньского такую запись:
«Поскольку председатель Технической г-н Хутон Кассур после отъезда 12.05.1943 года не смог возвратиться в Катынь, функции председателя Технической комиссии ПКК после окончания работ исполнял г-н Ежи Водзиновский». Вообще, с польской стороны, из оккупированной Варшавы людей в Катынском лесу побывало много и для ПКК они все были и экспертами, и свидетелями.
В угоду немцам и для собственной безопасности ПКК мог принять версию Геббельса и в своем приговоре — свидетельствах о смерти, выдаваемых родственникам — поставить дату смерти «весна 1940 года». Но, к чести этих людей, они имели мужество сопротивляться и вместо даты смерти ставили прочерк.
Этого не скажешь о членах Нюрнбергского Трибунала, эти не сопротивлялись своим правительствам, хотя им и близко не грозила та расправа, что могла грозить ПКК.
45. Приговор Нюрнбергского Трибунала следственная бригада Геббельса считает своим очень важным косвенным доказательством. В этой бригаде специалистом по Трибуналу является советский кандидат военных наук Ю.Зоря. Дадим ему слово.
"…подробное обвинение по его пункту о катынском деле предъявил заместитель Главного обвинителя от СССР Ю.В. Покровский 13-14 февраля 1946 года. Его выступление содержало изложение материалов комиссии Н.Н.Бурденко. Заключение комиссии предъявлялось как документ обвинения, который, как официальный документ, согласно ст.21 Устава Международного Военного Трибунала не требовал дополнительных доказательств. Именно на эту статью делалась ставка при включении пункта о Катыни в обвинительное заключение.
Однако защита, несмотря на протест Главного обвинителя от СССР Р.А.Руденко, добилась согласия Трибунала на вызов дополнительных свидетелей — немцев.
Это обстоятельство весьма обеспокоило советское руководство, поскольку оно не предусматривало дискуссий по катынскому делу".
Прочтя эти строки, читатель наверняка представляет себе такую ситуацию: сидят Сталин, Берия и Ю.Зоря и обсуждают вопрос о Катыни:
— Слушай, Лаврентий, — говорит Сталин, — а ведь нам не стоит соваться с катынским делом на Нюрнбергский процесс, а то там вскроется, что это мы убили поляков.
— Ничего, товарищ Сталин, — успокаивает его Берия, — там у нас есть юридическая зацепка в виде 21-ой статьи в Уставе Трибунала. Она запрещает требовать доказательства, если мы представим свой официальный документ. На эту статью и сделаем ставку.
Разумеется, что кандидат военных наук Ю.Зоря весь этот разговор записывал, иначе откуда у него такая наглая уверенность, что «именно на эту статью делалась ставка» советским правительством?
Давайте рассмотрим, в связи с чем в Уставе Международного Военного Трибунала появилась эта статья.
Преступления нацистской Германии были огромны, десятки стран и миллионы людей предъявляли ей обвинения в убийстве отдельных людей, слоев населения, в единичных случаях и в концентрационных лагерях, в тюрьмах и путем сожжения и расстрела целых населенных пунктов. Чтобы рассмотреть все эти эпизоды, Трибуналу понадобились бы столетия, прежде чем он вынес бы приговор.
Во-вторых, руководители нацистской Германии, сидевшие на скамье подсудимых, лично не сделали ни одного выстрела и не одели петлю на шею ни одного человека. Они обвинялись в том, что это их политика привела к этим преступлениям. Обвинители должны были доказать связь между решениями по политическим вопросам руководства Германии и геноцидом. В случае с убийством польских граждан обвинители должны были доказать, что геноцид против-поляков был официальной политикой и подсудимые Геринг, Гесс, Иодль и прочие о ней знали и ее одобряли.
Поэтому страны-союзники, создав Международный Военный Трибунал и договорившись, что они проведут суд быстро и сурово, не нашли другого способа вести судебный процесс, как отказаться от доказывания самого факта совершения того или иного преступления.
Если, к примеру, в суд поступит акт от какого-то американского бригадного генерала о том, что в таком-то лагере военнопленных были убиты 50 английских летчиков и обвинитель США предъявлял этот документ как официальный, то уже не требовалось доказывать, что эти летчики были убиты, а не умерли от гриппа, что они были убиты немцами, а не погибли от бомбежек или в пьяной драке. Суд не имел права рассматривать сам факт убийства, разбирать, кто виноват, для него важно было, что руководители Германии допустили и хотели этого.