Страница:
Каково бы ни было истинное положение вещей, главное состояло в том, что в 60-е годы и в начале 70-х ЦРУ с беспрецедентной энергией и настойчивостью вело охоту за советским тайным агентом, затаившимся внутри него. Эта охота привела к крушению карьеры и уничтожению репутации нескольких прекрасных сотрудников, нарушила связи со спецслужбами других западных стран и вызвала остановку активных разведывательных операций ЦРУ против Советского Союза. Несмотря на все затраченные усилия, тайный агент так и не был обнаружен. Конечно, проще всего обвинять Голицына за эти потерянные годы, однако истина состоит в том, что он мог оказывать такое влияние на ЦРУ лишь по одной причине:
ЦРУ было готово прислушиваться к словам перебежчика. По-настоящему винить за все следует Кима Филби. Его разоблачение как вражеского агента, в течение многих лет действовавшего в самом сердце западных разведок, - успех, не имевший себе равных во всей истории шпионажа, - оставило после себя атмосферу недоверия, подозрений, паранойи, которые зажгли зеленый свет для теорий Голицына. Это было наследство, которое оставил Центральному разведывательному управлению Филби.
Дело Пеньковского позволяет нам еще глубже проникнуть в "дикое Зазеркалье", придуманное Энглтоном, мир, где все оказывается совсем не таким, каким выглядит с первого взгляда. Существует множество версий того, как был завербован
[346]
и как работал человек, которого называли самым важным агентом западных спецслужб за всю их послевоенную историю. Вот наиболее распространенная.
В 1955 году в Анкаре офицеры западных армий частенько видели помощника военного атташе Советского Союза полковника Олега Пеньковского сидящим в дешевом кафе с несчастным видом и отрешенным взглядом. Исходя из этого не очень значительного факта, англичане отметили его как возможного будущего перебежчика. Примерно в то же самое время, но уже в Лондоне, произошла встреча Гревилла Мейнерда Винна, английского бизнесмена, служившего во время войны в МИ-5, с бывшим коллегой "Джеймсом", переведенным в СИС. "Джеймс" поинтересовался, не хочет ли Винн сочетать свою коммерческую деятельность в Восточной Европе со шпионажем в свободное время. Винн охотно согласился.
В ноябре 1960 года Винн вступил в контакт с Управлением внешних сношений Государственного комитета при Совете Министров СССР по координации научно-исследовательских работ. Это управление организовывало посещение Советского Союза зарубежными специалистами и контролировало посылку за границу их советских коллег.
Одним из сотрудников, встреченных Винном во время дискуссий в комитете, был Пеньковский, представлявший в этом ведомстве интересы ГРУ - Главного разведывательного управления Советской Армии. После того как Винн доложил о Пеньковском "Джеймсу", тот проявил особый интерес и посоветовал Винну развить и углубить завязавшиеся отношения. Винн последовал этому совету, и во время своего следующего визита в Москву они с Пеньковским настолько сблизились, что стали звать друг друга Грев и Алекс. Пеньковскому это имя нравилось больше, чем Олег. "Джеймс" был весьма доволен таким развитием событий. Он сообщил Винну о том, что Пеньковский и раньше пытался вступить в контакт с Западом, и предложил подождать и посмотреть, что произойдет дальше.
Англичане не обманулись в своих ожиданиях. Когда в апреле 1961 года, в последний день пребывания Винна в Москве, друзья прогуливались по Красной площади, Пеньковский неожиданно заявил, что он располагает рядом сведений, которые любой ценой должны быть переправлены на Запад. В гостинице "Националь", где остановился Винн, Пеньковский передал ему тщательно запечатанный конверт, содержавший, как выяснилось позже, полный отчет о всей предыдущей деятельности Пеньковского и ряд секретных документов, для того чтобы убедить СИС в искренности его намерений(26).
[347]
Двумя неделями позже Пеньковский в составе советской торговой делегации прибыл в Лондон. Каждый вечер, завершив свои официальные дела, Пеньковский выскальзывал из отеля "Маунт ройял" и направлялся на конспиративную квартиру, где его ждали сотрудники СИС и ЦРУ. Беседы продолжались до глубокой ночи(27). Чтобы убедить Пеньковского не оставлять свою работу и собирать дополнительный материал, в один из вечеров его познакомили сразу с двумя десятками крупных советских перебежчиков, свезенных ради этого в Лондон со всех концов США и Великобритании. "Мы привезли их для того, полковник Пеньковский,. чтобы вы ощутили себя среди друзей". В Москву Пеньковский возвратился тяжело нагруженный оборудованием, необходимым для шпионской деятельности: фотокамерой, радиоаппаратурой, пленками, бумагой для тайнописи. Были обговорены места для тайников. Обслуживать Пеньковского предстояло целой армии сотрудников СИС.
Во время двух последовавших вскоре встреч в Лондоне и Париже СИС и ЦРУ продолжали доить из Пеньковского информацию, которой он овладел за все годы службы. Их особенно интересовали те девять месяцев, которые он провел в Военной академии имени Дзержинского, изучая ракетную технику. Кроме того, за шестнадцать месяцев своей деятельности в качестве шпиона Пеньковский передал СИС около пяти тысяч различных документов, касающихся вопросов ракетного вооружения, советской политики, операций КГБ и военной стратегии. Он также давал свою оценку советских лидеров и сообщал о слухах и скандалах в правящих кругах Москвы.
Затем 22 октября 1962 года Пеньковский был арестован по обвинению в измене, а 2 ноября Винн был схвачен на улицах Будапешта и переправлен в Москву, чтобы предстать перед судом вместе с Пеньковским. 11 мая 1963 года Военная коллегия Верховного суда СССР признала обоих виновными в шпионаже. Пеньковский был приговорен к расстрелу, Винн - к восьми годам лишения свободы. Советские власти позже объявили, что Пеньковский был казнен через пять дней после вынесения приговора. Винн отбыл один год из восьми и был обменен 22 апреля 1964 года на советского агента Конона Молодого, арестованного под именем Гордона Лонсдейла в Англии в январе 1961 года.
Все внимание Запада во время суда сосредоточилось на личности Винна, роль Пеньковского вышла на первый план несколько позднее. Такой перенос центра внимания был вызван публикацией "Бумаг Пеньковского". Это якобы были дневниковые записи, которые автор вел во время своей шпионской деятельности и сумел спрятать в ящик письменного стола у себя
[348]
дома в Москве. Там их нашли агенты ЦРУ и тайно вывезли за пределы СССР(28). Пеньковского стали превозносить как самого важного агента из тех, которых удалось внедрить в Советский Союз за время "холодной войны", как главный фактор, обеспечивший президенту Кеннеди победу над Хрущевым во время кубинского ракетного кризиса, как "шпиона мечты, из тех, что вряд ли могут существовать в реальной жизни", как благородного храбреца, чья прозорливость сыграла огромную роль в предотвращении ядерной войны.
Проблема с такого рода характеристикой заключается в том, что она зиждется на показаниях во время суда, показаниях, вызывающих большие сомнения. Эта характеристика основана также на "Бумагах Пеньковского", воспоминаниях и заявлениях Винна, в основном содержащихся в его книге "Человек из Москвы". Но, как оказалось, "Бумаги Пеньковского" были написаны по указанию ЦРУ бывшим сотрудником журнала "Лайф" Фрэнком Гибни и перебежчиком из Советского Союза Петром Дерябиным. Источником явились протоколы допросов Пеньковского, сделанные СИС. А поскольку целью публикации было представить ЦРУ в самом лучшем свете, содержание "Бумаг Пеньковского" не может не вызывать подозрений(29).
Что же касается книги Винна, то ее выход сопровождался со стороны Форин офис комментарием весьма необычного свойства: "Несомненно, некоторые пассажи книги мистера Винна о действиях британских властей и о его отношениях с этими властями могли бы вызвать серьезные возражения, исходя из интересов национальной безопасности, окажись эти пассажи правдой"[* СИС протестовала против откровении Винна, и тот был вынужден уехать жить на Майорку. Там он вызвал скандал и был арестован якобы за то, что выбросил из своей квартиры на десятом этаже, выходящей окнами на набережную, ящик пива и цветочный горшок. Винн заявил, что это была работа коммунистических агентов, желавших выманить его из квартиры, чтобы обыскать ее](30).
Новые материалы, лишь недавно ставшие доступными (главным образом это воспоминания сотрудников СИС и ЦРУ, связанных с делом Пеньковского), позволяют построить версию, которая радикальнейшим образом отличается от всех существовавших ранее. Рассмотрим три удивительных варианта оценки истинной роли Пеньковского, получивших в настоящее время широкое распространение в разведывательных кругах.
Вариант первый: русским было необходимо заполучить в свои руки сотрудника западной разведки, чтобы обменять его на Конона Молодого (Гордона Лонсдейла). Все дело Пеньковского, таким образом, явилось сложной провокацией КГБ, имевшей целью вынудить ЦРУ или СИС такого человека предоставить. ЦРУ оказалось более осторожным, но СИС сунула
[349]
Винна в расставленные сети. Вариант второй: у Пеньковского была одна важнейшая задача - поставлять дезинформацию. Он был отдан в руки западных разведок, чтобы вводить их в заблуждение, снабжая ложными, но заманчивыми сведениями. Таким образом, все дело Пеньковского являлось лишь частью долгосрочного дезинформационного процесса, порождавшего у Запада чувство ложной безопасности. Поскольку это была важная программа стратегического характера, русские были готовы пожертвовать некоторыми важными сведениями тактического плана. Для успеха миссии Пеньковского было необходимо, чтобы он сумел заставить Запад поверить ему (в чем он весьма преуспел). Вариант третий: Пеньковский оказался всего лишь пешкой в той борьбе различных сил, которая развернулась в Кремле. Его использовали (вполне вероятно, что он этого даже и не понял) для того, чтобы передать западным лидерам информацию о схватке, происходящей за стенами Кремля, и таким образом отвести угрозу ядерной войны, которая могла начаться в результате возможного недопонимания Западом характера происходящих событий. Этот канал связи был использован советскими лидерами потому, что им хорошо известно, каким влиянием у их западных коллег пользуются разведывательные службы. Москва была уверена, что сведениям, полученным в результате шпионской деятельности, поверят скорее, нежели материалам, поступившим по дипломатическим каналам.
Попробуем рассмотреть дело Пеньковского еще раз, но теперь в свете недавно полученных данных и в контексте международных событий того времени, в первую очередь в свете американских проблем, связанных с Кубой, проблем, кульминацией развития которых явился Карибский кризис.
Перед каждым новым президентом США сразу после его появления в Белом доме вставал важный вопрос: управляет ли он Центральным разведывательным управлением или ЦРУ управляет им? При Эйзенхауэре Аллен Даллес и его рыцари тайных операций творили практически все, что хотели. Когда полеты У-2 над советской территорией стали обычным делом (первый полет состоялся в 1955 году), Даллес не утруждал себя заботой информировать о них президента и отказывался раскрыть их число даже сенатскому комитету (за четыре года было совершено по меньшей мере 50 полетов)(31). Контроль над деятельностью ЦРУ со стороны Госдепартамента практически прекратился, потому что разрешение на проведение тайных акций и на разведывательные действия давали различные подразделения внешнеполитического ведомства и между ними
[350]
не было никакой координации(32). Вся область разведки созрела для реформ, и способные молодые люди, которые пришли в январе 1961 года вместе с Кеннеди к управлению страной, ждали, что президент начнет реформирование разведки.
Но их постигло разочарование. Они недооценили Даллеса и не приняли во внимание ту могучую эмоциональную притягательность, которой обладает мир тайн. Как говорил историк Артур Шлезингер, из каждого президента "рвется наружу Джеймс Бонд". Кеннеди не был исключением. Когда в 1961 году журнал "Лайф" опубликовал список десяти любимых книг президента, оказалось, что он включал в себя и приключения Джеймса Бонда, а конкретнее роман Флеминга "Из России с любовью". И кроме того, Даллес хорошо знал, как следует обращаться с президентом. В досье ЦРУ содержался психологический портрет Кеннеди. Досье велось со времен войны, когда отец будущего президента Джозеф Кеннеди был послом США в Лондоне. Как мы уже знаем, МИ-5 с большим подозрением относилась к его прогерманским взглядам и по этой причине начала вести досье на посла и его сына. В 1942 году эти материалы были переданы в УСС, и позже именно они легли в основу психологического портрета президента, позволив разработать ЦРУ тактику его "укрощения"(33).
Казалось, это было совсем несложно. Кеннеди не интересовали детали, ему всегда нужна была общая картина. Под этим предлогом ЦРУ как можно меньше посвящало его в свои дела и продолжало строить свою работу в соответствии с представлениями Даллеса. ЦРУ обрабатывало брата президента министра юстиции Роберта Кеннеди, стараясь представить себя в его глазах в качестве убежища для преследуемых в период маккартизма радикалов и либералов. Как писал один из историков ЦРУ, руководители этой организации настолько преуспели в "укрощении" президента, что внушили ему мысль о необходимости провести тайную операцию, связанную с якобы небольшим риском, дабы убедить мир в его решимости бороться с коммунизмом. Такой операцией призвано было стать вторжение на Кубу в заливе Свиней (залив Кочинос. - Ред.)(34).
25 января 1961 года Кеннеди поведали о предстоящей операции. Но при этом ему не сообщили о сомнениях в ее целесообразности, высказанных как вне ЦРУ главным образом военными, - так и внутри самой организации. Надо сказать, что планы операции скрывались даже от некоторых руководящих сотрудников ЦРУ. Лайман Киркпатрик вспоминает: "Джеймс Энглтон, Ричард Хелмс, Роберт Эмори и я не были подключены к операции. Но, занимая высокую должность, просто невозможно не знать, что происходит. Я чувствовал - этот план
[351]
не сможет сработать, так как он зиждется на ложной информации, полученной от беженцев с Кубы. Их информация не соответствовала действительности, особенно в той части, где утверждалось, что силы вторжения получат помощь в результате народного восстания. Я знал, однако, что произошло с группой примерно в десять человек, сброшенной на парашютах в горном районе. Около двух тысяч кубинских полицейских вели охоту за ними, и местные жители не оказали нашим людям никакой помощи. Я направил Даллесу записку с просьбой разрешить послать в район предстоящей операции двух инспекторов, как это делалось обычно в подобных случаях. Ответ Даллеса поступил в течение суток. Он гласил: "В просьбе отказать"(35).
Операция закончилась катастрофой, и Даллесу пришлось за это расплачиваться. Президент сказал, что ему хотелось "растереть ЦРУ в пыль и развеять по ветру"(36). Он даже рассматривал возможность назначения Роберта Кеннеди директором вместо Даллеса, но все же решил вопрос в пользу Джона Маккоуна. Во всяком случае, было ясно, что Соединенные Штаты проиграли Советскому Союзу первый раунд. Кеннеди и Хрущев встретились в Вене, и Кеннеди произнес: "Залив Свиней был ошибкой". Хрущев ответил: "Да, Кастро не коммунист, но вы его им сделаете". Советский лидер добавил, что Советский Союз предоставит Кубе всю помощь, необходимую для того, чтобы отбить вооруженное нападение. Поль Нитце говорит, что Венская встреча вылилась "в часы и часы оскорблений со стороны Хрущева, который подчеркивал, что он, простой рабочий, металлург, знает, как управлять сверхдержавой, а Кеннеди, милое дитя, не может управлять ничем"(37).
Неудивительно, что по возвращении из Вены Кеннеди неотрывно думал о Хрущеве. Чего этот человек хочет? Каков будет его следующий шаг? Ответы на эти вопросы не вдохновляли. В последующие месяцы Советский Союз возобновил ядерные испытания в атмосфере и тем самым покончил с надеждами Кеннеди на договор, который запрещал бы подобные эксперименты. В это же время была возведена Берлинская стена, а русские военные чины принялись хвастаться точностью своих межконтинентальных ракет.
Для США было жизненно важно узнать, действительно ли Хрущев проводит свою политику с позиций реальной силы. Кеннеди выиграл выборы, пообещав "положить конец разрыву в ракетных вооружениях", или, иначе говоря, выделить достаточно средств для того, чтобы США могли догнать СССР в этой области. После избрания ЦРУ сообщило президенту, что на самом деле никакого разрыва не существует. Однако после
[352]
фиаско в заливе Свиней Кеннеди начал с подозрением относиться ко всем данным, получаемым в ЦРУ. Поэтому он поручил наследнику Даллеса Маккоуну и министру обороны Макнамаре выяснить истину.
Сразу возникли сложности. Как измерить разрыв? ЦРУ уже пыталось подсчитывать количество площадок для запуска ракет. Но нельзя было сказать, имеются ли ракеты на данной площадке. Сведения, конечно, содержались на фотографиях, сделанных с самолетов У-2, однако возникли серьезные осложнения при их интерпретации. "Для военно-воздушных сил любое пятно, оставленное мухами на пленке, было ракетой. В разных случаях за советские ракеты принимались навесы складов боеприпасов на Урале, монумент в память о Крымской войне, средневековая башня"(38). Но, даже установив с максимальной точностью возможности, которыми располагает Советский Союз для ведения войны, совершенно необходимо установить его истинные намерения. Что хочет предпринять Хрущев и насколько он выражает настроения других советских руководителей? Премьер-министр Великобритании Гарольд Макмиллан был убежден, что Хрущев всего лишь хвастается и пытается взять Запад на испуг, не представляя собой реальной угрозы. Премьер-министр был убежден: выходки Хрущева беспокоят других, более консервативных советских лидеров, которые боятся, что он таким образом может спровоцировать опасные действия со стороны Запада. ЦРУ оказалось неспособно прийти на помощь. Сосредоточив все свое внимание на проведении тайных операций, оно было лишено возможности добыть надежную политическую информацию о Хрущеве, его отношениях с другими советскими лидерами и о том, каким образом Москва на самом деле намерена строить свои отношения с Западом.
И в этот самый момент по счастливой случайности на сцене появляется "шпион мечты", человек, положение которого позволяет получить все сведения, которые требуются президенту, - полковник Олег Пеньковский. Англичане работали с Пеньковским с апреля 1961 года, ЦРУ же ранее отказалось от его услуг. В отличие от получившей распространение версии, западные разведывательные службы обратили на него внимание не из-за одиноких вечеров полковника в кафе Анкары, а в результате его настойчивых попыток оказаться замеченным. Он бегал по дипломатическим приемам, где загонял в угол сотрудников ЦРУ, СИС, военных ведомств и задыхающимся шепотом предлагал им сведения о советских планах на Ближнем Востоке. Эти сотрудники в установленном порядке докладывали о поступивших предложениях и в установленном же порядке получали указание держаться от Пеньковского
[353]
подальше. Все его прошлое - участие в войне, женитьба на дочери генерала, постоянное продвижение по служебной лестнице - абсолютно не укладывалось в обычный психологический образ перебежчика. Энглтон самым серьезным образом предупреждал, что предложения Пеньковского - часть заговора КГБ. Боссы ЦРУ согласились с ним, и все посольства стран НАТО в Анкаре получили указание категорическим образом отказываться от услуг напористого полковника.
Прошло пять лет. У власти в Советском Союзе находился Хрущев. Пеньковский возобновил свой турецкий спектакль уже в Москве. Вновь он стал посещать приемы и говорить встревоженным дипломатам о том, что желает раскрыть важные советские секреты. "Вот пакет с документами для ваших властей", - заявлял Пеньковский. Наконец он нашел человека, согласившегося его выслушать. Первоначально это был не Винн, а один канадский дипломат. Пеньковский на приеме всучил ему пачку бумаг и ушел. Дипломат передал полученные документы сотруднику разведки, который в свою очередь переправил их руководителю отделения СИС в Москве. Последний отослал документы в Лондон для оценки(39).
Эксперты, прочитав материалы, полученные от Пеньковского, и решив, что содержащиеся в них сведения подлинные, попросили дополнительной информации. Теперь на сцене в качестве связного появился Винн. Он очень подходил для этой роли. Смелый человек, которому полностью можно доверять и который, самое главное, уже находится на нужном месте. Важно также, что как бизнесмен он вполне приемлем для русских. Резюме первых сообщений Пеньковского СИС направила в ЦРУ, и была проведена организационная работа с целью привлечения ЦРУ к допросам Пеньковского во время поездок последнего на Запад. (В конечном итоге в ЦРУ дело Пеньковского непосредственно вели три двуязычных сотрудника и еще восемнадцать человек посвящали все свое рабочее время обеспечению операции.)(40)
Поначалу ни СИС, ни ЦРУ не могли поверить в такую удачу. Спектр познаний Пеньковского был настолько широк, доступ к документам столь прост, а память оказалась такой выдающейся, что в это было трудно поверить. Пеньковский для пополнения нужных ему сведений не ограничивался возможностями, которые открывало перед ним его семейное и служебное положение. Как офицеру ГРУ ему было положено регулярно дежурить в самом управлении. Играя роль отличного парня, он вызывался подменить своих товарищей на дежурствах в выходные дни. Таким образом, он, находясь в одиночестве, частенько получал доступ к различным досье ГРУ. Многие (но
[354]
отнюдь не все) сомнения в намерениях Пеньковского исчезли, когда была проведена полная оценка представленных им материалов. Если Пеньковский был частью плана КГБ по дезинформации или внедрению в западные спецслужбы своих агентов, то русские явно перестарались, стремясь обеспечить Пеньковскому доверие со стороны Запада. Он передал много слишком ценных сведений для того, чтобы быть подсадной уткой.
Между тем ЦРУ оказалось в весьма затруднительном положении. Оно просто не могло себе позволить ошибиться в Пеньковском. Еще одно фиаско, и Кеннеди действительно развеет ЦРУ по ветру. Руководитель операций, связанных с Советским Союзом, Джон Маури передал сырые материалы, представленные Пеньковским, для анализа сотруднику, владеющему русским языком. Эти материалы в основном состояли из технических данных о русской ракетной программе, в частности там содержались сведения о системах наведения межконтинентальных баллистических ракет. (Значение всех этих сведений мы обсудим ниже.) Сотрудник прочитал все документы и подготовил доклад к концу 1961 года. В докладе говорилось, что сведения являются подлинными и из них следует, что Советский Союз отстает в реализации своих ракетных программ. Если и существует разрыв в этом отношении между двумя странами, то это разрыв, бесспорно, в пользу Соединенных Штатов(41).
Потрясающая новость не сразу была доведена до президента. С одной стороны, некоторые руководящие сотрудники ЦРУ все еще сомневались. Энглтон продолжал настаивать на том, что Пеньковский так и не сумел доказать искренность своих намерений. Других волновала реакция, которую это известие могло вызвать у "ястребов" в Пентагоне. Они могли поддаться искушению нанести по слабому Советскому Союзу упреждающий удар. Маури начал действовать очень осторожно, предварительно обсудив с Маккоуном, каким образом и, главное, кому передать полученные сведения. Казалось, торопиться оснований не было. Пеньковский все еще работал на том же месте и мог сообщать дополнительные данные, чтобы убедить сомневающихся.
В июле Хрущев решил разместить ракеты на Кубе, чтобы предотвратить нападение на остров. Подготовка к нападению уже шла полным ходом. Хрущеву пришлось преодолеть серьезное сопротивление со стороны других советских лидеров. Некоторые из них видели в его решении проявление опасного авантюризма, другие опасались, что этот шаг может серьезно ослабить оборонительную систему самого Советского Союза. Оппозиция была настолько сильна, что Хрущеву, прежде чем он сумел добиться своего, пришлось уволить двух генералов.
[355]
Реакция Соединенных Штатов на идею размещения советских ракет практически на их заднем дворе стала уже историей. За двенадцать дней между 16 и 27 октября Кеннеди и Хрущев поставили мир на грань ядерной войны. (Война была настолько близка, что в Белом доме прошло обсуждение списка лиц, допущенных в правительственное убежище.)
ЦРУ было готово прислушиваться к словам перебежчика. По-настоящему винить за все следует Кима Филби. Его разоблачение как вражеского агента, в течение многих лет действовавшего в самом сердце западных разведок, - успех, не имевший себе равных во всей истории шпионажа, - оставило после себя атмосферу недоверия, подозрений, паранойи, которые зажгли зеленый свет для теорий Голицына. Это было наследство, которое оставил Центральному разведывательному управлению Филби.
Дело Пеньковского позволяет нам еще глубже проникнуть в "дикое Зазеркалье", придуманное Энглтоном, мир, где все оказывается совсем не таким, каким выглядит с первого взгляда. Существует множество версий того, как был завербован
[346]
и как работал человек, которого называли самым важным агентом западных спецслужб за всю их послевоенную историю. Вот наиболее распространенная.
В 1955 году в Анкаре офицеры западных армий частенько видели помощника военного атташе Советского Союза полковника Олега Пеньковского сидящим в дешевом кафе с несчастным видом и отрешенным взглядом. Исходя из этого не очень значительного факта, англичане отметили его как возможного будущего перебежчика. Примерно в то же самое время, но уже в Лондоне, произошла встреча Гревилла Мейнерда Винна, английского бизнесмена, служившего во время войны в МИ-5, с бывшим коллегой "Джеймсом", переведенным в СИС. "Джеймс" поинтересовался, не хочет ли Винн сочетать свою коммерческую деятельность в Восточной Европе со шпионажем в свободное время. Винн охотно согласился.
В ноябре 1960 года Винн вступил в контакт с Управлением внешних сношений Государственного комитета при Совете Министров СССР по координации научно-исследовательских работ. Это управление организовывало посещение Советского Союза зарубежными специалистами и контролировало посылку за границу их советских коллег.
Одним из сотрудников, встреченных Винном во время дискуссий в комитете, был Пеньковский, представлявший в этом ведомстве интересы ГРУ - Главного разведывательного управления Советской Армии. После того как Винн доложил о Пеньковском "Джеймсу", тот проявил особый интерес и посоветовал Винну развить и углубить завязавшиеся отношения. Винн последовал этому совету, и во время своего следующего визита в Москву они с Пеньковским настолько сблизились, что стали звать друг друга Грев и Алекс. Пеньковскому это имя нравилось больше, чем Олег. "Джеймс" был весьма доволен таким развитием событий. Он сообщил Винну о том, что Пеньковский и раньше пытался вступить в контакт с Западом, и предложил подождать и посмотреть, что произойдет дальше.
Англичане не обманулись в своих ожиданиях. Когда в апреле 1961 года, в последний день пребывания Винна в Москве, друзья прогуливались по Красной площади, Пеньковский неожиданно заявил, что он располагает рядом сведений, которые любой ценой должны быть переправлены на Запад. В гостинице "Националь", где остановился Винн, Пеньковский передал ему тщательно запечатанный конверт, содержавший, как выяснилось позже, полный отчет о всей предыдущей деятельности Пеньковского и ряд секретных документов, для того чтобы убедить СИС в искренности его намерений(26).
[347]
Двумя неделями позже Пеньковский в составе советской торговой делегации прибыл в Лондон. Каждый вечер, завершив свои официальные дела, Пеньковский выскальзывал из отеля "Маунт ройял" и направлялся на конспиративную квартиру, где его ждали сотрудники СИС и ЦРУ. Беседы продолжались до глубокой ночи(27). Чтобы убедить Пеньковского не оставлять свою работу и собирать дополнительный материал, в один из вечеров его познакомили сразу с двумя десятками крупных советских перебежчиков, свезенных ради этого в Лондон со всех концов США и Великобритании. "Мы привезли их для того, полковник Пеньковский,. чтобы вы ощутили себя среди друзей". В Москву Пеньковский возвратился тяжело нагруженный оборудованием, необходимым для шпионской деятельности: фотокамерой, радиоаппаратурой, пленками, бумагой для тайнописи. Были обговорены места для тайников. Обслуживать Пеньковского предстояло целой армии сотрудников СИС.
Во время двух последовавших вскоре встреч в Лондоне и Париже СИС и ЦРУ продолжали доить из Пеньковского информацию, которой он овладел за все годы службы. Их особенно интересовали те девять месяцев, которые он провел в Военной академии имени Дзержинского, изучая ракетную технику. Кроме того, за шестнадцать месяцев своей деятельности в качестве шпиона Пеньковский передал СИС около пяти тысяч различных документов, касающихся вопросов ракетного вооружения, советской политики, операций КГБ и военной стратегии. Он также давал свою оценку советских лидеров и сообщал о слухах и скандалах в правящих кругах Москвы.
Затем 22 октября 1962 года Пеньковский был арестован по обвинению в измене, а 2 ноября Винн был схвачен на улицах Будапешта и переправлен в Москву, чтобы предстать перед судом вместе с Пеньковским. 11 мая 1963 года Военная коллегия Верховного суда СССР признала обоих виновными в шпионаже. Пеньковский был приговорен к расстрелу, Винн - к восьми годам лишения свободы. Советские власти позже объявили, что Пеньковский был казнен через пять дней после вынесения приговора. Винн отбыл один год из восьми и был обменен 22 апреля 1964 года на советского агента Конона Молодого, арестованного под именем Гордона Лонсдейла в Англии в январе 1961 года.
Все внимание Запада во время суда сосредоточилось на личности Винна, роль Пеньковского вышла на первый план несколько позднее. Такой перенос центра внимания был вызван публикацией "Бумаг Пеньковского". Это якобы были дневниковые записи, которые автор вел во время своей шпионской деятельности и сумел спрятать в ящик письменного стола у себя
[348]
дома в Москве. Там их нашли агенты ЦРУ и тайно вывезли за пределы СССР(28). Пеньковского стали превозносить как самого важного агента из тех, которых удалось внедрить в Советский Союз за время "холодной войны", как главный фактор, обеспечивший президенту Кеннеди победу над Хрущевым во время кубинского ракетного кризиса, как "шпиона мечты, из тех, что вряд ли могут существовать в реальной жизни", как благородного храбреца, чья прозорливость сыграла огромную роль в предотвращении ядерной войны.
Проблема с такого рода характеристикой заключается в том, что она зиждется на показаниях во время суда, показаниях, вызывающих большие сомнения. Эта характеристика основана также на "Бумагах Пеньковского", воспоминаниях и заявлениях Винна, в основном содержащихся в его книге "Человек из Москвы". Но, как оказалось, "Бумаги Пеньковского" были написаны по указанию ЦРУ бывшим сотрудником журнала "Лайф" Фрэнком Гибни и перебежчиком из Советского Союза Петром Дерябиным. Источником явились протоколы допросов Пеньковского, сделанные СИС. А поскольку целью публикации было представить ЦРУ в самом лучшем свете, содержание "Бумаг Пеньковского" не может не вызывать подозрений(29).
Что же касается книги Винна, то ее выход сопровождался со стороны Форин офис комментарием весьма необычного свойства: "Несомненно, некоторые пассажи книги мистера Винна о действиях британских властей и о его отношениях с этими властями могли бы вызвать серьезные возражения, исходя из интересов национальной безопасности, окажись эти пассажи правдой"[* СИС протестовала против откровении Винна, и тот был вынужден уехать жить на Майорку. Там он вызвал скандал и был арестован якобы за то, что выбросил из своей квартиры на десятом этаже, выходящей окнами на набережную, ящик пива и цветочный горшок. Винн заявил, что это была работа коммунистических агентов, желавших выманить его из квартиры, чтобы обыскать ее](30).
Новые материалы, лишь недавно ставшие доступными (главным образом это воспоминания сотрудников СИС и ЦРУ, связанных с делом Пеньковского), позволяют построить версию, которая радикальнейшим образом отличается от всех существовавших ранее. Рассмотрим три удивительных варианта оценки истинной роли Пеньковского, получивших в настоящее время широкое распространение в разведывательных кругах.
Вариант первый: русским было необходимо заполучить в свои руки сотрудника западной разведки, чтобы обменять его на Конона Молодого (Гордона Лонсдейла). Все дело Пеньковского, таким образом, явилось сложной провокацией КГБ, имевшей целью вынудить ЦРУ или СИС такого человека предоставить. ЦРУ оказалось более осторожным, но СИС сунула
[349]
Винна в расставленные сети. Вариант второй: у Пеньковского была одна важнейшая задача - поставлять дезинформацию. Он был отдан в руки западных разведок, чтобы вводить их в заблуждение, снабжая ложными, но заманчивыми сведениями. Таким образом, все дело Пеньковского являлось лишь частью долгосрочного дезинформационного процесса, порождавшего у Запада чувство ложной безопасности. Поскольку это была важная программа стратегического характера, русские были готовы пожертвовать некоторыми важными сведениями тактического плана. Для успеха миссии Пеньковского было необходимо, чтобы он сумел заставить Запад поверить ему (в чем он весьма преуспел). Вариант третий: Пеньковский оказался всего лишь пешкой в той борьбе различных сил, которая развернулась в Кремле. Его использовали (вполне вероятно, что он этого даже и не понял) для того, чтобы передать западным лидерам информацию о схватке, происходящей за стенами Кремля, и таким образом отвести угрозу ядерной войны, которая могла начаться в результате возможного недопонимания Западом характера происходящих событий. Этот канал связи был использован советскими лидерами потому, что им хорошо известно, каким влиянием у их западных коллег пользуются разведывательные службы. Москва была уверена, что сведениям, полученным в результате шпионской деятельности, поверят скорее, нежели материалам, поступившим по дипломатическим каналам.
Попробуем рассмотреть дело Пеньковского еще раз, но теперь в свете недавно полученных данных и в контексте международных событий того времени, в первую очередь в свете американских проблем, связанных с Кубой, проблем, кульминацией развития которых явился Карибский кризис.
Перед каждым новым президентом США сразу после его появления в Белом доме вставал важный вопрос: управляет ли он Центральным разведывательным управлением или ЦРУ управляет им? При Эйзенхауэре Аллен Даллес и его рыцари тайных операций творили практически все, что хотели. Когда полеты У-2 над советской территорией стали обычным делом (первый полет состоялся в 1955 году), Даллес не утруждал себя заботой информировать о них президента и отказывался раскрыть их число даже сенатскому комитету (за четыре года было совершено по меньшей мере 50 полетов)(31). Контроль над деятельностью ЦРУ со стороны Госдепартамента практически прекратился, потому что разрешение на проведение тайных акций и на разведывательные действия давали различные подразделения внешнеполитического ведомства и между ними
[350]
не было никакой координации(32). Вся область разведки созрела для реформ, и способные молодые люди, которые пришли в январе 1961 года вместе с Кеннеди к управлению страной, ждали, что президент начнет реформирование разведки.
Но их постигло разочарование. Они недооценили Даллеса и не приняли во внимание ту могучую эмоциональную притягательность, которой обладает мир тайн. Как говорил историк Артур Шлезингер, из каждого президента "рвется наружу Джеймс Бонд". Кеннеди не был исключением. Когда в 1961 году журнал "Лайф" опубликовал список десяти любимых книг президента, оказалось, что он включал в себя и приключения Джеймса Бонда, а конкретнее роман Флеминга "Из России с любовью". И кроме того, Даллес хорошо знал, как следует обращаться с президентом. В досье ЦРУ содержался психологический портрет Кеннеди. Досье велось со времен войны, когда отец будущего президента Джозеф Кеннеди был послом США в Лондоне. Как мы уже знаем, МИ-5 с большим подозрением относилась к его прогерманским взглядам и по этой причине начала вести досье на посла и его сына. В 1942 году эти материалы были переданы в УСС, и позже именно они легли в основу психологического портрета президента, позволив разработать ЦРУ тактику его "укрощения"(33).
Казалось, это было совсем несложно. Кеннеди не интересовали детали, ему всегда нужна была общая картина. Под этим предлогом ЦРУ как можно меньше посвящало его в свои дела и продолжало строить свою работу в соответствии с представлениями Даллеса. ЦРУ обрабатывало брата президента министра юстиции Роберта Кеннеди, стараясь представить себя в его глазах в качестве убежища для преследуемых в период маккартизма радикалов и либералов. Как писал один из историков ЦРУ, руководители этой организации настолько преуспели в "укрощении" президента, что внушили ему мысль о необходимости провести тайную операцию, связанную с якобы небольшим риском, дабы убедить мир в его решимости бороться с коммунизмом. Такой операцией призвано было стать вторжение на Кубу в заливе Свиней (залив Кочинос. - Ред.)(34).
25 января 1961 года Кеннеди поведали о предстоящей операции. Но при этом ему не сообщили о сомнениях в ее целесообразности, высказанных как вне ЦРУ главным образом военными, - так и внутри самой организации. Надо сказать, что планы операции скрывались даже от некоторых руководящих сотрудников ЦРУ. Лайман Киркпатрик вспоминает: "Джеймс Энглтон, Ричард Хелмс, Роберт Эмори и я не были подключены к операции. Но, занимая высокую должность, просто невозможно не знать, что происходит. Я чувствовал - этот план
[351]
не сможет сработать, так как он зиждется на ложной информации, полученной от беженцев с Кубы. Их информация не соответствовала действительности, особенно в той части, где утверждалось, что силы вторжения получат помощь в результате народного восстания. Я знал, однако, что произошло с группой примерно в десять человек, сброшенной на парашютах в горном районе. Около двух тысяч кубинских полицейских вели охоту за ними, и местные жители не оказали нашим людям никакой помощи. Я направил Даллесу записку с просьбой разрешить послать в район предстоящей операции двух инспекторов, как это делалось обычно в подобных случаях. Ответ Даллеса поступил в течение суток. Он гласил: "В просьбе отказать"(35).
Операция закончилась катастрофой, и Даллесу пришлось за это расплачиваться. Президент сказал, что ему хотелось "растереть ЦРУ в пыль и развеять по ветру"(36). Он даже рассматривал возможность назначения Роберта Кеннеди директором вместо Даллеса, но все же решил вопрос в пользу Джона Маккоуна. Во всяком случае, было ясно, что Соединенные Штаты проиграли Советскому Союзу первый раунд. Кеннеди и Хрущев встретились в Вене, и Кеннеди произнес: "Залив Свиней был ошибкой". Хрущев ответил: "Да, Кастро не коммунист, но вы его им сделаете". Советский лидер добавил, что Советский Союз предоставит Кубе всю помощь, необходимую для того, чтобы отбить вооруженное нападение. Поль Нитце говорит, что Венская встреча вылилась "в часы и часы оскорблений со стороны Хрущева, который подчеркивал, что он, простой рабочий, металлург, знает, как управлять сверхдержавой, а Кеннеди, милое дитя, не может управлять ничем"(37).
Неудивительно, что по возвращении из Вены Кеннеди неотрывно думал о Хрущеве. Чего этот человек хочет? Каков будет его следующий шаг? Ответы на эти вопросы не вдохновляли. В последующие месяцы Советский Союз возобновил ядерные испытания в атмосфере и тем самым покончил с надеждами Кеннеди на договор, который запрещал бы подобные эксперименты. В это же время была возведена Берлинская стена, а русские военные чины принялись хвастаться точностью своих межконтинентальных ракет.
Для США было жизненно важно узнать, действительно ли Хрущев проводит свою политику с позиций реальной силы. Кеннеди выиграл выборы, пообещав "положить конец разрыву в ракетных вооружениях", или, иначе говоря, выделить достаточно средств для того, чтобы США могли догнать СССР в этой области. После избрания ЦРУ сообщило президенту, что на самом деле никакого разрыва не существует. Однако после
[352]
фиаско в заливе Свиней Кеннеди начал с подозрением относиться ко всем данным, получаемым в ЦРУ. Поэтому он поручил наследнику Даллеса Маккоуну и министру обороны Макнамаре выяснить истину.
Сразу возникли сложности. Как измерить разрыв? ЦРУ уже пыталось подсчитывать количество площадок для запуска ракет. Но нельзя было сказать, имеются ли ракеты на данной площадке. Сведения, конечно, содержались на фотографиях, сделанных с самолетов У-2, однако возникли серьезные осложнения при их интерпретации. "Для военно-воздушных сил любое пятно, оставленное мухами на пленке, было ракетой. В разных случаях за советские ракеты принимались навесы складов боеприпасов на Урале, монумент в память о Крымской войне, средневековая башня"(38). Но, даже установив с максимальной точностью возможности, которыми располагает Советский Союз для ведения войны, совершенно необходимо установить его истинные намерения. Что хочет предпринять Хрущев и насколько он выражает настроения других советских руководителей? Премьер-министр Великобритании Гарольд Макмиллан был убежден, что Хрущев всего лишь хвастается и пытается взять Запад на испуг, не представляя собой реальной угрозы. Премьер-министр был убежден: выходки Хрущева беспокоят других, более консервативных советских лидеров, которые боятся, что он таким образом может спровоцировать опасные действия со стороны Запада. ЦРУ оказалось неспособно прийти на помощь. Сосредоточив все свое внимание на проведении тайных операций, оно было лишено возможности добыть надежную политическую информацию о Хрущеве, его отношениях с другими советскими лидерами и о том, каким образом Москва на самом деле намерена строить свои отношения с Западом.
И в этот самый момент по счастливой случайности на сцене появляется "шпион мечты", человек, положение которого позволяет получить все сведения, которые требуются президенту, - полковник Олег Пеньковский. Англичане работали с Пеньковским с апреля 1961 года, ЦРУ же ранее отказалось от его услуг. В отличие от получившей распространение версии, западные разведывательные службы обратили на него внимание не из-за одиноких вечеров полковника в кафе Анкары, а в результате его настойчивых попыток оказаться замеченным. Он бегал по дипломатическим приемам, где загонял в угол сотрудников ЦРУ, СИС, военных ведомств и задыхающимся шепотом предлагал им сведения о советских планах на Ближнем Востоке. Эти сотрудники в установленном порядке докладывали о поступивших предложениях и в установленном же порядке получали указание держаться от Пеньковского
[353]
подальше. Все его прошлое - участие в войне, женитьба на дочери генерала, постоянное продвижение по служебной лестнице - абсолютно не укладывалось в обычный психологический образ перебежчика. Энглтон самым серьезным образом предупреждал, что предложения Пеньковского - часть заговора КГБ. Боссы ЦРУ согласились с ним, и все посольства стран НАТО в Анкаре получили указание категорическим образом отказываться от услуг напористого полковника.
Прошло пять лет. У власти в Советском Союзе находился Хрущев. Пеньковский возобновил свой турецкий спектакль уже в Москве. Вновь он стал посещать приемы и говорить встревоженным дипломатам о том, что желает раскрыть важные советские секреты. "Вот пакет с документами для ваших властей", - заявлял Пеньковский. Наконец он нашел человека, согласившегося его выслушать. Первоначально это был не Винн, а один канадский дипломат. Пеньковский на приеме всучил ему пачку бумаг и ушел. Дипломат передал полученные документы сотруднику разведки, который в свою очередь переправил их руководителю отделения СИС в Москве. Последний отослал документы в Лондон для оценки(39).
Эксперты, прочитав материалы, полученные от Пеньковского, и решив, что содержащиеся в них сведения подлинные, попросили дополнительной информации. Теперь на сцене в качестве связного появился Винн. Он очень подходил для этой роли. Смелый человек, которому полностью можно доверять и который, самое главное, уже находится на нужном месте. Важно также, что как бизнесмен он вполне приемлем для русских. Резюме первых сообщений Пеньковского СИС направила в ЦРУ, и была проведена организационная работа с целью привлечения ЦРУ к допросам Пеньковского во время поездок последнего на Запад. (В конечном итоге в ЦРУ дело Пеньковского непосредственно вели три двуязычных сотрудника и еще восемнадцать человек посвящали все свое рабочее время обеспечению операции.)(40)
Поначалу ни СИС, ни ЦРУ не могли поверить в такую удачу. Спектр познаний Пеньковского был настолько широк, доступ к документам столь прост, а память оказалась такой выдающейся, что в это было трудно поверить. Пеньковский для пополнения нужных ему сведений не ограничивался возможностями, которые открывало перед ним его семейное и служебное положение. Как офицеру ГРУ ему было положено регулярно дежурить в самом управлении. Играя роль отличного парня, он вызывался подменить своих товарищей на дежурствах в выходные дни. Таким образом, он, находясь в одиночестве, частенько получал доступ к различным досье ГРУ. Многие (но
[354]
отнюдь не все) сомнения в намерениях Пеньковского исчезли, когда была проведена полная оценка представленных им материалов. Если Пеньковский был частью плана КГБ по дезинформации или внедрению в западные спецслужбы своих агентов, то русские явно перестарались, стремясь обеспечить Пеньковскому доверие со стороны Запада. Он передал много слишком ценных сведений для того, чтобы быть подсадной уткой.
Между тем ЦРУ оказалось в весьма затруднительном положении. Оно просто не могло себе позволить ошибиться в Пеньковском. Еще одно фиаско, и Кеннеди действительно развеет ЦРУ по ветру. Руководитель операций, связанных с Советским Союзом, Джон Маури передал сырые материалы, представленные Пеньковским, для анализа сотруднику, владеющему русским языком. Эти материалы в основном состояли из технических данных о русской ракетной программе, в частности там содержались сведения о системах наведения межконтинентальных баллистических ракет. (Значение всех этих сведений мы обсудим ниже.) Сотрудник прочитал все документы и подготовил доклад к концу 1961 года. В докладе говорилось, что сведения являются подлинными и из них следует, что Советский Союз отстает в реализации своих ракетных программ. Если и существует разрыв в этом отношении между двумя странами, то это разрыв, бесспорно, в пользу Соединенных Штатов(41).
Потрясающая новость не сразу была доведена до президента. С одной стороны, некоторые руководящие сотрудники ЦРУ все еще сомневались. Энглтон продолжал настаивать на том, что Пеньковский так и не сумел доказать искренность своих намерений. Других волновала реакция, которую это известие могло вызвать у "ястребов" в Пентагоне. Они могли поддаться искушению нанести по слабому Советскому Союзу упреждающий удар. Маури начал действовать очень осторожно, предварительно обсудив с Маккоуном, каким образом и, главное, кому передать полученные сведения. Казалось, торопиться оснований не было. Пеньковский все еще работал на том же месте и мог сообщать дополнительные данные, чтобы убедить сомневающихся.
В июле Хрущев решил разместить ракеты на Кубе, чтобы предотвратить нападение на остров. Подготовка к нападению уже шла полным ходом. Хрущеву пришлось преодолеть серьезное сопротивление со стороны других советских лидеров. Некоторые из них видели в его решении проявление опасного авантюризма, другие опасались, что этот шаг может серьезно ослабить оборонительную систему самого Советского Союза. Оппозиция была настолько сильна, что Хрущеву, прежде чем он сумел добиться своего, пришлось уволить двух генералов.
[355]
Реакция Соединенных Штатов на идею размещения советских ракет практически на их заднем дворе стала уже историей. За двенадцать дней между 16 и 27 октября Кеннеди и Хрущев поставили мир на грань ядерной войны. (Война была настолько близка, что в Белом доме прошло обсуждение списка лиц, допущенных в правительственное убежище.)