— Прекрати комедию. Я хочу слышать ее ответ. Знает ли она, что мы не играем в игрушки? — похоже, Линда разошлась не на шутку.
— Нет, не знаю! — вспылила наконец Синтия. — Дик, объясни мне, что все это значит?
— Тише, девочки! — Дик поднял руки. — Послушай, Ли, у нас с Синтией не было пока никаких деловых разговоров. Просто она думает так же, как и мы, — вот я и решил привести ее в нашу компанию, чтобы объяснить ей все со временем. Но, похоже, теперь придется раскрыть карты сразу. Так что слушай, Синтия. Думаю, ты и так уже догадалась, что мы — практики. Если этот мир нас не устраивает — мы не впадаем в депрессию, а стараемся его изменить.
— При помощи взрывов… — задумчиво произнесла Синтия, вспомнив его рассказ. — Понимаю, но я не знаю, насколько это нравится мне. Честное слово — не знаю. Мне противно то, что делается у нас в Компании. Если бы я была уверена, что нас никто не подслушивает…
— Можешь быть уверенной, — махнул рукой Кейн. — Если бы здесь стояли «жучки», нас бы тут уже не было.
— Ну что ж, — Синтия подперла щеку пальцем. — Только… Я знаю, что существует негласное распоряжение устранять тех, кто владеет этой информацией. Если бы не отец… Меня бы тоже здесь не было.
— Ну, ясное дело, — неопределенно хмыкнула Линда.
— Да помолчи ты! — шикнул на нее Дик. — А ты — не трусь. В этом вся прелесть психушки: можно болтать обо всем…
— Но не об этом… Ну ладно! — решилась она наконец. — Совершенно случайно я стала свидетельницей одной очень мерзкой истории. Компания захватила в плен инопланетное существо. Разумное. Тем не менее его собирались использовать в качестве живого оружия: с виду оно настоящий монстр. Я не знаю всех подробностей — но этот пришелец сбежал из клетки. Началась паника, в результате которой все, кто находился на станции… ну, не все — почти… они начали убивать друг друга. От страха. Из-за того, что не совпали конечные цели: одни хотели уничтожить Чужого, другие — сохранить… Просто сходили с ума… Лишь он, этот инопланетянин, вел себя как человек. На меня напал маньяк — Чужой меня спас. Он заплатил за это жизнью… Вот так. Тогда я возненавидела все. Хотя и раньше мне было противно знать, откуда мне приходится брать деньги на жизнь… Я могу добавить к этому и еще кое-что, но это уже неважно. Важно, что я увидела их всех такими, какие они есть…
Синтия замолчала, тяжело дыша. Что-то холодное ткнулось ей в руку — это Дик передал ей стакан с сидром.
— Врешь, — хрипло выдохнула Линда.
— Не верите — вам же лучше, — пожала плечами Синтия, глотая холодный напиток.
— Ничего себе! — хмыкнул Дик.
— Да, за такое у нас запирают… — неизвестно зачем добавил Тьюпи.
— Я не сумасшедшая, — повернулась к санитару Синтия. — Все это действительно было… Сейчас я назову кое-какие имена и названия. Если не трусите — проверьте и убедитесь, что все эти сведения засекречены. Нет — лучше не надо, потому что информационная сеть прослушивается… Лучше найдите здесь Алана Мейера — он в открытой зоне, если еще не выписался. Он мерзавец, но может подтвердить… Даже не знаю, кого вам еще назвать.
— Брось! Я верю и так, — Дик запустил пятерню в шевелюру и подергал себя за волосы.
— Тогда я все сказала. Теперь — ваша очередь.
— Вряд ли я смогу сказать тебе больше, чем уже сказано, — покосился Дик. — Просто я считаю… и не только я, что, только хорошенько получив по башке, этот мир способен задуматься о собственной гадостности. Взять хотя бы тех же производителей оружия. Только идиоты могут надеяться, что эти мерзавцы, правящие нашим миром, вдруг усовестятся от простых уговоров и откажутся от своей выгоды. Алчность — страсть из тех, что издавна правили людьми. Лишь одно может ей противостоять — страх. И если военные корабли и лаборатории начнут взлетать на воздух вместе с их владельцами, последние призадумаются, стоит ли заниматься таким бизнесом. Своя шкура дороже…
— Понятно, — Синтия закрыла глаза. Как соответствовали эти слова ее собственным мыслям! — В этом — я с вами…
— Прекрасно! — на лице Дика появилось довольное выражение. — В таком случае… Скажи, тебе известны какие-либо коды, секретные опознавательные знаки военных лабораторий? Ты же столько крутилась среди них…
Синтия наморщила лоб. Словно только сейчас она осознала, что ее новые друзья действительно не играют в игрушки. Если она сообщит им требуемую информацию — можно не сомневаться, для чего и как она будет использована. Но, с другой стороны, разве творцы смерти на заслуживают такой участи? Этот мир гадок, невыносимо гадок, — в этом Дик прав. Значит, ничего иного творцы оружия и не заслуживают…
— Хорошо, — с неожиданной решимостью проговорила она. — Я знаю даже кое-что еще. Определенная комбинация электрических импульсов может включить собственную систему самоликвидации военных лабораторий. В каждой секретной лаборатории имеется такая система — и всюду они одинаковы. Остановить механизм извне невозможно, постоянного наблюдения за системой нет, так как включается она в исключительных случаях. Оповещение тоже бывает не всегда. — Синтия была готова удивиться собственному равнодушию, с которым она говорила об этом. Впрочем, не только чьи-то жизни были ей безразличны — она и сама не имела никакого желания жить. — Я узнала об этой системе совершенно случайно от отца, и даже сама не знаю, для чего запомнила код. Просто когда-то меня потрясла жестокость этого принципа, не позволяющая никому спастись. Точнее, то, что этот механизм предусмотрен всего лишь с целью предотвратить возможную утечку информации.
При этих словах Дик вскочил с места и неожиданно схватил Синтию за руку. На его лице был написан настоящий восторг.
— И ты это знаешь! — восторженно прошептал он.
— Да, — совершенно равнодушно отозвалась Синтия.
10
11
12
13
— Нет, не знаю! — вспылила наконец Синтия. — Дик, объясни мне, что все это значит?
— Тише, девочки! — Дик поднял руки. — Послушай, Ли, у нас с Синтией не было пока никаких деловых разговоров. Просто она думает так же, как и мы, — вот я и решил привести ее в нашу компанию, чтобы объяснить ей все со временем. Но, похоже, теперь придется раскрыть карты сразу. Так что слушай, Синтия. Думаю, ты и так уже догадалась, что мы — практики. Если этот мир нас не устраивает — мы не впадаем в депрессию, а стараемся его изменить.
— При помощи взрывов… — задумчиво произнесла Синтия, вспомнив его рассказ. — Понимаю, но я не знаю, насколько это нравится мне. Честное слово — не знаю. Мне противно то, что делается у нас в Компании. Если бы я была уверена, что нас никто не подслушивает…
— Можешь быть уверенной, — махнул рукой Кейн. — Если бы здесь стояли «жучки», нас бы тут уже не было.
— Ну что ж, — Синтия подперла щеку пальцем. — Только… Я знаю, что существует негласное распоряжение устранять тех, кто владеет этой информацией. Если бы не отец… Меня бы тоже здесь не было.
— Ну, ясное дело, — неопределенно хмыкнула Линда.
— Да помолчи ты! — шикнул на нее Дик. — А ты — не трусь. В этом вся прелесть психушки: можно болтать обо всем…
— Но не об этом… Ну ладно! — решилась она наконец. — Совершенно случайно я стала свидетельницей одной очень мерзкой истории. Компания захватила в плен инопланетное существо. Разумное. Тем не менее его собирались использовать в качестве живого оружия: с виду оно настоящий монстр. Я не знаю всех подробностей — но этот пришелец сбежал из клетки. Началась паника, в результате которой все, кто находился на станции… ну, не все — почти… они начали убивать друг друга. От страха. Из-за того, что не совпали конечные цели: одни хотели уничтожить Чужого, другие — сохранить… Просто сходили с ума… Лишь он, этот инопланетянин, вел себя как человек. На меня напал маньяк — Чужой меня спас. Он заплатил за это жизнью… Вот так. Тогда я возненавидела все. Хотя и раньше мне было противно знать, откуда мне приходится брать деньги на жизнь… Я могу добавить к этому и еще кое-что, но это уже неважно. Важно, что я увидела их всех такими, какие они есть…
Синтия замолчала, тяжело дыша. Что-то холодное ткнулось ей в руку — это Дик передал ей стакан с сидром.
— Врешь, — хрипло выдохнула Линда.
— Не верите — вам же лучше, — пожала плечами Синтия, глотая холодный напиток.
— Ничего себе! — хмыкнул Дик.
— Да, за такое у нас запирают… — неизвестно зачем добавил Тьюпи.
— Я не сумасшедшая, — повернулась к санитару Синтия. — Все это действительно было… Сейчас я назову кое-какие имена и названия. Если не трусите — проверьте и убедитесь, что все эти сведения засекречены. Нет — лучше не надо, потому что информационная сеть прослушивается… Лучше найдите здесь Алана Мейера — он в открытой зоне, если еще не выписался. Он мерзавец, но может подтвердить… Даже не знаю, кого вам еще назвать.
— Брось! Я верю и так, — Дик запустил пятерню в шевелюру и подергал себя за волосы.
— Тогда я все сказала. Теперь — ваша очередь.
— Вряд ли я смогу сказать тебе больше, чем уже сказано, — покосился Дик. — Просто я считаю… и не только я, что, только хорошенько получив по башке, этот мир способен задуматься о собственной гадостности. Взять хотя бы тех же производителей оружия. Только идиоты могут надеяться, что эти мерзавцы, правящие нашим миром, вдруг усовестятся от простых уговоров и откажутся от своей выгоды. Алчность — страсть из тех, что издавна правили людьми. Лишь одно может ей противостоять — страх. И если военные корабли и лаборатории начнут взлетать на воздух вместе с их владельцами, последние призадумаются, стоит ли заниматься таким бизнесом. Своя шкура дороже…
— Понятно, — Синтия закрыла глаза. Как соответствовали эти слова ее собственным мыслям! — В этом — я с вами…
— Прекрасно! — на лице Дика появилось довольное выражение. — В таком случае… Скажи, тебе известны какие-либо коды, секретные опознавательные знаки военных лабораторий? Ты же столько крутилась среди них…
Синтия наморщила лоб. Словно только сейчас она осознала, что ее новые друзья действительно не играют в игрушки. Если она сообщит им требуемую информацию — можно не сомневаться, для чего и как она будет использована. Но, с другой стороны, разве творцы смерти на заслуживают такой участи? Этот мир гадок, невыносимо гадок, — в этом Дик прав. Значит, ничего иного творцы оружия и не заслуживают…
— Хорошо, — с неожиданной решимостью проговорила она. — Я знаю даже кое-что еще. Определенная комбинация электрических импульсов может включить собственную систему самоликвидации военных лабораторий. В каждой секретной лаборатории имеется такая система — и всюду они одинаковы. Остановить механизм извне невозможно, постоянного наблюдения за системой нет, так как включается она в исключительных случаях. Оповещение тоже бывает не всегда. — Синтия была готова удивиться собственному равнодушию, с которым она говорила об этом. Впрочем, не только чьи-то жизни были ей безразличны — она и сама не имела никакого желания жить. — Я узнала об этой системе совершенно случайно от отца, и даже сама не знаю, для чего запомнила код. Просто когда-то меня потрясла жестокость этого принципа, не позволяющая никому спастись. Точнее, то, что этот механизм предусмотрен всего лишь с целью предотвратить возможную утечку информации.
При этих словах Дик вскочил с места и неожиданно схватил Синтию за руку. На его лице был написан настоящий восторг.
— И ты это знаешь! — восторженно прошептал он.
— Да, — совершенно равнодушно отозвалась Синтия.
10
Все произошло настолько быстро, что Цецилия просто потеряла голову. Новый знакомый не тратил времени на пустую болтовню: не прошло и получаса, как Цецилия уже лежала на трехспальной кровати с паланкином в одном из беленьких домиков.
— А может, не надо, Одживен? — прошептала она, изгибаясь от нетерпения.
— Надо, — хохотнул новый приятель — смуглолицый брюнет с неистово горящими глазами, какие можно встретить только у влюбленного или фанатика. — Для чего же тогда ты пришла? — он грубовато потрепал ее по выгнутому бедру, и судорожная волна прокатилась по телу Цецилии. Она еле сдержалась, чтобы не вывернуться и не броситься ему на шею, впуская когти в смуглую кожу.
Одживен Кин не был похож на человека из высших слоев общества. Он вообще больше всего был поход на животное — на здорового и сильного самца, прекрасно знающего, что ему требуется от женщины. Лишь его горящий взгляд свидетельствовал о том, что он способен испытывать чувства более основательные, чем простая похоть. Когда Цецилия встречалась с ним взглядом, трепещущий в его глазах огонек тотчас обжигал ее.
Похоже, сам Одживен знал об этом — он старался как можно чаще заглядывать ей в лицо.
Впрочем, вскоре обоим стало не до взглядов и разговоров…
Когда они, запыхавшиеся и уставшие, бессильно откатились к разным концам кровати, солнце уже втягивало вслед за собой за горизонт последние лучи.
— Сеси, тебе никто не говорил, что ты настоящая находка для мужчины? — немного отдышавшись, пробормотал Одживен. — Я просто завидую твоему мужу и не представляю, как он ухитрился оставить тебя одну.
— Ты что, всерьез? — приподнялась на локте Цецилия. Бисеринки пота покрывали ее обнаженное тело. — Ты ничего не знаешь обо мне, да?
— Я знаю главное: никогда в жизни я не испытывал ничего подобного!
«И я тоже», — отметила про себя Цецилия.
— Я имею в виду другое, — сказала она вслух. — Ты действительно не знаешь, кто я?
— Я сказал, что ты лучшая из возможных любовниц. Тебя не смущает такое определение? — пощекотал Цецилию огонек его взгляда. — Жаль, что я не встретил тебя раньше…
— Почему?
— Тогда бы я сделал невозможное, чтобы на тебе жениться. Ты знаешь, у меня неплохой капитал.
— М-да… — Цецилия подумала о том, что сейчас самое время на минутку нырнуть в бассейн охладиться. — Да, Одживен, а что ты делаешь здесь?
Этот вопрос был по-своему жесток, и Цецилия прекрасно это знала. Но, с другой стороны, ей очень хотелось услышать на него ответ.
— Хочешь спросить, насколько я тронутый? — засмеялся он. — Не волнуйся. Все, что я говорю, я говорю в здравом рассудке. А если честно, то я попал в одну небольшую аварию и мне посоветовали побыть здесь, чтобы убедиться, не треснуло ли у меня кое-что под черепом. Признаться, тогда искры из глаз у меня посыпались так сильно, что я только удивляюсь, как от них не начался пожар!
Цецилия молча взяла его руку и на миг прижала к своей щеке — рука была горячей и влажной.
— Тогда я могу сообщить тебе по большому секрету, — прошептала она, — я — вдова…
— Надеюсь, ты не собираешься в честь этого носить траур до скончания века? — привстал Одживен, продолжая гипнотизировать ее взглядом.
— Если бы собиралась — то вряд лежала бы сейчас тут, — отозвалась Цецилия и подумала, как замечательно было бы проделать такую глупость — хоть ненадолго соединиться с этим молодым человеком. В случае чего несложно будет и развестись, а пока… Ну разве мало жертв она принесла, чтобы позволить себе хоть немножко безрассудства?
— Так ты не против? — приблизил свое лицо Одживен.
«Осторожней, Цецилия! — буквально взвыл ее внутренний голос, голос рассудка. — Ты же его не знаешь! А потерять все гораздо легче, чем приобрести».
— Не знаю, Одживен, — ее тон стал неожиданно холодным и даже резковатым. — Мне надо будет подумать. Так быстро подобные вопросы не решаются.
И она отвела глаза в сторону, чтобы не поддаться магической силе его горящего взгляда.
— А может, не надо, Одживен? — прошептала она, изгибаясь от нетерпения.
— Надо, — хохотнул новый приятель — смуглолицый брюнет с неистово горящими глазами, какие можно встретить только у влюбленного или фанатика. — Для чего же тогда ты пришла? — он грубовато потрепал ее по выгнутому бедру, и судорожная волна прокатилась по телу Цецилии. Она еле сдержалась, чтобы не вывернуться и не броситься ему на шею, впуская когти в смуглую кожу.
Одживен Кин не был похож на человека из высших слоев общества. Он вообще больше всего был поход на животное — на здорового и сильного самца, прекрасно знающего, что ему требуется от женщины. Лишь его горящий взгляд свидетельствовал о том, что он способен испытывать чувства более основательные, чем простая похоть. Когда Цецилия встречалась с ним взглядом, трепещущий в его глазах огонек тотчас обжигал ее.
Похоже, сам Одживен знал об этом — он старался как можно чаще заглядывать ей в лицо.
Впрочем, вскоре обоим стало не до взглядов и разговоров…
Когда они, запыхавшиеся и уставшие, бессильно откатились к разным концам кровати, солнце уже втягивало вслед за собой за горизонт последние лучи.
— Сеси, тебе никто не говорил, что ты настоящая находка для мужчины? — немного отдышавшись, пробормотал Одживен. — Я просто завидую твоему мужу и не представляю, как он ухитрился оставить тебя одну.
— Ты что, всерьез? — приподнялась на локте Цецилия. Бисеринки пота покрывали ее обнаженное тело. — Ты ничего не знаешь обо мне, да?
— Я знаю главное: никогда в жизни я не испытывал ничего подобного!
«И я тоже», — отметила про себя Цецилия.
— Я имею в виду другое, — сказала она вслух. — Ты действительно не знаешь, кто я?
— Я сказал, что ты лучшая из возможных любовниц. Тебя не смущает такое определение? — пощекотал Цецилию огонек его взгляда. — Жаль, что я не встретил тебя раньше…
— Почему?
— Тогда бы я сделал невозможное, чтобы на тебе жениться. Ты знаешь, у меня неплохой капитал.
— М-да… — Цецилия подумала о том, что сейчас самое время на минутку нырнуть в бассейн охладиться. — Да, Одживен, а что ты делаешь здесь?
Этот вопрос был по-своему жесток, и Цецилия прекрасно это знала. Но, с другой стороны, ей очень хотелось услышать на него ответ.
— Хочешь спросить, насколько я тронутый? — засмеялся он. — Не волнуйся. Все, что я говорю, я говорю в здравом рассудке. А если честно, то я попал в одну небольшую аварию и мне посоветовали побыть здесь, чтобы убедиться, не треснуло ли у меня кое-что под черепом. Признаться, тогда искры из глаз у меня посыпались так сильно, что я только удивляюсь, как от них не начался пожар!
Цецилия молча взяла его руку и на миг прижала к своей щеке — рука была горячей и влажной.
— Тогда я могу сообщить тебе по большому секрету, — прошептала она, — я — вдова…
— Надеюсь, ты не собираешься в честь этого носить траур до скончания века? — привстал Одживен, продолжая гипнотизировать ее взглядом.
— Если бы собиралась — то вряд лежала бы сейчас тут, — отозвалась Цецилия и подумала, как замечательно было бы проделать такую глупость — хоть ненадолго соединиться с этим молодым человеком. В случае чего несложно будет и развестись, а пока… Ну разве мало жертв она принесла, чтобы позволить себе хоть немножко безрассудства?
— Так ты не против? — приблизил свое лицо Одживен.
«Осторожней, Цецилия! — буквально взвыл ее внутренний голос, голос рассудка. — Ты же его не знаешь! А потерять все гораздо легче, чем приобрести».
— Не знаю, Одживен, — ее тон стал неожиданно холодным и даже резковатым. — Мне надо будет подумать. Так быстро подобные вопросы не решаются.
И она отвела глаза в сторону, чтобы не поддаться магической силе его горящего взгляда.
11
Клинический центр Эпсилон-Кси-21 представлял собой огромный комплекс — массу стекла и пластика, расположившуюся где-то в районе экватора. Здесь было меньше красот, меньше развлекательных заведений, но центр существовал не для этого. В первую очередь здесь лечили тех, кого еще можно было вылечить, — но простого покоя, тишины и благоприятного климата для успеха было мало. Во-вторых, отсюда руководили и самой планетой как административной единицей и отдельными санитарно-курортными и медицинскими зонами.
Может быть, и наоборот: сначала всем руководили, а уже потом занимались всякой побочной деятельностью вроде лечения больных. Во всяком случае, количество администраторов и представителей всяких немедицинских служб, включая материальное обеспечение, культурный досуг и даже обслуживание примыкающего к центру космодрома превышало количество медработников почти втрое. Эпсилон-Кси-21 принадлежала Компании, и поэтому здесь был небольшой отдел ее службы внутренней безопасности.
Его окна выходили на космодром, что доставляло немалое удовольствие Эдварду, расположившемуся напротив широкого непробиваемого стекла-зеркала.
— Я думаю, — заметил он, понаблюдав немного за разгрузкой транспорта, — что посадку станции придется производить в другом месте. Здесь слишком людно…
— В таком случае, — тотчас отозвался начальник местного отдела, — лучше всего будет воспользоваться малым космодромом в обсервационной зоне. Он находится в рабочем состоянии, но практически не эксплуатируется. Это квадрат F-12-91.
— Хорошо, — Варковски кивнул, вспомнив вдруг, что именно там находится сейчас дочь Цецилии. — Давайте связь… Бишоп, вы меня слышите? Передайте капитану… он на параллели? Вы слышите меня, капитан? Посадка должна быть произведена в квадрате F-12-91. Мисс Стимм ничего не подозревает? Прекрасно… Чем объяснить посадку? Технические неполадки. Все ясно? Повторите… Да, вы все поняли правильно… И еще. До прибытия нашей группы просьба корабль не покидать.
Варковски отключил связь и положил наушники на журнальный столик.
«Интересно, знает ли Бишоп специфику этой планеты? Кажется, робототехник всегда слабо разбирался в космогеографии…» — Ну что ж, — снова повернулся он к коллегам, — теперь я хочу услышать новости о наших дамах. Они по-прежнему пребывают в гордом одиночестве?
— Нет, — покачал головой начальник отдела. — В настоящий момент у мадам связь с неким Одживеном Кином. Это владелец мелкой ремонтной фирмы. Я проверял его досье — ничего подозрительного. Большой любитель женского пола, правда, в последнее время несколько утихомирился. Гораздо меньше мне нравится то, что Синтия Крейг познакомилась с Торнтоном.
— С тем самым? — сплел руки на груди Эдвард.
— Да.
— Я поговорю с врачом, чтобы ее перевели в другой сектор. Одно хорошо: можно быть уверенным, что она связалась не с охотником за капиталом Крейга. А где ее прежний жених?
— Похоже, последствия лучевой болезни оказались фатальными для его психики.
При этих словах Эдварду стало немного не по себе: он не мог поручиться, что с ним самим все было в полном порядке.
— А что, разве радиация влияет на деятельность мозга? — как бы невзначай спросил он.
— Еще как! Психические нарушения при лучевой болезни — очень распространенное явление, хотя иногда проявляются спустя несколько лет, — поспешил заверить его начальник отдела. — Нарушения памяти, астенические расстройства, нарастающее поражение нервной системы…
Варковски слушал и чувствовал, что ему все сложнее владеть собой и не выдавать охвативший его страх. Медленно сходить с ума — можно ли представить себе более неприятную перспективу? Тут уж слабым утешением покажется красота психушки… И Эдвард вдруг поймал себя на том, что не хочет больше смотреть в это огромное, во всю стену, окно.
«Уж лучше считать, что такого понятия, как „завтра“, нет вообще… А ведь Мейер получил меньшую дозу облучения, чем я…»
— Ладно, довольно… Я не медик и верю вам на слово. Еще новости есть?
— Сложно сказать. Я лично не могу считать новостями показания сумасшедших. Кое-кто из них принес странное заявление, что якобы слышал разговор между одним врачом и неизвестным, который шантажировал этого врача. Единственное, что заслуживает внимания в этом деле, это то, что там было упомянуто имя Цецилии Крейг. Но, как я сказал, свидетельство этого человека не заслуживает никакого доверия. Бедняга страдает манией преследования и не раз, если верить истории болезни, испытывал слуховые галлюцинации. Кроме того, он не может назвать ни имени врача — по его словам, таинственный незнакомец обращался к нему просто «доктор», — ни тем более второго человека. Теперь он страшно боится, что врач постарается его убрать как ненужного свидетеля. Сумасшедший, что возьмешь!
Слово «сумасшедший» отдалось в сознании Эдварда душевной болью.
— Но ведь он назвал имя Цецилии Крейг…
— Ну и что? Он мог слышать его случайно.
— Я бы поговорил с ним…
— Пожалуйста. Найти его несложно…
В этот момент замигала лампочка вызова. Начальник отдела, отключив видеоэкран, поднял трубку.
— Алло, отдел внутренней безопасности? — зазвучал в комнате знакомый Эдварду женский голос. — Постарайтесь связаться с Эдвардом Варковски. Мне необходимо срочно с ним переговорить. Скажите, что звонила Цецилия Крейг…
Может быть, и наоборот: сначала всем руководили, а уже потом занимались всякой побочной деятельностью вроде лечения больных. Во всяком случае, количество администраторов и представителей всяких немедицинских служб, включая материальное обеспечение, культурный досуг и даже обслуживание примыкающего к центру космодрома превышало количество медработников почти втрое. Эпсилон-Кси-21 принадлежала Компании, и поэтому здесь был небольшой отдел ее службы внутренней безопасности.
Его окна выходили на космодром, что доставляло немалое удовольствие Эдварду, расположившемуся напротив широкого непробиваемого стекла-зеркала.
— Я думаю, — заметил он, понаблюдав немного за разгрузкой транспорта, — что посадку станции придется производить в другом месте. Здесь слишком людно…
— В таком случае, — тотчас отозвался начальник местного отдела, — лучше всего будет воспользоваться малым космодромом в обсервационной зоне. Он находится в рабочем состоянии, но практически не эксплуатируется. Это квадрат F-12-91.
— Хорошо, — Варковски кивнул, вспомнив вдруг, что именно там находится сейчас дочь Цецилии. — Давайте связь… Бишоп, вы меня слышите? Передайте капитану… он на параллели? Вы слышите меня, капитан? Посадка должна быть произведена в квадрате F-12-91. Мисс Стимм ничего не подозревает? Прекрасно… Чем объяснить посадку? Технические неполадки. Все ясно? Повторите… Да, вы все поняли правильно… И еще. До прибытия нашей группы просьба корабль не покидать.
Варковски отключил связь и положил наушники на журнальный столик.
«Интересно, знает ли Бишоп специфику этой планеты? Кажется, робототехник всегда слабо разбирался в космогеографии…» — Ну что ж, — снова повернулся он к коллегам, — теперь я хочу услышать новости о наших дамах. Они по-прежнему пребывают в гордом одиночестве?
— Нет, — покачал головой начальник отдела. — В настоящий момент у мадам связь с неким Одживеном Кином. Это владелец мелкой ремонтной фирмы. Я проверял его досье — ничего подозрительного. Большой любитель женского пола, правда, в последнее время несколько утихомирился. Гораздо меньше мне нравится то, что Синтия Крейг познакомилась с Торнтоном.
— С тем самым? — сплел руки на груди Эдвард.
— Да.
— Я поговорю с врачом, чтобы ее перевели в другой сектор. Одно хорошо: можно быть уверенным, что она связалась не с охотником за капиталом Крейга. А где ее прежний жених?
— Похоже, последствия лучевой болезни оказались фатальными для его психики.
При этих словах Эдварду стало немного не по себе: он не мог поручиться, что с ним самим все было в полном порядке.
— А что, разве радиация влияет на деятельность мозга? — как бы невзначай спросил он.
— Еще как! Психические нарушения при лучевой болезни — очень распространенное явление, хотя иногда проявляются спустя несколько лет, — поспешил заверить его начальник отдела. — Нарушения памяти, астенические расстройства, нарастающее поражение нервной системы…
Варковски слушал и чувствовал, что ему все сложнее владеть собой и не выдавать охвативший его страх. Медленно сходить с ума — можно ли представить себе более неприятную перспективу? Тут уж слабым утешением покажется красота психушки… И Эдвард вдруг поймал себя на том, что не хочет больше смотреть в это огромное, во всю стену, окно.
«Уж лучше считать, что такого понятия, как „завтра“, нет вообще… А ведь Мейер получил меньшую дозу облучения, чем я…»
— Ладно, довольно… Я не медик и верю вам на слово. Еще новости есть?
— Сложно сказать. Я лично не могу считать новостями показания сумасшедших. Кое-кто из них принес странное заявление, что якобы слышал разговор между одним врачом и неизвестным, который шантажировал этого врача. Единственное, что заслуживает внимания в этом деле, это то, что там было упомянуто имя Цецилии Крейг. Но, как я сказал, свидетельство этого человека не заслуживает никакого доверия. Бедняга страдает манией преследования и не раз, если верить истории болезни, испытывал слуховые галлюцинации. Кроме того, он не может назвать ни имени врача — по его словам, таинственный незнакомец обращался к нему просто «доктор», — ни тем более второго человека. Теперь он страшно боится, что врач постарается его убрать как ненужного свидетеля. Сумасшедший, что возьмешь!
Слово «сумасшедший» отдалось в сознании Эдварда душевной болью.
— Но ведь он назвал имя Цецилии Крейг…
— Ну и что? Он мог слышать его случайно.
— Я бы поговорил с ним…
— Пожалуйста. Найти его несложно…
В этот момент замигала лампочка вызова. Начальник отдела, отключив видеоэкран, поднял трубку.
— Алло, отдел внутренней безопасности? — зазвучал в комнате знакомый Эдварду женский голос. — Постарайтесь связаться с Эдвардом Варковски. Мне необходимо срочно с ним переговорить. Скажите, что звонила Цецилия Крейг…
12
Наверное, биологи еще не одно десятилетие будут гадать, почему на Миноре-7 невероятно хорошо расплодилась рыба. До сих пор ни одна теория не сумела толком объяснить этот феномен, однако рыба приносила колонистам немалые прибыли. Очень скоро Минора-7 превратилась в огромный рыбоводческий комплекс. Здесь приживались и разноцветные крошки гуппи, и гигантские сомы с белым жирным мясом (никогда еще на своей родине — Земле — они не достигали таких размеров). «Показательный» рекламный экземпляр можно было спутать с хорошим китом: длина его тела была равна двадцати шести метрам. Другие рыбы превращались порой в настоящих чудовищ, не теряя при этом своих гастрономических качеств.
Скорее всего, на рыбу влияла какая-то микромутация — потому рыбье мясо контролировалось сразу десятком инстанций. До сих пор все было в порядке, но многие поговаривали, что без конца так продолжаться не может.
Тревожные слухи были похожи на эпидемию: они волнами кочевали из района в район, затихали, вспыхивали с новой силой…
— Честное слово, — рассказывал вечером смотритель бассейна сомов своему ночному сменщику, — я советую тебе быть вдвойне осторожным. Когда я проходил мимо пятнадцатого отсека, то ясно слышал, как что-то большое вылазило из воды, а затем обнаружил на мостике следы слизи… Они начинают выкарабкиваться на сушу. Просто жуть берет, когда я вспоминаю их зубастые пасти, — такое сожрет тебя и не оближется…
— Да брось… — ночному сменщику тоже иной раз при виде соминых морд приходили на ум мрачноватые мысли, но слухам он не верил принципиально. — Рыба — она и есть рыба…
— Да разве же это рыба? — кипятился смотритель. — Это же монстр, а не рыба!
— О чем спорите, ребята? — заглянул в подсобное помещение начальник смены. — Есть проблемы?
— Да как сказать, — замялся смотритель. Говорить о неполадках начальству было не в его интересах, но этот случай казался ему особым. — У меня плохое предчувствие, вот и все… Помните, как Хон оступился и упал в бассейн? Когда подоспел сторож, от бедняги осталась одна нога…
— Замолчи! — не выдержал наконец его сменщик. — Этот кретин пытался внушить мне, что сомы пробовали вылезти на сушу. Что там есть мутант!
— Вот как? — начальник смены нахмурился. — Ну-ка, ну-ка… Ты что-то видел?
— Да ничего, — смотритель украдкой посмотрел на дверь. — Просто предчувствие…
— Вы его спросите про слизь на мостике, — посоветовал сменщик, закуривая и с презрением глядя на своего коллегу.
— Ну, была слизь… Я подошел к пятнадцатому отсеку, — нехотя начал повторять свой рассказ смотритель, — слышу — плеск воды. Не такой, как если бы сом просто плескался, а словно из бассейна доставали что-то большое и тяжелое… А потом я посмотрел на мостик — и там оказалось полно слизи… Вот я и решил, что сом вылазил…
— Постой, — прищурился сменщик. — Так ты говоришь, что слышал, как он вылазил. А наоборот? Что же это получается? Если он не просто выпрыгнул и плюхнулся назад, а именно вылез, как ты утверждаешь, то куда же он делся, а?
— Да я об этом и не подумал, — смотритель погладил свои обвислые усы, делавшие его самого похожим на сома. — Вода мутная после кормежки — как тут разобрать?
— А как ты разобрал, что он вылазил? — торжествующе закончил сменщик свою мысль. — По слуху, да? В таком случае твой сом должен и сейчас сидеть на берегу. Ты его там видел, да?
— Бог мой! — позеленел смотритель. — Об этом-то я и не подумал! Так это надо бы сейчас сходить… если он не нырнул обратно…
— Нет, ты видел его или нет?
— Да я уходил уже, когда он вылез… Я и заглянул-то туда только потому, что услышал этот странный звук. — Смотрителю очень не хотелось признаваться в том, что, заметив слизь, он попросту удрал из отсека. — Можете меня увольнять, а только второй раз я туда не пойду! Присылайте сторожей, кого угодно — а я лучше уволюсь!
— Даже так? — начальник смены, похоже, встревожился не на шутку: просто так из рыбоводческого комплекса не увольнялись. Работа здесь считалась несложной и оплачивалась достаточно высоко.
— Да врет он все, — затянулся сменщик. — Много тут таких… фантазеров!
— Много, говоришь? — неожиданно резко повернулся в его сторону дежурный смотритель. — Так вот, вспомни, я, лично я, хоть раз что-то сочинял? Не вспомнишь — не было этого! Когда про усы-щупальца слух пошел, кто первым сказал что все это лажа? Так почему бы я стал придумывать теперь? Вот вызовите сторожа — и посмотрите. И слизь эту потрогайте, — от волнения он начал запинаться. — Вот тогда и посмотрим, кто тут… фантазер!
Видя искреннее негодование рабочего, начальник смены поспешил его успокоить:
— Ладно, я сейчас позвоню сторожу. Так ты говоришь, в пятнадцатом?
— Ну да…
Через несколько минут сторож, вооруженный мини-лазером, начальник смены и ночной рабочий уже шли к злополучному отсеку.
Вода в бассейне была мутной, и что-то очень не понравилось ночному смотрителю в ее цвете. При ровном белом свете люминисцентных ламп вода после кормежки выглядела обычно желтоватой или кремовой — теперь же она была грязно-розовой, словно кто-то выпустил в нее кровь.
Все трое остановились, глядя на гладкую водную поверхность. Дневной рабочий не врал: на мостике и в самом деле виднелись следы слизи, пожалуй, даже слишком заметной и густой, чтобы быть рыбьей. При виде нее весь скепсис второго смотрителя улетучился.
— Слизь… — шепнул он, переводя взгляд с блестящего пятна на мутно-красную воду.
— Возьмите пробу воды и начните фильтрацию, — дрогнувшим голосом приказал ему начальник смены, тревожно озираясь по сторонам. Слизевая дорожка уводила к дальней стене, где лежали шланги и оборудование для очистки бассейна.
Смотритель сделал несколько шагов и вдруг остановился от инстинктивного страха.
Приблизиться к этой коварной воде, когда в бассейне нечто происходит? Да ни за что!
— Не нравится мне это! — проговорил сторож, снимая лазер с предохранителя.
— Что же ты встал? — отступая к двери, произнес начальник смены. — Иди возьми пробу… должны же мы знать, что тут происходит. Это же твой участок!
— Иду, — смотритель сделал еще один шаг и почувствовал, что потеет. «Уж не лучше ли мне сразу уволиться? — мелькнуло у него в голове. — Я совсем не хочу рисковать…»
— Ну что же ты? Быстрее…
К краю бассейна смотритель подошел с такой скоростью, что его обогнала бы любая черепаха.
Дрожащая рука потянулась к мутной жидкости, прикоснулась к ней и… Вытаращившие глаза сторож и начальник смены так и не поняли, почему рабочий вдруг ушел под воду, — только грязные брызги фонтаном разлетелись вокруг упавшего в бассейн тела. Что-то забурлило, забулькало вокруг, розовая вода потемнела, приобрела более насыщенный красный оттенок — и все стихло, даже плеск угомонился очень быстро.
— Вот это да! — в ужасе шагнул назад сторож.
— Что ж вы стоите? — повернулся к нему начальник смены. — Поднимайте тревогу!
Он не успел договорить, как лицо сторожа побледнело и перекосилось. Позади начальника смены раздался характерный шум стекающей с объемного тела воды… Нет, позади упавшего на колени от страха начальника смены находился не сом — чудовище, похожее на что угодно, только не на рыбу. Лязгнули челюсти, смыкаясь на шее парализованного страхом человека. Замигала лампочка тревоги — сторож успел все-таки нажать на кнопку. Через секунду его догнало вонзившееся гарпуном в спину остроконечное длинное щупальце…
Скорее всего, на рыбу влияла какая-то микромутация — потому рыбье мясо контролировалось сразу десятком инстанций. До сих пор все было в порядке, но многие поговаривали, что без конца так продолжаться не может.
Тревожные слухи были похожи на эпидемию: они волнами кочевали из района в район, затихали, вспыхивали с новой силой…
— Честное слово, — рассказывал вечером смотритель бассейна сомов своему ночному сменщику, — я советую тебе быть вдвойне осторожным. Когда я проходил мимо пятнадцатого отсека, то ясно слышал, как что-то большое вылазило из воды, а затем обнаружил на мостике следы слизи… Они начинают выкарабкиваться на сушу. Просто жуть берет, когда я вспоминаю их зубастые пасти, — такое сожрет тебя и не оближется…
— Да брось… — ночному сменщику тоже иной раз при виде соминых морд приходили на ум мрачноватые мысли, но слухам он не верил принципиально. — Рыба — она и есть рыба…
— Да разве же это рыба? — кипятился смотритель. — Это же монстр, а не рыба!
— О чем спорите, ребята? — заглянул в подсобное помещение начальник смены. — Есть проблемы?
— Да как сказать, — замялся смотритель. Говорить о неполадках начальству было не в его интересах, но этот случай казался ему особым. — У меня плохое предчувствие, вот и все… Помните, как Хон оступился и упал в бассейн? Когда подоспел сторож, от бедняги осталась одна нога…
— Замолчи! — не выдержал наконец его сменщик. — Этот кретин пытался внушить мне, что сомы пробовали вылезти на сушу. Что там есть мутант!
— Вот как? — начальник смены нахмурился. — Ну-ка, ну-ка… Ты что-то видел?
— Да ничего, — смотритель украдкой посмотрел на дверь. — Просто предчувствие…
— Вы его спросите про слизь на мостике, — посоветовал сменщик, закуривая и с презрением глядя на своего коллегу.
— Ну, была слизь… Я подошел к пятнадцатому отсеку, — нехотя начал повторять свой рассказ смотритель, — слышу — плеск воды. Не такой, как если бы сом просто плескался, а словно из бассейна доставали что-то большое и тяжелое… А потом я посмотрел на мостик — и там оказалось полно слизи… Вот я и решил, что сом вылазил…
— Постой, — прищурился сменщик. — Так ты говоришь, что слышал, как он вылазил. А наоборот? Что же это получается? Если он не просто выпрыгнул и плюхнулся назад, а именно вылез, как ты утверждаешь, то куда же он делся, а?
— Да я об этом и не подумал, — смотритель погладил свои обвислые усы, делавшие его самого похожим на сома. — Вода мутная после кормежки — как тут разобрать?
— А как ты разобрал, что он вылазил? — торжествующе закончил сменщик свою мысль. — По слуху, да? В таком случае твой сом должен и сейчас сидеть на берегу. Ты его там видел, да?
— Бог мой! — позеленел смотритель. — Об этом-то я и не подумал! Так это надо бы сейчас сходить… если он не нырнул обратно…
— Нет, ты видел его или нет?
— Да я уходил уже, когда он вылез… Я и заглянул-то туда только потому, что услышал этот странный звук. — Смотрителю очень не хотелось признаваться в том, что, заметив слизь, он попросту удрал из отсека. — Можете меня увольнять, а только второй раз я туда не пойду! Присылайте сторожей, кого угодно — а я лучше уволюсь!
— Даже так? — начальник смены, похоже, встревожился не на шутку: просто так из рыбоводческого комплекса не увольнялись. Работа здесь считалась несложной и оплачивалась достаточно высоко.
— Да врет он все, — затянулся сменщик. — Много тут таких… фантазеров!
— Много, говоришь? — неожиданно резко повернулся в его сторону дежурный смотритель. — Так вот, вспомни, я, лично я, хоть раз что-то сочинял? Не вспомнишь — не было этого! Когда про усы-щупальца слух пошел, кто первым сказал что все это лажа? Так почему бы я стал придумывать теперь? Вот вызовите сторожа — и посмотрите. И слизь эту потрогайте, — от волнения он начал запинаться. — Вот тогда и посмотрим, кто тут… фантазер!
Видя искреннее негодование рабочего, начальник смены поспешил его успокоить:
— Ладно, я сейчас позвоню сторожу. Так ты говоришь, в пятнадцатом?
— Ну да…
Через несколько минут сторож, вооруженный мини-лазером, начальник смены и ночной рабочий уже шли к злополучному отсеку.
Вода в бассейне была мутной, и что-то очень не понравилось ночному смотрителю в ее цвете. При ровном белом свете люминисцентных ламп вода после кормежки выглядела обычно желтоватой или кремовой — теперь же она была грязно-розовой, словно кто-то выпустил в нее кровь.
Все трое остановились, глядя на гладкую водную поверхность. Дневной рабочий не врал: на мостике и в самом деле виднелись следы слизи, пожалуй, даже слишком заметной и густой, чтобы быть рыбьей. При виде нее весь скепсис второго смотрителя улетучился.
— Слизь… — шепнул он, переводя взгляд с блестящего пятна на мутно-красную воду.
— Возьмите пробу воды и начните фильтрацию, — дрогнувшим голосом приказал ему начальник смены, тревожно озираясь по сторонам. Слизевая дорожка уводила к дальней стене, где лежали шланги и оборудование для очистки бассейна.
Смотритель сделал несколько шагов и вдруг остановился от инстинктивного страха.
Приблизиться к этой коварной воде, когда в бассейне нечто происходит? Да ни за что!
— Не нравится мне это! — проговорил сторож, снимая лазер с предохранителя.
— Что же ты встал? — отступая к двери, произнес начальник смены. — Иди возьми пробу… должны же мы знать, что тут происходит. Это же твой участок!
— Иду, — смотритель сделал еще один шаг и почувствовал, что потеет. «Уж не лучше ли мне сразу уволиться? — мелькнуло у него в голове. — Я совсем не хочу рисковать…»
— Ну что же ты? Быстрее…
К краю бассейна смотритель подошел с такой скоростью, что его обогнала бы любая черепаха.
Дрожащая рука потянулась к мутной жидкости, прикоснулась к ней и… Вытаращившие глаза сторож и начальник смены так и не поняли, почему рабочий вдруг ушел под воду, — только грязные брызги фонтаном разлетелись вокруг упавшего в бассейн тела. Что-то забурлило, забулькало вокруг, розовая вода потемнела, приобрела более насыщенный красный оттенок — и все стихло, даже плеск угомонился очень быстро.
— Вот это да! — в ужасе шагнул назад сторож.
— Что ж вы стоите? — повернулся к нему начальник смены. — Поднимайте тревогу!
Он не успел договорить, как лицо сторожа побледнело и перекосилось. Позади начальника смены раздался характерный шум стекающей с объемного тела воды… Нет, позади упавшего на колени от страха начальника смены находился не сом — чудовище, похожее на что угодно, только не на рыбу. Лязгнули челюсти, смыкаясь на шее парализованного страхом человека. Замигала лампочка тревоги — сторож успел все-таки нажать на кнопку. Через секунду его догнало вонзившееся гарпуном в спину остроконечное длинное щупальце…
13
На встречу с Цецилией Эдвард согласился прежде всего потому, что до посадки корабля оставалось еще около полутора часов. Судя по «деловому» фасону костюма, Цецилия пригласила Варковски явно не для флирта. Да и весь ее вид подтверждал это — никогда еще эта женщина не выглядела так деловито и собранно.
— Быстро же вы! — заговорила она, прежде чем Эдвард спрыгнул с подножки на землю. — Или вы находились на Эпсилон-Кси?
— Да, я был здесь, — подтвердил Эдвард. — Так что у вас случилось?
При этом он поймал себя на том, что ему искренне захотелось отвесить Цецилии комплимент.
— Ничего. Просто я захотела кое о чем поговорить, — пожала плечами Цецилия. — Пройдемте лучше в комнату…
«Ого! — усмехнулся про себя Эдвард, следуя за ней и наблюдая, насколько энергичней, чем обычно, была ее походка. — Похоже, мадам настроена сейчас очень воинственно!» Он не ошибся. После встречи с Одживеном Цецилия крепко призадумалась о своей дальнейшей жизни. Она вспомнила мужа, вспомнила начало своего восхождения наверх, вспомнила, наконец, Паркинса с его циничным, но далеко не глупым предложением. Последнее воспоминание повлияло на нее больше всего. Через некоторое время в ее голове созрел новый план действий — почти нереальный, на первый взгляд, но в то же время способный оказаться выигрышным.
— Ну, так в чем же дело? — поинтересовался Эдвард, устроившись за столиком с чашечкой кофе.
— Дело в том, что я не намерена долго оставаться вдовой, — кокетливо взглянула на него Цецилия. — Я собираюсь замуж.
— И за кого? — лицо Эдварда осталось невозмутимым — он ожидал чего-то подобного.
— А вот это — еще вопрос, — изящно повела бровью Цецилия. — У меня есть два варианта.
«Было бы очень забавно спросить у нее о том какой же второй?» — подумал Эдвард.
— Один из женихов, — после недолгой паузы продолжила Цецилия, — это некий Одживен Кин. Неплохой самец, между прочим.
— А второй? — спросил Эдвард, чувствуя, что Цецилия просто жаждет услышать, как он задаст этот вопрос.
— Второй… — потянулась Цецилия. — Вот тут-то и зарыта собака. Второй пока и не подозревает о моих планах.
— Вот как? — снова подыграл ей Варковски.
— А вот так оно и есть. Я очень долго думала, кого хочу видеть своим избранником, и в конце концов у меня нарисовался такой его портрет. Этот мужчина уже в летах, занимающий довольно солидное положение в обществе. Он, насколько я знаю, тоже вдовец, но не слишком жаждущий расставаться со своим одиночеством, так как, во-первых, ему просто некогда, а во-вторых, сложно найти девушку, которая бы ему отказала, — скорее, благодаря его капиталу, чем чисто мужским достоинствам, — тут уж не мне судить. Да мне и нужно от него несколько другое — его ум. А он умен, и даже очень… Ну, каков портрет?
— Быстро же вы! — заговорила она, прежде чем Эдвард спрыгнул с подножки на землю. — Или вы находились на Эпсилон-Кси?
— Да, я был здесь, — подтвердил Эдвард. — Так что у вас случилось?
При этом он поймал себя на том, что ему искренне захотелось отвесить Цецилии комплимент.
— Ничего. Просто я захотела кое о чем поговорить, — пожала плечами Цецилия. — Пройдемте лучше в комнату…
«Ого! — усмехнулся про себя Эдвард, следуя за ней и наблюдая, насколько энергичней, чем обычно, была ее походка. — Похоже, мадам настроена сейчас очень воинственно!» Он не ошибся. После встречи с Одживеном Цецилия крепко призадумалась о своей дальнейшей жизни. Она вспомнила мужа, вспомнила начало своего восхождения наверх, вспомнила, наконец, Паркинса с его циничным, но далеко не глупым предложением. Последнее воспоминание повлияло на нее больше всего. Через некоторое время в ее голове созрел новый план действий — почти нереальный, на первый взгляд, но в то же время способный оказаться выигрышным.
— Ну, так в чем же дело? — поинтересовался Эдвард, устроившись за столиком с чашечкой кофе.
— Дело в том, что я не намерена долго оставаться вдовой, — кокетливо взглянула на него Цецилия. — Я собираюсь замуж.
— И за кого? — лицо Эдварда осталось невозмутимым — он ожидал чего-то подобного.
— А вот это — еще вопрос, — изящно повела бровью Цецилия. — У меня есть два варианта.
«Было бы очень забавно спросить у нее о том какой же второй?» — подумал Эдвард.
— Один из женихов, — после недолгой паузы продолжила Цецилия, — это некий Одживен Кин. Неплохой самец, между прочим.
— А второй? — спросил Эдвард, чувствуя, что Цецилия просто жаждет услышать, как он задаст этот вопрос.
— Второй… — потянулась Цецилия. — Вот тут-то и зарыта собака. Второй пока и не подозревает о моих планах.
— Вот как? — снова подыграл ей Варковски.
— А вот так оно и есть. Я очень долго думала, кого хочу видеть своим избранником, и в конце концов у меня нарисовался такой его портрет. Этот мужчина уже в летах, занимающий довольно солидное положение в обществе. Он, насколько я знаю, тоже вдовец, но не слишком жаждущий расставаться со своим одиночеством, так как, во-первых, ему просто некогда, а во-вторых, сложно найти девушку, которая бы ему отказала, — скорее, благодаря его капиталу, чем чисто мужским достоинствам, — тут уж не мне судить. Да мне и нужно от него несколько другое — его ум. А он умен, и даже очень… Ну, каков портрет?