Страница:
Петя в это время учил арканарский. Заржавевшие за годы безделья шарики проворачивались туго. Приходилось тупо повторять:
– "Керу" – "убивать". "Лягу" – "красть". "Яшма бака" – "рыжий ублюдок". Руди, что за язык?! У них нормальные слова-то есть?
– Есть. Но меньше. И ими нынче не пользуются. А ну стажёр – как будет "убитый"?
– "Кара".
– Убитая?
– "Караа". Руди, а когда я всё это выучу?!
– Будешь учить ируканский.
– Благодарю, Михаил Альбертович, вполне.
– Контролируете архив, значит.
– Думаю, что да.
– А Роберт Скляров, значит, сам пропавших детей нашёл?
– Сам, – безмятежно согласился Антон.
– Сам… А ракопаук с Буковой-12, получается, сам сэппуку сделал?
– Сделал, – Антон принял вид "лихой и придурковатый", коий положено иметь перед ликом начальства, дабы "не вводить в смущение разумением своим".
– Допустим. А во имя чего он это сэппуку совершил, не подскажете ли? Или это флюктуация такая?
– Флюктуация, – главное побольше убежденности в голосе, – а мы-то напугались, думали – совсем карачун. А он – бац – и сдох.
– Руди, зачем это вам?! – в голосе Атоса клокотало бешенство, но глаза искрились смехом.
– Итак, Сабина Крюгер… В Комиссии по Контролю за архивом СГБ, – Атос говорил ровным, даже каким-то сонным голосом, и Антон всерьёз озаботился, что всех их выкинут из Службы немедленно, – Руди, вы отдаёте себе отчёт в том, что эта женщина опасна? Я не специалист и не могу точно определить степени её патологии, но она больна и нуждается в лечении. И вы по-прежнему настаиваете, что она принесёт пользу именно в Комиссии?
– Да, Михаил Альбертович.
– Готовы ли вы взять на себя полную ответственность за все действия и поступки Сабины Крюгер?
– Готов – на всё время, пока возглавляю Комиссию по контролю.
– Готовы ли вы пресекать любые попытки Сабины Крюгер покинуть пределы архива?
– Мы не тюремщики, – резко ответил Руди.
– Я знал, что вы не согласитесь, – улыбнулся Сидоров, – тогда "покидать архив только в сопровождении одного из сотрудников Комиссии".
– А если чрезвычайные обстоятельства?
– Чрезвычайные? В архиве? Впрочем, да… Гм… Ну, в случае чрезвычайных обстоятельств она сможет покинуть архив, если получит разрешение от одного из вас.
– Согласен.
– Что ж … СГБ нужен архив работающий… Но помните – вы в ответе за неё.
– А, Джереми, тут интересное, идите сюда, – радостно завопил Ангелов.
– Куда? Тут…
– "Тут" – подождёт. Идём.
– 256 раз.
– Что, стольких?
– Нет, столько. 256 раз убили вас, Пётр Рупертович, – он кивнул на экран. На экране Петя азартно палил в белый свет. Автоматчика, у себя за спиной он, похоже, попросту игнорировал. Автоматчик время от времени стрелял Пете в затылок, после чего злорадно хохотал и показывал непристойные жесты согнутой рукой. Петя покраснел и поклялся в следующий раз вначале орать код бессмертия, а потом уже разбираться.
– Сократ, разумеется. Привет, Джерри, – донеслось от дверей.
– Тоже вступил в клуб лунатиков. Пардон, могу ли я?
– Выбор оружия за вами, благородный дон.
– Уезжаете куда-то? А я хотел вас поблагодарить за всё.
– Возвращаюсь, дон Румата. Возвращаюсь домой. Там – нужнее.
– Куда, в Ирукан?! Но герцог?..
– Да, конечно… А герцог… Как говорят у нас, "от палача да знахаря не зарекайся".
– Подождите, почтенный Будах. Разве вам плохо здесь?
– Хорошо. Вот только, – доктор назидательным голосом процитировал, – "Не следует гостю беспокоить хозяина свыше меры. А ежели обеспокоит его, да возьмёт хозяин палку в руку свою". Так учат нас отцы церкви. Вы прекрасные люди, и мне совсем не хочется дожить до того дня, когда вы "возьмёте палку в руку свою".
– Да что вы, доктор Будах, кто говорит о палке?!
– Э-э, дон Румата… Вы слишком долго жили среди нас. В некотором роде вы стали одним из нас. Вы любите одних, ненавидите других – но видите в нас людей. Большинству землян остаются лишь непонимание и стыд. А стыд, в котором боишься себе признаться – влечёт за собой злобу. Вот так-то… Сегодня ещё сходим с коллегой Протосом во Всемирный Совет. Третий год порывается мне показать, как ваш мир управляется. А завтра – Ирукан. Снова ируканский воздух, море… Не обижайтесь, дон Румата, но часто мне кажется, что здесь всё – ненастоящее. Простите.
– Не за что. Увидите Киру – передавайте приветы.
– Она разве?..
– Да. Биологическая экспедиция. Удачи вам, доктор. Спасибо за всё
– И вам удачи. Прощайте!
– А работать нам аварийщики не дадут, – хлопнул ладонью по столу Джереми,– "Не знаю вас", значит. Откуда?
– Дюма-старший. "Десять лет спустя". Монк про Карла Второго, – отбарабанил Ангелов.
– Белая Орша. Посёлок отдыха в 116 километрах к югу от Саратова. Население 148 человек. Бесследно исчезли 123 человека, находившиеся вчера в посёлке. Как и в обоих предыдущих случаях наблюдается значительное повышение концентрации озона. Анализ достоверности p<0.001. А полчаса назад по закрытому каналу аварийной службы передали, что во всех помещениях посёлка обнаружены следы янтарина.
– Оп-паньки, приехали. Странники?
– Ну, Руди, что делать будем? С боем прорываться?
– Выслушаем предложения. Начнём с младших. Петя?
– Мне кажется, прорываться нам необязательно. Я могу снимать информацию напрямую с мониторов аварийщиков, так что…
– Гм… Здорово. Это вы обязательно сделайте, Пётр Рупертович. Вот только аналитики у Аварийной службы – специалисты высшего класса. Глазами надо посмотреть.
– Сабина?
– Не то, – чуть хрипловатым скучным голосом наконец ответила она, – Этим и без вас займутся. Занимаемся необъяснимыми явлениями? Тогда объясните, почему за последний год перестали писать больше сотни молодых и талантливых художников. Ни одной приличной картины.
– Понял. Запишем в план. Джерри?
– "Керу" – "убивать". "Лягу" – "красть". "Яшма бака" – "рыжий ублюдок". Руди, что за язык?! У них нормальные слова-то есть?
– Есть. Но меньше. И ими нынче не пользуются. А ну стажёр – как будет "убитый"?
– "Кара".
– Убитая?
– "Караа". Руди, а когда я всё это выучу?!
– Будешь учить ируканский.
– Мне это больше неинтересно. Прошу прощения.
Потом все втроём шли в спортзал. Тренировались жёстко, на измор, по системе субакса, которым несчастный Ангелов отродясь не занимался. Он страдал, а начальство рычало не по-человечьи, а успокоившись добавляло, что с такой реакцией все они – уже сто лет, как " Кара бака", и что место им всем нынче в чумном обозе.
Потом Петя перемещался домой. Едва переставляя негнущиеся ноги, добирался до кровати и проваливался в сон с неизменной последней мыслью: завтра же, утром, писать Сидорову, заклинать всеми богами отправить на любой из полюсов – но забрать из этой пыточной. Он уже не видел, как Руди нависал над видеофоном, связывался с десятками номеров, как они с Джереми встречались со странными, иногда совершенно жуткими людьми, и что те делали дальше. Он не знал, что по всей планете, в десятках библиотек, спортзалов и тиров мучительно рычат и ругаются люди – на адовом пути возвращения к себе.
Вернуть удавалось не всех.
Джордж Ленни сошёл с ума после того, как его друга-однокурсника сожгли заживо меднокожие варвары, а он наблюдал, не имея права вмешаться.
А вот Сергей Кожин. Один из самых результативных наблюдателей. Личность почти легендарная. В своё время полдесятилетия координировал работу всех землян на планете. За это же время написал три фундаментальных исследования, в которых расширял и дополнял базисную теорию феодализма. По его книгам учились и Антон, и Джереми. Плюнув на принцип невмешательства, освободил из Весёлой Башни и вывез в Соан Кингу Араканарского. Наверное, он рассчитывал на то, что победителей не судят. Ведь именно на основании этого прецедента Институт посчитал возможным внедрить принцип ограниченного бескровного вмешательства. Он был прав. Победителей не судят, их лечат. Когда Кожину предложили вернуться в дело, он посмотрел на Антона тусклым взглядом, помолчал. Потом тихо произнёс:
– Рад вас видеть, Руди. Как, освоились?
20 января 34 года
…Через пару месяцев Антона пригласил к себе Сидоров. (Атос – для друзей и за глаза)
– Благодарю, Михаил Альбертович, вполне.
– Контролируете архив, значит.
– Думаю, что да.
– А Роберт Скляров, значит, сам пропавших детей нашёл?
– Сам, – безмятежно согласился Антон.
– Сам… А ракопаук с Буковой-12, получается, сам сэппуку сделал?
– Сделал, – Антон принял вид "лихой и придурковатый", коий положено иметь перед ликом начальства, дабы "не вводить в смущение разумением своим".
– Допустим. А во имя чего он это сэппуку совершил, не подскажете ли? Или это флюктуация такая?
– Флюктуация, – главное побольше убежденности в голосе, – а мы-то напугались, думали – совсем карачун. А он – бац – и сдох.
– Руди, зачем это вам?! – в голосе Атоса клокотало бешенство, но глаза искрились смехом.
– Хорошо, Руди. У меня задание для вас. Вы должны найти человека. Опасного человека. Поступить с ним вы вправе по своему усмотрению. В идеале этим человеком интересуется доктор Александров, на предмет реморализации, но никаких инструкций давать не стану. Решать будете на месте. Любое из принятых вами решений будет мной одобрено.
Всей Галактике было известно – Атос-Сидоров неудачник. Безнадёжный и окончательный. Всеми, без исключения, провалившимися делами Сектора руководил именно он, как становилось известно после громкого разбора на следующий день. Крохи его успехов тонули в море неудач. Это становилось притчей во языцех – успехи у рядовых сотрудников – и крах за крахом у начальства.
Но, несмотря на это, Сектор работал эффективно. Заинтересовавшись, Антон поднял старые отчёты, где и обнаружил, что неудачи постигали как раз те операции, к которым Атос был непричастен. И ответственность за них он брал исключительно постфактум, прячась за чужие неудачи.
– Сабина, – тихо позвал Антон.
31 января 34 года
Он нашёл её в полумраке зала Леонардо.
Она сидела на полу, поджав под себя ноги. Худенькая. Чуть раскосые синие глазищи смотрели куда-то вдаль. На коленях у неё лежал планшет. Летал по белому листу карандаш, стремительно набрасывая первые контуры эскиза.
Такой Антон увидел её впервые за эти десять лет.
Сабина Крюгер. Пугало всего Института. В ней каждый видел себя – каким мог бы стать – и это было страшно.
Впервые планета услышала о ней пятнадцать лет назад – талантливый, невероятно одарённый ребёнок. В 11 лет она писала удивительно светлые стихи, позже ею же положенные на музыку. Их – в её же исполнении – до сих пор брали с собой в дальние экспедиции. В 12 увлеклась живописью, говорят, перед одной из картин Сабины полчаса простоял в молчании сам великий Сурд. В 13 – закончила школу. Ей пророчили великое будущее, Сабина пошла на курсы Наблюдателей. В 16 оказалась в Эсторе.
Тогда-то они повстречались впервые – опальный дон Румата и фрейлина императрицы, блистательная дона Ита. В ту встречу Антона поразила её непосредственность и какая-то внутренняя свобода.
А через год Сабина пропала. Предполагали самое плохое. Как им казалось, самое. Поиски ни к чему не привели, а искали на совесть. Потом она начала убивать. Фантазия её была неисчерпаема – арбалет и яд, духовая трубка и кинжал фанатика.
Первого министра Империи охраняли так, что и мышь не пробежала бы. Несколько пудов пороха превратили в дым и министра, и охрану.
Пугали непредсказуемость и необъяснимость убийств. Логики выбора жертв не понимал вообще никто. Императрица и мятежный принц, потом брат герцога Ируканского, ценнейший агент дона Гуга. Чумой пройдясь по Ирукану, она вдруг снова возникла в Метрополии, в одну ночь вырезав 85 гвардейцев дворцовой охраны. Затем исчезла, пронеслась убийствами в далёком Убане… Её видели одновременно в нескольких местах. О ней рассказывали сказки. Она стала сама по себе легендой – имя донны Иты вызывало ужас, сравнимый разве что с именем Дракулы.
При этом Сабина продолжала отсылать на Землю аккуратнейшие отчёты, по крайней мере, до первой попытки эвакуации. После которой ушла в автономный режим.
За два года одиночного существования она показала себя гением индивидуального террора. Для неё не существовало ни тормозов, ни запретов. Не было заповеди во всех трёх религиях Империи, которую она бы не нарушила. Количество убийств перестало поддаваться учёту – похоже, множество трупов просто списывали на неё.
Четырежды по её следам посылали наёмных убийц. Наёмники неукоснительно возвращались, убивали заказчиков, после чего с сияющими глазами шли на эшафот.
Антон собственным глазами видел в архиве запрос в БВИ на "вампиров ИЛИ истребление нечисти" , подписанный "дон Кондор".
…Её настигли в Эсторе. Суд был молниеносным, спасательная команда успела лишь к концу казни. Умирающую, с переломанным ногами и руками, сняли с колеса и отправили на Базу. Она выжила. Сказались и биоблокада, и искусство врача, и невероятная жажда жизни. Все, кто видел Сабину на Базе, описывают бледное молчаливое создание, с трудом передвигавшееся вдоль стен больничного отсека. Отправляя её на Землю, дон Кондор выделил в сопровождение четырёх самых опытных аварийщиков. На космодроме Сабину Крюгер встречала целая команда психиатров во главе с доктором Александровым. Но в пункт назначения "Призрак" не прибыл. Обнаружили его лишь спустя три месяца, абсолютно случайно на заброшенном космодроме Алькантара. Звездолёт был совершенно пуст.
Чтоб найти Сабину, Комиссии понадобилась неделя. Со стороны это, наверное, выглядело игрой. В этой игре Руди играл за Сабину, Джереми за всех, кто охотился за ней. Стороны делали ходы, а Петя Ангелов сидел на терминале и искал любые намёки на связь предложенных в игре решений с реальной жизнью.
Игра началась в Эсторе. Практически сразу же обнаружилось, что идея сдать Сабину имперским властям исходила от дона Кондора, была одобрена директором Фенериги и утверждена закрытым заседанием Совета.
Семь лет непрерывной смены адресов, имён, профессий разматывались, как огромный спутанный клубок и вывели их в этот зал Лувра.
– Итак, Сабина Крюгер… В Комиссии по Контролю за архивом СГБ, – Атос говорил ровным, даже каким-то сонным голосом, и Антон всерьёз озаботился, что всех их выкинут из Службы немедленно, – Руди, вы отдаёте себе отчёт в том, что эта женщина опасна? Я не специалист и не могу точно определить степени её патологии, но она больна и нуждается в лечении. И вы по-прежнему настаиваете, что она принесёт пользу именно в Комиссии?
– Да, Михаил Альбертович.
– Готовы ли вы взять на себя полную ответственность за все действия и поступки Сабины Крюгер?
– Готов – на всё время, пока возглавляю Комиссию по контролю.
– Готовы ли вы пресекать любые попытки Сабины Крюгер покинуть пределы архива?
– Мы не тюремщики, – резко ответил Руди.
– Я знал, что вы не согласитесь, – улыбнулся Сидоров, – тогда "покидать архив только в сопровождении одного из сотрудников Комиссии".
– А если чрезвычайные обстоятельства?
– Чрезвычайные? В архиве? Впрочем, да… Гм… Ну, в случае чрезвычайных обстоятельств она сможет покинуть архив, если получит разрешение от одного из вас.
– Согласен.
– Что ж … СГБ нужен архив работающий… Но помните – вы в ответе за неё.
– Опять всю ночь сидели, Пётр Рупертович?
* * *
"Генералу Святого Ордена
От Наместника Ордена
в Арканарской области
Боевого Епископа
Раба Божьего Рэбы
Во имя Господа!"
Стило остановилось. Дон Рэба на самом деле не знал, что писать дальше.
Вот уже почти семь лет, как он живёт на Земле этой странной жизнью.
Какой лёгкой и простой казалась миссия вначале! С каким жадным любопытством слушали их земляне, как читали святые книги, переведённые для них. Многие знали их почти наизусть…
…Знали. Но веры в них не было. Иногда епископу Арканарскому казалось, что они вообще не способны верить ни во что. Богомерзкое "Подвергай сомнению" было начертано в их сердцах.
Теперь, годы спустя, дон Рэба знал, в чём причина этого. Ещё во времена Пица Первого страшная смута исказила этот мир. Тогда-то они убили священников и забыли святых. Последняя битва между Добром и Злом закончилась здесь задолго до его рождения.
Сомнений не оставалось – этот мир был миром дьявола.
…Их двести пятьдесят в этом мире – во главе с отцом Шигой. Цвет Ордена. Лучшие, вернейшие дети Господа, пришедшие сюда, чтобы дать варварам Слово Божье. Все держат себя в руках и всем это очень трудно. Каждый день вступают они в бой с дьяволом, и всё вокруг помогает нечистому. И только вера, истинная вера может противостоять дьявольскому хитроумию и сатанинским искушениям. Но порой даже к нему приходят сомнения и отчаяние. И тогда он спрашивает себя – да полно, люди ли это?
Дон Рэба отложил ненаписанное письмо и вынул из широкого рукава сутаны "Слово Святого Мики". Книга раскрылась на "Возращении":
"И пришёл Господь к своим – и свои не приняли его. И рекли – Будем, как боги. И сказал Бог – "Прокляну". И проклял.
И были посланы два ангела Его, и страшен был лик их, и имели они молнии в руках своих и власть, чтоб судить судий и казнить палачей. И ад следовал за ними".
Торжественно-мрачные слова и чеканная ясность древнего прорицания родниковой водой смывала одурь, накопившуюся за день в Совете.
И наступило прозрение.
Дон Рэба схватил чистый лист и начертал:
"Тогда, Господи, сотри их и создай заново
Раб Твой
Рэба"
Глава 4
Перец отца Кабани
Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть.
Что будет стоить тысячи слов,
Когда важна будет крепость руки?
И вот ты стоишь на берегу и думаешь: "Плыть или не плыть?"
Виктор Цой
29 июля 36 года
06:00
Они готовились к этому дню долго. И всё равно он застал их врасплох.
…Первым в то утро пришёл Джереми. Вежливо поздоровавшись, как обычно, заперся в соседней комнате. Некоторое время оттуда доносилось неразборчивое бормотание. Похоже, Джереми был здорово рассержен. На пару секунд он повысил голос. Пете удалось разобрать несколько фраз на кайсанском:
"…Ни за что не повинуйся! Нам не нужны чужие земли. Когда явится гонец от императора, скажи ему, что требование выполнить невозможно. Если будет настаивать или появится снова – повесь его. Когда повесишь двоих-троих, больше посылать не будут. А если всё-таки пошлют, значит, дело серьёзное. Тогда готовься. Укрепляй заставы на"… Бормотание продолжалось ещё минут десять, затем стихло.
Джереми вышел мрачный, как туча, с неудовольствием оглядел привычную картину – Петю на терминале.
– А, Джереми, тут интересное, идите сюда, – радостно завопил Ангелов.
– А ну пойдём.
Тафнат задумчиво покачивался на каблуках.
– Куда? Тут…
– "Тут" – подождёт. Идём.
– Выходите, Пётр Рупертович.
Петя встал, страдальчески скривился и поплёлся на затекших ногах за Тафнатом. "Вот, каково, значит было русалочке", пришло в голову.
Безлюдные в этом часу подвалы СГБ закончились дверью с готической надписью "Музей".
Хранителем музея СГБ Джереми стал несколько лет назад. Стосковавшись по хоть какому-нибудь стоящему делу, он взялся за музей с кипучей энергией. Сменил экспозицию. Оборудовал "Оружейный зал", разместив там богатейшую коллекцию оружия СГБ. Ту самую, что его предшественники уже полсотни лет держали в запасниках, полагая, очевидно, никому не интересной. Коллекцию пришлось долго приводить к кондиционному виду, так что практически ежедневно Тафната видели с каким-нибудь невообразимым стволом. Не прекращая разговора, он разбирал, чистил, смазывал… На особо реликтовые экземпляры уходило несколько часов. Дольше всего Тафнат провозился с чахлым пистолетом "Веблея" конца XIX века. Лишь через неделю он обнаружил, что перед разборкой, пистолет полагалось растянуть, как гармошку.
Джереми даже выписал самый настоящий тренажёр-симулятор "Пандора ВР-9". Пете пришлось его вначале устанавливать, а потом зачем-то перепрограммировать под обстановку земных городов. С тех пор Ангелов здесь не бывал, но слышал, что посетители валят валом. И на оружие, и на аттракцион. Странный, правда, говорят, народ – все больше с чёртовой дюжиной в индексе.
"Ага, небось пока я систему налаживал, кто-то тише воды был. Феодал!", – тяжело ворочалось в невыспавшихся мозгах.
Порывшись среди экспонатов, Джереми вручил Пете тяжёлый автоматический пистолет и впихнул в дверь с черепом и костями. Оглядевшись, Ангелов обнаружил, что оказался на улице – причём зачем-то с оружием в руках. Рассеяно моросил дождь, куда-то шли люди, доносились обрывки разговоров. В следующее мгновение всё изменилось. С подлетевших флаеров посыпались неприятные люди с автоматами, загремели выстрелы. Петя, застыв, смотрел, как оседает на землю молодая красивая женщина. Потом крепко сжал пистолет и начал стрелять. Куда-то бежал, что-то кричал… И наступила темнота. Звенело в ушах, сердце билось где-то в горле. Приоткрылась дверь.
– Как я их всех! А, Джереми?
Петя всё ещё немного злился на Джереми и на себя ("Не разобрать симуляции! Позорище!"). Однако в целом он был доволен:
– 256 раз.
– Что, стольких?
– Нет, столько. 256 раз убили вас, Пётр Рупертович, – он кивнул на экран. На экране Петя азартно палил в белый свет. Автоматчика, у себя за спиной он, похоже, попросту игнорировал. Автоматчик время от времени стрелял Пете в затылок, после чего злорадно хохотал и показывал непристойные жесты согнутой рукой. Петя покраснел и поклялся в следующий раз вначале орать код бессмертия, а потом уже разбираться.
– Ну, действуйте, Пётр Рупертович.
Тафнат перезарядил пистолет и повёл Петю обратно. Огромный зал был пуст и затемнен. Виднелся лишь тускло подсвеченный сзади силуэт.
– Не так! Прицеливайтесь не глазами – пусть за вас думают мышцы.
Ангелов принял поданный ему по всем правилам – рукояткой вперёд пистолет, крепко зажмурил правый глаз, старательно прицелился и нажал на курок. Пистолет рвануло из рук.
– Имея дело с такими стрелками, чувствуешь себя в безопасности лишь за мишенью. Кто сказал?
После третьей обоймы силуэт, наконец, засветился одинокой пробоиной. Петя возгордился. Тафнат чуть заметно усмехнулся:
– Сократ, разумеется. Привет, Джерри, – донеслось от дверей.
– Казик! Какими судьбами?
Джереми обернулся к вошедшему:
– Тоже вступил в клуб лунатиков. Пардон, могу ли я?
– Джерри? Что ты думаешь про хороший спарринг в шесть часов утра? – поинтересовался он, возвращая оружие.
Петя протянул пистолет Казимиру. Тот стрелял от пояса, очень быстро, так, что через пару секунд центр силуэта повис лохмотьями.
– Выбор оружия за вами, благородный дон.
– Господи! Господи! Страшно мне, Господи… Не могу… Отврати от меня…
Понаблюдав пару минут за лысым человечком, резво раскручивающим огромный меч-двуручник, Ангелов вернулся к терминалу.
29 июля 36 года
06:15
Дона Рэбу трясло. Бледный, осунувшийся после трёхдневного поста, он стоял на коленях перед Микой Пронзённым. Холодный липкий пот накатывал волнами. Кто бы узнал члена Всемирного Совета в этом смертельно испуганном немолодом человеке?
– А впрочем… Твоя воля – да будет свершена…
Он долго лежал так, простёршись ниц… И вдруг ощутил, как снисходит на него ледяное спокойствие :
– Облачаться!
Встал. Отряхнулся. И как встарь, в Питанской битве, скомандовал:
– А, доброе утро, благородный дон Румата. Как раз собирался прощаться.
29 июля 36 года
06:30
Антон не выспался. Совершенно. Но был доволен.
Сдавшись ему, согласившись на все условия Атоса, Сабина Крюгер не пожелала уступать лишь в одном. Она по-прежнему намеревалась посещать концерты, музеи и выставки. Собственно, если не эта её страсть – вряд ли Сабину вообще удалось бы найти. Потому Руди по мере возможности выводил узницу "в свет". Вначале было тяжело. Джереми говаривал, что вкусы Сабины отличались от Антоновских настолько, насколько Антоновские – от вкусов среднестатистического арканарца. Впрочем, судя по всему, Сабина понимала, что если такие экскурсии будут Руди неприятны – отдушина может закрыться.
Потому, присаживаясь с планшетом где-нибудь у стены, она начинала рассказывать. Всё так же, не прекращая зарисовок. А рассказывать Сабина умела. Так, именно от неё Антон узнал, что знаменитый "Ветер" Сурда обречён был погибнуть на Радуге, и ради его спасения сам художник отказался от предложенного ему места на "Тариэле". Что "Чёрный квадрат" первоначально написали для оперы "Победа над Солнцем", и олицетворял он там Солнце. Что…
Потом они возвращались. И в какой бы город их не заносило, у Сабины всегда находилось несколько слов о каждом переулке и о каждом здании. Да чего там – создавалось впечатление, что каждый камень был её хорошим знакомым. В рассказах Сабины оживали улицы, дома – и те, кто в этих домах жили. Руди казалось, он заглядывает в окна чужих жизней: тут водилось опасное привидение, там арестовали поэта, бросившего вызов диктатору, а вот площадь Янцзы появилась после падения в центр города одноимённого планетолёта.
Вскоре Антон обнаружил, что с нетерпением ждёт очередного "выхода".
А вчера концерт давала сама Сабина. "Святой Мика!", – только и сказал Руди, обнаружив огромный стадион, забитым до отказа. А потом на сцену стремительно взлетела тонкая фигурка. В руках у Сабины появилась странной формы скрипка, и грянуло… Два часа стремительная, неудержимая музыка заводила людей, поднимала на ноги – сидеть под неё было просто невозможно. Антон стоял в первом ряду и смотрел на Сабину, которой никогда до того не видел – с горящими глазами, раскрасневшуюся, двигавшуюся в бешеном ритме и задающую тот же ритм для тысяч человек…
Когда всё кончилось, она легко спрыгнула с помоста – с огромными букетами в руках, смеющаяся, ликующая, всё ещё живущая в темпе своей музыки. Подала руку Руди – тот физически ощутил на себе несколько тысяч завистливых взглядов.
И пошла обратно, на глазах становясь всё тем же тихим, молчаливым созданием, безвылазно живущим в крохотной комнатушке архива СГБ.
…По дороге на работу, Антон решил заглянуть к Будаху. Профессор был у себя. Кабинет заполняли какие-то коробки, груды неупакованных кристаллов..
– Уезжаете куда-то? А я хотел вас поблагодарить за всё.
– Возвращаюсь, дон Румата. Возвращаюсь домой. Там – нужнее.
– Куда, в Ирукан?! Но герцог?..
– Да, конечно… А герцог… Как говорят у нас, "от палача да знахаря не зарекайся".
– Подождите, почтенный Будах. Разве вам плохо здесь?
– Хорошо. Вот только, – доктор назидательным голосом процитировал, – "Не следует гостю беспокоить хозяина свыше меры. А ежели обеспокоит его, да возьмёт хозяин палку в руку свою". Так учат нас отцы церкви. Вы прекрасные люди, и мне совсем не хочется дожить до того дня, когда вы "возьмёте палку в руку свою".
– Да что вы, доктор Будах, кто говорит о палке?!
– Э-э, дон Румата… Вы слишком долго жили среди нас. В некотором роде вы стали одним из нас. Вы любите одних, ненавидите других – но видите в нас людей. Большинству землян остаются лишь непонимание и стыд. А стыд, в котором боишься себе признаться – влечёт за собой злобу. Вот так-то… Сегодня ещё сходим с коллегой Протосом во Всемирный Совет. Третий год порывается мне показать, как ваш мир управляется. А завтра – Ирукан. Снова ируканский воздух, море… Не обижайтесь, дон Румата, но часто мне кажется, что здесь всё – ненастоящее. Простите.
– Не за что. Увидите Киру – передавайте приветы.
– Она разве?..
– Да. Биологическая экспедиция. Удачи вам, доктор. Спасибо за всё
– И вам удачи. Прощайте!
– Вот так и вышло, – подытожил Руди, – пройти за линию оцепления, в принципе возможно. Но нам там не прорываться надо, а работать.
Уходя, Руди обернулся, последний раз взглянул на старого врача. Таким Антон и запомнил его – склонившимся над столом, маленьким и непреклонным.
29 июля 36 года
07:00
…Рабочее совещание того утра вошло в историю КОМКОН-2, как одна из самых трагических ошибок в определении приоритетов. Забывается, правда, многое.
– А работать нам аварийщики не дадут, – хлопнул ладонью по столу Джереми,– "Не знаю вас", значит. Откуда?
– Дюма-старший. "Десять лет спустя". Монк про Карла Второго, – отбарабанил Ангелов.
– Всё верно, Джерри. Ты, кажется, ждал другого ответа? Ладно, Петя, что у нас – за ночь?
Тафнат растерянно переглянулся с Руди. Тот улыбнулся.
– Белая Орша. Посёлок отдыха в 116 километрах к югу от Саратова. Население 148 человек. Бесследно исчезли 123 человека, находившиеся вчера в посёлке. Как и в обоих предыдущих случаях наблюдается значительное повышение концентрации озона. Анализ достоверности p<0.001. А полчаса назад по закрытому каналу аварийной службы передали, что во всех помещениях посёлка обнаружены следы янтарина.
– Оп-паньки, приехали. Странники?
– Ну, Руди, что делать будем? С боем прорываться?
– Выслушаем предложения. Начнём с младших. Петя?
– Мне кажется, прорываться нам необязательно. Я могу снимать информацию напрямую с мониторов аварийщиков, так что…
– Гм… Здорово. Это вы обязательно сделайте, Пётр Рупертович. Вот только аналитики у Аварийной службы – специалисты высшего класса. Глазами надо посмотреть.
– Сабина?
– Сабина?
Сабина сидела, с ногами забравшись в своё кресло. Взгляд отстранённый и бессмысленный. Ангелов, нередко остававшийся в архиве на ночь, знал, что она способна сидеть вот так часами – совершенно неподвижно, глядя куда-то вдаль. Впрочем, от заточения своего она, похоже, особо не страдала, ночи напролёт читая какие-то пожелтевшие бумаги из дальних секторов архива. Дальше музея она вообще не забредала.
– Не то, – чуть хрипловатым скучным голосом наконец ответила она, – Этим и без вас займутся. Занимаемся необъяснимыми явлениями? Тогда объясните, почему за последний год перестали писать больше сотни молодых и талантливых художников. Ни одной приличной картины.
– Понял. Запишем в план. Джерри?
За столом царила атмосфера нормального творческого бардака, ставшего в будущем фирменным стилем КОМКОН-2. Кадровому работнику СГБ или КОМКОН-1 с их полувоенной дисциплиной КОМКОН-Второй показался бы сборищем штатских шалопаев. Да любой юнец, рискнувший обсуждать приказ, вылетел бы с громким треском из КОМКОН-1 и без особого шума – из СГБ. А в КОМКОН-2 такое творилось сплошь и рядом.