Страница:
После инцидента в палате Беляев забрал Катерину в свою клинику. Скоро она стала его правой рукой. Из нее получилась блестящая хирургическая сестра.
У Кати был врожденный талант ладить с людьми. Она одна умела успокоить гнев своего патрона, кроме того, ее участие действовало на пациентов, как целительный бальзам. Катерина умела ободрить и приструнить, пошутить к месту и быть строгой. Восстановление шло быстрее и легче обычного. Отеки спадали, швы заживали.
Беляев души не чаял в Катерине. Дело в том, что пожилой бонвиван был одинок. Жена когда-то ушла от него, когда он еще не являлся светилом, а был обычным хирургом. Дети выросли. Сын-лоботряс и дочка-франтиха безостановочно тянули с папаши деньги, но эмоционального контакта избегали. Беляев, судя по всему, питал к Катеньке отечески теплые чувства. Поэтому, когда его пригласили работать в Англию, он согласился с одним условием – что его будет сопровождать его медицинская сестра.
– Должен же я говорить с кем-то, кто понимает мои матюги, – так он объяснил свое желание.
Катя с восторгом стала собираться на чужбину.
Наши родители колебались от радости к ужасу и обратно. Их успокаивали, объясняя, что времена железного занавеса давно прошли, что от Англии до России четыре часа самолетом, что повсеместное распространение Интернета уничтожает самый смысл разлуки.
Наконец они смирились и даже обрадовались тому, что Катюша, этот смешной плюшевый медвежонок, этот маленький поваренок, получила шанс так хорошо устроиться в жизни. Вот только их смущал спутник Катерины. Что, если у нее роман с этим пластическим хирургом? Он, конечно, человек хороший и врач от Бога, и к Катеньке прекрасно относится… Но он же значительно старше ее!
Впрочем, их опасения были беспочвенны.
Теперь Катя живет в Лондоне, работает в Harlingham Clinic & Spa. С родителями и со мной она общается по скайпу. Рассказывает невероятные вещи – что Беляев стал сторонником здорового образа жизни, похудел на тридцать килограммов, принялся бегать по утрам и женился по страстной любви на молодой англичанке. Присцилла – очень славная, она преподает в университете. Специалист по русской словесности. Сама Катенька кое с кем встречается, но ничего серьезного у нее нет, потому что работа отнимает слишком много времени.
Она на хорошем счету, говорит Катя, время от времени нечаянно переходя на английский. Она стала старшей сестрой. Это здесь почетно. Познакомилась с Лиз Херли, Кайли Миноуг и Мадонной. Правда, Мадонна в своих интервью отрицает, что прибегала к помощи пластической хирургии. Но это неважно. А вот Лиз Херли – очень милая и простая в обращении, подарила Кате аметистовые бусы. А Кайли Миноуг – свой новый диск с автографом. И когда мы уже приедем в гости? Правда, у Кати маленькая квартирка без кухни. Ведь она почти не бывает дома. Ну ничего, как-нибудь устроимся. Можно даже пожить в особняке Ротшильда, где звезды проходят реабилитационный период. Там у Кати есть небольшая комнатка под самой крышей, где она спит, когда некогда или неохота ехать домой…
Странно было слышать, как Катя называет своим домом квартирку в Сохо. Странно было узнать, что в этой квартирке нет даже кухни – завтракает Катя по дороге, покупая себе кофе и пончик в «Старбакс», обедает на работе в кафетерии, а ужинает в кафе или заказывает что-нибудь на дом. И это она, простаивавшая у плиты все свободное время, с таким восторгом осваивавшая сложнейшие рецепты!
– Думаю, тебе нужно браться за любое дело, хвататься за все возможности, не упускать ничего, о чем ты могла бы потом пожалеть, – сказала мне бодрая, живая, как шарик ртути, Катерина. – Работай! Рискуй! Ты же еще такая молодая! Чего ты, собственно говоря, боишься?
Я боялась разоблачения своих фантазий, но, может быть, и этот страх тоже был очередной моей фантазией?
Я узнала, что такое зависть. Раньше мне никто не завидовал. Ах, нет, завидовали девчонки в классе. Потому что у меня были такие замечательные старшие сестры.
Но впервые в жизни мне завидовали из-за того, чего я достигла сама. Хорошо помню тот день, когда меня вызвала к себе главный редактор, Варвара Устинова. В редакции ее звали ВэУ. Она знала об этом и полагала, вероятно, что это такое американское сокращение – когда человека зовут по первым буквам имени и фамилии. Но это были не инициалы, а аббревиатура слов Великая и Ужасная. Впрочем, не исключено, что она знала и об этом.
Варвара была миниатюрной девушкой с такой тоненькой талией, что мне всякий раз было за нее страшно – а ну как переломится надвое? Она всегда носила высокие каблуки, чтобы казаться повыше ростом, и одевалась очень нарядно – всегда в каких-то грациозных платьях, бусиках, в облаке цветочных духов. Голосок у нее был тонкий, и вообще она походила на чудесную тропическую птичку, трепещущую крыльями над яркими медоносными цветами. Но эта птичка обладала стервознейшим характером, недюжинным самообладанием и молниеносными реакциями гремучей змеи. Впрочем, разве редакторы журналов бывают другими?
– Милена, мне нравится, как вы работаете. Я давно за вами наблюдаю.
– Спасибо, – пробормотала я. Без особого восторга, потому что не знала, чего ожидать от этого разговора. К примеру, как вам такое продолжение: «Но, к моему величайшему сожалению, вашу рубрику за недостатком финансирования решено сократить, и поэтому я больше никогда не прочитаю творений, выходящих из-под вашего блестящего пера».
Но ВэУ сказала другое:
– И я решила реорганизовать вашу рубрику. Сделать из нее целый раздел в журнале. А редактором раздела будете вы. Что думаете?
– Я думаю, это прекрасно, – искренне ответила я. – Это будет раздел о… Э-э… Кулинарии?
– Кулинарии? – переспросила меня ВэУ, сморщившись так, словно я упомянула, скажем, дохлых крыс. – Конечно же, нет! Мы ведь не журнал «Работница», Милена! Хотя ваши зарисовки превосходны, но целый раздел, посвященный еде, – это чрезмерно.
– А о чем же? – переспросила я. Мне хотелось как можно лучше понять свою задачу, и я вовсе не желала раздражать Варвару.
– Я думала, вы сообразительнее, – язвительно отметила Великая и Ужасная. – Он должен быть вообще… Ну скажем так, об удовольствиях. О тех удовольствиях, что может предоставить нам жизнь. Название придумаете сами. К завтрашнему дню набросайте мне десятка два названий и представьте проект раздела. Я просмотрю, посоветуюсь кое с кем, и…
– Радость жизни, – брякнула я, испугавшись, что слишком низко пала в глазах Варвары.
– Это вариант названия? Мне нравится. Но все же поработайте там еще. Знаете, Милена, мне пора бежать. Значит, завтра я вас жду, скажем, где-то около полудня. Занесите проект, поболтаем, пощебечем о своих девичьих делах…
Меня нисколько не обманул легкомысленный тон предложения Великой и Ужасной. У нее была своеобразная манера выражаться, только и всего. «Где-то около полудня поболтаем» значило только одно – едва пробьет двенадцать, я должна как штык стоять на пороге кабинета редактора, держа под мышкой папку с проектом.
А я даже толком не поняла своей задачи!
И посоветоваться мне было не с кем. Поймите меня правильно, но если у вас имеются две сестры – почти ваши ровесницы, то подруг у вас скорее всего не будет. Но вот к сестрам вы сможете обратиться в любое время дня и ночи.
Я позвонила Елене Прекрасной, и она сказала:
– Приходи прямо сейчас. Купи по дороге бутылку вина. У меня девочки.
Ее «девочек» я про себя звала приспешницами. Это были – уже знакомая вам Жанна Компостер, тогда еще промышлявшая не аюрведическими тонкостями, а банальным наращиванием ногтей, и колдунья Вита, тоже в своем роде замечательный персонаж. Присутствие этих двоих значило, что моя сестрица на мели. В периоды благоденствия Компостер и колдунья в дом не допускались. Будучи при деньгах, Елена делала маникюр в каком-нибудь пафосном месте и достаточно уверенно смотрела в будущее, так что услуги колдуньи ей были как бы и без надобности. Но в случае финансовых проблем обе приспешницы оказывались тут как тут.
Елена покоилась на своем широком, застеленном белым мехом, ложе. По обе стороны от нее расположились приспешницы. Справа Компостер разложила на ночном столике маникюрные принадлежности – клещики, пилочки и скребочки, походившие на инструменты для пытки. Слева устроилась Вита со своими орудиями производства – картами Таро, увесистым хрустальным шаром, доской для спиритических сеансов и черно-розовыми свечами. Картина создавалось сюрреалистическая – колдунья и инквизитор за совместной работой! Впрочем, друг на друга дамочки поглядывали ревниво. Они явно соперничали за место у пьедестала Елены. А та лежала, откинувшись на подушки, как прекрасный божок, и равнодушно принимала знаки внимания.
– Машунчик, как я рада тебя видеть! Ну, усаживайся, где сама знаешь. Сейчас принесут пиццу. А ты вино купила?
– Две бутылки.
– Открыть сумеешь?
– А ты поможешь?
– Постараюсь. Мы постараемся, правда, девочки?
Девочки нестройно выразили согласие.
– Что составляет радость жизни? – спросила я, устроившись в кресле с бокалом. Пиццу наконец принесли – огромную, как колесо грузовика, головокружительно благоухающую. Я с удовольствием откусила от своего ломтя и уточнила: – Ну, поесть – это понятно. Я еще вот записала – путешествовать. У кого еще какие версии?
– Выпить, – хмыкнула Вита, глядя на меня сквозь наполненный бокал. От вина ее испитое личико с узкими губами чуть порозовело.
– Секс, – мурлыкнула Компостер.
– Тратить деньги, – заявила Елена. – Нет большего удовольствия в жизни женщины, чем шопинг. Это я вам со всей ответственностью говорю.
– Прекрасно, – согласилась я, в душе, однако, несколько ужасаясь. Неужели это все? Неужели это все удовольствия, которые способен получить человек в современном мире? Животная какая-то жизнь… Но постойте, ведь было же еще что-то? Было ведь?
Но сама я уже не помнила, что там именно было, и думала только о том, как устаканить содержимое моей рубрики с общей концепцией «Стиля».
– А почему ты спрашиваешь? – поинтересовалась наконец Елена Прекрасная.
– Я редактор! – завопила я, не сумев сдержаться. – Редактор!
– Ну, ты даешь! – обрадовалась Елена, и мы некоторое время даже попрыгали, как делали это в детстве – взявшись за руки, хохоча и визжа.
– Мне к завтрашнему дню нужно сдать проект, – объяснила я, когда восторги утихли. – А у меня и конь не валялся.
– Сейчас мы этого коня завалим, – заманчиво пообещала сестра. – Девчонки, мозговой штурм!
На следующий день в кабинете Великой и Ужасной я демонстрировала свой проект. Он был фееричен. От него рябило в глазах. Проект представлял собой коллаж, нарезанный маникюрными ножницами из многочисленных глянцевых журналов, нашедших свой приют в квартире Елены. Тут был торт, похожий на клумбу, и клумба, похожая на торт. Тут была парочка, слившаяся в страстном поцелуе, и одинокая девица с книжкой в гамаке. Тут был бокал вина и бутылочка с минеральной водой. Зонтик в каплях дождя и чья-то загорелая попа в белых бикини. Туфли на шпильке и белоснежные кроссовки. Скачущие галопом лошади и пушистые котята, спящие в корзинке. Офисный стол и доска для серфинга …
– Н-ну, и что это значит? – процедила Варвара, рассматривая мое изделие скептически. От ее тона у меня похолодело в животе, и я вдруг растеряла весь свой апломб. Ох, напрасно я не последовала совету Виточки и не опрокинула перед презентацией проекта добрую стопку коньяку!
– Я всегда перед работой выпиваю, – интимно делилась со мной колдунья после того, как мы открыли вторую бутылку массандровского хереса. – Это стимулирует и вдохновляет. Иногда такое брякнешь, сама себе удивляешься. Откуда что берется? Наверное, коньяк чакры открывает…
Взгляд Великой и Ужасной закрыл мои чакры наглухо. Да еще и залил цементом поверху – для надежности.
– Все, что может доставить радость, – промямлила я. – Секс и отношения. Семейные обеды и дальние путешествия. Прогулки под дождем и загар на пляже… Модная одежда и спортивные тренировки…
Варвара смотрела на меня без удовольствия. Народ безмолвствовал – редакция «Стиля» в полном составе, явившаяся полюбоваться на мой позор, хранила молчание.
– Милена, все это уже есть в наших других рубриках, – с расстановкой, как добрая учительница несмышленой первокласснице, объяснила мне Варвара. – Есть рубрика «Ты и Он» – там про секс. Есть – «Твое тело» – там про спорт и диеты. Есть «Карьера» – там, как можно быстро догадаться, рассматриваются вопросы, связанные с работой.
– И про моду есть раздел, – вставила редактор модного отдела. – Про шопинг интересный материал…
У меня задрожали руки некрасивой крупной дрожью, и чтобы скрыть это, я взяла последний номер «Стиля», лежавший на столе.
– «Правила поведения на распродаже». «Что вы себе позволяете. Учимся экономить». «Коза Ностра. О чем следует помнить, начиная свое дело». «Секс-миссия. Тайны его тела».
Я читала вслух. И в кабинете вскоре стало тихо.
– О чем это все? – спросила я.
Кажется, мне удалось правильно поставить вопрос.
– Ну-у… О проблемах, которые стоят перед жительницей современного города, – сказал кто-то особенно умный. – О том, как их решить.
– Вот именно, – я потрясла «Стилем». Он был тяжелый и скользкий. – В рубрике «Радость жизни» мы не будем поучать. Не будем предостерегать и пугать. Жизнь – очень сложная вещь, это так. Но иногда мы сами усложняем ее – чрезмерными требованиями, напрасными ожиданиями, излишними расчетами… Что лучше – пить горячее молоко перед сном и радоваться его вкусу, знакомому с детства, или переживать, что пьешь молоко, а не мартини? Авторы рубрики будут говорить о том, как они радуются простым вещам. Объятию любимого или новым туфлям. А не о том, в каком месте любимого лучше обнимать и на какой распродаже купить эти туфли подешевле! И дело даже не в деньгах – дорогим вещам и удовольствиям тоже нужно уметь радоваться. Не выгадывая, не сквалыжничая, не трепеща перед материальной ценностью…
– А если мне доставляет удовольствие выгадывать и сквалыжничать? – весело спросил один из дизайнеров.
– Тогда с вас статья в рубрику. Только опишите ярко и сочно, как это приятно – сквалыжничать, как поднимает настроение и жизненный тонус… Чтобы все захотели посквалыжничать, чтобы у всех слюнки потекли!
Я сорвала смех и аплодисменты. И замолчала. Кажется, я выдохлась.
– Позвольте мне подвести итог, – сказала Варвара, плавно поднимаясь. Как будто ей могли не позволить! – Думаю, рубрике быть. Потом посмотрим, как она будет развиваться, почитаем отклики… А сейчас работать, дорогие мои, всем работать! Милена, а вы останьтесь, нам нужно кое-что обсудить.
Из кабинета Великой и Ужасной я выпорхнула через полчаса. Мне казалось, что я самого господа ухватила за бороду. У меня был оклад. Был кабинет. Мне даже обещали заграничные командировки, чтобы я могла продолжать свои кулинарно-экзотические экзерсисы. И пусть оклад оказался не так велик, как мне показалось в первый момент, а кабинет и того меньше – просто конура, отгороженная от общего зала матовым стеклом, в которую влезал только стол, стул и искусственный бонсай в уродливом горшке. Пусть заграничные командировки были мне только обещаны, а обещанного, как гласит пословица, три года ждут!
Я все равно находилась на вершине блаженства – хоть садись и пиши материал для собственной рубрики. А что? Назвать как-нибудь вроде: «Меня повысили – о, счастье!»
Но с похвальным благоразумием я решила придерживаться той темы, что дается мне лучше всего, и в тот же день наваяла статейку о дуриане. На этот раз меня даже совесть особенно не мучила – я подслушала в «Сбарро», как отчаянно молодящаяся рыжая дамочка рассказывала своей приятельнице про этот чудесный плод. Она, как я поняла, только что приехала из тура по Тайланду.
– А дуриан – это о-о! Это что-то! Представляешь, в отеле возле лифта висит табличка – перечеркнутый дуриан, и написано – но дурианс. Их даже в отель нельзя тащить. Я еще думаю – что такое? А потом поехали на экскурсию. Едем по шоссе, а вдоль дороги на обочине – торговцы, торговцы… и перед ними плоды навалены, такие круглые, зеленые, и все в шипах. Мы остановились, а гид сразу предупреждает – в автобус с дурианом не пустят. Он все провоняет, и его ничем не выведешь. Поэтому торговцы продают его под открытым небом. А рядом, знаешь, столики расставлены, и туземцы сидят, наслаждаются. Стоит еще такая специальная машинка вроде сверлышка, которой они дурианы вскрывают. И вот мы, как только вышли из автобуса, сразу почувствовали этот запах. Димка мне и говорит – издох тут у них кто-то, что ли? Потому что реально пахло, как тухлое мясо и гнилой лук, вместе взятые, только еще в сто раз сильнее.
– Фу-у! И зачем такое едят? У них что, есть больше нечего?
– Так ведь вкусно же! И полезно, говорят. Говорят, это афродизиак такой. Повышает температуру тела и возбуждает. Витамины там всякие. Кстати, лакомство недешевое. И вот мы с Димкой решили попробовать. Не сразу получилось, конечно. Представляешь, его нужно есть только ложкой. Иначе в кожу рук въедается этот запах – и все, хоть мой, хоть не мой, никак ты от него не избавишься. Только через неделю, может, слегка ослабнет. Развалили нам этот дуриан, внутри такая мякоть, будто творог рыночный, желтоватый.
– И ты ела?
– Сначала не могла. Только наклонюсь над ним, завтрак наружу просится. А Дима смеется и говорит – а ты как водку, выдохни вот так – хха! – и в рот. Я ему говорю: я и водку пить не могу, это ты у нас по этому делу профессор. Но потом все же пересилила как-то себя.
– И как на вкус?
– Очень необычно.
– Ну, на что похоже?
– Даже и не передать. Вроде бы как сливочный крем с клубникой и шоколадом… А в него еще вареного лука добавили.
– Гадость какая!
– Да нет, очень даже ничего. Они там все по этому дуриану с ума сходят. Мороженое из него делают, соус к рису. Пирожные заварные, пироги вроде наших шарлоток, блинчики с дуриановой начинкой, даже леденцы. Королем фруктов его называют! Только вот с алкоголем он несовместим. Один мужичок из группы с утра размялся, а потом дурианчиком закусил, и так ему стало…
Судьба горе-туриста осталась мне неизвестной – дамочки поднялись и ушли, а я быстренько набросала сведения о дуриане в свой блокнот. Потом добавила туда еще немного информации из книг. Например, я выяснила, что специфический запах этого плода проистекает из-за содержащихся в нем летучих соединений биологически активной серы. А сера – это же антиоксидант, препятствует старению и помогает снизить вес. Эх, знала бы об этом молодящаяся дамочка, ее бы от дуриана за уши не оттащили. Да еще и вес снизить помогает! Пишут – сжигает жир. Ну, скажу я вам, хорошо, что этот фрукт транспортировке не подлежит – в Москве бы за него врукопашную дрались. Нашлась и малайская пословица – «Когда дуриан падает, саронги у мужчин поднимаются». Значит, правда афродизиак. Не наврала рыжая.
– А ты сама его пробовала? – спросили меня девочки в журнале, когда я сдавала статью.
– Разумеется, – сказала я со сдержанным достоинством.
– Какая ты храбрая! Это вот ты в отпуск ездила, да?
– Угу, – пробормотала я и ретировалась.
В отпуске я была дома, у родителей.
Они плакали надо мной так, как будто я пришла с войны на побывку и скоро мне опять на фронт.
Мне даже показалось, что мои волосы пахнут пороховой гарью. Мама непрестанно пекла пироги и плакала в голос. И я ела эти пироги. С луком и яйцами. С капустой и грибами. И сладкие, с курагой, с яблоками. Какой уж тут дуриан! Правда, потом мне пришлось сидеть на диете. На войне как на войне.
Глава 4
У Кати был врожденный талант ладить с людьми. Она одна умела успокоить гнев своего патрона, кроме того, ее участие действовало на пациентов, как целительный бальзам. Катерина умела ободрить и приструнить, пошутить к месту и быть строгой. Восстановление шло быстрее и легче обычного. Отеки спадали, швы заживали.
Беляев души не чаял в Катерине. Дело в том, что пожилой бонвиван был одинок. Жена когда-то ушла от него, когда он еще не являлся светилом, а был обычным хирургом. Дети выросли. Сын-лоботряс и дочка-франтиха безостановочно тянули с папаши деньги, но эмоционального контакта избегали. Беляев, судя по всему, питал к Катеньке отечески теплые чувства. Поэтому, когда его пригласили работать в Англию, он согласился с одним условием – что его будет сопровождать его медицинская сестра.
– Должен же я говорить с кем-то, кто понимает мои матюги, – так он объяснил свое желание.
Катя с восторгом стала собираться на чужбину.
Наши родители колебались от радости к ужасу и обратно. Их успокаивали, объясняя, что времена железного занавеса давно прошли, что от Англии до России четыре часа самолетом, что повсеместное распространение Интернета уничтожает самый смысл разлуки.
Наконец они смирились и даже обрадовались тому, что Катюша, этот смешной плюшевый медвежонок, этот маленький поваренок, получила шанс так хорошо устроиться в жизни. Вот только их смущал спутник Катерины. Что, если у нее роман с этим пластическим хирургом? Он, конечно, человек хороший и врач от Бога, и к Катеньке прекрасно относится… Но он же значительно старше ее!
Впрочем, их опасения были беспочвенны.
Теперь Катя живет в Лондоне, работает в Harlingham Clinic & Spa. С родителями и со мной она общается по скайпу. Рассказывает невероятные вещи – что Беляев стал сторонником здорового образа жизни, похудел на тридцать килограммов, принялся бегать по утрам и женился по страстной любви на молодой англичанке. Присцилла – очень славная, она преподает в университете. Специалист по русской словесности. Сама Катенька кое с кем встречается, но ничего серьезного у нее нет, потому что работа отнимает слишком много времени.
Она на хорошем счету, говорит Катя, время от времени нечаянно переходя на английский. Она стала старшей сестрой. Это здесь почетно. Познакомилась с Лиз Херли, Кайли Миноуг и Мадонной. Правда, Мадонна в своих интервью отрицает, что прибегала к помощи пластической хирургии. Но это неважно. А вот Лиз Херли – очень милая и простая в обращении, подарила Кате аметистовые бусы. А Кайли Миноуг – свой новый диск с автографом. И когда мы уже приедем в гости? Правда, у Кати маленькая квартирка без кухни. Ведь она почти не бывает дома. Ну ничего, как-нибудь устроимся. Можно даже пожить в особняке Ротшильда, где звезды проходят реабилитационный период. Там у Кати есть небольшая комнатка под самой крышей, где она спит, когда некогда или неохота ехать домой…
Странно было слышать, как Катя называет своим домом квартирку в Сохо. Странно было узнать, что в этой квартирке нет даже кухни – завтракает Катя по дороге, покупая себе кофе и пончик в «Старбакс», обедает на работе в кафетерии, а ужинает в кафе или заказывает что-нибудь на дом. И это она, простаивавшая у плиты все свободное время, с таким восторгом осваивавшая сложнейшие рецепты!
– Думаю, тебе нужно браться за любое дело, хвататься за все возможности, не упускать ничего, о чем ты могла бы потом пожалеть, – сказала мне бодрая, живая, как шарик ртути, Катерина. – Работай! Рискуй! Ты же еще такая молодая! Чего ты, собственно говоря, боишься?
Я боялась разоблачения своих фантазий, но, может быть, и этот страх тоже был очередной моей фантазией?
* * *
Прошел год. Двенадцать месяцев. Двенадцать материалов в «Стиль». За это время я прочно укрепилась на позициях модной московской куколки. Я обедала яблоком и ужинала кефиром, объясняя это заботой о фигуре, а не пустым кошельком. Посещала солярий, но в беседах упоминала о Египте и Греции. Качала пресс перед телевизором, а всем говорила, что посещаю модный фитнес-клуб. Снимала однушку в Бутове, но никому об этом не рассказывала. Одежда мне все так же доставалась от Елены. У нее был прекрасный вкус, и я получала почти полный гардероб.Я узнала, что такое зависть. Раньше мне никто не завидовал. Ах, нет, завидовали девчонки в классе. Потому что у меня были такие замечательные старшие сестры.
Но впервые в жизни мне завидовали из-за того, чего я достигла сама. Хорошо помню тот день, когда меня вызвала к себе главный редактор, Варвара Устинова. В редакции ее звали ВэУ. Она знала об этом и полагала, вероятно, что это такое американское сокращение – когда человека зовут по первым буквам имени и фамилии. Но это были не инициалы, а аббревиатура слов Великая и Ужасная. Впрочем, не исключено, что она знала и об этом.
Варвара была миниатюрной девушкой с такой тоненькой талией, что мне всякий раз было за нее страшно – а ну как переломится надвое? Она всегда носила высокие каблуки, чтобы казаться повыше ростом, и одевалась очень нарядно – всегда в каких-то грациозных платьях, бусиках, в облаке цветочных духов. Голосок у нее был тонкий, и вообще она походила на чудесную тропическую птичку, трепещущую крыльями над яркими медоносными цветами. Но эта птичка обладала стервознейшим характером, недюжинным самообладанием и молниеносными реакциями гремучей змеи. Впрочем, разве редакторы журналов бывают другими?
– Милена, мне нравится, как вы работаете. Я давно за вами наблюдаю.
– Спасибо, – пробормотала я. Без особого восторга, потому что не знала, чего ожидать от этого разговора. К примеру, как вам такое продолжение: «Но, к моему величайшему сожалению, вашу рубрику за недостатком финансирования решено сократить, и поэтому я больше никогда не прочитаю творений, выходящих из-под вашего блестящего пера».
Но ВэУ сказала другое:
– И я решила реорганизовать вашу рубрику. Сделать из нее целый раздел в журнале. А редактором раздела будете вы. Что думаете?
– Я думаю, это прекрасно, – искренне ответила я. – Это будет раздел о… Э-э… Кулинарии?
– Кулинарии? – переспросила меня ВэУ, сморщившись так, словно я упомянула, скажем, дохлых крыс. – Конечно же, нет! Мы ведь не журнал «Работница», Милена! Хотя ваши зарисовки превосходны, но целый раздел, посвященный еде, – это чрезмерно.
– А о чем же? – переспросила я. Мне хотелось как можно лучше понять свою задачу, и я вовсе не желала раздражать Варвару.
– Я думала, вы сообразительнее, – язвительно отметила Великая и Ужасная. – Он должен быть вообще… Ну скажем так, об удовольствиях. О тех удовольствиях, что может предоставить нам жизнь. Название придумаете сами. К завтрашнему дню набросайте мне десятка два названий и представьте проект раздела. Я просмотрю, посоветуюсь кое с кем, и…
– Радость жизни, – брякнула я, испугавшись, что слишком низко пала в глазах Варвары.
– Это вариант названия? Мне нравится. Но все же поработайте там еще. Знаете, Милена, мне пора бежать. Значит, завтра я вас жду, скажем, где-то около полудня. Занесите проект, поболтаем, пощебечем о своих девичьих делах…
Меня нисколько не обманул легкомысленный тон предложения Великой и Ужасной. У нее была своеобразная манера выражаться, только и всего. «Где-то около полудня поболтаем» значило только одно – едва пробьет двенадцать, я должна как штык стоять на пороге кабинета редактора, держа под мышкой папку с проектом.
А я даже толком не поняла своей задачи!
И посоветоваться мне было не с кем. Поймите меня правильно, но если у вас имеются две сестры – почти ваши ровесницы, то подруг у вас скорее всего не будет. Но вот к сестрам вы сможете обратиться в любое время дня и ночи.
Я позвонила Елене Прекрасной, и она сказала:
– Приходи прямо сейчас. Купи по дороге бутылку вина. У меня девочки.
Ее «девочек» я про себя звала приспешницами. Это были – уже знакомая вам Жанна Компостер, тогда еще промышлявшая не аюрведическими тонкостями, а банальным наращиванием ногтей, и колдунья Вита, тоже в своем роде замечательный персонаж. Присутствие этих двоих значило, что моя сестрица на мели. В периоды благоденствия Компостер и колдунья в дом не допускались. Будучи при деньгах, Елена делала маникюр в каком-нибудь пафосном месте и достаточно уверенно смотрела в будущее, так что услуги колдуньи ей были как бы и без надобности. Но в случае финансовых проблем обе приспешницы оказывались тут как тут.
Елена покоилась на своем широком, застеленном белым мехом, ложе. По обе стороны от нее расположились приспешницы. Справа Компостер разложила на ночном столике маникюрные принадлежности – клещики, пилочки и скребочки, походившие на инструменты для пытки. Слева устроилась Вита со своими орудиями производства – картами Таро, увесистым хрустальным шаром, доской для спиритических сеансов и черно-розовыми свечами. Картина создавалось сюрреалистическая – колдунья и инквизитор за совместной работой! Впрочем, друг на друга дамочки поглядывали ревниво. Они явно соперничали за место у пьедестала Елены. А та лежала, откинувшись на подушки, как прекрасный божок, и равнодушно принимала знаки внимания.
– Машунчик, как я рада тебя видеть! Ну, усаживайся, где сама знаешь. Сейчас принесут пиццу. А ты вино купила?
– Две бутылки.
– Открыть сумеешь?
– А ты поможешь?
– Постараюсь. Мы постараемся, правда, девочки?
Девочки нестройно выразили согласие.
– Что составляет радость жизни? – спросила я, устроившись в кресле с бокалом. Пиццу наконец принесли – огромную, как колесо грузовика, головокружительно благоухающую. Я с удовольствием откусила от своего ломтя и уточнила: – Ну, поесть – это понятно. Я еще вот записала – путешествовать. У кого еще какие версии?
– Выпить, – хмыкнула Вита, глядя на меня сквозь наполненный бокал. От вина ее испитое личико с узкими губами чуть порозовело.
– Секс, – мурлыкнула Компостер.
– Тратить деньги, – заявила Елена. – Нет большего удовольствия в жизни женщины, чем шопинг. Это я вам со всей ответственностью говорю.
– Прекрасно, – согласилась я, в душе, однако, несколько ужасаясь. Неужели это все? Неужели это все удовольствия, которые способен получить человек в современном мире? Животная какая-то жизнь… Но постойте, ведь было же еще что-то? Было ведь?
Но сама я уже не помнила, что там именно было, и думала только о том, как устаканить содержимое моей рубрики с общей концепцией «Стиля».
– А почему ты спрашиваешь? – поинтересовалась наконец Елена Прекрасная.
– Я редактор! – завопила я, не сумев сдержаться. – Редактор!
– Ну, ты даешь! – обрадовалась Елена, и мы некоторое время даже попрыгали, как делали это в детстве – взявшись за руки, хохоча и визжа.
– Мне к завтрашнему дню нужно сдать проект, – объяснила я, когда восторги утихли. – А у меня и конь не валялся.
– Сейчас мы этого коня завалим, – заманчиво пообещала сестра. – Девчонки, мозговой штурм!
На следующий день в кабинете Великой и Ужасной я демонстрировала свой проект. Он был фееричен. От него рябило в глазах. Проект представлял собой коллаж, нарезанный маникюрными ножницами из многочисленных глянцевых журналов, нашедших свой приют в квартире Елены. Тут был торт, похожий на клумбу, и клумба, похожая на торт. Тут была парочка, слившаяся в страстном поцелуе, и одинокая девица с книжкой в гамаке. Тут был бокал вина и бутылочка с минеральной водой. Зонтик в каплях дождя и чья-то загорелая попа в белых бикини. Туфли на шпильке и белоснежные кроссовки. Скачущие галопом лошади и пушистые котята, спящие в корзинке. Офисный стол и доска для серфинга …
– Н-ну, и что это значит? – процедила Варвара, рассматривая мое изделие скептически. От ее тона у меня похолодело в животе, и я вдруг растеряла весь свой апломб. Ох, напрасно я не последовала совету Виточки и не опрокинула перед презентацией проекта добрую стопку коньяку!
– Я всегда перед работой выпиваю, – интимно делилась со мной колдунья после того, как мы открыли вторую бутылку массандровского хереса. – Это стимулирует и вдохновляет. Иногда такое брякнешь, сама себе удивляешься. Откуда что берется? Наверное, коньяк чакры открывает…
Взгляд Великой и Ужасной закрыл мои чакры наглухо. Да еще и залил цементом поверху – для надежности.
– Все, что может доставить радость, – промямлила я. – Секс и отношения. Семейные обеды и дальние путешествия. Прогулки под дождем и загар на пляже… Модная одежда и спортивные тренировки…
Варвара смотрела на меня без удовольствия. Народ безмолвствовал – редакция «Стиля» в полном составе, явившаяся полюбоваться на мой позор, хранила молчание.
– Милена, все это уже есть в наших других рубриках, – с расстановкой, как добрая учительница несмышленой первокласснице, объяснила мне Варвара. – Есть рубрика «Ты и Он» – там про секс. Есть – «Твое тело» – там про спорт и диеты. Есть «Карьера» – там, как можно быстро догадаться, рассматриваются вопросы, связанные с работой.
– И про моду есть раздел, – вставила редактор модного отдела. – Про шопинг интересный материал…
У меня задрожали руки некрасивой крупной дрожью, и чтобы скрыть это, я взяла последний номер «Стиля», лежавший на столе.
– «Правила поведения на распродаже». «Что вы себе позволяете. Учимся экономить». «Коза Ностра. О чем следует помнить, начиная свое дело». «Секс-миссия. Тайны его тела».
Я читала вслух. И в кабинете вскоре стало тихо.
– О чем это все? – спросила я.
Кажется, мне удалось правильно поставить вопрос.
– Ну-у… О проблемах, которые стоят перед жительницей современного города, – сказал кто-то особенно умный. – О том, как их решить.
– Вот именно, – я потрясла «Стилем». Он был тяжелый и скользкий. – В рубрике «Радость жизни» мы не будем поучать. Не будем предостерегать и пугать. Жизнь – очень сложная вещь, это так. Но иногда мы сами усложняем ее – чрезмерными требованиями, напрасными ожиданиями, излишними расчетами… Что лучше – пить горячее молоко перед сном и радоваться его вкусу, знакомому с детства, или переживать, что пьешь молоко, а не мартини? Авторы рубрики будут говорить о том, как они радуются простым вещам. Объятию любимого или новым туфлям. А не о том, в каком месте любимого лучше обнимать и на какой распродаже купить эти туфли подешевле! И дело даже не в деньгах – дорогим вещам и удовольствиям тоже нужно уметь радоваться. Не выгадывая, не сквалыжничая, не трепеща перед материальной ценностью…
– А если мне доставляет удовольствие выгадывать и сквалыжничать? – весело спросил один из дизайнеров.
– Тогда с вас статья в рубрику. Только опишите ярко и сочно, как это приятно – сквалыжничать, как поднимает настроение и жизненный тонус… Чтобы все захотели посквалыжничать, чтобы у всех слюнки потекли!
Я сорвала смех и аплодисменты. И замолчала. Кажется, я выдохлась.
– Позвольте мне подвести итог, – сказала Варвара, плавно поднимаясь. Как будто ей могли не позволить! – Думаю, рубрике быть. Потом посмотрим, как она будет развиваться, почитаем отклики… А сейчас работать, дорогие мои, всем работать! Милена, а вы останьтесь, нам нужно кое-что обсудить.
Из кабинета Великой и Ужасной я выпорхнула через полчаса. Мне казалось, что я самого господа ухватила за бороду. У меня был оклад. Был кабинет. Мне даже обещали заграничные командировки, чтобы я могла продолжать свои кулинарно-экзотические экзерсисы. И пусть оклад оказался не так велик, как мне показалось в первый момент, а кабинет и того меньше – просто конура, отгороженная от общего зала матовым стеклом, в которую влезал только стол, стул и искусственный бонсай в уродливом горшке. Пусть заграничные командировки были мне только обещаны, а обещанного, как гласит пословица, три года ждут!
Я все равно находилась на вершине блаженства – хоть садись и пиши материал для собственной рубрики. А что? Назвать как-нибудь вроде: «Меня повысили – о, счастье!»
Но с похвальным благоразумием я решила придерживаться той темы, что дается мне лучше всего, и в тот же день наваяла статейку о дуриане. На этот раз меня даже совесть особенно не мучила – я подслушала в «Сбарро», как отчаянно молодящаяся рыжая дамочка рассказывала своей приятельнице про этот чудесный плод. Она, как я поняла, только что приехала из тура по Тайланду.
– А дуриан – это о-о! Это что-то! Представляешь, в отеле возле лифта висит табличка – перечеркнутый дуриан, и написано – но дурианс. Их даже в отель нельзя тащить. Я еще думаю – что такое? А потом поехали на экскурсию. Едем по шоссе, а вдоль дороги на обочине – торговцы, торговцы… и перед ними плоды навалены, такие круглые, зеленые, и все в шипах. Мы остановились, а гид сразу предупреждает – в автобус с дурианом не пустят. Он все провоняет, и его ничем не выведешь. Поэтому торговцы продают его под открытым небом. А рядом, знаешь, столики расставлены, и туземцы сидят, наслаждаются. Стоит еще такая специальная машинка вроде сверлышка, которой они дурианы вскрывают. И вот мы, как только вышли из автобуса, сразу почувствовали этот запах. Димка мне и говорит – издох тут у них кто-то, что ли? Потому что реально пахло, как тухлое мясо и гнилой лук, вместе взятые, только еще в сто раз сильнее.
– Фу-у! И зачем такое едят? У них что, есть больше нечего?
– Так ведь вкусно же! И полезно, говорят. Говорят, это афродизиак такой. Повышает температуру тела и возбуждает. Витамины там всякие. Кстати, лакомство недешевое. И вот мы с Димкой решили попробовать. Не сразу получилось, конечно. Представляешь, его нужно есть только ложкой. Иначе в кожу рук въедается этот запах – и все, хоть мой, хоть не мой, никак ты от него не избавишься. Только через неделю, может, слегка ослабнет. Развалили нам этот дуриан, внутри такая мякоть, будто творог рыночный, желтоватый.
– И ты ела?
– Сначала не могла. Только наклонюсь над ним, завтрак наружу просится. А Дима смеется и говорит – а ты как водку, выдохни вот так – хха! – и в рот. Я ему говорю: я и водку пить не могу, это ты у нас по этому делу профессор. Но потом все же пересилила как-то себя.
– И как на вкус?
– Очень необычно.
– Ну, на что похоже?
– Даже и не передать. Вроде бы как сливочный крем с клубникой и шоколадом… А в него еще вареного лука добавили.
– Гадость какая!
– Да нет, очень даже ничего. Они там все по этому дуриану с ума сходят. Мороженое из него делают, соус к рису. Пирожные заварные, пироги вроде наших шарлоток, блинчики с дуриановой начинкой, даже леденцы. Королем фруктов его называют! Только вот с алкоголем он несовместим. Один мужичок из группы с утра размялся, а потом дурианчиком закусил, и так ему стало…
Судьба горе-туриста осталась мне неизвестной – дамочки поднялись и ушли, а я быстренько набросала сведения о дуриане в свой блокнот. Потом добавила туда еще немного информации из книг. Например, я выяснила, что специфический запах этого плода проистекает из-за содержащихся в нем летучих соединений биологически активной серы. А сера – это же антиоксидант, препятствует старению и помогает снизить вес. Эх, знала бы об этом молодящаяся дамочка, ее бы от дуриана за уши не оттащили. Да еще и вес снизить помогает! Пишут – сжигает жир. Ну, скажу я вам, хорошо, что этот фрукт транспортировке не подлежит – в Москве бы за него врукопашную дрались. Нашлась и малайская пословица – «Когда дуриан падает, саронги у мужчин поднимаются». Значит, правда афродизиак. Не наврала рыжая.
– А ты сама его пробовала? – спросили меня девочки в журнале, когда я сдавала статью.
– Разумеется, – сказала я со сдержанным достоинством.
– Какая ты храбрая! Это вот ты в отпуск ездила, да?
– Угу, – пробормотала я и ретировалась.
В отпуске я была дома, у родителей.
Они плакали надо мной так, как будто я пришла с войны на побывку и скоро мне опять на фронт.
Мне даже показалось, что мои волосы пахнут пороховой гарью. Мама непрестанно пекла пироги и плакала в голос. И я ела эти пироги. С луком и яйцами. С капустой и грибами. И сладкие, с курагой, с яблоками. Какой уж тут дуриан! Правда, потом мне пришлось сидеть на диете. На войне как на войне.
Глава 4
Однажды мне позвонили из юридического отдела нашего Издательского дома и сказали:
– Милена, а вы знаете, что ваши книги продаются в магазинах?
Я как раз спала, и мне снился очень красочный сон. Я сразу забыла, о чем он был, но подумала, что этот звонок и эти слова – продолжение сна. Что я написала какие-то книги, их издали, они продаются в магазинах, и вот теперь мне звонят знакомые. Поздравляют.
Но потом я проснулась окончательно и очень удивилась.
Юристы очень не любят, когда их переспрашивают. Наверное, они считают, что их хотят на чем-то подловить. Я видела судебные процессы в кино и знаю, что там как раз если хотят на чем-то подловить, то переспрашивают. Говорят:
– Так вы уверены, что видели гражданку Иванову, в три часа ночи выходящей из сапожной мастерской с ручным павианом в обнимку?
А потом приводят какой-то сокрушительный довод, и продуманная тактика защиты рушится на глазах. И всем ясно, что обвиняемому светит лет триста строгого режима.
У главы юридической службы была фамилия Генералов. Она очень ему шла. Он неприятно фыркнул, когда я спросила его:
– Что значит – мои книги? Я никаких книг не писала.
– Приезжайте, – устало сказал юрист и отключился. Так я и не успела его ни на чем подловить.
Я приехала, а на столе у Генералова лежали две маленькие книжечки, изданные на плохонькой бумаге. На обложках примерно такие же коллажи, которые мы налепили с Еленой, Компостером и Витой, когда готовили мою презентацию после тех бутылок массандровского хереса. Книжки называются «По рецепту всему свету». Дурацкое название, хуже и придумать нельзя. Открываю книжку посредине – и тут же мне в глаза бросается знакомый текст, так что я даже ослепла на секунду. Такое бывает, когда окно распахиваешь и тебе солнечный зайчик прыгает в глаза.
– Ну как? – спрашивал юрист.
У Генералова была победная физиономия. Он не разоблачен, а, напротив, торжествует. Он вообще не так чтобы очень неприятный тип, а вполне красивый мужчина, высокий и с орлиным профилем. Вот только у него страшно волосатые пальцы, волосы растут прямо на фалангах и на самой кисти. Так что когда он шевелит руками, они похожи на мохнатых пауков. Бывают такие пауки, птицееды. Некоторые разновидности убивают человека одним укусом. Вот он сидел, стучал пальцами по столешнице, а мне казалось, что это два паука ко мне подбираются. Едва удержалась, чтобы не прихлопнуть их книжкой.
– Вы ведь не давали своего разрешения на публикацию? Не подписывали договора?
– Нет.
– Это точно?
Я почувствовала себя как закипающий чайник.
– Потому что если между вами была договоренность…
Чайник начал тихонько шуметь.
– …лучше сказать сразу…
Вода закипела ключом.
– …если мы начнем судебный процесс…
Вода побелела, пар вырывается из носика чайника.
– Потом трудно будет откатить все назад, и возникнут проблемы…
Все – чайник бурлит и подскакивает, крышку сорвало.
– Почему вы разговариваете со мной таким тоном? – взвизгнула я. – И… и вообще?
Разумеется, меня сразу успокоили, извинились, принесли банку холодной газировки. Генералов еще что-то говорил. Как я поняла, этим бедолагам из маленького обнаглевшего издательства грозили серьезные проблемы. Если вдуматься, так им и надо. Но все же у меня вышла книга! Настоящая книга, приятно толстенькая. А я не чувствую никакой радости. Потому что меня обокрали. Почему они не попытались договориться со мной? Я бы не просила большого гонорара. Может, я вообще бы дала согласие на бесплатную публикацию… И что это вообще за издательство такое? Как оно называется? Ах да, «Версаль». При чем тут вообще Версаль? Впрочем, я давно заметила – чем меньше и захудалей учреждение, тем громче оно норовит самоназваться. Но «Версаль» ни в какие ворота не лезет. В провинциальных городах так называют дешевые забегаловки с паленой водкой на розлив и карамельками в качестве закуски…
Остаток дня я просидела в кофейне. Выпила столько кофе, что он булькал у меня в голове, когда я ехала домой. А ввечеру мне позвонили из самого «Версаля».
Что интересно, я как раз подумывала о том, чтобы выключить телефон. Но не успела.
– Извините, Милена Антоновна, не могли бы вы уделить мне пару минут?
– Только если это будет действительно пара минут, – сказала я. Очень шикарно. Так говорят героини фильмов о жизни в большом городе – стильные, уверенные в себе женщины.
– Мне бы хотелось лично…
– Тогда приезжайте.
Вряд ли я сама знала, зачем зову этого «версальщика». Может быть, мне хотелось полюбоваться на его унижение и позор. А может, мне кофе в голову кинулся. Хотя скорее всего мне припекло спросить его, зачем он так со мной поступил.
Правда, едва увидев его, я все поняла. Он был старательно одет, как одеваются только бедные люди. Богатые люди могут позволить себе протертые джинсы и футболку, измятую известным дизайнером. Пиджак какой-нибудь сверху накинуть. Ботинки из состаренной кожи. А у него, у Версаля этого, были брючата с отутюженными стрелочками. Наверное, сам утюжил, через тряпочку. И ботинки начищенные. Рубашка, пахнущая стиркой. Бедненько, но чистенько, в общем.
– Милена, а вы знаете, что ваши книги продаются в магазинах?
Я как раз спала, и мне снился очень красочный сон. Я сразу забыла, о чем он был, но подумала, что этот звонок и эти слова – продолжение сна. Что я написала какие-то книги, их издали, они продаются в магазинах, и вот теперь мне звонят знакомые. Поздравляют.
Но потом я проснулась окончательно и очень удивилась.
Юристы очень не любят, когда их переспрашивают. Наверное, они считают, что их хотят на чем-то подловить. Я видела судебные процессы в кино и знаю, что там как раз если хотят на чем-то подловить, то переспрашивают. Говорят:
– Так вы уверены, что видели гражданку Иванову, в три часа ночи выходящей из сапожной мастерской с ручным павианом в обнимку?
А потом приводят какой-то сокрушительный довод, и продуманная тактика защиты рушится на глазах. И всем ясно, что обвиняемому светит лет триста строгого режима.
У главы юридической службы была фамилия Генералов. Она очень ему шла. Он неприятно фыркнул, когда я спросила его:
– Что значит – мои книги? Я никаких книг не писала.
– Приезжайте, – устало сказал юрист и отключился. Так я и не успела его ни на чем подловить.
Я приехала, а на столе у Генералова лежали две маленькие книжечки, изданные на плохонькой бумаге. На обложках примерно такие же коллажи, которые мы налепили с Еленой, Компостером и Витой, когда готовили мою презентацию после тех бутылок массандровского хереса. Книжки называются «По рецепту всему свету». Дурацкое название, хуже и придумать нельзя. Открываю книжку посредине – и тут же мне в глаза бросается знакомый текст, так что я даже ослепла на секунду. Такое бывает, когда окно распахиваешь и тебе солнечный зайчик прыгает в глаза.
– Ну как? – спрашивал юрист.
У Генералова была победная физиономия. Он не разоблачен, а, напротив, торжествует. Он вообще не так чтобы очень неприятный тип, а вполне красивый мужчина, высокий и с орлиным профилем. Вот только у него страшно волосатые пальцы, волосы растут прямо на фалангах и на самой кисти. Так что когда он шевелит руками, они похожи на мохнатых пауков. Бывают такие пауки, птицееды. Некоторые разновидности убивают человека одним укусом. Вот он сидел, стучал пальцами по столешнице, а мне казалось, что это два паука ко мне подбираются. Едва удержалась, чтобы не прихлопнуть их книжкой.
– Вы ведь не давали своего разрешения на публикацию? Не подписывали договора?
– Нет.
– Это точно?
Я почувствовала себя как закипающий чайник.
– Потому что если между вами была договоренность…
Чайник начал тихонько шуметь.
– …лучше сказать сразу…
Вода закипела ключом.
– …если мы начнем судебный процесс…
Вода побелела, пар вырывается из носика чайника.
– Потом трудно будет откатить все назад, и возникнут проблемы…
Все – чайник бурлит и подскакивает, крышку сорвало.
– Почему вы разговариваете со мной таким тоном? – взвизгнула я. – И… и вообще?
Разумеется, меня сразу успокоили, извинились, принесли банку холодной газировки. Генералов еще что-то говорил. Как я поняла, этим бедолагам из маленького обнаглевшего издательства грозили серьезные проблемы. Если вдуматься, так им и надо. Но все же у меня вышла книга! Настоящая книга, приятно толстенькая. А я не чувствую никакой радости. Потому что меня обокрали. Почему они не попытались договориться со мной? Я бы не просила большого гонорара. Может, я вообще бы дала согласие на бесплатную публикацию… И что это вообще за издательство такое? Как оно называется? Ах да, «Версаль». При чем тут вообще Версаль? Впрочем, я давно заметила – чем меньше и захудалей учреждение, тем громче оно норовит самоназваться. Но «Версаль» ни в какие ворота не лезет. В провинциальных городах так называют дешевые забегаловки с паленой водкой на розлив и карамельками в качестве закуски…
Остаток дня я просидела в кофейне. Выпила столько кофе, что он булькал у меня в голове, когда я ехала домой. А ввечеру мне позвонили из самого «Версаля».
Что интересно, я как раз подумывала о том, чтобы выключить телефон. Но не успела.
– Извините, Милена Антоновна, не могли бы вы уделить мне пару минут?
– Только если это будет действительно пара минут, – сказала я. Очень шикарно. Так говорят героини фильмов о жизни в большом городе – стильные, уверенные в себе женщины.
– Мне бы хотелось лично…
– Тогда приезжайте.
Вряд ли я сама знала, зачем зову этого «версальщика». Может быть, мне хотелось полюбоваться на его унижение и позор. А может, мне кофе в голову кинулся. Хотя скорее всего мне припекло спросить его, зачем он так со мной поступил.
Правда, едва увидев его, я все поняла. Он был старательно одет, как одеваются только бедные люди. Богатые люди могут позволить себе протертые джинсы и футболку, измятую известным дизайнером. Пиджак какой-нибудь сверху накинуть. Ботинки из состаренной кожи. А у него, у Версаля этого, были брючата с отутюженными стрелочками. Наверное, сам утюжил, через тряпочку. И ботинки начищенные. Рубашка, пахнущая стиркой. Бедненько, но чистенько, в общем.