Негода Григорий. 'Беспощадный'

Негода Григорий Пудович
'Беспощадный'

   Негода Григорий Пудович
   "Беспощадный"
   Аннотация издательства: "Беспощадный" - так назывался эскадренный миноносец, слава о котором в годы Великой Отечественной войны облетела весь Черноморский флот. Много героических дел совершили моряки этого корабля. Огнем своих орудий миноносец поддерживал отважных защитников Одессы, совершал дерзкие рейды к вражеским берегам, обрушивая удары по войскам и укреплениям противника, не раз вступал в жестокие бои с фашистскими батареями и авиацией. За героизм и мужество экипажа эскадренный миноносец "Беспощадный" был награжден орденом Красного Знамени. О людях корабля, их подвигах рассказывает в своих воспоминаниях контр-адмирал Г. П. Негода, командовавший "Беспощадным" в то время. Автор стремится всесторонне показать жизнь экипажа, отвагу и находчивость моряков, неутомимую воспитательную работу, которую вели на корабле коммунисты.
   Содержание
   Нас ждет Одесса
   Горнист играет "Захождение"
   Обычный рейс
   Жизнь требует: учись!
   "Команде отдыхать!"
   В шторм
   Берег просит огня
   Планово-предупредительный
   В главной базе
   Десант
   Живучесть корабля
   Бомбы рвутся на полубаке
   Оставаться нельзя
   Когда топором рубят сталь
   "Пластическая операция"
   Опять все сначала
   Листовая пробка
   Переход
   Орден на флаге
   Указ
   Дивизион "буки"
   Хозяева Черного моря
   "Беспощадный" живет!
   Нас ждет Одесса
   Горнист играет "Захождение"
   Экипаж эскадренного миноносца по строен по большому сбору. Окинув взглядом ровные шеренги, вызываю трех краснофлотцев. Радист Алексей Соловьев, машинист-турбинист Петр Вахрушев, сигнальщик Сергей Степанов выходят из строя. На лицах удивление, радость, растерянность: друзья еще не верят в свою удачу. Внимательно наблюдаю за остальными. Улыбаются. В глазах, обращенных на трех товарищей, светится хорошая, добрая зависть. Хмурых, недовольных нет. Значит, одобряют выбор, значит, мы не ошиблись.
   А задача была не из легких.
   Утром, как только стало известно, что личный состав нашего корабля должен выделить трех человек на сухопутный фронт под Одессу, более ста пятидесяти рапортов оказалось у меня на столе.
   Я долго перебирал эти листки, вчитывался в скупые строки, выведенные то аккуратным каллиграфическим почерком, то торопливо, нервно - буквы так и пляшут. Разные люди писали. Но мысли и чувства у них одинаковые: все рвутся на фронт, каждый мечтает о подвиге. К некоторым рапортам приложены короткие заявления: "Прошу партийную организацию принять меня кандидатом в члены партии. В бой хочу идти коммунистом". Я знаю всех этих краснофлотцев, старшин, офицеров. На любого можно положиться. Отличные моряки, замечательные товарищи. Тем труднее сделать выбор. Надо выделить самых достойных. Только тогда у других не будет обиды.
   В каюту зашел, комиссар корабля старший политрук Бут. Посмотрел, как я рапорты перебираю, пошутил:
   - Пасьянс раскладываешь? А знаешь, матросы так и дежурят на юте, тебя поджидают. Каждому хочется лично с тобой поговорить, доказать, что именно его нужно послать. Мне тоже проходу не дают, еле вырвался.
   Вместе просматриваем рапорты. Комиссар читает, восторгается:
   - Молодцы, молодцы ребята!
   - Что молодцы - я и без тебя знаю, Тимофей Тимофеевич. Ты вот скажи: на ком остановиться?
   - Это нам одним не решить. Давай товарищей вызовем, посоветуемся.
   Приглашаю к себе своего помощника, командиров боевых частей, секретарей партийной и комсомольской организаций. Спорили часа два, пока не сошлись на трех кандидатурах.
   И вот сейчас мы провожаем своих боевых друзей. Они получают винтовки, ручные гранаты, одеваются в обмундирование первого срока. На бескозырках золотом горит название корабля: "Беспощадный".
   - Помните свой корабль, не роняйте его чести, - говорю им.
   Соловьев, Вахрушев и Степанов, сжимая в руках винтовки, стоят перед строем, повернувшись лицом к корабельному флагу. Слова попросил Соловьев:
   - Дорогие наши друзья! Спасибо вам за доверие. Клянемся, что оправдаем его. Вот моя бескозырка. Она всегда будет напоминать мне о вас, о родном корабле. Мы, моряки, умеем воевать, а если понадобится умереть - умрем ради победы. Бейте фашистов с моря, а мы будем их уничтожать на суше. Встретимся с победой. Обязательно встретимся!
   Трое обходят строй, жмут руки друзьям, потом сходят на катер. Тихо загудел мотор. Катер отваливает от борта. Я стою на верхней площадке трапа, приложив руку к фуражке. Глазами подаю знак стоящему рядом горнисту. Он поднимает горн, и над бухтой плывет протяжный сигнал "Захождение". Обычно таким сигналом на кораблях встречают и провожают большое начальство. Сейчас он звучит в честь простых матросов. Отступив от устава, я не чувствую угрызений совести, Вместе с пением горна с борта эсминца несется мощное "ура!" моряков. Мы провожаем своих друзей в бой, на славные дела. Пусть же запомнится морякам эта минута.
   Обычный рейс
   "Беспощадный" все чаще выходит в море. Мы конвоируем транспорты в осажденную Одессу. В каждом походе отбиваемся от вражеской авиации, вступаем в бой с артиллерийскими батареями противника, принимаем все меры, чтобы уберечься самим и уберечь транспорты от подрыва на минах.
   24 августа 1941 года возвращаемся в Севастополь. Матросы еще находятся под впечатлением виденного в Одессе. На наших глазах вражеские бомбы падали на красавец город. Рушились дома, дым пожаров вздымался к небу. Мы видели на улицах трупы детей и женщин. Наши сердца пылают ненавистью к врагу.
   Тяжело защитникам Одессы. С трех сторон враг обступил город. Сообщение со страной поддерживается только морем. Кораблям и судам нелегко пробиться к городу.
   Фашистские самолеты и артиллерия не жалеют бомб и снарядов. Город остался без воды. Насосная станция, подававшая воду из Днестра, захвачена немцами. Нашим судам, везущим воду, пройти удается редко: фашистские летчики с особой яростью охотятся за ними. Вода выдается по карточкам. Войска и жители страдают от жажды. Но люди держатся. Прижатый к морю, испытывающий всяческие лишения, гарнизон наносит врагу сокрушительные удары. На весь флот гремит слава морского полка Якова Осипова. Матросы наводят на врага ужас своими лихими штыковыми атаками. Мы гордимся тем, что посланцы нашего корабля сражаются в этом героическом полку.
   Имя нашего корабля - "Беспощадный" - полностью соответствует нашему настроению. Никакой пощады врагу!
   Подошла баржа с боезапасом. Матросы вереницей бегут по трапу, сгибаясь под тяжестью снарядов. Работают молча. Лица угрюмые, решительные. Все полны желания быстрее изготовить корабль к бою - и снова в море, к Одессе.
   Вечером мы выходим в море. В кильватер за нами следуют три транспорта. Они везут в Одессу войска и бензин. Ночь проходит спокойно. Наступило утро. Море тихое, ласковое. Но моряки перестали доверять тишине. До боли в глазах всматриваются сигнальщики в водную гладь и в чистое голубое небо. Пока на горизонте ни пятнышка, и в небе не видно самолетов. Идем малым ходом, приноравливаясь к медлительным транспортам. Враг не показывается. И все же артиллеристы не отходят от орудий. В любую минуту можно ждать нападения. К вечеру увидели берег. Зарево пожаров алеет в сумерках, вспышки орудийных выстрелов мерцают по всему побережью. Одесса близко. Проходим ее пригород Новую Дофиновку. Мы знаем, что здесь стоит батарея противника. Почему, так долго не темнеет? В темноте мы, возможно, проскочили бы незамеченными. А теперь немцы увидели караван. Четыре огонька сверкнули на берегу. Возле одного из транспортов выросли водяные столбы. И тут же мы услышали четыре раскатистых взрыва.
   Надо спасать караван. "Беспощадный" разворачивается и на полном ходу скользит между берегом и транспортами, оставляя за собой шлейф дымовой завесы. Непроницаемая стена дыма прикрывает суда от наблюдения противника. Вражеская батарея продолжает палить; но теперь наугад, попусту тратя снаряды. Это понимают и немцы. Они перестают стрелять по транспортам и переносят огонь на эсминец. Взметенные взрывами фонтаны воды возникают то с одного, то с другого борта. Маневрируя, уклоняемся от попадания. Наконец, круто развернувшись, прячемся в свою дымовую завесу. Фашистская батарея выпускает еще несколько снарядов и замолкает.
   Испытания наши только начинаются. Берег весь занят врагом. Неподалеку от поселка Фонтанка стоит еще одна 120-миллиметровая немецкая батарея. Она поджидает, когда караван приблизится к ней. Как уберечь транспорты? Выход один: отвлечь от них внимание противника. Пусть он стреляет по эсминцу. Мы знаем, что батарея сухопутная, приборов для ведения огня по быстроходным морским целям на ней нет. Попасть в наш стремительный эсминец ее артиллеристам не так-то просто.
   "Беспощадный" направляется прямо к берегу. До противника тридцать пять, тридцать кабельтовых, а немцы молчат. В чем дело?
   - Тимофей Тимофеевич, - спрашиваю стоящего рядом со мной комиссара, - как ты думаешь, почему они не стреляют?
   - Выжидают, черти!
   - А мы их пощекочем...
   Приказываю нашему артиллеристу старшему лейтенанту Василию Васильевичу Ярмаку открыть огонь но батарее. Вся беда, что мы не знаем ее точных координат. Выбираем место, где вероятнее всего она может находиться.
   Орудия корабля развернулись в сторону берега. Прозвучали короткие звонки. Это сигнал "Орудия зарядить!". Загремели цепи элеваторов, подающих снаряды из погребов. Через несколько секунд корабль вздрагивает всем корпусом. Дружно, оглушительно ударили орудия. На темном берегу зажигаются и гаснут огненные всплески: рвутся наши снаряды. Сначала, кроме них, ничего не видно. Но вот темноту рассекли четыре бело-голубых языка. Не выдержали немцы! Их батарея ответила на наш огонь. Мы засекаем ее местоположение и бьем теперь из всех орудий. Поединок принимает ожесточенный характер. Все ближе от нас падают вражеские снаряды. Не прекращая огня, корабль вычерчивает зигзаг. Немцам приходится постоянно менять прицел. И все-таки огонь их довольно точен. Один снаряд рвется возле самого борта. Нас с головы до ног окатывает водой. По палубе и надстройкам стучат осколки. К счастью, никого не задело.
   Пока немецкая батарея обстреливала нас, транспорты спокойно миновали опасный участок. Продолжать дальше поединок нет нужды. Ставим дымовую завесу и под ее прикрытием удаляемся от берега, нагоняем транспорты. Эсминец стопорит машины неподалеку от Воронцовского маяка. Мы долго следим за входящими в гавань транспортами, пока темнота не скрывает их.
   Задача наша выполнена. Войска и ценный груз доставлены в Одессу.
   Ложимся на обратный курс. На траверзе маяка Большой Фонтан сбавляем ход. Здесь мы должны пробыть до утра в ожидании дальнейших распоряжений. Части, обороняющие Одессу, могут потребовать огня в любое время суток. В гавани стоять опасно: порт находится под артиллерийским обстрелом.
   Ночь черная, непроглядная. Ни огонька вокруг. Только зловещее зарево не гаснет над Одессой и ее пригородами.
   На баке тлеют красные угольки цигарок. После отбоя боевой тревоги матросы сошлись покурить у обреза. Слышатся шутки, смех. До меня доносится голос старшины 2-й статьи Владимира Сихнешвили, командира отделения комендоров. Артиллерист все еще возбужден после недавнего боя.
   - А верно в песне поется: "Смелого пуля боится, смелого штык не берет". Как мы сегодня лихо гарцевали под самым носом противника! И хоть бы что! Фашистам мы перцу всыпали, а сами не получили и царапинки и транспорты доставили целешенькими.
   Переменными курсами ходим во тьме в нескольких милях от берега.
   Слипаются веки: вторые сутки я на ногах. Чтобы разогнать сон, шагаю по мостику. Отдыхать не время: когда противник рядом - будь начеку.
   В полночь шифровальщик приносит радиограмму за подписью командующего Одесским оборонительным районом контр-адмирала Г. В. Жукова: "Нанести артиллерийский удар по скоплению техники и живой силы противника в районе Гильдендорф, Визирка - поддержать морскую пехоту".
   Прибавляем ход, приближаемся к берегу. Связываюсь по радио с корректировочными постами. С берега передают: "Ждать до утра",
   Рассвет застает нас вблизи маяка Большой Фонтан. День опять обещает быть солнечным и тихим. Для нас это - горе: жди налета вражеской авиации.
   Вновь сношусь с корректировочными постами. Отвечает командир 1-го полка морской пехоты полковник Яков Иванович Осипов. Сообщает нам координаты цели и добавляет:
   - Огонь откроете по моему приказу.
   Сигнал боевой тревоги поднимает матросов. Большинство из них и отдыхало у орудий.
   Мигом слетают чехлы с пушек. Командиры боевых постов один за другим докладывают о готовности. Мой помощник капитан-лейтенант Кабистов сводит множество этих докладов в один:
   - Товарищ командир, эсминец "Беспощадный" к бою готов!
   Смотрю на часы.
   - Очень хорошо, Алексей Николаевич. За минуту уложились. И впредь так держать!
   - Есть, так держать! - с юношеской восторженностью отзывается офицер.
   Настороженная тишина на корабле. Артиллеристы замерли у орудий. Радисты крепче прижимают наушники: не прозевать бы команды с берега. "Беспощадный" тихо рассекает водную гладь. Безмолвие нарушается лишь криком чаек да плеском резвящихся поблизости дельфинов.
   Наконец по радио поступают долгожданные слова: "Открыть огонь!"
   Враз загрохотали наши орудия. Испуганно метнулись и улетели чайки. А с берега уже бьет по нас вражеская батарея. Из-за горизонта выползает огромное красное солнце. В его лучах водяные столбы от снарядов кажутся огненными факелами. И море все зловеще-красное, как расплавленный металл.
   В короткую паузу между залпами ловлю тревожный возглас сигнальщика старшины 2-й статьи Ивана Куксова:
   - Слева девяносто - самолеты!
   Передвигаю рукоятки машинного телеграфа на "самый полный вперед". Корабль набирает скорость. Упругий ветер давит в лицо. Пронзительно, торопливо захлопали наши зенитки. Кренясь от крутых поворотов, "Беспощадный" мечется зигзагом, не давая врагу вести прицельное бомбометание. Темп огня не снижается. Правым бортом стреляем по берегу, левым - отбиваемся от самолетов.
   "Юнкерсы", растянувшись цепочкой, по очереди ныряют в пике. В гром канонады вплетаются визг падающих бомб и раскаты взрывов. Море кипит. Каскады воды обрушиваются на корабль. Клубы дыма слепят нас. Временами, когда дым рассеивается, я вижу матросов. Раздетые по пояс, мокрые от пота и брызг, они трудятся у орудии.
   С берега радирует Осипов: "Хорошо бьете, прибавьте еще!"
   И "Беспощадный", лавируя среди взрывов, бьет и бьет...
   Десятки бомб сбросили фашистские летчики. Вражеские артиллеристы выпустили сотни снарядов.
   А мы все целы и стреляем. На наших глазах падает в море сбитый нами самолет.
   Опять радирует Осипов: благодарит за поддержку. Облегченно вздыхаем. Смолкают пушки. Матросы, утомленные после напряженного боя, убирают с палубы стреляные гильзы, приводят в порядок нагревшиеся орудия.
   В.последний раз бросаем взгляд в ту сторону, где сражается с врагом героическая Одесса, и берем курс на Севастополь.
   Совершен еще один рейс, обычный в те дни для многих кораблей Черноморского флота.
   Жизнь требует: учись!
   В Севастополь вернулись на рассвете. Эсминец заправился мазутом и боезапасом. Матросы получили возможность немного отдохнуть. А мне еще нужно идти на доклад к командующему эскадрой на линейный корабль "Севастополь". Спустился в свою каюту, чтобы переодеться. С сожалением посмотрел на неизмятую постель: за весь поход так и не удалось ни разу прилечь.
   Контр-адмирал Л. А. Владимирский встретил радушно. Прежде всего справился о здоровье. Моему бодрому ответу не поверил:
   - Вид у вас плоховат. Отдохнуть надо, поэтому долго задерживать не буду. Рассказывайте, как воевали.
   Кратко докладываю, как проходило плавание. Владимирский выслушал, а потом засыпал вопросами. Им, казалось, и конца не будет.
   - Вы заметили, под каким курсовым углом приближались вражеские самолеты к кораблю? А на какой высоте? В каком строю летели? Сколько времени они находились в пике? Как сбрасывали бомбы, поскольку за один заход? Какова кучность падения бомб? Сколько времени летели бомбы с момента отрыва от плоскости самолета до падения в воду? А как маневрировали самолеты, выходя из атаки?
   Столь же детально выпытывает командующий сведения о вражеских батареях, о меткости их огня, о том, на каком расстоянии они обнаруживают корабль и с какой дистанции открывают по нему огонь.
   Признаюсь, эти вопросы удивили меня. Разве в бою до таких мелочей? Когда на нас падали бомбы, мы думали лишь о том, как уберечься от них. Правда, кое-что я заметил: "юнкерсы" атаковали нас на острых курсовых углах, подходили к нам на высоте около четырех тысяч метров...
   - Этого мало, - говорит адмирал. - О противнике мы должны знать абсолютно все. Без этого нельзя победить.
   Осторожно пытаюсь возразить:
   - На ходовом мостике командуют, а не ведут исследовательскую работу.
   - Запомните: настоящий командир всегда в большей или меньшей степени исследователь. Особенно в бою.
   Вместе обсуждаем, как впредь лучше наблюдать за тактическими приемами противника. Придется привлечь к этому делу всех офицеров корабля.
   - А теперь идите к Елисееву, - говорит Владимирский, - он хочет вас видеть. Наверное, новое задание приготовил.
   На катере добираюсь до Графской пристани. Долго стою на гранитных ступенях. Снял фуражку. Ласково светит солнце, легкий ветерок приятно охлаждает разгоряченную голову. День чудесный. Не верится, что идет война. Вчерашний бой кажется сном. Опускаюсь на корточки, окунаю руку в теплую изумрудную воду. Маленькие юркие крабы смешно, бочком бегут по мокрому камню. Пытаюсь поймать их. Со стороны глуповато выглядит: взрослый человек, офицер, забавляется, как ребенок. Поднимаюсь, одергиваю китель. Надо идти.
   Медленно шагаю по круто поднимающейся улице. Вот он, любимый мой город. Здесь начиналась моя служба. Здесь жила моя семья, росли дети. Совсем недавно вот у этого киоска я с сыновьями Леней и Эриком пил газированную воду, и вдруг оказалось, что не взял с собой денег. Нечем расплачиваться. Смутился я, еще больше смутилась молоденькая продавщица. Начали извиняться друг перед другом. Девушка успокаивала: "Пустяки, после расплатитесь". Но мы все-таки сбегали домой, принесли деньги. А вот летний кинотеатр, где мы с женой любили бывать. И опять вспомнилась картинка прошлых дней.
   Вернулся я с моря, уговорил жену пойти в кино. На обратном пути спрашиваю ее:
   - Ну как, Шура, картина понравилась?
   - А я ее не видела.
   - То есть как не видела?
   - Да так вот, не видела - и все. Ведь я пошла ради тебя. Не пойти - ты обидишься. А я же всю ночь не спала. Знаешь же, какой наш Леня беспокойный. Вот я и продремала весь фильм...
   Кажется, все это было давным-давно. Стоял город на берегу моря - красивый, манящий. Улицы его были заполнены шумной веселой толпой, особенно в часы увольнения моряков с кораблей. Радуясь встрече, женщины в цветистых нарядных платьях улыбались людям в белоснежных флотских форменках и кителях. Летом все побережье усеяно купающимися. Щедрое южное солнце бронзовым загаром покрывало обнаженные тела. И всюду слышался счастливый смех детворы.
   Теперь этого нет. Я вижу другой город - молчаливый и суровый, как воин, приготовившийся к отражению вражеской атаки. Озабочены, торопливы редкие прохожие. Не видишь больше нарядных платьев, щеголеватых белых форменок с голубыми воротниками. Подчеркнуто строгой стала одежда людей: рабочие спецовки, солдатские гимнастерки, темно-синие фланелевки матросов. Люди привыкли к войне. Их не ввергают в трепет следы недавних бомбежек: обгоревшие и разрушенные здания, мостовые, изрытые воронками и заваленные грудами щебня. Мимо меня деловито проходит группа рабочих и работниц с ломами и лопатами на плечах. Севастопольцы строят укрепления вокруг города.
   Невольно прибавляю шаг. Не до прогулок сейчас в Севастополе. Выписав пропуск, прохожу в штаб флота. Начальник штаба контр-адмирал И. Д. Елисеев так же, как полчаса назад Владимирский, пытливо расспрашивает о походе, о действиях экипажа в бою, тактике противника. Отдельные подробности просит повторить, и в это время карандаш в его пальцах быстро бегает по бумаге.
   - Это очень-очень важно. Нужно, чтобы все наши командиры знали.
   По его настоянию черчу на листе схему маневрирования корабля при постановке дымовой завесы и во время поединка с вражеской батареей.
   - Хорошо вы придумали - отвлечь огонь на себя. Посоветую так поступать и другим кораблям конвоев. - На усталом лице начальника штаба появляется улыбка: - Вот по таким крупинкам и собирается боевой опыт. Очень прошу вас: больше подмечайте в бою, на каждую мелочь обращайте внимание.
   То же слышу и в отделе коммуникаций, где капитан 2 ранга Нестеров буквально "выжимает" из меня все, что было связано в походе с конвоированием транспортов. Только после этого он говорит мне:
   - Вам предстоит новая работа, товарищ капитан-лейтенант. Еще три транспорта вы проведете в Одессу. Они везут важнейший груз и должны прибыть к месту назначения не позже ноль-ноль первого сентября. Метеослужба предсказывает шторм. Это вам на руку: немцы и не подумают, что кто-нибудь осмелится выйти в море в такую погоду.
   Покончив с делами в штабе, вновь шагаю по городу. Захотелось заглянуть к себе на квартиру. Дом наш пока цел. Отпираю дверь. Семья моя эвакуировалась из Севастополя, в квартире пусто, сиротливо. Пол, мебель покрылись пылью. И хоть все стоит на своих местах, комнаты кажутся чужими. Внимательно всматриваюсь в портрет на стене. Это мы с женой сфотографировались в Ленинграде, когда я только что окончил училище. Какие молодые безмятежные лица! Шура выглядит совсем девочкой. Где она сейчас с нашими птенцами? Сколько забот свалилось на ее плечи...
   Оглядываю шкафы, набитые книгами. Мы оба любили читать, старательно собирали свою библиотеку. Когда теперь снова доведется порыться в книгах? На глаза попадает альбом с фотокарточками. Перелистываю его. Вот наша последняя семейная фотография. Мальчишки удивленно уставились в аппарат, забавные, смешные. Посчастливится ли увидеться с ними? Завертываю альбом в газету. Возьму его с собой на корабль. Пусть хоть фотографии близких будут всегда со мной. На диване лежат игрушки - плюшевые мишки, ярко раскрашенные кубики, автомашины. Будто только сейчас играли с ними сыновья...
   Тоскливо стало на душе, подошел к окну. Отсюда видна вся Южная бухта. Пестрые от камуфляжа, сливаются с берегом крейсеры и линкор. У Морского завода ремонтируются изувеченные в боях корабли. Вижу и "Беспощадный", ошвартованный кормой к стенке Минной пристани. Струнами натянулись тросы, словно корабль изо всех сил рвется в море.
   Неудержимо повлекло туда, к боевым друзьям. Теперь они - моя семья.
   И сразу вспомнились все разговоры, которые мне пришлось вести сегодня. Думать, учиться велят мне начальники. Этого не они - сама жизнь требует. И, возвращаясь на корабль, я собираюсь всех усадить за учебу. Но оказывается, эта учеба уже идет. Куда ни заглянешь на корабле - всюду учатся.
   В кубрике собрал своих подчиненных воентехник 2 ранга Яков Степанович Козинец, командир электромеханической боевой части. Он подводит итоги работы в походе. У меня нет никаких претензий к машинистам. А Козинец хвалит их скупо, больше нажимает на недостатки. Упрекает главного старшину Николая Землянухина в том, что мало занимался с аварийными партиями, не снабдил их достаточным количеством материала. А разве можно мириться с этим, когда корабль в беспрерывных боях и каждую минуту нависает угроза повреждения корпуса и механизмов?
   Главный старшина Чуприков тоже выслушивает не совсем приятное. Случалось, его котельная группа при переменах хода не справлялась с регулированием горения, и тогда из трубы вырывалась густая шапка дыма, демаскируя корабль. Вывод: упорнее надо учиться.
   - Перенимайте опыт командира второго котельного отделения старшины второй статьи Тугая. Он так обучил своих подчиненных, что те за весь поход не допустили и облачка дыма.
   Козинец оценивает действия каждого моряка своего подразделения. Он призывает настойчивее учиться, больше тренироваться. Этот призыв в его устах приобретает особую убедительность. Козинец не кончал военно-морского инженерного училища. Он вырос из рядовых матросов до командира боевой части. Самостоятельно овладел всей премудростью сложнейшей корабельной техники. А сейчас один из лучших инженер-механиков на флоте. Хозяйство у него большое, чуть не круглыми сутками трудится наш механик. И все-таки находит время для учебы. Загляните к нему в каюту. На полках техническая литература, чертежи.
   Постоянно думает Козинец, как сделать, чтобы механизмы работали еще лучше, еще надежнее, а люди стали подлинными мастерами своего дела.
   Взыскательно оценивают уроки похода артиллеристы, моряки штурманской боевой части, торпедисты, боцманы. Люди сознают, что от этого зависит успех будущих боев. Выяснилось, что не все в опасную минуту держались уверенно. Молодой торпедист Сутырин во время налета вражеской авиации спрятался под торпедный аппарат. Случай из ряда вон выходящий. Но, вдумчиво взвесив его, приходим к выводу: дело не только в том, что у парня мужества не хватило, но и в том, что этот человек выпал из поля зрения командиров. По существу, у него не оказалось в бою никаких обязанностей. Если бы ему, допустим, поручили вести наблюдение или винтовку выдали, чтобы стрелял по самолетам, глядишь, матрос по-другому бы вел себя.