Страница:
Мусский Игорь Анатольевич
100 ВЕЛИКИХ ОТЕЧЕСТВЕННЫХ КИНОФИЛЬМОВ
ВВЕДЕНИЕ
В декабре 1895 года братья Люмьер показали парижанам своё удивительное изобретение — живые фотографии, а в мае следующего года люмьеровские фильмы уже увидели петербуржцы и москвичи. В течение 1896 года с «чудом XX века» познакомились жители многих русских городов.
Почти одновременно с проекционной была завезена в Россию и съёмочная аппаратура. В том же 1896 году любители начали снимать «русские» фильмы.
Официальной датой рождения кино в России считается 15 октября 1908 года: в этот день на экраны вышел фильм «Понизовая вольница» («Стенька Разин»). Его постановщиком был режиссёр Петербургского народного дома Б. Ромашков. Снимали фильм А. Дранков и Н.Ф. Козловский. Сценарий написал В.М. Гончаров, вскоре ставший одним из самых видных работников кино.
В 1911 году была выпущена полнометражная российская картина «Оборона Севастополя» В. Гончарова и А. Ханжонкова. Художественный уровень этого фильма был неизмеримо выше, а некоторые сцены выглядят вполне современно и сегодня.
Дореволюционные фильмы Е. Бауэра, В. Гардина, П. Чардынина и особенно «Пиковая дама» и «Отец Сергий» Я. Протазанова не уступали, если не превосходили, лучшим произведениям мирового киноискусства того времени.
25 декабря 1925 года на торжественном вечере в Большом театре, посвящённом двадцатилетию первой русской революции, был продемонстрирован фильм «Броненосец „Потёмкин“», поставленный 27-летним Сергеем Эйзенштейном. Фильм молодого режиссёра, в кино сделавшего до этого лишь одну картину — «Стачка», сразу и единодушно был признан шедевром киноискусства.
В 1958 году в рамках Всемирной выставки в Брюсселе Бельгийская Синематека провела опрос среди ведущих киноведов мира и определила двенадцать лучших фильмов всех времён и народов. Первое место занял советский фильм «Броненосец „Потёмкин“», который получил 110 голосов из 117! В число лучших также вошли «Мать» Всеволода Пудовкина и «Земля» Александра Довженко.
В последующие годы в результате опросов среди киноведов мира также назывались «Чапаев» братьев Васильевых, «Александр Невский» и «Иван Грозный» Эйзенштейна «Детство Горького» Донского, «Андрей Рублёв» Тарковского…
Грандиозный успех за рубежом выпал на долю советской ленты «Летят журавли», обладательницы «Золотой пальмовой ветви» в Канне. Появление шедевра Михаила Калатозова в период оттепели наряду с выходом картин Григория Чухрая, Андрея Тарковского, Марлена Хуциева, Сергея Бондарчука и других постановщиков из СССР способствовало росту престижа отечественного кино на международных кинофестивалях.
Авторитетной премии «Оскар» Американской киноакадемии были удостоены фильмы «Война и мир» С. Бондарчука, «Москва слезам не верит» В. Меньшова, «Утомлённые солнцем» Н. Михалкова. Сюда же можно добавить документальный фильм «Разгром немецких войск под Москвой» Л. Варламова и И. Копалина, а также «Дерсу Узала», снятый на «Мосфильме» японцем А. Куросавой.
В начале 1990-х годов общий уровень выпускаемых в России кинофильмов заметно упал. Творческих удач оказалось немного. Тем приятнее было присуждение в 2003 году двух «Золотых львов» на Венецианском кинофестивале фильму «Возвращение» режиссёра-дебютанта А. Звягинцева.
В книгу вошли только художественно-игровые фильмы. Среди них вы найдёте знакомые и полюбившиеся вам картины, конечно, далеко не все — каждый читатель мог бы дополнить этот список немалым числом запомнившихся ему, привлёкших его симпатии кинолент.
В отборе фильмов автор стремился представить художественное многообразие отечественного киноискусства. В книгу включены также произведения, пусть не претендующие на высокую оценку в целом, но сыгравшие в судьбе зрителей исключительно важную роль. Ныне такие фильмы именуются «культовыми».
И последнее. Знаменитым фильмам посвящены специальные искусствоведческие исследования, книги, монографии. Автору же настоящего издания, в связи с объёмом книги, пришлось ограничиться краткими текстами.
Почти одновременно с проекционной была завезена в Россию и съёмочная аппаратура. В том же 1896 году любители начали снимать «русские» фильмы.
Официальной датой рождения кино в России считается 15 октября 1908 года: в этот день на экраны вышел фильм «Понизовая вольница» («Стенька Разин»). Его постановщиком был режиссёр Петербургского народного дома Б. Ромашков. Снимали фильм А. Дранков и Н.Ф. Козловский. Сценарий написал В.М. Гончаров, вскоре ставший одним из самых видных работников кино.
В 1911 году была выпущена полнометражная российская картина «Оборона Севастополя» В. Гончарова и А. Ханжонкова. Художественный уровень этого фильма был неизмеримо выше, а некоторые сцены выглядят вполне современно и сегодня.
Дореволюционные фильмы Е. Бауэра, В. Гардина, П. Чардынина и особенно «Пиковая дама» и «Отец Сергий» Я. Протазанова не уступали, если не превосходили, лучшим произведениям мирового киноискусства того времени.
25 декабря 1925 года на торжественном вечере в Большом театре, посвящённом двадцатилетию первой русской революции, был продемонстрирован фильм «Броненосец „Потёмкин“», поставленный 27-летним Сергеем Эйзенштейном. Фильм молодого режиссёра, в кино сделавшего до этого лишь одну картину — «Стачка», сразу и единодушно был признан шедевром киноискусства.
В 1958 году в рамках Всемирной выставки в Брюсселе Бельгийская Синематека провела опрос среди ведущих киноведов мира и определила двенадцать лучших фильмов всех времён и народов. Первое место занял советский фильм «Броненосец „Потёмкин“», который получил 110 голосов из 117! В число лучших также вошли «Мать» Всеволода Пудовкина и «Земля» Александра Довженко.
В последующие годы в результате опросов среди киноведов мира также назывались «Чапаев» братьев Васильевых, «Александр Невский» и «Иван Грозный» Эйзенштейна «Детство Горького» Донского, «Андрей Рублёв» Тарковского…
Грандиозный успех за рубежом выпал на долю советской ленты «Летят журавли», обладательницы «Золотой пальмовой ветви» в Канне. Появление шедевра Михаила Калатозова в период оттепели наряду с выходом картин Григория Чухрая, Андрея Тарковского, Марлена Хуциева, Сергея Бондарчука и других постановщиков из СССР способствовало росту престижа отечественного кино на международных кинофестивалях.
Авторитетной премии «Оскар» Американской киноакадемии были удостоены фильмы «Война и мир» С. Бондарчука, «Москва слезам не верит» В. Меньшова, «Утомлённые солнцем» Н. Михалкова. Сюда же можно добавить документальный фильм «Разгром немецких войск под Москвой» Л. Варламова и И. Копалина, а также «Дерсу Узала», снятый на «Мосфильме» японцем А. Куросавой.
В начале 1990-х годов общий уровень выпускаемых в России кинофильмов заметно упал. Творческих удач оказалось немного. Тем приятнее было присуждение в 2003 году двух «Золотых львов» на Венецианском кинофестивале фильму «Возвращение» режиссёра-дебютанта А. Звягинцева.
В книгу вошли только художественно-игровые фильмы. Среди них вы найдёте знакомые и полюбившиеся вам картины, конечно, далеко не все — каждый читатель мог бы дополнить этот список немалым числом запомнившихся ему, привлёкших его симпатии кинолент.
В отборе фильмов автор стремился представить художественное многообразие отечественного киноискусства. В книгу включены также произведения, пусть не претендующие на высокую оценку в целом, но сыгравшие в судьбе зрителей исключительно важную роль. Ныне такие фильмы именуются «культовыми».
И последнее. Знаменитым фильмам посвящены специальные искусствоведческие исследования, книги, монографии. Автору же настоящего издания, в связи с объёмом книги, пришлось ограничиться краткими текстами.
«ОБОРОНА СЕВАСТОПОЛЯ»
Производство фирмы «А. Ханжонков и К», 1911 г. Режиссёры В. Гончаров, А. Ханжонков. Операторы А. Рылло, Л. Форестье. Художники Б. Михин, В. Фестер.
Прошло всего лишь три года после выхода на экраны российского игрового первенца, семиминутной ленты «Понизовая вольница», когда в 1911 году была выпущена уже полнометражная российская картина «Оборона Севастополя», поражавшая новизной, постановочным размахом, зрелищной выразительностью. Невероятной казалась и продолжительность фильма: один час сорок минут. Эпизоды из истории Крымской войны 1853—1856 годов были приближены к действительности и перемежались документальными съёмками с подлинных мест событий.
Честь создания «Обороны Севастополя» делят между собой пионеры российского кино — А. Ханжонков и В. Гончаров. Оба были авторами сценарного плана съёмок, оба равно режиссировали. Но инициатива создания картины целиком принадлежала Гончарову, и, кроме того только благодаря его энергии и настойчивости съёмки были проведены в рекордно короткий срок.
Первый профессиональный русский кинорежиссёр Василий Михайлович Гончаров был необычной и в то же время типичной фигурой для раннего периода русского кино. Всю жизнь проработав на различных должностях в железнодорожном ведомстве, он на склоне лет неожиданно для всех стал ведущим творческим работником кино. В 1905 году он побывал в Париже, где в течение двух недель наблюдал, как ставят картины режиссёры у Патэ и Гомона. Вернувшись в Москву, Гончаров занялся производством русских картин: написал сценарий «Понизовой вольницы», снял фильмы «Песнь про купца Калашникова», «Преступление и наказание», «Ванька-ключник» (Все — 1909 г.). По отзывам современников, это был человек энергичный, самоуверенный и настойчивый. Он смог довольно быстро освоить начальную технику киносъёмки.
Александр Алексеевич Ханжонков — первый русский кинопредприниматель и кинодеятель, основатель лучшей в стране дореволюционной кинофабрики, собравший у себя артистов и литераторов для работы в кино. 27-летний русский офицер из старого, уважаемого, но обедневшего казачьего рода, в 1905 году забрёл в «биограф» — так в ту пору назывались кинотеатры, не думая, не гадая, что идёт навстречу своей судьбе…
Начального капитала не было, но Александр Алексеевич знал, что, выйдя в отставку, получит 5000 рублей. Ханжонков находит компаньона, и поначалу фирма успешно занимается посреднической деятельностью, закупает киноленты за границей для проката в России. Затем фирма Ханжонкова начинает производство собственных фильмов.
Александр Алексеевич рассказывает в своих мемуарах, что Гончаров буквально навязал ему постановку «Обороны Севастополя». Сам он считал преждевременным браться за столь сложную картину. Только чтобы «отвязаться» от Гончарова, Ханжонков предложил ему съездить в Петербург, попытаться получить царское соизволение на постановку исторической картины и заручиться, во-первых, поддержкой армии и флота и, во-вторых, разрешением снимать в окрестностях Севастополя. Ко всеобщему удивлению, Гончаров получил и «соизволение», и разрешение, и обещание выделить консультантов и необходимые части войск для массовых сцен.
В начале 1911 года в прессе появилось сообщение: «С высочайшего соизволения Его Императорского Величества государя императора, фабрикант русских кинематографических картин, состоящий в запасе по войску Донскому, есаул Ханжонков, приступает к съёмке грандиозной батальной картины „Осада Севастополя“». Одновременно сообщалось, что съёмки будут производиться на подлинных местах боев.
Картина тщательно готовилась фирмой «А. Ханжонков и К» с помощью историков и военных консультантов, использовавших свидетельства очевидцев и участников боев.
«Оборона Севастополя» не являлась прямой экранизацией какого-либо конкретного произведения, хотя влияние литературных художественных произведений и мемуаров о Крымской войне на этот фильм было несомненным.
Художники Б. Михин и В. Фестер написали хорошие декорации. В костюмерной Пинягина были отобраны сотни мундиров и предметов амуниции для русских солдат и матросов, оборонявших Севастополь, а также дли французов, англичан, турок и сардинцев, осаждавших крепость. Особое внимание было уделено костюмам руководителей героической обороны — адмирала Нахимова и генерала Тотлебена. Было заготовлено несколько мешков дымовых гранат, куплена новая съёмочная камера.
Адмиралов Нахимова и Корнилова, хирурга Пирогова, матроса Кошку, сестру милосердия Дашу Севастопольскую играли лучшие актёры ханжонковской кинотруппы, причём создатели картины стремились воспроизвести портретное сходство с реальными лицами. Установка на правду истории была во всём.
Летом 1911 года начались съёмки натурных сцен, которые занимали основное место в фильме. Первым в экспедицию отправился оператор Луи Форестье, француз, который начинал в «Фильм д'Ар» в Париже, потом оказался в России и долгие годы работал в советском кино.
В связи с юбилеем Севастопольской обороны многие места сражений и все прославленные батареи и бастионы были восстановлены и имели тот вид, что и пятьдесят лет назад. Авторы фильма снимали как бы «историческую хронику», наиболее яркие эпизоды, последовательно и более или менее полно восстанавливающие героическую эпопею обороны. Это было смелое, необычное решение. Ханжонков, будучи в прошлом кадровым офицером, мог грамотно режиссировать батальные сцены; кроме того, опытный консультант из офицеров Генерального штаба и работники Севастопольского музея следили за тем, чтобы в съёмках не было нарушения исторической правды. В распоряжение съёмочной группы были предоставлены в нужном количестве солдаты и матросы Севастопольского гарнизона, а также несколько военных кораблей, в том числе одна подводная лодка. Все это обеспечило фильму высокую историческую достоверность.
Из-за дальних расстояний и ограниченности средств передвижения пришлось отказаться от съёмки батальных сцен на местах исторических сражений под Альмой и у Инкермана. Было решено ограничиться съёмками в самом Севастополе и в ближайших его окрестностях.
Рассказывает оператор Форестье: «Как и при съёмке „Ермака“, костюмов не хватало, и на заднем плане солдаты действовали в современных мундирах. Но, к счастью, наш пиротехник Кульганек не ленился и набросал такое множество бомб, гранат и дымовых шашек, что на заднем плане вообще трудно было что-нибудь разобрать. Первый съёмочный день был частично нарушен из-за того, что старый съёмочный аппарат „Урбан“, который я привёз из Москвы, отказался работать, и все мои попытки привести его в порядок не увенчались успехом. Спасла положение предусмотрительность Ханжонкова. Словно предчувствуя возможность подобной неприятности, он купил в Москве и привёз с собой новый съёмочный аппарат „Патэ“».
Воссоздавая вплоть до деталей эпизоды борьбы на батареях, подвиги матроса Кошки, работу Пирогова в полевом лазарете, деятельность бесстрашных девушек-санитарок, вытаскивающих из-под огня раненых солдат и матросов, и другие сцены Севастопольской эпопеи, авторы отнюдь не стремились точно скопировать известные картины, лубки или панораму музея, рассказывающие об этих же событиях. (Хотя влияние Севастопольской панорамы художника Рубо на работу операторов картины Л. Форестье и А. Рылло было несомненно.) Все эпизоды даны в движении, правдиво по содержанию, безо всякой нарочитой картинности. Так, например, Пирогов, показанный в полевом лазарете с засученными рукавами халата и скальпелем в руке, не позирует, а словно «живёт». Он так сердито вдруг смотрит в аппарат, оторвавшись на минуту от операции, как будто ему действительно мешают работать «настырные» кинохроникёры.
Авторы искусно перемежают сцены трагические комическими, массовые — камерными. И это был, по-видимому, сознательный приём, позволявший избежать однообразия, монотонности в показе однородных по содержанию картин.
Кое-что просто невозможно было сделать на высоком уровне из-за отсутствия опыта в комбинированных съёмках. Так, например, не удалось показать важный эпизод потопления Черноморского флота.
Известно, что осаждённые севастопольцы были вынуждены снять с бастионов пушки с кораблей, а сами корабли затопить при входе в бухту, чтобы загородиться от более сильного и технически совершенного флота противника. Совсем не показать этот эпизод было нельзя. В то же время снимать макеты тогда почти не умели. Гончаров построил эффектную декорацию парусного корабля над подводной лодкой, рассчитывая на удачное погружение подводной лодки вместе с «надстройкой». Оператор Форестье вспоминал: «Снимал я эту сцену с катера, находившегося на расстоянии 60—80 метров от подводной лодки. По условному сигналу „надстроенная“ Гончаровым лодка должна была начать погружение в воду. Сначала всё шло как будто бы благополучно, но как только вода достигла „надстройки“, все доски, брезенты и куски фанеры под сильным давлением взлетели в воздух, и задуманный трюк не удался. Гончаров был страшно обозлён и на чём свет стоит клял всех и вся».
Вернувшись в Москву, авторы фильма просмотрели отснятый материал и решили переснять весь эпизод потопления. С этой целью был построен небольшой макет флагмана «Три святителя», и Форестье с режиссёром Чардыниным, которому Ханжонков поручил снять этот эпизод, поехали в Крылатское снимать «потопление русского флота» на Москве-реке. Так как макет был небольшого размера, решено было снимать его с берега. «Поставили кораблик на воду, метрах в трех от аппарата, — продолжает рассказ Форестье, — и двое рабочих при помощи кусков фанеры начали „делать“ волны. Кораблик, довольно искусно построенный, держался на воде очень хорошо. Так как по историческим данным и по сценарию корабли были потоплены огнём береговых батарей, Чардынин решил „во имя исторической правды“ топить макет огнём из револьвера „Наган“. Раз за разом он всадил в кораблик три или четыре пули, сделав шесть выстрелов, но ожидаемого эффекта не последовало. Макет невозмутимо плавал у берега и не тонул. Перезарядили револьвер и снова выпустили неё пули, по-прежнему без толку. Взбешённый Чардынин схватил камень и с яростью запустил им в злополучный кораблик. Я продолжал снимать, надеясь, что вот-вот он утонет. Действительно, камень случайно попал в макет, последний завалился набок и стал медленно тонуть. При просмотре этого эпизода на экране оказалось, что камня не видно; когда же эпизод „потопления русского флота“ был смонтирован с кадрами, запечатлевшими выстрелы из тяжёлых орудий береговых батарей, вся сцена получилась довольно эффектной».
«Оборона Севастополя» — картина новаторская для своего времени. Мастерство её авторов очевидно не только в решении темы, но и в художественных средствах, которыми замысел был воплощён на экране.
При съёмках на натуре режиссёры и операторы уже довольно часто перемещают камеру с места на место, снимают батальные сцены под разными углами и даже панорамируют. Так, например, целый ряд сцен снят с высоты: эпизоды атаки союзных войск и контратаки русских моряков, картина отступления и перехода русских на Северную сторону; сцены на Малаховом кургане, эпизод смерти Нахимова и некоторые другие сняты снизу.
Особенно высокое мастерство режиссёры и операторы продемонстрировали в массовых сценах. Атаки, рукопашные схватки, передвижения войск не только хорошо сняты, но и прекрасно организованы. Любопытно, что массовые сцены снимались двумя камерами с разных точек.
Пока в Севастополе снималась натура, под Москвой, в Крылатском заканчивалась постройка нового ханжонковского ателье. Но к возвращению съёмочной группы павильон застеклить не успели.
В этом-то недостроенном «ателье» пришлось снять все декорации для «Обороны Севастополя». Отсутствие электрической энергии не позволяло применять юпитеры, и приходилось снимать только в хорошую погоду и закрывать декорации от солнца и ветра занавесками и простынями.
В павильоне был снят «Приём иностранных послов турецким султаном». Гончаров умудрился в эту сцену вставить балет евнухов и баядерку, исполнявшую «танец живота». Все попытки Форестье убедить Гончарова в том, что это безвкусица и халтура, не увенчались успехом. Он настоял на своём, заявив, что лучше разбирается в вопросах искусства.
Другая декорация изображала «Приём у французского императора Наполеона III». Наполеона играл Мозжухин, императрицу Евгению — артистка театра Корш В. Аренцвари. Сцена вышла настолько убогой, что Ханжонков, невзирая на бурные протесты Гончарова, выбросил её почти целиком. Под Москвой было доснято ещё несколько натурных сцен.
Заканчивался фильм документальными кадрами, показывавшими ветеранов Севастопольской обороны, которые дожили до 1911 года — и русские, и их былые противники-французы — теперь седобородые старики и бабушки в тёмных платках. Они сняты сначала в группе на фоне монумента в память о Крымской войне. Потом поочерёдно, по старшинству и по заслугам, они встают, подходят близко к камере, приветствуют зрителей и уступают место своим товарищам.
Ханжонков вспоминает, что этот финал придумал и организовал Гончаров. Нельзя не понять уже по одному этому, что Гончаров был что называется сейчас «режиссёром-новатором». Ведь документальный финал придал фильму своеобразное звучание, сделал историческую картину современной. Финал словно говорил: «Мы показали вам инсценировку событий, но зато так, как они проходили в самом деле; всё, что мы показали, — правда, и вот живые свидетели тому».
К концу лета 1911 года картина «Оборона Севастополя» была закончена и смонтирована. Получился фильм длиной около 2000 метров. В те времена обычный размер полнометражной картины не превышал 400 метров. Поэтому авторов очень беспокоило, как примет зритель такую длинную картину и окупит ли она средства, истраченные на её постановку.
Торжественная премьера «Обороны Севастополя» прошла в Большом зале Московской консерватории, а в Ливадийском дворце (крымская резиденция императора) в присутствии Николая II состоялся сеанс для царской семьи и двора. Фильм им понравился. По мнению О. Якубовича-Ясного, ни одному из исторических фильмов, созданных позднее, «не удалось превзойти „Оборону Севастополя“ по своему успеху у зрителя».
«Оборона Севастополя» по праву признана вехой в истории кино. Здесь впервые была освоена эстетика военного фильма, разработаны принципы подхода к историческому материалу — то, что впоследствии назовут «реконструкцией события».
Прошло всего лишь три года после выхода на экраны российского игрового первенца, семиминутной ленты «Понизовая вольница», когда в 1911 году была выпущена уже полнометражная российская картина «Оборона Севастополя», поражавшая новизной, постановочным размахом, зрелищной выразительностью. Невероятной казалась и продолжительность фильма: один час сорок минут. Эпизоды из истории Крымской войны 1853—1856 годов были приближены к действительности и перемежались документальными съёмками с подлинных мест событий.
Честь создания «Обороны Севастополя» делят между собой пионеры российского кино — А. Ханжонков и В. Гончаров. Оба были авторами сценарного плана съёмок, оба равно режиссировали. Но инициатива создания картины целиком принадлежала Гончарову, и, кроме того только благодаря его энергии и настойчивости съёмки были проведены в рекордно короткий срок.
Первый профессиональный русский кинорежиссёр Василий Михайлович Гончаров был необычной и в то же время типичной фигурой для раннего периода русского кино. Всю жизнь проработав на различных должностях в железнодорожном ведомстве, он на склоне лет неожиданно для всех стал ведущим творческим работником кино. В 1905 году он побывал в Париже, где в течение двух недель наблюдал, как ставят картины режиссёры у Патэ и Гомона. Вернувшись в Москву, Гончаров занялся производством русских картин: написал сценарий «Понизовой вольницы», снял фильмы «Песнь про купца Калашникова», «Преступление и наказание», «Ванька-ключник» (Все — 1909 г.). По отзывам современников, это был человек энергичный, самоуверенный и настойчивый. Он смог довольно быстро освоить начальную технику киносъёмки.
Александр Алексеевич Ханжонков — первый русский кинопредприниматель и кинодеятель, основатель лучшей в стране дореволюционной кинофабрики, собравший у себя артистов и литераторов для работы в кино. 27-летний русский офицер из старого, уважаемого, но обедневшего казачьего рода, в 1905 году забрёл в «биограф» — так в ту пору назывались кинотеатры, не думая, не гадая, что идёт навстречу своей судьбе…
Начального капитала не было, но Александр Алексеевич знал, что, выйдя в отставку, получит 5000 рублей. Ханжонков находит компаньона, и поначалу фирма успешно занимается посреднической деятельностью, закупает киноленты за границей для проката в России. Затем фирма Ханжонкова начинает производство собственных фильмов.
Александр Алексеевич рассказывает в своих мемуарах, что Гончаров буквально навязал ему постановку «Обороны Севастополя». Сам он считал преждевременным браться за столь сложную картину. Только чтобы «отвязаться» от Гончарова, Ханжонков предложил ему съездить в Петербург, попытаться получить царское соизволение на постановку исторической картины и заручиться, во-первых, поддержкой армии и флота и, во-вторых, разрешением снимать в окрестностях Севастополя. Ко всеобщему удивлению, Гончаров получил и «соизволение», и разрешение, и обещание выделить консультантов и необходимые части войск для массовых сцен.
В начале 1911 года в прессе появилось сообщение: «С высочайшего соизволения Его Императорского Величества государя императора, фабрикант русских кинематографических картин, состоящий в запасе по войску Донскому, есаул Ханжонков, приступает к съёмке грандиозной батальной картины „Осада Севастополя“». Одновременно сообщалось, что съёмки будут производиться на подлинных местах боев.
Картина тщательно готовилась фирмой «А. Ханжонков и К» с помощью историков и военных консультантов, использовавших свидетельства очевидцев и участников боев.
«Оборона Севастополя» не являлась прямой экранизацией какого-либо конкретного произведения, хотя влияние литературных художественных произведений и мемуаров о Крымской войне на этот фильм было несомненным.
Художники Б. Михин и В. Фестер написали хорошие декорации. В костюмерной Пинягина были отобраны сотни мундиров и предметов амуниции для русских солдат и матросов, оборонявших Севастополь, а также дли французов, англичан, турок и сардинцев, осаждавших крепость. Особое внимание было уделено костюмам руководителей героической обороны — адмирала Нахимова и генерала Тотлебена. Было заготовлено несколько мешков дымовых гранат, куплена новая съёмочная камера.
Адмиралов Нахимова и Корнилова, хирурга Пирогова, матроса Кошку, сестру милосердия Дашу Севастопольскую играли лучшие актёры ханжонковской кинотруппы, причём создатели картины стремились воспроизвести портретное сходство с реальными лицами. Установка на правду истории была во всём.
Летом 1911 года начались съёмки натурных сцен, которые занимали основное место в фильме. Первым в экспедицию отправился оператор Луи Форестье, француз, который начинал в «Фильм д'Ар» в Париже, потом оказался в России и долгие годы работал в советском кино.
В связи с юбилеем Севастопольской обороны многие места сражений и все прославленные батареи и бастионы были восстановлены и имели тот вид, что и пятьдесят лет назад. Авторы фильма снимали как бы «историческую хронику», наиболее яркие эпизоды, последовательно и более или менее полно восстанавливающие героическую эпопею обороны. Это было смелое, необычное решение. Ханжонков, будучи в прошлом кадровым офицером, мог грамотно режиссировать батальные сцены; кроме того, опытный консультант из офицеров Генерального штаба и работники Севастопольского музея следили за тем, чтобы в съёмках не было нарушения исторической правды. В распоряжение съёмочной группы были предоставлены в нужном количестве солдаты и матросы Севастопольского гарнизона, а также несколько военных кораблей, в том числе одна подводная лодка. Все это обеспечило фильму высокую историческую достоверность.
Из-за дальних расстояний и ограниченности средств передвижения пришлось отказаться от съёмки батальных сцен на местах исторических сражений под Альмой и у Инкермана. Было решено ограничиться съёмками в самом Севастополе и в ближайших его окрестностях.
Рассказывает оператор Форестье: «Как и при съёмке „Ермака“, костюмов не хватало, и на заднем плане солдаты действовали в современных мундирах. Но, к счастью, наш пиротехник Кульганек не ленился и набросал такое множество бомб, гранат и дымовых шашек, что на заднем плане вообще трудно было что-нибудь разобрать. Первый съёмочный день был частично нарушен из-за того, что старый съёмочный аппарат „Урбан“, который я привёз из Москвы, отказался работать, и все мои попытки привести его в порядок не увенчались успехом. Спасла положение предусмотрительность Ханжонкова. Словно предчувствуя возможность подобной неприятности, он купил в Москве и привёз с собой новый съёмочный аппарат „Патэ“».
Воссоздавая вплоть до деталей эпизоды борьбы на батареях, подвиги матроса Кошки, работу Пирогова в полевом лазарете, деятельность бесстрашных девушек-санитарок, вытаскивающих из-под огня раненых солдат и матросов, и другие сцены Севастопольской эпопеи, авторы отнюдь не стремились точно скопировать известные картины, лубки или панораму музея, рассказывающие об этих же событиях. (Хотя влияние Севастопольской панорамы художника Рубо на работу операторов картины Л. Форестье и А. Рылло было несомненно.) Все эпизоды даны в движении, правдиво по содержанию, безо всякой нарочитой картинности. Так, например, Пирогов, показанный в полевом лазарете с засученными рукавами халата и скальпелем в руке, не позирует, а словно «живёт». Он так сердито вдруг смотрит в аппарат, оторвавшись на минуту от операции, как будто ему действительно мешают работать «настырные» кинохроникёры.
Авторы искусно перемежают сцены трагические комическими, массовые — камерными. И это был, по-видимому, сознательный приём, позволявший избежать однообразия, монотонности в показе однородных по содержанию картин.
Кое-что просто невозможно было сделать на высоком уровне из-за отсутствия опыта в комбинированных съёмках. Так, например, не удалось показать важный эпизод потопления Черноморского флота.
Известно, что осаждённые севастопольцы были вынуждены снять с бастионов пушки с кораблей, а сами корабли затопить при входе в бухту, чтобы загородиться от более сильного и технически совершенного флота противника. Совсем не показать этот эпизод было нельзя. В то же время снимать макеты тогда почти не умели. Гончаров построил эффектную декорацию парусного корабля над подводной лодкой, рассчитывая на удачное погружение подводной лодки вместе с «надстройкой». Оператор Форестье вспоминал: «Снимал я эту сцену с катера, находившегося на расстоянии 60—80 метров от подводной лодки. По условному сигналу „надстроенная“ Гончаровым лодка должна была начать погружение в воду. Сначала всё шло как будто бы благополучно, но как только вода достигла „надстройки“, все доски, брезенты и куски фанеры под сильным давлением взлетели в воздух, и задуманный трюк не удался. Гончаров был страшно обозлён и на чём свет стоит клял всех и вся».
Вернувшись в Москву, авторы фильма просмотрели отснятый материал и решили переснять весь эпизод потопления. С этой целью был построен небольшой макет флагмана «Три святителя», и Форестье с режиссёром Чардыниным, которому Ханжонков поручил снять этот эпизод, поехали в Крылатское снимать «потопление русского флота» на Москве-реке. Так как макет был небольшого размера, решено было снимать его с берега. «Поставили кораблик на воду, метрах в трех от аппарата, — продолжает рассказ Форестье, — и двое рабочих при помощи кусков фанеры начали „делать“ волны. Кораблик, довольно искусно построенный, держался на воде очень хорошо. Так как по историческим данным и по сценарию корабли были потоплены огнём береговых батарей, Чардынин решил „во имя исторической правды“ топить макет огнём из револьвера „Наган“. Раз за разом он всадил в кораблик три или четыре пули, сделав шесть выстрелов, но ожидаемого эффекта не последовало. Макет невозмутимо плавал у берега и не тонул. Перезарядили револьвер и снова выпустили неё пули, по-прежнему без толку. Взбешённый Чардынин схватил камень и с яростью запустил им в злополучный кораблик. Я продолжал снимать, надеясь, что вот-вот он утонет. Действительно, камень случайно попал в макет, последний завалился набок и стал медленно тонуть. При просмотре этого эпизода на экране оказалось, что камня не видно; когда же эпизод „потопления русского флота“ был смонтирован с кадрами, запечатлевшими выстрелы из тяжёлых орудий береговых батарей, вся сцена получилась довольно эффектной».
«Оборона Севастополя» — картина новаторская для своего времени. Мастерство её авторов очевидно не только в решении темы, но и в художественных средствах, которыми замысел был воплощён на экране.
При съёмках на натуре режиссёры и операторы уже довольно часто перемещают камеру с места на место, снимают батальные сцены под разными углами и даже панорамируют. Так, например, целый ряд сцен снят с высоты: эпизоды атаки союзных войск и контратаки русских моряков, картина отступления и перехода русских на Северную сторону; сцены на Малаховом кургане, эпизод смерти Нахимова и некоторые другие сняты снизу.
Особенно высокое мастерство режиссёры и операторы продемонстрировали в массовых сценах. Атаки, рукопашные схватки, передвижения войск не только хорошо сняты, но и прекрасно организованы. Любопытно, что массовые сцены снимались двумя камерами с разных точек.
Пока в Севастополе снималась натура, под Москвой, в Крылатском заканчивалась постройка нового ханжонковского ателье. Но к возвращению съёмочной группы павильон застеклить не успели.
В этом-то недостроенном «ателье» пришлось снять все декорации для «Обороны Севастополя». Отсутствие электрической энергии не позволяло применять юпитеры, и приходилось снимать только в хорошую погоду и закрывать декорации от солнца и ветра занавесками и простынями.
В павильоне был снят «Приём иностранных послов турецким султаном». Гончаров умудрился в эту сцену вставить балет евнухов и баядерку, исполнявшую «танец живота». Все попытки Форестье убедить Гончарова в том, что это безвкусица и халтура, не увенчались успехом. Он настоял на своём, заявив, что лучше разбирается в вопросах искусства.
Другая декорация изображала «Приём у французского императора Наполеона III». Наполеона играл Мозжухин, императрицу Евгению — артистка театра Корш В. Аренцвари. Сцена вышла настолько убогой, что Ханжонков, невзирая на бурные протесты Гончарова, выбросил её почти целиком. Под Москвой было доснято ещё несколько натурных сцен.
Заканчивался фильм документальными кадрами, показывавшими ветеранов Севастопольской обороны, которые дожили до 1911 года — и русские, и их былые противники-французы — теперь седобородые старики и бабушки в тёмных платках. Они сняты сначала в группе на фоне монумента в память о Крымской войне. Потом поочерёдно, по старшинству и по заслугам, они встают, подходят близко к камере, приветствуют зрителей и уступают место своим товарищам.
Ханжонков вспоминает, что этот финал придумал и организовал Гончаров. Нельзя не понять уже по одному этому, что Гончаров был что называется сейчас «режиссёром-новатором». Ведь документальный финал придал фильму своеобразное звучание, сделал историческую картину современной. Финал словно говорил: «Мы показали вам инсценировку событий, но зато так, как они проходили в самом деле; всё, что мы показали, — правда, и вот живые свидетели тому».
К концу лета 1911 года картина «Оборона Севастополя» была закончена и смонтирована. Получился фильм длиной около 2000 метров. В те времена обычный размер полнометражной картины не превышал 400 метров. Поэтому авторов очень беспокоило, как примет зритель такую длинную картину и окупит ли она средства, истраченные на её постановку.
Торжественная премьера «Обороны Севастополя» прошла в Большом зале Московской консерватории, а в Ливадийском дворце (крымская резиденция императора) в присутствии Николая II состоялся сеанс для царской семьи и двора. Фильм им понравился. По мнению О. Якубовича-Ясного, ни одному из исторических фильмов, созданных позднее, «не удалось превзойти „Оборону Севастополя“ по своему успеху у зрителя».
«Оборона Севастополя» по праву признана вехой в истории кино. Здесь впервые была освоена эстетика военного фильма, разработаны принципы подхода к историческому материалу — то, что впоследствии назовут «реконструкцией события».
«ОТЕЦ СЕРГИЙ»
Т-во на паях «Л.Н. Ермольев», 1918 г. Сценарий А. Волкова. Режиссёр Я. Протазанов. Оператор Ф. Бургасов. Художники В. Баллюзек, А. Лошаков. В ролях: И. Мозжухин, В. Дженеева, В. Орлова, В. Гайдаров, Н. Лисенко и др.
Фильм «Отец Сергий» вышел на экраны в мае 1918 года. Это наиболее известное и в художественном отношении лучшее произведение дореволюционной кинематографии. Мысль об экранизации повести Льва Толстого возникла у Якова Протазанова ещё в 1915 году — выпуск картины был анонсирован одновременно с другим шедевром мастера — «Пиковой дамой». Но анонс, скорее всего, был просто творческой заявкой, так как в то время из-за запрещения цензурой показывать на экране духовных лиц и церковную службу подобная постановка была невозможна.
Экранизацией «Отца Сергия» Протазанов и Ермольев стремились утвердить в отечественном кинематографе национальное начало. Ермольев мобилизовал для съёмок лучшие артистические и художественные силы фирмы.
Протазанов тщательно готовился к постановке философского произведения, в котором писатель прослеживает огромный период жизни героя и представляет его в общении с самыми разными людьми — от особ царствующей фамилии до нищих бродяг и странников, которые бродили по Руси. Экранизируя Толстого, стремясь сохранить его авторский замысел, Протазанов в первую очередь перенёс на экран то, что отвечало его собственным мыслям о жизни.
Сценарий А. Волкова показывал драму князя Касатского как историю человека, разочаровавшегося во всём, что составляло его жизнь, ушедшего от мира зла и обмана и нашедшего если не истину, то успокоение среди простого народа.
А. Волков не только написал сценарий, но и провёл съёмки в Звенигороде. Единомышленниками Протазанова были также В. Баллюзек, И. Мозжухин, В. Орлова. В группе появляется новое лицо — Александр Викторович Ивановский. С Протазановым его свёл случай. Однажды Ивановский, имевший большой опыт работы в театре, попал в кино]«Арс», где демонстрировалась «Пиковая дама». Этот фильм произвёл на Ивановского столь сильное впечатление, что, вернувшись с просмотра, он написал восторженное письмо Мозжухину. Ответ пришёл через несколько месяцев, причём в весьма необычной форме: в феврале 1917 года Мозжухин пришёл домой к Ивановскому и с порога предложил: «Едем! Нас ждут Ермольев, Протазанов. Мы ставим „Отца Сергия“. Вы будете работать с Протазановым, будете его правой рукой».
Не прошло и получаса, как в роскошном кабинете Ермольева, увешанном фотографиями, хозяин фирмы знакомил Ивановского со стройным человеком в солдатской шинели. Солдат представился: «Протазанов».
Художники В. Баллюзек, А. Лошаков и художник по костюмам Н. Воробьёв немало потрудились, чтобы создать декорации и костюмы, правдиво воспроизводящие эпоху. Там, где павильоном ограничиться было нельзя, для съёмки отыскивались уголки, залы, здания, сохраняющие черты стиля николаевской эпохи.
Протазанов был придирчив в мелочах, считая, что несколько правдивых психологических крупных планов стоят намного дороже обширных эффектных панорам. Отсюда съёмки на натуре в таких городах Подмосковья, как Звенигород и Новый Иерусалим, в котором находился один из красивейших русских монастырей.
Как ни в одном другом фильме, успех «Отца Сергия» зависел от исполнителя главной роли — Ивана Мозжухина. Артист должен был показать своего героя на протяжении почти всей жизни: от мальчишки кадета, обожающего своего государя, до оборванного бродяги, бросившего вызов царю и Богу и идущего с каторжниками по этапу в Сибирь. А между ними был ещё и гвардейский офицер, снедаемый честолюбивыми замыслами, и обманутый жених царской любовницы, и искушаемый соблазнами жизни монах.
Мозжухин блестяще справился со своей задачей. Отдельные эпизоды фильма, например «пострижения», «искушения», «прозрения после истории с купеческой дочкой», и сейчас производят сильное впечатление. Мастерство актёра, его умение взглядом, поворотом головы, точным движением нервных рук передать внутреннее состояние героя не может не восхищать.
Не отставали от премьера и остальные актёры — В. Дженеева, В. Орлова, В. Гайдаров, Н. Лисенко…
Задача Владимира Гайдарова, исполнявшего роль царя, затруднялась относительной бездейственностью персонажа, скудостью материала для игры. Тем не менее Гайдарову удалось создать очень убедительный и впечатляющий образ человека внешне чрезвычайно внушительного, но внутренне ничтожного, циничного и бессмысленно жестокого.
Убедительной была игра Н. Лисенко, постоянной партнёрши Мозжухина, в роли вдовы Маковкиной. Весёлая вдовушка вскрывает силу духа Касатского. Оказавшись наедине с этой прекрасной по мирским понятиям женщиной и чувствуя, что поддаётся её чарам, он вдруг взмахивает топором и опускает его на собственную руку. Эта вспышка мужества, силы, гордости заставляет женщину признать в чудаке человека, с раскаянием просить у него прощения.
Трудное испытание выдержала в фильме В. Орлова. Роль придурковатой купеческой дочки, казалось бы, мало подходила к данным весьма популярной актрисы. Но Протазанов уговорил Орлову «попробовать», а в результате русское кино одержало ещё одну творческую победу. Парная сцена актрисы с Мозжухиным является одной из наиболее интересных по передаче психологических особенностей литературного произведения.
На монтаж Ермольев отвёл трое суток. Точный, деловитый Протазанов, слывший в среде кинематографистов «железным профессионалом», очень волновался.
«Посмотрев ролик, — вспоминал Ивановский, — Протазанов пошёл в монтажную комнату. Молча долгое время ходил по монтажной, а потом ринулся к столу. Крутил моталку, на которой стоял ролик, зорко всматривался, рвал и выкидывал куски плёнки, сокращая длительность сцен.
Три долгих дня продолжалось это сражение с материалом картины. Вот готов был и последний ролик.
На моих глазах свершалось новое рождение картины. Я сказал Протазанову: «Вы, Яков Александрович, говорили мне, что режиссёр ещё до начала съёмок должен творчески увидеть фильм на экране, в режиссёрском сценарии это видение вы записали, но вы всё время переделываете, изменяете, беспощадно рвёте, выбрасываете целые эпизоды».
Протазанов сердито ответил мне: «Что же, по-вашему, картина стала хуже? Вы же бывали на съёмках, видели — приходили новые мысли, многое удавалось подглядеть в движении чувств актёра, а в монтаже приходили новые решения! Монтаж — это большое дело!»»
Позже киноведы отметят, что характерной чертой этого фильма является большая подвижность камеры, съёмка различными планами, ракурсами, панорамами. Это в свою очередь потребовало большого искусства в освещении актёров к декораций. Съёмка с точки зрения героя для показа и оценки обстановки — приём, впервые использованный Протазановым в «Пиковой даме», — применяется в «Отце Сергии» более тонко. Киноаппарат по необходимости становится «глазом» каждого действующего героя. И удивительно, что все это богатство приёмов было продемонстрировано новичком: оператор Бургасов снимал свой первый фильм.
Фильм «Отец Сергий» вышел на экраны в мае 1918 года. Это наиболее известное и в художественном отношении лучшее произведение дореволюционной кинематографии. Мысль об экранизации повести Льва Толстого возникла у Якова Протазанова ещё в 1915 году — выпуск картины был анонсирован одновременно с другим шедевром мастера — «Пиковой дамой». Но анонс, скорее всего, был просто творческой заявкой, так как в то время из-за запрещения цензурой показывать на экране духовных лиц и церковную службу подобная постановка была невозможна.
Экранизацией «Отца Сергия» Протазанов и Ермольев стремились утвердить в отечественном кинематографе национальное начало. Ермольев мобилизовал для съёмок лучшие артистические и художественные силы фирмы.
Протазанов тщательно готовился к постановке философского произведения, в котором писатель прослеживает огромный период жизни героя и представляет его в общении с самыми разными людьми — от особ царствующей фамилии до нищих бродяг и странников, которые бродили по Руси. Экранизируя Толстого, стремясь сохранить его авторский замысел, Протазанов в первую очередь перенёс на экран то, что отвечало его собственным мыслям о жизни.
Сценарий А. Волкова показывал драму князя Касатского как историю человека, разочаровавшегося во всём, что составляло его жизнь, ушедшего от мира зла и обмана и нашедшего если не истину, то успокоение среди простого народа.
А. Волков не только написал сценарий, но и провёл съёмки в Звенигороде. Единомышленниками Протазанова были также В. Баллюзек, И. Мозжухин, В. Орлова. В группе появляется новое лицо — Александр Викторович Ивановский. С Протазановым его свёл случай. Однажды Ивановский, имевший большой опыт работы в театре, попал в кино]«Арс», где демонстрировалась «Пиковая дама». Этот фильм произвёл на Ивановского столь сильное впечатление, что, вернувшись с просмотра, он написал восторженное письмо Мозжухину. Ответ пришёл через несколько месяцев, причём в весьма необычной форме: в феврале 1917 года Мозжухин пришёл домой к Ивановскому и с порога предложил: «Едем! Нас ждут Ермольев, Протазанов. Мы ставим „Отца Сергия“. Вы будете работать с Протазановым, будете его правой рукой».
Не прошло и получаса, как в роскошном кабинете Ермольева, увешанном фотографиями, хозяин фирмы знакомил Ивановского со стройным человеком в солдатской шинели. Солдат представился: «Протазанов».
Художники В. Баллюзек, А. Лошаков и художник по костюмам Н. Воробьёв немало потрудились, чтобы создать декорации и костюмы, правдиво воспроизводящие эпоху. Там, где павильоном ограничиться было нельзя, для съёмки отыскивались уголки, залы, здания, сохраняющие черты стиля николаевской эпохи.
Протазанов был придирчив в мелочах, считая, что несколько правдивых психологических крупных планов стоят намного дороже обширных эффектных панорам. Отсюда съёмки на натуре в таких городах Подмосковья, как Звенигород и Новый Иерусалим, в котором находился один из красивейших русских монастырей.
Как ни в одном другом фильме, успех «Отца Сергия» зависел от исполнителя главной роли — Ивана Мозжухина. Артист должен был показать своего героя на протяжении почти всей жизни: от мальчишки кадета, обожающего своего государя, до оборванного бродяги, бросившего вызов царю и Богу и идущего с каторжниками по этапу в Сибирь. А между ними был ещё и гвардейский офицер, снедаемый честолюбивыми замыслами, и обманутый жених царской любовницы, и искушаемый соблазнами жизни монах.
Мозжухин блестяще справился со своей задачей. Отдельные эпизоды фильма, например «пострижения», «искушения», «прозрения после истории с купеческой дочкой», и сейчас производят сильное впечатление. Мастерство актёра, его умение взглядом, поворотом головы, точным движением нервных рук передать внутреннее состояние героя не может не восхищать.
Не отставали от премьера и остальные актёры — В. Дженеева, В. Орлова, В. Гайдаров, Н. Лисенко…
Задача Владимира Гайдарова, исполнявшего роль царя, затруднялась относительной бездейственностью персонажа, скудостью материала для игры. Тем не менее Гайдарову удалось создать очень убедительный и впечатляющий образ человека внешне чрезвычайно внушительного, но внутренне ничтожного, циничного и бессмысленно жестокого.
Убедительной была игра Н. Лисенко, постоянной партнёрши Мозжухина, в роли вдовы Маковкиной. Весёлая вдовушка вскрывает силу духа Касатского. Оказавшись наедине с этой прекрасной по мирским понятиям женщиной и чувствуя, что поддаётся её чарам, он вдруг взмахивает топором и опускает его на собственную руку. Эта вспышка мужества, силы, гордости заставляет женщину признать в чудаке человека, с раскаянием просить у него прощения.
Трудное испытание выдержала в фильме В. Орлова. Роль придурковатой купеческой дочки, казалось бы, мало подходила к данным весьма популярной актрисы. Но Протазанов уговорил Орлову «попробовать», а в результате русское кино одержало ещё одну творческую победу. Парная сцена актрисы с Мозжухиным является одной из наиболее интересных по передаче психологических особенностей литературного произведения.
На монтаж Ермольев отвёл трое суток. Точный, деловитый Протазанов, слывший в среде кинематографистов «железным профессионалом», очень волновался.
«Посмотрев ролик, — вспоминал Ивановский, — Протазанов пошёл в монтажную комнату. Молча долгое время ходил по монтажной, а потом ринулся к столу. Крутил моталку, на которой стоял ролик, зорко всматривался, рвал и выкидывал куски плёнки, сокращая длительность сцен.
Три долгих дня продолжалось это сражение с материалом картины. Вот готов был и последний ролик.
На моих глазах свершалось новое рождение картины. Я сказал Протазанову: «Вы, Яков Александрович, говорили мне, что режиссёр ещё до начала съёмок должен творчески увидеть фильм на экране, в режиссёрском сценарии это видение вы записали, но вы всё время переделываете, изменяете, беспощадно рвёте, выбрасываете целые эпизоды».
Протазанов сердито ответил мне: «Что же, по-вашему, картина стала хуже? Вы же бывали на съёмках, видели — приходили новые мысли, многое удавалось подглядеть в движении чувств актёра, а в монтаже приходили новые решения! Монтаж — это большое дело!»»
Позже киноведы отметят, что характерной чертой этого фильма является большая подвижность камеры, съёмка различными планами, ракурсами, панорамами. Это в свою очередь потребовало большого искусства в освещении актёров к декораций. Съёмка с точки зрения героя для показа и оценки обстановки — приём, впервые использованный Протазановым в «Пиковой даме», — применяется в «Отце Сергии» более тонко. Киноаппарат по необходимости становится «глазом» каждого действующего героя. И удивительно, что все это богатство приёмов было продемонстрировано новичком: оператор Бургасов снимал свой первый фильм.