Страница:
Приняв боезапас и продовольствие, "Пантера" в ночь на 9 октября покинула Ревельский порт и вышла в море. В Моонзундском порту Роггекюль ее ожидала подводная лодка "Тигр". Едва забрезжил рассвет, как обе лодки покинули Роггекюль и в кильватерном строю пошли до банки Харрилайд. Здесь лодки обменялись сигналами "счастливого плавания" и, разойдясь, продолжали раздельно свой путь на позиции в смежных районах.
Пройдя некоторое расстояние, "Пантера" погрузилась и следовала далее уже под водой. На рассвете 10 октября лодка всплыла, и сразу же в перископе был обнаружен силуэт неизвестной субмарины. Не желая преждевременно выдавать присутствие русских подводных лодок, командир "Пантеры" отказался от атаки и увел свой корабль на глубину. Впоследствии выяснилось, что обнаруженный "Пантерой" силуэт принадлежал подводной лодке "Тигр". Ее команда даже не подозревала о грозившей ей тогда смертельной опасности.
Начались обычные позиционные будни. В тот же день пантеровцы видели вдали на горизонте дымы многочисленных кораблей. Из-за дальности расстояния разобрать их национальную принадлежность было невозможно, а инструкция категорически запрещала атаку неопознанных судов вблизи территориальных вод нейтральных стран.
Через сутки на рассвете был обнаружен новый большой караван судов. Он следовал как раз через позицию "Пантеры". В перископ было отлично видно, что ближайший к лодке транспорт не имеет опознавательных знаков, обязательных для нейтральных судов. Стало быть, это вражеские суда. С дистанции 20 кабельтовых лодка вышла в атаку. Однако ей не повезло! В этот момент охранявшие вражеский караван сторожевые корабли противника обнаружили "Пантеру", и один из них пытался ее таранить. Пришлось срочно уйти на глубину. Всплыв во второй половине дня, снова осмотрели горизонт. Совсем недалеко от лодки медленно двигался новый караван судов. Было отчетливо видно, что он охраняется германскими сторожевым кораблем и канонерской лодкой.
Объектом атаки избрали транспорт, большой силуэт которого выделялся в окуляре перископа. С дистанции "Пантера" произвела залп из трех носовых аппаратов и сразу ушла на 30-метровую глубину. Через минуту донесся сильный взрыв. Взрывной волной заклинило горизонтальные рули, и лодка, ударившись о грунт, всплыла. У нее была повреждена кормовая цистерна и нарушена герметичность глушителей. К тому же после двух атак пребывание "Пантеры" здесь уже не могло быть тайной для противника. Было ясно, что его суда станут избегать этот опасный для них район. 13 октября лодка возвратилась на базу.
Вскоре данные нашей разведки, а также сообщения шведской прессы подтвердили, что в то время у Ландсорта противник действительно потерял транспорт, а один из охранявших его боевых кораблей получил серьезные повреждения. Оказалось, что засеченный "Пантерой" силуэт принадлежал не одному, а двум кораблям: транспорту и канонерской лодке.
За этот боевой поход "Пантеры" командир ее был досрочно произведен в капитаны 2-го ранга, а несколько унтер-офицеров и матросов получили боевые награды.
Крепкие льды рано сковали в 1916 году заливы Балтийского моря. Тяжелая ледовая обстановка исключала походы подводных лодок. Первая боевая кампания "Пантеры" закончилась. Она была короткой, но увенчалась успехом и послужила хорошей школой для подводников-пантеровцев.
"Пантера" защищает Красный Петроград
В ноябре 1918 года "Пантера", подводная лодка, созданная еще до Первой мировой войны, после революции включенная в действующий отряд Балтийского флота, готовилась к переходу из Петрограда в Кронштадт. Экипаж ее пополнили и назначили нового командира - Александра Николаевича Бахтина. Ему исполнилось тогда только 24 года, но он уже несколько лет плавал на подводных кораблях и в первой империалистической войне был старшим офицером подводной лодки "Волк".
25 ноября - в день своего прибытия на "Пантеру" - Бахтин повел лодку в Кронштадт. Начальник штаба Действующего отряда Л. Галлер поставил перед ним задачу: срочно подготовить экипаж к боевым действиям против кораблей англичан, хозяйничавших в Финском заливе.
Невзирая на осенние штормы, "Пантера" стала ежедневно выходить на Красногорский рейд, упражняясь в погружении и торпедных стрельбах. Учеба была уплотнена до предела, каждая минута использовалась, чтобы привить подводникам навыки, необходимые для боя. Спаянный матросский коллектив "Пантеры" понимал, что предстоят встречи с опытным и коварным врагом, и поддерживал усилия молодого командира.
Бахтину быстро удалось найти с экипажем общий язык. 4 декабря, спустя несколько дней после своего назначения, он писал жене: "Пантера" стоит в Кронштадте... Она по праву считается лучшей подводной лодкой на флоте как по качествам экипажа, так и по всему другому. Мне повезло с назначением. Чувствую, что нашел преданных друзей... Все идет хорошо".
Бахтин отзывался о команде "Пантеры", как о своей родной семье: "...Всё обстоит благополучно, - писал он 19 декабря своей жене. - Лодкой и ее составом я очень доволен. Вероятно, для меня "Пантера" - это нечто вроде дочурки для тебя... Дело все знают отлично. Все исключительно дружны и спаяны. Готов с такой командой идти куда угодно. Так что все оллрайт!"
Враг стоял у самых ворот Петрограда. Обстановка на Балтике была крайне напряженной. Англичане сосредоточивали свои корабли на Ревельском рейде, готовясь к нападению на Кронштадт.
Первой вышла на разведку Ревельского рейда подводная лодка "Тур". В морозную штормовую погоду 28 ноября 1918 года она покинула Кронштадт и, совершив тяжелый переход, проникла на вражеский рейд. Не обнаружив там кораблей противника, лодка благополучно возвратилась в свою базу.
Когда суровая зима окончательно вступила в свои права, настал черед "Пантеры" идти в разведывательный поход. Советские надводные корабли готовились к смелой операции, которая должна была показать английским интервентам, что они не могут безнаказанно хозяйничать в водах Финского залива.
В полдень 23 декабря "Пантера" с помощью мощного ледокола вышла из забитой льдом гавани Кронштадта и направилась на запад. Волны перекатывались через мостик, обливая стоявших на вахте студеной водой. Не только поручни и решетчатый деревянный настил на палубе, но даже компас и пеленгатор обмерзали и покрывались льдом. Штурману Д. Иконникову доставалось больше всех. Подходя к компасу, он каждый раз получал холодный душ и совсем мокрым спускался в центральный пост.
К 10 часам утра 24 декабря "Пантера" подошла к траверзу маяка Кокшер и погрузилась, чтобы следовать под перископом на Ревельский рейд. Большие волны швыряли лодку, сильная качка мешала ей держаться на нужной глубине. Вдобавок промерзли перископы: не вращались, не поднимались и не опускались. Когда через некоторое время они оттаяли, то оказалось, что носовой перископ погнут. Обнаружилась и другая неприятность - начали пропускать воду клинкеты газоотвода; лодка могла погружаться на глубину не более 20 метров.
Пользуясь только кормовым перископом, "Пантера" вошла в проход между островами Кокшер и Большой Врангель и начала медленно продвигаться по направлению к Ревельскому рейду. Когда стемнело, лодка всплыла и под одним дизелем продолжала следовать на рейд. Другой дизель был пущен на зарядку аккумуляторов.
А. Бахтин вспоминал: "Погода не представляла ничего утешительного. Небо было покрыто тучами. Ревел ветер, лодку качало и непрерывно заливало ледяными волнами. Был сочельник. Буржуазный Ревель, очевидно, веселился, встречая праздник. Но "замерзающего рождественского мальчика" представлял несомненно наш штурман.
Маленький и круглый, как кубышка, от разной теплой одежды, он с трудом протискивался в узкие лодочные люки и загроможденные проходы, бегая с мостика к штурманскому столику по отвесным трапам. Обледенелый и продрогший, он неустанно работал.
В 19 часов мы вышли на Екатеринентальский створ, выводящий на Ревельский рейд. На одно мгновение нам приветливо блеснули огни маяков, но тотчас же непроницаемая снежная стена закрыла все. Началась пурга. Нужно было скорее выбираться из неприятельского логова. Я скомандовал: "Лево на борт!"
Хлопья снега били нас в лицо, так что с трудом можно было смотреть. Впрочем, ничего, кроме снега и волн, не было видно. И мы выходили по прокладке, хотя и не совсем были уверены в точности компаса. Выйдя на чистую воду, продолжали зарядку.
В 22 часа мне доложили, что перестал действовать руль. Даже не моряку должно быть понятно, какое "приятное ощущение" оказаться без руля у неприятельских берегов: корабль идет не туда, куда хочет, а куда его влекут ветер и волны, т. е. просто он никуда не может идти, а если даст ход, то беспомощно тычется в разные стороны, как слепой щенок.
Были мобилизованы все лучшие силы и вскоре повреждение нашли: лопнул левый штуртрос между роликами в центральном посту. На всякий случай проверили рулевые приводы в кормовой цистерне. Эта операция была произведена боцманом Г. Гуттой и его помощником рулевым Д. Кузьмицким, для чего им пришлось по обледенелой палубе лодки пробираться к самой корме с риском ежеминутно быть сорванными обрушивающимися массами ледяной воды. Они открыли узкую горловину цистерны, осмотрели всё при неровном свете аккумуляторного фонарика и проделали такой же путь обратно...
Погрузиться, чтобы лечь на грунт и укрыться от волны на данной глубине, не позволили пропускавшие клинкеты. Приходилось выворачиваться так, как есть, и притом во что бы то ни стало до рассвета, пока нас не могли видеть с островов...
Мы решили переосновать трос, т. е. целый его конец перевернуть к роликам, а разорванный - к талрепам в корме, где на свободном месте можно было рассчитывать как-нибудь связать разорванные части. За эту работу взялся наш механик В. Саукс. Это был незаменимый человек в работе и любимец команды. Для него не было, кажется, невозможных заданий. За всё он брался первым и доводил до успешного конца, хотя и часто бывал "под мухой", что было его слабостью. Механик, посмотрев, что надо сделать, сказал своим басистым говором на "о":
- Ну, что ж, это можно, - засучил рукава и начал работать вместе со своим другом комиссаром В. Ивановым и мотористами.
Медленно шло время. Только через два часа упорной работы штуртрос был наконец соединен..."
Около 2 часов ночи 25 декабря лодка легла на обратный курс и пошла под дизелями в базу. У острова Гогланд были обнаружены парусник и два небольших финских парохода. Во второй половине дня "Пантера" прошла остров Сескар и встретилась с ожидавшими ее эскадренными миноносцами "Спартак" и "Автроил". Передав на "Спартак" данные разведки и пожелав "счастливого плавания", "Пантера" разошлась с миноносцами, взявшими курс на запад.
Подойдя к траверзу Шепелевского маяка, А. Бахтин передал также данные разведки стоявшему там на якоре крейсеру "Олег". Впоследствии командир крейсера рассказывал, что "Пантера" тогда была сплошь покрыта льдом от носа до кормы с пушкой и мостиком. Она представляла собой, по его словам, глыбу льда, в которой трудно было распознать подводную лодку.
Утомленная и продрогшая команда к концу похода едва держалась на ногах. Комиссар В. Иванов завел граммофон. Кто-то из матросов затянул любимые на лодке украинские песни, другие подхватили. Настроение команды поднялось, стало веселее.
Поздно вечером "Пантера" возвратилась в Кронштадт и ошвартовалась у борта учебного судна "Воин". В штабе Действующего отряда Балтфлота А. Бахтину рассказали, что уже после выхода "Пантеры" в море стало известно о том, что на Ревельском рейде интервенты поставили минное заграждение. Именно в этом опасном районе лодка маневрировала.
Командование отряда объявило благодарность личному составу "Пантеры", отметив, что ее поход протекал в значительно более сложных условиях, чем ноябрьский поход подводной лодки "Тур". Позднее комиссия Реввоенсовета Морских Сил Балтийского моря, оценивая итоги зимней кампании флота, подчеркнула "...в высшей степени добросовестное и самоотверженное исполнение долга личным составом действовавшей подводной лодки "Пантеры".
А ведь в те времена, вспоминает бывший штурман "Пантеры" Д. Иконников, считалось уже высокой оценкой, если за поход не ругали.
Не успела команда "Пантеры" отдохнуть после "рождественского" похода, как ей пришлось снова идти в море. Выйдя 15 января из Кронштадта, "Пантера" следовала за ледоколом почти вплотную. Продвигались во льдах медленно. С темнотой маленький караван встал на ночевку у маяка Толбухин. А на рассвете выяснилось, что ледокол исчерпал почти весь свой запас топлива и должен вернуться в Кронштадт. "Пантера" пробовала самостоятельно пробираться во льдах и дошла до траверза Шепелевского маяка, но вскоре ее зажали льды, тянувшие лодку на минное поле. Отданный якорь не держал. Попытка удержаться при помощи машин также ни к чему не привела. Дальнейшее продвижение означало гибель лодки. Положение стало угрожающим. Дали радиограмму с просьбой срочно выслать на помощь ледокол. Наконец, после долгих мытарств удалось развернуть лодку и лечь на обратный курс. Под двумя дизелями стали пробиваться в Кронштадт, но оба машинных кингстона оказались забитыми льдом. Пришлось застопорить дизеля и включить электромоторы. Лишь к вечеру из Кронштадта прибыл ледокол "Ораниенбаум". При его помощи "Пантера" с поврежденным корпусом и погнутыми гребными винтами ночью возвратилась в Кронштадт.
В рапорте о походе "Пантеры" ее командир писал: "...С обледенелыми люками, которые нужно расхаживать перед погружением, бездействующим радиотелеграфом, ненадежными торпедными аппаратами, замерзающими перископами и не стреляющими пушками лодка делается совершенно бессильной при встрече с неприятелем, не будучи в состоянии не только атаковать его, но даже своевременно погрузиться, а движущиеся ледяные поля делают походы окончательно невозможными".
К скупым фразам командирского рапорта следует добавить, что внутри лодки температура всегда была ниже нуля, а скудный полуголодный паек едва поддерживал силы команды.
Командование Действующего отряда Балтфлота было вынуждено прекратить зимние разведывательные походы подводных лодок, но почти всю зиму 1918-19 годов "Пантера", "Тигр" и "Рысь" в Кронштадте, а "Вепрь", "Волк", "Тур" и "Ягуар" в Петрограде были в боевой готовности и их команды неотлучно находились на лодках. Только 12 февраля "Пантера" и "Рысь" получили приказание идти на ремонт. С помощью ледоколов они двое суток добирались до стенки Балтийского завода. Ремонт "Пантеры" и других подводных лодок проходил в тяжелых условиях. Не хватало не только запасных частей, но даже простого инструмента. Рабочие от истощения едва держались на ногах. Для "Пантеры" трудности ремонта усугублялись уходом ее старого механика В. Саукса, который был отпущен к семье на родину в Эстонию.
Между тем обстановка на подступах к Петрограду становилась тревожнее с каждым днем. Весной 1919 года империалисты Антанты организовали свой первый комбинированный поход против Советской республики. Красная Армия сражалась одновременно на нескольких фронтах: на востоке, на юге, на севере и на западе страны. На северо-западном фронте войскам латышских, эстонских и русских белогвардейцев при помощи империалистов Антанты удалось оттеснить войска красных за реку Нарву, превратив Прибалтику в плацдарм для захвата Петрограда. Враг хотел отвлечь внимание и силы Красной Армии, наступавшей на Восточном фронте, и облегчить положение Колчака.
13 мая 1919 года началось общее наступление белых на Петроградском фронте. Прорвав фронт между Нарвой и Чудским озером, Юденич создал реальную угрозу Петрограду. Наступление Юденича непосредственно поддерживал английский флот, бороздивший воды Финского залива.
"Советская Россия, - говорилось в обращении ЦК РКП (б) от 22 мая, - не может отдать Петроград даже на самое короткое время... Слишком велико значение этого города, который первый поднял знамя восстания против буржуазии и первый одержал решающую победу.
Питерские рабочие, не жалея сил, отдавали десятки тысяч бойцов на все фронты. Теперь вся Советская Россия должна пойти на помощь Петрограду".
В короткий срок под руководством своей партийной организации рабочие Петрограда подготовили город к упорной обороне. Готовился к отпору врагу и Красный Балтийский флот.
Действующий отряд кораблей Балтийского флота помогал 7-й армии, надежно прикрывая своим огнем ее наступление в приморском районе и не допуская высадки вражеских десантов в тылу советских войск. 18 мая эсминец "Гавриил" и несколько советских тральщиков провели первый морской бой с четырьмя английскими миноносцами. Командование флота было вынуждено прервать ремонт некоторых подводных лодок и в начале июня 1919 года снова включить их в состав действующего отряда.
В эти решающие дни борьбы за Петроград в фортах "Красная Горка", "Серая лошадь" и "Обручев" вспыхнул контрреволюционный мятеж. Восставшие открыли по Кронштадту огонь из двенадцатидюймовых орудий. Выход лодок в район Красногорского рейда для практического погружения и стрельбы был теперь невозможен. Все лодки вышли из Кронштадта к Петрограду и встали на якорь вне досягаемости огня батарей "Красной Горки".
Линейные корабли Балтийского флота открыли ответный огонь по "Красной Горке". 15 июня началась атака советских войск на мятежные форты, а 16 июня они уже были в наших руках. Разгром белых на захваченных ими фортах явился началом разгрома Юденича под Петроградом.
В подавлении контрреволюционного мятежа в форту "Красная Горка" принимали активное участие матросские отряды, в которые влились и добровольцы-подводники. В числе их были пантеровцы - минный машинист А. Кащеев, радиотелеграфист С. Терентьев и моторист А. Иванов, который геройски погиб в бою на подступах к "Красной Горке".
Когда контрреволюционный мятеж на "Красной Горке" был полностью ликвидирован, все лодки возвратились в Кронштадт. К этому времени перешла туда и "Пантера". Вскоре она получила новое боевое задание.
24 июня задолго до утра лодка, несмотря на густой туман, вышла в Копорский залив, где находились тогда корабли английских интервентов. Спустя несколько часов, когда видимость несколько улучшилась, вахтенный сигнальщик в туманной дымке заметил на горизонте три смутно вырисовывавшихся силуэта. Это вражеские тральщики производили контрольное траление фарватера. Чтобы остаться незамеченной, "Пантера" снова вошла в полосу тумана и перешла в позиционное положение.
Но штурман лодки А. Берг был обеспокоен. Тщательно проверив прокладку курса, он установил, что из-за неисправности счетчика лага "Пантера" в тумане прошла через наши оборонительные минные поля. Курс лодки был немедленно выправлен, однако его пришлось проложить снова через те же минные поля.
"Об этом мы не говорили со штурманом, - рассказывал А. Бахтин, - не желая возбуждать лишнего волнения в личном составе. Мы без слов понимали друг друга. Но этот час, пока мы не вышли на чистый фарватер, показался мне необыкновенно длинным..."
Наконец туман развеялся, теперь отчетливо вырисовывался Шепелевский маяк. Вражеских тральщиков не было видно, и "Пантера" полным ходом пошла по фарватеру, ведущему в Копорский залив. Вскоре лодка погрузилась и продолжала свой путь под перископом. Был штиль, и на гладкой поверхности воды хорошо выделялся след от перископа "Пантеры". Это грозило опасностью, однако боевое задание нужно было выполнять.
Около 11 часов утра старпом А. Шишкин, стоявший на вахте у перископа, обнаружил справа от "Пантеры" два подозрительных тычка. Они то исчезали, то вновь показывались из-под воды. Эти тычки оказались перископами вражеской подводной лодки.
Чтобы не обнаружить себя, "Пантера" уменьшила ход до самого малого и ушла на глубину. Всплыв через час для осмотра горизонта, обнаружили впереди по курсу уже не одну, а две подводные лодки противника. Это были, как впоследствии выяснилось, английские лодки "Е-9" и "Е-8". Обе лодки находились в надводном положении и не двигались. Команда одной из них стала беззаботно купаться. Видимо, англичане были уверены, что ни один корабль не нарушит их покой, и пренебрегли элементарной осторожностью.
План атаки созрел быстро. "Пантера" пошла на сближение с врагом. На боевых постах царило напряженное молчание. Каждый понимал серьезность момента и ожидал приказа командира.
Маневрируя и стараясь ближе подойти к врагу, А. Бахтин провел "Пантеру" в узкий проход между обеими вражескими лодками, а затем развернул кормой к противнику. Когда до дальней лодки оставалось всего 6 кабельтовых, из правого кормового аппарата был сделан торпедный выстрел. 3атем, развернувшись на 20 градусов вправо, "Пантера" послала вторую торпеду из левого кормового аппарата в другую английскую лодку. Но желанных взрывов не последовало. Торпеды, уйдя на глубину, зарылись в грунт.
Первая из атакованных подводных лодок противника сразу же стала отходить на юго-восток и также пыталась торпедировать "Пантеру", но неудачно. Однако вся команда слышала, как справа по корме прошумели винты вражеской торпеды.
Между тем вторая английская лодка продолжала стоять на месте. Ее купальщики стремительно выскакивали из воды и разбегались по своим боевым постам. Бахтин решил эту лодку атаковать вторично. Сблизившись на дистанцию в 4 кабельтовых, "Пантера" произвела залп из обоих носовых аппаратов. На этот раз в перископ отчетливо были видны два следа, которые потянулись к вражеской лодке. Однако английская лодка успела дать ход и слегка развернуться. Обе торпеды прошли в нескольких метрах от ее корпуса.
После залпа "Пантера" не смогла удержаться на глубине. Она всплыла, показав над уровнем воды свой нос и даже часть рубки.
- Все свободные в нос! Глубина 20 метров, право на борт! - скомандовал Бахтин.
"Пантера", разворачиваясь вправо, стала уходить на безопасную глубину. Но раньше чем лодка скрылась под водой, противник успел изготовиться к бою и начал ее преследовать. Англичане обстреляли лодку ныряющими снарядами, один из которых разорвался вблизи борта "Пантеры".
Почти час шла "Пантера" под водой, не рискуя поднять свой перископ. Глубины были малые - 15-20 метров, и лодка несколько раз касалась килем грунта. Через полтора часа она осторожно всплыла, но от резкой перемены температуры запотел окуляр перископа. Пытались осмотреться через иллюминаторы рубки. В ту же минуту снова раздался сильный взрыв. Преследование "Пантеры" продолжалось. Пришлось опять погрузиться.
Лодка шла под водой между нашими минными полями, используя для ориентира лишь характерные для данного района глубины. В четырех милях от Шепелевского маяка она всплыла и в 20 часов благополучно ошвартовалась у борта "Памяти Азова".
Летняя кампания 1919 года была очень напряженной для наших подводных лодок. Одна за другой они выходили из строя и направлялись в Петроград на ремонт. К моменту возвращения "Пантеры" из Копорского залива она была в составе действующего отряда флота единственной подводной лодкой, находившейся, в боевой готовности.
В то время в кронштадтские гавани пытались прорваться английские быстроходные катера. Враг уделял особое внимание тому углу гавани, где стояла плавбаза подводных лодок "Память Азова". "Пантера" предусмотрительно перешла в менее опасное место - к южной стенке той же гавани. Буквально через два дня вражеские катера потопили торпедами плавучую базу. Но из семи торпедных катеров, участвовавших в этом налете, три были разбиты в щепки нашей артиллерией.
Гибель эсминца "Виттория"
После гибели "Памяти Азова" команда "Пантеры" стала базироваться на учебное судно "Воин". Лодка продолжала выходить для боевой подготовки личного состава на Красногорский рейд, возвращаясь к вечеру в Кронштадт.
29 августа после очередного похода новый штурман "Пантеры" А. Краснов, наскоро проглотив в кают-компании "Воина" обычный селедочный суп с капустой, не раздеваясь, бросился на свою койку. Но крепкий сон усталого штурмана длился недолго. Его немедленно потребовал к себе командир.
- Прочтите, штурман! - сказал ему Бахтин, протягивая предписание начальника отряда.
"Пантере" приказывалось выйти в район Копорский залив - остров Бьёрке для трехсуточного крейсерства с целью поиска и атаки вражеских крейсеров и эскадренных миноносцев, обстреливавших боевые порядки приморского фланга наших войск.
Командир и штурман сели за изучение карты. Им не очень нравился район предстоящих действий. Малые глубины мелкого, изобилующего банками Копорского залива не давали возможности лодке скрыться под водой в случае преследования ее противником.
Начало светать, когда штурман положил на стол готовый план операции.
- Ну, а теперь скорее спать, - сказал командир и добавил: - Учтите, штурман, до выхода из Кронштадта команда ничего не должна знать о походе!
Когда день близился к концу, зарядка аккумуляторов была уже закончена, дизеля остановлены, и мотористы заботливо обтирали машины, убирали инструмент и протирали палубу. Штурман А. Краснов вызвал Т. Карташева и приказал ему проверить исправность гирокомпаса, а сам, осмотрев магнитные компасы, приготовил для похода карты, книги и инструменты.
Пройдя некоторое расстояние, "Пантера" погрузилась и следовала далее уже под водой. На рассвете 10 октября лодка всплыла, и сразу же в перископе был обнаружен силуэт неизвестной субмарины. Не желая преждевременно выдавать присутствие русских подводных лодок, командир "Пантеры" отказался от атаки и увел свой корабль на глубину. Впоследствии выяснилось, что обнаруженный "Пантерой" силуэт принадлежал подводной лодке "Тигр". Ее команда даже не подозревала о грозившей ей тогда смертельной опасности.
Начались обычные позиционные будни. В тот же день пантеровцы видели вдали на горизонте дымы многочисленных кораблей. Из-за дальности расстояния разобрать их национальную принадлежность было невозможно, а инструкция категорически запрещала атаку неопознанных судов вблизи территориальных вод нейтральных стран.
Через сутки на рассвете был обнаружен новый большой караван судов. Он следовал как раз через позицию "Пантеры". В перископ было отлично видно, что ближайший к лодке транспорт не имеет опознавательных знаков, обязательных для нейтральных судов. Стало быть, это вражеские суда. С дистанции 20 кабельтовых лодка вышла в атаку. Однако ей не повезло! В этот момент охранявшие вражеский караван сторожевые корабли противника обнаружили "Пантеру", и один из них пытался ее таранить. Пришлось срочно уйти на глубину. Всплыв во второй половине дня, снова осмотрели горизонт. Совсем недалеко от лодки медленно двигался новый караван судов. Было отчетливо видно, что он охраняется германскими сторожевым кораблем и канонерской лодкой.
Объектом атаки избрали транспорт, большой силуэт которого выделялся в окуляре перископа. С дистанции "Пантера" произвела залп из трех носовых аппаратов и сразу ушла на 30-метровую глубину. Через минуту донесся сильный взрыв. Взрывной волной заклинило горизонтальные рули, и лодка, ударившись о грунт, всплыла. У нее была повреждена кормовая цистерна и нарушена герметичность глушителей. К тому же после двух атак пребывание "Пантеры" здесь уже не могло быть тайной для противника. Было ясно, что его суда станут избегать этот опасный для них район. 13 октября лодка возвратилась на базу.
Вскоре данные нашей разведки, а также сообщения шведской прессы подтвердили, что в то время у Ландсорта противник действительно потерял транспорт, а один из охранявших его боевых кораблей получил серьезные повреждения. Оказалось, что засеченный "Пантерой" силуэт принадлежал не одному, а двум кораблям: транспорту и канонерской лодке.
За этот боевой поход "Пантеры" командир ее был досрочно произведен в капитаны 2-го ранга, а несколько унтер-офицеров и матросов получили боевые награды.
Крепкие льды рано сковали в 1916 году заливы Балтийского моря. Тяжелая ледовая обстановка исключала походы подводных лодок. Первая боевая кампания "Пантеры" закончилась. Она была короткой, но увенчалась успехом и послужила хорошей школой для подводников-пантеровцев.
"Пантера" защищает Красный Петроград
В ноябре 1918 года "Пантера", подводная лодка, созданная еще до Первой мировой войны, после революции включенная в действующий отряд Балтийского флота, готовилась к переходу из Петрограда в Кронштадт. Экипаж ее пополнили и назначили нового командира - Александра Николаевича Бахтина. Ему исполнилось тогда только 24 года, но он уже несколько лет плавал на подводных кораблях и в первой империалистической войне был старшим офицером подводной лодки "Волк".
25 ноября - в день своего прибытия на "Пантеру" - Бахтин повел лодку в Кронштадт. Начальник штаба Действующего отряда Л. Галлер поставил перед ним задачу: срочно подготовить экипаж к боевым действиям против кораблей англичан, хозяйничавших в Финском заливе.
Невзирая на осенние штормы, "Пантера" стала ежедневно выходить на Красногорский рейд, упражняясь в погружении и торпедных стрельбах. Учеба была уплотнена до предела, каждая минута использовалась, чтобы привить подводникам навыки, необходимые для боя. Спаянный матросский коллектив "Пантеры" понимал, что предстоят встречи с опытным и коварным врагом, и поддерживал усилия молодого командира.
Бахтину быстро удалось найти с экипажем общий язык. 4 декабря, спустя несколько дней после своего назначения, он писал жене: "Пантера" стоит в Кронштадте... Она по праву считается лучшей подводной лодкой на флоте как по качествам экипажа, так и по всему другому. Мне повезло с назначением. Чувствую, что нашел преданных друзей... Все идет хорошо".
Бахтин отзывался о команде "Пантеры", как о своей родной семье: "...Всё обстоит благополучно, - писал он 19 декабря своей жене. - Лодкой и ее составом я очень доволен. Вероятно, для меня "Пантера" - это нечто вроде дочурки для тебя... Дело все знают отлично. Все исключительно дружны и спаяны. Готов с такой командой идти куда угодно. Так что все оллрайт!"
Враг стоял у самых ворот Петрограда. Обстановка на Балтике была крайне напряженной. Англичане сосредоточивали свои корабли на Ревельском рейде, готовясь к нападению на Кронштадт.
Первой вышла на разведку Ревельского рейда подводная лодка "Тур". В морозную штормовую погоду 28 ноября 1918 года она покинула Кронштадт и, совершив тяжелый переход, проникла на вражеский рейд. Не обнаружив там кораблей противника, лодка благополучно возвратилась в свою базу.
Когда суровая зима окончательно вступила в свои права, настал черед "Пантеры" идти в разведывательный поход. Советские надводные корабли готовились к смелой операции, которая должна была показать английским интервентам, что они не могут безнаказанно хозяйничать в водах Финского залива.
В полдень 23 декабря "Пантера" с помощью мощного ледокола вышла из забитой льдом гавани Кронштадта и направилась на запад. Волны перекатывались через мостик, обливая стоявших на вахте студеной водой. Не только поручни и решетчатый деревянный настил на палубе, но даже компас и пеленгатор обмерзали и покрывались льдом. Штурману Д. Иконникову доставалось больше всех. Подходя к компасу, он каждый раз получал холодный душ и совсем мокрым спускался в центральный пост.
К 10 часам утра 24 декабря "Пантера" подошла к траверзу маяка Кокшер и погрузилась, чтобы следовать под перископом на Ревельский рейд. Большие волны швыряли лодку, сильная качка мешала ей держаться на нужной глубине. Вдобавок промерзли перископы: не вращались, не поднимались и не опускались. Когда через некоторое время они оттаяли, то оказалось, что носовой перископ погнут. Обнаружилась и другая неприятность - начали пропускать воду клинкеты газоотвода; лодка могла погружаться на глубину не более 20 метров.
Пользуясь только кормовым перископом, "Пантера" вошла в проход между островами Кокшер и Большой Врангель и начала медленно продвигаться по направлению к Ревельскому рейду. Когда стемнело, лодка всплыла и под одним дизелем продолжала следовать на рейд. Другой дизель был пущен на зарядку аккумуляторов.
А. Бахтин вспоминал: "Погода не представляла ничего утешительного. Небо было покрыто тучами. Ревел ветер, лодку качало и непрерывно заливало ледяными волнами. Был сочельник. Буржуазный Ревель, очевидно, веселился, встречая праздник. Но "замерзающего рождественского мальчика" представлял несомненно наш штурман.
Маленький и круглый, как кубышка, от разной теплой одежды, он с трудом протискивался в узкие лодочные люки и загроможденные проходы, бегая с мостика к штурманскому столику по отвесным трапам. Обледенелый и продрогший, он неустанно работал.
В 19 часов мы вышли на Екатеринентальский створ, выводящий на Ревельский рейд. На одно мгновение нам приветливо блеснули огни маяков, но тотчас же непроницаемая снежная стена закрыла все. Началась пурга. Нужно было скорее выбираться из неприятельского логова. Я скомандовал: "Лево на борт!"
Хлопья снега били нас в лицо, так что с трудом можно было смотреть. Впрочем, ничего, кроме снега и волн, не было видно. И мы выходили по прокладке, хотя и не совсем были уверены в точности компаса. Выйдя на чистую воду, продолжали зарядку.
В 22 часа мне доложили, что перестал действовать руль. Даже не моряку должно быть понятно, какое "приятное ощущение" оказаться без руля у неприятельских берегов: корабль идет не туда, куда хочет, а куда его влекут ветер и волны, т. е. просто он никуда не может идти, а если даст ход, то беспомощно тычется в разные стороны, как слепой щенок.
Были мобилизованы все лучшие силы и вскоре повреждение нашли: лопнул левый штуртрос между роликами в центральном посту. На всякий случай проверили рулевые приводы в кормовой цистерне. Эта операция была произведена боцманом Г. Гуттой и его помощником рулевым Д. Кузьмицким, для чего им пришлось по обледенелой палубе лодки пробираться к самой корме с риском ежеминутно быть сорванными обрушивающимися массами ледяной воды. Они открыли узкую горловину цистерны, осмотрели всё при неровном свете аккумуляторного фонарика и проделали такой же путь обратно...
Погрузиться, чтобы лечь на грунт и укрыться от волны на данной глубине, не позволили пропускавшие клинкеты. Приходилось выворачиваться так, как есть, и притом во что бы то ни стало до рассвета, пока нас не могли видеть с островов...
Мы решили переосновать трос, т. е. целый его конец перевернуть к роликам, а разорванный - к талрепам в корме, где на свободном месте можно было рассчитывать как-нибудь связать разорванные части. За эту работу взялся наш механик В. Саукс. Это был незаменимый человек в работе и любимец команды. Для него не было, кажется, невозможных заданий. За всё он брался первым и доводил до успешного конца, хотя и часто бывал "под мухой", что было его слабостью. Механик, посмотрев, что надо сделать, сказал своим басистым говором на "о":
- Ну, что ж, это можно, - засучил рукава и начал работать вместе со своим другом комиссаром В. Ивановым и мотористами.
Медленно шло время. Только через два часа упорной работы штуртрос был наконец соединен..."
Около 2 часов ночи 25 декабря лодка легла на обратный курс и пошла под дизелями в базу. У острова Гогланд были обнаружены парусник и два небольших финских парохода. Во второй половине дня "Пантера" прошла остров Сескар и встретилась с ожидавшими ее эскадренными миноносцами "Спартак" и "Автроил". Передав на "Спартак" данные разведки и пожелав "счастливого плавания", "Пантера" разошлась с миноносцами, взявшими курс на запад.
Подойдя к траверзу Шепелевского маяка, А. Бахтин передал также данные разведки стоявшему там на якоре крейсеру "Олег". Впоследствии командир крейсера рассказывал, что "Пантера" тогда была сплошь покрыта льдом от носа до кормы с пушкой и мостиком. Она представляла собой, по его словам, глыбу льда, в которой трудно было распознать подводную лодку.
Утомленная и продрогшая команда к концу похода едва держалась на ногах. Комиссар В. Иванов завел граммофон. Кто-то из матросов затянул любимые на лодке украинские песни, другие подхватили. Настроение команды поднялось, стало веселее.
Поздно вечером "Пантера" возвратилась в Кронштадт и ошвартовалась у борта учебного судна "Воин". В штабе Действующего отряда Балтфлота А. Бахтину рассказали, что уже после выхода "Пантеры" в море стало известно о том, что на Ревельском рейде интервенты поставили минное заграждение. Именно в этом опасном районе лодка маневрировала.
Командование отряда объявило благодарность личному составу "Пантеры", отметив, что ее поход протекал в значительно более сложных условиях, чем ноябрьский поход подводной лодки "Тур". Позднее комиссия Реввоенсовета Морских Сил Балтийского моря, оценивая итоги зимней кампании флота, подчеркнула "...в высшей степени добросовестное и самоотверженное исполнение долга личным составом действовавшей подводной лодки "Пантеры".
А ведь в те времена, вспоминает бывший штурман "Пантеры" Д. Иконников, считалось уже высокой оценкой, если за поход не ругали.
Не успела команда "Пантеры" отдохнуть после "рождественского" похода, как ей пришлось снова идти в море. Выйдя 15 января из Кронштадта, "Пантера" следовала за ледоколом почти вплотную. Продвигались во льдах медленно. С темнотой маленький караван встал на ночевку у маяка Толбухин. А на рассвете выяснилось, что ледокол исчерпал почти весь свой запас топлива и должен вернуться в Кронштадт. "Пантера" пробовала самостоятельно пробираться во льдах и дошла до траверза Шепелевского маяка, но вскоре ее зажали льды, тянувшие лодку на минное поле. Отданный якорь не держал. Попытка удержаться при помощи машин также ни к чему не привела. Дальнейшее продвижение означало гибель лодки. Положение стало угрожающим. Дали радиограмму с просьбой срочно выслать на помощь ледокол. Наконец, после долгих мытарств удалось развернуть лодку и лечь на обратный курс. Под двумя дизелями стали пробиваться в Кронштадт, но оба машинных кингстона оказались забитыми льдом. Пришлось застопорить дизеля и включить электромоторы. Лишь к вечеру из Кронштадта прибыл ледокол "Ораниенбаум". При его помощи "Пантера" с поврежденным корпусом и погнутыми гребными винтами ночью возвратилась в Кронштадт.
В рапорте о походе "Пантеры" ее командир писал: "...С обледенелыми люками, которые нужно расхаживать перед погружением, бездействующим радиотелеграфом, ненадежными торпедными аппаратами, замерзающими перископами и не стреляющими пушками лодка делается совершенно бессильной при встрече с неприятелем, не будучи в состоянии не только атаковать его, но даже своевременно погрузиться, а движущиеся ледяные поля делают походы окончательно невозможными".
К скупым фразам командирского рапорта следует добавить, что внутри лодки температура всегда была ниже нуля, а скудный полуголодный паек едва поддерживал силы команды.
Командование Действующего отряда Балтфлота было вынуждено прекратить зимние разведывательные походы подводных лодок, но почти всю зиму 1918-19 годов "Пантера", "Тигр" и "Рысь" в Кронштадте, а "Вепрь", "Волк", "Тур" и "Ягуар" в Петрограде были в боевой готовности и их команды неотлучно находились на лодках. Только 12 февраля "Пантера" и "Рысь" получили приказание идти на ремонт. С помощью ледоколов они двое суток добирались до стенки Балтийского завода. Ремонт "Пантеры" и других подводных лодок проходил в тяжелых условиях. Не хватало не только запасных частей, но даже простого инструмента. Рабочие от истощения едва держались на ногах. Для "Пантеры" трудности ремонта усугублялись уходом ее старого механика В. Саукса, который был отпущен к семье на родину в Эстонию.
Между тем обстановка на подступах к Петрограду становилась тревожнее с каждым днем. Весной 1919 года империалисты Антанты организовали свой первый комбинированный поход против Советской республики. Красная Армия сражалась одновременно на нескольких фронтах: на востоке, на юге, на севере и на западе страны. На северо-западном фронте войскам латышских, эстонских и русских белогвардейцев при помощи империалистов Антанты удалось оттеснить войска красных за реку Нарву, превратив Прибалтику в плацдарм для захвата Петрограда. Враг хотел отвлечь внимание и силы Красной Армии, наступавшей на Восточном фронте, и облегчить положение Колчака.
13 мая 1919 года началось общее наступление белых на Петроградском фронте. Прорвав фронт между Нарвой и Чудским озером, Юденич создал реальную угрозу Петрограду. Наступление Юденича непосредственно поддерживал английский флот, бороздивший воды Финского залива.
"Советская Россия, - говорилось в обращении ЦК РКП (б) от 22 мая, - не может отдать Петроград даже на самое короткое время... Слишком велико значение этого города, который первый поднял знамя восстания против буржуазии и первый одержал решающую победу.
Питерские рабочие, не жалея сил, отдавали десятки тысяч бойцов на все фронты. Теперь вся Советская Россия должна пойти на помощь Петрограду".
В короткий срок под руководством своей партийной организации рабочие Петрограда подготовили город к упорной обороне. Готовился к отпору врагу и Красный Балтийский флот.
Действующий отряд кораблей Балтийского флота помогал 7-й армии, надежно прикрывая своим огнем ее наступление в приморском районе и не допуская высадки вражеских десантов в тылу советских войск. 18 мая эсминец "Гавриил" и несколько советских тральщиков провели первый морской бой с четырьмя английскими миноносцами. Командование флота было вынуждено прервать ремонт некоторых подводных лодок и в начале июня 1919 года снова включить их в состав действующего отряда.
В эти решающие дни борьбы за Петроград в фортах "Красная Горка", "Серая лошадь" и "Обручев" вспыхнул контрреволюционный мятеж. Восставшие открыли по Кронштадту огонь из двенадцатидюймовых орудий. Выход лодок в район Красногорского рейда для практического погружения и стрельбы был теперь невозможен. Все лодки вышли из Кронштадта к Петрограду и встали на якорь вне досягаемости огня батарей "Красной Горки".
Линейные корабли Балтийского флота открыли ответный огонь по "Красной Горке". 15 июня началась атака советских войск на мятежные форты, а 16 июня они уже были в наших руках. Разгром белых на захваченных ими фортах явился началом разгрома Юденича под Петроградом.
В подавлении контрреволюционного мятежа в форту "Красная Горка" принимали активное участие матросские отряды, в которые влились и добровольцы-подводники. В числе их были пантеровцы - минный машинист А. Кащеев, радиотелеграфист С. Терентьев и моторист А. Иванов, который геройски погиб в бою на подступах к "Красной Горке".
Когда контрреволюционный мятеж на "Красной Горке" был полностью ликвидирован, все лодки возвратились в Кронштадт. К этому времени перешла туда и "Пантера". Вскоре она получила новое боевое задание.
24 июня задолго до утра лодка, несмотря на густой туман, вышла в Копорский залив, где находились тогда корабли английских интервентов. Спустя несколько часов, когда видимость несколько улучшилась, вахтенный сигнальщик в туманной дымке заметил на горизонте три смутно вырисовывавшихся силуэта. Это вражеские тральщики производили контрольное траление фарватера. Чтобы остаться незамеченной, "Пантера" снова вошла в полосу тумана и перешла в позиционное положение.
Но штурман лодки А. Берг был обеспокоен. Тщательно проверив прокладку курса, он установил, что из-за неисправности счетчика лага "Пантера" в тумане прошла через наши оборонительные минные поля. Курс лодки был немедленно выправлен, однако его пришлось проложить снова через те же минные поля.
"Об этом мы не говорили со штурманом, - рассказывал А. Бахтин, - не желая возбуждать лишнего волнения в личном составе. Мы без слов понимали друг друга. Но этот час, пока мы не вышли на чистый фарватер, показался мне необыкновенно длинным..."
Наконец туман развеялся, теперь отчетливо вырисовывался Шепелевский маяк. Вражеских тральщиков не было видно, и "Пантера" полным ходом пошла по фарватеру, ведущему в Копорский залив. Вскоре лодка погрузилась и продолжала свой путь под перископом. Был штиль, и на гладкой поверхности воды хорошо выделялся след от перископа "Пантеры". Это грозило опасностью, однако боевое задание нужно было выполнять.
Около 11 часов утра старпом А. Шишкин, стоявший на вахте у перископа, обнаружил справа от "Пантеры" два подозрительных тычка. Они то исчезали, то вновь показывались из-под воды. Эти тычки оказались перископами вражеской подводной лодки.
Чтобы не обнаружить себя, "Пантера" уменьшила ход до самого малого и ушла на глубину. Всплыв через час для осмотра горизонта, обнаружили впереди по курсу уже не одну, а две подводные лодки противника. Это были, как впоследствии выяснилось, английские лодки "Е-9" и "Е-8". Обе лодки находились в надводном положении и не двигались. Команда одной из них стала беззаботно купаться. Видимо, англичане были уверены, что ни один корабль не нарушит их покой, и пренебрегли элементарной осторожностью.
План атаки созрел быстро. "Пантера" пошла на сближение с врагом. На боевых постах царило напряженное молчание. Каждый понимал серьезность момента и ожидал приказа командира.
Маневрируя и стараясь ближе подойти к врагу, А. Бахтин провел "Пантеру" в узкий проход между обеими вражескими лодками, а затем развернул кормой к противнику. Когда до дальней лодки оставалось всего 6 кабельтовых, из правого кормового аппарата был сделан торпедный выстрел. 3атем, развернувшись на 20 градусов вправо, "Пантера" послала вторую торпеду из левого кормового аппарата в другую английскую лодку. Но желанных взрывов не последовало. Торпеды, уйдя на глубину, зарылись в грунт.
Первая из атакованных подводных лодок противника сразу же стала отходить на юго-восток и также пыталась торпедировать "Пантеру", но неудачно. Однако вся команда слышала, как справа по корме прошумели винты вражеской торпеды.
Между тем вторая английская лодка продолжала стоять на месте. Ее купальщики стремительно выскакивали из воды и разбегались по своим боевым постам. Бахтин решил эту лодку атаковать вторично. Сблизившись на дистанцию в 4 кабельтовых, "Пантера" произвела залп из обоих носовых аппаратов. На этот раз в перископ отчетливо были видны два следа, которые потянулись к вражеской лодке. Однако английская лодка успела дать ход и слегка развернуться. Обе торпеды прошли в нескольких метрах от ее корпуса.
После залпа "Пантера" не смогла удержаться на глубине. Она всплыла, показав над уровнем воды свой нос и даже часть рубки.
- Все свободные в нос! Глубина 20 метров, право на борт! - скомандовал Бахтин.
"Пантера", разворачиваясь вправо, стала уходить на безопасную глубину. Но раньше чем лодка скрылась под водой, противник успел изготовиться к бою и начал ее преследовать. Англичане обстреляли лодку ныряющими снарядами, один из которых разорвался вблизи борта "Пантеры".
Почти час шла "Пантера" под водой, не рискуя поднять свой перископ. Глубины были малые - 15-20 метров, и лодка несколько раз касалась килем грунта. Через полтора часа она осторожно всплыла, но от резкой перемены температуры запотел окуляр перископа. Пытались осмотреться через иллюминаторы рубки. В ту же минуту снова раздался сильный взрыв. Преследование "Пантеры" продолжалось. Пришлось опять погрузиться.
Лодка шла под водой между нашими минными полями, используя для ориентира лишь характерные для данного района глубины. В четырех милях от Шепелевского маяка она всплыла и в 20 часов благополучно ошвартовалась у борта "Памяти Азова".
Летняя кампания 1919 года была очень напряженной для наших подводных лодок. Одна за другой они выходили из строя и направлялись в Петроград на ремонт. К моменту возвращения "Пантеры" из Копорского залива она была в составе действующего отряда флота единственной подводной лодкой, находившейся, в боевой готовности.
В то время в кронштадтские гавани пытались прорваться английские быстроходные катера. Враг уделял особое внимание тому углу гавани, где стояла плавбаза подводных лодок "Память Азова". "Пантера" предусмотрительно перешла в менее опасное место - к южной стенке той же гавани. Буквально через два дня вражеские катера потопили торпедами плавучую базу. Но из семи торпедных катеров, участвовавших в этом налете, три были разбиты в щепки нашей артиллерией.
Гибель эсминца "Виттория"
После гибели "Памяти Азова" команда "Пантеры" стала базироваться на учебное судно "Воин". Лодка продолжала выходить для боевой подготовки личного состава на Красногорский рейд, возвращаясь к вечеру в Кронштадт.
29 августа после очередного похода новый штурман "Пантеры" А. Краснов, наскоро проглотив в кают-компании "Воина" обычный селедочный суп с капустой, не раздеваясь, бросился на свою койку. Но крепкий сон усталого штурмана длился недолго. Его немедленно потребовал к себе командир.
- Прочтите, штурман! - сказал ему Бахтин, протягивая предписание начальника отряда.
"Пантере" приказывалось выйти в район Копорский залив - остров Бьёрке для трехсуточного крейсерства с целью поиска и атаки вражеских крейсеров и эскадренных миноносцев, обстреливавших боевые порядки приморского фланга наших войск.
Командир и штурман сели за изучение карты. Им не очень нравился район предстоящих действий. Малые глубины мелкого, изобилующего банками Копорского залива не давали возможности лодке скрыться под водой в случае преследования ее противником.
Начало светать, когда штурман положил на стол готовый план операции.
- Ну, а теперь скорее спать, - сказал командир и добавил: - Учтите, штурман, до выхода из Кронштадта команда ничего не должна знать о походе!
Когда день близился к концу, зарядка аккумуляторов была уже закончена, дизеля остановлены, и мотористы заботливо обтирали машины, убирали инструмент и протирали палубу. Штурман А. Краснов вызвал Т. Карташева и приказал ему проверить исправность гирокомпаса, а сам, осмотрев магнитные компасы, приготовил для похода карты, книги и инструменты.