Птицеподобная летательная машина. Аэродинамические опыты. Постоянные мысли о космосе. Нельзя ли использовать энергию Земли? Его работу "Тяготение как источник Мировой энергии" замолчали, как и другие его работы.
У них чины и звания, авторитет и известность, что он для них? Чудаковатый учитель из провинции, самоучка в науке, глухой и жалкий. Конечно, он жалок: эта унизительная нужда, постоянное недоедание, грызущее чувство вины перед женой и детьми. Он не мог даже внести членского взноса в кружок любителей физики и астрономии... пришлось выйти. Опять остался один.
Сколько бы он сделал, будь у него хоть мало-мальски сносные условия для работы.
Он-то знал, во имя чего жил и работал!
...Какой странный, какой дикий сон ему сейчас приснился. Что же, может, где-либо в космосе и живут такие существа. В своем очерке "Свободное пространство" он писал: "Нет ничего невозможного в предположении, что эти пространства населены крайне странными для нас существами".
Марситы? Бесконечности времен рождают непонятные друг другу Миры. Далекие, прекрасные, загадочные Миры.
Полет к звездам... неужели он один на всей Земле мечтает об этом? Никто не хочет разобраться в его идеях. Атомные электрические ракеты! Но их час пробьет. Квантовый генератор света... Квантовый двигатель... Еще не испытанный, не построенный.
Он знает, что интуиция его безошибочна. О, грядущие поколения, может, хоть вы оцените мой труд? И помянете добрым словом того, кто был не признан, одинок и гоним при жизни?
Он лишь скромный ученый XIX века, но его мысли неоднократно крали, и даже на других континентах. И никто не встал на защиту его авторских прав.
Уже всходило солнце - он еще не подозревал какого дня,- одна за другой просыпались птицы, ветер шумел в липах. Он шел домой, ничего не слыша, не замечая, погруженный в горькие мысли.
Как он написал в газету... Он помнит эти слова почти наизусть, потому что воистину они написаны кровью сердца: "Я не работал никогда над тем, чтобы усовершенствовать способы ведения войны. Это противно моему христианскому духу. Работая над реактивными приборами, я имел мирные и высокие цели: завоевать Вселенную для блага человечества, завоевать пространство и энергию, испускаемую Солнцем. Но что же вы, мудрецы, любители истины и блага, не поддержали меня? Почему не разобраны, не проверены мои работы, почему не обратили, наконец, на них внимания? Орудия разрушения вас занимают, а орудия блага нет.
Когда это кончится, пренебрежение мыслью, пренебрежение великим? Если я не прав в этом великом, докажите мне, а если я прав, то почему не слушаете меня... Акулы распоряжаются и преподносят что и как хотят: вместо исследования неба - боевые снаряды, вместо истины - убийство".
Он подошел к своему дому - небольшому домику с мезонином - и хотел постучать, но дом был заперт. Дом выглядел необитаемым. Он был... свежевыкрашен? На нем была мемориальная доска... В свете взошедшего солнца ярко блеснули буквы: дом-музей...
"Боже, я еще сплю?" Это был дом-музей его имени.
В этот день - 10 июля 2009 года - многие заметили растерянного, выбившегося из сил пожилого бородатого человека в немыслимо старомодном сюртуке. Он едва держался на ногах, но все куда-то шел. Впрочем, он иногда поворачивал и шел обратно. Черные глаза его выражали полную растерянность.
Группа молодых людей - они возвращались с завода электронной аппаратуры - остановила его.
- Отец, вам плохо?
- Может, вы больны... или беда?
- Не можем ли мы помочь вам? - сочувственно обратились они к нему. Вопросы пришлось повторить: незнакомец был глуховат.
- Помочь мне? Можете. Спасибо. Я еле держусь на ногах. Мне необходимо где-то отдохнуть... Я голоден. У меня нет ни денег, ни знакомых.
Один из рабочих хотел разъяснить, как пройти в бесплатную столовую. Имелись и бесплатные гостиницы. Надо было проехать на метро до... Но его товарищ, длинноногий, рыжеволосый, веснушчатый юноша, резко остановил его.
- Он не доедет, он же скоро упадет! Идемте к нам ночевать, у нас есть... свободная комната. Это неподалеку. Вы дойдете.
Простившись с приятелями, молодой человек - по имени Дан Боцманов повел незнакомца к себе.
Дан жил вдвоем с матерью в висячих домах. Огромные многоярусные кварталы покоились на железобетонных устоях, в которых размещались лифты, лестницы, коммуникации.
Они поднялись на скоростном лифте, прошли немного мостом - далеко внизу зеленели луга, ради сохранения которых и были подняты дома вверх,- опять поднялись на лифте и очутились в пятикомнатной квартире, очень чистой и уютной. Шелковистые обои стен, прозрачные гардины, мебель и пол были выдержаны в мягких акварельных тонах.
Их встретила заплаканная моложавая женщина с грустными карими глазами и густыми светло-каштановыми косами, уложенными вокруг головы. Одета она была небрежно - зеленый халатик, застегнутый не на все пуговицы. Она с удивлением взглянула на сына с его странным гостем.
- Мама, потом объясню,- вполголоса сказал Дан,- этот человек едва держится на ногах. Он нуждается в друзьях. Пусть переночует в папиной комнате. Он голоден и, кажется, не спал.
Мать кивнула.
- Так ему надо прежде всего поесть! Идите в столовую. Дан показал гостю, где вымыть руки, и провел его в столовую, с видом на Оку. Мать поспешно ставила третий прибор. Усаживая гостя, Дан решил представиться:
- Меня зовут Даниель, покороче" Дан, а маму - Поплия Михайловна. Очень редкое имя, правда? Простите, а ваше имя?
Гость тяжело опустился на стул и промолчал. Дан не решился повторить вопрос. Поплия Михайловна с приветливой улыбкой поставила перед пришельцем суп. Он сумрачно стал есть. Съел все, что ему подали. Выпил стакан крепкого чая. Ему стало легче. Он горячо поблагодарил радушных хозяев, потом долго молчал. Мать и сын убрали со стола и сели рядышком на низком диване. Чувствовалось, что они очень дружны.
- Не знаю, как мне быть,- растерянно обратился к ним гость,- со мной произошла очень странная история. Совершенно невероятная... Этого не может быть, понимаете? Я сам не верю. Мне все кажется - это сон и я вот-вот проснусь. Однако если мне не поверят, я почувствую себя оскорбленным... Мне будет больно.
- Так не рассказывайте, пока все не прояснится,- добродушно посоветовала Поплия Михайловна.
- Я даже не могу назвать свое имя... Это вызовет недоумение, вопросы... У меня голова кружится.
- Вы не волнуйтесь. Сейчас мы приготовим вам постель, и вы ляжете. А насчет имени... если вам по каким-либо причинам не хочется его называть, так и не называйте. Придумайте какое хотите.
- Тогда зовите меня... гм! Ну хотя бы Игнатий Константинович... Иванов. Пусть так. Если я не проснусь, то Ивановым и останусь. Тогда мне надо будет подыскать себе работу. Как это у вас делается?
- А кто вы по профессии?
- Ученый... физика, астрономия, космическая связь. Всю жизнь я этим занимался. Но... видимо, в этой ситуации... отстал. Необходимо несколько месяцев, чтоб войти в курс. А пока... любая работа. Я к тому же, сударыня, глух.
- На какой почве глухота? - спросила погромче Поплия Михайловна, отметив этот невероятный архаизм: сударыня.
- Еще в девять лет после скарлатины.
- Можно сделать протезы... совсем незаметно будет. А может, понадобится операция... Разве вы не обращались к врачам?
- Очень давно.
- Последнее десятилетие принесло огромные успехи в этой области. Я завтра свезу вас к врачу, и вам помогут. Я сама врач. Невропатолог и психолог. Но временно не работаю. Не могу. У меня... большое горе. Погиб мой муж.
- Мама! - Дан обнял мать.- Не надо, только не плачь!
- Я не плачу, Дани. Мой муж был космический сварщик, механик. Погиб при освоении Марса. Эта планета трудно поддается освоению... Вам плохо?
Игнатий Константинович поднялся со стула, губы его дрожали. Что его так потрясло?
- Идемте, я вас отведу в комнату отца,- мягко сказал Дан.- Вам надо уснуть.
- Разве я усну? Боже мой!
- Уснете, мама принесет вам успокаивающее.
Утром Игнатий Константинович проснулся свежим и успокоенным. Поскорее оделся. "Сон продолжается",:- подумал он, осматривая непривычной конструкции мебель, матовую облицовку стен, непонятно из какого материала. Он подошел к окну. Необозримые дали - непривычно огромный горизонт - река, рощи, луга, причудливые постройки... Он взглянул на календарь. Прошло более ста лет!.. Значит, его признали. Признали при жизни... Дело не в этом. Освоение Марса, Луны. Мечты его сбылись. Но нет ни жены, ни детей. И сам он похоронен 19 сентября 1935 года... Видеть дату своей смерти? Кому же можно об этом рассказать?
Все-таки умер победителем. Но почему же он здесь, каким образом? Ах! Не все ли равно! Главное в том, что ему дано увидеть Будущее. Может, за его страдания.
Он вышел из комнаты, собранный и энергичный, сгорая от нетерпения увидеть, чего достиг этот Мир. Дана уже не было дома, ушел на завод, где он проходил студенческую практику. Поплия Михайловна накрывала на стол. Она внимательно оглядела незнакомца и, кажется, осталась довольна его видом.
Наливая после завтрака чай, Поплия Михайловна сказала раздельно и громко, чтоб он расслышал:
- Я не знаю, откуда вы, и не хочу спрашивать, пока вы не найдете нужным рассказать. Но, насколько я поняла, вы не знаете наших порядков, самой обычной техники. Вы... словно выходец из другого времени. Вы не можете пока жить один. Так вот, Игнатий Константинович, вы нам не мешаете нисколько. Поживите у нас, пока освоитесь. Все равно кабинет мужа пуст...
- Я так благодарен вам, Поплия Михайловна! Но... я же должен зарабатывать себе на хлеб насущный. Где мне лучше найти работу?
- Хлеб у нас бесплатный. Есть бесплатные столовые. За деньги у нас лишь предметы роскоши, импортные фрукты, вино. А то, чем вы собираетесь заняться - войти в курс наук,- это ведь тоже работа, и очень нелегкая. Иногда ученые меняют по каким-либо мотивам свою специальность, запираются на некоторое время в библиотеке, лаборатории, чтоб "войти в курс", как вы говорите. Общество это очень одобряет.
- Почему?
- Самые поразительные открытия были на стыках наук. А когда вам понадобится, вы имеете право поработать в лаборатории.
- Даже я... неизвестно кто и откуда.
- Неважно. Любой человек имеет право на место в лаборатории, приборы, если он чувствует, что может что-то дать науке, человечеству.
- Каждый? Простите, а коли он бездарен?
- Случается, что кто-либо переоценивает свои способности,- общество дает ему возможность убедиться в этом. Самостоятельная работа быстро это выявляет. Тогда ему помогут найти свое истинное призвание. Но обычно у нас работают коллективом. Директора проходят по конкурсу - любой может предложить свою кандидатуру,- решает тайное голосование. У нас никого нельзя навязать насильно. Вы еще разберетесь во всем этом. А теперь - пойдем в клинику.
Поплия Михайловна по-матерински улыбнулась и поднялась из-за стола. У нее были очень добрые и какие-то беззащитные глаза.
- В клинику? - неуверенно переспросил Игнатий Константинович.
- Вам же мешает глухота? Значит, надо от нее избавиться.
...Мир был полон звуков. Плескалась вода в реке, кричали птицы, носясь над черными гнездами, шуршали последние листья, шумел ветер. Потрескивала галька под ногами, смеялся ребенок, откуда-то доносилась тихая песня, гудки пароходов, лай собак, чириканье воробьев, отдаленный гул самолета. По движущимся тротуарам барабанил дождь, вскипая пузырьками,- милые голоса Земли, Слышать их было счастье. Если бы услышать голос Варварушки! Если бы она только знала, что с ним произошло.
Ему предложили операцию. Он согласился. Совсем не было больно. Лишь потом, немножко. Теперь бы он мог беседовать с друзьями, не заставляя их напрягать голосовые связки, с детьми... С Варварушкой. Больше всего он тосковал по жене.
Отвлечься помогала жизнь - новая, непонятная, быстротечная, деловито-радостная. Понемногу он знакомился с ней, тут же забывая о том, что узнал, чему мельком удивился или обрадовался. Его целиком захватила наука. Физика ушла так далеко вперед, породила столько самостоятельных дисциплин, о которых он и мечтать не мог, хотя смутно их провидел. Астрономия,- теперь уже и нейтринная астрономия,- пугала, жгла воображение. Сверхновые звезды, умирающие звезды, звезды второго поколения, звездные населения, нейтронные звезды. Фотоны большой энергии, антивещество, разбегающиеся галактики. Сталкивающиеся, взрывающиеся голубые галактики. Квазизвездные источники, радиоизлучения - квазары, удаленные от нас на миллиарды световых лет, обладающие неслыханной и невообразимой светимостью. Отголоски Большого Взрыва. За последнюю четверть века люди узнали о Вселенной больше, чем за всю историю человечества.
И со всем этим ему предстояло ознакомиться - и как можно скорее,сжигало нетерпение знать.
Комната завалена книгами. На стеллажах, столах, стульях, прямо на полу. Фундаментальный труд по ракетной технике, курс общей физики Ландау, теоретические труды Эйнштейна, Нильса Бора, Петра Капицы, Николая Козырева. Книги и статьи современного гениального астрофизика Уилки Уолта, создателя темпоральной физики. Очень интересная, хотя написанная в основном языком формул, книга астрофизиков Марка Русанова и Николая Черкасова "Физическое свойство времени". Увидеться бы с ними и поговорить!!! Но он еще не готов к этому разговору.
Горы журналов со статьями: проблемы, дискуссии, гипотезы.
Далеко за полночь. В раскрытую фрамугу вливается морозный воздух. На ярко освещенном пластмассовом столе карта Луны. Оба полушария!.. Всю жизнь он ломал себе голову над тем, как выглядит Луна с той стороны. И вот - Море Москвы, горы, кратеры.
Кратер Циолковский - еще недавно действовавший вулкан. На его наружных склонах застыли потоки лавы. Побывать бы на Луне... на Марсе, прежде чем умереть. Может, он еще и добьется этого, раз уж очутился здесь? Надо работать, скорее работать. Но в работе ли одной дело? Тревоги современного человека, его вопросы, мечты и радости - что он знает о них? Что у него общего с ними? Тоска по звездам? Что даст он им? Может ли он что-то им дать? Не он ли скорбел, что опередил свое время? Чудо перенесло его к ним.
Так что же именно он принесет им? Себя самого - свои чувства, мысли, идеи, свое "я". Каждый человек незаменим и нужен, особенно тот, кто имеет что сказать - свое! Тайный, непостижимый, неповторимый мир личности - высший дар людям.
Игнатий Константинович снова склонился над книгой Русанова и Черкасова. Смелые создатели ее тоже, видимо, далеко опередили свое время. Из журналов и газетных подшивок Игнатий Константинович уже знал, что труд этот до сих пор не всеми понят, при оценке его возникали весьма бурные разногласия. Соавторы, начиная с загадки асимметрии (ньютоновская механика приписывала природе полную симметрию, тогда как на самом деле природа обнаруживает явную и по-своему закономерную асимметрию), переходили к вопросу, который задавали еще Блаженный Августин, а до него Аристотель и Платон: "Что есть время?"
Превращение времени в энергию, конкретная, выраженная в точных формулах связь между временем и энергией.
Время как энергетический резервуар? Игнатий Константинович сам много и упорно думал о времени в связи с распространенной тогда теорией тепловой смерти Мира, энтропии.
Игнатий Константинович противопоставил этой зловещей теории идею вечной юности Вселенной - рождение новых галактик на смену угасающим. Годы неустанных мучительных размышлений, когда физика еще не давала данных для подкрепления идеи фактами. Только физика XX столетия - качественно иная могла породить эту безумную - дерзкую книгу. И все же... перечитывая некоторые главы, Иванов (пусть будет Иванов, раз он того пожелал) понял, что и сейчас, в XXI веке, наука все еще не имела полностью этих данных. Изумительная теория эта находилась еще в первоначальной стадии своего развития, еще ждала тех, кто завершит ее.
Ночь текла, будто ее выливали из синего кувшина.
Итак, скорость потока времени имеет знак плюс или минус, и знак этот меняется при изменении направления счета времени. Время способно высвобождать заключенную в нем энергию. Выходит, что в самой подоснове времени хранится неограниченный резерв энергии?
Вот что ждало своего открывателя: закон движения в искривленном Пространстве Времени. Вся суть, видимо, заключалась в тесной связи между односторонним ходом времени (односторонним ли?) и асимметрией левого и правого...
Зависимость между временем и энергией... Но ведь зависимость энергии с временем не может быть односторонней... Значит, при каких-то условиях (каких?) возможен и обратный переход энергии во время?
Познание энергии времени - вот что откроет человечеству силу, способную осуществить полет к звездам... быть может, мгновенный!!! Должен же быть способ управления временем, способ извлечения из него энергии - по желанию человека.
Ночь текла, как расплавленная лава, сжигая часы на своем пути. Еще один рассвет. За окном бесшумно падает легкий и пушистый снег. Ока затянута синеватым льдом. Как быстро льется время!
Игнатий Константинович стоял у окна и смотрел, как в лиловатом рассвете падали крупные хлопья снега. Он совсем забыл, что надо бы поспать, что силы его небеспредельны. А когда он берег себя?
Странные, страшные мысли будоражили его. Конечно, если может взрываться материя, вещество, то почему не может взрываться пространство и время?
Непреложный закон теории относительности гласит: ни одно тело с ненулевой массой не может достигнуть скорости света, тем более превзойти ее.
Ну, а если... скачок?
Звездолет двигался бы со сверхсветовой скоростью и имел бы мнимую массу. Псевдовещество!!! Вот чем стал бы (на это время?) звездолет.
Разрывы пространства... Склеивание частей, отдаленных друг от друга миллиардами световых лет. Процесс, конечно, катастрофический... Сверхвзрыв... Но... если бы... Получить хотя бы косвенную информацию о сопряженных Мирах. Открытый, хотя и жуткий, путь в забесконечность.
Но как можно искусственно деформировать свойство пространства и времени? Только одно: сильные гравитационные поля. И человек полетит к звездам, хоть поперек времени!
Будущее, несомненно, решит эту сверхзадачу. Какое счастье, что он не пришел слишком поздно, к шапочному разбору, а в самый раз, чтоб самому принять в этом участие.
К столу! Надо работать. Как мало сделано, как медленно он подвигается вперед, а время льется так быстро. Если бы немного замедлить время. Время!
6
ВЕК УХОДИТ, ВЕК ПРИХОДИТ
А там своя, иная даль.
А. Твардовский
Подлетая к Москве, Рената настолько волновалась, что, когда самолет пошел на снижение и она увидела Москву с высоты - золото и пурпур осенних парков и блеск стекла на солнце, у нее на мгновение потемнело в глазах.
Рената очень любила Москву. Уезжая, она знала, что всю жизнь будет возвращаться в Москву и грустить, что не может в ней жить, но она никак не могла предполагать, что вернется так скоро и через столько лет. Она понимала, что, как и родное Рождественское, Москва должна измениться неузнаваемо, что это будет иной город с иными людьми.
Город, огромный, разлившийся, как океан, почти вплотную подступивший к таким городам, как Владимир, Рязань, Тула, Калуга, Тверь. В то же время бережно, как и исторические памятники, были сохранены рощи, леса и перелески, реки и озера. Порой, чтоб сохранить зеленую рощицу или заливной лужок, город взбирался на высокие ажурные мосты и повисал под облаками, как голубой мираж.
Рената жадно приникла к окну, а внизу, все приближаясь, мелькали башни, купола, мосты, непонятные геометрические конструкции, что-то яркое, слепящее, и только рощи были как рощи, как тысячи лет назад.
На аэровокзале она спросила кого-то, где справочная, ей показали на длинный ряд пластмассовых разноцветных кабинок. Там было что-то вроде телеэкрана с клавишами внизу и вращающаяся круглая табуретка.
Рената села и неуверенно нажала первую клавишу. На экране возникло приветливое девичье лицо.
- Мне бы... гостиницу...- запинаясь, выговорила Рената. Девушка на экране кивнула.
- В каком районе?
- Можно в центре?
- В прежнем центре? Там старые гостиницы, нет таких удобств. Обычно все хотят... "Россия" вас устроит?
- Спасибо. Это где?
Девушка посоветовала взять электромобиль и, пожелав удачи в столице, исчезла.
В электромобиле Рената немного успокоилась. Она опустила стекло и невольно отметила чистоту воздуха. Словоохотливый водитель всю дорогу рассказывал ей о Москве. Он еще помнил старые такси.
- Вымирает моя профессия,- вздохнул водитель,- переходят на автоматическое управление. Но на мой век хватит: не всякий доверится автомату, некоторые просто не терпят автоматы. Взять хоть мою жену: будет опаздывать, а на автомат нипочем не сядет... троллейбусный парк у нас целиком автоматический, так она больше не ездит троллейбусами. Она у меня в Институте Личности работает лаборантом.
- А что это за институт?
- Ну, если кто почувствует себя несчастным, или своей жизнью не удовлетворен, или недоволен чем - туда обращаются.
- И им помогают?
- Ну а как же! Иногда человеку кажется, что он способен на нечто большее, чем то место, что он занимает в жизни. Жизнь-то ведь одна. Страшно, если проживешь ее, не использовав всех своих сил, ума и способностей. Вот он и идет в институт и требует себе труда по способностям, чтобы полностью проявить себя. Вы не возразите, если я закурю? Да, так Институт Личности!.. Там ведь лучшие психологи, врачи, педагоги, экономисты, социологи - самые крупные специалисты по кадрам.
- Простите... А вы удовлетворены вашей работой? Вы сами обращались когда-нибудь...
Водитель рассмеялся.
- Так и ждал от вас этого вопроса. Меня несколько раз товарищи выдвигали в начальство, но я каждый раз сбегал к своей баранке, к своим пассажирам. Вы на время в Москву или совсем?
- Хочу жить в Москве.
Водитель лукаво взглянул на Ренату. Пожалуй, ему было не менее семидесяти.
- Что-то не по-современному. Сейчас больше норовят на лоно природы лес, горы, море, реки. На стройки в океане многие едут. Молодежь ныне больно строгая пошла. И это не так, и то не так. Осуждают нас, стариков. Можете себе представить? Мебели лакированной не признают. Роскоши им не надо. Одеваются как-то строго. Вкус к простоте у них. А уж нетерпимые! Нам/ бывало, какую пьесу ни покажи, раз заплатил деньги за билет - сядешь и смотришь. А они, если не понравится, сразу уходят после первого действия. Как-то мы со старухой одни на весь зал остались. Пришлось тоже уйти: что ж артистам, для нас одних играть? Рассердился я тогда сильно. Спрашиваю внука Владлена, чем же плоха пьеса? Ни одной, говорит, свежей мысли.
Я читать люблю. Всю жизнь собирал библиотеку, думал, внуку оставлю. Подарил ему еще при жизни, все равно вместе, живем. Так он больше половины книг выкинул, тоже, значит, своих мыслей нет...
Вы не видели нового центра? Любопытно взглянуть, если не видели. Дома все в воздухе, вроде как на мостах, а внизу лужайки, каналы, розы цветут.
Ну, вот и приехали. Всего вам доброго. Желаю подобрать работу по душе. А если на душе смутно, идите в Институт Личности прямо к моей жене, она направит к кому следует. Спросите Катерину Михайловну, вам сразу укажут.
Водитель улыбнулся, хотел что-то еще посоветовать, но кто-то уже поспешно садился в электромобиль.
Рената вошла в гостиницу. Ей дали одноместный номер на шестом этаже. Чистая квадратная комната, довольно уютная, с окнами в сторону Кремля. Одна стена превращена, в экран для телевизора - матовое выпуклое стекло, сбоку масса клавишей, переключателей. Можно подключиться к любому театру или концертному залу.
Рената постояла у окна - там внизу текли сплошным потоком яркие обтекаемые машины и толпы людей, они словно завихрялись в конце площади. Подошла к телефону с небольшим экраном - звонить было некому - и бросилась на постель, лицом вниз. "Одна во всем Мире!" - с отчаянием подумала она и всплакнула. Не будет ни отца, ни друзей, ни ее современников...
Потом Рената встала, умылась, привела себя в порядок. Грустить не очень хотелось. Ей было едва за двадцать, а за окном шумела Москва 2009 года.
Рената спустилась на лифте вниз, подумав, дала телеграмму Симонову. Она дошла пешком до улицы Горького. Какая широкая... Что они, раздвинули дома? Незнакомая улица и облик толпы незнакомый. Не только мода другая, но и выражение лиц другое: как они свободно и уверенно ступают по земле в своих ярких, блестящих одеждах.
Рената внезапно остановилась: ее вдруг охватил такой яростный приступ ностальгии, что она чуть не задохнулась,- сжалось горло. Но опять она взяла себя в руки.
- Они, наверно, лучше нас, и тогда я их полюблю. Просто я пока еще одна. Но мне необходимо хоть что-нибудь знакомое, привычное, чтоб отдохнуть от Неведомого.
Рената увидела театральный киоск, афиши и подошла. Интересно, есть ли еще театр Вахтангова, ее любимый театр. Театр был, и шла в нем "Принцесса Турандот". Жаль, что не сегодня, а через два дня. Рената купила билет и спрятала в сумочку. У нее стало легче на душе.
Рената долго бродила по улицам, проголодалась, поужинала в какой-то маленькой столовой. Ужин оказался бесплатный - за деньги кормили в ресторане. Повеселевшая после скромного, но вкусного ужина, Рената пошла куда глаза глядят - все равно она Москвы не узнавала.
У них чины и звания, авторитет и известность, что он для них? Чудаковатый учитель из провинции, самоучка в науке, глухой и жалкий. Конечно, он жалок: эта унизительная нужда, постоянное недоедание, грызущее чувство вины перед женой и детьми. Он не мог даже внести членского взноса в кружок любителей физики и астрономии... пришлось выйти. Опять остался один.
Сколько бы он сделал, будь у него хоть мало-мальски сносные условия для работы.
Он-то знал, во имя чего жил и работал!
...Какой странный, какой дикий сон ему сейчас приснился. Что же, может, где-либо в космосе и живут такие существа. В своем очерке "Свободное пространство" он писал: "Нет ничего невозможного в предположении, что эти пространства населены крайне странными для нас существами".
Марситы? Бесконечности времен рождают непонятные друг другу Миры. Далекие, прекрасные, загадочные Миры.
Полет к звездам... неужели он один на всей Земле мечтает об этом? Никто не хочет разобраться в его идеях. Атомные электрические ракеты! Но их час пробьет. Квантовый генератор света... Квантовый двигатель... Еще не испытанный, не построенный.
Он знает, что интуиция его безошибочна. О, грядущие поколения, может, хоть вы оцените мой труд? И помянете добрым словом того, кто был не признан, одинок и гоним при жизни?
Он лишь скромный ученый XIX века, но его мысли неоднократно крали, и даже на других континентах. И никто не встал на защиту его авторских прав.
Уже всходило солнце - он еще не подозревал какого дня,- одна за другой просыпались птицы, ветер шумел в липах. Он шел домой, ничего не слыша, не замечая, погруженный в горькие мысли.
Как он написал в газету... Он помнит эти слова почти наизусть, потому что воистину они написаны кровью сердца: "Я не работал никогда над тем, чтобы усовершенствовать способы ведения войны. Это противно моему христианскому духу. Работая над реактивными приборами, я имел мирные и высокие цели: завоевать Вселенную для блага человечества, завоевать пространство и энергию, испускаемую Солнцем. Но что же вы, мудрецы, любители истины и блага, не поддержали меня? Почему не разобраны, не проверены мои работы, почему не обратили, наконец, на них внимания? Орудия разрушения вас занимают, а орудия блага нет.
Когда это кончится, пренебрежение мыслью, пренебрежение великим? Если я не прав в этом великом, докажите мне, а если я прав, то почему не слушаете меня... Акулы распоряжаются и преподносят что и как хотят: вместо исследования неба - боевые снаряды, вместо истины - убийство".
Он подошел к своему дому - небольшому домику с мезонином - и хотел постучать, но дом был заперт. Дом выглядел необитаемым. Он был... свежевыкрашен? На нем была мемориальная доска... В свете взошедшего солнца ярко блеснули буквы: дом-музей...
"Боже, я еще сплю?" Это был дом-музей его имени.
В этот день - 10 июля 2009 года - многие заметили растерянного, выбившегося из сил пожилого бородатого человека в немыслимо старомодном сюртуке. Он едва держался на ногах, но все куда-то шел. Впрочем, он иногда поворачивал и шел обратно. Черные глаза его выражали полную растерянность.
Группа молодых людей - они возвращались с завода электронной аппаратуры - остановила его.
- Отец, вам плохо?
- Может, вы больны... или беда?
- Не можем ли мы помочь вам? - сочувственно обратились они к нему. Вопросы пришлось повторить: незнакомец был глуховат.
- Помочь мне? Можете. Спасибо. Я еле держусь на ногах. Мне необходимо где-то отдохнуть... Я голоден. У меня нет ни денег, ни знакомых.
Один из рабочих хотел разъяснить, как пройти в бесплатную столовую. Имелись и бесплатные гостиницы. Надо было проехать на метро до... Но его товарищ, длинноногий, рыжеволосый, веснушчатый юноша, резко остановил его.
- Он не доедет, он же скоро упадет! Идемте к нам ночевать, у нас есть... свободная комната. Это неподалеку. Вы дойдете.
Простившись с приятелями, молодой человек - по имени Дан Боцманов повел незнакомца к себе.
Дан жил вдвоем с матерью в висячих домах. Огромные многоярусные кварталы покоились на железобетонных устоях, в которых размещались лифты, лестницы, коммуникации.
Они поднялись на скоростном лифте, прошли немного мостом - далеко внизу зеленели луга, ради сохранения которых и были подняты дома вверх,- опять поднялись на лифте и очутились в пятикомнатной квартире, очень чистой и уютной. Шелковистые обои стен, прозрачные гардины, мебель и пол были выдержаны в мягких акварельных тонах.
Их встретила заплаканная моложавая женщина с грустными карими глазами и густыми светло-каштановыми косами, уложенными вокруг головы. Одета она была небрежно - зеленый халатик, застегнутый не на все пуговицы. Она с удивлением взглянула на сына с его странным гостем.
- Мама, потом объясню,- вполголоса сказал Дан,- этот человек едва держится на ногах. Он нуждается в друзьях. Пусть переночует в папиной комнате. Он голоден и, кажется, не спал.
Мать кивнула.
- Так ему надо прежде всего поесть! Идите в столовую. Дан показал гостю, где вымыть руки, и провел его в столовую, с видом на Оку. Мать поспешно ставила третий прибор. Усаживая гостя, Дан решил представиться:
- Меня зовут Даниель, покороче" Дан, а маму - Поплия Михайловна. Очень редкое имя, правда? Простите, а ваше имя?
Гость тяжело опустился на стул и промолчал. Дан не решился повторить вопрос. Поплия Михайловна с приветливой улыбкой поставила перед пришельцем суп. Он сумрачно стал есть. Съел все, что ему подали. Выпил стакан крепкого чая. Ему стало легче. Он горячо поблагодарил радушных хозяев, потом долго молчал. Мать и сын убрали со стола и сели рядышком на низком диване. Чувствовалось, что они очень дружны.
- Не знаю, как мне быть,- растерянно обратился к ним гость,- со мной произошла очень странная история. Совершенно невероятная... Этого не может быть, понимаете? Я сам не верю. Мне все кажется - это сон и я вот-вот проснусь. Однако если мне не поверят, я почувствую себя оскорбленным... Мне будет больно.
- Так не рассказывайте, пока все не прояснится,- добродушно посоветовала Поплия Михайловна.
- Я даже не могу назвать свое имя... Это вызовет недоумение, вопросы... У меня голова кружится.
- Вы не волнуйтесь. Сейчас мы приготовим вам постель, и вы ляжете. А насчет имени... если вам по каким-либо причинам не хочется его называть, так и не называйте. Придумайте какое хотите.
- Тогда зовите меня... гм! Ну хотя бы Игнатий Константинович... Иванов. Пусть так. Если я не проснусь, то Ивановым и останусь. Тогда мне надо будет подыскать себе работу. Как это у вас делается?
- А кто вы по профессии?
- Ученый... физика, астрономия, космическая связь. Всю жизнь я этим занимался. Но... видимо, в этой ситуации... отстал. Необходимо несколько месяцев, чтоб войти в курс. А пока... любая работа. Я к тому же, сударыня, глух.
- На какой почве глухота? - спросила погромче Поплия Михайловна, отметив этот невероятный архаизм: сударыня.
- Еще в девять лет после скарлатины.
- Можно сделать протезы... совсем незаметно будет. А может, понадобится операция... Разве вы не обращались к врачам?
- Очень давно.
- Последнее десятилетие принесло огромные успехи в этой области. Я завтра свезу вас к врачу, и вам помогут. Я сама врач. Невропатолог и психолог. Но временно не работаю. Не могу. У меня... большое горе. Погиб мой муж.
- Мама! - Дан обнял мать.- Не надо, только не плачь!
- Я не плачу, Дани. Мой муж был космический сварщик, механик. Погиб при освоении Марса. Эта планета трудно поддается освоению... Вам плохо?
Игнатий Константинович поднялся со стула, губы его дрожали. Что его так потрясло?
- Идемте, я вас отведу в комнату отца,- мягко сказал Дан.- Вам надо уснуть.
- Разве я усну? Боже мой!
- Уснете, мама принесет вам успокаивающее.
Утром Игнатий Константинович проснулся свежим и успокоенным. Поскорее оделся. "Сон продолжается",:- подумал он, осматривая непривычной конструкции мебель, матовую облицовку стен, непонятно из какого материала. Он подошел к окну. Необозримые дали - непривычно огромный горизонт - река, рощи, луга, причудливые постройки... Он взглянул на календарь. Прошло более ста лет!.. Значит, его признали. Признали при жизни... Дело не в этом. Освоение Марса, Луны. Мечты его сбылись. Но нет ни жены, ни детей. И сам он похоронен 19 сентября 1935 года... Видеть дату своей смерти? Кому же можно об этом рассказать?
Все-таки умер победителем. Но почему же он здесь, каким образом? Ах! Не все ли равно! Главное в том, что ему дано увидеть Будущее. Может, за его страдания.
Он вышел из комнаты, собранный и энергичный, сгорая от нетерпения увидеть, чего достиг этот Мир. Дана уже не было дома, ушел на завод, где он проходил студенческую практику. Поплия Михайловна накрывала на стол. Она внимательно оглядела незнакомца и, кажется, осталась довольна его видом.
Наливая после завтрака чай, Поплия Михайловна сказала раздельно и громко, чтоб он расслышал:
- Я не знаю, откуда вы, и не хочу спрашивать, пока вы не найдете нужным рассказать. Но, насколько я поняла, вы не знаете наших порядков, самой обычной техники. Вы... словно выходец из другого времени. Вы не можете пока жить один. Так вот, Игнатий Константинович, вы нам не мешаете нисколько. Поживите у нас, пока освоитесь. Все равно кабинет мужа пуст...
- Я так благодарен вам, Поплия Михайловна! Но... я же должен зарабатывать себе на хлеб насущный. Где мне лучше найти работу?
- Хлеб у нас бесплатный. Есть бесплатные столовые. За деньги у нас лишь предметы роскоши, импортные фрукты, вино. А то, чем вы собираетесь заняться - войти в курс наук,- это ведь тоже работа, и очень нелегкая. Иногда ученые меняют по каким-либо мотивам свою специальность, запираются на некоторое время в библиотеке, лаборатории, чтоб "войти в курс", как вы говорите. Общество это очень одобряет.
- Почему?
- Самые поразительные открытия были на стыках наук. А когда вам понадобится, вы имеете право поработать в лаборатории.
- Даже я... неизвестно кто и откуда.
- Неважно. Любой человек имеет право на место в лаборатории, приборы, если он чувствует, что может что-то дать науке, человечеству.
- Каждый? Простите, а коли он бездарен?
- Случается, что кто-либо переоценивает свои способности,- общество дает ему возможность убедиться в этом. Самостоятельная работа быстро это выявляет. Тогда ему помогут найти свое истинное призвание. Но обычно у нас работают коллективом. Директора проходят по конкурсу - любой может предложить свою кандидатуру,- решает тайное голосование. У нас никого нельзя навязать насильно. Вы еще разберетесь во всем этом. А теперь - пойдем в клинику.
Поплия Михайловна по-матерински улыбнулась и поднялась из-за стола. У нее были очень добрые и какие-то беззащитные глаза.
- В клинику? - неуверенно переспросил Игнатий Константинович.
- Вам же мешает глухота? Значит, надо от нее избавиться.
...Мир был полон звуков. Плескалась вода в реке, кричали птицы, носясь над черными гнездами, шуршали последние листья, шумел ветер. Потрескивала галька под ногами, смеялся ребенок, откуда-то доносилась тихая песня, гудки пароходов, лай собак, чириканье воробьев, отдаленный гул самолета. По движущимся тротуарам барабанил дождь, вскипая пузырьками,- милые голоса Земли, Слышать их было счастье. Если бы услышать голос Варварушки! Если бы она только знала, что с ним произошло.
Ему предложили операцию. Он согласился. Совсем не было больно. Лишь потом, немножко. Теперь бы он мог беседовать с друзьями, не заставляя их напрягать голосовые связки, с детьми... С Варварушкой. Больше всего он тосковал по жене.
Отвлечься помогала жизнь - новая, непонятная, быстротечная, деловито-радостная. Понемногу он знакомился с ней, тут же забывая о том, что узнал, чему мельком удивился или обрадовался. Его целиком захватила наука. Физика ушла так далеко вперед, породила столько самостоятельных дисциплин, о которых он и мечтать не мог, хотя смутно их провидел. Астрономия,- теперь уже и нейтринная астрономия,- пугала, жгла воображение. Сверхновые звезды, умирающие звезды, звезды второго поколения, звездные населения, нейтронные звезды. Фотоны большой энергии, антивещество, разбегающиеся галактики. Сталкивающиеся, взрывающиеся голубые галактики. Квазизвездные источники, радиоизлучения - квазары, удаленные от нас на миллиарды световых лет, обладающие неслыханной и невообразимой светимостью. Отголоски Большого Взрыва. За последнюю четверть века люди узнали о Вселенной больше, чем за всю историю человечества.
И со всем этим ему предстояло ознакомиться - и как можно скорее,сжигало нетерпение знать.
Комната завалена книгами. На стеллажах, столах, стульях, прямо на полу. Фундаментальный труд по ракетной технике, курс общей физики Ландау, теоретические труды Эйнштейна, Нильса Бора, Петра Капицы, Николая Козырева. Книги и статьи современного гениального астрофизика Уилки Уолта, создателя темпоральной физики. Очень интересная, хотя написанная в основном языком формул, книга астрофизиков Марка Русанова и Николая Черкасова "Физическое свойство времени". Увидеться бы с ними и поговорить!!! Но он еще не готов к этому разговору.
Горы журналов со статьями: проблемы, дискуссии, гипотезы.
Далеко за полночь. В раскрытую фрамугу вливается морозный воздух. На ярко освещенном пластмассовом столе карта Луны. Оба полушария!.. Всю жизнь он ломал себе голову над тем, как выглядит Луна с той стороны. И вот - Море Москвы, горы, кратеры.
Кратер Циолковский - еще недавно действовавший вулкан. На его наружных склонах застыли потоки лавы. Побывать бы на Луне... на Марсе, прежде чем умереть. Может, он еще и добьется этого, раз уж очутился здесь? Надо работать, скорее работать. Но в работе ли одной дело? Тревоги современного человека, его вопросы, мечты и радости - что он знает о них? Что у него общего с ними? Тоска по звездам? Что даст он им? Может ли он что-то им дать? Не он ли скорбел, что опередил свое время? Чудо перенесло его к ним.
Так что же именно он принесет им? Себя самого - свои чувства, мысли, идеи, свое "я". Каждый человек незаменим и нужен, особенно тот, кто имеет что сказать - свое! Тайный, непостижимый, неповторимый мир личности - высший дар людям.
Игнатий Константинович снова склонился над книгой Русанова и Черкасова. Смелые создатели ее тоже, видимо, далеко опередили свое время. Из журналов и газетных подшивок Игнатий Константинович уже знал, что труд этот до сих пор не всеми понят, при оценке его возникали весьма бурные разногласия. Соавторы, начиная с загадки асимметрии (ньютоновская механика приписывала природе полную симметрию, тогда как на самом деле природа обнаруживает явную и по-своему закономерную асимметрию), переходили к вопросу, который задавали еще Блаженный Августин, а до него Аристотель и Платон: "Что есть время?"
Превращение времени в энергию, конкретная, выраженная в точных формулах связь между временем и энергией.
Время как энергетический резервуар? Игнатий Константинович сам много и упорно думал о времени в связи с распространенной тогда теорией тепловой смерти Мира, энтропии.
Игнатий Константинович противопоставил этой зловещей теории идею вечной юности Вселенной - рождение новых галактик на смену угасающим. Годы неустанных мучительных размышлений, когда физика еще не давала данных для подкрепления идеи фактами. Только физика XX столетия - качественно иная могла породить эту безумную - дерзкую книгу. И все же... перечитывая некоторые главы, Иванов (пусть будет Иванов, раз он того пожелал) понял, что и сейчас, в XXI веке, наука все еще не имела полностью этих данных. Изумительная теория эта находилась еще в первоначальной стадии своего развития, еще ждала тех, кто завершит ее.
Ночь текла, будто ее выливали из синего кувшина.
Итак, скорость потока времени имеет знак плюс или минус, и знак этот меняется при изменении направления счета времени. Время способно высвобождать заключенную в нем энергию. Выходит, что в самой подоснове времени хранится неограниченный резерв энергии?
Вот что ждало своего открывателя: закон движения в искривленном Пространстве Времени. Вся суть, видимо, заключалась в тесной связи между односторонним ходом времени (односторонним ли?) и асимметрией левого и правого...
Зависимость между временем и энергией... Но ведь зависимость энергии с временем не может быть односторонней... Значит, при каких-то условиях (каких?) возможен и обратный переход энергии во время?
Познание энергии времени - вот что откроет человечеству силу, способную осуществить полет к звездам... быть может, мгновенный!!! Должен же быть способ управления временем, способ извлечения из него энергии - по желанию человека.
Ночь текла, как расплавленная лава, сжигая часы на своем пути. Еще один рассвет. За окном бесшумно падает легкий и пушистый снег. Ока затянута синеватым льдом. Как быстро льется время!
Игнатий Константинович стоял у окна и смотрел, как в лиловатом рассвете падали крупные хлопья снега. Он совсем забыл, что надо бы поспать, что силы его небеспредельны. А когда он берег себя?
Странные, страшные мысли будоражили его. Конечно, если может взрываться материя, вещество, то почему не может взрываться пространство и время?
Непреложный закон теории относительности гласит: ни одно тело с ненулевой массой не может достигнуть скорости света, тем более превзойти ее.
Ну, а если... скачок?
Звездолет двигался бы со сверхсветовой скоростью и имел бы мнимую массу. Псевдовещество!!! Вот чем стал бы (на это время?) звездолет.
Разрывы пространства... Склеивание частей, отдаленных друг от друга миллиардами световых лет. Процесс, конечно, катастрофический... Сверхвзрыв... Но... если бы... Получить хотя бы косвенную информацию о сопряженных Мирах. Открытый, хотя и жуткий, путь в забесконечность.
Но как можно искусственно деформировать свойство пространства и времени? Только одно: сильные гравитационные поля. И человек полетит к звездам, хоть поперек времени!
Будущее, несомненно, решит эту сверхзадачу. Какое счастье, что он не пришел слишком поздно, к шапочному разбору, а в самый раз, чтоб самому принять в этом участие.
К столу! Надо работать. Как мало сделано, как медленно он подвигается вперед, а время льется так быстро. Если бы немного замедлить время. Время!
6
ВЕК УХОДИТ, ВЕК ПРИХОДИТ
А там своя, иная даль.
А. Твардовский
Подлетая к Москве, Рената настолько волновалась, что, когда самолет пошел на снижение и она увидела Москву с высоты - золото и пурпур осенних парков и блеск стекла на солнце, у нее на мгновение потемнело в глазах.
Рената очень любила Москву. Уезжая, она знала, что всю жизнь будет возвращаться в Москву и грустить, что не может в ней жить, но она никак не могла предполагать, что вернется так скоро и через столько лет. Она понимала, что, как и родное Рождественское, Москва должна измениться неузнаваемо, что это будет иной город с иными людьми.
Город, огромный, разлившийся, как океан, почти вплотную подступивший к таким городам, как Владимир, Рязань, Тула, Калуга, Тверь. В то же время бережно, как и исторические памятники, были сохранены рощи, леса и перелески, реки и озера. Порой, чтоб сохранить зеленую рощицу или заливной лужок, город взбирался на высокие ажурные мосты и повисал под облаками, как голубой мираж.
Рената жадно приникла к окну, а внизу, все приближаясь, мелькали башни, купола, мосты, непонятные геометрические конструкции, что-то яркое, слепящее, и только рощи были как рощи, как тысячи лет назад.
На аэровокзале она спросила кого-то, где справочная, ей показали на длинный ряд пластмассовых разноцветных кабинок. Там было что-то вроде телеэкрана с клавишами внизу и вращающаяся круглая табуретка.
Рената села и неуверенно нажала первую клавишу. На экране возникло приветливое девичье лицо.
- Мне бы... гостиницу...- запинаясь, выговорила Рената. Девушка на экране кивнула.
- В каком районе?
- Можно в центре?
- В прежнем центре? Там старые гостиницы, нет таких удобств. Обычно все хотят... "Россия" вас устроит?
- Спасибо. Это где?
Девушка посоветовала взять электромобиль и, пожелав удачи в столице, исчезла.
В электромобиле Рената немного успокоилась. Она опустила стекло и невольно отметила чистоту воздуха. Словоохотливый водитель всю дорогу рассказывал ей о Москве. Он еще помнил старые такси.
- Вымирает моя профессия,- вздохнул водитель,- переходят на автоматическое управление. Но на мой век хватит: не всякий доверится автомату, некоторые просто не терпят автоматы. Взять хоть мою жену: будет опаздывать, а на автомат нипочем не сядет... троллейбусный парк у нас целиком автоматический, так она больше не ездит троллейбусами. Она у меня в Институте Личности работает лаборантом.
- А что это за институт?
- Ну, если кто почувствует себя несчастным, или своей жизнью не удовлетворен, или недоволен чем - туда обращаются.
- И им помогают?
- Ну а как же! Иногда человеку кажется, что он способен на нечто большее, чем то место, что он занимает в жизни. Жизнь-то ведь одна. Страшно, если проживешь ее, не использовав всех своих сил, ума и способностей. Вот он и идет в институт и требует себе труда по способностям, чтобы полностью проявить себя. Вы не возразите, если я закурю? Да, так Институт Личности!.. Там ведь лучшие психологи, врачи, педагоги, экономисты, социологи - самые крупные специалисты по кадрам.
- Простите... А вы удовлетворены вашей работой? Вы сами обращались когда-нибудь...
Водитель рассмеялся.
- Так и ждал от вас этого вопроса. Меня несколько раз товарищи выдвигали в начальство, но я каждый раз сбегал к своей баранке, к своим пассажирам. Вы на время в Москву или совсем?
- Хочу жить в Москве.
Водитель лукаво взглянул на Ренату. Пожалуй, ему было не менее семидесяти.
- Что-то не по-современному. Сейчас больше норовят на лоно природы лес, горы, море, реки. На стройки в океане многие едут. Молодежь ныне больно строгая пошла. И это не так, и то не так. Осуждают нас, стариков. Можете себе представить? Мебели лакированной не признают. Роскоши им не надо. Одеваются как-то строго. Вкус к простоте у них. А уж нетерпимые! Нам/ бывало, какую пьесу ни покажи, раз заплатил деньги за билет - сядешь и смотришь. А они, если не понравится, сразу уходят после первого действия. Как-то мы со старухой одни на весь зал остались. Пришлось тоже уйти: что ж артистам, для нас одних играть? Рассердился я тогда сильно. Спрашиваю внука Владлена, чем же плоха пьеса? Ни одной, говорит, свежей мысли.
Я читать люблю. Всю жизнь собирал библиотеку, думал, внуку оставлю. Подарил ему еще при жизни, все равно вместе, живем. Так он больше половины книг выкинул, тоже, значит, своих мыслей нет...
Вы не видели нового центра? Любопытно взглянуть, если не видели. Дома все в воздухе, вроде как на мостах, а внизу лужайки, каналы, розы цветут.
Ну, вот и приехали. Всего вам доброго. Желаю подобрать работу по душе. А если на душе смутно, идите в Институт Личности прямо к моей жене, она направит к кому следует. Спросите Катерину Михайловну, вам сразу укажут.
Водитель улыбнулся, хотел что-то еще посоветовать, но кто-то уже поспешно садился в электромобиль.
Рената вошла в гостиницу. Ей дали одноместный номер на шестом этаже. Чистая квадратная комната, довольно уютная, с окнами в сторону Кремля. Одна стена превращена, в экран для телевизора - матовое выпуклое стекло, сбоку масса клавишей, переключателей. Можно подключиться к любому театру или концертному залу.
Рената постояла у окна - там внизу текли сплошным потоком яркие обтекаемые машины и толпы людей, они словно завихрялись в конце площади. Подошла к телефону с небольшим экраном - звонить было некому - и бросилась на постель, лицом вниз. "Одна во всем Мире!" - с отчаянием подумала она и всплакнула. Не будет ни отца, ни друзей, ни ее современников...
Потом Рената встала, умылась, привела себя в порядок. Грустить не очень хотелось. Ей было едва за двадцать, а за окном шумела Москва 2009 года.
Рената спустилась на лифте вниз, подумав, дала телеграмму Симонову. Она дошла пешком до улицы Горького. Какая широкая... Что они, раздвинули дома? Незнакомая улица и облик толпы незнакомый. Не только мода другая, но и выражение лиц другое: как они свободно и уверенно ступают по земле в своих ярких, блестящих одеждах.
Рената внезапно остановилась: ее вдруг охватил такой яростный приступ ностальгии, что она чуть не задохнулась,- сжалось горло. Но опять она взяла себя в руки.
- Они, наверно, лучше нас, и тогда я их полюблю. Просто я пока еще одна. Но мне необходимо хоть что-нибудь знакомое, привычное, чтоб отдохнуть от Неведомого.
Рената увидела театральный киоск, афиши и подошла. Интересно, есть ли еще театр Вахтангова, ее любимый театр. Театр был, и шла в нем "Принцесса Турандот". Жаль, что не сегодня, а через два дня. Рената купила билет и спрятала в сумочку. У нее стало легче на душе.
Рената долго бродила по улицам, проголодалась, поужинала в какой-то маленькой столовой. Ужин оказался бесплатный - за деньги кормили в ресторане. Повеселевшая после скромного, но вкусного ужина, Рената пошла куда глаза глядят - все равно она Москвы не узнавала.