Наталья Болдырева. Ключ

   Поднявшись, монах направился к выходу. Дверь отворилась, и появился черный с кувшином в руках.
   – А вот и ваше молоко, – обернулся монах на прощанье.
   Ключ щелкнул в замке, как только закрылась дверь.

Глава 7

   С трудом оторвавшись от кувшина, Рол удовлетворенно вздохнул. Я тупо пялился в запертую дверь.
   – Не беспокойся, – Рол проследил мой взгляд. – Я домовой. Я отопру.
   В два прыжка он переместился со спинки дивана на пол и принялся расхаживать взад-вперед, размахивая правой рукой. Кувшин он держал, прихлебывая из него, – в левой.
   – Я, кстати, за всеми своими изысканиями так и не узнал, кто ты такой и как тут, собственно, очутился.
   Рол остановился, глядя выжидающе. В черной бороде спряталась пара жемчужных капель. Я сглотнул, потянулся к винограду, окончательно решив не трогать вино, набрал полную горсть.
   – Слушай, а почему монах тебя не видел? И как ты узнал, что он идет? – Я сорвал губами пару виноградин, по‑деловому, уже не играя напоказ, придвинул поближе круги розового, тонко нарезанного мяса, отломил хлеба.
   – По долгу службы я обязан знать: что, кто и где в доме находится. А если я не хочу, чтобы кто‑то меня увидел, я просто отвожу ему глаза. – Рол притопнул ногой. – Я задал вопрос!
   – Ага, – я думал так же лихорадочно, как и жевал, – а почему ты не мог найти чернильницу?
   Надо отдать ему должное, Рол чуточку смутился:
   – Я чувствую не точное место, лишь приблизительное расположение. Я видел, что чернильница в этой комнате, но не знал, где именно. – Он вдруг постучал по носу вытянутым указательным пальцем. – Зачем ты им нужен, Никита? Что такого ты знаешь? Чего ты боишься?
   – Я ничего не боюсь!
   Я отложил ощипанную виноградную кисть. Вынул из‑под блюда сложенное вчетверо полотенце, принялся тщательно вытирать руки. По лицу Рола пробежала брезгливая гримаска. Я не обратил внимания. Еще раз хорошенько подумал – да, я не боюсь. Но мне надоела ситуация, в которой каждый вертит мной, как хочет. Я не привык оказываться в центре всеобщего нездорового внимания.
   Рол раскачивался на каблуках, меряя меня насмешливым взглядом:
   – Полная дезориентация в ситуации утраты причинно-следственных связей. Неудивительно, что вашу историю, по твоим словам, переписывали несколько раз. Поди разберись… А ты говоришь… – Он усмехнулся, прищурился и, подмигнув, вдруг сгинул.
   – Вернись! – Я сжал голову в ладонях: кажется, утихшая было боль в затылке грозила вернуться с новой силой. – Рол! Рол, где ты?
   Тщетно. Мне никто не ответил.
   Я встал. Сделал пару осторожных шагов. Рол не подвернулся под ноги и не выдал своего присутствия шорохом. Я вообще засомневался вдруг, что домовой все еще находится в библиотеке. И я отправился в путешествие вдоль бесконечно высоких, уходящих под темный резной потолок, стеллажей.
   К верхним полкам вели пятиметровые лестницы, они легко скользили по желобам в полу, стоило чуть тронуть ладонью. Стены библиотеки постепенно сдвигались, и вскоре я вышел к ее сердцу. Там лепестками цветка раскрывались еще три такие же комнаты, точно так же забранные стеллажами вдоль стен и уставленные столами, столиками, креслами и – в глубине, у самого окна – одним большим кожаным диваном. Двери были в двух комнатах из четырех. Из одних окон был виден лишь кусок крепостной стены и неподвижно замерший страж. Зато два других показывали кино поинтереснее. Я увидел маленький кусочек внутреннего двора у дальней стены Цитадели и огромную, сплошную – без следов кирпича или каменной кладки, без единого окна – иссиня-черную башню в центре. Почти припав к подоконнику, так что щека коснулась теплого дерева, я сумел разглядеть вершину этой центральной башни и вроде бы ленту моста, уходящего куда‑то в сторону. Прильнув к последнему окну, я полюбовался уже хорошо знакомым лесом за широкой межой вырубленных деревьев. Не было видно ни тракта, ни даже тропинки.
   Комната с видом на лес показалась мне более ухоженной, чем остальные, и я решил, что напал на следы Рола. В самом деле, взобравшись почти под потолок, на одной из полок у самого окна я обнаружил аккуратно заправленную постель, письменный прибор у изголовья и три сундучка – в ногах. Рядом с прибором лежала толстая книга со множеством матерчатых язычков-закладок и стопка накрест перевязанной синей лентой бумаги. Окинув все беглым взглядом, я поспешил спуститься.
   Блуждая по комнатам, обнаружил, что одна, наиболее захламленная, отведена под хозяйственную часть, и хранящиеся там документы заинтересуют разве что комендантов городов Белый Дол, Храт, Сторица, другая – та, в которой обосновался Рол, – содержала тома исторических хроник, километры дипломатической корреспонденции. Имена адресатов говорили мне меньше, чем титулы. Разбирая пожелтевшие листы, я сообразил, по крайней мере, что в этом мире существуют как минимум два языка, в которых без труда можно было узнать современные мне русский и английский – различия в написании были почти не заметны, – и лишь два крупных королевства, соединенных кровными узами и перевязанных ленточкой тракта Двух Корон. На протяжении по меньшей мере пятисот лет отношения их были сложными, но ни разу дело не доходило до крупных стычек. Чувствуя силу друг друга, соперники предпочитали обмениваться полными желчи дипломатическими нотами да редкими приграничными склоками. Судя по подписям, в Белгре у власти стояла религия, и король являлся одновременно первосвященником. Будто подслушивая давно начавшийся разговор двух совершенно незнакомых мне людей, я скоро запутался в именах и датах и понял, что ничего нового из туманных полунамеков меж строк уже не почерпну.
   Тогда я оставил зал ради следующего – он не заинтересовал меня надолго. Флора и фауна этого мира – безусловно уникальная – на мой беглый взгляд была так же интересна и бессмысленна, как природа Галапагосских островов. Физика же для всех миров казалась совершенно одинаковой. А вот в последнем отделе я застрял надолго.
   Листы на полу разительно отличались ото всех, виденных мной ранее, и, подняв первый же, я сразу узнал распотрошенный научно-популярный журнал отечественного издания. Судя по всему, страница выпала из середины статьи о пчеловодстве. Я присел и скоро в грудах разноформатных листов обнаружил пару обложек. Затем мне попались журналы «Крокодил», «Техника – молодежи», «Работница» – я хорошо их помнил, в детстве они регулярно появлялись на кофейном столике, а моя тщательно рассортированная подшивка «Техники» до сих пор пылилась где‑то у мамы на антресолях. Я кинулся к полкам и с радостью обнаружил собрания сочинений отечественных и зарубежных классиков! Если все это носят сюда из моего мира, я, конечно же, скоро окажусь дома! Смеясь от счастья, я бежал вдоль стеллажей, не обращая внимания на вспархивающие из‑под ног листы, пальцы скользили по выпуклым корешкам – глянец, картон, ткань, кожа. Добежав до окна, упал на диван, хохоча.
   Успокоившись, я почувствовал под пальцами непривычно шероховатую поверхность. Перекатившись на живот, глянул вниз – рука почти касалась пола и груды темных, мелко испещренных клинописью берестяных полос. Припав щекой к нагретой солнцем коже дивана, я поднял одну – берестяная грамотка странно, непривычно зашуршала. Я замер, испугавшись, что вот сейчас темный лоскуток рассыплется в прах. Но все обошлось. Пробежал глазами пару строк – и ничего не понял.
   Обратно я шел осторожно, будто по углям. Добравшись до первых полок, убедился, что книги там – максимум семидесятых годов издания. Да и тех – чуть. И все равно идиотская ухмылка не хотела сходить с лица. Я прихватил томик Джека Лондона и побрел туда, где меня нашел Рол. Во мне крепла уверенность, что вскоре я вернусь домой. Я только что видел неопровержимые доказательства связи двух миров, может быть, непрочной, но постоянной, уходящей корнями далеко в прошлое. Я настолько убедил себя в этом, что, раскрыв сборник увлекательнейших рассказов любимого писателя, не заметил, как заснул, умиротворенный.
   – Вставай!
   Конечно же, Рол вернулся. За время отсутствия его манеры не претерпели существенных изменений, он расталкивал меня достаточно бесцеремонно.
   – Надеюсь, ты не станешь ждать здесь этого… адепта, а?
   – Почему же? Может, он действительно снимет с меня заклятие? – Я потянулся, протер глаза, заходящее солнце бросало алые отсветы, и пол казался усыпанным крупными лепестками розовых цветов.
   – Нетренированная память, отсутствие внимания, неумение мыслить логически. И это на него я трачу свое драгоценное время! У меня возникают сильнейшие сомнения на ваш счет, молодой человек…
   Я застонал. Домовой сунул мне в руки плотно упакованный мешок, я сразу запутался в лямках.
   – Ты хоть сам веришь в то, о чем говоришь? – Он вопросительно склонил голову набок.
   Рол был серьезен. Более того, Рол был встревожен, я увидел это в его взгляде.
   – Нет, – ответил я, разом подобравшись. Я проснулся наконец окончательно и сумел разобраться с заплечным мешком. – Извини, Рол. Я запутался. Я уже не знаю, кому мне верить, но одно я знаю наверняка. Я хочу уйти отсюда. И уж точно никому не позволю копаться у меня в мозгах.
   – Это уже что‑то… – Рол принялся энергично вышагивать перед диваном. – Куда ты думаешь идти?
   – Рол! – Я вспомнил вдруг причину радости, тепло свернувшейся глубоко в груди. – Рол. Эти книги, там, в другом зале. Книги из моего мира. Они здесь, потому что есть проходы? Потому что проходы действуют?
   – Не совсем. – Рол замер, широко расставленными ногами крепко уперся в пол, подпер кулаком подбородок так, что встопорщилась черная курчавая борода. – Проходы были всегда. А вот люди, которые могли бы открывать их… Для этого надо быть либо очень могущественным колдуном… либо Хранителем Ключа. И сейчас наш добрый друг, страт Клемент, убежден, что Хранитель Ключа – ты.
   Я не всполошился, нет, я скорее обрадовался. Мне живо вспомнилась Рокти, она убеждала меня, будто я не смогу вернуться домой сам.
   – Ключ – это вещь? Что это такое? Не мог ли я потерять его? – Вещи, оставленные в карманах куртки и пропавшие без следа, часы, которые Вадимир принял было за браслет. Это вызывало беспокойство.
   – Никто не знает толком. Понимаешь, – Рол подошел ближе, положил ладонь на плечо, заглянул в глаза, – еще никогда Хранители не жили достаточно долго, чтоб рассказать, что такое Ключ.
   Руки разом ослабли, заплечный мешок едва не скатился на пол, я едва успел его подхватить.
   – Очень жаль, но для тебя действительно будет лучше как можно скорее убраться отсюда. Как можно дальше. Домой. Охота за тобой уже началась, и каждого в этой игре твоя жизнь будет заботить лишь постольку-поскольку, в зависимости от обстоятельств. – Он развернулся, не позволив мне собраться с мыслями. – Проход. Ты знаешь, где он находится?
   Даже не взглянув на специальную лесенку, домовой ловко, как белка, взобрался по стеллажам и, закрепившись под самым потолком, принялся сбрасывать на пол какие‑то свитки. Я подошел и поднял несколько бумаг. Это были карты и схемы. Рол успел уже спуститься, забрать свитки с пола – выдернул лист у меня из рук – и теперь раскладывал их на ближайшем столе.
   – Ну… Там недалеко дорога, в лесу живут ктраны и протекает какая‑то небольшая речка…
   – Дорога Двух Корон, река Рьянка. Сейча-ас… Забери мешок, – домовой ткнул в сторону дивана, – там все, что только может понадобиться. Не вздумай перебирать его. Пока он сложен так, что любая нужная тебе вещь должна сразу оказаться под рукой. Конечно, – я поднял мешок, он не казался очень уж большим или тяжелым, – по мере того, как ты будешь им пользоваться… Где?
   Я кинул взгляд на карту и увидел наконец‑то землю, по которой шел. Мой маршрут, показавшийся мне бесконечно долгим, пересекал лишь мизерную часть этого мира. Тракт казался таким же длинным, как Великая Китайская стена. Он брал начало на Севере, от большого озера в самом сердце Белгра – островок в его центре назывался Храт, – проходил чуть наискось сквозь всю страну и пересекал границу в большом Октранском лесу рядом с крохотной речушкой Рьянкой. Дальше он шел по прямой к югу, через равнину, лес, болота, горную гряду и терялся где‑то за пределами карты.
   – Здесь. – Я ткнул пальцем.
   – Великолепно, а мы – вот тут. – Короткий и толстый палец Рола с розовым, ровно остриженным ногтем постучал по точке совсем рядом с моим. – Всего лишь на другой стороне границы.
   – Как я перейду?
   – На твоем месте, я бы об этом сейчас не беспокоился. Тебе надо выйти за стены Цитадели и уйти так далеко, как только сможешь. Самое главное – опустить один из внешних мостов. За стеной – ров, наполненный водой. Он не глубок, но с теми, кто там живет, лучше не связываться. Тебе надо выйти, как только сядет солнце. А я опущу мост.
   Сдернув со стола карту, Рол свернул ее в трубочку, упаковал в короткий тонкий тубус.
   – Это не самая лучшая карта в Цитадели, поэтому я и отдам ее тебе. – Он все равно казался недовольным. Я спрятал тубус в боковой карман заплечного мешка, Рол с сожалением поглядел на оставшийся торчать кончик, вздохнул. – Тебе понадобится оружие… Погоди.
   Домовой засеменил к центру библиотеки, скрылся в уже сгустившихся там сумерках и долго не появлялся. Я понял, что он направился к своему «логову». Когда через несколько минут он вынырнул из полумрака, в руках у него был сверток.
   Это оказался аккуратно свернутый плащ с капюшоном – очень похожий на робу монахов, а из его складок Рол вынул короткий меч в ножнах. Перевязь явно не была рассчитана на людей моего роста, и, пока домовой удлинял ее кожаными ремешками, я вынул клинок из ножен. Длиной сантиметров пятьдесят, он был тем не менее ощутимо тяжел не в последнюю очередь за счет массивного навершия в виде шара. Гарда была едва обозначена – оказалось, что это достаточно удобно, иначе моей ладони было бы тесно. Я поднял меч над головой, сделал пару пробных замахов и едва не выпустил клинок, когда тот устремился вниз, – настолько тяжелым он был. Поморщившись, Рол спрыгнул со стола, на котором разложил перевязь.
   – Не так. Это все ж не рыцарский меч. – Я послушно вложил оружие в протянутую ладонь. – Острие узкое и хорошо заточено. Просто ткни обидчика в живот. Результат превзойдет все твои ожидания, поверь мне. – Маленький бочкообразный человечек в красном расшитом золотом камзоле вдруг удивительно изящно выбросил руку с клинком и, по обозначенной траектории, сделал шаг вперед, согнул ногу в колене. – Не забывай про ноги, – домовой выпрямился, потеряв внезапно воинственный вид, – грамотно исполненная атака придаст удару силу. Да и противник может неверно оценить разделяющее вас расстояние. – Взгляд, которым он одарил меня, произнося эти слова, был полон искреннего сомнения. – Это хорошее оружие. Береги его.
   Клинок отправился в ножны. Подняв со стола, Рол нацепил на меня перевязь, прикрепил меч у пояса, я развернул плащ и накинул его на плечи, тот разом задрапировал всю фигуру.
   – Не забудь про капюшон, – Рол деловито одергивал полы, – я выведу тебя потайным ходом. Внизу, у ворот есть ниша. Покуда мост не опустится на треть, стой там. Надеюсь, ты хорошо прыгаешь. Если мы опустим мост ниже, нас заметят часовые со стены. Тебе надо будет прыгнуть с моста на берег. Постарайся не шуметь и не свалиться. Вылавливать будет уже нечего.
   Наконец домовой отступил, кивнул, удовлетворенный осмотром:
   – Гляди, тебе нужно идти очень быстро, без остановок, но и очень тихо. Лес полон лазутчиков Белгра что по эту, что по ту сторону границы. Хорошо, если ты найдешь ктранов. Попроси у них помощи. Думаю, их следопыты не откажутся довести тебя до места.
   Что бы ни услышал Рол за время своего отсутствия, он явно ничего не знал о Рокти.
   – Ну, идем?
   Он развернулся, и я поспешил за ним. Солнце уже село, а луна еще не взошла. Мрак, едва сгустившийся у окна, в центре библиотеки был практически абсолютным. Шаги мои стали неуверенными, но Рол схватил меня за руку и настойчиво потянул вперед. Я двигался, уже не ведая, куда ступаю, и скорее угадал, чем увидел, что остановились мы, не дойдя пару метров до центра. Рол выпустил мою ладонь, завозился где‑то справа, раздался скрежещущий звук, и практически под ногами медленно начало открываться небольшое отверстие в полу. Я видел его лишь потому, что дыра была на порядок темнее, чем пространство вокруг. Невольно я отступил на шаг.
   – Не бойся. Это лестница, она ведет к основанию башни. Там, через короткий переход, мы выйдем прямо к арке.
   Что‑то чиркнуло, и я увидел, наконец, домового. Стоя у края дыры, он выкручивал короткий фитиль пузатой, защищенной стеклом лампы. Под ногами угадывалась первая ступень в темную бездну. Закрыв боковое окошко ровно разгоревшегося светильника, Рол ступил вниз и практически сразу скрылся с глаз, оставив лишь рассеянный свет за спиной. Я поспешил за ним. Ступени были достаточно высокими, крутыми и ощутимо скользкими. Я попробовал было опереться о стену, но быстро отдернул руку – пальцы вязли в толстом слое то ли паутины, то ли липкой, свалявшейся пыли. На третьем шаге узкий коридор заполнился многократно усиленным скрежетом, и едва угадывавшееся отверстие над головой закрыла тяжелая каменная плита.
   Ступая очень осторожно, и потому медленно, мы спустились на десяток пролетов вниз. Даже наши шаги теперь звучали приглушенно, а из‑за стен вообще не доносилось ни звука, хотя я подозревал, что тоннель, серпантином обернувшийся вокруг некой оси, граничит со многими помещениями башни. Переход внизу оказался не таким уж коротким, и путь по нему занял почти столько же времени, сколько и спуск по лестнице. Зато проход был заметно суше, в нем чувствовалось дуновение множества сквозняков, стены были чистыми, а потолок – подкопчен огнем факелов. Я понял, что этим проходом достаточно часто пользуются, и, возможно, не только домовой. Едва в ровном свете лампы показался тупик, домовой прикрутил фитиль, тронул рукой стену, и каменная кладка, казавшаяся сплошной, медленно двинулась в сторону. С минуту мы стояли молча, чутко прислушиваясь к редким крикам ночных птиц в лесу и перекличке часовых на стенах.
   – Жди здесь, – едва слышно прошептал Рол и, потушив лампу окончательно, скрылся. Я едва почувствовал прощальное прикосновение его ладони к моему локтю и понял, что так и не успел поблагодарить домового за живое участие.
   Я закутался в плащ плотнее и медленно вышел под арку. На небо уже выползли две луны – белая и красная. Забыв наставления Рола, я вышел из ниши и прошел пару шагов по направлению к внутреннему двору. Черное небо пересекали еще более черные полосы. Широкий двор окружала крепостная стена с четырьмя башнями по углам, посреди просторного двора изящным цветком на тонкой ножке раскрывалась к небу центральная башня. Сплошной монолит черного камня, без входов, без окон и, надо полагать, без помещений. На ее просторную смотровую площадку вели четыре моста, перекинутые с угловых башен.
   Поежившись под порывом свежего ветра, я запрокинул голову, вслушался, пытаясь вычислить, где же Рол. Звуки шагов по внутренним мостам и крепостной стене, звон молота в кузнице, тихое шуршание под противоположным сводом арки – крыса? Рола не было слышно. Я с тоской посмотрел на огромный, из железа и дерева, подъемный мост. Словно в ответ на мой взгляд он начал медленно, натужно опускаться. Не дожидаясь, пока мост коснется земли, я ринулся вперед, но тут же был остановлен криком:
   – Стоять!
   – Слева заходи, слева! – Шелест металла о ножны и сдавленные звуки борьбы подсказали, что наверху не все благополучно.
   – Готов! Двое наверх, перекрыть выходы, кто‑нибудь – на ворот! Поднять мост!
   Путь все еще был свободен. Я последний раз оглянулся на полуопущенный мост, крепко выругался и выбежал во двор.
   На крепостную стену и дальше – на башню – вела каменная лестница. Поднявшись на несколько ступеней, я был вынужден остановиться. Чуть выше стоял один из черных. Перегнувшись через перила, он смотрел вверх. Тихонько спустившись, я плотнее запахнул плащ, накинул капюшон. Низко опустив голову, начал подниматься медленно и шумно. Черный обернулся и спросил, чуть помедлив:
   – Чего это у них там?
   – Иду вот… Разбираться, – пробурчал я, не поднимая головы.
   Тот опять перегнулся через перила. Стараясь сохранять спокойствие, я прошел дальше. Внутренне ликуя, миновал охранника, когда он заговорил снова:
   – Не стоит туда ходить. У нас свой пост, у них – свой. Сами разберутся.
   Я развернулся. Охранник стоял вполоборота. Он еще смотрел вверх, одна рука опиралась на парапет, другая нащупывала прислоненный к стене посох. Вынужденный действовать быстро, не раздумывая, я оперся руками об ограждение и изо всех сил, обеими ногами ударил черного в грудь. Опрокинувшись, тот кубарем покатился вниз по лестнице. Я побежал, перепрыгивая через ступеньки, и пулей вылетел на крепостную стену. Один из черных шел навстречу.
   – Что стряслось? – крикнул я, едва отдышавшись.
   – Молчать! Веревку! Живо!
   Я принялся судорожно теребить плащ в попытке изобразить активные поиски. На мое счастье, черный прошел мимо, не задержавшись.
   – Наверху. Свяжете и бегом на свой пост. Сдав смену, отчитаетесь старшему клирику.
   – Будет исполнено! – с трудом выдавил я и побежал ко второй лестнице, ведущей на крышу башни, на ходу вынимая из ножен меч. Три пролета дались мне с трудом, я совершенно запыхался, но, очутившись наверху, забыл обо всем.
   Там перед Ролом, опустившись на одно колено, стоял черный. Удобная позиция открывала незащищенную шею.
   – Веревку! – потребовал он, даже не взглянув на меня.
   Я замер. Взгляд метался с жалкой, распростертой на камне фигурки домового на требовательно протянутую руку. Горький комок подкатывал к горлу. Сглотнув, я занес меч для удара и изо всех сил опустил рукоять на затылок черного. Тихо вздохнув, он мягко повалился на бок. Перевернув на спину, я опустил руку на грудь – черный дышал, и я занялся Ролом. Домовой выглядел скверно. Лицо покрывала смертельная бледность, бисеринками блестел на висках пот. Я бережно поднял его на руки.
   – Не стоило затевать всего этого, Никита. Своим побегом вы поставили под удар друга. – Голос монаха был по‑прежнему вкрадчиво-ласков. Поднимаясь с колен, я обернулся через плечо. – Давайте забудем это досадное недоразумение. Вам нужна помощь, Никита. Вы прикоснулись к прокаженному, и только мы можем очистить вас от скверны.
   Толпа черных, выплескиваясь у лестницы, растекалась полукольцом, ненавязчиво отрезая мне пути к отступлению.
   – Отдайте домового моим людям. Он ранен, нуждается в лекаре. Ваш духовный лекарь прибудет на рассвете, Никита. К чему упорствовать?
   Монах продолжал заговаривать зубы, но я уже не слушал. Затравленно оглянувшись, я увидел внутренний мост, ведущий к смотровой площадке на вершине Цитадели. Движимый первым порывом, я бросился туда. Молча, без криков и суеты, толпа черных ринулась следом.