[160]
Правда, Бухарин имел привычку жениться на молоденьких, и эта последняя его жена была молода и неопытна. Она и тогда, и при написании своих мемуаров не поняла, что своими ответами на допросе она только подтвердила, что Бухарин действительно был заговорщиком и расстрелян за дело.
Но оцените Берия – он ведь даже такой, казалось бы, бесспорный судебный случай проверял на предмет судебной ошибки!
Они были слишком похожи друг на друга и оба слишком крупные личности. В вопросах экономики и политики глава СССР и его заместитель наверняка входили в конфликты. Берия очень быстро рос как государственный деятель, и Сталин, возможно, его ревновал, как в свое время его самого ревновал Ленин.
К этой мысли меня приводит поведение Берия после смерти Сталина. Такое впечатление, что он избавился от необходимости внедрять в жизнь только государственные идеи начальника – Сталина – и получил возможность внедрить и собственные, которым не давал дороги Сталин. Интересно, что в тот момент у остальных – Молотова, Хрущева, Маленкова – никаких государственных идей вообще не оказалось. По крайней мере, до бреда Хрущева с Целиной в государственном строительстве ничего не менялось.
А Берия сразу же предложил изъять из ГУЛАГа производства: металлургию, химию, горное дело – оставив за ним только строительные задачи. Это правильное решение, которое усиливало централизацию управления экономикой. А то ведь, скажем, за часть металлургии отвечали министр черной металлургии и Берия, а за часть – министр внутренних дел, совершенно не подчинявшийся Берия. Наверное, какие-то соображения были и у Сталина, не дававшего добро на эту реорганизацию, но ведь правота Берия очевидна.
Это решение было принято Правительством, но автоматически встал другой вопрос – на воле перестало хватать людей для работы на «освобожденных» предприятиях, а в лагерях заключенные остались без работы. И Берия вносит самоочевидное предложение – провести амнистию. Потом клеветники начали кричать, что Берия амнистию, дескать, провел, чтобы завоевать у народа дешевую популярность. А как он ее мог завоевать, если амнистию объявил Верховный Совет СССР, [161]а Берия к нему не имел никакого отношения?
Совершенно прозорливым было предложение Берия об объединении Германии. Сегодня оно очевидно, но тогда надо было иметь мужество, чтобы предложить коммунистам отказаться от строительства социализма на клочке немецкой территории и попробовать обрести мощное влияние во всей Германии.
Нам не потребовалось бы содержать в Германии огромное число войск, но наши части в составе оккупационных войск (как предусматривалось соглашением союзников), безусловно, были бы опорой всех просоветских сил во всей Германии. А если потребовалось бы увести их оттуда, то обязаны были бы увести свои войска и США с Англией, как это было сделано в Австрии. Мы бы не оставили Германию под оккупацией США, не дали бы Германии войти в НАТО.
А так, строя социализм в переполненной советскими войсками ГДР, мы все время вызывали страх у западных немцев, что вот-вот мы и ФРГ силой присоединим к ГДР и начнем строить социализм и там. А вот по предложению Берия шансы на то, что объединенная Германия осталась бы и по сей день нейтральной, очень велики. Осталась же нейтральной часть фашистского рейха – Австрия, из которой мы не выделяли кусок социалистической Австрии. Осталась нейтральной и дружелюбной Финляндия, которую мы вообще не оккупировали.
Нам не пришлось бы тратить силы на восстановление ГДР, американцы дали бы деньги по плану Маршалла [162]и на эту часть. И дали бы много, из страха, что нейтральная Германия станет нам слишком дружественной.
Сын Л. П. Берия Серго Берия написал об отце книгу, [163]многому в которой верить просто не приходится. Но в ней есть и факты, которые, с точки зрения логики, вполне надежны. К числу таких фактов, в частности, относится и его сообщение о том, что Сталин в вопросе объединения Германии колебался, но почва для объединения прощупывалась и им. Можно поверить и тому, что именно США, Англия и Франция были категорическими противниками объединения, ведь железное подтверждение тому – это факт объявления ими суверенной ФРГ вопреки ранее достигнутым договоренностям.
В любом случае характерен тот факт, что после смерти Сталина и после назначения главой Правительства СССР Маленкова, фактическим мотором правительства, генератором государственных идей был Л. П. Берия. Повторилось что-то похожее на период болезни Ленина: крупные посты занимал Троцкий, везде блистал Троцкий, на всех портретах – Троцкий, а вождем становился Сталин. Но это только внешняя похожесть ситуации – было уже не то время, не те люди, а главное – над партноменклатурой коммунистов уже не висела внешняя смертельная опасность, сплачивающая всех вокруг вождя…
Глава 4.
Дело в том, что доказательством чего-либо может служить не только факт, но и отсутствие факта! И это положение настолько понятно, что оно недавно было введено даже в Гражданский процессуальный кодекс России. Положим, нужно доказать, что вы пьяны, вас посылают на экспертизу, и она это подтверждает актом. Ее подтверждение – это факт доказательства того, что вы были пьяны. Но если вы откажетесь от этой экспертизы, то у суда и у вас этого факта формально не будет. Однако вот этот ваш отказ иметь данный факт будет доказательством того, что вы пьяны. Невиновный не будет отказываться от получения факта своей невиновности, и наоборот: виновный откажется от фактов своей виновности.
Я исхожу из этого же. Обвинители Берия считают мерзавцем, но мерзавец потому и мерзавец, что совершает мерзкие поступки. Если же обвинители обвиняют, но мерзкие поступки обвиняемого не описывают, это означает то, что их не было. Они же ведь обвинители, а не защитники!
Возможно в начале ХХ века в России самым пассионарным районом был Кавказ. Он дал нам, по меньшей мере, Сталина и Берия. Как ни странно, но Е. Г. Ледин – земляк Берия, он родился под Сухуми в 1914 г. в семье земского фельдшера. Окончивший в 1938 г. вместе с женой Ленинградский технологический институт, молодой инженер-химик был направлен на работу в IX отдел созданной и построенной еще Д.И. Менделеевым Научно-технической лаборатории Артиллерийского научно-исследовательского морского института. Приняли его инженером по вольному найму, т.е. штатные сотрудники-офицеры лаборатории работали по планам военно-морского флота, а Ледину руководство могло поручать работы свободного поиска.
Ледин написал краткие воспоминания, [164]в которых, возможно, не все говорит и, судя по всему, как-то пытается выгородить своих коллег и сослуживцев, пытается никого особенно не обидеть и как можно больше людей похвалить. Поэтому я перескажу его судьбу так, как я ее понял, т.е. расшифровывая его умолчания, понятные мне.
Для того чтобы ясна была важность тех проблем, которые решил Е. Г. Ледин, опишу сначала их суть.
24 мая 1941 г. английская эскадра атаковала немецкий линкор «Бисмарк». «Бисмарк» быстро пристрелялся и в третьем залпе один снаряд попал в английский линейный крейсер «Худ». Этого оказалось достаточно: «Худ», корабль такого же водоизмещения, как и «Бисмарк», немедленно затонул вместе с 1416 членами экипажа (подобрать с воды удалось всего трех человек).
27 мая 1941 г. англичане все же «достали» «Бисмарка». Лен Дейтон описывает это так:
Обратите внимание; англичане и по сей день не могут подсчитать, сколько их торпед попало в «Бисмарк», по меньшей мере – около 28. Но мощность взрывчатки в боевых отделениях английских торпед была такова, что, по свидетельству уцелевших моряков «Бисмарка», взрывы торпед «лишь сдирали с бортов линкора краску»,– по словам Лена Дейтона.
А 15 октября 1939 г. немецкая подводная лодка U-47, проникнув на базу английского флота Скапа-Флоу, двумя торпедами попала во флагманский линкор английского флота «Роял-Оук». Взрывами линкор был разломан на две части, опрокинулся и затонул вместе с 832 членами экипажа, среди которых был, кстати или некстати, и командующий английским флотом метрополии адмирал Блэнгроув, [166]не обеспечивший охрану базы.
Причин такой разительной разницы применения торпедного оружия много. Скажем, «Бисмарк» был новейшим линкором, [167]а «Роял-Оук» – старым. Но что бы ни говорили, при анализе этих случаев выпирает и причина, которую можно считать главной: боевые части английских торпед и мин снаряжались просто тринитротолуолом, а немецких – смесью его с гексогеном, что повышало мощность взрыва в 1,5 раза. Взрыв от немецких мин и торпед проламывал более толстую броню и глубже проникал в заброневой обём корабля.
А что касается старых и новых кораблей, то следует сказать, что обоим новым советским крейсерам КБФ водоизмещением 8600 т оторвало носы при прохождении над немецкими магнитными минами, крейсеру «Максим Горький» – 23 июня 1941 г., [168]а крейсеру «Киров» – после войны. [169]Правда, наши крейсера не затонули.
Теперь, надеюсь, понятно, насколько важно было найти для советского военно-морского флота взрывчатое вещество, хотя бы сравнимое по мощности с тем, что имели немцы. И нам в этом сначала помогли сами немцы.
После заключения Пакта о ненападении с СССР в 1939 г. они, хвастаясь, стали пускать советские делегации на свои военные заводы. Капитан первого ранга Н. И. Шибаев, проходя экскурсией по мастерской, в которой немцы снаряжали взрывчаткой свои торпеды, сумел незаметно от них умыкнуть ее крошечный кусочек. (Обычно такие пробы уносят под ногтями). Вот эта проба и попала к химику Е.Г. Ледину, который проанализировал образец и создал свою первую взрывчатку – копию немецкой. Названа она была ТГА. [170]
А в 1942 г. Ледин, уже занимаясь делом, о котором ниже, узнал, что советская подводная лодка К-21, под командованием капитана второго ранга Н. А. Лунина, попала двумя торпедами в немецкий линкор «Тирпиц», но тот не затонул. Обеспокоенный тем, что советские торпеды не снаряжаются взрывчаткой ТГА, Ледин написал письмо наркому военно-морского флота адмиралу Н. Г. Кузнецову, сравнив атаку «Тирпица» с атакой «Роял-Оук». Кузнецов проявил «живое» участие в этом деле, он на письме собственноручно начертал: «Товарищу Шибаеву: „Роял-Оук“ – стар. Но почему не снаряжают? Кузнецов».Далее Ледин пишет от себя: «На этом дело и закончилось. И только после войны в снаряжении минно-торпедного вооружения наступила пора коренных усовершенствований, значительно повысивших его эффективность».
Так вот, в отличие от «жертвы сталинизма» адмирала Кузнецова, Л. П. Берия никто, никогда и не единым словом не упрекнул, что он когда-либо невнимательно отнесся хоть к чему-нибудь, хоть к какому-либо новшеству, которое шло на пользу СССР, его экономике, его обороноспособности. А Кузнецов, как видите, и через два года после постановления СТО был «не в курсе дела» – повышена огневая мощность советского военно-морского флота практически бесплатно в 1,5 раза или нет?
На самом деле на подводной лодке К-21 были торпеды, снаряженные и взрывчаткой ТГА, у которых мощность боевой части была в 1,8 раза выше, чем у старых торпед, но эти торпеды находились в носовых торпедных аппаратах. А «Тирпиц» сманеврировал и шел так быстро, что Лунин не успевал развернуть лодку и выпустил торпеды из кормовых торпедных аппаратов. [171]А их боевые части до тех пор никто не переснарядил мощной взрывчаткой – куда было спешить, если наркому Кузнецову это без надобности? Да и сама атака «Тирпица» его, как видим, не интересовала, поскольку Кузнецов не знал решающих подробностей этого боя.
Но продолжим об инженере Ледине.
Уже к началу века черный порох в артиллерийских снарядах стали заменять более сильными взрывчатыми веществами. Идеальным взрывчатым веществом для этих целей стал тринитротолуол (ТНТ, тол). Он безопасен в обращении, надежен, легко заливается в корпуса снарядов. Он идеален практически для всех видов снарядов… кроме бронебойных (Вот об этом ув. О.М., пожалуй, писать не стоило, т.к. бронебойные снаряды бывают двух типов: покалиберные и кумулятивные, подкалиберные – стержень из материала с высокой плотностью, разогнанный до скорости ~1,5…2 км/с, естественно, никакого ВВ там нет, а кумулятивные имеют обычную скорость и подрываются снаружи брони; была, правда, юморная попытка англичан размазать ВВ по поверхности брони с последующим подрывом, но тоже, конечно, снаружи).
При падении снаряда на землю, при ударе его о не очень твердые препятствия, тринитротолуол выдерживает сотрясение и взрывается только тогда, когда его подорвет детонатор взрывателя. Но бронебойный снаряд летит с очень высокой скоростью и его удар о броню очень резкий. Тринитротолуол не выдерживает удара и взрывается немедленно. Снаряд разрушается на броне и броню пробить не может.
Для того чтобы тринитротолуол преждевременно не взрывался, в него вводят флегматизаторы – вещества, делающие взрывчатку более устойчивой к удару. Но при этом падает мощность взрыва чуть ли не до мощности черного пороха. Химики брали более мощные взрывчатые вещества, но они практически все еще более нежные и уже не выдерживают не только удара о броню, но даже толчка при выстреле – взрываются прямо в стволе пушки. Таким взрывчатым веществам, чтобы они преждевременно не взрывались, нужно вводить флегматизаторы в увеличенных объемах, после чего мощность их взрыва становится, как у тринитротолуола – овчинка выделки не стоит. С начала века по начало Второй мировой войны химики перепробовали все и пришли к выводу, что эту задачу решить невозможно.
Так вот, в 1938 г. Ледин взялся изобрести взрывчатое вещество для бронебойных снарядов, которое бы было в два раза мощнее тринитротолуола! Когда он разработал техзадание на это вещество, то все ученые, профессоры и прочие специалисты просто сочли его безграмотным дураком. Но поскольку Ледин был вольнонаемным при военной лаборатории, то начальство не возражало, чтобы он «побаловался» над решением нерешаемой задачи.
В это время случилась неприятность – Ледина призвали в армию. Специалисты в лаборатории были очень нужны, и начальство предложило присвоить ему офицерское звание и включить в штат лаборатории. Ему бы предоставили квартиру, высокий оклад, пайки и т.д. и т.п. Но в этом случае Ледин уже не смог бы заниматься своей взрывчаткой и вынужден был бы работать по плану лаборатории. И Ледин отказывается становиться офицером. Его призывают на службу матросом, но, правда, лаборатория добивается, чтобы он служил при ней. Теперь у Ледина не хватает денег снимать квартиру, содержать семью. Он отправляет ребенка к матери, они с женой ночуют по углам у друзей, меняя эти углы каждую ночь. Но Ледин упорно работает над своим изобретением и к началу войны создает взрывчатку, которая выдерживает удар снаряда о броню, но мощнее тринитротолуола более чем в 2 раза!
Уже по этой причине Ледин – выдающийся советский инженер и ученый! Но и это не все…
Снаряды, снаряженные взрывчаткой Ледина (он назвал ее А-IX-2), стали обладать такой высокой температурой взрыва, что поджигали внутри танка все, что могло гореть. Из-за этого они одно время назывались еще и зажигательными. А зенитные снаряды, снаряженные этой взрывчаткой, резко увеличили эффективность: был случай, когда одним удачно посланным 130-мм снарядом было сбито сразу звено из 3-х немецких бомбардировщиков. Если же стрельба велась ночью, то вспышки взрывов были настолько яркими, что немецкие летчики слепли и уже не видели ни земли, ни приборов, ни соседних самолетов.
Но и это все еще не все.
Когда немцы добыли эти наши бронебойные снаряды, снаряженные взрывчаткой Ледина, то немецкая химия попыталась ее воспроизвести. Захваченный после войны отчет немецкого института Chemisch-Technische Reichanstalt Institut начинается с приказа Гитлера открыть секрет взрывчатки Ледина. В отчете описывается огромная работа немецких химиков по разгадке секрета этой взрывчатки. Из чего она создана, они, разумеется, немедленно поняли. Но как Ледин ее создал, они до конца войны понять не смогли. Эстафету у немцев приняли химики НАТО, США, Европы и всего мира. Бесполезно!
СССР сумел сохранить тайну, и 50 лет бронебойные снаряды, боевые части ракет были у Советской Армии самыми мощными в мире!
Инженер Ледин опередил своих коллег во всем мире на 50 лет, а если бы СССР не уничтожили подонки и тайну взрывчатки не продали Западу, то возможно, эта цифра удвоилась бы.
А тут подоспела и война, и стало очевидно, что это уникальная взрывчатка не только для морских снарядов, но и для противотанковой артиллерии. Снаряжаются А-IX-2 400 штук 45-мм снарядов к противотанковой пушке, и снова проводится испытание. Последний отчет матрос Ледин печатает уже под бомбами блокадного Ленинграда и снова успевает отправить его во все инстанции.
Е. Ледин
Казалось бы, что в связи с войной за эту взрывчатку должны были ухватиться все генералы и адмиралы, тем более что гексоген в СССР на тот момент хотя и производился только в полупромышленных масштабах, но даже такое его количество не использовалосьполностью, а тринитротолуола катастрофически не хватало.
Отчет о «А-IX-2», как пишет Ледин, был «разослан в Артиллерийское управление ВМФ, Главное артиллерийское управление РККА, Народный комиссариат боеприпасов и Артиллерийскую академию имени Ф.И. Дзержинского»,но «ни Артиллерийский комитет ГАУ РККА, ни Наркомат боеприпасов не только не отозвались по существу изложенных вопросов, но даже не подтвердили его получения».
Как прикажете это понять? Работа о взрывчатом веществе, которая до войны предлагалась к выдвижению на Сталинскую премию, с началом войны вдруг потеряла актуальность?!
К нашему счастью, из-за нехватки офицеров матроса Ледина посылают в Москву в Наркомат ВМФ за таблицами стрельб. А в Москве уже паника, и наркомат ВМФ выехал во главе с наркомом и со всем самым ценным в Казань. Оставленный в здании наркомата в Москве капитан первого ранга приказывает матросу Ледину принять участие в сжигании «малоценных» бумаг. Так Ледин спас из костра свой отчет о «А-IX-2», посланный нашему главному флотоводцу Н. Г. Кузнецову.
Дежурному по наркомату ВМФ каперангу было не до взрывчатки, у него под окном стояла машина в готовности умчать каперанга из Москвы, и он отсылает Ледина в наркомат боеприпасов. Оставшимся в этом наркомате тоже не до взрывчатки Ледина, но по другой причине: в дни всеобщей паники в Москве наркомат боеприпасов вывез из Москвы все оборудование по снаряжению снарядов и мин взрывчаткой, а теперь наркомату дана команда начать их снова снаряжать в Москве. Снаряжать не на чем. И дежурный по этому наркомату посылает Ледина организовать снаряжение снарядов и мин взрывчаткой на карандашных, конфетных и других фабриках Москвы. В энциклопедическом сборнике «Оружие победы» в разделе «Пороха, взрывчатые вещества и пиротехнические средства» инженер Ледин сначала упоминается как автор «раздельно-шашечного метода снаряжения»,а уж потом как автор взрывчатки на основе гексогена. [172]
А на фронте в это время вооружают солдат бутылками с бензином, выдают рекомендации держать в окопах ведра с песком, и когда немецкий танк проезжает мимо, то запрыгивать на него с ведром и засыпать песком воздушные фильтры…
А в это время в Москве: «Обращения к командованию Артиллерийского управления ВМФ по поводу реализации результатов разработки новых ВВ для повышения эффективности противотанковой артиллерии РККА оказались совершенно безрезультатными»,– пишет Ледин.
Дело немедленно закрутилось. Сначала ГКО выдает команду наркомату боеприпасов, но там дело запутывают и называют ГКО мизерные цифры производства «А-IX-2». Тогда 7 декабря матроса Ледина, вернувшегося с московских фабрик, хватают чины наркомата боеприпасов, сажают в машину и везут в Кремль, где в коридоре приезда матроса ждут Маленков, Пономаренко, наркомы, командующие родами войск, толпа генералов. Толпа расступается, открываются двери, и матрос Ледин в мокрых валенках предстает перед Верховным Главнокомандующим. Ледин докладывал ему без регламента – 40 минут. Измученный сплошными отказами, изобретатель, чтобы не нарваться на отказ и в ГКО, высказал предложение о производстве своей взрывчатки в объемах, возможных с точки зрения тогдашнего развития промышленности. Это возмутило Верховного: Красная Армия должна иметь оружие не сколько можно, а сколько нужно! Кроме этого, Сталин тут же нашел этой взрывчатке применение, о котором Ледин сам не догадался, – снаряды авиационных пушек.
Дело в том, что у авиационных специалистов не было единого мнения о том, что ставить на самолет – пушку или несколько пулеметов вместо нее. Снаряд авиапушки маленький, взрывчатого вещества в него входит очень мало и эффект от его взрыва совсем небольшой. Несколько скорострельных пулеметов могут нанести самолету противника гораздо более серьезные повреждения, чем взрыв маломощного снарядика, снаряженного тринитротолуолом.
Раз уж я отвлекся, то закончу об авиационных пушках. До Второй мировой войны, во время нее и некоторое время после немцы и мы предпочитали на самолете пушку, а англичане и американцы – по 12-14 пулеметов. И этот спор, по сути, решила только Корейская война в начале 50-х годов, в которой американцы, после снарядов немецких авиапушек, познакомились наконец с авиационным снарядом, снаряженным взрывчаткой «А-IX-2».
Правда, Бухарин имел привычку жениться на молоденьких, и эта последняя его жена была молода и неопытна. Она и тогда, и при написании своих мемуаров не поняла, что своими ответами на допросе она только подтвердила, что Бухарин действительно был заговорщиком и расстрелян за дело.
Но оцените Берия – он ведь даже такой, казалось бы, бесспорный судебный случай проверял на предмет судебной ошибки!
Политик
Итожа деловую характеристику Берия, следовало бы задаться вопросом его взаимоотношений со Сталиным. Оба, безусловно, свое самовыражение находили в служении СССР, его народу и были именно в этом счастливы. Но я не думаю, чтобы в их отношениях была идиллия, не думаю, что они, обнявшись, ходили по лужайке, распевая: «Где же ты, моя Сулико?»Они были слишком похожи друг на друга и оба слишком крупные личности. В вопросах экономики и политики глава СССР и его заместитель наверняка входили в конфликты. Берия очень быстро рос как государственный деятель, и Сталин, возможно, его ревновал, как в свое время его самого ревновал Ленин.
К этой мысли меня приводит поведение Берия после смерти Сталина. Такое впечатление, что он избавился от необходимости внедрять в жизнь только государственные идеи начальника – Сталина – и получил возможность внедрить и собственные, которым не давал дороги Сталин. Интересно, что в тот момент у остальных – Молотова, Хрущева, Маленкова – никаких государственных идей вообще не оказалось. По крайней мере, до бреда Хрущева с Целиной в государственном строительстве ничего не менялось.
А Берия сразу же предложил изъять из ГУЛАГа производства: металлургию, химию, горное дело – оставив за ним только строительные задачи. Это правильное решение, которое усиливало централизацию управления экономикой. А то ведь, скажем, за часть металлургии отвечали министр черной металлургии и Берия, а за часть – министр внутренних дел, совершенно не подчинявшийся Берия. Наверное, какие-то соображения были и у Сталина, не дававшего добро на эту реорганизацию, но ведь правота Берия очевидна.
Это решение было принято Правительством, но автоматически встал другой вопрос – на воле перестало хватать людей для работы на «освобожденных» предприятиях, а в лагерях заключенные остались без работы. И Берия вносит самоочевидное предложение – провести амнистию. Потом клеветники начали кричать, что Берия амнистию, дескать, провел, чтобы завоевать у народа дешевую популярность. А как он ее мог завоевать, если амнистию объявил Верховный Совет СССР, [161]а Берия к нему не имел никакого отношения?
Совершенно прозорливым было предложение Берия об объединении Германии. Сегодня оно очевидно, но тогда надо было иметь мужество, чтобы предложить коммунистам отказаться от строительства социализма на клочке немецкой территории и попробовать обрести мощное влияние во всей Германии.
Нам не потребовалось бы содержать в Германии огромное число войск, но наши части в составе оккупационных войск (как предусматривалось соглашением союзников), безусловно, были бы опорой всех просоветских сил во всей Германии. А если потребовалось бы увести их оттуда, то обязаны были бы увести свои войска и США с Англией, как это было сделано в Австрии. Мы бы не оставили Германию под оккупацией США, не дали бы Германии войти в НАТО.
А так, строя социализм в переполненной советскими войсками ГДР, мы все время вызывали страх у западных немцев, что вот-вот мы и ФРГ силой присоединим к ГДР и начнем строить социализм и там. А вот по предложению Берия шансы на то, что объединенная Германия осталась бы и по сей день нейтральной, очень велики. Осталась же нейтральной часть фашистского рейха – Австрия, из которой мы не выделяли кусок социалистической Австрии. Осталась нейтральной и дружелюбной Финляндия, которую мы вообще не оккупировали.
Нам не пришлось бы тратить силы на восстановление ГДР, американцы дали бы деньги по плану Маршалла [162]и на эту часть. И дали бы много, из страха, что нейтральная Германия станет нам слишком дружественной.
Сын Л. П. Берия Серго Берия написал об отце книгу, [163]многому в которой верить просто не приходится. Но в ней есть и факты, которые, с точки зрения логики, вполне надежны. К числу таких фактов, в частности, относится и его сообщение о том, что Сталин в вопросе объединения Германии колебался, но почва для объединения прощупывалась и им. Можно поверить и тому, что именно США, Англия и Франция были категорическими противниками объединения, ведь железное подтверждение тому – это факт объявления ими суверенной ФРГ вопреки ранее достигнутым договоренностям.
В любом случае характерен тот факт, что после смерти Сталина и после назначения главой Правительства СССР Маленкова, фактическим мотором правительства, генератором государственных идей был Л. П. Берия. Повторилось что-то похожее на период болезни Ленина: крупные посты занимал Троцкий, везде блистал Троцкий, на всех портретах – Троцкий, а вождем становился Сталин. Но это только внешняя похожесть ситуации – было уже не то время, не те люди, а главное – над партноменклатурой коммунистов уже не висела внешняя смертельная опасность, сплачивающая всех вокруг вождя…
Глава 4.
Патриоты и обыватели
Отсутствие фактов – факт!
Думаю, что фактов этого рода пока достаточно, и я приглашаю читателей в будущем самим внимательно вдумываться в то, что вы читаете о Берия, в то, в чем его обвиняют. А я хочу рассмотреть то, в чем Берия не обвиняют.Дело в том, что доказательством чего-либо может служить не только факт, но и отсутствие факта! И это положение настолько понятно, что оно недавно было введено даже в Гражданский процессуальный кодекс России. Положим, нужно доказать, что вы пьяны, вас посылают на экспертизу, и она это подтверждает актом. Ее подтверждение – это факт доказательства того, что вы были пьяны. Но если вы откажетесь от этой экспертизы, то у суда и у вас этого факта формально не будет. Однако вот этот ваш отказ иметь данный факт будет доказательством того, что вы пьяны. Невиновный не будет отказываться от получения факта своей невиновности, и наоборот: виновный откажется от фактов своей виновности.
Я исхожу из этого же. Обвинители Берия считают мерзавцем, но мерзавец потому и мерзавец, что совершает мерзкие поступки. Если же обвинители обвиняют, но мерзкие поступки обвиняемого не описывают, это означает то, что их не было. Они же ведь обвинители, а не защитники!
Инженер Ледин
Чтобы показать, что у Берия отсутствовали характерные черты мерзавца, я предлагаю рассмотреть эти черты на примерах из жизни и работы других персонажей отечественной истории. Причем рассмотреть их на примере судьбы выдающегося советского инженера Евгения Григорьевича Ледина, о котором я сам с изумлением узнал очень недавно и о котором вы, я думаю, вообще ничего не знаете.Возможно в начале ХХ века в России самым пассионарным районом был Кавказ. Он дал нам, по меньшей мере, Сталина и Берия. Как ни странно, но Е. Г. Ледин – земляк Берия, он родился под Сухуми в 1914 г. в семье земского фельдшера. Окончивший в 1938 г. вместе с женой Ленинградский технологический институт, молодой инженер-химик был направлен на работу в IX отдел созданной и построенной еще Д.И. Менделеевым Научно-технической лаборатории Артиллерийского научно-исследовательского морского института. Приняли его инженером по вольному найму, т.е. штатные сотрудники-офицеры лаборатории работали по планам военно-морского флота, а Ледину руководство могло поручать работы свободного поиска.
Ледин написал краткие воспоминания, [164]в которых, возможно, не все говорит и, судя по всему, как-то пытается выгородить своих коллег и сослуживцев, пытается никого особенно не обидеть и как можно больше людей похвалить. Поэтому я перескажу его судьбу так, как я ее понял, т.е. расшифровывая его умолчания, понятные мне.
Для того чтобы ясна была важность тех проблем, которые решил Е. Г. Ледин, опишу сначала их суть.
Морские сражения и взрывчатка
В военно-морском деле чрезвычайную важность имеет мощность взрывчатого вещества в снарядах корабельной артиллерии, торпедах, минах, сегодня – ракетах. Поскольку в морских сражениях дело может решить один единственный выстрел, одна единственная мина или торпеда. Пара примеров.24 мая 1941 г. английская эскадра атаковала немецкий линкор «Бисмарк». «Бисмарк» быстро пристрелялся и в третьем залпе один снаряд попал в английский линейный крейсер «Худ». Этого оказалось достаточно: «Худ», корабль такого же водоизмещения, как и «Бисмарк», немедленно затонул вместе с 1416 членами экипажа (подобрать с воды удалось всего трех человек).
27 мая 1941 г. англичане все же «достали» «Бисмарка». Лен Дейтон описывает это так:
Обратите внимание; англичане и по сей день не могут подсчитать, сколько их торпед попало в «Бисмарк», по меньшей мере – около 28. Но мощность взрывчатки в боевых отделениях английских торпед была такова, что, по свидетельству уцелевших моряков «Бисмарка», взрывы торпед «лишь сдирали с бортов линкора краску»,– по словам Лена Дейтона.
А 15 октября 1939 г. немецкая подводная лодка U-47, проникнув на базу английского флота Скапа-Флоу, двумя торпедами попала во флагманский линкор английского флота «Роял-Оук». Взрывами линкор был разломан на две части, опрокинулся и затонул вместе с 832 членами экипажа, среди которых был, кстати или некстати, и командующий английским флотом метрополии адмирал Блэнгроув, [166]не обеспечивший охрану базы.
Причин такой разительной разницы применения торпедного оружия много. Скажем, «Бисмарк» был новейшим линкором, [167]а «Роял-Оук» – старым. Но что бы ни говорили, при анализе этих случаев выпирает и причина, которую можно считать главной: боевые части английских торпед и мин снаряжались просто тринитротолуолом, а немецких – смесью его с гексогеном, что повышало мощность взрыва в 1,5 раза. Взрыв от немецких мин и торпед проламывал более толстую броню и глубже проникал в заброневой обём корабля.
А что касается старых и новых кораблей, то следует сказать, что обоим новым советским крейсерам КБФ водоизмещением 8600 т оторвало носы при прохождении над немецкими магнитными минами, крейсеру «Максим Горький» – 23 июня 1941 г., [168]а крейсеру «Киров» – после войны. [169]Правда, наши крейсера не затонули.
Теперь, надеюсь, понятно, насколько важно было найти для советского военно-морского флота взрывчатое вещество, хотя бы сравнимое по мощности с тем, что имели немцы. И нам в этом сначала помогли сами немцы.
После заключения Пакта о ненападении с СССР в 1939 г. они, хвастаясь, стали пускать советские делегации на свои военные заводы. Капитан первого ранга Н. И. Шибаев, проходя экскурсией по мастерской, в которой немцы снаряжали взрывчаткой свои торпеды, сумел незаметно от них умыкнуть ее крошечный кусочек. (Обычно такие пробы уносят под ногтями). Вот эта проба и попала к химику Е.Г. Ледину, который проанализировал образец и создал свою первую взрывчатку – копию немецкой. Названа она была ТГА. [170]
Флотоводец Кузнецов
Учитывая важность того, что сделал Е. Г. Ледин, еще в 1940 г. Совет Труда и Обороны СССР принял постановление снаряжать боевые отделения советских торпед взрывчаткой ТГА.А в 1942 г. Ледин, уже занимаясь делом, о котором ниже, узнал, что советская подводная лодка К-21, под командованием капитана второго ранга Н. А. Лунина, попала двумя торпедами в немецкий линкор «Тирпиц», но тот не затонул. Обеспокоенный тем, что советские торпеды не снаряжаются взрывчаткой ТГА, Ледин написал письмо наркому военно-морского флота адмиралу Н. Г. Кузнецову, сравнив атаку «Тирпица» с атакой «Роял-Оук». Кузнецов проявил «живое» участие в этом деле, он на письме собственноручно начертал: «Товарищу Шибаеву: „Роял-Оук“ – стар. Но почему не снаряжают? Кузнецов».Далее Ледин пишет от себя: «На этом дело и закончилось. И только после войны в снаряжении минно-торпедного вооружения наступила пора коренных усовершенствований, значительно повысивших его эффективность».
Так вот, в отличие от «жертвы сталинизма» адмирала Кузнецова, Л. П. Берия никто, никогда и не единым словом не упрекнул, что он когда-либо невнимательно отнесся хоть к чему-нибудь, хоть к какому-либо новшеству, которое шло на пользу СССР, его экономике, его обороноспособности. А Кузнецов, как видите, и через два года после постановления СТО был «не в курсе дела» – повышена огневая мощность советского военно-морского флота практически бесплатно в 1,5 раза или нет?
На самом деле на подводной лодке К-21 были торпеды, снаряженные и взрывчаткой ТГА, у которых мощность боевой части была в 1,8 раза выше, чем у старых торпед, но эти торпеды находились в носовых торпедных аппаратах. А «Тирпиц» сманеврировал и шел так быстро, что Лунин не успевал развернуть лодку и выпустил торпеды из кормовых торпедных аппаратов. [171]А их боевые части до тех пор никто не переснарядил мощной взрывчаткой – куда было спешить, если наркому Кузнецову это без надобности? Да и сама атака «Тирпица» его, как видим, не интересовала, поскольку Кузнецов не знал решающих подробностей этого боя.
Но продолжим об инженере Ледине.
Броня и взрывчатка
Не взрывчаткой ТГА поразил специалистов инженер Ледин, она была его разминкой. К 1941 г. он решил проблему, над которой до этого 30 лет безуспешно бились химики всех стран и к тому времени стали эту проблему считать неразрешимой в принципе. Вот в чем дело.Уже к началу века черный порох в артиллерийских снарядах стали заменять более сильными взрывчатыми веществами. Идеальным взрывчатым веществом для этих целей стал тринитротолуол (ТНТ, тол). Он безопасен в обращении, надежен, легко заливается в корпуса снарядов. Он идеален практически для всех видов снарядов… кроме бронебойных (Вот об этом ув. О.М., пожалуй, писать не стоило, т.к. бронебойные снаряды бывают двух типов: покалиберные и кумулятивные, подкалиберные – стержень из материала с высокой плотностью, разогнанный до скорости ~1,5…2 км/с, естественно, никакого ВВ там нет, а кумулятивные имеют обычную скорость и подрываются снаружи брони; была, правда, юморная попытка англичан размазать ВВ по поверхности брони с последующим подрывом, но тоже, конечно, снаружи).
При падении снаряда на землю, при ударе его о не очень твердые препятствия, тринитротолуол выдерживает сотрясение и взрывается только тогда, когда его подорвет детонатор взрывателя. Но бронебойный снаряд летит с очень высокой скоростью и его удар о броню очень резкий. Тринитротолуол не выдерживает удара и взрывается немедленно. Снаряд разрушается на броне и броню пробить не может.
Для того чтобы тринитротолуол преждевременно не взрывался, в него вводят флегматизаторы – вещества, делающие взрывчатку более устойчивой к удару. Но при этом падает мощность взрыва чуть ли не до мощности черного пороха. Химики брали более мощные взрывчатые вещества, но они практически все еще более нежные и уже не выдерживают не только удара о броню, но даже толчка при выстреле – взрываются прямо в стволе пушки. Таким взрывчатым веществам, чтобы они преждевременно не взрывались, нужно вводить флегматизаторы в увеличенных объемах, после чего мощность их взрыва становится, как у тринитротолуола – овчинка выделки не стоит. С начала века по начало Второй мировой войны химики перепробовали все и пришли к выводу, что эту задачу решить невозможно.
Так вот, в 1938 г. Ледин взялся изобрести взрывчатое вещество для бронебойных снарядов, которое бы было в два раза мощнее тринитротолуола! Когда он разработал техзадание на это вещество, то все ученые, профессоры и прочие специалисты просто сочли его безграмотным дураком. Но поскольку Ледин был вольнонаемным при военной лаборатории, то начальство не возражало, чтобы он «побаловался» над решением нерешаемой задачи.
В это время случилась неприятность – Ледина призвали в армию. Специалисты в лаборатории были очень нужны, и начальство предложило присвоить ему офицерское звание и включить в штат лаборатории. Ему бы предоставили квартиру, высокий оклад, пайки и т.д. и т.п. Но в этом случае Ледин уже не смог бы заниматься своей взрывчаткой и вынужден был бы работать по плану лаборатории. И Ледин отказывается становиться офицером. Его призывают на службу матросом, но, правда, лаборатория добивается, чтобы он служил при ней. Теперь у Ледина не хватает денег снимать квартиру, содержать семью. Он отправляет ребенка к матери, они с женой ночуют по углам у друзей, меняя эти углы каждую ночь. Но Ледин упорно работает над своим изобретением и к началу войны создает взрывчатку, которая выдерживает удар снаряда о броню, но мощнее тринитротолуола более чем в 2 раза!
Уже по этой причине Ледин – выдающийся советский инженер и ученый! Но и это не все…
Снаряды, снаряженные взрывчаткой Ледина (он назвал ее А-IX-2), стали обладать такой высокой температурой взрыва, что поджигали внутри танка все, что могло гореть. Из-за этого они одно время назывались еще и зажигательными. А зенитные снаряды, снаряженные этой взрывчаткой, резко увеличили эффективность: был случай, когда одним удачно посланным 130-мм снарядом было сбито сразу звено из 3-х немецких бомбардировщиков. Если же стрельба велась ночью, то вспышки взрывов были настолько яркими, что немецкие летчики слепли и уже не видели ни земли, ни приборов, ни соседних самолетов.
Но и это все еще не все.
Когда немцы добыли эти наши бронебойные снаряды, снаряженные взрывчаткой Ледина, то немецкая химия попыталась ее воспроизвести. Захваченный после войны отчет немецкого института Chemisch-Technische Reichanstalt Institut начинается с приказа Гитлера открыть секрет взрывчатки Ледина. В отчете описывается огромная работа немецких химиков по разгадке секрета этой взрывчатки. Из чего она создана, они, разумеется, немедленно поняли. Но как Ледин ее создал, они до конца войны понять не смогли. Эстафету у немцев приняли химики НАТО, США, Европы и всего мира. Бесполезно!
СССР сумел сохранить тайну, и 50 лет бронебойные снаряды, боевые части ракет были у Советской Армии самыми мощными в мире!
Инженер Ледин опередил своих коллег во всем мире на 50 лет, а если бы СССР не уничтожили подонки и тайну взрывчатки не продали Западу, то возможно, эта цифра удвоилась бы.
Ледин, генералы и адмиралы
Однако вернемся в 1940 г. Как только взрывчатка А-IX-2 была создана, родное начальство Ледина тут же решило выдвинуть ее на соискание Сталинской премии, но Ледин отказался – он считал, что взрывчатку нужно сначала тщательно испытать. Он сам снаряжает ею корпуса 37-мм и 100-килограммовые корпуса 180-мм снарядов. Производятся стрельбы. Результаты блестящи и отчеты рассылаются во все инстанции.А тут подоспела и война, и стало очевидно, что это уникальная взрывчатка не только для морских снарядов, но и для противотанковой артиллерии. Снаряжаются А-IX-2 400 штук 45-мм снарядов к противотанковой пушке, и снова проводится испытание. Последний отчет матрос Ледин печатает уже под бомбами блокадного Ленинграда и снова успевает отправить его во все инстанции.
Казалось бы, что в связи с войной за эту взрывчатку должны были ухватиться все генералы и адмиралы, тем более что гексоген в СССР на тот момент хотя и производился только в полупромышленных масштабах, но даже такое его количество не использовалосьполностью, а тринитротолуола катастрофически не хватало.
Отчет о «А-IX-2», как пишет Ледин, был «разослан в Артиллерийское управление ВМФ, Главное артиллерийское управление РККА, Народный комиссариат боеприпасов и Артиллерийскую академию имени Ф.И. Дзержинского»,но «ни Артиллерийский комитет ГАУ РККА, ни Наркомат боеприпасов не только не отозвались по существу изложенных вопросов, но даже не подтвердили его получения».
Как прикажете это понять? Работа о взрывчатом веществе, которая до войны предлагалась к выдвижению на Сталинскую премию, с началом войны вдруг потеряла актуальность?!
К нашему счастью, из-за нехватки офицеров матроса Ледина посылают в Москву в Наркомат ВМФ за таблицами стрельб. А в Москве уже паника, и наркомат ВМФ выехал во главе с наркомом и со всем самым ценным в Казань. Оставленный в здании наркомата в Москве капитан первого ранга приказывает матросу Ледину принять участие в сжигании «малоценных» бумаг. Так Ледин спас из костра свой отчет о «А-IX-2», посланный нашему главному флотоводцу Н. Г. Кузнецову.
Дежурному по наркомату ВМФ каперангу было не до взрывчатки, у него под окном стояла машина в готовности умчать каперанга из Москвы, и он отсылает Ледина в наркомат боеприпасов. Оставшимся в этом наркомате тоже не до взрывчатки Ледина, но по другой причине: в дни всеобщей паники в Москве наркомат боеприпасов вывез из Москвы все оборудование по снаряжению снарядов и мин взрывчаткой, а теперь наркомату дана команда начать их снова снаряжать в Москве. Снаряжать не на чем. И дежурный по этому наркомату посылает Ледина организовать снаряжение снарядов и мин взрывчаткой на карандашных, конфетных и других фабриках Москвы. В энциклопедическом сборнике «Оружие победы» в разделе «Пороха, взрывчатые вещества и пиротехнические средства» инженер Ледин сначала упоминается как автор «раздельно-шашечного метода снаряжения»,а уж потом как автор взрывчатки на основе гексогена. [172]
А на фронте в это время вооружают солдат бутылками с бензином, выдают рекомендации держать в окопах ведра с песком, и когда немецкий танк проезжает мимо, то запрыгивать на него с ведром и засыпать песком воздушные фильтры…
А в это время в Москве: «Обращения к командованию Артиллерийского управления ВМФ по поводу реализации результатов разработки новых ВВ для повышения эффективности противотанковой артиллерии РККА оказались совершенно безрезультатными»,– пишет Ледин.
Взрывчатка и Сталин
И тогда матросу Ледину приходит в голову здравая мысль обратиться в политорганы – к комиссарам. [173]Он пишет рапорт начальнику политотдела Центральных управлений и Главного Морского Штаба генерал-лейтенанту Н.Д. Звягину, и тот понял матроса с полуслова. Звягин идет к наркому ВМФ адмиралу Кузнецову и заставляет его заняться взрывчаткой «А-IX-2». Нет, Кузнецов не побежал докладывать о ней Сталину, но милостиво согласился, чтобы Ледин написал письмо в ГКО за подписью Кузнецова и ввиду недоумения начальника Политотдела вынужден был это письмо подписать. Так о взрывчатке «А-IX-2» наконец узнал Сталин.Дело немедленно закрутилось. Сначала ГКО выдает команду наркомату боеприпасов, но там дело запутывают и называют ГКО мизерные цифры производства «А-IX-2». Тогда 7 декабря матроса Ледина, вернувшегося с московских фабрик, хватают чины наркомата боеприпасов, сажают в машину и везут в Кремль, где в коридоре приезда матроса ждут Маленков, Пономаренко, наркомы, командующие родами войск, толпа генералов. Толпа расступается, открываются двери, и матрос Ледин в мокрых валенках предстает перед Верховным Главнокомандующим. Ледин докладывал ему без регламента – 40 минут. Измученный сплошными отказами, изобретатель, чтобы не нарваться на отказ и в ГКО, высказал предложение о производстве своей взрывчатки в объемах, возможных с точки зрения тогдашнего развития промышленности. Это возмутило Верховного: Красная Армия должна иметь оружие не сколько можно, а сколько нужно! Кроме этого, Сталин тут же нашел этой взрывчатке применение, о котором Ледин сам не догадался, – снаряды авиационных пушек.
Дело в том, что у авиационных специалистов не было единого мнения о том, что ставить на самолет – пушку или несколько пулеметов вместо нее. Снаряд авиапушки маленький, взрывчатого вещества в него входит очень мало и эффект от его взрыва совсем небольшой. Несколько скорострельных пулеметов могут нанести самолету противника гораздо более серьезные повреждения, чем взрыв маломощного снарядика, снаряженного тринитротолуолом.
Раз уж я отвлекся, то закончу об авиационных пушках. До Второй мировой войны, во время нее и некоторое время после немцы и мы предпочитали на самолете пушку, а англичане и американцы – по 12-14 пулеметов. И этот спор, по сути, решила только Корейская война в начале 50-х годов, в которой американцы, после снарядов немецких авиапушек, познакомились наконец с авиационным снарядом, снаряженным взрывчаткой «А-IX-2».
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента